Текст книги "Кровь навсегда (ЛП)"

Автор книги: Джилл Рамсовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Ты девственница, Мария? – воскликнула Джада.

Прежде чем я успела ответить, мы все поняли юмор в ее формулировке и рухнули от пьяного смеха.

Когда я пришла в себя, я все объяснила. – Не будь идиоткой, Джи. Конечно, я не девственница.

– Так вы двое ничем не занимались?

– Ну, я бы так не сказала.

По комнате пронесся хор улюлюканья и криков.

– Хорошо, только скажи нам одну вещь – было ли это горячо? – Джада серьезно нуждалась в сексе.

– К сожалению, да. – Я вернулась на свое кресло, подтянув ноги к груди.

– К сожалению? – Все веселье улетучилось из комнаты, в комнате воцарилась тишина, только Лиззо пела на заднем плане о том, как болит правда.

Брови Алессии нахмурились, когда она заговорила. – Почему? Он будет твоим мужем. А разве безумно горячий муж – это не хорошо?

Черт. Теперь я сделала это. Я оценила выражения их лиц – даже рюмки Patrón не притупили их чувства настолько, чтобы позволить мне сбежать без объяснений. Наверное, я могла бы отказаться, но водка взяла руль в свои руки и настояла на том, что сказать правду будет единственным выходом.

– Если я скажу вам кое-что, вы должны поклясться, что не пророните ни слова ни одной живой душе. – Я посмотрела на Джаду. – Особенно ты.

С расширенными глазами она сделала знак креста.

Я вздохнула и опустила голову назад в знак поражения. – Мой брак с Маттео был устроен стратегически, чтобы объединить наши семьи. Я видела его всего один раз до того, как мы объявили о нашей помолвке, так что нет, я с ним не спала. И не планирую – он гребаный Галло.

Воцарилась ошеломленная тишина. Ни один возглас вот дерьмо или вздох не нарушил внезапного напряжения в комнате.

– Эм, мы вроде как новички во всем этом, – наконец заговорила Камилла. – Почему быть Галло – это плохо?

Алессия с готовностью ответила. – Это был человек из семьи Галло, который причинил мне боль. И именно Галло убили Марко. Но, – продолжила она, повернувшись, чтобы посмотреть на меня, – Маттео – тот, кто спас меня, и он был молод, когда Марко умер. Если он собирается стать твоим мужем, Мария, возможно, тебе нужно дать ему шанс. – Ее слова были сказаны искренне, но, чувствуя нарастающую неловкость в комнате, она добавила, – и кроме того, эти татуировки чертовски сексуальны. А его зеленые глаза... они просто потрясающие, если бы он не был ужасен в остальном.

– Алессия! – в шутку воскликнула София, и девушки неловко захихикали, стараясь не смеяться над щекотливой темой.

Я позволила себе улыбнуться, надеясь, что мне удастся обойти эту тему без множества вопросов. – Полагаю, я могла бы найти для себя что-нибудь похуже в плане внешности.

– Это преуменьшение века, – поддразнила Джада.

– Ладно, – сказала Вэл, пытаясь встать с дивана, – думаю, мне нужно еще выпить. Вы, озабоченные Би, убиваете мой кайф, пуская слюни на мужчину Марии. – Ее нога задела колено Софии, и она упала на пол, истерически смеясь.

Я покачала головой. – Я так не думаю, моряк. С тебя достаточно. – Я не считала напитки, но даже в своем пьяном угаре я могла сказать, что с нее хватит.

– Да ладно тебе, Мэри-Мэри, совсем наоборот. Не будь занудой на вечеринке. – Она подвинулась, чтобы сесть рядом с Софией, и потянулась рукой за напитком Софии.

– Тебе семнадцать, Вэл, не испытывай судьбу.

– Держу пари, что в семнадцать лет ты делала гораздо худшее, чем напиваться в гостиничном номере.

Все девушки повернулись ко мне, жгучее любопытство освещало их и без того стеклянные глаза.

– Почему это шоу Марии? Разве мы не можем поговорить о ком-то другом?

