Текст книги "Забвение"
Автор книги: Джилл Шелдон (Шелвис)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– Нет, не смеюсь. От смеха у меня болят ребра.
Нет, Клейтон не смеялся, но если бы мог сделать это, то посмеялся бы прежде всего над самим собой. Он ввязался в игру, правил которой не знал, и, как и следовало ожидать, попал впросак.
– Ты сердишься, – тихо сказала Хоуп, на щеках которой проступили красные пятна. – И имеешь на это право. Я лгала тебе, Клей. Конечно, теперь ты захочешь уйти. – Она прикрыла лицо руками. – Я все понимаю. Если ты дашь мне минуту, я…
– Черт побери, ты ничего не понимаешь! Абсолютно ничего, если можешь спокойно говорить о моем уходе!
Хоуп подняла голову и замерла, уставившись на его губы.
– Что?
Слейтер чертыхнулся, но тут же устыдился этого, когда увидел ее задрожавшие губы.
– Я не ухожу, – громко и тщательно выговаривая слова, сказал он.
Она продолжала молча смотреть на него.
– Хоуп, я должен знать, что происходит. Ты ведь понимаешь это, правда? Ты сказала, что беременна от меня. – Клейтон смерил взглядом ее восхитительную фигурку, которую не мог скрыть даже дурацкий старый халат. В мозгу Слейтера отпечатался каждый дюйм ее прекрасного тела. – Почему, Хоуп? Можешь считать меня идиотом, но я этого не понимаю. Почему ты обманывала меня?
– В то время у меня была для этого причина, – искренне ответила она. – Вернее, мне так казалось. Но сейчас все выглядит по-другому.
В тихом голосе Хоуп слышалось искреннее раскаяние, но она смело выдержала его взгляд.
– В ту ночь была буря.
– Я помню. – Он никогда этого не забудет. Рвущую боль, холод и страх умереть в одиночестве. – Ты помогла мне.
– До того, как сделать это, я сидела здесь и ломала голову над тем, как мне жить дальше. Не могла уснуть… Трент передал мне свою первую угрозу.
Она говорила слегка дрожащим голосом, и Клейтон сразу забыл весь свой гнев. Да, он злился, что Хоуп намеренно обманула его, но еще больше его злило, что мерзавец Трент напугал ее и вынудил прибегнуть к обману.
– Мне не следовало впадать в панику, – не глядя на него, сказала Хоуп. Она глотала слова, говорила громче, чем обычно, и Клейтон понял, как ей нелегко. – Я хочу сказать… – она нервно засмеялась, – что он мог мне сделать?
При мысли о том, что Трент действительно мог с ней сделать, тело Слейтера инстинктивно напряглось.
– Я должна была…
– Нет!
– Это не принесло бы мне особого вреда…
– Перестань, – мягко сказал он, но это не помешало Хоуп вздрогнуть. Слейтер обругал себя и обуздал гнев. – Хоуп…
– Извини меня, Клей. Страх – недостаточная причина для того, что я натворила.
Сконфуженный Клейтон только вздохнул в ответ.
– В ту ночь я сидела здесь, – прошептала она, – и думала о том, какой чудесной могла бы быть жизнь. Я жила в доме, который любила, руководила клиникой, у меня были мои больные, мои животные… Жить бы да радоваться. Но радоваться я не могла. Я боялась его.
Слейтер снова вздохнул, чувствуя себя последним подонком. Почему она не захотела поделиться с ним? Он похлопал ладонью по кровати:
– Хоуп, иди сюда.
Она заколебалась, и он повторил жест. Хоуп затеребила пояс халата, затем подошла, села и вцепилась руками в край кровати.
Он поправил ей прядь чудесных пышных волос.
– Ты была напутана. Не могу об этом слышать. Я должен был что-то сделать.
Казалось, Хоуп не расслышала его слов.
– Я была в отчаянии, в полном отчаянии. – Она покачала головой. – Но не имела права впутывать в эту историю тебя. Я очень, очень виновата. Но Трент уже сказал отцу, что я беременна, и отец ему поверил. Я не могла вынести, что отец подумает, будто я… будто я… ну, ты понимаешь… с Трентом.
– Будто ты занималась с ним тем же, чем занималась со мной?
