Текст книги "Забвение"

Автор книги: Джилл Шелдон (Шелвис)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Ну да. Брюквой.

Они посмотрели друг на друга… и покатились со смеху.

– Только попробуй заплатить мне брюквой, Хоуп! – лукаво пригрозила Келли. – В следующий раз будешь сама говорить с Трентом!

– Что угодно, только не это! – Хоуп улыбалась, скорее делала вид что улыбается. – Не волнуйся, Келли. Мы справимся.

– Надеюсь. Деньги мне очень нужны.

Келли была слишком вежлива, чтобы задавать вопросы, но Хоуп поняла, что обязана объясниться с ней.

– Сплетни – это всего лишь сплетни, Келли. Не нужно им верить.

– Раз так, придется их опровергнуть. – Выражение ее лица смягчилось. Келли пожала Хоуп руку. – Я знаю, как ты дорожишь клиникой. Поверь мне, я очень не хочу, чтобы она закрылась.

– Не закроется, – с притворной бодростью заверила Хоуп. Келли кивнула и открыла дверь.

В конце подъездной аллеи кто-то вкопал столб с надписью ”Продается”.

– Чем дальше в лес… – пробормотала Келли и вздохнула. Тут же, словно в насмешку над Хоуп, пошел дождь. – Проклятие… Мне уже начинала нравиться эта работа.

– Вот и отлично, – решительно сказала Хоуп. – Поверь, борьба еще не кончена. Я все улажу, Келли.

– Знаешь, я тебе верю. Если я чем-нибудь смогу помочь, доктор Хоуп, только скажи.

– Спасибо, Келли.

Хоуп долго смотрела ей вслед. Как только машина Келли скрылась за поворотом, лицо молодой женщины омрачила тревога.

Ее оптимизм и так убывал с каждым днем, но предчувствие подсказывало, что дальше будет намного хуже.

Ясно, Трент продолжал обрабатывать не только жителей Грин Каунти, но и ее отца. Что она будет делать, если отец на самом деле продаст дом?

Но ее главной заботой был таявший поток пациентов. Неужели люди могут перестать обращаться за помощью из-за каких-то дурацких слухов? Больше им идти некуда. Разве что ездить в Сиэтл. Справится ли она?

Увы, угроза была слишком реальна, и с ней приходилось считаться. Хоуп была убеждена, что рассчитывать на помощь Клея она не имеет права. Как только он поправится и сможет сам позаботиться о себе, она скажет ему правду.

Он уйдет, и ей придется сражаться с Трентом в одиночку.

Она прошла в кухню и, чувствуя необычное уныние, с облегчением опустилась на стул. День закончился. Хоуп устало уронила голову на руки и замерла, наслаждаясь возможностью отдохнуть.

Дождь обычно успокаивал Хоуп, однако сегодня в воздухе чувствовалось приближение бури. Фрик и Фрак, забившиеся в угол клетки, суетились и посвистывали, требуя внимания, но хозяйке было не до них. В горле Хоуп стоял комок, нервы напряглись как струны.

Внезапно почувствовав его приближение, она рывком подняла голову и затаила дыхание. Клейтон!

– Хоуп…

При звуке знакомого мужского голоса она вскочила со стула, словно застигнутая на месте преступления.

– Я не хотел пугать тебя.

– Зачем ты встал?..

Слова застряли у нее в горле. Он стоял в дверях, облаченный в чистые пижамные брюки и майку с короткими рукавами, туго обтягивавшую широкие плечи. Должно быть, в прежней жизни, которой она не знала, Клейтон был культуристом. Во всяком случае, сложение у него было атлетическое. Широкая грудь, стройная талия, казавшаяся еще более тонкой благодаря угадывавшейся под майкой повязке на ребрах. Нелепые пижамные штаны не могли скрыть красоту сильных длинных ног. Его энергичное, живое, заросшее щетиной лицо, ставшее за эти дни отчаянно, невыносимо дорогим, казалось напряженным.

Хоуп вновь слегка напугали рост, мощь, неподдельная мужественность Клейтона… и то, как безнадежно ее влечет к нему.

Он покосился на раскричавшихся птиц.

– Эти твари орут так, что могут воскресить мертвого.

– Знаю. Но в этом виноват дождь. Они нервничают.

Он долго не сводил с них взгляда, а когда посмотрел на Хоуп, у нее сжалось сердце: в глазах Клейтона горел огонь.

