Текст книги "Кровь навсегда (ЛП)"

Автор книги: Джилл Рамсовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

22

МАТТЕО

На следующее утро после свадьбы я получил сообщение от Филипа. Он хотел мне кое-что показать. Я не хотел обсуждать его находки в квартире с Марией, поэтому встретился с ним в кафе неподалеку.

– Что у тебя? – Я не потрудился поприветствовать его, когда он присоединился ко мне за дальним столиком.

Он протянул мне конверт, который держал в руке. – Мне потребовалось время, чтобы собрать их, но это дюжина фотографий Стефано – половина сделана до предъявления обвинения, а половина после. Они расположены в хронологическом порядке.

– Посмотри, что ты думаешь.

Я достал фотографии. Некоторые были черно-белыми снимками камеры наблюдения – не самого лучшего качества. Другие были личными фотографиями, на которых Стефано и другие люди улыбались в камеру. Я бегло просмотрела фотографии, прежде чем начать с самого начала и проанализировать их более медленно. Как только я дошел до седьмой фотографии, я сразу заметил разницу. Его кольцо исчезло. С этого момента на его правой руке больше не было кольца семьи Галло, которое он носил на всех предыдущих снимках.

– Черт. Это было его кольцо, – пробормотал я, не отрывая глаз от фотографий.

– Да, но у него было алиби на день смерти ребенка, и я не могу собрать ни одной улики, связывающей его с язычниками. – Филип достал зажигалку, с которой возился, когда был взволнован. Он не курил, но серебряную зажигалку с гравировкой ему подарили много лет назад.

Я засунул фотографии обратно в конверт. – Мне плевать на алиби. Кольцо слишком очевидно – он замешан, и я хочу знать, как. Приведи его. Только так мы получим ответы.

– Подвал? – спросил он, поднимаясь со стула.

– Да. Дай мне знать, когда он будет у тебя.

Семья владела зданием в Квинсе, которое мы использовали для деловых вопросов. Оно находилось в дерьмовом месте, что помогало нам не привлекать лишнего внимания. На первом уровне располагалась прачечная, а выше – дешевые квартиры. Мы зарезервировали пару квартир для семьи, если кому-то понадобится место, чтобы залечь на дно. Все остальные жильцы были исключительно непричастными – обычными людьми, с которыми мы не имели никаких дел. Последнее, что нам было нужно в одной из наших временных штаб-квартир – это недовольные наркоманы, шныряющие вокруг.

Доступ в подвал изнутри здания был перекрыт. Единственным входом или выходом была массивная металлическая дверь на стороне здания, выходящей на аллею. Подвал предназначался для личных дел, и поэтому все помещение было тщательно звукоизолировано.

Когда я получил сообщение от Филипа о том, что Стефано у него, я подошел к зданию и вошел в тускло освещенный подвал. Лестница вела вниз к лестничной площадке и двум коридорам, расходящимся в разные стороны. Всего здесь было полдюжины комнат, а также кладовка и небольшой конференц-зал.

Два солдата стояли перед ближайшей комнатой, сложив руки на груди.

– Привет, парни. Как все прошло?

– Придурок пытался наставить на нас пушку – ты в это веришь? – сказал лысый здоровяк, качая головой. Я был уверен, что он называет себя Ченси, но следить за этим было трудно. Как заместитель босса, я общался в основном с капо, которые передавали информацию солдатам и помощникам.

– Надеюсь, он все еще в разговорном состоянии?

– О да, босс. Он в очень хорошей форме, как ты и просил.

Я кивнул, впуская себя внутрь. Стефано Мариано был привязан к стулу, прикрученному к цементному полу над металлическим сливом. Его рот был заклеен скотчем, а по виску стекала струйка крови. Его ноздри раздувались при виде меня, но он не издавал ни звука.

Филип прислонился к боковой стене рядом с небольшой тележкой с инструментами, бесстрастно просматривая свой телефон.

– Надеюсь, он не доставил слишком много хлопот, – сказал я, закатывая рукава.

