Текст книги "Забвение"

Автор книги: Джилл Шелдон (Шелвис)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Кажется, эта беседа расстроила вас, – повторила Келли, на сей раз более медленно. Вышедшая из себя Хоуп ответила:

– Я слышала вас, Келли. Хотите верьте, хотите нет, но когда я смотрю на вас, то слышу – или вижу – все, что вы говорите.

– Извините, – сказала искренне испуганная Келли. – Я только подумала… то есть, я хотела сказать, что вы не всегда можете… О черт! – Она улыбнулась – впервые на памяти Хоуп. – Я не хотела обидеть вас.

– Все в порядке, но я действительно слышу лучше, чем вы думаете. Я перестаю слышать, только когда устаю или нервничаю, и тогда начинаю читать по губам. Если вы не будете отворачиваться, я всегда пойму вас.

– Ох… – Келли смутилась. Очевидно, она вспомнила, сколько раз разговаривала с Хоуп медленно и четко, как со слабоумной.

– И, к слову сказать, я сразу слышу зуммер, когда вы звоните из клиники. У него особый тембр, который я не могу не услышать.

Келли закусила губу.

– А я набирала номер раз пятнадцать… Наверное, вам здорово надоело.

– Немножко, – улыбнулась Хоуп. – Я сама виновата. Надо было сказать об этом раньше. Так что не беспокойтесь.

– Извините, – повторила пришедшая в ужас медсестра.

Хоуп не хотелось начинать этот разговор, но иного способа установить между ними контакт не было, а в их работе необходимо доверять друг другу. Слепо. Всецело.

– Не за что, – кивнула Хоуп. – Давайте договоримся. Если я чего-то не услышу, то переспрошу О’кей?

– Отличная мысль. – И тут Келли улыбнулась от души – впервые за всю неделю их знакомства.

Напряжение сразу исчезло, и Хоуп ответила ей искренней улыбкой. После тяжелого разговора с отцом это было особенно приятно, и она почти успокоилась.

– Все действительно в порядке? – спросила Келли. – Вы немного… бледны. – На мгновение ее взгляд коснулся живота Хоуп. Прежде чем Хоуп успела вымолвить слово – и слава богу, потому что она понятия не имела, что должна сказать, – Келли спросила: – Вы не с Трентом разговаривали? Он сегодня звонил вам несколько раз.

– Гмм… нет.

– Кажется, он волнуется. Говорит, что вы слишком много работаете и что он хочет положить этому конец!

Угроза? Хоуп возмущенно фыркнула.

– Это звучало очень мило. Особенно когда он сказал, что собирается позаботиться о вас, раз вы сами этого не делаете. – Келли потянулась и поморщилась, не заметив, что Хоуп изменилась в лице. – Если бы он знал, как мы работали сегодня, его бы хватил удар. Начиная с мелка Томми и кончая той беременной, которая съела целую банку маринованных огурцов и решила, что рожает. Да уж, работенка… Понятно, что он волнуется. Я имею в виду Трента.

По спине Хоуп побежали мурашки. Она фыркнула еще раз, и этот звук полностью успокоил медсестру.

– Должно быть, это очень приятно, доктор Бродерик… Иметь такого мужчину, который заботится о тебе.

Такого мужчину… Не слишком приятное напоминание о том, что в Тренте души не чают.

После ухода Келли прошло несколько часов. Хоуп давно поела, накормила Клейтона и животных, однако продолжала беспокойно расхаживать по дому. Она отчаянно нуждалась в сне, но не могла заставить себя лечь в постель.

Весь день она занималась любимой работой; в эти напряженные часы страх перед будущим уходил на задний план. И весь день, Хоуп ловила себя на этом, продолжала думать о своем госте.

Она прекрасно знала, чего хочет. Ей хотелось видеть Клея, хотелось невыносимо. Он обладал умением успокаивать ее… даже когда просто лежал и улыбался. Вскоре она стояла в дверях и искала предлог, чтобы войти.

Он крепко спал. Все к лучшему, подумала Хоуп. Она смотрела на Слейтера несколько минут, пытаясь внушить себе, что хочет проверить его самочувствие. Внушить, что это не имеет отношения к его внешности, к смягчившемуся во сне лицу, покрытому синяками. Волосы цвета морского песка падали ему на лоб, делая Клейтона юным и беззащитным.

