Текст книги "Гадкий утёнок. Вернуть любовь (СИ)"

Автор книги: Джейн Реверди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 32. После бала

Его величество не задержался на балу. Он ни с кем более не пожелал танцевать, а предпочел удалиться в уже подготовленные для него апартаменты, чтобы отдохнуть с дороги.

Я бы тоже с удовольствием поехала домой, но начался второй танец (который изначально должен был быть первым), и поскольку Дороти была на него приглашена, я не могла лишить ее такого удовольствия.

Поэтому когда я вернулась с террасы в зал, я подошла всё к той же колонне, возле которой стояла до этого. Вот только остаться в одиночестве на этот раз мне не позволили.

Возле меня тут же оказалась баронесса Эрланд. Только теперь она смотрела на меня совсем по-другому. Уже не с наигранным сочувствием, а с искренним заискиванием.

– Надеюсь, дорогая Беренис, вы не держите на меня зла за мои слова! Уверяю вас, я не имела в виду ничего дурного! Я всего лишь хотела сделать то, что сделала бы любая мать – позаботиться о вашей репутации. Ведь вы единственная девушка из нашей провинции, которая была удостоена чести быть избранной в невесты короля. И пусть ваша помолвка с его величеством была весьма коротка, она всё равно накладывает на вас большую ответственность. Даже будучи бывшей невестой монарха, вы должны позаботиться о том, чтобы ваша репутация оставалась безупречной, каковой она всегда и была.

Я едва не рассмеялась от того, как ловко она перевернула свои слова. И она заметила промелькнувшую на моих губах улыбку.

– Возможно, изначально я выразилась не слишком изящно. Из-за этой духоты у меня так болит голова, что я сама плохо понимаю, что говорю. На всякий случай искренне прошу меня простить. И ежели вам когда-нибудь понадобится совет мудрой женщины, я надеюсь, вы вспомните о подруге своей матушки и обратитесь ко мне безо всякого стеснения.

Едва она успела извиниться передо мной, как была оттеснена той дамой с седыми буклями и лорнетом, которая обратилась ко мне, когда мы с Дороти только прибыли сюда. И она тоже заверила меня, что имела в виду совсем не то, что я могла подумать. И что она всего лишь хотела сказать, что была удивлена, увидев меня тут, поскольку думала, что после королевских праздников эти провинциальные балы уже не могут казаться мне интересными.

А когда менуэт закончился, ко мне почти подбежала Алоиза.

– Ниса, нам нужно поговорить! – щеки ее пылали – то ли от всё той же духоты, то ли от смущения. – Я была так груба с тобой, что…

Но я не дала ей договорить. Слушать всё то же самое, что мне уже сказали две предыдущие дамы, я не хотела.

– Только не говори, Алоиза, что когда ты говорила, что я выставляю себя тут на посмешище, ты имела в виду нечто совсем другое! Ты сказала ровно то, что хотела сказать. И я поняла тебя правильно.

– Ниса, прости! – в ее глазах стояли слёзы. – Я была неправа! Нет, не так! Давай я честно признаюсь тебе, что не хотела, чтобы ты появлялась на нашем балу лишь потому, что знала, что если это произойдет, то внимание всех кавалеров будет привлечено к тебе! Я знала, что рядом с тобой на меня никто и не посмотрит. Ты выглядишь сейчас совсем по-другому. Ты не такая, какой была раньше. Ты стала еще красивее! Да, это было дурно с моей стороны, и настоящая подруга не должна была так поступать, но я была так растеряна, что наговорила тебе лишнего.

О, какие изящные оправдания они себе находили. С таким умением изворачиваться они оказались бы весьма кстати при королевском дворе, где такое лицемерие было в чести.

Я не поверила ей ни на йоту. Теперь я знала, чего стоила ее дружба.

– Если всё именно так, как ты говоришь, Алоиза, то выполни одну мою просьбу.

– Конечно, Ниса! Всё, что угодно!

– Распорядись о том, чтобы подали мою карету! Мы с Дороти уезжаем!

Она разочарованно выдохнула:

– Но вы не можете уехать прямо сейчас! Бал только начался! И с тобой хотят потанцевать десятки кавалеров! Ты будешь ангажирована на все танцы этого вечера!

