Текст книги "Гадкий утёнок. Вернуть любовь (СИ)"

Автор книги: Джейн Реверди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 24. Домой!

Мы отъезжали не от парадного крыльца, и я была этому рада. Так мы хотя бы обошлись без презрительных или сочувствующих взглядов тех вельмож, что с утра до вечера сновали по дворцу.

Его величество заявил, что я могу взять с собой все наряды, которые были для меня сшиты, и я с трудом удержала себя от того, чтобы не рассмеяться при этом. Неужели он забыл, что его бывшую невесту совсем не баловали во дворце? Ведь для меня там были сшиты всего два платья, и одно из них было свадебным!

Накануне вечером мне передали и увесистый мешочек с деньгами. Я не знала, какая сумма в нём была, но понадеялась, что король хотя бы в этом не стал мелочиться. Ведь он обретал желанную свободу, а уж она чего-то да стоила.

Жалела ли я о принятом решении? Ничуть. Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе. Так ведь, кажется, говорят?

Возможно, там, в провинции, я обрету то, чего не смогла найти тут – уважение, заботу, а то и любовь.

В моей памяти остались воспоминания Беренис о брате, и все они были нежными и приятными. И по дому она тоже явно скучала. Да, там не было той роскоши, которая была в королевском дворце. Но зато там не было и фальши.

Первоначально я собиралась отправиться в госпиталь, в котором лежал Артур Деланж. Но мне запретили это делать. Та местность была слишком близко к линии фронта, и такая поездка могла оказаться опасной.

Это не остановило бы меня, но меня заверили, что брата самого доставят в поместье со всеми необходимыми мерами предосторожности. А значит, мне следовало убедиться, что в поместье для него будут созданы должные условия.

Когда мы выезжали через ворота дворца, карету вдруг остановили. Я приоткрыла дверцу, желая знать, что послужило тому причиной, и вдруг увидела короля.

Он подъехал верхом и теперь смотрел на меня.

– Мне жаль, Беренис, что всё случилось именно так. Возможно, если бы мы встретились при других обстоятельствах…

– Это уже неважно, ваше величество! – довольно невежливо перебила я его. – Теперь мы оба должны двигаться дальше. Надеюсь, вы сделаете для Рузании то, что должны, и в годы вашего правления мы обретем мир и процветание.

Он поклонились друг другу, и я закрыла дверцу.

Дорога к поместью была долгой и вязкой, словно сама природа решила испытать моё терпение. Шли дожди, и колёса кареты то глухо подпрыгивали на неровностях, то почти тонули в раскисшей глине.

Столица осталась позади, со всеми её башнями, сплетнями, торжественным блеском, и чем дальше мы отъезжали, тем чище становился воздух и легче было дышать. Я сидела у окна и смотрела, как до самого горизонта простираются пшеничные и овсяные поля, как леса словно подступают ближе к дороге, заслоняя привычный небесный простор.

Рядом со мной сидела Дороти. Она, как всегда, старалась держать себя прямо и чинно, хотя теперь не было ни двора, ни придворных глаз, что следили бы за каждым её жестом. Её губы слегка дрожали от усталости, и я заметила, что ее руки спрятаны под складками платья – чтобы я не видела, как они нервно теребят ткань.

– Я всё думаю, – наконец произнесла она, прерывая молчание, – как странно всё обернулось. Вчера я ещё была фрейлиной при дворе… а сегодня еду с вами в деревенское поместье.

Я посмотрела на неё и вздохнула:

– Дороти, вы потеряли больше, чем я. Я хотя бы избавилась от того ярма, которое взвалило на меня решение старого короля, а вы… вы остались без места.

Это было ее решение, против которого я пыталась протестовать. Она могла остаться в столице и попытаться найти себе другую службу при дворе. Хотя, конечно, пока во дворце не появится молодая королева, ни о каких фрейлинах для нее не может быть и речи.

– Зато я с вами, – отрезала она так горячо, что у меня защипало в глазах. – Расстаться с вами, зная, что вы отправитесь в этот путь одна, было бы для меня слишком тяжело. Но не беспокойтесь, я не собираюсь долго утомлять вас своим обществом. Погощу у вас немного и поеду домой.