– Ты очень бледный, – неуверенно сказала Хоуп и отступила, когда Клей шагнул к ней. – Тебе лучше лечь…

– Хватит, належался, – проворчал он. – Прошло уже пять дней, а толку от этого лежания никакого. – Клей сделал еще один шаг, и она снова попятилась. – Я соскучился по тебе, – не слишком любезно буркнул Слейтер, – и захотел на тебя посмотреть.

– Соскучился, – скрипуче передразнил его один из попугаев.

Он посмотрел на птицу.

– Вот именно.

Этот голос, от которого у нее неизменно учащался пульс, не лгал. Слова вырывались у Слейтера сами собой. Да и говорил он с трудом… Наконец до Хоуп дошел смысл этих слов.

Он скучал по ней. О боже, как колотится сердце!

А затем в голову Хоуп пришла другая мысль, радостная и ошеломляющая. Он встал и теперь может когда угодно прийти к ней в клинику.

Она никому не говорила о нем из страха дать повод для новых сплетен. Что бы сказала Келли при виде разгуливающего по дому незнакомого мужчины? Может, и ничего, учитывая ее хладнокровие, но глаза у нее наверняка полезли бы на лоб.

– Тебе стало скучно, – сказала она, боясь верить, что Клейтон скучал именно по ней. Боясь и в то же время надеясь.

– Нет, не скучно. Ты же все понимаешь, по глазам вижу.

Хоуп оперлась о раковину и вцепилась в нее, чтобы не упасть. Надо же… у нее подгибались колени.

– Кажется, тебе немного полегчало. Тогда я… сварю тебе суп.

Брови Клейтона сошлись на переносице. Он нахмурился и что-то сердито проворчал.

– Да, суп, – быстро сказала она, довольная, что нашла себе занятие.

В ту же секунду Клейтон оказался рядом. Сильные руки заключили бедра Хоуп в клетку и всей своей мощью он навис над ней как башня.

– Никакого супа, Хоуп…

– Никакого супа, Хоуп! – заверещали птицы, повторяя слова, которые она не успела услышать. – Никакого супа, Хоуп! Никакого супа, Хоуп!

– Чертовы отродья, – буркнул Слейтер и прижал ее к себе так, что они стали одним целым.

Ей не хватало воздуха.

– Тогда сандвич, – едва вымолвила она.

– Перестань. Я не голоден.

– Что? – пискнула Хоуп.

Он бросил на нее насмешливый взгляд и повторил:

– Отгадай с трех раз. Я голоден, но еда тут ни при чем.

Птицы громко заверещали. Сердце Хоуп дало сбой.

От его близости темнело в глазах… и все же ей мучительно хотелось, чтобы это сильное тело продолжало и продолжало прижиматься к ней.

– О’кей, – с тревогой в голосе быстро сказала Хоуп. – Если ты не голоден, я дам тебе обезболивающее. Только…

– Хватит с меня лекарств, – сердито отрезал он, глядя на Хоуп сквозь ресницы, длине которых позавидовала бы любая женщина. – И материнской опеки тоже.

Значит, он продолжает дуться. Потому что она отказывается спать с ним. Вернее не позволяет ему спать с ней. О господи… Но, глядя на его жилистое, все еще покрытое синяками тело, она чувствовала, что поступает правильно. Тем более что он едва держится на ногах. Ничего себе, обиженный младенец. Красивый, но несколько крупноватый. Все это было бы смешно… Если бы он не был так темпераментен, так опасен… и так ослепительно красив.

– О’кей, значит, ты не хочешь, чтобы я тебя лечила.

– И опекала тоже, – напомнил он, вперив в Хоуп алчный взгляд. У нее пересохло во рту.

– Ты хочешь…

– Тебя, – хрипло сказал Клейтон. – Я хочу тебя. – Он наклонился, припал губами к ее шее, прихватил зубами кусочек кожи и слегка потянул.

Дрожь пронзила ее с головы до ног.

– О боже… – прошептала Хоуп и оперлась о руки Клея, чтобы не упасть. Земля уходила у нее из-под ног. А когда Клейтон проделал это еще раз, она услышала свой тихий стон.

– О боже, – фальцетом выкрикнул попугай.

И Хоуп волей-неволей пришлось повторить его слова.

Она кожей ощутила, что Клей улыбается.

– Правильно, доктор Бродерик. – Неторопливо поддразнил ее Клейтон.

