Текст книги "Гадкий утёнок. Вернуть любовь (СИ)"

Автор книги: Джейн Реверди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20. Бегство казначея

– Прошу вас, давайте вернемся в кабинет, и я покажу вам книгу доходов и расходов! – мадам Эбернати сложила руки в умоляющем жесте. – Там записано всё, что мы получали.

Мы снова проследовали за ней по темным коридорам – теперь уже в обратном направлении. И когда мы оказались в кабинете, она достала из шкафа толстую книгу в кожаном переплете и положила ее на стол.

– Вы можете убедиться в моих словах сами, ваша светлость! – она раскрыла книгу и стала перелистывать ее страницы. – Вот, справа указаны поступления за этот год. А вот тут – за прошлый. Те суммы, что мы получали от вас, учтены особо. А вот здесь – то, что мы получали от Попечительского совета. Расходы же отражены слева. Большая часть денег тратится на покупку продовольствия. Экономить на продуктах я не считаю позволительным. Девочки растут, и им нужно хорошо питаться.

Герцог Бризье заскользил взглядом по столбикам записанных на листах чисел. И кажется, он не нашел, к чему придраться.

Впрочем, даже я прекрасно понимала, что вздумай директриса скрыть часть поступающих в приют денег, она просто не стала бы вносить их в этот гроссбух. Так что, к сожалению, эта книга не могла ее оправдать.

– Будь здесь наш казначей месье Кокнар, он сумел бы объяснить вам всё много лучше, – вздохнула мадам Эбернати.

– А где же он? – полюбопытствовала я.

– Он вынужден был оставить работу по состоянию здоровья неделю назад.

– Неделю назад? – переспросил его светлость.

Мне показалось, что он чуть побледнел.

– Наверно, это случилось как раз тогда, когда стало известно о вашем возвращении в Анфлер, – догадалась я. – И это кажется весьма подозрительным.

Он кивнул.

– Вы правы, ваше сиятельство!

Мадам Эбернати растерянно смотрела то на него, то на меня.

– Неужели вы думаете, что месье Кокнар мог скрывать от меня какие-то поступления? Нет-нет, уверяю вас, что он не стал бы так поступать! Он производит впечатление честного человека! И он же прежде служил в вашем доме, ваша светлость!

Герцог снова кивнул.

– Да, он был помощником управляющего. И именно я рекомендовал его на должность казначея приюта. Я даже оставил ему то же жалование, что он получал у меня.

Сейчас он был задумчив, и я понимала, что его прежняя уверенность в том, что мадам Эбернати мошенница, уже поколебалась.

– А каким образом вы передавали деньги приюту? – уточнила я.

– Мой управляющий передавал их месье Кокнару, – теперь уже с досадой ответил он. – Но мне и в голову не приходило, что тот может воспользоваться моим доверием.

Сказать на это мне было нечего. Но куда больше, чем мошенничество казначея, меня интересовала судьба здешних воспитанниц.

– И что же теперь будет с приютом?

Герцог ответил не сразу. Это действительно был сложный вопрос. Теперь я и сама понимала, что здание находится в ужасном состоянии и требует ремонта. Находиться здесь детям было небезопасно.

– Я подумаю над этим вопросом, – медленно произнес он. – Пока приют может остаться здесь. Но на какое-то время нам всё равно придется определить девочек в другое место. Ремонт займет не меньше полугода. И не беспокойтесь, я приложу все силы на то, чтобы найти месье Кокнара. И в случае, если он виновен, я добьюсь того, чтобы он понес ответственность за свое преступление по закону. Пока же я дополнительно внесу те триста ливров, что вы недополучили за этот год. Надеюсь, вы сможете купить на них достаточно дров и теплых вещей для воспитанниц.

Мадам Эбернати принялась благодарить его со слезами на глазах, но он не стал ее слушать, а зашагал к выходу.

Мы с Дороти тоже поспешили вернуться в карету. И когда мы ехали назад, его светлость, глядя в окно, сказал:

– Благодарю вас, ваше сиятельство, что удержали меня от ошибки, которую я могу совершить. Если бы не вы, я бы мог лишить этих бедных девочек крова, а мадам Эбернати – работы.

Всё остальное время мы ехали в полном молчании. Я прекрасно понимала его состояние. Ведь излишне доверчивой оказалась не только директриса приюта, но и он сам. И осознавать это ему наверняка было очень неприятно.