Я прекрасно ее понимала. Ее семья наверняка не обрадуется ее возвращению домой. Ее служба в столице давала не только жалованье (что для бедных провинциалов было большим подспорьем), но и надежду на то, что она найдет там себе и жениха.

Карета мчала нас мимо больших и маленьких селений. Люди выходили из изб, провожали взглядом тяжёлый экипаж, кланялись, кто низко, кто едва заметно. В их взглядах было больше простоты и тепла, чем во всём дворце. Здесь никто не знал подробностей о расторгнутой помолвке, никто не обсуждал, «подходит ли мадемуазель Деланж для того, чтобы стать супругой короля». Для них я оставалась всё той же госпожой из большого дома, которая выросла на их глазах.

И хотя я понимала, что наверняка не все они имели основания любить членов графской семьи, они, по крайней мере, питали к ним почтение.

К вечеру вдали показались очертания поместья Беренис. И в мое сердце снова пробралась тревога.

Что, если я не смогу вспомнить кого-то из слуг или соседей? Или кто-то из них не признает во мне Беренис? Ведь у меня теперь другой характер и совсем другие манеры. Не покажется ли им странным, что я так переменилась?

Но я тут же мысленно принялась себя успокаивать. Беренис и должна была вернуться из столицы другой. Помолвка с самим королем должна была ее изменить. А значит, любые перемены будут объяснимы.

А ее самый близкий человек, ее брат Артур пока еще находится не в том состоянии, чтобы эти перемены оценивать.

Я с любопытством разглядывала дом Деланжей, который теперь был уже и моим тоже. Серые стены, затянутые плющом, башенка с узкими окнами, крыша, потемневшая от дождей и времени. На всём лежали следы запустения.

И старый граф, и молодой были больше сосредоточены на военной службе, нежели на управлении хозяйством, и не удивительно, что без хозяйского надзору оно пришло в упадок.

Но сад, хоть и тоже изрядно запущенный, встретил нас запахом спелых яблок и влажной после дождя земли. Всё это было так непохоже на блестящую и чопорную столицу, что казалось – мы въезжаем не в родовое гнездо, а в иной мир, где можно дышать без оглядки.

Когда мы вышли из кареты, Дороти распрямила плечи и вдохнула воздух полной грудью.

– Здесь… спокойно, – сказала она тихо, будто боялась спугнуть это ощущение. – А я уже почти и не помнила, что так бывает.

Я оглядела дом, сад, луг и почувствовала странное, тихое счастье. Мы с Дороти были изгнанницами – каждая по-своему, – но теперь нас ждала жизнь, в которой можно было быть самими собой. Без корон, без сплетен, без чужих приговоров.

– Добро пожаловать домой, – ответила я ей.

И в первый раз за много недель это не прозвучало фальшиво.

Глава 25. Первый день дома

В поместье нас встретила почти непривычная после столицы тишина. Когда мы вошли в холл, половицы приветственно заскрипели, Пробившиеся через задернутые легкими шторами высокие окна солнечные лучи ложились светлыми полосами на стены, высвечивая их заметно полинявшую обивку.

Внутреннее убранство дома не отличалось роскошью, но всё же свидетельствовало о хорошем вкусе хозяев. Наверно, несколько десятилетий назад здесь было очень красиво, но сейчас об этом остались лишь редкие напоминания в виде хорошо подобранных картин и постаревшей, но всё еще изящной мебели.

Слуги выстроились рядком, почтительно кланяясь, и я заметила, что во взглядах некоторых были не растерянность и не любопытство, а подлинная радость. Они ждали меня и были счастливы, что я вернулась. И уж они точно не станут осуждать меня за то, что я не стала женой короля.

– Мадемуазель Деланж, всё готово к вашему приезду, – поклонилась экономка мадам Амелия Верье, строгая, но заботливая женщина, которой Беренис, судя по воспоминаниям, доверяла с самого детства. – Мы постарались привести дом в порядок.

Я кивнула и невольно улыбнулась. Всё здесь было не идеально, но я понимала, что слуги сделали всё, что могли. На оштукатуренных потолках были видны трещины, а ткань, которой были обиты стены, выцвела и местами порвалась. В воздухе были запахи воска и свежих яблок. И хотя я никогда прежде не была в этом доме, я сразу почувствовала его своим, родным.