– Нет! – горячо воскликнула она и вздрогнула. – Мне думать противно о том, что с Трентом можно заниматься любовью!
– Это была бы не любовь, – угрюмо заверил ее Клейтон. – Не тот он человек. – При мысли о том, что Блокуэлл мог прикасаться к ней, у Слейтера зачесались руки.
– Но если бы отец узнал, что никакого ребенка нет и не предвидится, он заставил бы меня уехать из этого дома. – Она умолкла и посмотрела по сторонам с такой грустью и тоской, что Клейтон сразу смягчился. – Я не могу уехать отсюда. Понимаешь?
– Тебе и не придется.
Ее взгляд снова стал виноватым.
– А потом Молли потащила меня на улицу. Я думала, она нашла для меня еще одно раненое животное, но это был ты. Я так испугалась, увидев тебя…
– Слава богу, что ты все-таки нашла меня в такой дождь. – Слейтер содрогнулся, представив себе, что бы случилось с ним, если бы Хоуп не пришла, если бы он остался лежать в роще или если бы эти подонки закончили свою грязную работу.
– Увидев тебя, я пришла в отчаяние. – Глаза Хоуп были неподвижными, туманными, и Клейтон понял, что она вспоминает, каким он был в ту страшную ночь. – В глубине души я знала, что не имею права так поступать, что это плохо, очень плохо… – Губы Хоуп задрожали, и она поднесла руку к груди, словно желая унять боль. – Но какой-то еще более глубокий внутренний голос подсказывал, что я должна это сделать и что все будет хорошо. Что ты…
– Твоя судьба?
Она часто заморгала, нахмурилась и вздохнула.
– Это не довод, Клей. Я солгала, и ты никогда не простишь мне этого… Никогда.
– Будь добра, перестань говорить за меня.
– Извини.
– И перестань извиняться.
– Я… – Она умолкла и стала нервно теребить конец пояса. – Я же знаю, ты сходишь с ума, пытаясь вспомнить, кто ты такой. Откуда приехал и где работаешь. А все, что я могу тебе сказать…
– Хоуп…
Она подняла глаза, и Клейтон положил ладонь на ее руку, пытаясь успокоить ее. Да, он хотел знать, кто он такой, должен был знать. Но сейчас главнее было другое.
– Когда мы занимались любовью, я сделал тебе очень больно?
Она посмотрела на их переплетенные пальцы и потупилась.
– Нет. Не очень…
– Хоуп, это правда? Ты действительно в порядке? Неужели тебе не было больно?
– Только на минутку, – покраснев, призналась она. – Но до того и после… ты не сделал мне больно, Клей.
Он заботился о ней, тревожился, что был недостаточно бережен. Но Хоуп была такой страстной, что он утратил контроль над собой.
– Почему ты позволила мне лечь с тобой в постель?
Хоуп была явно смущена и долго не отвечала. Клейтон уже решил, что она его не расслышала, но тут Хоуп прошептала:
– Я не уверена, что смогу найти подходящие слова… но то, что случилось сегодня между нами, было поразительно. Ты заставил меня потерять голову. Я забыла обо всем на свете. Я никогда не думала, что это возможно, – с каким-то священным ужасом сказала она. – То есть я читала о таком в книгах, но мне и в голову не приходило, что это может случиться со мной.
– Почему?
Она пожала плечами.
– Мне кажется, я не из тех женщин, которые способны вызвать в мужчине такую страсть.
– Из тех, – засмеялся Клейтон, вспомнив о ее чудесном, теплом теле. – Именно из тех. Ты восхитительная женщина!
Она вспыхнула и тихо сказала:
– Ну, тогда ты первый, кто так думает.
Смешное мужское тщеславие тут ни при чем, думал Клейтон. Да, быть первым, конечно, приятно, но в случае с Хоуп не это было самым главным. Он стал первым, кто сумел преодолеть ее оборону. Именно эта победа доставила Клейтону удовлетворение и глубоко тронула его.
– Я не думала, что способна на такое, – с искренним изумлением промолвила она.
Слейтер наблюдал за ней и пытался разобраться в собственных мыслях и чувствах. Да, сначала он злился, чувствовал себя обманутым, оскорбленным, но теперь, когда он так близко, так хорошо узнал ее, все предстало перед ним в новом свете.
