Текст книги "Гадкий утёнок. Вернуть любовь (СИ)"

Автор книги: Джейн Реверди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 28. Перед балом

– Возлюбленных! – выбрала она менее обидное слово. – Это было бы разумной компенсацией за утраченную честь. И это совершенно нормально, Ниса! Как ты могла об этом не подумать? Нельзя же быть такой беспечной! Мужчины теперь будут считать тебя доступной женщиной, и мало кто из них решится сделать тебе предложение, ибо посчитают, что этим вызовут осуждение общества.

Всё это не укладывалось у меня в голове. Как мало, оказывается, было нужно, чтобы лишиться уважения. Похоже, я действительно была слишком беспечной. В моей системе координат были совсем другие ценности, которые не зависели от мнения толпы.

Нет, меня не сильно волновало осуждение общества. Если всё случится именно так, как говорит Алоиза, то я просто перестану бывать на балах и приемах.

Но кто знает, как отнесется к этому брат Беренис? Если он узнает про то, что говорят в свете о его сестре, это сильно ранит его и отнюдь не будет способствовать его выздоровлению. А еще он наверняка решит вступиться за мою честь и станет вызывать моих обидчиков на дуэль. А в его состоянии это будет похоже на самоубийство.

Поскольку я молчала, Алоиза продолжила сама:

– Последуй моему совету, Ниса – придумай убедительную причину для отказа и не езди на бал. С родителями я поговорю. Уверена, они всё поймут. Ты же моя подруга, и я вовсе не хочу, чтобы тебя заклевали у меня дома. А так оно и случится. Дамы будут сторониться тебя, а мужчины если и станут приглашать тебя на танцы, то лишь для того, чтобы покрепче сжать в объятиях и бормотать тебе на ухо какие-нибудь сальные шуточки. И это погубит твою репутацию окончательно.

– Благодарю за совет, Иза! – сказала я. – Но, прости, я ему не последую. Рано или поздно мне придется выйти в свет, и я предпочту сделать это сейчас, пока Артур еще не вернулся домой. Я встречусь с обществом, и если оно меня отвергнет, то я хотя бы буду знать об этом наверняка и не буду тешить себя иллюзиями.

– Ну, что же, как тебе будет угодно! – откликнулась Алоиза и поднялась со стула. – Но не говори потом, что я тебя не предупреждала.

Она удалилась, а я закрыла лицо ладонями и расплакалась. Я никогда не была плаксой, но сейчас позволила себе проявить слабость. В моих душе и сердце накопилось столько тревоги, столько тоски, что они должны были однажды излиться со слезами.

Пришла в себя я, когда почувствовала, как чья-то рука прикоснулась к моему плечу.

– Простите, Беренис, но я невольно услышала ваш разговор! Я не собиралась подслушивать, но я сидела с книгой в соседней комнате, а окна были открыты. Наверно, я должна была обозначить свое присутствие, но…

– О, всё в порядке! – попыталась улыбнуться я. – Вам вовсе не за что извиняться, Дороти! И я даже рада, что вы всё слышали. Потому что я не представляю, как смогла бы пересказать вам всё это. А рассказать вам я была бы обязана. Ведь вы приехали сюда отнюдь не сидеть в моем доме затворницей. Вы молоды, вам нужно бывать в обществе, заводить полезные знакомства. А всего этого вы будете лишены, если это самое общество отнесется ко мне именно так, как сказала Элоиза. Тогда и вы, будучи решительно ни в чем не виноватой, будете отторгнуты им. Лишь потому, что вы моя подруга.

Теперь я уже жалела, что Дороти оказалась здесь. Мало того, что по моей вине она лишилась места фрейлины при королевском дворе, так теперь еще и станет изгоем.

– Но ведь вы тоже ни в чем не виноваты, Беренис! – возразила она. – За что же они поступают с вами столь жестоко?

– Людская молва зла. Многие чувствуют себя выше, принижая других. И с этим ничего нельзя сделать! Поэтому, быть может, вам лучше уехать домой? Нет-нет, я не гоню вас, но подумайте сами, что может дать вам общение со мной.

