Текст книги "Кровь навсегда (ЛП)"

Автор книги: Джилл Рамсовер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Да.

– И ты возьмешь ее с собой?

– Да, – хрипло ответил Маттео. – У тебя с этим проблемы?

Глаза Филипа заплясали между нами двумя, прежде чем он поднял руки в знак отступления. – Как знаешь, босс.

Миа вскочила и притянула меня в еще одно ласковое объятие. Это было на два объятия больше, чем я обычно получала за целый месяц в своей прежней жизни. Мы все попрощались, и Маттео повел меня к машине.

– На самом деле мне это очень понравилось, – призналась я, когда мы уже ехали.

– А ты думала, что не понравится?

– Я не знала, чего ожидать. И да, семейное время не всегда было моим любимым, но у тебя отличная семья.

– В этом мире нет ничего важнее семьи – кровной или иной. – Его голос был твердым, показывая, что он считает эти слова абсолютным Евангелием. Он говорил не ради того, чтобы поговорить, и не пускал дым мне в глаза. Маттео готов отдать жизнь за свою семью, и я уважала его, потому что сама была такой же.

Нам потребовалось всего пять минут, чтобы добраться до места назначения. Маттео провел меня внутрь небольшого склада в заброшенном районе, где кирпичи осыпались со зданий под бременем бедности. Свет был тусклым, а в одном углу трое мужчин стояли вокруг привязанного к стулу человека. Его рот был заклеен изолентой, глаза расширены и безумны.

Это должно было быть весело.

Я оставалась на заднем плане, за пределами круга мужчин. Это было не мое дело, и я не собиралась делать его своим только потому, что Маттео разрешил мне прийти.

Зная, что дела имеют свойство появляться даже в неподходящее время, Маттео надел на семейный ужин брюки и рубашку. Мужчина в шортах и сандалиях выглядел бы не так эффектно. А именно это и было – демонстрация силы и запугивание.

– Джонси, ты опоздал. Опять. Я сказал тебе, что будет, если ты опоздаешь еще раз. – Маттео протянул руку и сорвал изоленту со рта мужчины, бросил ее на землю и небрежно скрестил руки на широкой груди.

– Деньги будут у меня завтра, мистер Де Лука. Я клянусь. Пожалуйста, только не трогайте меня. – Хныканье мужчины было жалким.

Широкая публика считала мафиози бессердечными свиньями, но мы были такими же бизнесменами, как и все остальные. Мы четко формулировали свои ожидания и предпочитали, чтобы никто не был задет в наших сделках. Парни вроде Джонси, не выполняющие свои обязательства, не приносили нам еды на стол. Дело в том, что мы имели дело с низкими людьми, с которыми никто другой не стал бы иметь дело. Эти люди не говорят на том же языке, что и все остальные. Единственное, что производит впечатление – это насилие. Кулаки и кровь – они были просто частью наших разговоров. Если бы мизинцевые обещания и расписки делали свое дело, это сделало бы нашу жизнь намного проще. К сожалению, это было не так. Таким мужчинам, как Джонси, нужно было напомнить об их смертности, прежде чем они находили в себе силы выполнить свою часть сделки.

– Завтра будет не так, как мы договаривались. Это уже третий раз, Джонси. Три удара и ты проиграл. Ты знал это. Как, по-твоему, мы будем выглядеть, если позволим людям занимать у нас деньги и не возвращать их? – Маттео выглядел спокойным и совершенно невозмутимым. На его бровях не было ни намека на влагу, ни малейшей дрожи в движениях. Он был в своей стихии, и наблюдать за ним было одно удовольствие.

– П-п-пожалуйста, сэр. Если вы получите свои деньги, это главное, верно? Я получу их для вас – клянусь Христом. Пожалуйста, дайте мне еще один день.

Взгляд Маттео переместился на меня, и та невысказанная связь между нами ожила. – Твое невнимание прервало мой вечер с женой. Она гораздо важнее для меня, чем твое никчемное существование в собачьем дерьме, поэтому мы собираемся сделать это коротким и милым. Я позволю тебе уйти отсюда сегодня вечером, но у тебя есть время до полудня завтрашнего дня, чтобы доставить товар.