Хоуп медленно отвела в сторону волосы со лба Слейтера, и, хотя он не проснулся, морщинки вокруг его глаз и рта разгладились.

Ресницы у него были темные и длинные, нос прямой. А губы… они были невероятно сексуальны. Даже разбитые.

Несомненно, Клейтон был одним из самых красивых мужчин, которых она видела. Мужчиной, который заслуживал большего, чем она могла ему дать.

Днем Хоуп решила подождать с признанием. Пятиминутного перерыва для такого разговора недостаточно. Это было бы просто невежливо. А он так плохо выглядел, был таким измученным, что хотелось плакать.

Теперь время настало. Она не сможет уснуть, если не сделает этого.

Сейчас, только одну минутку… Не в состоянии справиться с собой, она протянула руку и легко прикоснулась к его небритой щеке.

Почему она относилась к этому человеку не просто как к пациенту? Почему ей казалось, что он действительно мог бы быть ее любовником?

Щека была теплой, упругой, и ей так не хотелось убирать руку. Хоуп провела пальцами по его шее до самой ключицы – просто так, для собственного удовольствия. Потом пальцы скользнули по широкой, мускулистой груди; она заглянула в лицо Клейтона… и застыла на месте. Он проснулся.

Хоуп прокляла бы свою глухоту, но виновата в этом была не глухота, а чувственность, заставившая ее забыть об осторожности. Никакой ошибки. Оба его глаза были открыты и смотрели прямо на нее. Таинственные глаза цвета свежей листвы.

– Привет, – сказала Хоуп как дурочка и убрала руку, смущенная тем, что ее застали врасплох. Но Слейтер взял руку Хоуп и снова притянул ее к себе.

– Не надо, – хриплым со сна голосом пробормотал он.

– Что не надо?

Клейтон положил ее руку на свою покрытую светлыми волосами грудь, и женщина почувствовала гулкое биение его сердца.

– Не убирай ладонь. Мне приятно.

– Ох… – Как быть? Как сказать ему правду, если он так невыносимо, невероятно… принадлежит ей?

– Клей…

– Расскажи о нас, – попросил он, закрывая глаза и не отпуская ее руку. – Только не про то, как мы содержим этот странный приют для животных.

Хоуп ощущала его глубочайшую усталость, но на краткий мир – до того как Клейтон опустил веки – ее пронзило предчувствие чего-то необычайного. Она не почувствовала, а увидела что-то намного более глубокое, более захватывающее, чему суждено было случиться, суждено неминуемо. Ошеломленная Хоуп умолкла.

Нет, конечно, она ошиблась. Когда эта история закончится, он навсегда уйдет из ее жизни.

– Трудно, да? – Он вздохнул. – Знаешь, Хоуп, мне кажется, ты что-то скрываешь.

– Правда? – испуганно спросила она.

– Угу. Как будто раньше я был изрядным подонком. Это сводит меня с ума. К тому же не могу вспомнить, хорошо ли я с тобой обращался.

Он говорил тихо и немного неразборчиво. Хоуп приходилось читать по его потрескавшимся губам.

– Почему ты так думаешь? – прошептала она.

– Это следует из твоих слов. – Клейтон умолк и прикоснулся к ее руке. Хоуп вспыхнула так, что тонкая ткань блузки едва не задымилась. – Но если я действительно был такой сволочью, дай мне возможность исправиться. Раз уж я все равно ничего не помню.

Чувство вины заставило ее внутренне съежиться. Вина и страх переполняли ее сейчас.

– Ты… не был сволочью, Клей. – Почему-то она была уверена в этом. – А память к тебе вернется. Я обещаю.

– Мне нравится, как ты это делаешь. – Он сжал ее пальцы и бессильно уронил руку на кровать. – То, как ты читаешь мои мысли раньше, чем я сам их осознаю, и успокаиваешь меня.

Ему нравится, что она понимает его чувства. Если это правда… Еще никто не говорил Хоуп таких слов.

– Спасибо за обед, – едва слышно прошептал Клейтон. Он так устал, что, казалось, вот-вот уснет. – Я знаю… как ты была занята.

– Я люблю свое дело.

– Но ты работаешь слишком много. Как ты себя чувствуешь?

Хоуп хотела пошутить, что больной здесь он, а не она, но тут же прикусила язык.

Как и все остальные, он считал ее беременной. Она сама сказала ему об этом.