Когда я вернулась в свою комнату во дворце, то обнаружила подле ее дверей лакея, который принес мне записку от его величества, в которой тот извещал меня, что он готов вернуться к обсуждению интересующего нас обоих вопроса за завтрашним обедом.

Глава 21. Обед с королем

На этот раз я добралась до малой столовой залы одна. Я уже довольно неплохо ориентировалась во дворце, так что мне не требовалось сопровождение.

И теперь я шла на встречу с его величеством уже совсем в другом настроении. Теперь, если я правильно поняла ситуацию, уже не были врагами. И быть может, после того, как мы окончательно договоримся, он посчитает возможным сделать что-то для того, чтобы отношение окружающих ко мне переменилось. Ведь если это отношение переменит он сам, то это будут вынуждены сделать и другие.

Сейчас на мне было то единственное нарядное платье, которое было у Беренис до поездки в театр. Оно было милое, и неплохо сидело на моей фигуре. Но нарядным оно могло считаться где угодно, только не в королевском дворце. Наверняка ни одна из здешних фрейлин ни за что не надела бы ничего подобного.

Впрочем, меня это совершенно не волновало. Придворные в любом случае будут смотреть на меня со смесью жалости и пренебрежения. Просто потому, что именно так смотрел на меня сам король. Так что было не так уж важно, что именно я на себя надевала.

Лакей распахнул передо мной дверь, и я переступила через порог.

В прошлый раз на обеде присутствовали сразу несколько придворных, но сегодня за столом были только мы вдвоем. Меня особенно порадовало, что король не счел нужным пригласить даже Соланж – ее общество мне было особенно неприятно.

Нет, я не испытывала ненависти по отношению к ней. Я даже вполне понимала ее чувства к его величеству. Разве кто-то из аристократок смог бы устоять перед монархом? Но то, как она вела себя с Беренис, казалось мне безобразным. А ведь столь близко общаясь с королем, она наверняка знала, что этот брак невесте навязали точно так же, как и жениху.

– Герцог Бризье рассказал мне, что вы проявили большое участие в делах приюта мадам Эбернати. Это выдает в вас человека с добрым сердцем.

Он предпочел начать наш разговор с нейтральной темы, и я была ему за это благодарна. Но было странно, что он только сейчас решил обратить внимание на душевные качества Беренис. Может быть, ему стоило бы сначала получше узнать свою невесту, а только потом что-либо предпринимать против нее?

– Благодарю вас, ваше величество! – сказала я. – Надеюсь, что ситуация с приютом разрешится благоприятно для его воспитанниц.

– Да-да, я лично велю за этим проследить, – пообещал он. – Да и его светлость пообещал мне, что сделает всё, чтобы права девочек не были ущемлены.

Всё это он мог сделать еще тогда, когда к нему с просьбой обратилась сама мадам Эбернати. Но он не посчитал это нужным. Впрочем, возможно, герцог Бризье к тому времени уже настроил его против директрисы приюта.

Но это было совсем не то, ради чего мы встретились сегодня за обедом. И нам уже нужно было перейти к той теме, что волновала нас обоих.

– Не переменили ли вы, Беренис, своего намерения относительно расторжения помолвки? – наконец, спросил его величество, когда слуги по его знаку удалились после очередной перемены блюд.

– Нет, ваше величество! – я надеялась, что голос мой не задрожал.

Король посмотрел на меня чуть пристальнее. Наверно, ему было непривычно видеть такую решимость в прежде всегда тихой и робкой мадемуазель Деланж. Ну, что же, возможно, ему придется удивиться еще не раз.

– В таком случае мы, полагаю, сможем это устроить. Только прежде мне хотелось бы знать, какую цену вы собираетесь за это запросить? Надеюсь, вы понимаете, что я не могу дать вам титул или поместье. Это вызвало бы слишком много подозрений при дворе, а нам совсем ни к чему, чтобы в свете ходили слухи о том, что я вам за это заплатил. Все должны быть уверены, что это ваша добрая воля.

Я почувствовала, что на моих щеках запылал румянец. Он подозревал свою невесту в корысти. Наверно, ему было непросто принять тот факт, что она просто не желала за него замуж.

А ведь изначально я хотела расторгнуть помолвку безо всяких вознаграждений с его стороны. Мне всего лишь хотелось вернуться туда, где настоящую Беренис любили и где она была счастлива. Но раз он сам поднял эту тему, то почему бы мне этим не воспользоваться?

– Я буду благодарна вам, ваше величество, если вы найдете возможность выделить мне некую сумму, которая принадлежала бы лично мне, и которой я могла бы распоряжаться по собственному усмотрению.