По спине Хоуп побежали мурашки, в животе похолодело, когда его руки скользнули на ее талию. Он рассматривал ее так внимательно, так медленно и тщательно, что Хоуп, на которой поверх скромного платьица был такой же скромный медицинский халат, почувствовала себя замухрышкой.

Но в его глазах читалось не разочарование. Они горели желанием.

– Ты прекрасна, – просто сказал он. – Но на тебе слишком много одежды. – С этими обескураживающими словами Клейтон расстегнул белый халат, снял его с Хоуп и бросил на пол.

Одна из птиц испустила долгий мелодичный свист. Такой же долгой была загадочная улыбка, появившаяся на губах Клейтона.

– Напомни мне накрыть клетку полотенцем, когда мы займемся любовью.

– Полотенцем… – И тут дошло. – Ох!

Он улыбнулся.

– Вот именно.

Ошеломленная Хоуп, потупившись, уставилась на свои ноги. Сердце стучало так громко, что она не слышала ничего, кроме этих ударов.

– Кажется, ты чувствуешь себя значительно лучше, чем я думала, – пробормотала она, потрясенная силой собственных эмоций, и Слейтер, поняв ее состояние, негромко рассмеялся.

Как ни странно, прикосновение его колыхавшейся от смеха груди подействовало на Хоуп успокаивающе. Перед ней стоял тот же милый, добрый человек, за которым она ухаживала все эти дни, и он был так доволен и счастлив, что Хоуп не могла не ответить на его улыбку.

– То-то же, – сказал Клейтон, обняв ладонями ее щеки и заставив смотреть в самые зеленые на свете глаза. – Я люблю, когда ты улыбаешься… Знаешь, сегодня мне намного лучше. Хочешь посмотреть, насколько?

Он, как поняла Хоуп, просил разрешения. На то, чтобы поцеловать ее? Или раздевать ее дальше? Она была тронута, но внезапно всплывшее в памяти воспоминание о пережитом в объятиях Трента привело ее в ужас.

– Не знаю, – честно ответила она.

Руки Клейтона снова легли на ее талию, но их прикосновение было нежным, осторожным и ничуть не оскорбительным.

– Подумай еще раз, – с лукавой улыбкой попросил Слейтер.

Как хорошо, что он не торопит ее. У Хоуп отлегло от сердца. А затем она почувствовала, что Клей слегка дрожит, часто дышит, и поняла правду.

– Клей, – мягко сказала она, зная, что нужно быть осторожной и постараться не ранить его и без того раненое самолюбие. – Давай сядем.

– Я в порядке.

– Я в порядке, я в порядке, я в порядке! – громко затараторила одна из птиц.

– Честное слово, – заверил Слейтер.

– Не упрямься. Я чувствую, как ты дрожишь, тебе нужно сесть.

– Нет, тебе кажется, – не унимался он. Незаметно убрав руки с талии Хоуп, он тяжело оперся на раковину. Затем скорчил гримасу и потерся лбом о ее лоб. – Проклятие… все нормально.

– Гмм… – Она осторожно обняла Клейтона, пытаясь принять на себя часть его веса. То, что он позволил это, говорило само за себя – ему было совсем плохо. – С тобой все нормально. Ты у нас крутой. Можешь даже принять участие в беге на милю…

– Или в каком-нибудь другом спортивном соревновании, – добавил он, прижался к Хоуп бедрами и бросил на нее чувственный взгляд. Правда, при этом на его лбу выступили бусинки пота, а лицо стало мучнисто-белым. Однако заставить его сесть можно было только хитростью.

– Хочешь пари? – мягко спросила она.

– Да, если призом будешь ты.

Что ж, кое-что у него действительно работает нормально. Сто восемьдесят фунтов возбужденной мужественности, и никаких гвоздей.

– Отлично. – Она невинно улыбнулась. – От тебя требуется взять эту миску… – Хоуп взяла из буфета миску с кошачьей едой, – вынести ее на крыльцо, поставить на нижнюю ступеньку и позвать Хьюи, Дьюи и Льюи.

Услышав эти клички, птицы возмущенно загалдели. Клей бросил на нее недоверчивый взгляд.

– Хьюи, Дьюи и Льюи?

Она закусила губу, борясь с улыбкой.

– Ты меня разыгрываешь.

До чего же он все-таки красив, даже синяки его не портят. Хоуп протянула ему миску и подняла брови.

– Что, слабо?