– Нет. Не больше, чем с другими.

– Хорошо. Я займусь этим дальше.

Филип не двигался. Я перевел взгляд на него и ответил на его настойчивые, невысказанные вопросы властным взглядом. Его губы сжались, но он отстранился от стены и ушел без комментариев.

– Нам нужно поговорить, Стефано. Я собираюсь снять ленту, и я ожидаю от тебя сотрудничества. Ты не какой-то болван с улицы. Ты знаешь, как все это происходит. Будет только хуже, если ты не скажешь мне то, что я хочу знать. – Я протянул руку и взял уголок ленты, отрывая ее от его пастообразной кожи.

Он отстранился, двигая челюстью, чтобы побороть жжение. – Что все это значит, Де Лука? Я всегда был предан семье. Сорок лет я был членом семьи – еще до твоего рождения. Никто никогда не сомневался в моей преданности.

Я игнорировал его. Меня не было рядом, чтобы отвечать на его вопросы или успокаивать его нервы. – Это ведь твое кольцо Энцо Дженовезе представил Комиссии, чтобы оправдать начало войны, не так ли? – Я внимательно изучал его, задавая свой вопрос. Он мог лгать так же хорошо, как и все мы, но его реакцию было труднее скрыть. Он был захвачен врасплох.

– Какого черта ты спрашиваешь меня об этом? Какое это имеет отношение к чему-либо? Это было более десяти лет назад.

– Я не собираюсь объясняться с тобой. Просто ответь на вопрос.

Его лицо исказилось в раздражении. – Это могло быть так; мое кольцо было украдено несколькими днями ранее.

Я посмотрел на потолок, вздохнул и почесал горло. – Так вот как ты хочешь это разыграть? – Я снова посмотрел на него и пожал плечами. – Тебе решать. – Я подошел к столу и выбрал молоток из ассортимента инструментов.

– Черт, Иисус. Слушай, ты не должен этого делать. Я был верен. Я всегда был верен. – Слова срывались с его губ. Я почти слышала, как его грохочущее сердце колотится о ребра.

Хорошо. Ему нужно было испугаться, потому что я не верил ему ни на секунду. Я подошел к нему, затем наклонил голову, прикидывая, какую коленную чашечку я буду разрушать. Решив, что это правая, я поднял молоток под возгласы "нет" и начал свой нисходящий удар, когда он, наконец, сдался.

– Это был Сэл Амато! Понятно? Это все Сэл. Я не имею никакого отношения к смерти парня.

Мой молоток прошел совсем рядом с его ногой, пощадив колено... на данный момент. Точки пота, выступившие на его лбу, теперь стекали в глаза, а его грудь тяжело вздымалась от напряжения.

Я не удивился, услышав имя Сэла. Он недавно пытался убить Энцо – вполне логично, что его планы против босса Лучиано уходят корнями далеко в прошлое.

– Ты хочешь сказать, что Сэл использовал твое кольцо, чтобы подставить Галло?

Он медленно кивнул, опустив глаза в пол.

Я использовал молоток, чтобы стукнуть его по колену, требуя его внимания. Только когда его глаза вернулись к моим, я продолжил. – Стефано, это только порождает больше вопросов, чем дает ответов. Откуда у Сэла твое кольцо? – спросил я с убийственным спокойствием.

Шестидесятитрехлетний мужчина начал всхлипывать.

Теперь у нас что-то получалось.

Мне было двенадцать лет, когда отец впервые позволил мне стать свидетелем допроса. Это было всего через несколько недель после убийства моей матери. Я узнал, что у признания есть этапы, похожие на этапы переживания горя. Чем быстрее мы сможем пройти через отрицание, торг и гнев, тем быстрее мы сможем прийти к принятию... и к правде.