– Спасибо, мистер...

Кулак Маттео оборвал его слова с удовлетворительным хрустом. Мужчина взвыл, и кровь хлынула на его рубашку из, должно быть, сломанного носа.

Маттео не пропустил ни одного удара, вытер руку тряпкой, лежащей на соседнем ящике, и кивнул своим людям. – Преподайте ему урок, пока он не ушел. – Он вывел меня со склада и отвез нас обратно в свою квартиру без намека на разочарование или гнев. Его действия были чисто деловыми. Сцена не вызвала у него никаких эмоций, поэтому не было раздражения, которое могло бы просочиться в личную жизнь. Он был холодным спокойствием в дорогом костюме, и я никогда в жизни не видела ничего более сексуального.

На этот раз была моя очередь брать то, что я хотела. Как только мы вошли в нашу квартиру, я прижала его к стене и прильнула к его губам. В его поцелуе я почти чувствовала вкус застарелого отчаяния со склада, и это возбуждало меня.

– Моя девочка любит немного насилия, не так ли? – промурлыкал он между поцелуями. Золотые искорки в его глазах сверкали силой. Я была не единственной, кого оживляло небольшое кровопролитие.

Мои пальцы возились с его ремнем, пока он не отпихнул их. Маттео расстегнул пряжку и снял кожаный пояс со своей талии. Его напряженный взгляд не отрывался от меня.

– Протяни руки. – Его голос был таким хриплым и жестким, как никогда раньше, что еще больше разжигало пламя вожделения в моей душе.

Я протянула свои запястья, с жаром наблюдая, как он закрепляет их ремнем. Когда мой взгляд снова переместился на него, мои колени чуть не подкосились от необузданного желания, застывшего в его чертах.

– Я хочу, чтобы ты отсосала мне своими сладкими губами.

Не было никаких колебаний. Я отчаянно хотела доставить ему удовольствие. Увидеть, как этот сильный мужчина передо мной поддается моим ласкам.

Мои колени опустились на пол.

Маттео вынул свой член, полностью покрытый толстыми венами от кончика до основания. Он медленно погладил себя, затем протянул руку мне за голову и притянул меня к себе. Я опустила руки, понимая его намерение, что этот момент предназначен только для моих губ и его члена без каких-либо других отвлекающих факторов.

Когда он прижал теплую красную головку к моим губам, я прильнула к нему и высунула язык, чтобы лизнуть. Маттео зашипел, крепче вцепившись в мои волосы.

– Блядь, я хотел сделать это с той самой секунды, как увидел твои чертовски привлекательные губы. – Он прижался к моим губам, требуя проникновения. Я была слишком рада услужить.

Я открыла рот и глубоко засосала его, наслаждаясь его стоном. Я не была уверена, что когда-либо на одном из наших занятий с Тамиром я получала такое удовольствие, как от таких раскованных звуков Маттео. Как если бы лев мурлыкал и обнажал свое бледное брюхо. Это заставляло меня чувствовать себя великолепной. Могущественной. Бесподобной.

Я попеременно облизывала его по всей длине и заглатывала до самого горла. Слюна пачкала мой подбородок, но мне было все равно, потому что то, что я давала ему, было именно тем, чего он хотел. В чем нуждался

Рука Маттео направляла мою голову, постоянно поддерживая ее своими прикосновениями, но никогда не заставляя меня вырываться. Он позволял мне контролировать темп, освобождаясь от моей хватки только тогда, когда его дыхание становилось неровным, а ноги напрягались от желания кончить.

– Хватит. Мне нужно трахнуть тебя сейчас. – Он поднял меня на ноги, расстегнул брюки и стянул их с меня, но оставил связанными руки. Прежде чем его собственные брюки упали на пол, он достал презерватив и быстро надел на себя.