Хотел бы он так же хорошо знать самого себя… Вопросы, мучившие его днем и ночью, снова выплыли на поверхность. Нужно пользоваться моментом, пока Хоуп не отказывается отвечать.
– Что еще ты знаешь обо мне? – спросил он.
– Что ты не значишься в списках преступников.
– Уже кое-что. А еще?
– Твои родители уехали в двухмесячный круиз и, должно быть, еще не знают, что ты пропал. У тебя нет детей и…
Он увидел, хотя и мельком, на один миг, своих пожилых родителей. Нежных, заботливых… Увы, это был всего лишь миг.
– И?
– Ты не женат. – Хоуп посмотрела на Клейтона сквозь густые ресницы. – Думаю, это хорошо.
Он согласился.
Хоуп сосредоточенно рассматривала свои руки.
– Ты живешь в Сиэтле и имеешь собственное дело.
– Ничего удивительного, что эти многочисленные животные показались мне незнакомыми. – Он никогда не жил с ней… Теперь все встало на свои места. Они вообще едва знали друг друга. Слейтер потер висок. – Значит, никто не заявлял о моем исчезновении?
Хоуп внимательно следила за каждым его словом.
– Нет, – слегка поколебавшись, ответила она. – Я проверяла несколько раз.
– Тоже неплохо, – пробормотал он. – Значит, тех, кто на меня напал, я больше не интересую. – Если бы не Хоуп…
Он должен быть уверен, что не навлечет на нее беду. Он не вынесет, если эта женщина пострадает из-за него.
Последние несколько минут у Слейтера раскалывалась голова. Но это была совсем не та боль, которую он ощущал в первые дни пребывания здесь. Внезапно Клейтона затошнило, но он сумел подавить приступ. В мозгу лихорадочно зароились мысли, пульс участился.
– Хоуп, – выдавил он, хватаясь за голову, – я должен… на минутку прилечь…
Хоуп вскинула голову, прищурилась, соскочила с кровати и немедленно вспомнила, что она врач.
– Конечно. Я отведу тебя в постель.
– Нет, – прошептал он, морщась от очередного приступа внезапно нахлынувшей невыносимой боли, лег навзничь и заскрежетал зубами, когда его голова прикоснулась к подушке. – Прямо здесь. Я лягу… прямо здесь. Только на секунду.
– Клей…
Он слышал ее, но уже не мог ответить… В мозгу звучали злобные голоса…
– Выкинь его здесь, – сказал кто-то неприятным хриплым голосом и засмеялся. – Он утонет в реке.
– Не-а, – ответил другой мужчина, – тот самый, который злобно пинал Клейтона в ребра, пока у того не помутилось в глазах. – Он уже дохлый. – Мужчина нагнулся, прищурился и заглянул Клейтону в лицо. – Совершенно дохлый.
Они засмеялись и грубо выкинули его из машины.
Слейтер подавил стон. Нужно, чтобы они поверили, что он и в самом деле мертвый, – от этого зависит его жизнь.
– Теперь уж он не найдет дыру в системе защиты.
– Вот и хорошо.
– Большой начальник будет счастлив, и мы получим свои денежки.
– Наконец-то.
Голоса, звучавшие в мозгу, ослабели, оставив вместо себя пульсирующую головную боль, которая отдавалась в каждой клеточке дрожавшего тела Слейтера…
И ему было холодно. Чертовски холодно.
Он чувствовал, что Хоуп укрыла его одеялом, но озноб не проходил. Ладони Хоуп гладили его руки, растирали их и согревали. Огненная стрела снова вонзилась в голову Клейтона, и он услышал собственный стон.
– Клей, подожди минутку, сейчас я дам тебе что-нибудь обезболивающее, – сказала Хоуп, но он схватил ее за руку, не давая уйти. Клейтон знал, что занял ее кровать, но ничего не мог поделать: в глазах начинало меркнуть.
– Хоуп…
– Я здесь, Клей… – Его лба коснулась нежная рука, а потом губы. Во всяком случае, Слейтеру хотелось так думать.
– Они решили, что я мертвый.
– Тсс, – прошептала она. – Лежи смирно.
– Я не хотел умирать… но было нестерпимо больно.
– Ох, Клей. – Мягкие прохладные пальцы гладили его по лицу. – Не открывай глаз. Головокружение скоро пройдет.