У меня не было причин не доверять брату Беренис, но я не хотела рисковать. В этом мире у женщин было слишком мало прав, и кто знает, как Артур Деланж поступит с деньгами, которые я привезу в поместье.

Король кивнул. Кажется, этот вариант его вполне устроил.

– Мы должны будем назвать и причину, по которой расторгается помолвка. И мне не хотелось бы, чтобы эта причина бросала тень на вашу репутацию, мадемуазель!

Вот как? Неужели он решил подумать и об этом? Я сочла бы это даже благородным с его стороны, если бы прежде не была свидетелем того, как он поступал с Беренис. И как он сам собирался скомпрометировать ее с помощью герцога Бризье.

– Благодарю вас и за это, ваше величество, – усмехнулась я. – В таком случае, быть может, я заявлю, что отказываюсь от этого брака по состоянию здоровья? Я скажу, что воздух столицы оказал на меня дурное воздействие, и что я хотела бы вернуться на родину.

– У меня есть и другой вариант, мадемуазель! – он чуть помедлил, прежде чем это сказать. – Вчера утром в столицу прибыл курьер из полка, в котором служит ваш брат. В привезенном им донесении было сказано, что граф Деланж был тяжело ранен в стычке с тавирийцами.

– Ранен? – воскликнула я и подалась вперед. – И вы сообщаете мне об этом только сейчас?

Я не была знакома с Артуром Деланжем, но знала, как любила его сестра. И скрывать от нее такую информацию целые сутки было жестоко.

Его величество чуть покраснел, но быстро совладал с собой, и в голосе его, когда он отвечал на мою претензию, звучал привычный холодок.

– Когда вы соглашались стать невестой короля, мадемуазель, вы должны были понимать, что это вас ко многому обязывает. Для членов монаршей семьи долг перед Родиной всегда стоит на первом месте. Да, я не сообщил вам эту новость сразу же, как только сам ее узнал, что решение о расторжении нашей помолвки было еще мною не принято. И если бы мы всё-таки сочли возможным вступить в брак, то это следовало сделать как можно скорее. И ничто не должно было вас от этого отвлечь.

Он так легко распоряжался чужими судьбами, что я просто диву давалась. И если он так поступал по отношению к собственной невесте, то значил ли для него простой народ хоть что-то? Или все подданные были для него лишь пешками, которые он передвигал по шахматной доске по своему усмотрению?

Глава 22. Почему вы не хотели этого брака?

– Становясь невестой короля, вы должны были быть готовой жертвовать личными интересами ради интересов государства, – как ни в чем не бывало продолжал он. – И не беспокойтесь, я велел позаботиться о вашем брате и отправил в госпиталь, в котором он находится, одного из дворцовых медиков.

Продолжать упрекать его не было никакого смысла. Он не готов был понять, о чём я говорю.

– Я согласна с вами, ваше величество, что такая причина для расторжения помолвки будет очень убедительна. Сестра, покинувшая столицу, чтобы ухаживать за тяжело раненым братом, и отказавшаяся ради этого от блестящего брака, вызовет у света сочувствие.

На самом деле это скорее вызовет недоумение и удивление, но я предпочла озвучить более приятную для ушей его величества версию.

– Ну, что же, – резюмировал он, – значит, именно так мы и поступим. Благодарю вас, мадемуазель Деланж, за то, что вы проявили понимание и помогли мне выбраться из весьма затруднительного положения.

Обед подходил к завершению. Слуги уже подали десерт – вкуснейшее ванильное мороженое с кусочками цукатов и шоколадной стружкой.

Но я не могла не задать королю еще один вопрос. Теперь, когда мы из врагов превратились почти в союзников, я уже могла позволить себе это сделать.

– Могу ли я тоже кое о чём спросить вас, ваше величество?

– Да, разумеется, – он чуть нахмурился.

– Мне бы хотелось знать, почему брак со мной вызывал у вас такое отвращение? – я должна была спросить его об этом. Хотя бы ради настоящей Беренис. – Только потому, что это было не ваше решение, а решение вашего отца? Но ведь вы сами только что сказали, что члены монаршей семьи должны быть готовы приносить в жертву свои желания. Или дело вовсе не во мне, а в вашей любви к мадемуазель Каррено?

– В любви к мадемуазель Каррено? – мне показалось, что этот вопрос его удивил. – Вовсе нет!