София пьяно покачала на меня пальцем. – Потому что ты никогда ничего нам не рассказываешь. Теперь, когда ты заговорила, мы хотим получить все ответы. Мы хотим знать о тебе все! – Она дико размахивала руками, а глаза Вэл следили за ее напитком, который плескался в воздухе.

– Да, Мария, – подхватила Джада. – Ты никогда не играла с нами или что-то в этом роде. Почему? Сегодняшний вечер доказывает, что ты можешь быть веселой – почему мы не делали этого в детстве?

– Никогда не играла с нами? – вытаращилась Алессия. – Все было гораздо хуже. Она мучила меня до бесконечности. Отрезала волосы моим куклам и загибала кончики у всех моих фломастеров. Она была очень злой.

Каждая унция энергии вытекала из моего тела. Алкоголь иссяк и забрал с собой веселье. Всего несколько слов – и я снова стала той маленькой сердитой девочкой, и печаль от этого лежала тяжелым валуном на моей груди. Сокрушительный груз, от которого я должна была избавиться.

– Мне жаль, что я причинила вам боль, девочки, – тихо сказала я. – Это не обязательно было моим намерением. Есть причины, по которым я держу себя в руках – некоторые секреты просто слишком уродливы, чтобы их раскрывать. – Я попыталась улыбнуться, но вместо этого мои губы опустились вниз. – У меня была отличная ночь, дамы – спасибо, что включили меня. Я собираюсь отправиться в постель. Завтра будет еще много интересного. – На этот раз моя улыбка сдержалась, когда я поднялась с кресла и помахала им на прощание.

Я старалась не смотреть на их лица, зная, что найду. Беспокойство. Боль. Раскаяние. Вместо этого я поспешила в безопасное место в своей спальне, закрывшись от всех, потому что именно это у меня получалось лучше всего.

Девушка способна выдержать лишь немного перемен и личностного роста. Я достигла своего предела.

Свернувшись калачиком в кровати, я схватила свой телефон, который оставила заряжаться на тумбочке.

Одно пропущенное сообщение от Маттео. Как прошел твой полет?

Очень хорошо.

Мое настроение и так уже резко ухудшилось. Что-то в том, что я увидела имя Маттео, сделало его в десять раз хуже – черное пятно, пачкающее все вокруг.

Маттео проверял меня, в то время как он, возможно, был глубоко погружен в какую-то другую женщину. Блядь. Я хотела схватить одеяло и разорвать его по швам. Я хотела швырнуть декоративную вазу, стоявшую на комоде, в стену и смотреть, как она разлетается на сотни осколков. Я хотела взять нож и вырезать обиду и злость, которые гноились во мне, как гнойная инфекция.

Но поскольку это было невозможно, я затолкала свой гнев в маленькую коробку, захлопнула крышку и заклеила ее скотчем. Коробка подпрыгивала и тряслась, но в остальном оставалась закрытой.

Полет прошел нормально.

Я положила телефон на место, зная, что в Нью-Йорке уже слишком поздно, чтобы Маттео мог ответить. Тяжело вздохнув, я решила умыться и закончить вечер. Если не считать скалистого участка под конец, наш вечер удался, и я чувствовала удовлетворение от осознания того, что не подвела свою семью. Я сбросила с себя одеяло, но не успела встать, как зажужжал телефон.

Ты выходила?

Я сузила глаза на светящийся экран. Почему он спрашивает? Я сказала ему, что буду вести себя хорошо. Неужели он мне не доверяет?

Серьезно, Мария, ты бы стала доверять ему?

Нет, если бы от этого зависела моя жизнь.

Нет, мы тусовались в нашем номере. Вот так. Он мог перестать беспокоиться о том, что его новая невеста не сидит дома и не пишет оды его имени. Как будто он не делал все, что, черт возьми, хотел. Мне не нравилось, что это так сильно меня беспокоит, но язвительные нотки ревности проскальзывали в моем сознании. Я хотела знать. Я хотела спросить его, трахается ли он с кем-нибудь еще, но не могла. Там ужасно поздно. Ты не спал? Простой вопрос. Не совсем тот, который я хотела задать, но это было лучшее, что я могла сделать.

