Текст книги "Забвение"
Автор книги: Джилл Шелдон (Шелвис)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Он жадно изучал их, сосал и покусывал, пока Хоуп не потеряла голову. А потом в рот ее скользнул его искусный влажный язык. Поцелуй за поцелуем, каждый страстнее, жарче предыдущего. От ее сдержанности не осталось и следа: ее сменила жгучая жажда новых ощущений, о существовании которых она не имела представления.
Когда они перестали целоваться и отодвинулись друг от друга, возбужденная Хоуп долго не могла отдышаться и только смотрела на Клейтона широко открытыми глазами. Ее бедра ощущали прикосновение чего-то большого, тугого и горячего.
– Ты… опять сделал это, – прошептала она.
– Что сделал? – Его голос был низким, хрипловатым… и до ужаса сексуальным.
– Заставил меня потерять голову. – Она погладила шершавую щеку Клейтона, млея от ощущения его сильного, большого тела. Любящего тела… судя по тому, что творилось у нее между бедрами. – Наверное, тебе было больно.
– Еще один такой поцелуй, и я умру, так и не узнав тайну.
– О да, – быстро сказала Хоуп, вспомнив, о чем они говорили. – Тайна…
– Ты думаешь, я забыл?
– Нет. – Это было бы слишком хорошо. Разве что… Она снова погладила Клейтона по лицу и полюбовалась его потемневшими глазами. – Давай еще немного поцелуемся.
Слейтер засмеялся, а потом состроил гримасу.
– Уж лучше много. Мне нравится это занятие. – Он подвигал бедрами, показывая Хоуп, насколько оно ему нравится. – Но мы должны поговорить. Помнишь? Ты хотела что-то рассказать мне.
Она вздохнула.
– Хоуп… – серьезно и строго напомнил он.
– Да, помню. Мы сделаем это позже. – Она проглотила комок в горле и решительно посмотрела ему в глаза. – Наверное, ты хочешь знать, почему мы не можем поехать в такое место, где нас поженят через минуту.
– Я хочу знать только одно: ты серьезно? Я имею в виду разрешение.
– Серьезно. – Это не ложь, сказала она себе. Все правда, до последнего слова. – Я не хочу убегать в другой город, чтобы выйти замуж, – твердо сказала она.
– Я думал, ты будешь торопиться.
– Никто не заставит меня торопиться в таком деле, а особенно отец. Но…
– Что ”но”?
– Но я действительно хочу за тебя замуж.
Клейтон смотрел на нее открыв рот.
– Конечно, если ты согласен…
Его улыбка могла затмить солнце.
– Милая, ты только назови день и час.
Да, он хочет этого. Пока хочет, думала Хоуп.
Для звонка время было слишком позднее, но… Хоуп обернулась и посмотрела на красную лампочку над телефоном. Нет, ничего. Ей показалось. Она вздохнула и пошла убирать клинику.
Меньше чем через минуту лампочка загорелась, и раздался пронзительный звонок.
Хоуп засмеялась про себя, но тут же напряглась. Этот звонок ей не нравился.
Она подумала о Клее, который готовил на кухне поздний обед. Лишь бы ему не пришло в голову подойти к параллельному аппарату! То же чувство, которое не велело ей брать трубку, подсказало, что, если это сделает Клей, случится катастрофа.
Дзынь, дзынь, дзынь…
Внезапно Хоуп устремилась к аппарату.
– Алло…
– Это я, дорогая. – Трент негромко посмеивался. – Хорошо, что ты не торопилась. Иначе, чего доброго, задохнулась бы, и я бы не понял ни слова.
В ней тут же вспыхнул гнев.
– Уже поздно.
– Не так уж. Что ты делаешь сегодня вечером, Хоуп?
– Не твое дело. Что тебе нужно, Трент?
Его голос потерял всякую привлекательность.
– Сегодня я говорил с твоим отцом. Он передал мне потрясающую новость, новость, которую ты ему сообщила.
– Да? – Хоуп притворилась, что ничего не понимает, но сердце у нее безудержно заколотилось, ладони взмокли.
– Не делай этого, Хоуп. Не вздумай выйти замуж за кого-нибудь другого, чтобы избавиться от меня. Из этого все равно ничего не выйдет.
– Не грози мне!
– Что? – вкрадчивым голосом переспросил он. – Не нравится? Тогда заруби себе на носу: ты моя. Никто другой тебя не получит. А он – тем более.