Я не стал задавать вопрос снова или давать какие-либо предупреждения. Я взмахнул молотком и вбил металлическую головку в коленную чашечку Стефано, хруст кости раздался в маленькой комнате. Когда я был моложе, от одной мысли о такой жестокости у меня бы взбунтовался желудок. Спустя годы я понял, что держать инструмент в руках и чувствовать, как ткани поддаются под твоим прикосновением, было гораздо неприятнее. На том первом допросе я и представить себе не мог, как мало это повлияет на меня двадцать лет спустя.

Вопль, который издал Стефано, и кровавое месиво на его колене были просто частью работы. Если бы он с самого начала рассказал то, что я хотел знать, в этом не было бы необходимости. Он сделал это для себя. Я не чувствовал за ним ни вины, ни угрызений совести.

Я снова поднял молоток, на этот раз с учетом его левого колена, но крики Стефано остановили меня.

– Нет! Пожалуйста, я скажу тебе. Только, пожалуйста, не снова.

Я медленно выпрямил спину и скрестил руки, нетерпеливо поглядывая на него.

– Сэл выяснил, что это я убил женщину, которая жила ниже меня по улице. Он использовал это знание, чтобы шантажом заставить меня отдать ему мое кольцо. – Он поднял взгляд, брови сошлись, как две руки, сжатые вместе в молитве, умоляя меня принять его ответ.

– Почему ты убил ее?

Веки Стефано закрылись, и рыдания начали сотрясать его тело, когда мужчина сломался.

– У тебя есть три секунды, чтобы ответить на вопрос.

Его дыхание успокоилось, дрожь утихла, но глаза оставались закрытыми. – Она узнала о моих отношениях с ее дочерью. Сказала, что пойдет в полицию.

Отношения? Он встречался с ее дочерью? Затем в моих венах забурлило безудержное отвращение, когда пришло осознание. – Сколько ей было лет? – Это были единственные два слова, которые я смог выдавить сквозь стиснутые зубы.

– Восемь.

Он был гребаным растлителем малолетних.

Сэл выяснил это и шантажом заставил его использовать свое кольцо, чтобы подставить Галло в убийстве. Он позволил семье взять на себя вину и втянуть ее в двухлетнюю войну. Война, которая затянула все семьи и украла бесчисленные жизни.

Мария была права, но как она догадалась об этом? И почему она просто не сказала мне или своему отцу? Было что-то, чего мне не хватало. Я представил себе Марию, встревоженную и почти испуганную, которая делала все возможное, чтобы держаться подальше от Стефано. Думал о том, как Энцо рассказывал о том, как изменилось ее поведение в молодости. Вспомнил, как Мария ненавидела дни рождения, свадьбы и любые праздничные мероприятия, где собирались люди. Как она призналась в соблазнении учителя в возрасте шестнадцати лет. Ее кошмары.

По телу пробежал холодок.

Мария не хотела смерти Стефано из-за своего брата. Она хотела его смерти, потому что была одной из его жертв.

За свои тридцать пять лет я неоднократно встречался с яростью. Мы стали близкими друзьями, когда убили мою мать, и снова воссоединились, когда у меня так быстро забрали Лауру. Я считал, что нет такой части всепоглощающей эмоции, с которой я не был бы знаком, пока не уставился на жалкую форму человека, который напал на мою жену. Напавший на нее, когда она была еще ребенком. Все вдруг приобрело гораздо больший смысл, и я понял, что существует еще один уровень ярости, о существовании которого я еще не знал. Только в тот момент, когда его успокаивающее воздействие остудило мои вены.

Простейшая форма гнева заряжает энергией, подталкивая человека к приступу эмоций. Но когда ярость концентрировалась, уплотнялась и срасталась, как волокна куска угля, результатом становилась чистая, ничем не замутненная ненависть. Безупречная и вечная.

– Я вижу, ты все понял, – тихо пробормотал Стефано, его голос внезапно лишился эмоций. – Я предполагал, что когда ты искал меня на свадьбе ее сестры, она уже рассказала тебе.