Нет, у меня был включен телефон, чтобы я проснулся, когда ты ответишь.

Ох. Он ждал от меня ответа? Это было ново и... странно. Даже в подростковом возрасте мне никогда не приходилось ждать кого-то. Мой отец знал, что я могу защитить себя и что я никогда не соглашусь быть на поводке. Я делала то, что хотела, когда хотела, без необходимости отчитываться перед кем-либо. Если бы родители спросили меня, как я попала в дом или что делала, пока была на свободе, я бы взорвалась.

Но теперь... теперь я была старше. Менее непостоянной.

В моей груди поселилось приятное тепло от осознания того, что Маттео готов прервать свой сон, чтобы поговорить со мной. Затем маленький гремлин ревности впитал эту жидкость и набрал силу, превратившись в нечто темное и извращенное. Действительно ли он спал? Или он был занят траханьем с кем-то другим, когда я писала сообщение?

Маленький гремлин завладел моим телефоном и написал односложный ответ. Ладно. Я нажала кнопку Отправить, прежде чем успела передумать.

Ты мне не веришь?

Я верю, что ты скажешь мне все, что, по твоему мнению, я захочу услышать, чтобы держать меня в узде.

Мой телефон зажужжал от звонка с видео. Я нажала принять. На экране появилось видео Маттео, прислонившегося к изголовью кровати, с затуманенными глазами и без рубашки.

Это был первый раз, когда я видела его голую грудь, и, несмотря на тусклый свет ламп и плохое качество видео, мое сердце затрепетало от желания. Учитывая татуировки на его шее, предплечьях и пальцах, я предполагала, что он будет прикрыт, но это было не так. Его гладкая грудь и пресс были почти полностью лишены украшений, оставляя впадины и выпуклости каждой мышцы единственной притягательной силой.

– Facetime? Нам что, по пятнадцать? – Язвительность и нахальство были двумя из моих самых часто используемых защитных средств, когда я чувствовала себя неловко. Интимность его звонка заставила меня преодолеть дискомфорт и перейти к неловкости.

– Я хотел, чтобы ты знала, что я говорю правду – я в своей постели, один, и крепко спал, когда ты написала сообщение. – В его голосе были слышны отголоски сна, его слова были мозолистой лаской, вызывающей мурашки на моих голых руках.

Да, он определенно спал, но один? В этом вопросе меня было не так-то легко переубедить. Даже если сейчас с ним никого не было, откуда мне было знать, что так было несколько часов назад?

– Ты не выглядишь убежденной, – хмыкнул он, когда я ничего не ответила.

– Я поняла, ты спал. Я верю тебе.

Он сузил глаза, его взгляд скользил по моему лицу. – Но ты не веришь, что я был один, в этом дело?

Моя челюсть сжалась и напряглась – как от волнения по поводу моей ревности, так и от раздражения, что он видел меня насквозь, до самых неприглядных деталей. – Считай меня сумасшедшей, но я сторонница равенства. Ты заставил меня пообещать, что других мужчин не будет, но когда я спросила, относится ли это и к тебе, ты уклонился от ответа. Я могу только предположить, что это потому, что у тебя есть все намерения быть с другими женщинами. С моей точки зрения, это дерьмовая сделка.

Он приблизил свой телефон, и я почти увидела золотые искорки в его зеленых глазах. – Мне нравится знать, что ты собственница, – пробормотал он. – Я даже не помню, чтобы ты спрашивала обо мне – я был не в себе, когда мы были вместе в последний раз, если ты не заметила. Теперь, когда я думаю более ясно, позволь мне заверить тебя, что я ни с кем не трахался с тех пор, как ты вошла в мою жизнь, стреляя в меня кинжалами своих глаз и капая ядом с этих чертовых губ. Все, о чем я просил тебя, будет относиться и ко мне. Тебя это устраивает?