А затем раздались гудки. Хоуп уставилась на зажатую в руке трубку. Этот человек сошел с ума.
По ее спине побежали мурашки.
ГЛАВА 16
Стоял поздний вечер, а Хоуп все еще торчала в своем кабинете. Она спряталась там, сославшись на необходимость поработать с документацией.
Однако за полчаса на экране компьютера не появилось ни одной записи.
Но закрыть книги и выключить компьютер значило признать, что рабочий день закончился, а она не могла решиться на это. Не могла, и все.
Потому что самый притягательный, самый сексуальный мужчина на свете ждал ее. Ждал, когда они смогут побыть вместе. Вместе…
Внезапно тело Хоуп начало покалывать. Так бывало всегда перед началом предчувствия.
Она была не одна.
Однако, осознав это, Хоуп ощутила не страх, а тепло. Она вздохнула и приготовилась встретить Клея.
Но разве можно приготовиться к встрече с любимым? Едва Хоуп поняла, что он сейчас войдет, она ощутила гулкие удары своего сердца.
– Перерыв скоро? – прозвучал низкий голос, к которому она уже так привыкла.
– Нет. У меня накопилась куча работы.
Клейтон вошел в комнату, но она отвернулась, зная, что не сумеет сдержаться, если будет продолжать смотреть на него. Хоуп уставилась на экран и стала лихорадочно стучать по клавишам, сама не зная, что делает.
Сначала по обе стороны клавиатуры легли его большие, сильные, испещренные голубыми венами руки. Затем Хоуп почувствовала его запах, чистый мужской запах, и подумала почему-то о страстных поцелуях под ночным небом… как будто она имела об этом представление. Клейтон склонился над ней, заглянул в лицо и улыбнулся.
Глаза Слейтера искрились так, словно он только что услышал хорошую шутку, и Хоуп не могла не улыбнуться в ответ.
– А спать не пора? – спросил он, внимательно изучая ее черты.
Ее пальцы застыли на клавиатуре, уничтожая только что сделанную запись. Спать, с ужасом подумала она.
– Уфф… нет еще. – Собственный голос показался Хоуп непривычно высоким.
– Гммм… – громыхнуло в грудной клетке Клейтона, прижатой к ее спине. Междометие было чисто мужское, и Хоуп невольно задумалась, что оно может означать.
О, она хорошо знала теорию. Знала, что супружеские пары обычно спят в одной постели. Только не представляла в этой ситуации себя. Ничего подобного с ней никогда не было.
Клейтон развернул ее лицом к себе. Хоуп тут же уставилась на пуговицы его новой рубашки и продолжала пялиться на них, пока он не приподнял ее подбородок и не заставил смотреть в его смеющиеся глаза.
– Хоуп, ты что, нарочно избегаешь меня?
Ей пришлось улыбнуться.
– Всеми силами.
– Почему? Потому что не хочешь рассказывать то, что пообещала?
– Ух… – В суете она чуть-чуть не забыла, что должна сообщить ему правду. Но ”чуть-чуть” не считается.
– Или потому что не хочешь спать со мной?
– А вдруг и то и другое сразу? – с виноватой улыбкой спросила она.
Слейтер подвинул к себе второе кресло, развернул его, оперся локтями о спинку, опустил подбородок на ладони и принялся внимательно изучать лицо Хоуп.
– Мы уже спали вместе.
– Ты вспомнил? – Она понимала, что катится в пропасть, но спасения уже не было.
– Нет. – Его улыбка стала ленивой и невыразимо чувственной. – Но у меня хорошее воображение. Даже чересчур.
– Могу себе представить, – пробормотала Хоуп. От этой мысли у нее застучало в висках.
– Раз ты не хочешь вернуться к этой хорошей привычке, – сказал он со вздохом мученика, – придется заняться другой проблемой.
– Другой?
– Тем, что ты так боишься мне рассказать. – С лукавой улыбкой он протянул руку к клавиатуре, щелкнул клавишей и тут же вызвал на экран запись, которую Хоуп только что так тщательно уничтожила.
Она вытаращила глаза.
– Ты… Как ты это сделал?
Клейтон удивленно посмотрел на свои руки.
– Сказать по правде, не знаю. Кажется, у меня особый талант к компьютерам.