От нежности, звучавшей в его сонном голосе, у нее защекотало в горле. Хоуп на секунду закрыла глаза и позволила себе поверить в чудо. Как хорошо, когда тебя по-настоящему любят, заботятся и хотят знать о тебе все…

Увы, несмотря на соблазн новизны, это было невозможно. Она поставила на своей судьбе крест в тот миг, когда солгала ему.

– Нормально, – с наигранной бодростью сказала она. – А как ты? Тебе лучше?

– Угу… – Он умолк. Хоуп пыталась найти нужные слова, однако это было нелегко: жар его ладони пронизывал не только ее руку, но и все тело. – Сегодня ты была великолепна. Кажется, я могу гордиться тобой.

Его губы едва двигались. Она не поняла и половины слов.

– Что?

– Твоей работой. Томми и его мелком. – Он хрипло хохотнул. – Надо признаться, это был хороший способ увидеть тебя. Я бы и сам испробовал его, если бы хотел привлечь твое внимание. К счастью, меня вовремя избили.

Это заставило ее рассмеяться.

– А еще тем, как ты лечила упавшего мальчика и ту девочку-подростка.

Он все слышал, поняла Хоуп, глядя на стену, отделявшую спальню от ее кабинета. Она пыталась вспомнить то, что он мог услышать, как будто была в чем-то виновата.

– Клей, это были беседы с глазу на глаз.

– Она боялась, потому что отдалась мужчине, – с закрытыми глазами протянул Клейтон. Хоуп пристально следила за ним. Измученный Слейтер едва шевелил губами, и она с трудом понимала слова. Все еще не открывая глаз, Клей покачал головой. – Она думала, Господь покарает ее смертью. Бедняжка…

Это была грустная правда. У девочки была фанатически религиозная тетка. Хоуп потратила битых два часа, пытаясь убедить свою пациентку, что Саваоф не поразит ее молнией. Но больше всего ее потрясло, что девочка понятия не имела ни о контрацепции, ни о СПИДе. Большая часть времени ушла у нее на то, чтобы просветить глупышку.

Хоуп очень надеялась, что трудилась не напрасно. Дай-то бог… Это было еще одним подтверждением того, как нужна и важна ее работа.

– Ты хорошо поработала с ней, Хоуп. Я когда-нибудь говорил, что горжусь тобой?

– Ни разу.

Слейтер нахмурился и промолчал.

Она вздохнула, села на край кровати и, не зная, куда девать руки, принялась укрывать Клейтона, лишь бы найти им дело. Настала пора сказать правду.

Хоуп набрала в грудь побольше воздуха.

– Клей… Мне нужно кое-что сказать тебе… но я не знаю, с чего начать. – У нее вырвался нервный смешок. – Все это очень странно. Ты мой пациент и в то же время нет. И это… Ну, я не знаю, как мне быть.

Хоуп сделала паузу, надеясь, что Слейтер скажет что-нибудь и успокоит ее, но он молчал.

– В ту ночь, когда я нашла тебя, – быстро продолжила она, пытаясь сохранить присутствие духа, – я была не в себе. Я просто…

Она закусила губу. Осторожнее! Не нужно причинять ему боль. Как ей ни хотелось, чтобы к Клейтону вернулась память, нужно было, чтобы это произошло само собой. Ему будет тяжело, если происшедшее вспомнится слишком рано.

– Со мной произошла одна неприятность, – заикаясь, пролепетала она и уставилась на свои руки. Руки, которые вылечили множество людей и могли вылечить еще больше.

Ну, говори же…

– Я знала, что это может изменить мою жизнь, и была выбита из колеи. Это, конечно, не оправдание, но…

Говори, черт побери!

– Ну… – Она осеклась, тяжело вздохнула, а затем подняла голову. – Клей…

Ответом ей было тихое посапывание. Хоуп непроизвольно хихикнула. Приятно знать, что она осталась самой собой. Все мужчины скучали с ней… кроме Трента. Хоуп беспомощно вздохнула и посмотрела на Слейтера.

Господи, как ей нужно сказать ему правду!

Впрочем, одной ночью больше, одной меньше… Всего несколько часов без сна, саркастически подумала она.

Хоуп бережно укрыла его и выключила лампу.

– Спокойной ночи, Клей, – прошептала она и вышла из комнаты.

Не успела Хоуп добраться до спальни, как задребезжал телефон. Так поздно ей мог звонить только один человек. Трент.