– На нижнюю ступеньку? – Он самоуверенно усмехнулся, хотя был бледен как смерть. – Нет проблем, милая. Ты моя.

– Милая, ты моя, – запели Фрик и Фрак.

– Все правильно, – сказала она с простодушной улыбкой и принялась наблюдать за Клейтоном, медленно, осторожно, но решительно направлявшимся к черному ходу.

Он одолел первые две ступеньки, а затем схватился за перила. Клейтон пытался преодолеть страшную боль. Не сводившая с него глаз Хоуп поняла это без слов. От страха за него она покрылась холодным потом. Голос врача приказывал ей схватить Клея, отвести в постель и как следует отругать. Голос женщины велел обнять его и попросить остановиться.

Она не сделала ни того, ни другого. Только закусила губу, продолжая следить за Клеем, застывшим на третьей ступеньке.

– Хоуп, – хрипло сказал он, стоя к ней спиной. – Молю Бога, чтобы ты услышала меня…

Она устремилась к Клею, взяла у него миску, подставила плечо и помогла вернуться в дом.

– Я слышала тебя, дурачок, – мягко сказала она, видя, как Клейтон морщится и сжимает зубы.

Они прошли мимо посвистывавших Фрика и Фрака и направились в спальню Слейтера. Там Хоуп бережно уложила его на кровать.

– Победа тебе к лицу, – проворчал Клей, и она не смогла сдержать улыбки. Он заерзал на кровати, устраиваясь поудобнее, и театрально застонал.

Видя, что Хоуп никак не реагирует на это, он застонал громче и с надеждой посмотрел на нее. Но сочувствие к его мучениям не мешало Хоуп злорадно улыбаться.

– Да, победа тебе к лицу, – процедил он сквозь зубы, – но твоя нахальная улыбка все портит.

Его ворчливый тон заставил Хоуп закусить губу, чтобы не расхохотаться.

– Сам знаешь, Клейтон Слейтер, если бы победил ты, то хвастался бы до завтрашнего утра. Поэтому, если уж победа за мной, не смей отнимать у меня лавры.

Он засмеялся, но тут же схватился за бока и со свистом втянул воздух.

– Где уж мне тягаться с тобой!

Их взгляды встретились… и обстановка сразу стала другой: веселой, теплой и дружеской.

– Так ты признаешь, что я победила? – спросила она.

Клей, все еще державшийся за бока, только хмыкнул.

– Ладно. Так и быть. Я твой, – сказал он и протянул к ней руки.

– О нет! – засмеялась она и отпрянула от кровати. – Я не говорила, какую награду потребую в случае выигрыша!

– Это верно. – От его голоса, внезапно ставшего низким и хрипловатым, у Хоуп потеплело внутри. – Но если ты еще ничего не придумала, могу кое-что подсказать.

ГЛАВА 11

Невозможно поверить, думала Хоуп, что мужчина, изнывающий от боли, с головы до ног изукрашенный синяками, может быть таким чувственным. И таким обворожительным.

– Не сомневаюсь, подсказать ты можешь. – Она с улыбкой смотрела на Клея. – Только ведь все это одни разговоры…

Он застонал и откинулся на спину.

– Хоть признаться в этом для меня хуже смерти, но ты права. Сегодня вечером я гожусь только для чисто дружеских отношений.

Заметив, что лицо Клея стало вдруг серьезным и что он пристально изучает ее, Хоуп опять почувствовала себя неуютно.

– Догадываюсь, – слегка дрожащим голосом сказала она, – что на уме у тебя не просто дружба.

Клейтон похлопал ладонью по кровати. Его взгляд оставался спокойным, но испытующим.

– Присядешь на минутку?

– Я… я не могу, – запинаясь, пролепетала она. – Я… занята. Честное слово.

– Ты всегда занята. Вредно так много работать. – Взгляд Слейтера спустился на ее живот. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Когда я пришел в кухню, то не увидел ничего нормального. Ты выглядела расстроенной. И одинокой.

– Зато теперь я не одинока.

– Нет. – Его взгляд стал еще более пристальным. – Ты рада этому?

– Не знаю. – Когда Клей смотрел так, Хоуп начинало трясти.

– Так присядешь?

– Ты… снова начнешь целоваться. – Боже мой! Вот так ляпнула.

– Могу, – серьезно сказал Клейтон, поднял голову и заглянул Хоуп в глаза. – Хочешь сказать, что тебе не понравилось целоваться со мной?

– Ничего… ничего особенного.