И по его лицу я видела, что он говорил правду. Бедняжка Соланж! Знала ли она о том, что его чувства к ней вовсе не так горячи? Конечно, нет! Она, должно быть, уже видела себя королевой.

– Но я полагала, что вы хотели расторгнуть помолвку со мной, чтобы жениться на ней!

Он позволил себе усмехнуться.

– Это не так, Беренис! Да, у меня есть намерение жениться на другой, но эта другая не мадемуазель Каррено.

Как ни странно, но я всё равно ощутила некую обиду. И хотя я сама ничуть не была в него влюблена, я всё же снова почувствовала себя брошенной.

– Я позволю себе быть с вами откровенной, мадемуазель, но рассчитываю, что то, что я вам скажу, останется между нами. Всё дело в том, что своим браком я хотел бы положить конец нашей войне с Тавирией.

За эти дни я изучила так много книг по истории Рузании, что уже не боялась ляпнуть на эту тему что-то неподобающе глупое. Война с Тавирией длилась уже не одно десятилетие. Это была та самая война, на которой погиб отец Беренис и теперь был ранен ее брат.

– Вы хотите жениться на тавирийской принцессе? – догадалась я.

О, с такой соперницей не под силу тягаться даже красотке Соланж. Потому что дочь короля Тавирии может дать Раулю куда больше, чем дочь герцога Каррено.

– Именно так, – подтвердил он. – Я хочу принести Рузании мир, которого так жаждет мой народ. И если для этого нужно заключить династический брак, то он будет заключен.

– Но почему же ваш отец не ратовал за этот союз? – удивилась я.

Было странно, что такой простой путь обретения мира не пришел ему в голову.

– Мой отец считал, что такой союз станет предательством интересов нашей страны. Он хотел с мечом дойти до столицы Тавирии и подчинить ее нам. Быть может, чтобы не допустить этого союза, он и потребовал от меня вступить в брак с вами. Он хотел отвоевать те территории, что мы потеряли в этой войне. А когда я пытался убедить его, что мы сможем получить их в качестве приданого принцессы, он не захотел меня даже слушать. Возможно, это было что-то личное. Не удивлюсь, если между ним и королем Тавирии были свои счеты. Но сейчас этого мы уже не узнаем.

В зале воцарилось молчание. Мне требовалось обдумать то, что я сейчас услышала. Если всё было именно так, как он говорил, то его нежелание жениться на мне имело даже некое благородное объяснение.

– Обе наши страны уже измучены этой войной, – вдруг продолжил он. – И кому, как не вам, Беренис, знать, сколь много потерь мы уже понесли. И если в моих силах поспособствовать возвращению мира на наши земли, то я должен это сделать. Мой отец был сторонником силы, я же хочу сесть за стол переговоров. Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?

– О да, ваше величество, – пролепетала я.

Я по-прежнему не могла простить его за то, как он вел себя с Беренис. Но теперь его поведение хотя бы казалось частично оправданным. А ведь если бы вместо того, чтобы так жестоко подталкивать девушку к отказу от помолвки, он просто поговорил с ней и всё объяснил, она наверняка сделала бы то, чего он хотел.

Мы условились о том, что о расторжении помолвки объявим на следующий день, и его величество лично проводил меня до дверей моей комнаты и поцеловал мне руку.

Но я не переменила своего мнения о нём. Я всё еще считала его самовлюбленным эгоистом.

Глава 23. Расторжение помолвки

День был серым и тусклым, как будто сама природа решила приберечь краски до другого, более радостного события. В малой гостиной стояли вельможи в ожидании прихода его величества, который вызвал их сюда по особому поводу. И сути дела они явно еще не знали – я видела написанное на их лицах удивление. Впрочем, они старались не показывать свою растерянность и напускали на себя привычный важный вид.

Я стояла чуть в стороне, держа в руках сложенный веер, и пыталась не думать о том, как будет звучать то, что сейчас произнесут. Сердце в груди билось не от страха – скорее от усталости: за последние дни было сказано столько слов, что моё собственное мнение уже потеряло значение.

Двери распахнулись, и после приличествующего случаю объявления церемониймейстера в залу вошел король. На нём был не парадный, а повседневный мундир, но выглядел он, как и всегда, элегантно.

Он остановился, обвел взглядом собравшихся и заговорил ровно так, как умеют говорить люди, чья власть дает им право решать чужие судьбы.

– Господа, – начал он, и голос его звучал негромко и сухо, – я пришёл объявить о расторжении помолвки между мною и мадемуазель Деланж.