Я вытащил пистолет из кармана брюк и выстрелил ему прямо в пах. Он испустил леденящий кровь крик, сжимаясь и напрягаясь в своих путах. Слезы и слюна полились с его лица. Кровь вытекала из его промежности, пачкая брюки и рубашку.

Мне не было его жалко. На самом деле, ничего из этого не казалось мне достаточным. Я не мог даже порадоваться его боли, зная, что он всегда будет заслуживать худшего. Не было наказания, соответствующего его грехам. Я хотел затянуть его смерть на месяцы, даже годы. Мои пальцы чесались от желания разорвать его плоть, содрать кожу с его тела по дюйму за раз и показать ему, каково это – быть жертвой того, кто сильнее тебя.

Я остановился на мгновение, размышляя, не будет ли более уместным, если Мария вынесет ему наказание. Покончить с его жизнью или причинить ему любые страдания по своему усмотрению. Затем я вспомнил, как все это началось – как она умоляла меня убить его, потому что у нее не было сил подойти к нему. В этом мире нет большей чести, чем покончить с жизнью такого человека, как Стефано. Я бы сделал это независимо от того, кто был его жертвой, но ради Марии я готов на все.

Стефано снова успокоил свои крики, его голова болталась на шее, как у новорожденного. – Послушай... Я знаю, что никогда не выйду из этой комнаты живым. Но у меня есть еще одна информация. Если я дам ее тебе, ты сделаешь это быстро?

– Давай.

Он кивнул, как бы соглашаясь, что это его последние слова, и пошел вперед. – Сэл знал не только о женщине с соседней улицы. Он знал о Марии. Он как-то догадался об этом. Он точно знал, что происходит, и не остановил это. Он заслуживает всего того, что я получаю, и даже больше. – Он закончил свои последние слова, нагло сплюнув на землю рядом с собой. Очевидно, между Стефано и Сэлом не было потерянной любви.

Я подошел к тележке и оторвал еще один кусок ленты, чтобы заклеить губы Стефано. Его глаза пылали несправедливостью, когда он пытался трясти головой и брыкаться.

– Я ни на что не соглашался. И даже если бы согласился, я все равно ничего не был бы должен такому куску дерьма, как ты. – Я плюнул ему прямо между глаз и вышел из комнаты.

Если бы я поддался кипящему насилию, которое жаждало вырваться наружу, я бы потерял часть своей человечности. Я не собиралась легко отпускать его, но мне нужно было передать наказание Стефано кому-то, кто не испытывал бы столько эмоций по поводу его смерти. Мария и наш ребенок нуждались во мне, и я не хотел возвращаться к ним с более темным пятном на душе, чем у меня уже было.

Филип ждал меня снаружи вместе с остальными.

– Разденьте его. Первым будет его член, все, что от него осталось. Потом его язык. Потом его глаза. Пусть это продлится до ночи, но не больше. Он заслуживает и худшего, но я хочу знать, что к концу дня его грязное дыхание больше не будет загрязнять этот город.

Никто из них не произнес ни слова, чувствуя мрачную нестабильность моего настроения.

То, что я сделал, было так же легко, как дышать, по сравнению с тем, что нужно было делать дальше. Я целенаправленно шел к своей машине, готовясь к любым последствиям, с которыми я столкнусь, когда расскажу Марии правду.

23

МАРИЯ

– Мамочка, я не хочу идти на свадьбу тети Вики. Пожалуйста, не заставляй меня. – Я уставилась на шикарное белое платье, которое она разложила на моей кровати, не в силах заставить себя подойти ближе.

– Мария, мы не будем повторять это снова. Ты и твои сестры будете цветочницами, и ты должна надеть это красивое платье принцессы. Твоя прическа уже готова, и другие девочки одеты и готовы. Не заставляй меня приводить сюда папу. Надевай платье, сейчас же, юная леди. – Она сложила руки на груди, ожидая, что я последую ее указаниям.

Мой желудок подполз к горлу. На глаза навернулись слезы.