Но я покачала головой. Дороти уже направлялась в мою сторону, и я не сомневалась, что она поддержит мое решение.

– Ниса, ты не должна так с нами поступать! Мой отец допустил оплошность в разговоре с его величеством, и я хотела попросить тебя…

Она явно хотела попросить меня о том, чтобы я замолвила за него словечко перед королем. Чтобы я попросила простить человека, который пригласил меня на бал, чтобы меня унизить.

– Здесь у вас ужасно душно! – громко сказала я, с удовольствием заметив, что мои слова были услышаны не только Алоизой. – В столичных дворцах хозяева балов не относятся к своим гостям столь небрежно. Простите, но я привыкла к совсем другому обращению.

И я направилась к выходу из зала, и все торопливо расступались передо мной, не забывая почтительно поклониться. И не успели мы с Дороти выйти на крыльцо, как к нему тут же подъехала наша карета.

– Ваш танец с его величеством был великолепен! – восхищенно сказала мадемуазель Ривьен, когда мы выехали за пределы поместья Крюшонов. – И видели бы вы, с какой растерянностью смотрели на вас все эти дамы и господа!

Я позволила себе улыбнуться. Я не была тщеславна, но тот щелчок, который получили Крюшоны по своим длинным любопытным носам, не мог меня не порадовать. А еще я надеялась, что теперь, когда его величество показал, что мы с ним, даже расторгнув помолвку остались друзьями (чего на самом деле, разумеется, вовсе не было), наши соседи станут более сдержанными в своих непрошенных советах.

Когда мы въехали во двор своего дома, я заметила стоявший там незнакомый экипаж. Время было слишком позднее для визитов, и я немного напряглась.

Но еще прежде, чем мы вошли в дом, к нам, размахивая руками, выбежала экономка.

– Радость-то какая, мадемуазель! Господин граф вернулся!

Я поняла, что она говорит о брате Беренис, и мое сердце испуганно ёкнуло.

Глава 33. Граф Артур Деланж

Дороти ободряюще пожала мне руку. Ее глаза сияли. Она радовалась за меня.

Да я и сама радовалась тому, что брат Беренис вернулся домой. Но к этой радости примешивалось и беспокойство.

Артур был самым близким человеком для Нисы, и он очень хорошо ее знал. И если обмануть людей в столице и даже местное общество у меня получилось, то сердце любящего человека обмануть куда трудней.

– Его сиятельство сильно устал в дороге, – почти шепотом рассказывала мадам Верье, пока мы стояли на крыльце. – Он, разумеется, бодрится, но я же вижу, что ему не слишком хорошо. Я предложила ему лечь в постель, но он сказал, что дождется вашего возвращения в гостиной.

Я надеялась, что он не обидится на нас за то, что мы отправились на бал, в то время как он с таким трудом добирался до дома. Наверняка настоящая Беренис ни за что не стала бы развлекаться, пока брат не пришел бы в себя.

– Вместе с ним приехал и доктор, – продолжала докладывать экономка. – Вот он-то как раз сразу после ужина отправился спать, ибо завтра же собирается отправиться в обратную дорогу.

– Идите в гостиную одна, Беренис! – сказала Дороти. – Вам есть о чем поговорить с братом. А мне вы представите его завтра. Сейчас же я тоже предпочту отдохнуть. Бал оказался таким богатым на эмоции, что я предпочту пока побыть в одиночестве.

И мы разошлись: Мадам Верье отправилась на кухню, Дороти в свою комнату, а я в гостиную.

Артура Деланжа я застала в кресле у камина. Он полулежал, укрытый пледом. При моем появлении он попытался подняться, но я сразу увидела, каких трудов ему стоила эта попытка, и остановила его.

– Пожалуйста, осторожней!

Я не знала, было ли у Беренис для брата какое-нибудь ласковое обращение. Я по-прежнему не имела доступа ко всей ее памяти, и те эпизоды, которые время от времени всплывали у меня в голове, были разрозненными. В этих отдельных сценах Ниса всегда обращалась к нему по имени – Артур. Брат был старше ее, и она испытывала к нему почтение.