– Неправда.

– Поцелуи как поцелуи.

Слейтер сел и пригрозил:

– Если скажешь это еще раз, я…

– Что ”я”? – насмешливо спросила она.

– Я… буду целовать тебя, пока ты не потеряешь голову.

Хоуп прыснула со смеху. Она никогда не была в подобной ситуации.

Клейтон вспыхнул так, словно его смертельно оскорбили.

– Иди сюда. Я докажу, что ты ошибаешься.

Хоуп едва сдержалась, чтобы не броситься к нему. Она, сдержанная, подтянутая, хладнокровная доктор Бродерик, готова была лечь с ним в постель и попросить выполнить обещание.

– Откуда ты знаешь, что способен на такое? Я думала, ты ничего не помнишь.

– Если умеешь ездить на велосипеде, то вовек не разучишься, – парировал Клейтон и потянулся к ней. – Иди сюда.

Это будет большой ошибкой, сказала себе Хоуп. Роковой. Хоть она и была убеждена в собственной стойкости, но больше не собиралась льстить его самолюбию. Кроме того, ему было нужно отдохнуть, а ей… Не успела она моргнуть глазом, как оказалась у кровати. Матрац скрипнул под ее коленями.

Слейтер заставил Хоуп лечь рядом, склонился над ней и с гордой улыбкой прошептал:

– Только осторожно. Я еще очень слаб.

Она подняла глаза и хотела что-то ответить, но губы Клейтона уже прижались к ее губам. Не отрываясь от них, Слейтер оперся на расставленные локти. Длинная голень раздвинула ей колени, а бедро крепко прижалось к горячей промежности.

Широкие ладони обхватили лицо Хоуп. Рот Клейтона жадно овладел ее губами, заставив их отвечать на поцелуй, и прижимался к ним все сильнее, пока она не застонала. Пальцы Клейтона вплелись в ее волосы, не давая пошевелиться.

Руки Хоуп непроизвольно обхватили его плечи, пальцы напряглись и впились в кожу. Это прикосновение заставило его застонать и слегка пошевелить бедром. Хоуп мысленно ахнула и бесстыдно обвила это бедро ногами. Ее тело охватило пламя.

Он слегка приподнял голову и, тяжело дыша, прошептал:

– Хоуп!

Но она еще не насытилась поцелуями. Хоуп запустила пальцы в его волосы, заставив нагнуть голову, и получила то, что хотела, – жаркий, влажный, неторопливый поцелуй. Она благодарно погладила его покрытое синяками лицо. Клей, не сводивший с Хоуп неправдоподобно потемневших глаз, поймал горячими губами кончик ее пальца и начал сосать его.

Она откинулась на подушку, жалобно застонала и еще крепче стиснула бедро Клея.

– Хоуп… – Целуя ее шею, Клейтон отодвинул губами воротничок. Язык его скользнул под ткань и коснулся ключицы. – Милая…

– Поцелуй еще, – вслух произнесла Хоуп.

Он таинственно улыбнулся и выполнил просьбу, крепко прижавшись к женщине нижней частью тела и дав ей почувствовать всю силу овладевшего им желания.

Она беспомощно застонала.

– Хоуп, – сказал Клей, с нежной улыбкой глядя на нее сверху вниз и давая возможность следить за его губами. – Ты…

– Нет. Еще, еще…

Говорить Хоуп не хотелось. Хотелось снова испытать умопомрачительное прикосновение его губ. Хотелось забыть о собственном существовании и бесследно раствориться в море блаженства. Она снова попыталась притянуть его к себе, но на этот раз Клейтон удержал ее и посмотрел с улыбкой, юмора в которой было явно больше, чем чувственности.

– Хруп, я…

– Клей!

– Я только хотел сказать…

– Целуй же! – Он что, тупой? Неужели не соображает, что дал ей то, о чем и мечтать не приходилось?

– Ты ужасно милая. Особенно сейчас. – Лукаво улыбаясь, Клейтон наклонил голову, и Хоуп облегченно вздохнула. Но вместо поцелуя он прошептал ее имя. Его рот был совсем близко, однако возбужденная Хоуп уже ничего не слышала и догадывалась обо всем лишь по движению губ.

Она отчаянно замотала головой, однако Клейтон повторил ее имя и принялся улыбаться, словно чего-то ждал.

– Что? – наконец спросила Хоуп, удивляясь, почему он не целует ее. И как может улыбаться, видя, что она сгорает от желания.