Все было бы хорошо, если бы она просто позволила мне остаться дома. Я должна была притвориться больной или упасть с лестницы. Может быть, если бы у меня была сломана нога, она бы разрешила мне остаться дома с няней. Я так злилась на себя за то, что не была умнее. За то, что не придумала план.

Я знала, что свадьба состоится, но была слишком напугана, чтобы даже думать об этом.

Теперь у меня не было выбора.

– Можно я надену шорты под платье? Никто не узнает. – Это не остановит его, но мне станет немного легче.

– Не будь глупой. Конечно, нет.

Я пожевала нижнюю губу, спустила шорты, затем подняла футболку со Скуби Ду через голову. Мама взяла платье и расстегнула молнию, прежде чем сложить тюлевую юбку в кучу на полу. Она держала центр открытым, чтобы я могла шагнуть в него. Когда она потянула платье вверх по моему телу, я почувствовала, что она заключила меня в пластиковый пузырь, перекрыв доступ воздуха. Мои пальцы скрючились и дергались от желания вырвать ткань из моего тела.

Мама будет так сердиться.

Я не хотела, чтобы мама сердилась, и я не хотела, чтобы что-нибудь случилось с мамой или папой. Плохой человек сказал, что причинит им боль, если я расскажу. Он показал мне свой пистолет. Я поверила ему. В его глазах было что-то страшное. Я больше не боялась монстров под кроватью, потому что ничто не могло сравниться с этими глазами.

Мама застегнула молнию на платье и улыбнулась мне. – Я знаю, что ты не хочешь идти, но ты выглядишь так прекрасно! У нас будет много веселья. А теперь надень те красивые белые туфли, которые мы купили для тебя, и мы будем готовы. – Она поспешила из моей комнаты, оставив меня одну.

Иногда мне хотелось, чтобы под моей кроватью или в шкафу были монстры. Если бы монстры добрались до меня, то мне не пришлось бы больше никогда видеть его. Чувствовать его пальцы, которые причиняли такую боль. Чувствовать запах вонючего дыма, который задерживался в его дыхании. Я бросилась в ванную, едва успев добежать до унитаза, прежде чем меня вырвало.

Вырвало совсем немного. Я не могла есть уже два дня. Мой желудок был болезненно пуст.

Когда спазмы прекратились, я вытерла рот полотенцем и посмотрела на свое отражение в зеркале. Слезы увлажнили мои щеки, а бледно-голубые глаза были пусты. Я задала себе тот же вопрос, что и каждый раз – почему я? Почему не одна из других маленьких девочек? Неважно, был ли это выпускной вечер, день рождения или летнее барбекю. Не имело значения, во что я была одета и держалась ли я рядом с братом. Мужчина всегда находил меня и каким-то образом умудрялся застать меня одну.

В первый раз я была на другой свадьбе и заблудилась в поисках туалета.

Я больше никогда не совершала такой ошибки, но это не имело значения.

Как только он заполучил меня, я стала его, и он никогда не собирался меня отпускать.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладоней и попыталась загнать весь свой страх и боль в пальцы ног, чтобы больше не чувствовать их. Надев туфли, я спустилась вниз и пошла к своей семье, уверенная, что больше никогда не буду чувствовать себя в безопасности.

Я резко села в кровати, ледяные нити кошмара все еще крепко обвивались вокруг меня в виде изнуряющего страха и отчаяния. Не просто кошмар... воспоминание. Мое дыхание сбилось, когда я осмотрела окружающее пространство, пытаясь понять суть незнакомой комнаты.

Квартира Маттео. Наш спор.

Я была в гостевой комнате после того, как отказалась объяснить Маттео, почему я хотела смерти Стефано. Я плакала до тех пор, пока горе в моем сердце не иссякло, и все, что осталось – это пустой сосуд. Я уже давно научилась принимать пустоту, утешаться ничем. По крайней мере, в этом месте был мир.