– Мне нужна… секунда.
– О’кей, хоть сутки. Только отдыхай.
Этот тихий хрипловатый голос успокаивал его. Клейтона тошнило от пульсировавшей в голове боли. Наверное, слишком сильные эмоции ему пока не по зубам. Клейтон махнул на все рукой и потерял сознание, успев напоследок подумать о том, что предпочел бы снова быть зверски избитым, чем оказаться в таком состоянии рядом с Хоуп.
ГЛАВА 18
Когда Клейтон проснулся, в комнате было темно хоть глаз выколи. Головная боль прошла. Он сделал один осторожный вдох, за ним следующий. Голова не болела.
Электронный будильник на тумбочке показывал полночь. Он спал всего лишь час, а казалось, что очень долго: тело затекло, мышцы ныли.
Слейтер вытянул ногу… и, прикоснувшись к чему-то теплому, нежному, гладкому, понял, что лежит в незнакомой кровати и крепко обнимает невероятно соблазнительное женское тело. Темные, пышные, струящиеся волосы щекотали его нос. Они пахли весенним дождем. Клейтон посмотрел на ангельское, аристократически красивое лицо… и испытал мучительное желание поцеловать эти жадные, щедрые губы.
Хоуп медленно открыла огромные темные глаза. Черный огонь, подумал Клейтон, заглянув в их глубину. Она просыпалась долго и неохотно.
Лицо цыганки. Слейтер вспомнил, что однажды она сказала ему это. И добавила, что унаследовала от матери не только внешность, но и характер: целеустремленность, упорство и вольнолюбие.
В том, что это правда, Клейтон не раз имел возможность убедиться. Они едва знакомы, а он уже знает о ней многое. И хотел бы узнать еще больше.
Грудь Хоуп мерно вздымалась и опадала под так и не снятым старым махровым халатом. Что ж, по крайней мере ее сны были мирными. Не в пример действительности или его снам.
– Клей… – пробормотала она. – Тебе… лучше?
– Головная боль прошла.
На лице Хоуп отразилось облегчение.
Слейтер смотрел на нее целую минуту. Это была самая милая женщина, которую он когда-либо знал. Милая душой и телом. Он погладил ее по лицу и сел.
И тут же рассмеялся. Он снова был голый.
– Ты заметила? Когда ты рядом, я всегда без одежды.
Она смущенно поправила халат и тоже села. Халат распахнулся, обнажив длинное изящное бедро.
Как ни странно, это зрелище возбудило его, словно подростка. Клейтон невольно представил себе все остальное и почувствовал, что ему трудно думать о более важных вещах.
– Мы уснули, надо же…
– Да, – сказал он, не сводя с нее глаз.
Она слегка заерзала под этим слишком пристальным взглядом, но Слейтер ничего не мог с собой поделать. Должно быть, он что-то пробормотал, потому что Хоуп прищурившись посмотрела на его губы.
– Что?
Проклятие… У него сжалось сердце.
– Я ничего не говорил. Просто смотрел на тебя.
– Ты смотрел так, словно никогда меня не видел, – неловко сказала она и подтянула простыню к подбородку. – У меня какое-то странное чувство… сильное, но непонятное. Что случилось, Клей? Почему?
Сердце Клейтона вновь болезненно сжалось.
– Это сложно, – передразнил Слейтер, повторив ее дежурную фразу.
Она закусила губу.
– Хоуп Бродерик, – сказал он, пробуя ее имя на зуб, на язык. – Доктор Хоуп Бродерик.
Бесполезно. С таким же успехом он мог повторять ее имя хоть до второго пришествия.
К нему вернулась память.
Целиком.
И все стало по-другому! Все!
Даже окружающая его обстановка странным образом изменилась, и это было ничуть не менее страшно, чем пережитая им потеря памяти.
Должно быть, он еще во время предыдущего разговора понял, что у них не было общего прошлого. Только не успел связать концы с концами: помешал самый потрясающий секс, которым он когда-либо занимался.
Не было прошлого… Он не видел эту женщину до той самой ночи, когда его чуть не убили.
Она показалась ему знакомой просто потому, что никаких других воспоминаний у него не было.
Но сейчас она была ему чужой.