Кончики его пальцев поглаживали ее вспухшую нижнюю губу и ласкали подбородок. Клейтон тесно прижимался к ее животу.

– Что? – с досадой повторила она. Какая муха его укусила?

– Я победил, малышка. – Изумрудные глаза искрились. – Ты окончательно потеряла голову.

На следующее утро Клейтону явно полегчало. Он с улыбкой вспомнил, каким ошарашенным стало лицо Хоуп, услышавшей о его выигрыше в их маленьком пари. Все еще улыбаясь, он без особых усилий выбрался из кровати.

Затем Слейтер встал под горячий душ и сам удивился, что не вскрикнул, когда тугая струя ударила по его ребрам. И пижамные брюки он тоже натянул не поморщившись.

Но когда зеркало отразило совершенно чужого человека, его хорошее настроение мгновенно улетучилось. У незнакомца были мрачные темно-зеленые глаза, угрюмый неулыбчивый рот и волосы, цвет которых Слейтеру тоже ничего не говорил. Черт, кто же он такой?

Он знал, что необходимо выяснить это как можно скорее, но не помнил почему. Это бесило его. И пугало.

А вдруг он навлечет на Хоуп беду? Господи помилуй! Эта женщина была для него… Проклятие, чем же она для него была? Слейтер не помнил своего прошлого, но почему-то был уверен, что женщины значили для него не так уж много. Зато много значат сейчас. По крайней мере, одна из них.

Минутку…

Клейтон еще раз взглянул на свое отражение в зеркале. А откуда ему известно, что Хоуп непременно присутствовала в его прежней жизни?

Он шарахнулся от этой мысли, а заодно и от зеркала.

Уже в который раз за последние дни Клейтон взял с тумбочки свой бумажник, обнаруженный Хоуп. Там было совершенно пусто: ни денег, ни водительского удостоверения.

Пальцы рассеянно поглаживали дорогую коричневую кожу с искусно выполненным тиснением двух слов ”Клейтон Слейтер”.

Эти буквы, ставшие знакомыми до последнего завитка, как и имя, которое они составляли, ничего не говорили ему. Абсолютно ничего.

Он потрогал мягкую тонкую шагрень, напрягся… и внезапно услышал голоса…

– Вот, милый, – сказал смеющийся женский голос.

Эти слова отдались в мозгу громким эхом, и у Клея сразу же заболела голова.

Она вручила ему новенький бумажник.

– Поздравляю с Рождеством самого крутого мужчину на свете, – хрипловато добавила она и поправила свои длинные белокурые волосы.

Он рассмеялся.

– Я совсем не такой крутой.

Светлые брови приподнялись, алые губы изогнулись, и она, чувственно покачивая бедрами, шагнула навстречу.

– Да ну? – прошептала блондинка и потянулась к застежке его брюк. – Давай проверим.

Клейтон через плечо швырнул бумажник на высокий буфет и шумно втянул в себя воздух, когда улыбающаяся женщина начала ”проверку”.

А затем она негромко засмеялась и бросила на него победный взгляд.

Он повалил ее на кровать…

– Клей!

Но у нее не было чарующе темных глаз, которые заглядывали ему прямо в душу. Тех глаз, в которые он смотрел снизу вверх…

– Клей!

Кто-то позвал его. Кто? Туман в голове прояснился.

Он очнулся от туманных видений и смущенно заморгал.

– Клей, что с тобой?

Вошедшая Хоуп не имела ничего общего с пригрезившейся ему высокой длинноногой блондинкой.

ГЛАВА 12

Клейтон вздрогнул и повернулся в ту сторону, откуда донесся тихий, такой знакомый голос. Она не была высокой, светловолосой и роскошной, как фотомодель, но пышные блестящие волосы, огромные широко расставленные глаза и хрупкая точеная фигурка делали ее самой прекрасной женщиной на свете.

– Что с тобой? – тревожно нахмурилась вошедшая в комнату Хоуп. – Ты побледнел.

Неужели к нему действительно начинает возвращаться память? Иначе что же может означать этот проблеск?

– Хоуп, я… – Он осекся и понял вдруг, что та, другая, женщина ничего для него не значила. Особенно в сравнении с этой, смотревшей на него сияющими глазами.

– Сядь, – решительно сказала она, поборола страх, который ощутила, увидев его лицо, и легонько подтолкнула к кровати. – Ты дрожишь, Клей.