Дороти шагала рядом, с любопытством осматривая каждый уголок. Кажется, скромность обстановки ее ничуть не испугала. Должно быть, в ее родовом поместье роскоши не было тоже.

– Здесь… уютно, – сказала она, задержав взгляд на высоком камине. – А это, кажется, портрет кисти Буазеля?

Теперь уже она смотрела на картину, на которой была изображена молодая дама, сидевшая на скамейке в саду. Портрет был настолько искусным, живым, что казалось, будто ветер прямо сейчас играл волнистыми волосами женщины.

Но в живописи ни я, ни настоящая Беренис были не сильны, так что я не смогла ответить на вопрос своей подруги. А теперь я воспринимала Дороти именно так. Ведь она уже не была моей фрейлиной, но отправилась сюда вместе со мной, чтобы поддержать, подбодрить, помочь мне пережить момент изгнания из столицы. Так как же еще я могла к ней относиться?

И слуги приняли её очень тепло. К ней относились как к почётной гостье, почти как к сестре хозяйки.

Мы провели первый вечер в гостиной: за окнами шумел сад, в камине трещали дрова, и на столе стоял простой ужин – горячий хлеб, суп с травами и запечённая курица. Всё это было так далеко от столичных пиров с их бесчисленными переменами блюд, что мне вдруг стало смешно: разве не в простоте кроется настоящее богатство?

Дороти сидела рядом и, впервые за долгое время, смеялась – тихо, искренне, без тени страха, что кто-то осудит её за слишком громкий и совсем неподобающий придворной смех. Я смотрела на неё и думала, что именно она теперь для меня самый близкий человек.

Я надеялась на скорый приезд брата Беренис, но одновременно и тревожилась встречи с ним. Мне казалось, что я была слишком не похожа на его сестру (не внешне, а внутренне), чтобы он мог этого не заметить.

И что он сделает, если догадается, что я – не она? Заявит об этом властям? И что те сделают с бедной попаданкой? Думать об этом было страшно, а потому я постаралась отбросить эти мысли. Ибо по хозяйству было много дел, которые требовали моего внимания.

Теперь у меня были деньги, и мне надлежало использовать их разумно. Прежде всего следовало заняться ремонтом дома. Я заметила подтеки на потолках в некоторых комнатах. А значит, крыша протекала. И нужно было привести в порядок хотя бы гостиную – заменить обивку стен, купить новую мебель, постелить ковры.

Я не собиралась становиться светской дамой, но если к нам будут приезжать соседи и знакомые, я не хотела, чтобы они смотрели на нас с жалостью.

А еще нужно было отремонтировать спальню Артура. Там должно быть тепло и уютно. И наверняка ему потребуются услуги доктора. А это значит, нам придется привозить его из ближайшего городка. И для этого нужен будет новый экипаж.

Старую карету я видела возле конюшни. Она выглядела так, будто готова была развалиться на первом же ухабе.

И нужно было закупить необходимые продукты. И проинвентаризировать гардероб. Хотя я и так уже понимала, что у Беренис не было красивых нарядов. Но именно это и следовало исправить. Бывшая невеста короля не должна выглядеть оборванкой.

Слуги относились ко мне с уважением, но без раболепия. И это мне тоже нравилось.

Ночью, уже в своей спальне, я подошла к окну и увидела тёмный сад. Где-то вдалеке ухала сова, пахло сыростью и травой. Я знала: впереди трудные дни – забота о доме, ожидание новостей о брате, борьба с памятью о том, что осталось позади. Но здесь, среди этих стен и людей, у меня была возможность начать всё заново. И постараться сделать так, чтобы если настоящая Беренис однажды вернется сюда, мне не было бы перед ней стыдно.

Глава 26. Трудовые будни попаданки

Ближайшим к поместью Деланжей городом был Верден. И мы отправились туда в первый же погожий день. Дорога заняла всего час.

Город был небольшой, но довольно красивый. Узкие улочки, по сторонам которых стояли двухэтажные, увитые зеленью домики. Единственная площадь с ратушей и фонтаном. И раскинувшийся на ней же рынок.