Она не стала снимать трубку.

Однако Блокуэлл был настойчив. Хоуп с раздражением смотрела на неумолкающий телефон. Нет. Она не подойдет.

Но опасение, что проснется Клейтон, заставило ее передумать. После седьмого звонка она сдалась.

– Хоуп… В чем дело?

При звуке негромкого, полного досады голоса она без сил опустилась на кровать. Мало кто из мужчин мог заставить ее почувствовать себя маленькой и беспомощной. Но, как ни странно, Тренту это удавалось.

– Ты трудилась как пчелка, – сказал Блокуэлл тоном, который другие сочли бы чарующим. Но Хоуп он казался угрожающим.

– Ты прав, я была занята.

– Я так и не сумел убедить Келли подозвать тебя к телефону.

Слава богу, что Келли еще побаивается ее.

– Сегодня было очень много больных. – Она посмотрела на часы. – И я действительно очень устала, Трент…

Однако надеяться на то, что Блокуэлл поймет намек, не приходилось.

– Симпатичная женщина твоя новая медсестра, – непринужденно сказал он.

На нее снизошло вдохновение.

– Попробуй сказать это ей в глаза.

Он засмеялся.

– Будь она хоть трижды красавица, мне нужна только ты, Хоуп. Ты ведь это знаешь.

От звука его голоса по спине Хоуп побежали мурашки.

– И поэтому ты распустил обо мне сплетню? Лживую сплетню, Трент.

Он вздохнул. И Хоуп уловила в этом вздохе какое-то снисхождение. Ее просто взорвало.

– Я не беременна! – выпалила она. – И ты прекрасно знаешь это! Я хочу, чтобы ты перестал болтать чепуху!

– Мы так давно знакомы, Хоуп. Мы принадлежим друг другу.

– Извини, – промолвила женщина и скорчила брезгливую гримасу. Чего ради она просит у него прощения?

– Ты отказываешь мне?

Его голос стал громче, как будто Трент стиснул трубку и поднес ее вплотную ко рту.

– Ты тут ни при чем, – сказала она по возможности дружелюбно. Даже после того, что он заставил ее пережить, Хоуп не могла обидеть его. – Я просто не хочу жить с мужчиной.

Наглая ложь. В ее запасной спальне лежал мужчина, с которым Хоуп хотела бы жить. Но сама сделала это невозможным.

– Ты понял? – спросила она Трента.

– Да.

Она не почувствовала облегчения, потому что не поверила ему.

– В самом деле?

– Ты думаешь, что я недостаточно хорош для тебя.

– Нет, я…

– Но я не чета другим, Хоуп. И стремлюсь к высотам, о существовании которых ты и не догадываешься. Ты слышишь меня?

Его голос стал таким громким, что она отчетливо слышала каждое слово.

– Да, но…

– И ты будешь моей. Обязательно!

От его открыто враждебного тона Хоуп бросило в дрожь.

– Я не сделаю то, чего не хочу, Трент. Не звони мне больше.

– Что?!

Гнев и удивление, послышавшиеся в голосе Блокуэлла, заставили ее сжаться. Но Хоуп не сдавалась.

– Пожалуйста, оставь в покое моего отца. И перестань распускать обо мне слухи.

– О’кей, Хоуп, – спокойно сказал он. – Видно, договориться по-хорошему нам не удастся. Тогда сделаем по-другому. Не ссорься со мной, в этом вопросе мы с твоим отцом союзники, и он верит мне. Если ты хочешь сохранить свою клинику, будешь делать то, что я скажу.

– Не буду!

– Будешь, будешь. Ты беременна от меня… Да, беременна, – повторил он, когда Хоуп попыталась протестовать. – И мы скоро поженимся.

С этими словами он повесил трубку.

Хоуп посмотрела на телефон и рассмеялась, хотя ей хотелось плакать. Трент слишком много о себе вообразил. Она не даст себя подчинить. Но почему у нее от страха сводит живот?

Глупости, сказала она себе и пошла по неосвещенному коридору. Сопровождавшая ее Молли неожиданно напряглась, подняла голову, принюхалась и негромко зарычала. Черная шерсть на холке и хвосте встала дыбом.

Хоуп застыла на месте. Молли никогда не рычала без причины. Поведение собаки заставило ее насторожиться. Она напрягла слух, но, увы, не заметила ничего необычного.