Граф Деланж был красив, но спокойной, неброской красотой. Правильные черты лица, густые каштановые волосы и такие же серые, как и у самой Беренис, глаза.

Но сейчас лицо его было бледным и изможденным. А когда я подошла к нему, я увидела то, чего не заметила в первые мгновения нашей встречи – шрам на правой щеке. Он не уродовал его, скорее, делал более мужественным.

– Ты сильно изменилась, Ниса! – сказал он, когда я села напротив него в другое кресло.

Его внимательный взгляд скользил по моему лицу, по платью, которое в этой комнате казалось вопиюще-роскошным. И я почувствовала, что краснею.

А еще я не знала, должна ли я была обращаться к нему на «вы» или на «ты». Но решила, что даже если прежняя Ниса использовала первый вариант, то теперь, когда она стала старше и уже успела побывать невестой самого короля, она могла предпочесть второй.

– Прости, что я не встретила тебя, когда ты приехал!

– О, всё в порядке! – он постарался улыбнуться, но улыбка вышла натуженной. – Ты должна бывать в обществе. И я не предупредил тебя о своем возвращении, так что тебе не за что извиняться.

Я отчаянно пыталась найти для разговора какую-нибудь нейтральную тему, но не находила ее. Спросить о ранении? Но я была уверена, что он не захочет об этом говорить.

– Мадам Верье накормила тебя?

– Да, я не голоден. И я сейчас отправлюсь спать. С самого утра мы были в дороге, и я немного устал. Но прежде я хотел бы поговорить с тобой.

Я стиснула пальцами подлокотники кресла. Впрочем, он вряд ли за эти несколько минут смог бы раскрыть мой обман. Тем более, что они с Беренис не виделись уже столько времени. Значит, речь пойдет о чем-то другом?

– Ты не должна была расторгать помолвку с его величеством из-за меня! – выдохнул Артур, и я увидела, что лоб его покрылся испариной. – Это была такая большая честь для Деланжей! И теперь я чувствую свою вину в том, что ты отказалась от короны королевы Рузании.

Теперь в его взгляде было отчаяние. Должно быть, он думал об этом уже много дней. И сходил из-за этого с ума. Не удивительно, что его лечение не сильно продвигалось.

– Но ты ни в чем не виноват!

Но он не стал меня слушать. Его голос звучал всё громче и громче и теперь уже походил на крик.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы ты сидела возле меня! Я не беспомощен! И не требовал жертвы с твоей стороны!

Мне было жаль его. И ведь на самом деле вовсе не он был причиной расторжения помолвки. Он был лишь благородным прикрытием принятого мною решения.

И хотя изначально я не собиралась никому говорить правды, теперь я поняла, что обязана ее рассказать. Но, разумеется, не полностью.

– Ты сказал, что это была большая честь для нас, Артур! Так вот – это была слишком большая честь. И непосильная ноша. Прошу тебя, выслушай меня! Ты не представляешь, как плохо мне было в Анфлере! Как я задыхалась в королевском дворце, где никто не любил меня и никто не хотел мне помогать. Там слишком много правил и ограничений. Там невозможно не по протоколу сказать слово или сделать шаг. Меня никогда не приняли бы там, не сочли своей. Я была слишком проста, слишком диковата. Из меня не получилась бы королева! Всё то время, что я была в столице, я мечтала вернуться домой.

Он слушал меня изумленно, недоверчиво. И когда я замолчала, уже тихо спросил:

– Ты говоришь мне правду, Ниса?

Я вспомнила все те унижения, через которые пришлось пройти бедняжке Беренис, и глаза мои наполнились слезами.

– Чистую правду! Прости, что я разочаровала тебя! Я понимаю, что ты мечтал увидеть меня женой короля, но…

– О, Ниса, не говори так! Ты вовсе меня не разочаровала! Я думал, что ты сама мечтала быть королевой, и лишь поэтому сожалел, что ты не стала ей. Но если ты и в самом деле здесь, в нашем поместье, счастливее, чем в королевском дворце, то я очень рад, что ты вернулась!