– О, не говорите так! Напротив, если общество отвергнет вас, я тем более должна быть с вами рядом! И если вы не будете возражать, то я поеду с вами на бал, чтобы вам не пришлось стоять там в одиночку.

Я поблагодарила ее за поддержку и на некоторое время мы предпочли сделать вид, что забыли об этой теме. Но чем ближе становился бал, тем большее волнение я испытывала.

Масла в огонь подлила и мадам Верье.

– Поглядите на кого вы стали похожи, мадемуазель! Вы выходите на улицу без зонтика и шляпки, и ваши лицо и руки стали загорелыми, как у крестьянки. Для благородной барышни это просто недопустимо!

Я подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Да, моя кожа приобрела приятный смуглый оттенок, но мне показалось, что мне это очень идет. Беренис была слишком бледна.

Хотя, конечно, местное общество со мной не согласится. Но у него и без этого уже набралось довольно поводов меня осудить.

Месье Нортон смог купить новую карету как раз накануне бала. И это было весьма кстати, потому что поехать к Крюшонам в старой означало дать другим гостям еще одну причину над нами посмеяться.

Я надела то платье, что было сшито в столице для посещения театра, и мне показалось, что теперь оно смотрелось на мне еще лучше. И восхищенный взгляд экономки это подтверждал.

– Вы и в самом деле похожи на королеву, мадемуазель! – сказала мадам Верье и прослезилась.

И я прекрасно поняла, о чём она думала в этот момент – о том, что я потеряла, когда была расторгнута наша помолвка с его величеством. И она тоже наверняка не поверила бы мне, если бы я сказала ей, что ничуть об этом не жалею.

Глава 29. Начало бала

Мы подъехали к поместью Крюшонов за полчаса до того времени, которое было указано в приглашении, и встроились в длинную вереницу карет, растянувшуюся от въездных ворот до самого крыльца. Каждого гостя требовалось объявить, а хозяевам нужно было его поприветствовать, что требовало немало времени.

Так что когда мы вышли из своего экипажа, мне уже захотелось пить. Наверно, это было связано с волнением, которое я невольно испытывала. Это был мой первый выход в свет на родине Беренис, где ее знали все с самого детства. Знали ее привычки и манеру поведения. И это могло сыграть со мной злую шутку. Ведь сама я не могла полагаться полностью на ту память, что мне досталась от предшественницы – в ней сохранились лишь обрывки воспоминаний.

Любая допущенная мною оплошность могла показаться странной. Я могла не узнать человека, которого должна была знать Беренис. Или нарушить какие-то правила этикета. В какой-то степени я чувствовала себя крестьянкой, которую позвали в светское общество.

Наверно, даже в королевском дворце я не ощущала такой неловкости. Там все знали, что я провинциалка, и не ждали от меня хороших манер. Здесь же всё было наоборот. Тут ко мне будет приковано особое внимание. И после того, что рассказала мне Алоиза, можно было ожидать, что ко мне отнесутся враждебно.

Так оно и оказалось. Всё началось еще на лестнице, где гостей встречали хозяева. При нашем с Дороти появлении у маркиза и маркизы сделались такие лица, будто они проглотили по большому куску лимона.

Впрочем, это выражение держалось один лишь миг и тут же сменилось на притворное радушие. Они сами же желали, чтобы я приехала в их дом, дабы их бал обсуждался в обществе с особым интересом. Я была тут кем-то вроде диковинной обезьянки, на которую все собрались посмотреть.

– О, как мы рады вас видеть, дорогая Беренис! – воскликнула хозяйка дома. – Надеюсь, вы приятно проведете вечер.

Я представила ей Дороти, и ей они тоже пожелали танцевать до утра. Мы вежливо ответили и проследовали в бальную залу.

Но если хозяева обязаны были выказать нам хотя бы подобие дружелюбия, то гости могли вести себя более естественно. Что они и поспешили продемонстрировать.