Отсрочка позволила мне выскользнуть из сознания, но обсуждение Стефано послужило идеальными воротами для того, чтобы он последовал за мной в мои сны. После встречи с Маттео мне снилось больше кошмаров, чем за последние годы. Не просто кошмары. Воспоминания. Они просачивались обратно в мой разум, как вода из прорвавшейся трубы, бурлящая под половицами.

Они были изнурительными. Не только из-за пропущенного сна, но и потому, что они были эквивалентом эмоционального марафона. Боль от прошлого оставляла мне мало энергии для встречи с Маттео и моими нынешними проблемами, делая меня неуверенной и склонной к уходу.

Была только одна вещь, которая могла помочь. То, к чему я обращалась, когда мои собственные сны восставали против меня. Я встала с кровати и на цыпочках прокралась по темной квартире в поисках набора, который я спрятала в своем кабинете. Я взяла полотенце из ванной и отнесла его в свою комнату. Разложив полотенце, я села на кровать, скрестив ноги, и разложила свои принадлежности для чистки оружия рядом с тридцать восьмым миллиметровым пистолетом, который я засунула в сумочку.

Открыв оружейное масло, я глубоко вдохнула, позволяя запаху ослабить напряжение в моих скрученных мышцах. Держа в руке прохладный металл, я вспомнила, что больше не являюсь беспомощным ребенком. Я не позволила случившемуся разрушить мою жизнь. Разрушить меня. Я была сильной, способной и достойной, даже когда забывала об этом.

Целый час я обследовала каждую поверхность своего пистолета, позволяя механическим движениям успокоить мои нервы и восстановить порядок в мозгу. Когда я достаточно расслабилась, я смогла погрузиться в беспробудный сон, проснувшись только после того, как солнце поднялось высоко в небо.

Это было одно из немногих утр, которое я не провела, скрючившись над унитазом. В честь праздника я отправилась на кухню в поисках кофе. По пути я заглянула в спальню и увидела пустую кровать. Маттео не было. Никакой записки.

Чувство вины грызло меня без устали. Почему я не могла просто сказать ему правду? Похоже, он уже догадался, что я солгала насчет кольца. Это был лучший предлог, который я могла придумать, чтобы дать ему хоть какое-то логическое обоснование для убийства Стефано. Мы так и не смогли доказать, откуда взялось кольцо, так что Стефано был самым подходящим вариантом. Почему Маттео должен был продолжать копать? Почему он не мог поверить мне на слово? Я бы не стала просить его убить того, кто не заслуживал смерти.

Вся схема распадалась на глазах. Узнав, что я солгала, Маттео увидит во мне манипуляторшу и предательницу. Гнев и недоверие, которые он должен был направить на Стефано, вместо этого будут направлены на меня, как и все эти годы в прошлом. Когда я вела себя как ребенок, никто не искал причину в моем поведении. Вместо того чтобы копаться в проблеме, они наказывали меня, что только разжигало мой гнев.

Но я больше не была ребенком. Я могла говорить за себя и объяснять свои поступки. Я не испытывала страха, что Стефано причинит вред моей семье. Маттео был не из тех людей, которые терпят в своей среде растлителя детей. Так почему же мне было так трудно открыть рот?

Было так трудно произнести слова. Я знала, что я ни в чем не виновата. Я понимала, что технически во мне не было ничего сломанного или испачканного, но мои эмоции затуманивали эту уверенность. Страх шептал, что Маттео может не увидеть меня прежней. Стыд говорил, что он будет спрашивать, почему я никому не рассказала, когда это случилось. Возможно, это был не лучший вариант действий, но мне казалось более безопасным держать свое прошлое при себе.

Каждый раз, когда эти слова танцевали на моих губах, каждый раз, когда мое сердце плакало, чтобы поделиться своим бременем, я укрепляла свои стены самоконтроля еще одним слоем кирпичей и добавляла новые замки на клетку, содержащую самые уродливые из моих секретов.

***

В тот день я пыталась работать, но к тому времени, когда открылась входная дверь, мне было нечем похвастаться. Звук поворачивающегося засова заставил мою нервную систему выплеснуть адреналин, я не была уверена, что в моем будущем меня ждет еще одна драка.