Одним легким движением он поднял меня на руки и прижал к стене. Я обхватила его ногами за талию и завела связанные руки ему за шею как раз вовремя, когда он вошел в меня. Мы оба задыхались, когда я приветствовала его жестокость и безжалостность в своем теле. Я хотела его всего. Не только организованного бизнесмена. Я хотела преступника и все секреты и ложь, которые с ним связаны.

Маттео трахал меня до тех пор, пока мне не показалось, что я задохнусь от оргазма, стремящегося вырваться из моего ядра до пальцев рук и ног.

– Кончи для меня, маленькая рысь. Покажи мне, как сильно ты любишь мой член внутри себя.

Кто я такая, чтобы ослушаться?

Мое тело взорвалось ощущениями, мышцы напряглись, сжимаясь, чтобы выдержать натиск наслаждения. Слезы потекли из моих глаз – переполненное блаженство было слишком велико, чтобы мое тело могло его сдержать. Оно хлынуло по нервам, окутывая все мое тело коконом тепла и сжигая мое сердце так, что я была уверена, что никогда не буду прежней.

***

На следующее утро мы поехали обратно в Хэмптон, где оставались в течение следующих трех недель. В нашей жизни установился ритм. Прилив и поток изучения и исследования – кем мы были, что нам нравилось, что не нравилось. Маттео ненавидел яйца и клал соль на канталупу. Я считала это отвратительным, но я была итальянкой, которая ненавидела оливки, так что кто я такая, чтобы судить?

Большую часть дня мы работали в своих отдельных офисах, а вечера проводили вместе, готовя ужин и наслаждаясь осенней погодой с видом на бескрайний океан. Никто из нас не требовал ответов на глубокие личные вопросы. Наше время, проведенное вместе, было простым, но от этого еще более интимным. Мы чувствовали друг друга, а не собирали информацию.

Я быстро узнала, что Маттео предпочитает тренироваться рано утром, что означало, что я просыпалась по утрам одна в нашей кровати. Это меня вполне устраивало, потому что давало возможность проснуться, не опасаясь, что кто-то попытается со мной заговорить. Я никогда не была утренним человеком. Моя семья знала, что ко мне нельзя подходить, пока я не выпью хотя бы одну чашку кофе, а то и две.

У нас не было планов на день, а значит, у меня было больше времени, чем обычно, чтобы понежиться в мягких объятиях нашей кровати. Но в какой-то момент лучи утреннего солнца пробились сквозь края тяжелых портьер и сказали мне, что пора подниматься с постели.

Я скатилась с кровати, и как только мое тело оказалось в вертикальном положении, мне пришлось бежать в ванную, зажав рот рукой, чтобы мой желудок не выплеснулся на ковер. Я успела сделать это как раз вовремя, прежде чем снова всплыло то немногое, что осталось с прошлой ночи.

Эпизод длился недолго, слава Богу. Я вытерла лицо и выпила прямо из крана, чтобы убрать послевкусие изо рта. Всю неделю мой желудок был неспокоен, но это был первый раз, когда что-то случилось. Я вытерла рот о полотенце для рук, лежащее рядом с раковиной, и замерла, встретившись взглядом с собственными глазами в отражении.

Каскад озноба потряс мое тело, а электрическая паника потрясла мою систему.

Сентябрь – была середина сентября. Когда у меня в последний раз были месячные? Примерно за две недели до свадьбы, которая состоялась десятого августа, так что прошло шесть недель.

О, черт.

У меня была двухнедельная задержка.

Я уставилась на неузнаваемую фигуру в зеркале. Мое дыхание сбивалось и замирало вместе с неустойчивым биением барахтающегося шарика мышц в моей груди.

Этого не могло быть.

Мы использовали средства защиты.

Мой цикл всегда был абсолютно регулярным, но я пережила огромный стресс. Это должно было быть оно. Я кивнула сама себе, сдерживая растущую панику. Проблему было легко решить – я бы сбегала в аптеку, подтвердила, что все это результат неуклюжей химии тела, и вернулась к своим делам.