– Серьезно?

Он не надел рубашку, думала Хоуп, прикасаясь к его обнаженной коже. К удовольствию от этого зрелища примешивалась боль: его грудь и спина все еще были покрыты синяками, а ребра…

– Где твоя повязка? – спросила она, когда Слейтер сел на кровать. – Ты навредишь себе, если ребра не будут стянуты.

– Я принимал душ.

Конечно. Его чуть длинноватые, зачесанные назад волосы были влажными, на плечах блестели капли воды. От него так хорошо пахло… Запах был чистый, свежий… и очень мужской.

– Вижу, – мрачно сказала она. – Сиди смирно.

Хоуп с мрачным видом принялась заново бинтовать его ребра, хотя, стоя на коленях между его раздвинутыми ногами, было трудно сохранять суровость и самообладание.

Когда она прикоснулась к его груди, это стало еще труднее. А лукавая улыбка Клейтона только подлила масла в огонь. Она одарила его мрачным взглядом, притворяясь, что думает только о деле.

Клейтон с невинным видом поднял руки вверх, чтобы не мешать ей.

– Я буду хорошо себя вести, – сказал он тоном, подразумевавшим противоположное.

– Угу. Именно этого я и боялась.

Прозвучал тот самый негромкий чувственный смех, от которого не было спасения. Сердце Хоуп колотилось, руки тряслись, но она продолжала делать перевязку со всей тщательностью, на которую была способна. Когда Хоуп наклонилась, чтобы пропустить бинт через спину Слейтера, ее дыхание коснулось его живота. Мышцы на нем сразу затвердели, мышцы Хоуп тоже. Она скорее почувствовала, чем услышала странный звук, сорвавшийся с губ Клейтона.

Хоуп подняла глаза и быстро спросила:

– Я сделала тебе больно?

Ошибка. Большая ошибка. В смотревших на нее бездонных зеленых глазах загорелись такой голод и такая страсть, от которых у Хоуп захватило дух. Он медленно сдвинул бедра и сжал ими ее бока. Хоуп очутилась в окружении твердых мускулов и обнаженной кожи. Ощущение было головокружительное.

– Клей… – с запинкой окликнула она. Руки Хоуп обнимали Слейтера, держа бинт за его спиной. Шестое чувство позволяло ей ощущать его боль, как свою собственную, даже в том случае, если эта боль не была физической. Она лишний раз убедилась в этом, когда Клейтон заговорил.

– Ты убиваешь меня, – прошептал он, вплетая пальцы в ее волосы. – Не останавливайся.

Она пропускала бинт через спину, поворачивала Клейтона и снова перевязывала его великолепный торс. И раз за разом ее лицо приближалось к обнаженной коже Клейтона. Стоило открыть рот, и она могла бы попробовать ее на вкус. Ох, ей хотелось этого так, что дрожали колени. У Хоуп темнело в глазах, когда она ощущала животом безошибочно узнаваемое прикосновение тугого желвака, подпрыгивавшего при каждом ее движении.

– О боже, – прошептала она, охваченная странным, абсолютно новым для нее чувством. – Клей…

– Тсс… – Он отобрал у нее кончик бинта, сам завязал его и положил руки к ней на плечи. – Я стараюсь не торопить тебя, Хоуп. Но с каждым днем мне делается все… туже. – Глаза Хоуп расширились; она невольно опустила взгляд и увидела то, от чего у нее отвисла челюсть. Заметив ее реакцию, Клейтон тихо засмеялся. – Прости за нечаянный каламбур.

Хоуп в ужасе зажмурилась и почувствовала, что у нее загорелись щеки. А Клей весело продолжал:

– Хоуп, в этом нет ничего нового. Ты входишь в комнату, и мне становится туже. Начинаешь говорить, а мне еще туже. Ты поднимаешь глаза, а мне…

– Вижу, – едва слышно откликнулась она. Да, посмотреть было на что.

Пальцы Клейтона коснулись ее плеча.

– Синяк еще не прошел?

Прежде чем она успела ответить, Слейтер отодвинул вырез ее майки и кончиком большого пальца бережно прикоснулся к оставленной Трентом отметине.

– Не прошел. – Он напрягся, но продолжал легонько поглаживать ее плечо, не сводя глаз со своих пальцев.

Она затаила дыхание и застыла в откровенно эротичной позе – стоя на коленях между раздвинутыми ногами Клея. Ошеломленная Хоуп не расслышала его последние слова.