Клейтон откинулся на подушку, облизал внезапно пересохшие губы и потер ладонью занывшее сердце. Даже голова заболела снова. Живот от страха свело судорогой. Боялся он не за себя, не за свое физическое ”я”. А что, если женщина, которую он полюбил, имеет какое-то отношение к случившемуся с ним?
Клейтон не хотел верить этому, но Хоуп не просто обманула его, она делала это снова и снова.
Нет, пожалуйста, только не это. Я не вынесу такой правды, думал он.
Внезапно в комнату ворвалась Молли. Ее язык свешивался из пасти, глаза сверкали, и Слейтер, как всегда, подумал, что она улыбается.
– Молли, лежать! – скомандовала Хоуп, но было уже поздно. Коротко фыркнув, Молли прыгнула сначала на кровать, а потом взгромоздилась на Клейтона всеми четырьмя когтистыми лапами. У него посыпались искры из глаз.
Барахтаясь под собакой и отплевываясь от шерсти, Слейтер внезапно подумал, что уже давно должен был бы привыкнуть к боли.
Молли, потоптавшись на животе Клейтона, плюхнулась прямо на его обнаженные бедра. Он услышал какое-то шипение и понял, что со свистом выдохнул.
– Клей! – тревожно окликнула Хоуп, прогоняя Молли. – Ты в порядке?
– Я только что вспомнил, – сказал Слейтер неестественно высоким голосом. – Я действительно не люблю собак. И кошек. И чертовых птиц, которые болтают. – Он откашлялся и осторожно вздохнул. Слава богу, все цело.
– Ты уже говорил это. – По голосу Хоуп было слышно, что она улыбается. – Только не сказал почему.
Клейтон сердито посмотрел на Молли, та в ответ лизнула его в лицо. Он едва удержался, чтобы не погладить ее. Теплое чувство, вызванное явной привязанностью лабрадора, было сильнее его.
Он закрыл глаза и впервые за неделю понял, какую важную роль в жизни каждого человека играют воспоминания. Память вернулась к нему так легко, словно никогда не пропадала.
Он всегда любил животных. Его собака значила для него все. Все. И когда Клейтон потерял ее, ему не хватило духу завести другую. Просто не хватило духу.
Он посмотрел на Хоуп, и на него вдруг снизошло озарение: она тоже значила для него все. За несколько дней эта женщина стала ему дороже жизни.
А сейчас он близок к тому, что потеряет ее.
– Клей… – снова пробормотала она тем тихим, хрипловатым голосом, которого так стеснялась. – Ты вспомнил что-то еще? Что?
Разве можно было объяснить ей то, что он сам едва начал понимать?
Она подождала, а затем снова осторожно окликнула его. Слейтер слышал ее, но не мог успокоить, потому что не знал, как это сделать.
Он посмотрел на Хоуп и спросил:
– Хоуп Бродерик, разве у нас с тобой было общее прошлое? – спросил Клейтон, внимательно глядя ей в глаза.
ГЛАВА 19
– Ты все вспомнил?
Хоуп побледнела, напряглась. Он опустил глаза. Жилка у основания ее шеи бешено билась, пальцы сжимались и разжимались. Она все еще что-то скрывает, понял ошеломленный Слейтер. Причем не просто скрывает, но и чего-то боится. Увидев это, Клейтон Слейтер принял неожиданное решение.
На несколько минут он утаит от нее правду. Пока не сведет концы с концами.
Он взял Хоуп за подбородок и заглянул в глаза, желая, чтобы она слышала каждое его слово.
– Не все, – почти честно ответил он. Ибо не мог вспомнить, почему эта прекрасная незнакомка лжет ему. А то, что она лжет, не вызывало сомнений. Они совсем не знали друг друга.
– Не все?
Черт побери, у нее дрогнул голос! Из темных глаз исчез страх. Почему? Она что, боится его? Эта мысль причинила ему такую боль, что гнев тут же вырвался наружу.
– Нет, моя маленькая будущая миссис Слейтер. Я ничего не помню. Например, не помню, как мы познакомились.
Она сдвинула брови и посмотрела на него с искренним недоумением.
– Но… мы уже говорили об этом. Мы не знали друг друга.
– Не лги. – Черт побери, она уморит его! Хотя Клейтон злился на нее за обман и возможное соучастие в покушении на его жизнь, в глубине души он все еще тосковал по этой женщине. – Я потерял память, а не мозги. Слово не воробей.
