Текст книги "Код драконов (ЛП)"

Автор книги: Джиджи Маккефри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Новая королева и её всадница стояли рядом, Микея ни на секунду не отнимала руку от шкуры дракона, а Нимат'а кричала от голода. Это был жалобный крик, и Микея немедленно успокоила её, нежно приласкав, а Наставник повёл новую королеву и её всадницу в их покои, где Микея впервые будет кормить дракона из своих рук.

Напряжение, накапливавшееся на Площадке Рождений, спало, и Пьемур снова отпустил руку Сибелла, оглядывая огромную пещеру. Он увидел Лессу, наконец-то сбросившую беспокойство, которое она пережила, когда яйцо было украдено, позволив своим натянутым нервам постепенно расслабиться. Она стояла одна в нескольких шагах от трибун всё это Запечатление, и Пьемур заметил, как Госпожа Бенден Вейра подняла вытянутую руку с раскрытой ладонью, подав знак своей огромной золотой королеве, стоявшей в глубине Площадки Рождений, и медленно кивнула. Пьемур понял, что их связь с драконом стала крепче, как было каждый раз, когда они становились свидетелями нового Запечатления.

Затем Пьемур увидел, как Лесса медленно оборачивается, разыскивая взглядом кого-то среди толпы. Ф'лар с нежной улыбкой на лице подошел к ней, и Лесса остановилась перед ним, прижавшись к нему в этот редкий момент публичной близости и откинув голову назад, чтобы смотреть ему в лицо. Прядь волос упала вперед, закрыв ему один глаз, когда Ф'лар посмотрел на нее сверху вниз, и Лесса улыбнулась, отбросив её рукой, и ответила на его объятия. Затем она нежно коснулась его щеки, и он наклонился, чтобы поцеловать её в губы. Пьемур смотрел, как Лесса расслабляется в объятиях Ф'лара, как он целует ей один глаз, затем другой, и, наконец, крепко прижимает её к своей груди, чтобы быть к ней как можно ближе.

Пьемур задал себе вопрос, смущенно наблюдая за этими взаимными знаками любви: видел ли кто-нибудь на Площадке Рождений, кроме Ф'лара и его самого, слёзы облегчения, омывшие щеки Лессы, прежде чем та прижалась лицом к груди Ф'лара.

Когда Нимат'у и Микею проводили в их вейр, и местные обитатели Вейра стали расходиться с Площадки Рождений, Пьемур и Сибелл тоже медленно встали со своих мест, находившихся на верхних трибунах, чтобы присоединиться к Мастеру-Арфисту, Н'тону и Менолли, ожидавшим их внизу.

Считалось само собой разумеющимся, что после Запечатления Нимат'ы не будет никакого обычного празднования Рождения, скорее, всё будет отложено до тех пор, пока не проклюнутся оставшиеся яйца в кладке. Никто не пытался жаловаться на такое решение Предводителей Бенден Вейра, поскольку никто не мог предсказать, окажется ли результат этого Рождения катастрофой или успехом. Но облегчение и восторг так и витали в воздухе, и Пьемур был почти уверен, что множество обитателей Вейра будут праздновать в любом случае, хотя и не так пышно.

Он был удивлён, обнаружив, что Менолли, Н'тон и Мастер-Арфист с обеспокоенным видом обсуждают что-то между собой. Когда они с Сибеллом присоединились к ним, Менолли приветствовала их вопросом, – Вы не видели Джексома? – её голос был полон беспокойства. – Он должен быть здесь – ведь это его долг, но мы нигде его не видим.

Пьемур удивлённо застыл от неожиданности. Прикрыв рукой глаза от солнца, он принялся лихорадочно проверять трибуны, но Сибелл остановил его, мягко сжав ему руку и кивнув на Н'тона. На лице Предводителя Форт Вейра было отсутствующее выражение, указывающее на то, что он разговаривает со своим драконом.

После того, что показалось Пьемуру вечностью, выражение лица Н'тона прояснилось, и он посмотрел прямо на остальных.

– Лиот' говорит, что Рут' спит в своем вейре в Руате. Лиот' не может разбудить его, но Джексом, должно быть, с ним.