Закупкой продуктов занимались мадам Верье и управляющий поместьем месье Нортон. Я выделила им нужную на покупки сумму и предпочла полностью им довериться. Сама я пока еще плохо понимала, что именно нам нужно было приобрести.

Мы же с Дороти отправились в ателье, что располагалось на улице, что шла от здания ратуши. Нам указала его Амалия, и мы обрадовались возможности пополнить свой гардероб.

– Мадемуазель Деланж? – сразу же закрутилась вокруг меня модистка. – Желаете что-то заказать?

Меня порадовало, что она узнала меня. Ведь сама я всё еще чувствовала себя самозванкой.

Но одновременно с этим поведение хозяйки ателье меня и неприятно удивило. Она смотрела на меня с явным любопытством и не пыталась этого скрывать.

Наверняка новость о возвращении Беренис Деланж домой уже облетела и город, и всё наше маленькое графство. И теперь такое любопытство я буду чувствовать со всех сторон. Ведь все хотят узнать, что послужило причиной моего возвращения.

Любая расторгнутая помолвка вызывает интерес. А уж помолвка с самим его величеством и тем более. И хотя напрямую об этом меня вряд ли кто-то спросит, все будут шушукаться за моей спиной.

– Я как раз получила из столицы новый модный каталог! – продолжала щебетать портниха. – Быть может, вы изволите взглянуть на новые фасоны?

Вообще-то я предпочла бы купить готовое платье, но понимала, что если я заявлю это, то на меня посмотрят с удивлением. Готовые платья дворянам покупать не подобало. Это было уделом простых горожан. Дворяне же заказывали наряды для разных случаев.

– Должно быть, вы получили приглашение на бал в поместье Крюшонов? – предположила модистка. – Кажется, он станет главным событием сезона. Супруга господина мэра уже заказала у меня бальное платье и для себя, и для обеих дочерей.

Память тут же подсказала мне, что Крюшоны были нашими соседями – территория их маркизата начиналась в нескольких лье от Вердена. Их отношения с семейством Деланж были вполне дружескими, так что такое приглашение на вечер было вполне возможным.

И я увидела, как на губах Дороти мелькнула улыбка. Пожалуй, если нас действительно пригласят, это будет весьма кстати. Это будет возможность сразу прояснить ситуацию для всех наших соседей. Я должна показать местному обществу, что вернулась домой и дать понять, что расторгнутая помолвка вовсе не ввергла меня в уныние.

Так что мы заказали сразу несколько платьев – бальное для Дороти (при отъезде из столицы она была вынуждена сдать кастелянше дворца те платья, что шились для нее как для фрейлины) и пару красивых, но достаточно практичных для меня. В них я смогла бы и наносить визиты, и принимать гостей. А вот на бал я могла отправиться в том наряде, в котором я ходила в театр в столице. Вряд ли здешняя модистка могла сшить мне что-то более изящное.

Правда, я была еще не уверена, что всё-таки буду приглашена на этот бал. Кто знает, вдруг Крюшоны решат, что я у короля в опале, и предпочтут не поддерживать знакомство со мной.

Но опасения оказались напрасными. Когда вечером мы вернулись из Верден домой, конверт с приглашением уже дожидался меня.

– Надеюсь, мы приятно проведем время на балу! – мечтательно сказала Дороти.

О да, я тоже на это надеялась. И даже собиралась отважиться там потанцевать. Те самые кадриль или контрданс, которые были Беренис знакомы. Мне следовало осваиваться тут, а умение танцевать было необходимым для каждой барышни.

Но до бала была еще неделя, и сейчас я занялась хозяйственными делами.

Я привыкла к тишине дворца, где многие действия совершались исключительно потому, что так было положено. А здесь всё имело смысл: топор в руках садовника, скрип телеги, смех крестьянских детей, что пасли на лугу коз. Всё казалось настоящим и нужным.

Я встала на рассвете и спустилась во двор. Слуги поначалу смущались, когда видели меня среди них: хозяйка в простой накидке, без драгоценностей, с распущенными волосами. Но вскоре привыкли, и теперь уже не прятали улыбки, когда я помогала с мелочами: поднять корзину с яблоками, спросить про запасы зерна, наметить, какие крыши нуждаются в ремонте.

– Миледи, – сказала мадам Верье однажды, – если будете трудиться, как мы, так и здоровья не хватит.