– Молли, – прошептала она и ради собственного успокоения положила руку на спину лабрадора. – Что это?

Собака снова понюхала воздух, повернулась к хозяйке и негромко заскулила. Это было предупреждение. У Хоуп упало сердце.

Она тихо вошла в спальню Клейтона. Здесь было темно, как и в прихожей. Хоуп быстро подошла к окну и опешила: в стороне от дороги, ведущей к дому, в густой чаще блеснул луч света. А за ним еще один.

Кому взбрело в голову бродить по лесу в кромешной тьме?

ГЛАВА 6

У Хоуп перехватило дыхание. Прижавшись к стене, она следила за мигающим светом. Отсюда было мало что видно. Молли снова зарычала.

Дом Хоуп, окруженный высокими раскидистыми деревьями, стоял на отшибе. Ближайшее жилье находилось по крайней мере в двух милях отсюда, если не больше. Никто не может бродить по участку без позволения хозяйки. Никто!

Если только… Ох, нет! Если только те люди не ищут брошенное ими тело. Тело, которое было вовсе не трупом, а ее Клеем.

Это не могла быть полиция. Никто не заявлял о его исчезновении: Хоуп сегодня дважды обращалась к своему приятелю и его компьютеру. Никто не разыскивал его, и полиция им не интересовалась.

Впрочем, это не имело значения – Клейтон Слейтер не был преступником. Вывод был один, причем достаточно мрачный: если бы они нашли его, наверняка закончили бы то, что начали.

А что было бы, скажи она Клейтону правду? Признайся в том, что солгала, что хотела использовать его в своих целях? Любой нормальный человек на его месте разозлился бы и тут же ушел, какие бы душещипательные доводы она ни приводила в свое оправдание.

Ушел бы и попал прямо в руки этих бандитов. Какое счастье, что у нее не хватило духу обо всем рассказать!

Свет давно исчез, а Хоуп все продолжала прижиматься лбом к стеклу окна в комнате, где безмятежно спал Клей.

Настало утро, но Клейтон не торопился просыпаться. В стране снов жилось хорошо, там не было боли. Надеяться, что наяву будет то же, не приходилось. Он попробовал открыть глаза. Как ни странно, это оказалось нетрудно. Видимо, его состояние улучшалось.

Прошло почти четыре дня, а память к нему так и не вернулась. Клейтона мучило сосущее чувство тревоги. Он что-то забыл, и это ”что-то”, к сожалению, включало в себя всю его жизнь.

Он осторожно сел. В глазах поплыло, заныли ребра, но чувства, что он при первом же движении развалится на куски, не было. Добрый знак.

Клейтон пообещал себе, что не только сядет, но и встанет. Ему надоело смотреть на мир, лежа на спине. Несмотря на потерю памяти, он знал, что не любит валяться в постели.

Если бы вспомнить, чем он занимался! Это было первое, что следовало узнать у Хоуп. А посмотреть, на кого он похож, можно и сейчас. Конечно, если удастся встать и добраться до зеркала. Он быстро сунул руку под простыню и убедился, что по-прежнему голый.

Около кровати лежали тщательно сложенные майка и пижамные брюки. Спасибо Хоуп. Значит, она думала о нем так же неотступно, как и он о ней. Забыв о разбитой губе, Слейтер слабо улыбнулся и вновь разбередил струп.

– Ч-черт!

– Ты в порядке?

Он поднял голову. На пороге стояла нахмурившаяся Хоуп, облаченная в белый халат.

– Не помню.

Она нахмурилась еще сильнее, и Клейтон рискнул улыбнуться, придерживая одной рукой ребра, а другой – разбитую губу.

– Я шучу. – Хоуп продолжала смотреть на него с сомнением. – Честно, – сказал Клейтон, улыбаясь и испытывая странное чувство радости от того, что видит ее. – Мне… лучше.

– О’кей, – недоверчиво промолвила Хоуп, не сводя взгляда с его губ.

Но он не обратил на это внимания; в мозгу у Клейтона внезапно вспыхнул новый вопрос.

– Почему я лежу здесь, а не в твоей спальне?

Это только что пришло ему в голову. Как он не подумал об этом раньше? Единственным оправданием тому могли быть только невероятная боль и усталость.

– Что?

Он терпеливо повторил вопрос. Странно… Почему она с таким трудом понимает его? Неужели рассеченная губа мешает ему говорить внятно?