Словно невидимая нить, привязанная к моему сердцу, присутствие Маттео заставило меня выйти из кабинета и отправиться на его поиски. То, что я нашла, меня встревожило. Маттео стоял у кухонной стойки, подперев голову руками, с низко опущенной головой. Брызги засохшей крови усеяли его правое предплечье и переднюю часть рубашки.

– Тяжелый день? – тихо спросила я, чувствуя неодолимую потребность обратиться к нему – если не прикосновением, то словами.

Он поднял голову, и взгляд его глаз обрушил на меня бурю эмоций. Бурный ветер перехватил мое дыхание, отбросив меня на шаг назад.

– Что случилось? – Паника, подобной которой я не испытывала уже очень давно, жидким электричеством пробежала по моим венам.

Его губы сжались, пока он раздумывал над ответом. Его руки оставались прикрепленными к граниту, а в глазах продолжала бушевать буря. – Я знаю, что произошло, Мария. Я знаю, что Стефано сделал все эти годы назад.

Что бы я отдала за то, чтобы мир поглотил меня. Чтобы земля разверзлась во время великого землетрясения и поглотила меня целиком. Тогда мне не пришлось бы сталкиваться со словами, которые метались в моей голове, как стая разъяренных ворон.

Он знает. Он знает. Он знает.

Мои легкие напряглись в невидимых путах, не в силах сделать достаточный вдох. В ушах звенел оглушительный пронзительный крик паники. Слезы, которые, как мне казалось, я исчерпала за ночь, внезапно полились из моих глаз, как будто я спасалась с тонущего корабля. Мои колени начали подгибаться, когда сильные руки обхватили меня, поднимая на ноги.

– Все хорошо. Дыши, детка, дыши. Он никогда больше не причинит тебе вреда. – Маттео прошептал мне в волосы, прижимая меня к своей груди, сидя на диване и прижав меня к себе, как маленького ребенка.

Мне хотелось злиться. Я хотела возмутиться несправедливостью всего этого, но каждый крик и приступ, требовавший освобождения, замирал на моем языке, как кусочек растаявшего льда.

Вместо этого я плакала.

Я плакала безутешными слезами. Слезы семилетней девочки, которой не к кому обратиться. Слезы пятнадцатилетней девочки, в которой было столько злости, что она отравляла все, к чему прикасалась. Слезы будущей матери, которая боялась за своего еще не родившегося ребенка.

Только когда мое икающее дыхание утихло и рубашка Маттео спереди пропиталась моей соленой печалью, он попытался заговорить со мной. Крепкой ладонью он вытер мои щеки, а затем ободряюще поцеловал меня в лоб.

– Я хочу, чтобы ты знала: что бы не случилось, это не изменит того, как я тебя воспринимаю. Ты была ребенком. Невинным и ни в чем не виноватым.

Я не знала, как реагировать. Я оценила его слова, но говорить об этом было так непривычно, что я замялась и сказала первое, что пришло в голову. – В тот день на барбекю, когда мы объявили о нашей помолвке, я увидела его за одним из столиков. Это был первый раз, когда я увидела его с семи лет. Я знала, что есть шанс, что он будет там, и сказала себе, что смогу справиться с этим, но когда это случилось – когда мой взгляд упал на его серые, бездушные глаза – я потеряла дар речи. Я снова почувствовала себя ребенком.

Он крепко сжал меня, его мышцы дрожали от едва сдерживаемой ярости на мое имя. – И я должен был стать мудаком в довершение всего. Черт, мне жаль.