– Мы не можем гадать, Предводитель, – решительно сказал Робинтон. – Сегодня мы стали свидетелями исхода чудовищной трагедии, закончившейся благополучным Рождением и Запечатлением новой королевы. Мы не можем допустить, чтобы очередная катастрофа поставила под угрозу тот непрочный баланс, который мы так тщательно выстраивали все эти Обороты. – Мастер-Арфист покачал головой. – Во имя Первого Яйца, с Лордом Джексомом должно быть все в порядке, поэтому даже не хочу думать, что могло заставить его пропустить такое важное Рождение. Н'тон, быстро, отвези меня в Руат! Мы должны быть уверены, что Джексом действительно в безопасности и вместе со своим драконом.

Уже почти собравшись уходить, он остановился.

– Менолли, дорогуша, пойдем со мной, пожалуйста. Сибелл, мы не можем все отправиться в Руат, поэтому тебе и Пьемуру следует подождать здесь, пока мы не дадим знать, надеюсь, что всё в порядке.

Вскоре после этого Пьемур и Сибелл вернулись на Мирт'е в Форт Холд, дождавшись, когда Ж'хон с огромным облегчением сообщил им, что Джексом был обнаружен в Руате. Но дело было даже не в безопасности молодого лорда: вызывало беспокойство то, что он пропустил такое важное событие, как Рождение и Запечатление королевы. Раз уж Мастер-Арфист Робинтон надеется убедить других Лордов-Владетелей узаконить статус Джексома, у них не должно быть сомнений в его преданности и чувстве ответственности. Не имея полной информации и сгорая от желания узнать все подробности, Пьемур и Сибелл могли только сидеть и ждать в Главном Зале с чашками кла в руках и рассуждать о том, что могло произойти.

К тому времени, когда Менолли и Н'тон появились, чтобы ввести их в курс дела, Пьемур уже был переполнен энергией, благодаря далеко не одной чашке кла. Его нога подпрыгивала вверх и вниз, а пальцы барабанили по столу, пока Менолли вела свой рассказ.

– Это был один из самых нервных моментов в моей жизни, – начала она. – Когда мы прибыли в Руат и попросили встречи с Лордом Джексомом и Лордом Протектором Лайтолом, нам всем было трудно выглядеть внешне спокойными.

Пьемур заметил, что Менолли уже вошла в роль рассказчика, описывая события их поездки в Руат. Она переводила взгляд с одного на другого, используя старую хитрость, заставляющую каждого из слушателей чувствовать, будто она разговаривает с ним одним. Она подобрала ритм, хотя и не совсем песенный, но речь её текла без особых усилий и была удивительно легкой для слуха. Менолли хорошо подбирала слова: они звучали так, как если бы она написала историю заранее. Пьемур понял, что хочет, чтобы его собственная техника рассказчика была такой же отточенной.

– После ожидания, показавшегося нам вечностью, во время которого к нам подошёл поговорить слуга, а затем распорядитель, наконец-то прибыл Лайтол. Когда он предложил нам подождать в маленькой приемной неподалеку, пока он попытается разыскать Джексома, я уже была готова кричать. Никто из нас не сказал об этом вслух, но я знаю, что мы все думали об одном и том же: если даже Лайтол не знает о местонахождении своего поднадзорного, то где он, во имя Первого Яйца, находится? – голос Менолли звенел, передавая все чувства, которые она испытала во время этого напряжённого ожидания. Она глубоко вздохнула и наклонилась вперед.

– Пока мы ждали, даже Н'тон начал нервничать. Он так сильно крутил пальцы своих перчаток, что я думала, они оторвутся! Ну а всё, что мог сделать Мастер Робинтон – это просто сидеть неподвижно на стуле с пепельным лицом. – она посмотрела на Н'тона, согласно кивнувшего.

– Затем в комнату вошел слуга, напугав нас всех до полусмерти, и предложил кла, от которого мы отказались. Кто пьёт кла в такой момент?

– Лайтол уходил надолго, Менолли? – спросил Пьемур, чувствуя себя так, словно вместе с ними пережил то напряжение, которое они испытали.