Я была так потрясена, что совершенно забыла о кофе и прямо из шкафа направилась к машине. Через двадцать минут я была дома и смотрела на две розовые линии, ярко светящиеся на каждом из трех сделанных мною тестов.

Затем меня снова вырвало.

Беременна. Я забеременела ребенком. Невинным, уязвимым ребенком, о котором я понятия не имела, как заботиться. Я поклялась себе, что никогда не допущу этого. Я не создана для воспитания детей. Ужас перед ответственностью такого рода обязанности накинул на мою голову тяжелую сеть и тянул меня вниз, пока мои колени не начали отказывать.

В оцепенении от шока и ужаса я спрятала тесты в мусорное ведро и, спотыкаясь, вернулась в постель. Я спряталась от правды, свернувшись в защитный клубок, накрывшись одеялом отрицания и шока. Мой разум отключился. Я не давала информации опуститься в сознание и не думала о том, как может выглядеть материнство.

Я просто растворилась в воздухе.

Когда Маттео вернулся с тренировки и застал меня в постели, я сказала ему, что плохо себя чувствую. Мой голос был настолько безжизненным, что ему не нужно было сомневаться в моих словах. Он принес мне бутылку воды и несколько тостов, поцеловал меня в лоб и ушел работать в свой кабинет.

Я пролежала там несколько часов, не в силах думать. Я не чувствовала ничего, кроме сковывающего страха.

Мне нужно было бежать.

Я должна была найти выход.

К обеду я пришла к выводу и сидела на краю кровати, когда Маттео пришел проведать меня.

– Тебе лучше? Я приготовил немного пасты, если хочешь попробовать поесть.

Я не ответила ему. Мои губы были намазаны клеем, который крепко держал их вместе. Мой взгляд уперся в пятно на ковре недалеко от моих босых ног.

– Мария, ты в порядке? – Чувствуя, что что-то гораздо хуже, чем расстройство желудка, голос Маттео дрогнул от неуверенности.

Его беспокойство не затронуло мое сердце и не заставило поколебаться мою убежденность. Я была как никогда убеждена, что выбранный мною курс действий – единственный. Приготовившись к войне, которую я, несомненно, начну, я встретила его взгляд со всей силой, на которую была способна.

– Я беременна, и я собираюсь избавиться от этой проблемы.

Словно осколочная граната, взорвавшаяся в комнате, мое заявление разнесло в клочья все, что попадало в поле зрения. Я почувствовала жестокую боль от каждого крошечного снаряда, вонзившегося в мою плоть. Все тело Маттео качнулось назад, кровь хлынула из невидимых ран.

– Какого хрена? – Два слова, едва ли превышающие шепот, но они звенели у меня в ушах, оглушительные и полные отвращения.

Где-то в глубине души я разрывалась от боли, вызванной его неодобрением. Но мне пришлось похоронить все свои эмоции, чтобы защитить себя. Сделать то, что было необходимо, чтобы сохранить себя в безопасности. Мария-Защитница была главной, и ничто не могло причинить ей вреда. Она не вздрогнула от его слов и не съежилась под его взглядом. Она сказала то, что нужно было сказать, и ждала последствий.

Она бесстрастно наблюдала, как между мной и Маттео воздвигается железобетонная стена. Она ровно дышала, когда он рванулся вперед и грубо схватил меня за подбородок. Ее холодный взгляд встретился с яростным огнем в его глазах, ничуть не дрогнув.

– Это и мой ребенок тоже. Если ты сделаешь аборт, я убью тебя. – Он отдернул руку, как будто моя грязь была заразной, и выбежал из комнаты.

Я стояла, как робот, и собирала свои вещи. Несколько пар одежды. Зубная щетка. Моя сумочка. Затем положила их на пол в спальне для гостей и закрыла дверь. Когда я подошла к кровати, большие куски моей брони оторвались, упав на ковер и оставив меня беззащитной и открытой. К тому времени, как я забралась под одеяло, я была похожа на нежного моллюска без раковины.