Я чувствовала себя как дующийся ребенок, которого только что отчитал учитель. Он не говорил покровительственно, но мой инстинкт подсказывал мне, что я должна реагировать так, как будто он это сделал. С огромной решимостью и многолетними угрызениями совести по поводу множества незаслуженных, язвительных комментариев, которые я сделала, я просто кивнула.

– Хорошо, – сказал он. – Я рад, что мы все уладили, и еще больше рад, что мне удалось увидеть тебя в этой шелковой ночнушке. Если бы я не был так чертовски измотан, я бы сказал тебе снять ее. Что еще важнее, я хочу лично присутствовать при том, как я впервые увижу тебя обнаженной. Я хочу, чтобы этот образ запечатлелся в моем мозгу, чтобы я никогда не забывал ни одного соблазнительного изгиба.

Мои соски запульсировали так сильно, что от легкого прикосновения атласного топа в моей глубине появилась влага. Я вздрогнула, сжимая бедра, чтобы ослабить давление его слов. – Спокойной ночи, Де Лука.

Его глаза вспыхнули, но от чего, я не была уверена. Похоть? Гнев? Я не знала его достаточно хорошо, чтобы понять, и он не дал никакого другого намека на скрытую эмоцию.

– Доброй ночи, Мария. Спи спокойно.

Экран потемнел, и в моей груди что-то зашевелилось. Что-то похожее на потерю. Скучала ли я по нему? Это понятие было настолько чужим, что я даже не могла быть уверена в его источнике. Какая-то часть меня не хотела, чтобы он вешал трубку, но это было глупо. Я почти не знала этого человека. Я не скучала по людям, которых знала.

Алкоголь потянулся к моим векам, нашептывая сладкую колыбельную, которая заглушала мои мысли. Я была более чем счастлива подчиниться. Забравшись глубже под одеяло, я поддалась тяге сна, мои губы мягко изогнулись вверх при воспоминании о голосе Маттео.

***

Следующий день был посвящен шопингу и отдыху у бассейна. Я и не подозревала, насколько я была напряжена, пока мое тело не погрузилось в терапевтические лучи обжигающего солнца Лас-Вегаса. Проникающее тепло было идеальным массажистом, снимающим напряжение с моих мышц и расслабляющим меня внутри и снаружи. Добавь к этому пару коктейлей у бассейна, и к тому времени, когда мы привели себя в порядок и отправились в торговый центр, я была спокойна, как песня Боба Марли на пляже.

Я не была большим любителем шопинга, но мне удалось потратить пару тысяч на несколько покупок, в том числе и на шикарное черное платье для того вечера. На ночь мы остановились в казино Wynn, сыграли в блэкджек и выпили в баре. У Вэл было поддельное удостоверение личности, но с ее великолепными золотистыми прожилками в длинных каштановых волосах Барби из Малибу и широкими изгибами, это не было проблемой.

Мы смеялись, дразнились и разыгрывали из себя дурочек, привлекая горячие взгляды всех мужчин в этом месте. Обычно я бы хмурилась, глядя на кучку женщин, хохочущих и ведущих себя как идиотки. Мне случалось делать ехидные замечания о том, что такое поведение только подкрепляет причудливые стереотипы о слабом поле, существующие в отношении женщин.

И все же, ослабив бдительность и испытав себя по ту сторону ограды, я получила совершенно другую перспективу. И дело было не в том, как нас воспринимают, а в дружбе и в том, чтобы не обращать внимания на то, что кто-то думает. Если кто-то хотел нас осуждать, это была его проблема. Мы феноменально проводили время, и это было все, что имело значение.

В тот вечер, ложась спать, я поняла, что больше не уверена в том, кем была девушка в зеркале.

К счастью для меня, самое лучшее в Вегасе было то, что серьезные вещи, такие как кризис личности, могли подождать до моего возвращения домой. Я игнорировала назойливые вопросы, преследующие меня в глубинах сознания, отбросила в сторону раздражение от разочарования, когда от Маттео не было вестей, и спала как нарколептик на Амбиене.