– Не разыгрывай меня. Ты мог бы мне помочь…
Он провел пальцами по ее руке, а затем погладил обнаженную шею.
– Говори, Хоуп, говори.
Сколько веревочке не виться, а концу быть. Увертки уже не помогут. Она долго морочила Клею голову, и он терпел. Однако Хоуп чувствовала, что его терпение истощилось. Но как сказать ему правду?
Очень просто. Взять и выпалить: ”На самом деле я вовсе не беременна”. Конечно, он расстроится, разозлится, решив, что его предали, но зато узнает истину.
Она не могла продолжать лгать Клейтону – тем более что ее мнимая беременность так много для него значила. Честно говоря, ей не верилось, что мужчина может любить еще неродившегося ребенка.
– Это трудно… – начала она.
– Тогда позволь мне облегчить твою задачу, – непринужденно сказал он, завладевая ее рукой. – Я люблю тебя, Хоуп.
– Ч-что?
Не сводя с нее глаз, Клейтон тщательно и без малейшего нажима произнес:
– Я люблю тебя, милая.
– О боже… – Хоуп потерла рукой занывшую грудь. – По-твоему, это облегчает дело?
Он улыбался, а у Хоуп в груди кувыркалось сердце, выполняя смертельный номер.
– Ты уже пыталась сказать мне что-то и не смогла, – промолвил Слейтер. – Судя по выражению твоего лица, тебе было трудно это сделать. – Он пожал плечами. – Я подумал, что если ты узнаешь о моих чувствах, то станешь больше доверять мне и наконец поделишься тем, что творится в твоей умной и прелестной головке.
– Ты… – Хоуп пришлось сделать вдох, чтобы легкие не разорвались от бездействия. Она не слышала этих волшебных слов со времени смерти матери. Ни разу… – Ты… любишь меня?
– Угу. – Он выпрямился, отодвинул кресло и заставил Хоуп подняться. Теперь они стояли лицом к лицу. Сильные пальцы Клейтона погрузились в волосы женщины и заставили ее поднять голову и посмотреть ему в глаза. – Люблю.
– Но ведь ты… почти совсем не знаешь меня.
– Того, что я знаю, мне вполне достаточно. – Кончики его пальцев поглаживали нижнюю губу Хоуп до тех пор, пока ей не захотелось большего. Тогда на смену пальцам пришли губы. Поцелуй был нежным, долгим. Хоуп получила удовольствие, но не ответила на него из страха потерять голову.
Клейтон внимательно посмотрел на нее.
– Ты сдерживаешься, Хоуп. Как, впрочем, и во всем остальном.
– Это моя единственная защита.
Он невесело улыбнулся и покачал головой.
– Не надо сдерживаться. Пожалуйста, Хоуп, отдайся своему чувству.
Может быть, во всем была виновата уверенность, что ничего другого у них не будет, но стоило Слейтеру снова наклонить голову и подарить ей страстный, волнующий поцелуй, у Хоуп захватило дух и ее сдержанность бесследно растаяла.
Хоуп решила, что, если она разок даст выход своему чувству, это ничем ей не грозит. В самом деле, ну что случится, если она поцелует Клея и вложит в поцелуй ту страсть, которую он пробудил в ней?
Это совсем не опасно, убеждала она себя. Голова кружилась, сердце таяло… Уступая напору его языка, Хоуп провела руками по груди Клейтона, запустила пальцы в его волосы… и поняла, что жестоко ошиблась.
Опасность была, но таилась она вовсе не в Слейтере, а в ней самой. Внутри заполыхало пламя, которое он раздул, крепко обняв ее и подарив такой жадный, такой ненасытный поцелуй, что Хоуп пришлось вцепиться в его плечи, чтобы не упасть.
Наконец он поднял голову и посмотрел на нее. Его изумрудные глаза горели так, что было больно смотреть. Неподдельность его чувств путала ее. Она не заслужила такого счастья.
– Ты слишком много думаешь, – тяжело дыша, буркнул Клейтон и снова поцеловал ее.
И на этот раз Хоуп пришлось ответить на его поцелуй. Он обхватил ее бедра и крепко прижал их к своему напрягшемуся телу. Она погладила его подбородок, а затем обвила руками шею с такой силой, словно не собиралась отпускать.