Глава 34. Беспомощность

Утро после бала принесло с собой не облегчение, а новую тревогу. Я проснулась с тяжестью на душе, потому что боялась разговора с братом при свете дня. Ночью он мог многого не заметить. А сейчас он присмотрится повнимательней и, быть может, поймет, что я не Беренис.

Но когда я спустилась в столовую, Артур уже сидел у окна, укутанный во всё тот же плед. Он смотрел в сад, где слуги под руководством месье Нортона начинали ремонт старой беседки. Лицо его было спокойным, но в уголках губ залегли глубокие морщины.

– Доброе утро, – сказал я, подходя к столу.

Он обернулся, и в его серых глазах я увидела усталость.

– Доброе утро, Ниса. Ты прекрасно выглядишь.

Мы завтракали почти молча. Я рассказывала о планах на день – нужно было проверить счета от модистки, обсудить с Нортоном закупку новой упряжи, написать ответ на приглашения от соседей. Несмотря на столь ранний час, карточек принесли уже несколько. Владельцы ближайших усадеб словно наперегонки старались наладить со мной отношения.

Артур слушал, кивал, но его мысли явно были далеко.

– Ты управляешь всем этим одна? – спросил он наконец, отодвигая тарелку. – Мадам Верье говорила, что ты буквально вдохнула жизнь в это поместье с тех пор, как вернулась.

Я почувствовала лёгкий укол тревоги. «С тех пор, как вернулась» – а как было до этого? Беренис не интересовалась хозяйством? Её мир был ограничен книгами, вышивкой и мечтами?

– Пришлось научиться заниматься всем понемногу, – уклончиво ответила я.

Он с сожалением посмотрел на свои руки, некогда сильные, а теперь то и дело сводимые судорогой.

– А я не могу даже встать без посторонней помощи, – тихо сказал он. – И не смогу ещё долго.

– Артур, ты дома. И это самое главное. А силы к тебе постепенно вернутся. Твоё присутствие здесь уже всё меняет. Слуги ходят с поднятой головой, потому что хозяин вернулся. А дела подождут.

Но он уже не слушал. Его взгляд упал на Дороти, которая как раз входила в столовую. Она была свежа как утро, в простом голубом платье. И она улыбнулась ему.

– Артур, это моя подруга Дороти Ривьен! Она приехала вместе со мной из столицы и очень помогает мне управляться с делами. Дороти, это мой брат, граф Артур Деланж!

Артур не мог встать, но он постарался приподняться, приветствуя нашу гостью.

– Доброе утро, мадемуазель! Рад приветствовать вас в нашем доме! И благодарю вас за то, что всё это время вы были с моей сестрой. Надеюсь, вам понравился вчерашний бал? Или он показался вам слишком провинциальным?

– О, вовсе нет! – глаза Дороти заискрились. – После придворных балов с их церемониями здешний был особенно любопытным.

Мы с ней переглянулись. К счастью, Артур не знал, как встретили меня у Крюшонов.

Я увидела, как напряжение немного спало с брата. Дороти, сама того не ведая, стала тем лучиком солнца, который пробился сквозь его мрачные мысли.

Позже, когда я вышла во двор обсудить с Нортоном дела, я оставила их вдвоём в библиотеке – Дороти вызвалась почитать Артуру свежие газеты из Вердена.

Через час, закончив с управляющим, я хотела вернуться к ним. Дверь была приоткрыта, и я услышала обрывки разговора.

– …и не говорите, что вы бесполезны, ваше сиятельство, – горячо говорила Дороти. – Вы защищали Рузанию. Вы были храбры, об этом всем известно. В королевском дворце о вас говорили как о герое. А хозяйство можно наладить. Главное – желание и воля. А у вас этого не отнять.

Я заглянула в щель. Артур сидел, откинувшись на спинку кресла, и смотрел на Дороти.

– Уверяю вас, мадемуазель Ривьен, что я не сделал ничего особенного. Защищать свою страну долг каждого мужчины.

– О, пожалуйста, зовите меня Дороти, – смутилась она. – А то «мадемуазель Ривьен» звучит слишком официально. Мы же не при дворе.

– Дороти, – повторил он, и в голосе его я услышала неожиданную теплоту. – Тогда и вы зовите меня Артур.