Черная туча над моей головой наконец-то пролилась дождем сердечной боли. Листы раскаяния и страдания пропитали меня до костей. Жирные капли стыда и горя покрывали мое тело, пока эмоциональные воды не стали для меня слишком тяжелыми.

Мое сознание переместилось в место, где я не была уже долгое время. Туда, где не было ни боли, ни страха. Место, где ничто не могло коснуться меня, и никто не мог меня найти. Это не было моим счастливым местом, потому что в этом царстве не было эмоций. Только пустота.

16

МАТТЕО

Марии не было. Она уехала на следующее утро, не сказав ни слова, и я решил, что это к лучшему. Даже через двадцать четыре часа после ее взрыва я не мог гарантировать, что сделаю или скажу, если увижу ее.

В ту ночь я не спал до тех пор, пока солнце не приблизилось к горизонту на следующее утро. Но даже после этого я провалялся всего несколько часов, прежде чем уродливая правда реальности снова настигла меня.

Мария была беременна, и она хотела сделать аборт.

Что, блядь, за хрень?

Я был полностью ошарашен. Может быть, я не очень хорошо справился с ситуацией, но моя реакция была бурной. Это был мой ребенок, которого она хотела убить – по крайней мере, я предполагал, что это был мой ребенок. Я даже не планировал заводить детей, но что-то в осознании того, что он был там, жил внутри нее. Блядь. Все это исчезло.

Я бы сделал все, чтобы защитить своего ребенка.

О чем, черт возьми, она думала?

Наливая себе очередную порцию виски, пытаясь заглушить непрекращающиеся мысли в голове, я задавался вопросом, почему она вообще задумалась о подобном. Я не обязательно был против абортов. Я понимал, что есть женщины в дерьмовых обстоятельствах, которых нельзя заставлять произвести на свет ребенка, но это было далеко от нашей ситуации. На самом деле, я не мог придумать ни одной причины, оправдывающей аборт нашего ребенка.

Это заставило меня ослепнуть от ярости. Я отвел руку назад и швырнул бокал в стену, рассыпав осколки хрусталя Waterford по деревянному полу своего кабинета.

– Господи, что с тобой? – Филип подпер плечом дверную раму и уставился на меня так, словно я надел платье и танцевал меренге.

Мне нужно было отобрать у этого засранца ключ от моего дома. – Ты когда-нибудь слышал о необходимости стучаться?

– Я никогда не стучу, когда прихожу.

– Ну, придурок, я теперь женат. Стучи в следующий раз.

– Отлично. Так вот зачем ты меня сюда позвал? Чтобы выпороть мою задницу?

– Мне нужно, чтобы ты проследил за Марией – убедился, что она в безопасности, и дал мне знать, куда она пошла. – Я был на девяносто пять процентов уверен, что она не станет делать аборт без моего согласия, но эти пять процентов тяготили меня.

Юмор сполз с его лица. – Что, черт возьми, происходит?

– Тебе не о чем беспокоиться. Просто найди ее и следи за ней.

– Ты не знаешь, где она? – пробурчал он, наконец оторвавшись от стены.

Мои легкие раздулись от тяжелого вздоха. – Нет, не знаю. Я предполагаю, что она вернулась в город. Проверь оба наших места. Сомневаюсь, что она будет прятаться.

– Похоже, ты облажался.

– Иди! – заорал я, теряя терпение со своим паршивым братом.

– Ладно, ладно. – Он поднял руки в знак капитуляции и исчез за углом, как раз когда зазвонил мой телефон.

Какого хрена теперь?

Вентури. Идеально. У него будут новости, чтобы отвлечь меня.

– Да, – рявкнул я.

– Все уже готово, просто хотел получить твое подтверждение, прежде чем начать действовать.

– Сделай это. – Я закончил разговор, чувствуя, как небольшое удовлетворение успокаивает мои потрепанные нервы.

Мои рабочие дела были в порядке. Теперь мне оставалось разобраться с катастрофой моего брака.