Время замедлило свой бег, а затем и вовсе остановилось. Они осыпали друг друга ласками и поцелуями, пока не начали задыхаться. Слейтер со стоном оторвался от ее губ и зарылся лицом в шею. Хоуп хватала ртом воздух, но не размыкала объятий.
– Это очень… отвлекает, – сказала она, когда смогла говорить.
Клейтон тяжело вздохнул и поднял голову.
– Вот и хорошо. – Он наклонился к ней с явным намерением продолжить начатое.
Она уперлась ладонью ему в грудь, слегка наклонила голову и пробормотала:
– Ты забыл, что я должна тебе что-то сказать?
– Ммм… – Он уткнулся носом в ее макушку. – Обожаю твой запах.
– Клей…
– Тсс, – прошептал он и повел ладонями по рукам Хоуп, пока их пальцы не переплелись.
– Я… – Тут он припал горячими губами к ее шее, и у Хоуп вырвался стон. – Клей…
– Позже, милая, позже.
– Но я… – Окончания фразы не последовало: он зажал ей рот поцелуем.
Не отрываясь от губ Хоуп, Клейтон провел пальцами по ее щекам, коснулся подбородка и отвел его в сторону, чтобы было легче добраться до белоснежной шеи. Он никак не мог насытиться ласками и знал, что до сих пор ни к одной женщине не прикасался с такой нежностью и бережностью.
Какая она хрупкая, какая беззащитная, подумал Слейтер. От страха за Хоуп у него щемило сердце. Неужели когда к нему вернется память, это может измениться? Неужели старые воспоминания заставят померкнуть образ этой потрясающей женщины? Не может быть!
Руки Клейтона скользнули по стройной шее, по плечам и опустились на груди Хоуп. Потрогав их кончики, Клейтон почувствовал, что они реагируют на это прикосновение. Его собственное тело немедленно откликнулось им.
– Клей, – испуганно пробормотала она.
Он сжал ее груди и кончиками больших пальцев слегка гладил тугие соски до тех пор, пока она снова не произнесла его имя. Но теперь ее голос стал таким страстным, таким протяжным и хрипловатым…
На ней слишком много одежды, недовольно подумал Слейтер. Он слишком далеко зашел, чтобы довольствоваться поцелуями. Расстегнув кофточку, он спустил ее с плеч Хоуп. Она не возражала. Когда же он взялся за пуговицы, Хоуп удивленно вскинула голову.
– Что ты делаешь? – испуганно прошептала она.
– Хочу ощутить тебя. Пожалуйста… позволь мне. – Он опустил голову и впился в ее нежную белую шею. Хоуп застонала и прижалась лбом к груди Клейтона, комкая пальцами ткань его рубашки. – Хоуп, милая, – жарко шептал он, водя губами по ее молочно-белому плечу, хотя и догадывался, что она едва ли слышит его. – Ты не только душистая, но и вкусная.
Блузка Хоуп упала на пол. Клейтон поднял глаза, и от вида ее стройного, точеного тела у него пересохло во рту.
– Хоуп! – Он отстранился и провел пальцами по упругой выпуклости, выдававшейся из белого кружевного лифчика.
Слейтер через голову стащил с себя рубашку и крепко прижал Хоуп к груди. Вдруг лицо его исказилось.
– Я сделала тебе больно? – испуганно спросила Хоуп и попыталась отстраниться.
Но Клейтон продолжал прижимать ее к себе изо всех сил, словно хотел, чтобы они стали одним целым.
– Ты бы сделала мне больно, если бы остановилась, – заверил он и сквозь лифчик потрогал языком ее сосок.
Хоуп задохнулась. А когда Клей прихватил сосок зубами, она вскрикнула, вцепилась в его плечи, часто задышала. Потом, обхватив голову Клейтона, она прижала ее к своей груди.
Страх, звучавший в ее возгласе, должен был бы остановить Слейтера, но разве мог он прерваться в тот миг, когда вкушал райское блаженство? Клейтон быстрым движением расстегнул переднюю застежку ее лифчика и начал гладить обнажившиеся груди. Сконфуженная Хоуп попыталась прикрыться ладонями, но Клейтон поймал ее запястья и отвел руки.
– Хоуп, как ты прекрасна!
Она покачала головой, но когда Клейтон взял губами ее сосок и начал сосать его, Хоуп всхлипнула и выгнула спину, отдаваясь его ласкам. Приняв этот дар, он терся о ее грудь лицом, лизал, сосал и покусывал, пока она не застонала в его объятиях и не прижалась к нему бедрами.