Я тихо отступила от двери, странное чувство щемящей нежности смешалось с облегчением. Дороти с её добротой была способна сделать для графа Деланжа то, чего не могла сделать я, поскольку слишком многое вынуждена была от него скрывать.

Вечером того же дня, когда мы с Дороти поднимались по лестнице в наши комнаты, я взяла её под руку.

– Спасибо тебе, – тихо сказала я.

– За что? – удивилась она.

– За то, что ты здесь. За то, что ты говоришь с ним. Он нуждается в таком друге.

Дороти покраснела, опустив глаза.

– Он хороший человек, Беренис. И ему очень тяжело. Я просто пытаюсь помочь.

– Ты помогаешь больше, чем можешь себе представить, – улыбнулась я.

В ту ночь, стоя у окна в своей комнате, я думала о странных переплетениях судеб. Я думала о Беренис. Она, наверное, была бы рада, что её брат не одинок.

А следующее утро тоже выдалось переполошным. Мы получили известие о том, что король намерен посетить поместье Деланж, чтобы лично поприветствовать Артура. Это письмо пришло за день до визита и повергло весь дом в состояние, близкое к панике.

Мадам Верье бегала по коридорам, отдавая приказы об уборке и проверяя составленное кухаркой меню. Месье Нортон в экстренном порядке приводил в порядок подъездную аллею. Даже простые слуги ходили с озабоченно-важным видом.

Я же чувствовала лишь глухое раздражение. Король снова врывался в мою только начавшую казаться спокойной жизнь. И на этот раз под благородным предлогом.

Артур воспринял новость молча, но я видела, как его руки сжали подлокотники кресла до побеления костяшек. Для него это была не честь, а очередное испытание. Предстать перед своим королем немощным, прикованным к креслу, было для него ужасным.

– Он ничего не ждет от тебя сейчас, Артур, – попыталась я его успокоить. – Он просто хочет выразить уважение тебе как офицеру.

– Уважение? – горько повторил брат. – Короли уважают силу, Ниса. А я сейчас немощнее ребенка. Он увидит во мне не воина, а обузу.

Никакие мои уговоры не помогли. Его мучила не только физическая слабость, но и тщательно скрываемый ото всех стыд – стыд сына перед отцом-героем. За эти пару дней я уже имела возможность убедиться, что Артур не унаследовал магических способностей старого графа и из-за этого чувствовал себя особенно ущербным. И тот факт, что таких способностей сейчас были лишены большинство аристократов Рузании, его ничуть не успокаивал.

Глава 35. Визит короля

Они прибыли ближе к полудню: король Рауль на своем вороном жеребце и герцог Бризье в карете. Их сопровождал небольшой по королевским меркам эскорт офицеров.

Я встретила их на крыльце.

– Мадемуазель Деланж, – король легко соскочил с седла, отдал поводья конюху и подошел ко мне. На нем был не парадный мундир, а темно-синий сюртук, похожий на офицерский, но без погон. Он выглядел проще, чем в столице. – Рад видеть вас снова.

– Это честь для нашего дома, ваше величество, ваша светлость, – я сделала реверанс, избегая встречаться с ним взглядом.

– Как чувствует себя граф Деланж? – спросил Венсан Бризье, и в его глазах читалось искреннее участие. Он тоже изменился – исчезла та нарочитая, игривая легкость, появилась какая-то сосредоточенность.

– Он ждет вас в гостиной. Прошу, пройдемте.

Артур, вопреки моим ожиданиям, не сидел в кресле. Он стоял, опираясь на массивный дубовый костыль, лицо его было бледным, но непроницаемым. Он попытался поклониться, но король быстрым шагом подошел к нему и остановил его легким касанием руки к плечу.

– Не стоит, граф. Рад видеть вас в безопасности. Ваша служба и ваши жертвы не будут забыты короной.

Разговор поначалу был тяжелым и церемонным. Король расспрашивал о ходе лечения, о битве, в которой был ранен Артур. Тот отвечал коротко, сухо, по-военному. Говорил о товарищах, о тактических ошибках, о храбрости солдат – но ни слова о собственной боли.