Я рассмеялась и ответила:

– А если не трудиться, как вы, то и поместья не будет.

Дороти же всё это воспринимала как приключение. Она училась у поварихи месить тесто, и вся кухня вздрагивала от её восторженных возгласов, когда из печи выходил хлеб, пусть и неровный, но её собственный. Она бегала в сад за яблоками, пыталась кататься на старом пони, и даже однажды решила помочь в прачечной, чем вызвала у слуг и смех, и симпатию.

– Никогда бы не подумала, что мне понравится пачкать руки, – призналась она вечером, сидя у камина со щеками, розовыми от усталости. – А оказывается, это даже… приятно.

Я смотрела на неё и видела, как она меняется. Придворная жеманность, осторожность в словах и жестах постепенно исчезали, словно платье, которое можно снять и отложить в сундук. Вместо этого появлялась живая, тёплая девушка, какой она, наверное, всегда была, но скрывала под маской.

Слуги приняли её как свою. Они смеялись вместе с ней, делились историями, и порой я замечала, что Дороти сидит в кругу работников, слушая их разговоры, будто это самое естественное место на свете.

Я же, занимаясь делами поместья, всё чаще чувствовала уверенность. Да, я больше не была невестой короля. Но у меня был дом, люди, которые доверяли мне, брат, за судьбу которого я молилась каждый вечер, и подруга, которая стала частью моей новой жизни.

Однажды вечером мы с Дороти вышли в сад. Воздух был густ от запаха прелых листьев, звёзды висели низко, и я подумала, что в столице их никогда не видно такими ясными.

– Знаете, Беренис, – сказала она тихо, – я боюсь только одного: что всё это – сон, и однажды я проснусь опять при дворе.

Я взяла её за руку и ответила:

– Тогда будем держаться за этот сон обеими руками. Чтобы он никогда не кончился.

И, глядя на её счастливые глаза, я впервые за долгое время поверила: новая жизнь действительно возможна.

Глава 27. Приглашение маркиза Крюшона

За два дня до бала, когда я наблюдала за тем, как горничная вешала на окна в гостиной новые портьеры, мне доложили о визите мадемуазель Крюшон.

Дочерей у маркиза было две, но, как подсказывала мне память, Беренис была дружна со старшей, Алоизой. И это действительно была она.

– Как рада видеть тебя, Беренис! – она подошла ко мне и крепко меня обняла. – Надеюсь, дорога из столицы была спокойной?

Она огляделась. Я уже кое-что успела поменять в гостиной – портьеры, обивку стен и большого, стоявшего в центре дивана. Но многое еще нуждалось в обновлении. И всё же перемены были заметны, что и не преминула ответить мадемуазель Крюшон.

– Здесь стало очень мило! У тебя тонкий вкус!

Горничная принесла чай, и пока мы с Алоизой отдавали должное свежим булочкам с марципаном, мы беседовали исключительно на нейтральные темы: о зарядивших вдруг дождях и возможном неурожае пшеницы, который может за этим последовать. Ни я, ни она словно не решались обсудить что-то более важное.

И только когда поднос с посудой был унесен, гостья всё же перешла к более щепетильной теме, ради которой наверняка сюда и прибыла.

– Мы были удивлены, когда узнали о твоем возвращении, Беренис! – в ее глазах мелькнуло любопытство.

И я прекрасно понимала и не осуждала ее за него. Такие новости в провинции были редки и охотно обсуждались во всех светских салонах.

А поскольку я промолчала, она продолжила:

– Мы слышали, его величество объявил, что ваша помолвка была расторгнута из-за того, что ты намерена быть рядом с братом, дабы помочь ему оправиться от ранения и подняться на ноги, – она сделала паузу, но я на это лишь молча кивнула. – Разумеется, это очень благородно с твоей стороны, но все мы понимаем, Ниса, что это ужасно глупо! И я уверена, Артур первый скажет тебе об этом! Как можно было отказаться от возможности стать королевой?

Я не сомневалась, что так думали все. И наверняка мне скажут об этом еще не единожды.

Для Алоизы быть королевой значило купаться в дворцовой роскоши и обожании подданых. Она не представляла себе оборотной стороны медали. Не знала, что могло скрываться за красивым фасадом. Что королевский брак это не про любовь. И что ее величество обязана была улыбаться даже тогда, когда отчаянно хотелось плакать.