– Честно говоря, Пьемур, наверное, мы ждали совсем недолго. Нам просто показалось, что прошла вечность. Я первой увидела Джексома, когда он вошел в комнату впереди Лайтола, и, наверное, сказала что-то вслух, потому что Н'тон обернулся, увидел Джексома и застонал.

– Почему? – спросил Сибелл, глядя на Н'тона, а не на Менолли.

– Потому что на лице Джексома была свежая рана! – сказал Н'тон. – Сначала я подумал, что на него напали, но потом понял, что на самом деле это след от Нити.

– След от Нити! – повторили Пьемур и Сибелл в один голос.

– Бедный Мастер Робинтон так быстро развернулся на своем стуле, что я подумала, что он вылетит из него! – добавила Менолли.

– Мастер-Арфист выглядел удивленным, – согласился Н'тон. – Но Менолли выглядела самой потрясённой из всех нас. Ты помнишь, что сказала? «Джексом, да тебя поцеловала Нить!» Как будто он сам не чувствовал боли! – понимая, что смущает её, Предводитель Вейра тепло улыбнулся Менолли.

– Ну ладно, я была потрясена, – согласилась она. – Я так близко подошла, чтобы рассмотреть его рану, что бедняга, должно быть, подумал, что я собираюсь сесть на него! – и она засмеялась, качая головой.

Пьемур не был настроен шутить, – Но зачем он так рисковал? – искренне спросил он.

– Поверь мне, – сказала Менолли, энергично кивая, – мы все подумали именно об этом и взорвались целой кучей вопросов о здоровье Рут'а и комментариями по поводу безрассудства Джексома.

– И где же он нашел Нить, чтобы с ней сразиться? – спросил Сибелл очень тихим голосом и посмотрел на Н'тона.

– Я думаю, он, скорее всего, перемещался во времени, ведь он из кожи лезет вон, чтобы его Рут' умел делать всё то, что должен делать обычный дракон. Кстати, и Джексом, и Лайтол, – сказал Н'тон, взглядом спросив Менолли, согласна ли та с ним, – отвечали или возражали на каждый наш вопрос, не задумавшись ни на мгновение. Ты заметила это, Менолли? А то, как Лайтол стоял плечом к плечу с Джексомом? Он был полон решительности и непоколебим. Я раньше не замечал, что они так сильно связаны друг с другом – прямо, как отец с сыном.

– Итак, юный Лорд научил своего дракона жевать огненный камень и сражаться с Нитями. Очень интересно, – сказал Сибелл, изогнув бровь, и криво улыбнулся. – Да уж, худшего времени он выбрать не мог. – Менолли и Н'тон засмеялись над этой игрой слов, заставив и его широко улыбнуться. Позже всех смысл шутки дошёл до Пьемура, и он тоже разразился громким хохотом.

– Есть одна проблема, – продолжил Сибелл уже серьёзно, когда смех затих. – Судя по твоим словам, Н'тон, нам незачем извещать Лорда Протектора об угрозе Джексому со стороны людей из Набола.

– Сказать по правде, я вообще думаю, что в этот вопрос лучше всего посвящать как можно меньше народа, – сказал Н'тон.

– Тем не менее, я считаю, что эту угрозу жизни Джексома необходимо устранить как можно скорее, – сказал Сибелл. – Особенно теперь, когда мы не могли определить местонахождение молодого Лорда, так как… ммм… потеряли его след. Я уверен, что Мастер-Арфист меня поддержит. – он положил тяжелую руку на плечо Пьемура. – Боюсь, тебе всё же придется вернуться в Набол к завтрашней вечерней встрече, Пьемур.

– Аааа, – застонал Пьемур, нахмурившись.

– Я тоже пойду с тобой. Чем раньше мы разберёмся с этой проблемой, тем лучше. Связь будем поддерживать через наших файров.

– Кстати, по поводу файров, Сибелл, – сказал Пьемур, оглядев Зал и затем медленно вздохнув, – боюсь, Фарли может оказаться не самым лучшим помощником. Она совсем потеряла цвет в последнее время, и на неё не во всём можно положиться. Может, она готовится к… – но тут его слова оборвала Фарли, ворвавшаяся в комнату и быстро приземлившаяся на плечо Пьемура, её глаза засветились довольным синим, когда она потерлась своей головкой о его щеку.