– Что?
Он чертыхнулся, провел рукой по волосам, повернулся к Хоуп лицом и заговорил нарочито громко, чтобы она могла все слышать:
– Ты сказала, что мы знали друг друга, но не занимались сексом.
Она поморщилась. Что ему не понравилось? Выбор слов или?..
– До того, как ты потерял сознание, я сказала тебе правду. Я говорила, что в ту ночь сидела дома и размышляла о своей невеселой жизни…
– Ты вовсе не говорила, что мы не были знакомы.
– Я сказала, что до того, как ты появился в этом доме, у меня были только моя клиника и мои животные. – Она говорила быстро и не слишком внятно, но Клейтон уже привык к этому и понимал каждое слово. – Я сказала, что той ночью увидела тебя в первый раз, – добавила она.
– Нет, – покачал головой Слейтер. – Ты не говорила, что это было в первый раз.
– Но имела в виду именно это. – Хоуп смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Я не собиралась обманывать тебя… Ты сердишься?
Он изобразил удивленный смешок.
– По-твоему, у меня нет для этого причины?
– Но… ты говорил, что не будешь…
– Посуди сама, – сказал Клейтон, пытаясь перехватить инициативу, – я не знаю, что здесь происходит, но…
– Ты вспомнил? – По выражению глаз Хоуп было видно, что она чувствует это. – Вспомнил, кто ты такой?
Ее лицо оставалось бесстрастным. Хоуп сидела так близко, что пряди ее волос падали на плечо Клейтона. Стоило немного наклониться, и он мог бы притронуться к ней. Господи, как ему хотелось это сделать! Он дорого дал бы, чтобы этих осторожных глаз и крепко сжатых губ вновь коснулась улыбка – та страстная, чувственная улыбка, которую он мог вызвать у нее одним взглядом!
– Клей…
Слейтер хотел верить ей, он чувствовал, знал, что его жизнь в опасности, причем в очень серьезной опасности. И пока не выяснится, кто его враг, возможно все. Абсолютно все. Даже совершенно невинная с виду, самая обворожительная женщина на свете может иметь отношение к его врагам.
– Ты помнишь? – снова спросила она.
– Нет, – хрипло солгал Клейтон. Солгал женщине, которую хотел прижать к себе и снова уложить в постель. Он откашлялся. – Нет, не помню.
Хоуп сокрушенно закрыла глаза и откинулась на подушки. Она чувствовала жалость к себе, к Клею и одновременно облегчение. Но вскоре облегчение сменилось острым чувством вины.
Если к Клейтону не вернется память, он не уйдет. Во всяком случае, пока. Он будет принадлежать ей чуточку дольше. Ох, она не имеет права так думать. Как врач, она обязана обследовать его, проверить функционирование жизненно важных органов…
То, что сначала было притворством, превратилось в мечту. Мечту, с которой ей не хотелось расставаться. Клей – отец ее будущего ребенка. Если бы это было правдой… Абсурд. Такой мужчина, как Клейтон Слейтер, не может ее любить.
– Прости, – прошептала она, сама не зная, за какой из своих грехов перед ним просит прощения.
Слейтер резко встал, но тут же побледнел и зашатался. Хоуп без промедления вскочила с кровати, подбежала к нему и обвила руками, не давая упасть. Кое-как совместными усилиями им удалось удержать равновесие.
Хоуп стояла неподвижно, прильнув щекой к его обнаженной мохнатой груди. Она забыла самое главное – Клейтон был совершенно голый. Признак его мужественности прижимался к телу Хоуп и вызывал у нее странные реакции.
– Хоуп, – сдавленно пробормотал он и положил руки на ее плечи, собравшись отстранить от себя. – Не надо.
Он не хочет, чтобы я прикасалась к нему, подумала Хоуп. Ему противны мои руки. Она отступила на шаг, но продолжала поддерживать его.
– Не могу, Клей. Ты упадешь.
У него вырвался нетерпеливый стон.
– Черт побери, я в порядке!
Не зная, что и думать об этой внезапной перемене настроения Клейтона, Хоуп неохотно отпустила его. Пальцы еще хранили ощущение его теплой, упругой кожи…
У Клейтона напряглась челюсть. Он взял с кровати плед и завернулся в него. Хоуп в это время смотрела в пол.