И тогда герцог Бризье, словно чувствуя ледяную скованность в воздухе, мягко перевел разговор. Он начал рассказывать о столичных новостях, о новом спектакле в театре Монтрези, задал Артуру вопрос о породах местных лошадей. И постепенно напряженность спала.

Я же почти не участвовала в беседе, наблюдая за гостями и братом со стороны. И поймала на себе взгляд короля. Он смотрел на меня с каким-то странным вниманием. Как будто видел впервые.

А поскольку Артур и герцог Бризье продолжали разговор о коневодстве, а Дороти так и не присоединилась к нам в гостиной, его величество предложил мне прогуляться по саду.

И этим смутил меня. Мы со слугами еще не смогли привести сад в порядок, и там повсюду были видны следы прежнего запустения. Впрочем, к чести его величества, он делал вид, что этого не замечает.

– Мне кажется, что здесь, у себя дома, вы стали другой, мадемуазель! Родные стены будто придают вам сил.

– Да, – согласилась я, – здесь я чувствую себя куда лучше, чем в столице.

Это прозвучало двусмысленно, но я не стала ничего добавлять. Пусть думает, что хочет.

– Простите, – на щеках короля появился румянец, – это я был виноват в том, что столица оказалась к вам слишком жестокой.

– Нет-нет, ваше величество! – остановила я его. – Давайте не будем вспоминать о прошлом. Я рада, что вернулась домой и надеюсь помочь брату прийти в себя и стать прежним.

– Он гордый человек. Тяжело быть прикованным к креслу, когда душа рвется в бой. И я уверен, что вы прекрасно о нём позаботитесь, – король помолчал, а потом переключился на другую тему. – Кстати, о заботе. Хочу сообщить вам, что приют мадам Эбернати теперь находится под опекой короны. Я выделил средства на его срочный ремонт и содержание. Дети ни в чем не нуждаются. А герцог Бризье любезно согласился надзирать за расходованием средств, чтобы избежать прошлых ошибок.

Это была неожиданная новость. И преподнесена она была так, будто, когда его величество взял приют под свое крыло, он выполнял мое скрытое желание. От этого стало не по себе.

– Это очень благородно с вашей стороны, ваше величество, – холодно поблагодарила я. – Уверена, и мадам Эбернати, и дети вам безмерно благодарны.

– Мне было важно, чтобы вы знали: ваше участие, ваше сочувствие к тем, кто слабее, не осталось незамеченным. Это качество, достойное… – он не договорил, резко оборвав фразу, будто спохватившись. – В любом случае, дело сделано, и я хотел, чтобы вы об этом знали.

Визит длился недолго. Уезжая, король еще раз пожал руку Артуру.

– Выздоравливайте, граф. Надеюсь, мир с Тавирией будет заключен в самое ближайшее время, и вы сможете посвятить себя заботам о вашем поместье.

Когда звуки копыт и колес затихли, в доме воцарилась тишина. Артур, обессилев, тут же попросил отвести его в комнату. Дороти пошла помочь ему, бросив на меня полный понимания взгляд.

Я же осталась стоять у окна, продолжая смотреть клубы пыли на дороге. И поймала себя на странном щемящем чувстве. Это было что-то вроде сожаления. Сожаления о том, что этот человек, способный на такие точечные благородные жесты (взять приют под опеку, проявить участие к раненому офицеру), прежде вел себя столь отталкивающе. Унижал Беренис, плел против нее грязные интриги и смотрел на нее с брезгливым равнодушием. И быть может, именно он и виновен был в том, что я оказалась на ее месте.

«Очнись, – сурово сказала я себе, задергивая шторы. – Он не изменился. Он просто пребывает сейчас в хорошем настроении и готов проявлять великодушие в преддверии брака с тавирийской принцессой».

Но рациональные доводы плохо помогали. Где-то глубоко внутри, в той части сердца, которая всё еще чуточку принадлежала настоящей Беренис, шевельнулось уже почти забытое нежное чувство к королю.

Я резко тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Он едет заключать мир. И заключать брак. И это лучшее, что может случиться с Рузанией.

А мне следует думать о доме, о брате. И в моем сердце не должно быть места для человека, который когда-то так жестоко нас с Беренис разочаровал.