Со всех сторон на нас были обращены весьма выразительные взгляды, и я даже не знала, что было хуже – презрение или жалость, что в них сквозили. Впрочем, кое-кто из присутствующих всё-таки посчитал нужным хотя бы скупо мне поклониться или улыбнуться. И этим людям я была искренне благодарна.

Но большинство гостей, бросив на меня уничижительный взгляд, торопливо отворачивались. Как отворачивались бы от нищенки, случайно оказавшейся среди них.

Дороти коснулась моей руки. Глаза ее были полны слёз. И я понимала, что переживала она за меня. Ведь эти люди были моими знакомыми. Я выросла на их глазах. А теперь они отвергали меня, посчитав недостойной их общества.

Когда же одна из дам всё же сочла возможным ко мне обратиться, я поняла, что презрительное молчание было, пожалуй, куда лучше.

– Мадемуазель Деланж? – она поднесла к лицу лорнет. – А я была уверена, что вы не осмелитесь здесь появиться.

– Не осмелюсь? – переспросила я. – Но почему бы? Мое полученное от господина маркиза приглашение ничем не отличается от вашего.

– Да-да, разумеется, – усмехнулась она, явно чувствуя на себя одобрительные взгляды соседей, – но ведь все мы понимаем, что иногда, получив такое приглашение, следует от него отказаться.

– А почему я должна была отказаться? – холодно улыбаясь, спросила я.

Дама потрясенно молчала. Наверняка она была уверена, что после первого же ее вопроса я зальюсь краской стыда и забьюсь куда-нибудь в угол. Должно быть, именно так и поступила бы настоящая Беренис. Но я была не намерена молчать.

– Ну, как же? – растерянно забормотала она. – Ведь наверняка его величество прогнал вас прочь не просто так. На то были свои основания. Вы сделали что-то недопустимое, иначе вы остались бы в столице. Помолвка, заключенная на столь высоком уровне, не расторгается без причины.

– Может быть, сударыня, вам известна и эта причина? – полюбопытствовала я. – Потому что та причина, о которой известно мне, связана лишь со здоровьем моего брата, графа Деланжа. Я вернулась сюда, чтобы ухаживать за человеком, который получил ранения, защищая Рузанию от врагов. И я надеюсь, что когда Артур вернется домой, вы не осмелитесь повторить то, что только что сказали.

Она поджала губы, не решаясь продолжить наш спор, но всем своим видом показывала, что осталась при своем мнении.

А ко мне уже подскочила Алоиза. Она скупо кивнула Дороти, а потом взяла меня за руку и отвела в сторону, к одной из колонн, где было меньше народа.

– Разве я не говорила тебе, Ниса, что всё будет именно так? Но ты не захотела меня послушать. Хочешь, я велю подать твой экипаж, и вы уедете домой еще до первого танца?

Но я покачала головой. Это было бы слишком похоже на бегство.

– Это ужасно глупо! – рассердилась она. – Ты же знаешь, что на первый танец должны быть приглашены все незамужние дамы.

Да, я это знала. Это был так называемый танец дебютанток, хотя участвовали в нём отнюдь не только те, кто впервые появлялся на балу. Это был единственный танец, на котором было невозможно простоять у стены, потому что хозяева заранее точно просчитывали, какое количество кавалеров потребуется для того, чтобы ни одна из девушек не осталась не приглашенной.

Это была возможность для каждой показать себя обществу. И этакий реверанс со стороны хозяев, чтобы любая гостья могла сказать, что она танцевала на этом балу.

– Ну, так вот, – продолжала Алоиза, – тебя на этот танец никто не пригласит!

Глава 30. Первый танец

– Неужели ты гордишься тем, что ваша семья нарушит правила гостеприимства? – удивилась я. – Разве хозяева не должны позаботиться о том, чтобы правила были соблюдены, и никто из гостей не почувствовал себя ущемленным? Или вы пригласили меня сюда исключительно для того, чтобы меня унизить?

– У тебя был выбор, принимать приглашение или нет, – прошипела Алоиза. – И я была достаточно добра к тебе, чтобы предупредить тебя о том, что тебя здесь ожидает. Я надеялась, что ты прислушаешься к моим словам и останешься дома.