– Мне не понравилось в столице, – просто сказала я. – Родное поместье мне куда милей.

– Не понравилось в столице? – ахнула Алоиза. – Что ты такое говоришь? Тем более, что ты жила в королевском дворце! Послушай, я понимаю, что тебе неприятно об этом говорить, но хотя бы мне, своей подруге, ты могла сказать правду.

– Правду? – растерялась я.

– Ведь ты не понравилась его величеству, да? Он счел тебя слишком простой и провинциальной? Этот брак был для него мезальянсом, мы все это прекрасно знаем. Но король слишком благородный мужчина, чтобы отвергнуть тебя на этом основании. И он облек ваш разрыв в столь выгодную для тебя форму.

Я горько усмехнулась. Хоть она и сильно заблуждалась в благородстве его величества, в остальном она была права. И я вовсе не собиралась протестовать и доказывать обратное.

– Да, – кивнула я, – его величество был не рад нашему браку. Как и я сама. Так что мы расторгли помолвку ко взаимному удовольствию.

По ее скептическому взгляду я поняла, что она не поверила мне.

– Но даже если и так, Ниса, ты всё равно должна была остаться в столице! Как можно было променять Анфлер на нашу глушь? Ты должна была постараться найти себе жениха там!

– Я уже довольно наигралась в невесту, Алоиза, – чуть резковато откликнулась я. – И теперь я просто хочу побыть дома и позаботиться о раненом брате.

– И тем не менее, ты согласилась приехать к нам на бал!

Я посмотрела на нее с удивлением. На балы наверняка ездили не только для того, чтобы найти там себе женихов, но и для того, чтобы просто приятно провести время. Впрочем, опыта в этом у меня не было.

– Да, согласилась. Но с чего бы мне было обижать вас отказом? К тому же я хотела разом встретиться со всем местным обществом, чтобы избежать сплетен и недомолвок.

Мы так и не перешли с ней на диван, а продолжали сидеть за столом в центре комнаты друг против друга.

– Но если ты приедешь к нам, то сделаешь только хуже! – вдруг воскликнула она.

– Что? – не поняла я. – О чём ты говоришь?

– О том, что, если ты появишься на балу, над тобой только посмеются! Для всех ты теперь брошенная невеста короля! И каждый захочет уязвить тебя побольнее!

Я была изумлена, ошарашена. Разве я сделала что-то дурное, чтобы люди, которых Беренис знала с детства, отнеслись к ней столь жестоко?

– Но твой отец сам прислал мне приглашение! – напомнила я.

– Да, – согласилась Алоиза, – но он сделал это именно для того, чтобы впервые ты вышла в свет именно на нашем балу. Твое появление станет главным развлечением для местного общества. Тебя станут обсуждать, смакуя все подробности твоего фиаско! Сколько бы ты ни пыталась делать вид, что всё в порядке, все понимают, что это не так. Его величество выкинул тебя как надоевшую игрушку. И пока ты жила у него во дворце, ты ведь наверняка ему уступила…

Тут щеки ее зарделись, и она растерялась, пытаясь подобрать те слова, которые не показались бы непристойными в устах благородной барышни.

– На что ты намекаешь? – вздрогнула я.

– На то, что, когда вы с его величеством были женихом и невестой, он наверняка легко добился твоей благосклонности. Нет-нет, я вовсе не осуждаю тебя! На твоем месте любая не смогла бы устоять перед королем. И ведь ты была уверена, что он на тебе женится. Так что твое поведение вполне оправдано. Но ты должна понимать, что после этого тебе будет трудно восстановить свою репутацию!

У меня закружилась голова. То, что она говорила, было немыслимо. И ужасно мерзко. А в том, что так думала не она одна, можно было не сомневаться.

– Именно поэтому я и полагаю, что тебе следовало выйти замуж в столице. Его величество, думаю, не отказался бы помочь тебе обзавестись женихом. Говорят, короли всегда заботились о том, чтобы устроить судьбу своих бывших…

Она снова замолчала, не находя нужного слова.

– Ты хотела сказать «любовниц»? – пришла ей на выручку я.