– Она заставила тебя взять свои слова обратно, Пьемур, – сказала Менолли и от души рассмеялась. – Фарли тебе тоже показывала этот образ яйца и огнедышащих драконов?

Когда Пьемур кивнул, она отмахнулась, как будто поведение его файра не стоило внимания. – У всех файров был один и тот же образ. Должно быть, это как-то связано с кражей яйца, ну, по крайней мере, это лучшее объяснение, которое я могу придумать. Моя стая успокоилась почти сразу после того, как Нимат'а Запечатлела. Мастер Робинтон заметил это и по своему Заиру.

– Ну что ж, – сказал Пьемур, нежно поглаживая головку Фарли, – я рад, что моя старая подружка снова вернулась ко мне. Ты вела себя, как сумасшедший верр, моя малышка. – Фарли только ворковала в ответ, повышая голос до идеальной трели, в местах, которые совпадали с её точкой зрения.

В Зале постепенно становилось шумно, так как жители Форт Холда и Цеха Арфистов начали собираться на вечеринку. Как обычно, прибыло много всадников из Вейра.

Молодая ученица с светлыми глазами и короткими вьющимися волосами подбежала к Сибеллу с богато инкрустированной двенадцатиструнной гитарой и плоским барабаном в руках, и, нервно хихикая, осторожно передала инструменты Подмастерью Мастера-Арфиста. Сибелл поставил плоский барабан на стол и принялся настраивать гитару, пока Менолли, извинившись, ходила за своими инструментами.

Пьемур оглядел зал, внезапно почувствовав себя неловко. Все готовились исполнять музыку. Это всегда было так легко для него раньше, когда его голос был прекрасен. Тогда он не мог дождаться, когда после ужина арфисты, холдеры и всадники в Форте соберутся вечером развлечься. Это был настоящий отдых, и каждого, кто хотел петь или играть, рассказывать историю или анекдот, искренне приветствовали.

Пьемур чувствовал, как его ладони становятся влажными, и ему захотелось исчезнуть из Главного Зала так же легко, как Фарли уходит в Промежуток. Он приподнялся со своего стула, уже готовый встать и уйти, но передумал, снова опустившись обратно. Куда бы он ни глянул, везде арфисты сдвигали стулья, составляя их в кружки, и готовили свои музыкальные инструменты. Пьемур увидел Н'тона и Ж'хона, которые вместе с дюжиной других всадников устроились за столом с более молодыми певцами. Десятки людей настраивали инструменты, а кое-кто из младших учеников стучал руками по столу, задавая ритм барабанной партии, готовясь начать музыку.

Сибелл поднял голову от гитары и рассеянно улыбнулся юноше. Было ли это только в воображении Пьемура, или Подмастерье Мастера-Арфиста придвинулся ближе к нему? Он не был уверен. Сибелл, склонив голову в сторону, слушал свою гитару, настраивая её. Затем он посмотрел через стол на одного из арфистов, державшего в руках очень сложный на вид набор деревянных труб.

– Дай мне ноту ре, пожалуйста, Соуза, – попросил Сибелл. – Я почти не слышу себя из-за этой суматохи, не говоря уже о том, чтобы настроить гитару.

Соуза сразу же согласился, и Сибелл слегка подстроил две струны своей гитары, после чего поднял голову, довольный результатом. Он взял главный аккорд ре, затем, пока ноты всё еще звучали, наклонился ближе к Пьемуру и сказал очень тихо, так, чтобы слышал только он один.

– Ты не должен чувствовать себя здесь чужим сегодня вечером, Пьемур, поэтому я попросил принести сюда один из моих барабанов, если ты захочешь присоединиться к нам. Все знают, ты мощно играешь на ударных. – Сибелл улыбнулся, словно понимая, что, возможно, впервые в своей жизни Пьемур чувствовал себя неловко среди арфистов, которых знал еще с времён, когда ему было девять Оборотов.

С удивлением узнав, что Сибелл убеждён в том, что его музыкальный талант не ограничивается одним его пропавшим певческим голосом, Пьемур почувствовал, что краснеет, и взял плоский барабан со стола.