– Что? – спросила она, поднимая глаза.

Ей нравилось, что Клейтон никогда не отказывался повторить сказанное. Хоуп знала, насколько это раздражает других людей. Он разговаривал с ней удивительно спокойно, нежно. Хоуп понимала, он жалеет ее и в то же время дает понять, что ее глухота не имеет для него никакого значения.

В его присутствии Хоуп забывала о своем недостатке, чувствовала себя более непринужденно, чем с кем бы то ни было… и это тоже пугало ее.

– Трент достает тебя?

– Нет. – Голос Хоуп прозвучал хрипло и неуверенно. Пришлось облизать губы и повторить: – Нет. – Она сумела подняться с колен, но осталась стоять между его ног.

Клейтон смерил ее снизу вверх завораживающим взглядом, и наконец их глаза встретились.

– Ты бы сказала мне, если бы было иначе, не правда ли?

В его глазах горело пламя, а за вежливой формой вопроса скрывалась железная решимость незамедлительно встать на защиту Хоуп.

– Да, Клей, сказала бы.

– Но он пытался связаться с тобой по телефону.

Слейтер был настойчив. И, черт побери, слышал гораздо лучше ее.

– Я избегала его.

– Нужно его отвадить. Я бы с удовольствием сделал это, – грозно прищурился он.

У нее похолодело в животе.

– Клей… ты еще не выздоровел.

Он провел ладонью по ее руке от плеча до кисти, и их пальцы переплелись. Затем Клейтон прижал их соединенные руки к своей груди, и Хоуп ощутила гулкие, тяжелые удары его сердца.

– Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Не… случится. – Тут Хоуп пришлось замолчать, потому что Клейтон, оставив ее ладонь на своей груди, положил руку на ее бешено колотившееся сердце.

– Я вижу, ты женщина, привыкшая к одиночеству, – медленно сказал он, переводя взгляд со своей руки на лицо Хоуп. – У тебя мало кто бывает.

– Мало? Каждый день толпа народу… – Неужели это она говорит таким неуверенным, дрожащим голоском?

– Я говорю о близких тебе людях, – уточнил он, не убирая руки. – Пациенты не в счет, Хоуп.

– Для меня в счет.

– Я не об этом, – мягко возразил Клейтон. Его глаза светились сочувствием.

– Я… – Она едва дышала. Пальцы Слейтера поглаживали ее груди и не давали собраться с мыслями… – Я… довольно замкнутый человек.

– Замкнутый? Черт побери! Я хочу стать частью твоей жизни. Хочу быть с тобой. Пожалуйста, Хоуп, согласись.

Клейтон приблизил к себе Хоуп и прильнул губами к ее шее. Потом уткнулся в грудь и потерся о нее щекой.

– Мне нравится, как бьется твое сердце, когда я рядом. – В голосе Слейтера чувствовалось возбуждение.

– Оно готово выскочить наружу, – еле слышно пробормотала Хоуп.

Когда на твоей груди лежит голова любимого, реагирует не только сердце.

Клейтон посмотрел на нее снизу вверх.

– Ты мне нравишься, Хоуп.

– Ты мне тоже. – Конечно, он слышал, как колотится ее сердце, как судорожно втягивают воздух легкие…

– Нет, ты нравишься мне по-настоящему. До смерти.

Эти слова заставили Хоуп побледнеть. О, как ей было знакомо это чувство!

– Ты тоже нравишься мне по-настоящему, Клей.

– Это уже немало. Приятно слышать. – Он неторопливо улыбнулся. – Тем более что ты противишься этому чувству.

Ясно, она была неравнодушна к нему.

– Я не привыкла к такому, – призналась она, однако побоялась признаться во всем остальном. Он же не знает, что у нее никогда не было мужчины. Что сначала она с головой ушла в учебу, а потом в работу. Клей убежден, что она носит его ребенка, но что будет с ним, когда выяснится, что его беременная любовница – девушка? И притом совершенно неискушенная.

Тут рука Клейтона поднялась и бережно притронулась к ее шее, а губы прикоснулись к обнаженной коже над вырезом майки. Она всхлипнула. Но когда эти губы уткнулись в ложбинку между грудями, Хоуп бросило в жар. Ее тело напряглось, словно ожидало большего.

Он поднялся с осторожностью человека, которого еще не отпустила боль, нежно привлек Хоуп к себе и принялся гладить по спине, заставив ее затрепетать.