– Остаться дома? Но тогда мне пришлось бы сидеть там безвылазно, ибо общественное презрение может вылиться на меня не только на балу, но и во время обычной поездки в Верден. Разве не так? А я не хочу прятаться, Алоиза! Я не сделала ничего дурного, из-за чего должна была бы чувствовать себя виноватой.

– Ты всё равно никого не сможешь в этом убедить! – запальчиво воскликнула она.

До этого момента мы старались разговаривать тихо, но я видела, что стоявшие неподалеку гости, несмотря на это, обращали на нас слишком много внимания. Теперь же, когда мадемуазель Крюшон повысила голос, на нас пялились уже не украдкой.

И Алоиза тоже заметила это и покраснела.

– Ну, что же, если тебе нравится выставлять себя на посмешище, то я не могу тебе этого запретить! Но, прости, несмотря на то что мы подруги, я не смогу принять твою сторону и пойти против общества.

О, я и не надеялась на это! И я снова пожалела бедняжку Беренис, у которой, как выходило, даже не было настоящих подруг. Потому что мадемуазель Крюшон таковой уж точно не была.

Когда Алоиза удалилась, ко мне подошла Дороти.

– Я невольно слышала часть вашего разговора, и мне ужасно хотелось вмешаться. И всё-таки я осталась в стороне. Простите меня за эту трусость!

– Вы вовсе не должны упрекать себя за это! И уж точно не стоит пререкаться с дочерью хозяев дома на балу. Это лишь даст лишний повод для сплетен. Рано или поздно мне всё равно выскажут то, что про меня думают. Так лучше выслушать это сейчас, пока мой брат еще не вернулся домой.

– Я восхищаюсь вашей стойкостью, Беренис!

А я ждала, когда к нам подойдет кто-то еще. Вряд ли это сделают сами хозяева дома. Раз они сами отправили мне приглашения, то не станут открыто меня оскорблять.

И вскоре к нам действительно подошли баронесса Эрланд и две ее дочери. Память опять-таки подсказала мне, что ее милость в юности была дружна с матерью Беренис. И именно с этого баронесса и начала наш разговор.

– Полагаю, что если бы была жива ваша матушка, то ничего подобного бы не случилось, – вздохнула она, всем своим видом изображая сочувствие.

– Что вы подразумеваете под «этим», мадам? – откликнулась я.

– Ну, как же, милочка? – удивилась она. – Вашу поездку в столицу и слишком скорое ее завершение. Хочу заверить вас, что, в отличие от многих здесь присутствующих, я не склонна винить во всём исключительно вас.

Вот как? Неужели часть вины она готова возложить и на его величество? Но, подумав так, я ошиблась. Потому что, как выяснилось, думала она совсем о другом.

– Да-да, дорогая Беренис, я виню в этом то воспитание, что вы получили. Ваш отец, разумеется, как мог заботился о вас, но он мужчина и не мог объяснить вам того, что легко объяснила бы женщина.

– И что же именно должна была бы объяснить мне женщина?

Она сконфузилась, явно не ожидая от меня такого вопроса. И щеки обеих ее дочерей тоже заалели.

– Ну, как же, милочка? – растерянно пробормотала она. – То, что надлежит знать каждой благоразумной девице, если она не хочет так бесславно потерять главное, что у нее есть – ее честь.

Дороти сделала шаг вперед и уже было открыла рот, чтобы за меня вступиться. Но в этот момент заиграла музыка, избавив нас всех от этого неприятного разговора.

Первый танец должен был вот-вот начаться, и моя собеседница тут же потеряла ко мне интерес. Теперь ей следовало сосредоточиться на своих дочерях, ибо это был их шанс аттестовать себя перед кавалерами в зале.

Первой в центр зала вышли Алоиза с партнером, потом – ее младшая сестра. Это была та привилегия, которой пользовались хозяева бала.

У стенок и колонн оставалось всё меньше и меньше девиц. Кому-то выпала честь быть приглашенными в числе первых, а кому-то приходилось ждать до последнего и довольствоваться не слишком завидными кавалерами.