– Я еще прихватил несколько разных палочек на выбор, потому что так и не вспомнил, какие тебе нравились. Есть деревянные, костяные, ну и щетки.

– Благодарю, Сибелл, – ответил довольный Пьемур. – Я всегда предпочитал костяные палочки деревянным. Что-то в них есть, в этих костяных палочках – мне кажется, с ними звук барабана более резкий, и каждый удар становится более отчетливым.

– Ха! – воскликнул Сибелл, выгнув дугой бровь и с отсутствующим видом сыграв серию аккордов. – Я тоже предпочитаю костяные палочки, и по той же самой причине.

Арфисты по всему Залу бренчали и дули в свои трубы, постукивали и что-то напевали, готовясь к вечернему концерту. Лорд Грох, извинившись, удалился вскоре после того, как закончил ужинать, но потом вернулся в зал и занял свое место на галерее зала. С одной стороны его окружали сыновья, с другой – Мастер-Арфист Робинтон и Мастер Голоса Шонагар.

Пьемур не разговаривал с Шонагаром целую вечность. У него просто не хватало духа вернуться в комнаты Мастера Голоса, находившиеся в глубине пещер Цеха, где акустика была просто уникальной. Он боялся, что Шонагар спросит его о голосе. Пьемур не хотел снова увидеть разочарование на лице своего старого наставника, когда тот убедится, что его певческий голос исчез навсегда.

Шонагар был известен своим отличным чувством юмора и яркой речью, и, хотя все остальные ученики в его группе считали устаревшие речевые обороты Мастера Голоса абсолютно скучными, Пьемур всегда наслаждался остроумной компанией Шонагара. Человек, безусловно, любил и знал цену слову. Пьемуру было особенно тяжело после того, как целых пять Оборотов его учил в основном Шонагар, оказаться лишённым общества старого Мастера и быть вынужденным учиться совершенно другим навыкам арфистов. В тот страшный день Шонагар с печальным выражением лица дал на прощание несколько советов, положив руку на плечо Пьемуру, стоявшему перед ним.

– Я хочу, чтобы ты кое-что запомнил, Пьемур: Точно так же, как есть несколько способов спеть ноту – и ты это очень хорошо знаешь – есть не один способ сделать так, чтобы голос арфиста услышали.

Шонагар ослабил хватку руки, сжимающей плечо Пьемура, и продолжил, – Ты из мальчика превращаешься в юношу, Пьемур, и тебе обязательно нужно найти занятие, достойное юноши, чтобы не тратить бездарно своё время. Ты самый беспокойный, изобретательный, ленивый, дерзкий и лживый ученик, которого мне приходилось учить, но, вопреки всему этому, ты добился определенного успеха.

В тот момент Пьемур не совсем понимал, то ли Шонагар делает ему комплимент, то ли упрекает, но позже, спустя почти полный Оборот после того, как его впервые отправили на Южный Континент, когда его обязанности ненадолго привели его снова в Цех Арфистов, Мастер Голоса дал ему следующий совет.

Был вечер, все отдыхали и наслаждались обществом друг друга после позднего ужина. Группа учеников арфистов оккупировала угол Зала, где разбирала сложный кусок нового произведения. Более опытные арфисты, присутствующие в Зале, оставили их в покое, с удовольствием продолжая беседовать друг с другом под ласкающие слух звуки арф, служившие фоном.

Шонагар почти никогда не оставался в Зале надолго после ужина; однако, именно в этот вечер он остался за своим столом с другими музыкальными мастерами. Пьемур только потом понял, что Шонагар, должно быть, наблюдал за ним весь вечер, ожидая подходящей возможности поговорить.

– О, Пьемур, – сказал Мастер Голоса, подойдя к столу, где Пьемур сидел с Менолли. Оба ученика встали, чтобы приветствовать его, и некоторое время обменивались любезностями, пока Менолли, извинившись, не ушла.

– Я вижу, ты стал совсем коричневый, как ягода, – сказал Шонагар, улыбаясь и пристально изучая лицо Пьемура. – И так вырос, боже мой! Это значит, что ты преуспеваешь. Скажи мне: тебе нравится то, чем ты занимаешься там, на юге? – он задрал голову, глядя снизу вверх на Пьемура и ожидая ответа.