В наш последний день в раю мы решили осмотреть некоторые другие казино. Вэл была единственной из нас, кто еще не был в Вегасе, но все равно было приятно увидеть огромные курорты, независимо от того, сколько раз каждый из нас бывал в этом городе. Мы отправились на смотровую площадку Стратосферы, чтобы увидеть весь Вегас, затем в Bellagio, чтобы полюбоваться фонтанами и одержимостью Джады фильмом Одиннадцать друзей Оушена. Как жители Нью-Йорка, мы должны были заглянуть в New York-New York. Он нуждался в ремонте, но все равно был приятен своими продуманными штрихами, такими как дымящиеся крышки люков и киоски с хот-догами Nathan's. И последнее, но не менее важное: наш лимузин высадил нас у отеля Venetian, где мы могли посмотреть на канал и пройтись по магазинам.

– Мы должны прокатиться на гондоле! – закричала София, схватив нас с Алессией за руки и потащив к станции, как только мы вошли в систему каналов.

– Ты серьезно? – воскликнула я. – Мы были в Италии – это как мультяшная версия Венеции. Это даже отдаленно не похоже на реальность.

– И что? Это все равно выглядит весело. Они даже поют во время поездки. Да ладно, мы точно это сделаем. Джи, вы трое собираетесь прокатиться? Думаю, в лодку поместится только четверо.

– Вы трое идите. Я думаю, мы останемся здесь и выпьем вина.

– Звучит неплохо. Мы вернемся через двадцать минут, и тогда сможем поужинать. – София заплатила за наши билеты, и мы опустились в длинную деревянную лодку, когда гондольер приветствовал нас на борту.

С помощью своего длинного шеста он оттолкнул нас от посадочной платформы и направил по каналу, запустив при этом душевную итальянскую мелодию. На фоне фальшивого ночного неба сгущались сумерки, а в оживленных венецианских коридорах толпились толпы посетителей. Наблюдение за людьми в Вегасе не имело себе равных, а гондола предоставляла прекрасную возможность для наблюдения. Женщины совершали покупки в купальниках, как будто выходить на публику в нижнем белье было допустимо только потому, что это Вегас. Мужчины всех возрастов глазели на женщин. Молодые люди, которые начали праздновать гораздо раньше, уже спотыкались, шатаясь, у самой кромки воды. Старики с усмешкой смотрели на шумных тусовщиков, вероятно, недоумевая, с какой стати они пришли в такой несносный, наполненный дымом притон разврата.

Вегас был чистым волшебством, и мне нравилась каждая его частичка.

Когда я наблюдала за толпой, мой взгляд остановился на знакомом профиле – мужчине, пересекающем один из пешеходных мостов, перекинутых через канал. Он был старше, лет шестидесяти, но подтянутый и двигался целеустремленно, а не неспешной походкой, как толпа вокруг него. От жуткого узнавания у меня зашевелились волосы на затылке.

Этого не может быть, не так ли?

Каковы были шансы, что я столкнусь с Сэлом за тысячи миль от дома? Бесконечно мала. Невероятно.

И все же мои мышцы напряглись в ответ на то, что мой разум с трудом мог представить. Легкий поворот его головы – это все, что потребовалось, чтобы истина стала ясна.

Это был он.

Сэл Амато был там, в пятидесяти футах от меня, в отеле Venetian.

Стараясь не привлекать к себе внимания, я небрежно обернулся к гондольеру. – Мне нужно сойти с лодки. – Я говорила тихо, но твердо, в моем голосе звучал ледяной холод.

Мужчина удивленно посмотрел вниз, его брови сузились, когда он заметил мое суровое выражение лица. – Сразу после моста есть другой причал.

– Нет. Мне нужно сойти сейчас. Останови эту гребаную лодку, – шипела я, начиная терять хладнокровие, указывая на дорожку, где Сэл скрылся в толпе.

Рука Алессии схватила меня за руку. – Мария, что происходит? – с силой прошептала она, не понимая, почему я устраиваю сцену.

– Происходит то, что Сэл уходит, потому что этот мудак не останавливает чертову лодку!