Потом она подняла глаза, увидела его сердитый взгляд и уставилась в потолок. Потолок нуждался в побелке. Но для этого требовались деньги, а у нее их не было.
Клейтон прикоснулся к ее лицу и заставил смотреть на него.
– Хоуп…
Она прямо встретила его взгляд. А что ей оставалось? Но читавшееся в этих невероятных зеленых глазах сочетание гнева и желания напугало ее.
– Я слишком долго пользовался твоим гостеприимством, – сказал он. – Пора и честь знать.
У нее упало сердце, желудок свело судорогой.
– Но ведь ты еще не можешь сам позаботиться о себе…
– Я с давних пор забочусь о себе, доктор, – пугающе официально сказал он. – Все будет нормально.
Однако выглядел он бледным и слабым.
– Сейчас ночь, я устал, – резко заявил Клейтон. – И, как ты, наверное, догадываешься, замерз. Я иду спать.
Он больше не хочет быть со мной.
– Но…
Слейтер повернулся и пошел к двери. Хоуп ждала чего угодно, только не этого.
– Ты идешь спать… вниз?
Его губы исказила саркастическая улыбка.
– А где же еще мне спать?
Хороший вопрос. Со мной, хотела ответить Хоуп. Но не посмела это сделать, видя, что Клейтон полностью изменил свое отношение к ней.
– Хоуп… – Он обернулся и демонстративно улыбнулся. – Мы оба знаем, что я никогда не жил здесь. И не спал тоже. Если ты хочешь сказать что-то другое, я охотно тебя выслушаю.
Хоуп отрешенно смотрела на него и думала: как быстро все изменилось. Он уходит и даже не понимает, что разбивает ей сердце. Она знала, что так и будет, была к этому готова, и все же боль оказалась куда сильнее, чем она предполагала.
– Я дам тебе аспирин…
– В этом нет необходимости.
И он ушел.
Она незаметно легла на кровать и снова уставилась в пожелтевший потолок. Когда у Хоуп от слез стали мокрыми волосы на затылке, она сказала себе, что все к лучшему.
Определенно к лучшему.
Оставалось только в это поверить…
Клейтон закрыл дверь спальни и прижался лбом к холодному дереву.
Ему было больно. Но речь шла не о простой физической боли, хотя и ее хватало. Ему не случайно заткнули рот и бросили подыхать. Нет, с иронической улыбкой подумал Слейтер, это было бы слишком большим везением. А везунчиком он никогда не был.
Официально он считался экспертом по сверхнадежным системам защиты компьютерных данных, за которыми гонялись правительства всего мира. Ему платили большие деньги за то, чтобы он проникал в существующие системы, и еще большие деньги, если с его помощью удавалось обнаружить канал утечки.
Неофициально он был одним из самых известных хакеров[3] в Штатах.
До нынешнего дня все складывалось для Слейтера удачно: ему давали работу, он ее выполнял. Ни одного прокола. Он находил дыры в информационных системах по всей стране, обеспечивал сохранность бесценных музейных экспонатов, работал даже в Голливуде, проверяя охранную сигнализацию роскошных особняков, в которых проживали самые знаменитые и богатые киноартисты.
Клейтон знал себе цену и был уверен, что в игре, которую он считал самой захватывающей на свете, ему нет равных…
Слейтер устало подошел к кровати и лег, не дав себе труда одеться.
Ага, он слегка зазнался. Глядя в облупившийся потолок, Клейтон попытался вспомнить свое последнее дело. И тут же сел. Сердце бешено заколотилось.
Его последнее дело… О черт! Он с трудом напялил на себя джинсы, недавно купленные Хоуп.
Ждать. Думать. Не пороть горячку. Мало тебе прошлого раза?
Последним его делом была работа на лесозаготовительную компанию, одну из крупнейших на северо-западе Тихоокеанского побережья. Компанию отца Хоуп. Большие партии леса начали регулярно исчезать неизвестно куда. В газетах стали появляться сообщения о том, что валится слишком много деревьев и что древесина не доходит до лесопилок. В довершение картины компанией заинтересовалось Управление лесного хозяйства и некоторые экологические группы. Скандал дошел до конгресса.
В общем, фирма оказалась на краю пропасти.