– Сначала было трудно, но проходит время, и ты привыкаешь ко всему. Это очень отличается от того, к чему я привык… – к своему удивлению, Пьемур запнулся, почувствовав, что поток подавляемых им эмоций наполнил его грудь и мгновенно заставил его засомневаться по поводу того, кто он такой, к какой группе людей принадлежит, и как ему построить следующую фразу.

Он прочистил горло и продолжил, – Это отличается от того, к чему я был привычен… раньше. – последнее слово прозвучало ровно, как будто оно случайно выскочило из его рта, но он не сомневался, что проницательный Мастер Голоса заметил это.

– Да, но ты достиг критической точки в своей жизни, Пьемур, где неизбежно столкнёшься со многими обстоятельствами, которые, как ты сказал, во многом противоречат тому, к чему ты когда-то привык. Ты должен понять, что того мальчика, которым ты был в детстве, уже нет. Освободи место теперь для юноши, которым ты становишься.

– Знаешь, Пьемур, – продолжал Шонагар с ноткой возбуждения в голосе, – это, возможно, самое замечательное время, которое когда-либо у тебя было в твоей жизни? – он поднял брови и снова улыбнулся, положив руку на плечо Пьемуру. Пьемур не понимал, о чем говорил Шонагар, и его замешательство, должно быть, читалось на его лице, так как Мастер Голоса продолжил, не дожидаясь ответа.

– Именно сейчас, в этот момент, за очень короткий промежуток времени ты испытаешь больше изменений, чем когда-либо в своей жизни. Не пугайся того, что тебе предстоит, Пьемур. Наслаждайся каждым новым знанием и умением! Испробуй каждую возможность, которая тебе предстоит, и забудь о том, что ты знал – или что мог делать – когда был тем самым маленьким мальчиком. Это и вполовину не так увлекательно, как то, что у тебя впереди, мой друг!

Теперь, вспомнив эту речь и тот пыл, с которым её произнёс Шонагар, Пьемур посмотрел через всю комнату на своего старого Мастера и улыбнулся. Шонагар был прекрасным мастером голоса и наставником все эти Обороты, но теперь, подумал Пьемур, похоже, Сибелл взял на себя эту роль. И, честно говоря, он не видел никого, кто смог бы заменить Шонагара. Пьемур улыбнулся в ответ на улыбку Сибелла.

– Давненько не брал я барабан в руки, Сибелл. Клянусь, я уже заржавел, как старый гвоздь.

– Не бери в голову, Пьемур, – улыбнулся Сибелл.

С плоским барабаном в одной руке и палочками в другой, Пьемур перебрался к группе барабанщиков, собравшимся за столом, стоявшим в нише. Это было идеальное место для барабанщиков, чтобы своей игрой не мешать остальным арфистам. Он сел рядом с молодым учеником лет одиннадцати, радостно выстукивающим ритм по столу вместо барабана двумя короткими деревянными палочками. Он стучал по столу одну и ту же последовательность ударов с выражением глубокой сосредоточенности на лице, очевидно, только что освоив новый ритм. Пьемур положил край круглого барабана на колено и оглядел комнату и остальных арфистов. Сегодня вечером его единственным желанием было просто быть с ними.

Сибелл встал со своего места и, оглядев весь Зал, спустя мгновение кивнул молодому ученику, сидевшему рядом с Пьемуром. Этим коротким кивком он как бы подсказывал всем сидевшим в комнате, что ритм молодого ученика должен был стать основой их общей музыки.

Сибелл – умница, размышлял Пьемур: он использовал существующий ритм, и в то же время дал молодому ученику огромный заряд уверенности в себе. Когда вступили несколько других барабанщиков – постарше – из числа сидевших за его столом, добавив звучание своих барабанов в простой ритм, который играл молодой ученик, Пьемур, не раздумывая, взял свою щетку. Вместо того, чтобы отстукивать ритм на коже барабана, он исполнял его на деревянной кромке, издающей очень приятный звук стаккато, который служил акцентом для других барабанов.