Ее глаза округлились, а затем устремились в толпу, в то время как ее кожа потеряла свой насыщенный оливковый цвет.

Между моим словесным нападением и наполненной страхом висцеральной реакцией Алессии, наш гид наконец маневрировал лодкой к стене канала. Как только она оказалась в пределах досягаемости, я прыгнула на край и рванула в том направлении, где в последний раз видела Сэла.

Мои глаза отчаянно искали светло-голубую рубашку, в которую он был одет. Он не мог быть далеко. Конечно, после нескольких недель поисков судьба не бросила бы мне эту кость только для того, чтобы украсть ее.

Кого я обманывала?

Судьба, Бог – как бы ты это не назовешь – было абсолютно безжалостным. Иногда равнодушная и непостоянная, но редко надежная и справедливая. Ее благосклонность нельзя было купить и нельзя было пощадить невинных. Если в этой вселенной и есть высшее существо, то я не нахожу в ее действиях ни рифмы, ни причины, и сегодняшний день только укрепил этот вывод.

Люди стали открыто смотреть на меня, видя мое растущее отчаяние, проявившееся в моих безумных попытках найти человека, который предал мою семью – оставил моих сестер умирать и ударил моего отца в спину, если не физически, то во всех других смыслах этого слова.

Сал должен был заплатить за свои грехи, и покаяние не будет простым. Список его проступков был длиннее, чем мой собственный, а это о чем-то говорит.

Но, подобно тому, как можно заметить один-единственный шквал в снежном ливне, один взгляд в сторону – и человек исчез.

Мои шаги замедлились, и я достала телефон дрожащими от всплеска адреналина руками. Я набрала номер отца и с облегчением вздохнула, когда он ответил после одного гудка.

– Мария?

– Я только что заметила Сэла в отеле Venetian. Я пыталась догнать его, но не успела вовремя, пока он не исчез.

– Он тебя видел?

– Нет, я так не думаю. Похоже, он куда-то спешил.

По линии раздался долгий выдох. – Это хорошо. По крайней мере, мы знаем, где он пропадал. И если он не видел вас, он не будет нас ждать. Я немедленно отправлю команду на место, и мы начнем выходить на местные контакты.

– Я могу остаться здесь. Мне не обязательно возвращаться с девочками, – с готовностью предложила я. Помимо естественного желания поймать человека, который причинил вред моей семье, я также чувствовала себя причастной к его задержанию, поскольку именно я наткнулась на его местонахождение.

– Нет, – быстро возразил он. – Через неделю у тебя свадьба, к которой нужно готовиться. Я хочу, чтобы ты вернулась сюда.

– Мне ничего не нужно делать до свадьбы – мама со всем справится. – Возвращение к разговору о цветах и схемах рассадки казалось мне колоссальной тратой времени, когда за тысячи миль от нас происходит нечто столь важное.

Голос моего отца превратился из полированного атласа в смертоносный кинжал. – Конечно, мне не нужно напоминать тебе, насколько важной будет эта свадьба? Этот союз повлияет на сотни жизней, а не только на твою собственную. Нам нужно, чтобы ты была здесь, с головой погруженная в игру и готовая сыграть свою роль. Сэл – это просто камешек в моем ботинке по сравнению с той горой, которую представляет собой твоя свадьба. Это может показаться незначительным по сравнению с действиями и волнениями, связанными с поимкой Сэла, но тонкости стратегического союза гораздо сложнее и важнее. Ты понимаешь?

Я подавила собственный протест, понимая, что он прав. Близость Сэла и его вероятная поимка были заманчивой перспективой, но он был не единственным делом в нашей повестке дня. – Ты прав, я знаю. Я просто ненавижу знать, что он так близко, и не идти за ним. – Мои глаза продолжали сканировать местность, не желая смириться с тем, что он ушел.

– Верни своих сестер и себя домой в целости и сохранности, это важнее всего.

– Хорошо, увидимся завтра дома. – Я повесила трубку, не дожидаясь ответа, в моей голове была смесь эмоций.

Сэл был в пределах нашей досягаемости, и мой будущий муж будет ждать меня дома.