17

МАРИЯ

Прошла неделя с тех пор, как я уехала из Хэмптона, а я не сказала Маттео ни слова. Он не пытался связаться со мной, а я все еще была слишком напугана и смущена, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. По крайней мере, я снова могла дышать. Первые четыре дня я провела в своей непроданной квартире, лежа в кровати и просматривая сериалы, чтобы отвлечься от своих проблем.

Каждое утро волна за волной тошнота напоминала мне о моем состоянии. Дни с первого по четвертый были уродливыми, темными днями. Едкие, отравляющие дни. Дни, которые я хотела похоронить на кладбище своего подсознания. На пятый день мне удалось смыть слой жира, покрывавший мое тело. На шестой день я оделась и отправилась на короткую прогулку в парк недалеко от моей квартиры. Сегодня был седьмой день.

Весь день я размышляла о том, стоит ли мне присоединиться к семье на еженедельном ужине. Наверное, мне следовало бы придумать еще одно оправдание и остаться в стороне, но я этого не сделала. Я никогда раньше не искала утешения у своих родителей, но именно это я и сделала, когда вечером подъехала к их дому на острове Стейтен. Неважно, насколько трудным было мое детство. Неважно, насколько сильно я отталкивала свою семью. Возвращение домой все равно было чем-то успокаивающим. А я нуждалась в успокоении больше, чем когда-либо прежде.

– Мария! Я так рада, что ты смогла приехать. Что случилось с Маттео? Он работает в воскресенье? – Мама поприветствовала меня похлопыванием по спине, давно приученная не обнимать меня.

– Да, у него было много дел. Он просил меня обязательно передать вам, ребята, как ему жаль, что он не смог приехать.

– В следующий раз. По крайней мере, со мной будут все мои девочки – ты же знаешь, как это меня радует.

Я улыбнулась ей полусерьезной улыбкой, лучшей, на которую я была способна, и присоединилась к отцу в столовой, в то время как моя мать поспешила обратно на кухню.

– Мария, – поприветствовал он меня. – Я рад, что ты пришла на несколько минут раньше. Я хотел узнать, что ты знаешь об Анджело.

– Что об Анджело?

Голова моего отца склонилась набок. – Разве Маттео не сказал тебе, что Анджело был убит?

Я не смогла скрыть своего удивления. Обычно меня было трудно выбить из колеи, но под горой стресса и в безопасности моего старого дома я дрогнула. – Эм... нет. Думаю, у него не было шансов. Что случилось?

От него исходили волны подозрений. – Бомба в машине в Калифорнии. Видимо, он пытался наладить новый бизнес на Западном побережье и разозлил не тех людей. Это случилось три дня назад. Странно, что ты не слышала.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Моему отцу было бы все равно, что я сейчас отдалилась от Маттео, но я все равно не хотела, чтобы он знал. Это было личное. Личное. И я никак не могла объяснить, почему мы провели неделю порознь.

– Я не очень хорошо себя чувствовала на этой неделе, а он был очень занят – возможно, разбирался с последствиями смерти Анджело. Наверное, он не хотел меня этим обременять. Я все равно не Галло, так что это не мое дело. – Я была так сосредоточена на том, чтобы скрыть свои семейные проблемы, что едва успела осознать, что босс Галло мертв. Это означало, что Маттео станет боссом. Может быть, он уже стал им, а я понятия не имела.

Мне хотелось кричать и дергать себя за волосы от досады. Как я могла так облажаться?

Как будто я должна была спрашивать.

Моя жизнь была одним большим провалом за другим. Тряхнув головой, я потянулась к открытой бутылке вина на столе и налила себе бокал. Я слышала, что один бокал вина во время беременности допустим, и даже если я ошибалась, я просто добавила бы его в бесконечный список своих ошибок. Что такое еще одна песчинка на пляже?

Пока я размышляла о своей впечатляющей способности усложнять собственную жизнь, входная дверь открылась и закрылась. Голоса наполнили помещение: вошли Алессия и София со своими мужчинами.

Слава Богу, что есть отвлекающие факторы.