Я же порадовалась тому, что Дороти пригласил симпатичный молодой человек. И хотя она не хотела оставлять меня одну, я почти подтолкнула ее к кавалеру. Пусть хотя бы она повеселится на этом балу.

На паркете уже было не протолкнуться. Из незамужних девиц неприглашенной действительно осталась я одна. И почтенные дамы и седовласые кавалеры, которые не принимали участия в танце, демонстративно держались от меня на большом расстоянии.

Но если они ожидали, что расплачусь и убегу, то они ошиблись. Я стояла у колонны с видом королевы в изгнании. И радовалась тому, что на мне было шикарное платье. Я была куда красивее большинства девиц в этом зале, и если местные кавалеры оказались слишком трусливы, чтобы пойти против общества, то значит нечего было о них сожалеть.

Я боялась лишь, что слёзы навернутся на глаза, независимо от моего желания, и попыталась подумать о чём-то отвлеченном. И потому не заметила, как мое уединение оказалось нарушенным. И вздрогнула, когда услышала обращенный ко мне вопрос.

– Мадемуазель Деланж, для меня будет честью, если вы согласитесь со мной потанцевать!

Я подняла взгляд на говорившего и с трудом сдержала возглас изумления.

Передо мной стоял король Рузании Рауль Шестой Коруа!

Глава 31. Совсем другой бал

Я подумала, что сошла с ума. Как его величество мог оказаться в этой зале? И если это был действительно он, то почему о его прибытии не известили должным образом? Тут всё подчинялось определенным правилам, и человек такого уровня не мог появиться на балу без соблюдения десятка обязательных церемоний.

И тем не менее он стоял передо мной и улыбался. И протягивал мне руку, явно ожидая, что я вложу в нее свою.

– Уверяю вас, мадемуазель, что я не привидение!

– А я именно так и подумала, ваше величество!

Я посмотрела по сторонам и увидела, что остальные гости тоже лишь сейчас начинают осознавать, кто посетил это мероприятие. И что у входа в зал стояли несколько офицеров в парадных мундирах, которые явно прибыли в Верден вместе с королем.

Я услышала недоверчивый шепот. Но вот, наконец, низко склонил голову один из гостей. А следом за ним другой. Какая-то дама присела в реверансе. И весь зал замер, почтительно приветствуя монарха.

А его величество развернулся и небрежно взмахнул рукой:

– Рад видеть столь славное общество, дамы и господа! Но, прошу вас, не обращайте на меня внимания! Я здесь почти инкогнито и предпочел бы обойтись без всяких церемоний!

Теперь он снова обернулся ко мне, ожидая моего ответа. Возможно, если бы начало бала было другим, я отказалась бы от столь лестного приглашения. Сослалась бы на неважное самочувствие или на сломавшийся каблук туфельки. Но не пошла бы танцевать с тем, кто столь долго меня не просто игнорировал, а оскорблял. И мне было бы всё равно, что он обо мне подумал.

Но сейчас я жаждала реванша. Мне нужна была сатисфакция от всего этого мерзкого общества, которое меня отвергло. Да, гадкий утенок желал стать прекрасным лебедем, пусть даже и на один только вечер. И если этого нельзя было достичь кроме как танцем с королем, значит, я буду танцевать!

И я вложила свою руку в ладонь его величества.

Разумеется, музыканты начали играть мелодию заново, с первой ноты. И когда мы с королем вышли в центр зала, те пары, что уже было выстроились в стройную колонну, оказались вынуждены расступиться.

Да, его величество не пожелал встать в общую шеренгу, пусть даже и первым номером. Он вывел меня в самый центр, заставляя других освободить нам место. Он явно показывал, что не желал, чтобы кто-то нам мешал. И этот намек был правильно понят.

И только когда мы оказались в центре зала, я осознала, что оркестр играл вступление к менуэту. Именно этот танец оказался первым на этом балу. А ведь не то, что я сама, но даже Беренис не умела его танцевать. Вернее, она знала его, но отнюдь не в совершенстве. И я снова вспомнила тот позор на королевском балу, который испытала Ниса, над которой решил посмеяться его величество. Да, тогда был не менуэт, а полонез, но сути дела это не меняло.