Расслышав его слова, Хоуп побледнела.

– Теперь я вижу, что тебе действительно лучше, – сказала она неповторимым грудным, чуть гортанным голосом и подошла к его кровати. – Все еще ничего не помнишь?

– Мы с тобой порвали, да? – Это было единственное объяснение, которое приходило ему в голову. Иначе зачем ей вздрагивать при каждом его прикосновении? Какая другая причина могла помешать ему делить постель с такой обворожительной женщиной?

– Ох, Клей… Все так перепуталось… – еле слышно пролепетала смутившаяся Хоуп.

– Что случилось? – тихо спросил Слейтер, огорченный выражением ее лица. Неужели он действительно вел себя по-свински?

Плечи Хоуп расслабились, и Клейтон готов был поклясться, что она испытала облегчение.

– Дело в ребенке, – прошептала она, все еще зачарованно глядя на его губы. – Это не то, что… На самом деле я не…

– Ты не хочешь его, – закончил Клейтон и оцепенел. Виноват в разрыве был не он, а она.

– Нет-нет! – торопливо заверила Хоуп, опустилась на кровать, задев его бедром, и потерла виски. – Клей, все это так сложно…

– Сложно?

Он испустил короткий смешок и едва не вскрикнул от пронзительной боли в ребрах. Вернее, непременно вскрикнул бы, если бы сумел наполнить легкие. Но он не мог ни дышать, ни кричать. Мог только хватать воздух открытым ртом.

В ту же секунду Хоуп склонилась над Клейтоном и обхватила его плечи.

– Клей, дыши. Только медленно, не торопясь. Не бойся, я здесь. Ты просто слишком сильно выдохнул, вот и все. Твои ребра еще не успели зажить. Правильно, вот так… Теперь сделай еще один вдох, медленный.

Слейтер, оглохший от боли, слышал ее словно сквозь вату, но подчинился и стал дышать, как ему велели.

– Дьявол, – наконец выдавил он, обняв руками грудь и ссутулившись. Это не помогало, но Клейтон не смог бы разогнуться даже под страхом смертной казни. – В меня как будто всадили нож и повернули его…

Губы Хоуп напряглись, глаза наполнились сочувствием и тревогой. Она гладила его руки и массировала напрягшиеся плечи.

– Чтобы ребра зажили, потребуется какое-то время.

В ее глазах появилось что-то новое. Похоже, что это страх. Он бы не заметил этого, если бы Хоуп не была так близко, не трогала бы его и ее нежное дыхание не касалось его лица.

Она боится его? Нет, он слаб, как младенец, совершенно безвреден, и Хоуп знает это. Тогда чего же бояться? Того же, что и он? Что ее ждет та же участь? Что он привел сюда преследующий его безумный мир?

– Чем я зарабатываю на жизнь?

Внезапность этого вопроса заставила Хоуп заморгать и уставиться на его губы.

– У тебя собственное дело в Сиэтле.

– Какое?

– Я никогда не интересовалась.

Плохо. Ему следовало знать это. Хотя бы для того, чтобы понять, удовлетворятся ли сделанным его неведомые враги или вернутся еще раз и, чего доброго, возьмутся за Хоуп.

– Ты многое скрываешь, – сказал Клейтон и увидел, что Хоуп закусила нижнюю губу. Его страх усилился, но это был страх за нее. – Пытаешься защитить меня?

Она отвела взгляд. Слейтер понял, что попал в точку, но нисколько не обрадовался этому.

– Хоуп, – настойчиво спросил он, придвигаясь ближе, – почему в такую бурю я не был дома? И кто мог хотеть убить меня?

– Что?

Проклятая губа, заставляющая его мямлить. Сделав усилие, чтобы выговаривать слова четче, он повторил вопрос.

– Я не знаю.

– Тогда как ты узнала, где меня искать?

– Я ведь уже говорила, тебя нашла Молли. – Взволнованная Хоуп говорила очень тихо. Слава богу, Клей. А если бы она тебя не почуяла? Или я не обратила бы на нее внимания?

– Не надо. – Слейтер взял руку Хоуп и благодарно сжал ее. – Я здесь, и мне лучше. Иначе я не задавал бы тебе тысячу вопросов.

Она слегка улыбнулась, не сводя с него тревожных темных глаз.

– Ты когда-нибудь ответишь на них?

– Да. Когда ты как следует подлечишься.