В комнате на мгновение повисла ледяная пауза – но уже в следующую секунду этот лед треснул. Кто-то растянул губы в едва заметной усмешке, кто-то перешёптывался с соседом. Я слышала, как незнакомый мне вельможа переспросил у стоявшей рядом с ним дамы, правильно ли он расслышал слова его величества.

Король же продолжил без лишней сентиментальности:

– Причина проста: брат мадемуазель, лейтенант Артур Деланж, получил серьёзное ранение на границе. Его лечение требует времени и заботы со стороны его сестры, и в этих обстоятельствах брак, заключённый между мною и мадемуазель Деланж, обрел бы иные оттенки ответственности, нежели мы предполагали, и не дал бы ей возможности оказать помощь близкому ей человеку.

Он сделал паузу и посмотрел прямо на меня. Я чувствовала, как взгляд его скользит по лицу, как будто пытаясь прочесть там то, чего у меня не было – сожаление или осознание того, что я совершила ошибку.

– Я освобождаю мадемуазель Деланж от данного прежде слова, – его голос стал чуть мягче. – Она приняла сложное для нас обоих решение. Но я хочу сказать вам, что этим ее решением я горжусь. Не каждая девушка смогла бы отказаться от тех благ, что ей сулил столь блестящий брак, во имя любви к раненому и нуждающемуся в ее попечительстве брату. Я отпускаю её и не держу на неё зла. И я надеюсь, что все вы одобрите это решение и отнесетесь к нему с пониманием.

Слово «отпускаю» прозвучало как приговор и как милость одновременно. Для некоторых здесь оно означало свободу от «неподобающего» брака; для меня – освобождение от бремени, которое я никогда по-настоящему не желала нести. Но вместе с этим в горле застрял комок – не оттого, что я сожалела о короне, а оттого, что причина, называемая публично, напомнила о боли, о войне и о брате, лежащем где-то далеко, на койке, с повязкой на виске.

Вельможи не скрывали радости. Маркиза Арагон едва заметно улыбнулась – та самая улыбка, что словно показывала: «говорила же я вам…» Соланж, напротив, оставила на лице то лицемерное выражение, которым она умела украшать любые события: гладкая, вынужденно скорбная маска, через которую пробивалась лишь короткая, победная искорка. Кто-то из присутствующих сдержанно захлопал – но этот звук тут же затих, растворившись под высокими сводами зала.

Шепотки множились, как тени: «Наконец-то», «Мезальянс не случился», «Хорошо для короны». Их радость была явной, и я удивлялась тому, как легко люди принимают чужое поражение как собственную победу.

Дороти стояла рядом со мной – её глаза были влажны, губы поджаты. Она выглядела так, будто вот-вот расплачется. Она повернулась ко мне и прошептала с тревогой:

– Ваше сиятельство… вы ведь огорчены? Ведь… ведь вы хотели быть королевой, не так ли?

В её голосе было столько искреннего сожаления, что мне стало неловко. Я могла бы ей всё объяснить – рассказать о стыде, который испытывала всякий раз, появляясь при дворе, о холодных взглядах, которые преследовали меня во дворце, и о том унижении, которое щедро изливал на меня сам король – но Дороти думала по-другому. И сейчас было не время и не место открывать ей правду. Она видела потерю титула, а не избавление от него.

Я улыбнулась – не горько, но и не с радостью, а как человек, у которого внутри щёлкает ключ, закрывающий одну дверь и отпирающий другую.

– Дороти, – сказала я тихо, – мне легче. Мне жаль лишь того, что причина расторжения этой помолвки оказалась столь грустна. Артур нуждается во мне, и я должна быть с ним рядом. И если им всем сегодня радостно – пусть радуются. Пусть думают, что спасли корону от неудачного брака. Я не буду мешать их празднику.

Никто из них не знал, что я испытываю сейчас: облегчение, досаду, жалость и, намного глубже, своё маленькое, тихое человеческое сожаление – не о короне, а о том, что боль и судьба моего дома оказались очередною ставкой в игре, где честных правил нет.

Король сделал шаг назад, кивнул и, развернувшись, вышел из зала. И публика тоже начала расходиться. Представление было окончено, и зрители спешили по домам, надеясь поделиться этой новостью с еще не знавшими ее родными и друзьями. Но в воздухе ещё долго стояли слова: «отпускаю», «не держу зла», «мезальянс». И я знала, что они еще многократно будут повторяться в светских салонах столицы и на страницах бульварных газет. Но мне уже не было до этого никакого дела.