Так неужели король пригласил меня лишь для того, чтобы снова посмеяться надо мной? И дать посмеяться надо мной окружающим? От этой мысли меня прошиб холодный пот, и рука моя, лежавшая в руке моего спутника, задрожала.

Но даже если он и не преследовал этой цели, то всё равно невольно поставил меня в неловкое положение. Когда мы начнем танцевать, я снова буду ошибаться, и меня сочтут неловкой, неуклюжей. И вместо желанной сатисфакции я получу лишь новую порцию унижения.

В этот момент его величество подал знак оркестру, и музыка тут же стихла.

– Мы желаем танцевать другой танец! – громко объявил он. – Играйте тамплет!

Музыканты тут же сменили ноты. А я не знала, плакать или смеяться.

Неужели он всё-таки помнил о давней просьбе Беренис? Она сказала ему тогда, что умеет танцевать лишь кадриль и контданс. Тамлет как раз и был одним из видов контрданса, впрочем, как надо признать, и кадриль. Только тамплет имел одну особенность – в отличие от других видов контрданса, каждая пара тут была самостоятельной. И участие в танце других пар не требовалось вовсе.

Теперь все те девицы, что были приглашены на танец, вынуждены были отступить к стенам и лишь наблюдать за тем, как танцевали мы.

Мы с его величеством хлопали в ладоши, чуть подпрыгивали и ходили по кругу. Словом, делали всё то, что и полагалось в этом танце. И хотя сама я танцевала его первый раз, тело Беренис всё делало как надо.

С последним тактом музыки мы поклонились друг другу, и я почувствовала огромное облегчение. А завистливые взгляды, которые были обращены на меня со всех сторон, служили мне компенсацией.

– Благодарю вас, Беренис! – сказал его величество. – А теперь, полагаю, нам нужно подышать свежим воздухом.

И он повел меня на террасу, которая в тот же миг оказалась пустой. И подозвал лакея, что разносил фрукты и напитки.

– Мне показалось, вы хотите меня о чем-то спросить?

Отрицать не было смысла. Наверняка этот же вопрос был сейчас в головах у всех присутствующих.

– Как вы оказались здесь, ваше величество?

Он сдержанно улыбнулся.

– Я направляюсь в Тавирию, – сказал он и сделал паузу.

Я сразу поняла, о чем он предпочел не сказать вслух. Он ехал в Тавирию, чтобы сделать предложение дочери тамошнего короля. Именно ради этого брака он посчитал нужным расторгнуть помолвку с Беренис.

– Значит, мирные переговоры уже начались?

– Пока еще нет, но мы уже условились с королем Тавирии о личной встрече. Встреча будет тайной и состоится на границе. Так что мы двигаемся туда большим кортежем. А путь в Тавирию проходит как раз через Верден. Изначально ночевать мы собирались были чуть дальше по дороге, но несколько задержались, устали и решили остановиться тут. А поместье маркиза самое крупное в этих краях, и мы решили, что он не откажет нам в ночлеге. Правда, мы понятия не имели, что сегодня тут проходит бал.

– Его сиятельство невольно оказался удостоен большой чести принимать на балу самого короля, – вежливо сказала я.

– О, изначально я не собирался появляться в бальной зале! Мы устали в пути и намеревались лишь поужинать и отправиться спать. Но, представьте себе, Крюшону вздумалось сообщить мне, что вы тоже находитесь тут. Он почему-то подумал, что это может вызвать мое негодование, и он поспешил извиниться передо мной за это и рассказать о том, что местное общество было намерено облить вас презрением. И что он лично позаботился о том, чтобы ни на один танец вы не были приглашены! Мог ли после этого я не прийти на этот бал?

Когда его величество говорил об этом, ноздри его раздувались от возмущения. Кажется, он уже не помнил о том, что еще совсем недавно сам поступал так же, как и маркиз Крюшон.