Я встала со стула и поприветствовала всех вошедших. Без Маттео, который вносил элемент напряженности, в комнате царила расслабленная и привычная атмосфера, когда мы все заняли свои места, а мама принесла блюда

Резкий запах ее пасты с креветками ворвался в мои чувства, как цунами, обрушившееся на побережье. Мой желудок взбунтовался. Я сжала челюсть, быстро сглатывая скопившуюся во рту слюну. Взяв стакан с водой в дрожащую руку, я потягивала холодную жидкость, желая, чтобы запах морепродуктов рассеялся, а мои внутренности остались на месте.

Я была так увлечена своими попытками успокоить взбунтовавшийся желудок, что пропустила весь разговор, не в силах настроиться, пока речь не зашла о предстоящей свадьбе Софии. Перспектива посещения еще одного семейного собрания привела мое нутро в состояние, которое я уже не могла контролировать.

Я быстро встала, извинилась и направилась в ванную комнату в холле так быстро, как только могла, чтобы не вызвать подозрений. Если бы рвота не была достаточно недостойной, то попытка сделать это как можно менее шумно сделала задачу совсем непристойной. Я опустила голову практически в унитаз и мучилась целых три минуты.

Взяв себя в руки, я на шатких ногах вернулся обратно и потянулся за куском хлеба, как только села.

– Ты в порядке? – тихо спросила София со своего стула рядом с моим.

– Да, конечно. Просто съела что-то странное вчера вечером, и мой желудок все еще не в порядке.

Она одарила меня натянутой улыбкой, полной беспокойства и недоверия, но не стала настаивать.

Единственное, что было хорошо в моей очистительной процедуре – я полностью пропустила обсуждение свадьбы. К тому времени, как я вернулась, группа перешла к теме медового месяца.

– А как насчет тебя, Мария? Вы двое думали о том, чтобы отправиться в небольшое путешествие теперь, когда вы женаты? – спросила Алессия. Это был простой вопрос. Она не могла знать, что он причинит мне боль, но мой ответ застрял у меня в горле плотным клубком непролитых слез.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Это должны были быть гормоны. Никогда в жизни я не была такой эмоциональной развалиной, как на этой неделе. Я чувствовала себя так, будто похититель захватил мое тело и проверяет его пределы, проверяя, насколько безумной меня можно сделать. Истина в моем анализе поразила меня, и моя рука непроизвольно опустилась к нижней части живота.

В некотором смысле, похититель захватил мое тело.

Крошечное, невинное маленькое существо, которое не контролировало свои действия. Все, что у него было – это я, чтобы защищать и направлять его, и я уже потерпела неудачу.

Я сделала вдох через нос и повернулась к сестре. – Я уверена, что в какой-то момент мы это сделаем. Просто у нас еще не было возможности что-то спланировать.

– Может быть, как только наступит зима, вы сможете отправиться на пляж и уехать подальше от здешних морозов.

Я кивнула и улыбнулась, сделав маленький глоток из своего бокала с вином и откусив еще один кусочек хлеба. Разговор продолжился на новые темы, но я застряла на том, что сказала Алессия. Зима. Если бы я забеременела в ночь нашей свадьбы, когда бы это означало, что ребенок должен родиться? В мае? Где-то весной. Мой медовый месяц превратился бы в детский. Я чуть не задохнулась от нелепости.

В течение следующего часа мне удавалось избегать внимания. Я с удивлением обнаружила, что пребывание в окружении других людей и отвлечение моего сознания обычными вещами очень помогло мне справиться с тревогой. К концу вечера я снова чувствовала себя почти человеком.

По пути в туалет, чтобы сделать еще одну остановку перед сорокапятиминутной поездкой домой, София схватила меня за руку и потянула в папин кабинет.

– Боже, Соф, что ты делаешь? – взволнованно спросила я, когда она тихо закрыла за нами дверь.

Она поднесла палец ко рту, брови плотно сошлись. – Мария, ты беременна?

О, черт. Почему она всегда должна быть такой чертовски наблюдательной?

– Нет! Я просто не в духе. Мы с Маттео немного поссорились, вот и все.