Согласиться на это было трудно, и, если бы не выражение ее лица, Клейтон не отступился бы. Он ухитрился улыбнуться уголком рта и не разбередить болячку.

– Знаешь что? Я даже не помню, как выгляжу. – Хоуп молча смотрела на него с тревогой. – Что, неужели так скверно? – Она стиснула руки и вновь промолчала. – В чем дело? – спросил он, продолжая осторожно улыбаться. – Я что, урод?

Хоуп засмеялась. Смех ее был чудесным.

– Ты разбил бы зеркало, если бы увидел себя!

– Это так ужасно?

Хоуп кивнула, но ее губы дрожали от смеха.

Клейтон знал, что не тщеславен, по крайней мере, так ему хотелось думать, но внезапно обнаружил, что хочет, чтобы она считала его красивым.

– Я шучу, – мягко сказала она, с пугающей легкостью читая его мысли. – По-моему, ты очень красивый.

В нем боролись самолюбие и смущение.

– Так уж и красивый? – попытался отшутиться он. – Или просто симпатичный?

– И то и другое, – заявила она.

Он стал серьезным.

– Тогда рассказывай.

– Ты еще не выздоровел.

– Выздоровел, – продолжал настаивать он.

Она молча отвернулась и спустила простыню, прикрывавшую его грудь. Над и под повязкой, стягивавшей его ребра, красовались зловещие кровоподтеки. При взгляде на них у Хоуп искривились губы, а глаза наполнились слезами.

– Ох, Клей, – прошептала она, поднося ко рту дрожащие пальцы.

Теперь у него не осталось и тени сомнения. Они могли поссориться, могли порвать друг с другом, но эта женщина все еще любила его. Глубоко. И потрясенный Слейтер горько пожалел, что ничего не знает об этом.

– Я не представляю, что произошло между нами, – сказал он, – и как повернулось бы дело, не лишись я памяти. Но твердо знаю одно.

– Что? – насторожилась Хоуп.

– Я не хочу терять тебя. – Он провел рукой по белому халату и жестом собственника положил ладонь на ее живот. – Или ребенка. Обещай, что этого не будет. Что ты дашь мне еще один шанс.

Она проглотила комок в горле и подняла взгляд. Ее глаза были мокры от слез.

– Ты серьезно?

– Серьезнее некуда.

– Но ты ничего обо мне не знаешь…

Хоуп была ошеломлена и слегка испугана. Отлично, подумал он, значит, теперь она дважды подумает, прежде чем решится на разрыв.

– Я знаю, что ты самая добрая, самая нежная женщина на свете. И самая сильная. А когда я думаю о том, что ты живешь здесь и лечишь людей, которых бы не стал лечить никто другой…

– Я не героиня, – решительно сказала она и вдруг отодвинулась. – Я подойду.

– К чему подойдешь?

На телефоне замигала красная лампочка. Хоуп вскочила, избегая взгляда его прищуренных глаз.

– Мне пора, – быстро сказала она и отвернулась.

Свет вспыхнул снова, и Клейтон недоуменно посмотрел на широкую панель с огромной нескладной трубкой. Но спросить о странном телефоне и о том, как она умудряется предугадывать звонок, не успел. Хоуп быстро сказала:

– Меня вызывает Келли. Наверно, пришел больной.

– Откуда ты знаешь, что это Келли?

Она поежилась.

– Наверняка она… Ну, мне пора бежать. Не надо вставать, Клей. Потерпи еще денек.

Он молча проводил ее взглядом. На пороге Хоуп обернулась.

– Обещаешь лежать?

– А ты обещаешь вернуться и поговорить со мной?

Она вздохнула.

– Да. Если будешь лежать.

Измученное выражение его лица было красноречивее слов.

– Я никуда не уйду.

Она долго смотрела на него, а потом задумчиво кивнула.

– Отдыхай.

Как ни странно, он послушался. Несмотря на перечень вопросов длиной в милю.

– Доктор Бродерик, – сказала Келли, заглянув в крошечный кабинет Хоуп, – опять звонит Агата Килнер.

Хоуп сдержала стон и посмотрела на медсестру.

– Неужели она снова собирается замуж?

– Ага.

– Кажется, уже в седьмой раз.

– Ага.

– Передай ей мои поздравления.

– Уже передала, – лаконично сказала Келли. – Но она непременно хочет говорить с вами.