Он понял это как сигнал. Стоило Хоуп поднять взгляд, как он жадно, почти грубо набросился на ее губы, раздвинул их языком и поцеловал так эротично, что по венам бешено побежала кровь. Хоуп со стоном положила руки на его грудь, и Клейтон невольно вздрогнул.
Она испуганно отпрянула. С тихим смешком он взял ее руки и положил обратно.
– Трогай меня, – попросил он. – Мне нравится.
И тут в дальнем уголке его сознания прозвучал негромкий голос, говоривший, что его дикая маленькая Хоуп ведет себя совсем не так, как положено женщине, уже занимавшейся с ним любовью. Стыдливость, нерешительность и очаровательная медлительность Хоуп невероятно возбуждали Клейтона, но выдавали ее полную неопытность.
Что за черт! Неужели он был таким неумелым любовником? Стыд и позор! Слейтер решил исправиться. Он будет думать не о себе, а о ней, будет нежен, терпелив и сумеет свести ее с ума. Он взял Хоуп на руки, осторожно положил на диван, сам опустился на колени и жестом защитника положил руку на ее плоский живот.
Это прикосновение заставило ее вздрогнуть. Хоуп оттолкнула руку Клейтона, часто заморгала и посмотрела на него с ужасом.
– О боже, – прошептала она. – Я чуть не забыла… Клей, подожди…
– Нет, – пробормотал он, зажимая ей рот губами. – Ничего не говори. – Слейтер целовал ее до тех пор, пока она не расслабилась. – У нас будет для этого уйма времени.
Едва Хоуп осторожно коснулась его языка своим, как страсть затопила Клейтона с головой. Потрясенный силой ее чувств, Слейтер провел руками по чудесному, нежному телу Хоуп. А когда она положила ладони на его плечи и стала гладить грудь, Клейтон окончательно утратил контроль над собой.
Сняв с нее остатки одежды, он разделся сам, выпрямился и вдруг застыл на месте, следя за тем, каким взглядом Хоуп изучает интимные части его тела.
Она облизала губы, и у Клейтона вырвался стон. Он тут же опустился рядом с ней, вплел пальцы в ее волосы, не давая возможности пошевелиться, и поцеловал так неистово, что под ним качнулась земля. Чувствуя нерешительность женщины, он пытался обуздать свой пыл. Оставалось только одно: целовать Хоуп, пока она не начнет отвечать ему с тем же жаром, пока ее руки и губы не начнут ласкать его с той же яростной жадностью.
Потершись шершавым подбородком сначала об один сосок, а потом о второй, он опустил дрожащие руки ниже – минуя ребра и живот – к чему-то влажному и горячему. Ее жалобный стон подстегнул Клейтона, он ринулся навстречу этому пламени и начал ласкать изнывавшую от наслаждения плоть.
Клейтон вел Хоуп все дальше и дальше. Каждый издаваемый ею тихий звук только подливал масла в огонь его желания, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Он хрипло шептал слова, которых Хоуп не могла слышать. Прикосновения мужских рук заставляли ее корчиться и выгибаться. И лишь когда Хоуп наконец вскрикнула и блаженно вытянулась, Клейтон лег на нее.
С минуту он просто смотрел на прекрасное горячее тело Хоуп. Ее необыкновенные глаза широко открылись и наполнились слезами.
– Клей… Что ты со мной делаешь?
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
– Сейчас? Просто смотрю. Ты очаровательна, Хоуп.
Она смущенно потупилась, но Клейтон заставил ее поднять глаза.
– Да, очаровательна, – настойчиво повторил он.
Никто никогда не говорил ей таких слов. И то, что он сделал это, заставило Хоуп стремглав, как в омут, броситься в темный, сладкий мир, где не было ничего, кроме сводящего с ума желания, жадных рук и губ Клейтона. Его рот, ненасытный и нежный, ласкал ее шею, подбородок и губы, пока Хоуп не услышала свой стон, полный необузданной страсти. Она не могла думать ни о чем другом, кроме его ласк и того, как отвечает на них ее тело.
Она снова изнывала от вожделения, изнывала, томилась… в глазах ее была мольба. А он отвечал на эту мольбу тем, что целовал ее груди, ласкал и мучил, пока она не задвигалась навстречу его руке.