Было ясно, что кто-то пытается очернить ее репутацию и делает это весьма успешно.
Клейтона нанял помощник президента компании – как выяснилось теперь, отца Хоуп – и попросил разобраться в случившемся. После долгих поисков Слейтер обнаружил сложный компьютерный фокус и убедился, что трудности компании создает кто-то из ее сотрудников.
Ключ к разгадке он получил в ту страшную ночь. Слейтер поморщился от болезненных воспоминаний.
За пинком в ребра прозвучало злобное хихиканье и голос: ”Теперь он не найдет дыру в системе защиты. Большой начальник будет счастлив, и мы получим свои денежки”.
Вначале ему было слишком больно, чтобы осмыслить услышанное, а потом он все забыл. И вспомнил только сейчас.
”Большой начальник” не хотел, чтобы Клейтон нашел дыру.
Нанявшей его компанией руководили отец Хоуп и Трент. Кто из них пытался убить его? Человек, который отчаянно стремился сохранить компанию на плаву, или человек, который так же отчаянно стремился захватить ее? Клейтон подписал контракт, но в глаза не видел ни Бродерика-старшего, ни Трента Блокуэлла.
До вчерашнего дня, пока не был представлен отцу Хоуп в качестве жениха его дочери.
Клейтон побрел в ванную, принял три таблетки аспирина и внимательно посмотрел на себя в зеркало. Наконец-то он узнал свое лицо. Светлые, давно не стриженные волосы. Темно-зеленые глаза, не так легко выдающие мысли владельца. Результат воспитания, догадался он. Его родители, добрые, любящие и очень внимательные, были весьма немолоды и не слишком интересовались тем, что на самом деле представляет собой их сын. Клейтон, с детства увлекшийся техникой, изрядно осложнял им жизнь. Особенно когда портил все электроприборы в доме, пытаясь смастерить из них роботов или бомбы.
Всю молодость он провел в армии, которая дала ему образование и работу. Но, отслужив восемь лет, Клейтон устал от ограничений армейской жизни, вышел в отставку и основал собственное дело, которым успешно занимался… вплоть до самого последнего времени.
Он внимательно рассматривал свое отражение и заставлял себя вспоминать. Губы, подбородок напряжены – видимо, от пережитого стресса. Он похудел и стал выше ростом. Кожа загорелая – это от частых уик-эндов на лоне природы. Мускулы по-прежнему крепкие: значит, занятия в тренажерном зале, который он посещал скорее для развлечения, чем для поддержания спортивной формы, не пропали даром.
Клейтон все смотрел и смотрел в зеркало, но думал только о Хоуп. Хоуп, его спасительнице, прекрасной искусительнице, ангеле-хранителе. Его любимой.
Участвовала ли она в этой истории с компанией? А если да, то на чьей стороне? На стороне отца, пытавшегося найти злоумышленника?
Или на стороне Трента, решившего завладеть компанией с многомиллионным оборотом? И который из них хотел его смерти?
Неужели Хоуп могла так ловко притворяться? Нет, он не хотел верить этому. Она не могла принимать в этом участие. Кто угодно, только не Хоуп.
Она солгала ему только раз, да и то от отчаяния, от полной безысходности. Безысходности, которую он прекрасно понимал. Черт побери, на ее месте он поступил бы так же!
Самым разумным было бы дать стрекача, бросить эту работу и взяться за следующую. Он мог бы и вовсе не работать какое-то время. За годы труда от зари до зари у него скопилась кругленькая сумма, так что можно было устроить себе давно заслуженный отпуск и исчезнуть. Просто взять и исчезнуть.
Он мог бы так поступить, если бы его жизненные принципы не требовали справедливости, а проклятое сердце не сжималось при мысли о Хоуп.
Хоуп. Если она не имела отношение к тому, что с ним случилось – а верить в ее виновность Клейтон не хотел, – то возникала новая, еще более серьезная проблема.
Она нуждалась в нем.
Ужас Хоуп перед набросившимся на нее Трентом был неподдельным. Угрозы этого негодяя она принимала всерьез. Клейтон сам убедился в этом.
Хоуп притворялась только в том, что касалось ее отношений с ним, да и то по необходимости. Думать об этом было больно, но Слейтер очень надеялся, что со временем сумеет достучаться до ее сердца.