– Ей опять требуется выяснить, что я думаю о внебрачных связях, хотя мы говорили об этом уже шесть раз.

Келли, явно все знавшая, и глазом не моргнула.

– Теперь у нее на уме другое, доктор. Она хочет знать, может ли корень малины усилить сексуальность ее дружка.

Хоуп положила ручку и засмеялась.

– Ее дружку девяносто лет. А ей, если не ошибаюсь, восемьдесят пять. Единственное, что может усилить сексуальность бедняги, это хороший сон…

– Вы врач, – прервала ее Келли, – вот и скажите ей это сами. – Она выдержала взгляд Хоуп и невинно улыбнулась. – Я не специалист по лекарственным растениям.

– Бред, – пробормотала Хоуп и взяла трубку. – Нет, Агата, корень малины не…

– Ты уверена, милочка? – не дала ей договорить старуха. – Я бросила щепотку Альберту в чай и думаю, что это подействовало. Видела бы ты, как он реагировал. Его мужская плоть…

– Уф-ф… Агата, – быстро вставила Хоуп, стремясь избежать лекции по анатомии. – Мы уже говорили об этом. Я врач. А вы повторяете бабушкины сказки. Это миф!

– Знаю я вас, новых докторов. – Голос Агаты дрожал не то от негодования, не то от преклонного возраста. – У вас на уме одни таблетки. Говорят тебе, это действует! А ты, как прямой потомок русской цыганки, должна верить мне больше, чем все остальные!

Это был не город, а глухая деревня. Тут традиции значили намного больше, чем деньги или образование. Хоуп лучше многих знала, что такое самоубеждение. Именно это качество позволило ей победить и стать доктором, несмотря на физический недостаток. Кто она такая, чтобы говорить этой женщине, что добавлять в чай сушеный корень малины бесполезно?

– О’кей, Агата, – мягко сказала она. – Но не больше одной щепотки в неделю. Договорились?

– Ох, спасибо, милочка! Большое спасибо! – Она хихикнула. – Ты позволяешь мне выйти замуж в седьмой раз!

Хоуп, посмеиваясь, повесила трубку. Но ее веселость вскоре исчезла. Вера, доверие. Пациенты доверяли ей безоговорочно. И Клей тоже. А она лишилась права на это доверие, не сказав ему правды. Она посвятила жизнь истине, и доверие значило для нее все. То, что она извратила истину и махнула рукой на доверие, ранило Хоуп сильнее, чем она могла себе представить.

Только искреннее и неподдельное отчаяние помешало ей тут же побежать к Клею и все ему рассказать. Ему нельзя сейчас уходить. Кто-то ищет его. Хоуп в этом не сомневалась.

Признаться себе в том, что тут замешаны еще и чувства, она не хотела.

Когда Келли остановила ее в дверях кабинета, у Хоуп оставался только один больной. С трогательной искренностью медсестра прикоснулась к ее руке.

– Доктор, как вы себя чувствуете?

Неужели она так скверно выглядит? Да, она устала и расстроена вызывающим поведением Трента, но своей обычной жизнерадостности не потеряла. А то, что в ее запасной спальне спит мужчина, придавало ей силы.

– Нормально…

– Вы сегодня очень много работали.

– Келли, я не беременна.

Сестра смотрела на нее с недоверием. Осуждать ее не приходилось. Хоуп знала, что Трент звонит несколько раз в день и отводит душу, разговаривая с Келли. Он явно говорил медсестре совсем другое, и бедняжка не знала, кому верить.

– Более того, – сказала Хоуп, быстро приняв решение, – я не близка с Трентом.

Келли понимающе улыбнулась.

– Он говорил мне, что вы стесняетесь людской молвы. Все нормально, доктор Бродерик. Не волнуйтесь. Я не буду болтать об этом с каждым встречным.

– Я говорю серьезно, Келли. Мы не любовники. И никогда не будем ими.

Пока медсестра изучала ее взглядом, в комнату вбежала Молли и прижалась к Хоуп.

– Вы не шутите? – задумчиво спросила Келли.

– Я редко шучу. – Уставшая Хоуп оперлась о спину Молли.

– Так вот почему вы не отвечаете на его звонки.

– Да.

Келли грустно вздохнула.

– Мне очень жаль, доктор. Он такой дружелюбный, такой очаровательный, такой открытый. С ним так легко разговаривать.