– Тебе нравится, – сказал Клейтон, в изумрудных глазах которого светилось удовлетворение гордого собой самца. Затем он наклонился, просунул язык в ее губы и стал двигать им в том же ритме, в котором двигались его пальцы.
Хоуп, тело которой с каждой секундой напрягалось все сильнее, непроизвольно вонзила ногти в его бицепсы. Наверное, она причиняла ему боль, но не смогла бы отпустить его даже ради спасения собственной жизни. Она извивалась, тяжело дышала и чувствовала, что с каждой минутой приближается к пику наслаждения.
Слейтер снова остановился, и она снова открыла туманные глаза.
– Клей…
Ответом ей был пламенный взгляд, полный напряжения и желания.
Она потянулась к Клейтону, но тот отстранился.
– Я люблю тебя, – прозвучал тот самый бархатный голос, сводивший ее с ума.
Хоуп закрыла глаза. Эти слова пронзали ей сердце. Он любил ее.
Его рот, снова оказавшийся рядом, приник к ее губам. В то же мгновение бедра Клейтона раздвинули ей колени. Последовавший за этим поцелуй был особенно нежным и сладким.
Потом он хрипло прошептал:
– Смотри на меня, Хоуп.
Оставалось только безропотно подчиниться.
Ее губ коснулся еще один бархатный поцелуй.
– Смотри на меня, когда я войду в тебя, когда наши тела сольются в одно, и запоминай, что значит быть одной плотью. До конца жизни.
Хоуп открыла рот, внезапно остро осознав, что она сделала и как далеко позволила себе зайти.
– Клей…
Клейтон потерся своей горячей, твердой мужской плотью о ее влажные половые губы, и она ахнула от наслаждения.
В ответ он прошептал ее имя и медленно проделал это еще раз. Его потемневшие глаза казались бездонными.
Отчаявшаяся Хоуп вцепилась в лежавший на диване плед и тихонько простонала:
– Пожалуйста…
А затем он ввел в нее самый кончик своего члена – неглубоко, совсем чуть-чуть, – и Хоуп тут же потеряла голову. Она бесстыдно умоляла о большем, сама рвалась ему навстречу, высоко поднимая бедра.
И он дал ей это большее, отдал всего себя, одним плавным движением войдя в нее на всю длину члена.
Хоуп коротко вскрикнула, вскинулась всем телом, уперлась в его грудь и напряглась – не столько от мимолетной боли, обжегшей ее изнутри, сколько от удивления и неожиданности.
Клейтон тут же застыл на месте, крепко зажмурился и стиснул губы. Руки, на которые он опирался, задрожали, но тугой член продолжал оставаться внутри Хоуп.
Наступившая мертвая тишина обрушилась на Хоуп как проклятие.
– Почему? – яростным, хриплым шепотом спросил Клейтон, подняв изумленные, широко открытые глаза. Этот взгляд пронзал ее душу.
Ложь, та самая ложь, о которой она давно собиралась и была обязана ему рассказать, наконец открылась.
– Клей…
– Почему, черт побери? Почему?!
Хоуп, придавленная великолепным мужским телом, содрогалась от боли и гнева, звучавших в его голосе.
Когда Клейтон сделал попытку отодвинуться, Хоуп невольно беспомощно поморщилась, и он, не изменив позы, выругался снова.
– Какого черта? Как ты оказалась девушкой?
ГЛАВА 17
Хоуп смотрела на него глазами, полными ужаса. Ее бешено пульсировавшее тело раздирало невыразимое томление.
– Пожалуйста. – Она вцепилась в него. – Не уходи!
Клейтон что-то говорил. Кажется, он хотел знать, что происходит. Конечно, он имел на это право. Но Хоуп не могла ответить ему, потому что почти ничего не слышала. Все ее силы уходили на то, чтобы снова привлечь его к себе.
С таким же успехом можно было пытаться сдвинуть гору.
Испуганная Хоуп стиснула его так крепко, что Клейтон поморщился от боли, но ослабить хватку не могла. Она ясно понимала только одно: самый желанный мужчина в мире хочет уйти от нее. Как это может быть, если ее бедра еще двигаются сами собой, а напрягшиеся, зудящие соски требуют прикосновения его горячих губ?
Слейтер заговорил снова, но ее затуманенный мозг не воспринимал его слов.