Я рассмеялась. – Вообще-то, ты помог мне отвлечься. Ты дал мне именно то, что мне было нужно. – Я закрыла глаза и успокоилась перед тем, что должна была сказать дальше. – Если я выкладываю все на стол, есть еще кое-что, что тебе нужно знать. – Я подняла ногу и позволила себе упасть с обрыва, признавшись ему в своем самом глубоком, самом темном секрете. – Когда Марко был убит, началась война между семьями. Я поняла это только позже. Что я знала, так это то, что все семейные собрания прекратились, положив конец моим мучениям. Я чувствовала, что перемены связаны со смертью Марко, и не могла не испытывать облегчения. Мой брат умер – мальчик, который позволял мне заползать в его кровать, когда гром сотрясал дом, и который тайком давал мне печенье, когда я попадал в беду – и мое предательское сердце нашло радость в его потере. Мне было все равно, что за этим последовали горе и чувство вины. Любое счастье, которое я находила в его смерти, было похоже на худший вид предательства. Мой взрослый разум говорит мне, что мое облегчение было вполне объяснимо, но это не стирает стыда.

Мое унижение было увеличительным стеклом, обнажающим дефектные части меня, обычно скрытые напускным отношением и обильной дозой сарказма.

Все время, пока я говорила, пальцы Маттео перебирали мои волосы. Он не сбросил меня со своих коленей, и я восприняла это как хороший знак, но я все еще была в ужасе от того, что он видел худшие части меня.

– Ты никому больше не рассказывала? – спросил он, руки все еще рассеянно успокаивали мое больное сердце.

– Нет, но был еще один человек, который знал.

Он отстранился, изучая мое лицо. – Кто-то еще знал?

Я кивнула, глядя на него сквозь ресницы. – Когда это случилось в первый раз. Мы были на очередной свадьбе, и я пошла искать туалет, но так и не дошла до него. Пока Стефано держал меня, Анджело вмешался. Он посмотрел на нас, на мои умоляющие глаза и внезапно ставшую жесткой позу Стефано, и сказал ему, чтобы он убрал за собой. С того дня я ненавидела его так же сильно, как и Стефано.

Рука Маттео рассеянно сжимала мою руку, пока хныканье не сорвалось с моих губ. – Черт, прости меня, красавица. Я не хотел причинить тебе боль. Меня просто бесит, что я так долго ждал, чтобы убить этого ублюдка. Я бы хотел сделать все заново, но на этот раз гораздо медленнее. Гораздо более болезненно.

Я видела ярость в позе Маттео и его ядовитый взгляд. Он бы сделал это. Он бы убил своего босса ради меня – пытал и калечил ради меня. Тепло пульсировало в моей ноющей груди, помогая зашить раны, которые были разорваны моими признаниями.

– Мне жаль, что я солгала о Стефано и кольце. Это было единственное, что я могла придумать, чтобы убедить тебя убить его без необходимости рассказывать тебе о своем прошлом.

– Солгала? – удивленно спросил он. – Мария, это было кольцо Стефано.

Я отпрянула назад, извиваясь на его коленях. – О чем ты говоришь?

– Кольцо принадлежало Стефано, но за смертью твоего брата стоял Сэл. Он обнаружил склонности Стефано и шантажом заставил Стефано отдать ему кольцо, а потом подбросил его язычникам, которые убили твоего брата. Он знал о твоих страданиях и ничего не сделал, чтобы остановить их.

Самая ненавистная ярость, которую я когда-либо знала, разлилась в моей груди. Кровожадная и ненасытная.

Я посмотрела вниз на брызги крови на рубашке Маттео. – Я так понимаю, Стефано мертв?

– Он в процессе. Я не хотел, чтобы все закончилось слишком быстро.

Я кивнула, а затем позволила Ледяной Королеве подняться на поверхность. – Сэл – мой. Обещай мне, что ты позволишь мне забрать его, когда мы его найдем. – Мой взгляд устремился на него. Я увидела намек на трепет.

Он хотел уничтожить моих демонов за меня, но некоторые демоны были личными. Некоторые демоны могут быть уничтожены только руками своих жертв.

Сэл издевался над моей семьей всеми возможными способами. Никто не пострадал от его действий больше, чем мы. Мы были теми, кто должен был отомстить.

Сэл Амато должен был умереть, и я буду той, кто отправит его в ад.