Поддерживая простой ритм с бездумной легкостью, Пьемур бросил взгляд на Сибелла, который уселся прямо на стол, чтобы остальные арфисты могли его видеть. Подмастерье Мастера-Арфиста кивнул один раз и, не глядя на гитару, наиграл тему, другие гитаристы тут же добавили голоса своих инструментов к рефрену, который играл Сибелл.

Все музыканты, находившиеся в комнате – арфисты, флейтисты, скрипачи, барабанщики, волынщики, перкуссионисты и певцы – один за другим добавляли свою партию к основному ритму, исполняемому учеником, понемногу наращивая его, чтобы музыка росла, становясь сложнее, благодаря большому количеству слоёв звука. Мурашки побежали по спине Пьемура, когда он услышал, как растет музыка: каждый добавлял свою отдельную часть, которая должна точно вписаться в единое целое; время от времени инструменталист отрывался от своей группы и играл в контрапункте, пока не проходил полный цикл, после чего играл вместе с остальными. Эта музыка свободных форм продолжалась долго, пока арфисты не наигрались со звуком, и после очередного кивка головы Сибелла ансамбль музыкантов не вернул музыку к оригинальной мелодии, которую они поддерживали еще несколько тактов.

С началом следующего такта в комнате зазвучал голос. Это был альт, но пел он не слова, а простой набор нот и звуков: ля-ля, да-да и завывания. Это был почти первобытный звук, и когда вступили другие два голоса, сопрано и меццо-сопрано, эта песня зазвучала на всю комнату. Пьемур оглянулся в поисках источника звука и нашел его прямо за столом Сибелла. Это Менолли, сидевшая вместе с группой волынщиков и арфистов, начала хоровую часть композиции. Она пела, удобно устроившись за столом, и ненужная пока арфа лежала у неё на коленях. Её голос не был самым высоким, самым красивым даже самым чистым из всех, что Пьемур когда-либо слышал, но тембр и качество пения Менолли были очень приятны для слуха. Она, казалось, обладала врожденной способностью использовать все нужные сердечные ноты, чтобы тонко тронуть эмоции слушателя.

Вскоре и остальные певцы добавили свои голоса, создавая гармонию. Затем вступили духовые инструменты, а через некоторое время Менолли перестала петь, позволив другим голосам подхватить то, на чем она остановилась; Казалось, каждый знал точно, когда присоединиться к композиции, а когда выйти.

Сибелл встал и сыграл контргармонию в верхнем регистре своей гитары, затем продолжил оригинальную тему, дважды кивнув, что было сигналом для всех, что они должны сыграть еще два такта и закончить. Когда прозвучал последний такт, Сибелл опустил руку, и, когда он снова поднял её, все арфисты перестали играть музыку.

Затем последовало глубокое молчание, которое прервал мгновением позже неожиданный взрыв аплодисментов. Все до одного в комнате улыбались, смеялись или топали ногами, хлопая в ладоши. Удивительная энергия заполнила огромный Зал, все почувствовали себя объединенными тем волшебством, которое они только что испытали все вместе.

Это, подумал Пьемур, оглядывая комнату и других арфистов, одна из вещей, по которым я действительно скучаю: слияние звука и чувство завершенности, которое даруется всем, даже тем, кто просто слушает.

Когда аплодисменты стихли, и комната наполнилась звуками тихой дружеской беседы, один из барабанщиков за столом Пьемура начал выстукивать партию барабана. Вскоре к нему присоединились скрипачи с соседнего стола. Не все участвовали в этой импровизации; вместо этого некоторые решили встать и размяться или поболтать друг с другом.

Пьемур взглянул на главный стол, где сидели Лорд Грох с Мастером-Арфистом. На лице Лорда-Владетеля была улыбка, и хотя все знали, что у него нет музыкального слуха, он постукивал в такт барабану. Внезапно Пьемура одолела зевота, и он понял, что это действительно был очень долгий день. Он потёр усталые глаза, в которые словно кто-то песку насыпал, и моргнул, прогоняя усталость. Наверное, лучше лечь спать, пока не упал от усталости. С барабаном и палочками в руке Пьемур пересек комнату, где стоял Сибелл, обняв Менолли за плечи, и осторожно положил одолженный барабан на соседний стол.