– Клей, пожалуйста, – взмолилась Хоуп и тут же закусила губу: собственный задыхающийся голос показался ей чужим.
– Нет, Хоуп. Черт побери! – хрипло выругался Клейтон, когда она, обхватив ногами его талию, полностью раскрылась для самых интимных ласк.
Угрюмый Клейтон попытался руками отодвинуть ее бедра, но Хоуп прильнула к нему еще теснее.
– Пожалуйста, – повторила она. Нервное потрясение заставляло Хоуп говорить слишком пронзительно. При мысли об этом кровь бросилась ей в лицо.
Сейчас гнев и отвращение заставят его уйти, подумала она, и в испуганном ожидании закрыла глаза.
Он не ушел, но и не придвинулся ближе. Когда Хоуп рискнула поднять глаза, то не увидела в его взгляде и следа отвращения. Только вполне понятные ошеломление и горькая обида. Да еще неутоленное желание, сила которого не уступала ее собственному.
Хотя лицо Клейтона оставалось мрачным, его тугая плоть продолжала трепетать внутри Хоуп.
– Клей… – умоляюще прошептала она.
Он покачал головой и заскрипел зубами.
– Нет! То, как я овладел тобой… Черт побери, ты должна была мне сказать!
Он не хотел ее… Но жгучее желание, воевавшее с унижением, одержало победу; Хоуп приподнялась, прижалась открытым ртом к груди Клейтона и, следуя его примеру, лизнула плоский сосок.
Этот способ подействовал лучше, чем просьбы и мольбы: Клейтон застонал, чертыхнулся, опустился на локтях и снова погрузил пальцы в ее волосы. Хоуп на мгновение сжалась, ожидая нового острого жжения между бедрами, но этого не случилось.
Она успела уловить его ошарашенный, обиженный и гневный взгляд за мгновение до того, как их губы встретились вновь. Поцелуй был жаркий, возбуждающий и длился до тех пор, пока пальцы Хоуп не вонзились в мускулистую мужскую спину и она едва не потеряла сознание от нового приступа безумного желания. Когда Клейтон заглянул ей в лицо, выяснилось, что он испытывает то же чувство.
– Как ты? – срывающимся голосом спросил он. – Тебе очень больно?
Хоуп покачала головой, тронутая его заботой. При мысли о том, что эта забота последняя, у нее защипало глаза.
А затем он вновь начал двигаться – медленно, нежно, бережно, – и это было несказанно хорошо.
– Еще, – взмолилась она, и Клейтон внял просьбе.
Он опустился на Хоуп, тесно прижался грудью к ее груди, поцеловал, потом отстранился как можно дальше и начал раз за разом глубоко вонзаться в нее.
Страсть и голод, терзавшие Хоуп, росли и росли, пока ее тело не напряглось вновь. Чудовищность этого напряжения могла бы ужаснуть ее, если бы с Клейтоном не творилось то же самое.
– Все хорошо, – прошептал он. – Я с тобой.
Эти нежные и горькие слова сопровождались яростными поцелуями. Сладкая судорога свела ее тело. А Клейтон, вонзившись в Хоуп в последний раз, крепко стиснул ее и испустил низкий, гортанный стон.
Через мгновение он перекатился на бок, увлекая за собой Хоуп. Его лицо напряглось и побелело. Хоуп понимала, как ему больно, но не посмела открыть рот. Мокрые от пота, они долго лежали в обнимку и пытались отдышаться.
Господи, как хорошо… Ни о чем подобном она и не мечтала. Любовь и секс всегда отпугивали ее. Какая ирония судьбы, что она узнала и то, и другое в объятиях мужчины, который больше никогда не захочет ее!
Ошеломленная Хоуп не догадывалась о том, что по ее лицу текут слезы, пока Клейтон не стал вытирать их кончиком большого пальца.
– Хоуп, – виновато прошептал он. – Я сделал тебе больно…
– Нет, – шмыгнула носом она. – Нет, не поэтому.
Слейтер бережно укрыл ее пледом, сел, застонал и схватился за ребра. Его лицо было белым как простыня.
Ощутив на себе его тяжелый взгляд, Хоуп струсила и закрыла глаза. Ей бы очень хотелось провалиться сейчас сквозь землю.
Но земля не разверзлась. Удивительно нежные, крепкие мужские руки потянулись к ней, подняли, обняли ее лицо. Она со вздохом открыла глаза и не дрогнув встретила его взгляд.