Она скрестила руки, выпятив бедро. – Ты почти ничего не пила и не ела. Я уверена, что тебя тошнило в ванной. Ты позеленела, когда мама передавала десерт, и держалась за живот, когда Алессия спросила о медовом месяце. Если бы у тебя была желудочная инфекция, ты бы никогда не пришла. И ни разу за всю свою жизнь я не видела, чтобы у тебя было расстройство желудка из-за ссоры с кем-то. Ты живешь ради этого дерьма! – Она выплеснула свои доказательства в тихой атаке, разбивая каждую мою защиту.

Когда она закончила, сложив руки на бедрах и глядя на меня орлиными глазами, я сдалась. Может быть, мне нужно было кому-то довериться. А может, она просто была настолько убедительной. В любом случае, я выложила все – каждую уродливую правду о ребенке и о том, как я сказала Маттео, что хочу от него избавиться. Одно воспоминание о том, что я сделала, пронзило мою грудь болью.

– Черт, – вздохнула София, заметно расслабившись. – Я понятия не имею, что сказать.

Я беззлобно рассмеялась. – Я тоже. Вот почему я избегала его. – Я встретилась взглядом с сестрой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Я ужасно боюсь иметь ребенка. И я знаю, что говорила, что хочу сделать аборт, но я бы никогда этого не сделала. Ты ведь знаешь это, правда? Ты знаешь, что я бы никогда этого не сделала.

– О, дорогая. Конечно, ты бы не сделала. – Она обхватила меня руками, притянув к себе в крепкие объятия. – И даже если бы ты это сделала, мы бы все равно тебя любили, – прошептала она, прижимаясь щекой к моей щеке.

Моя грудь икнула от рыданий, которые я отчаянно пыталась сдержать внутри. Это было бесполезно. Эмоции царапались и скреблись, пытаясь вырваться из меня. Мое дыхание сбивалось и затруднялось. Слезы затуманили мое зрение, и я крепко прижалась к своей младшей сестре.

– Все будет хорошо, – промурлыкала она, одной рукой поглаживая мои волосы, как будто я была маленьким ребенком. Это было уместно, потому что именно так я себя и чувствовала. Маленькой и испуганной, отчаянно нуждающейся в чьей-то помощи.

– Он никогда не простит меня. Я бы никогда не простила, если бы была на его месте. Что мне делать, Соф? – Слова вырывались в спешке, так как страдание грозило утянуть меня под воду.

София отстранилась, заставив меня встретиться с ней взглядом, ее крепкие руки обхватили мои плечи. – Прощать нечего. Вы оба были расстроены, но этим все и ограничилось. Ты не сделала аборт. Ты не скрывала беременность. Ты была напугана, и в этом нет ничего постыдного.

– Ты не видела отвращения в его глазах. – Я никогда не смогу стереть этот образ из своего мозга.

– Если он не может простить тебя за то, что ты сказала, когда была на самом дне, то это на сто процентов его проблема, а не твоя. Ты меня понимаешь? – Когда это маленькая София стала такой взрослой? Она снова притянула меня к себе, чтобы обнять в последний раз, как будто она была старше меня на четыре года, а не наоборот.

– Спасибо, Соф, – тихо сказала я. – Я никогда не умела делиться, но должна признать, что мне стало легче от того, что я не одна.

– Ты, я и Алессия? Мы никогда не одиноки – мы всегда будем друг у друга. Всегда.

Я кивнула, принимая салфетку, которую она протянула мне, и вытирая глаза.

– Сделай то, что тебе нужно сделать в ванной, и я помогу тебе выбраться отсюда без лишних вопросов. И я обещаю, что ничего не скажу о ребенке, пока ты не будешь готова объявить об этом.

Я подарила ей еще одну дрожащую улыбку и ушла в ванную.

У вечера были свои взлеты и падения, но я уходила в гораздо лучшей форме, чем пришла. Это дало мне силы, необходимые для того, чтобы посмотреть правде в глаза и начать исправлять нанесенный мною ущерб.