– Спасибо, Сибелл, было здорово, – сказал он, улыбаясь. – Пора закругляться, попробую хоть немного поспать.

– Я рад, что ты был с нами, Пьемур. Мы уже целую вечность не слышали твоей игры.

– Если честно, Сибелл, я не был уверен, смогу ли я когда-нибудь сделать это. Или получать от этого удовольствие, – ответил Пьемур. – Я просто забыл, какое это счастье – создавать музыку. – он улыбнулся и, помахав рукой, вышел из зала, собираясь лечь спать.

Глава 9

Когда Ж'хон доставил Пьемура и Сибелла в укромное место где-то в километре от Холда Набол, утреннее небо было унылым и серым, а дождь лил стеной. Набол, казалось, был обречен на жизнь либо в сыром, либо влажном и жарком климате; но только не где-то посередине. Это был не особенно холодный день по меркам Набола, но воздух был наполнен коварной сыростью, и, поскольку дождь легко просачивался сквозь одежду, они быстро промёрзли до костей. Почти так же холодно, как в Промежутке, подумал Пьемур.

Обе королевы – Кими Сибелла и Фарли Пьемура – вместе с ними летели из Форта, делясь своим восхищением этой необычной экспедицией. Но радость золотых быстро остыла, как только Мирт' и Ж'хон улетели, и они тут же сообщили Пьемуру и Сибеллу своё мнение о полетах под проливным дождем. Пьемур попытался успокоить Фарли, которая, как он подозревал, была готова подняться в брачный полет. Кими, в свою очередь, выглядела полностью убитой этим дождём и сидела на плече у Сибелла, раздраженно чирикая ему в ухо, когда тот переставал гладить её по головке. Внезапно Сибелл остановился и рукой сбросил Кими с плеча. Маленькая королева с криком взлетела в воздух, развернулась на хвосте и улетела.

– Ну и уходи, – крикнул сердито Сибелл вслед удаляющемуся силуэту своей золотой, направившейся в сторону Набола. Он взглянул на Фарли, сопротивлявшуюся всем попыткам Пьемура уговорить её сесть ему на руку. – И ты тоже можешь следовать за ней, если не хочешь себя хорошо вести. Мало приятного мокнуть под проливным дождем, но иметь еще и пару капризных файров, ворчащих прямо в уши – это уж слишком! – он махнул рукой на Фарли, которая, пискнув, улетела вслед за Кими. Пьемур слышал, как она недовольно чирикает при этом, передавая ему изображение его собственного лица, сварливого и недовольного.

– Я не сварливый, – пробурчал Пьемур себе под нос.

– Без них нам будет лучше, Пьемур. Я отправил Кими ночевать у восточных стен Набола. Пусть ждёт там вместе с другими файрами Набола, пока не успокоится – или не станет более послушной.

Пьемур пожав плечами, вздохнул с облегчением: его возбуждённая огненная ящерица сильно отвлекала его именно тогда, когда им с Сибеллом нужно было сосредоточиться только на выполнении поставленной задачи. Повторяя путь, которым он шёл в прошлый раз, Пьемур привел Сибелла к группе из пяти строений, где жил Марек, изо всех сил стараясь обходить глубокие лужи и избегать глубоких промоин и скользких участков на маршруте.

Мальчик не более дюжины Оборотов от роду, угрюмый и бедно одетый, стучал по земле длинной палкой возле строений. Сибелл постучал в дверь Марека, и через несколько мгновений её открыла крошечная старушка с волосами цвета олова, зачесанными высоко на голове замысловатой короной. Пьемур никогда не видел её до этого.

– Добрый день, – начал Сибелл, но старуха только махнула рукой, высунув голову за порог. Она наблюдала за угрюмым мальчишкой, стучавшим палкой по углу её строения. Наклонившись в его сторону, она издала неприятный гортанный звук, после которого мальчик поторопился исчезнуть. Пробормотав пару резких слов себе под нос, она смотрела ему вслед, пока тот не скрылся из виду, затем, тепло улыбнувшись, впустила их внутрь.