– Ты имеешь представление, – спросил он хриплым, срывающимся голосом, – насколько я обескуражен?
– Я и сама… – Туман чувственности, только что окутывавший ее, бесследно рассеялся при мысли о неминуемом объяснении. От волшебного светлого сна осталось только сладостно-горькое ощущение потери, а еще постепенно стихающая боль утомленной плоти.
Хоуп почувствовала такое унижение, которого не испытывала никогда в жизни. Только этим можно было оправдать ее дальнейший поступок.
Она вскочила и бросилась бежать.
Захлопнув за собой дверь кабинета, она бросилась бежать по коридору и едва не споткнулась о Молли.
В стремлении оставить случившееся позади она миновала гостиную, выскочила в другой коридор и только здесь услышала, что Клейтон зовет ее.
Хоуп побежала еще быстрее, рискуя потерять еле прикрывавший ее плед. Вверх по лестнице, в крыло, где была ее спальня. Быстрее, быстрее, быстрее!
Как будто можно было убежать от стыда и отчаяния…
Хоуп едва успела открыть дверь своей спальни, как сзади снова послышался голос Клейтона. Она сморщилась и захлопнула за собой дверь.
Держать дверь, которая не имела замка, не имело смысла. Объяснение было неминуемым.
Едва она сбросила плед и потянулась к старому купальному халату, как дверь настежь распахнулась. На пороге стоял совершенно обнаженный, тяжело дышащий Клейтон. Слегка согнувшись в пояснице, он держался за ребра.
Это парадокс, вдруг подумала Хоуп, такое прекрасное, мощное, совершенное тело и покрыто такими безобразными синяками.
Клейтон был мрачен как туча. Голая туча.
Борясь с дурацким желанием захихикать, она закрыла лицо руками.
– Никогда бы не подумал, что ты будешь, как страус, прятать голову в песок, – достаточно громко, чтобы быть услышанным, заявил Клейтон. Он вошел в комнату, со стоном наклонился, подобрал брошенный плед, завернулся в него и сел на край кровати. Лицо его было пепельно-серым. – Ты что, убить меня хочешь?
– Боже мой, я забыла… – прошептала она больше себе, чем ему, и бессильно уронила руки. – Это ты виноват… – Она махнула рукой в сторону кабинета. – Я едва не лишилась рассудка и забыла…
– Забыла? Что ты вовсе не беременна?
Хоуп с трудом проглотила слюну и подумала, что шестое чувство впервые в жизни обмануло ее, не предупредив, чем закончатся поцелуи Клейтона.
Он поднял бровь и с усмешкой продолжил:
– И что ты девушка, тоже забыла?
– Я… О, Клей…
– Или ты забыла, что солгала?
– Да, – грустно сказала она. – Забыла все сразу.
– Хоуп… – Слейтер тяжело вздохнул и потер ноющие ребра. Проклятие, у него кружилась голова.
Хоуп была девушкой! Непостижимо! Он должен был догадаться. Ну да, она лгала, но все признаки были налицо. Он просто не обратил на них внимания, охваченный животной страстью. Все было для нее в новинку: его поцелуи, прикосновения рук к ее коже, к которой не притрагивался никто другой. Да, все было для Хоуп поразительно, ошеломляюще новым – каждая ласка, каждый поцелуй, каждый нежный взгляд, испытанный в его объятиях оргазм, от которого у Хоуп захватило дух… все это было у нее впервые.
И тут он понял, что глупо сожалеть о самом невероятном приключении в его жизни, хотя до этого готов был голыми руками задушить особу, которая сыграла с ним такую шутку.
– Я не знаю, с чего начать, – прошептала она.
– Начни с того, каким образом ты сумела забеременеть, если никогда не спала с мужчиной, и как ты умудрилась остаться девушкой при такой внешности и в таком возрасте.
– Я еще не такая старая.
Он покачал головой и тихонько хмыкнул.
Хоуп тяжело вздохнула.
– Ох, Клей, я много раз пыталась сказать тебе об этом. Я не беременна.
– Не ври.
– И мы никогда не были близки. Я имею в виду, до сегодняшнего вечера.
– Неправда.
– И… – Хоуп подняла огромные глаза и увидела его лукавый взгляд. – Ты смеешься надо мной!
