Текст книги "Лето в Эклипс-Бэй"

Автор книги: Джейн Энн Кренц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Свет будущей истории покажет нам, как выполнить все, что должно быть сделано, в свое время, – сказала Фотон.

Он вышел из своей роли эксперта по недвижимости и вернулся в свою непостижимую безмятежность, заметил Ник.

Он посмотрел на Аризону. – Что за Проект Вахтенного Журнала?

– Мы с Фотоном побеседовали и решили, что единственный надежный способ убедиться, что никакая информация из моих дневников не будет уничтожена тайными агентами из Института, – это выложить ее в Интернет, – сказала Аризона.

– Я думал, что ты не доверяешь компьютерам, – сказал Ник.

– Я не люблю их, и это факт. Но нам надо двигаться в ногу со временем. Надо использовать технологии, если мы хотим опередить плохих парней. Герольды готовят Веб-сайт, и выводят туда данные из моих дневников и журналов, пока мы тут с вами разговариваем. Вообще-то все это не подлежит разглашению, но я уверена, что вы с Октавией будете держать рты на замке. А Вирджил тоже конечно будет молчать.

– Не скажу ни единой живой душе, – пообещал Вирджил.

– Болтун – находка для шпиона, – торжественно произнесла Октавия.

Аризона кивнула. – Чертовски верно.

– Ты вела все эти дневники и журналы годами, – сказал Ник. – У тебя, должно быть, их сотни.

– Герольды посменно работают над компьютером, который установили в моей Комнате для Военных Советов. Логистика никогда не была простой, скажу я вам. Да еще нужно как обычно приглядывать за булочной, пока мы выкладываем информацию в Интернет. Не хочу, чтобы кто-нибудь в Институте что-то пронюхал, прежде чем мы завершим Веб-сайт.

– Мы надеемся закончить Проект Вахтенного Журнала к концу лета, – сказал Фотон.

– А сейчас вам нужно рассортировать весь этот хлам вдобавок к разработке Веб-сайта и управлению булочной. – Ник покачал головой, поняв весь размах этой задачи. – Не завидую вам с этой работой. – Мы ее выполним, – заверила его Аризона, подходя к делу со своим привычным энергично-оптимистичным настроем. – Выбора нет. Будущее страны зависит от того, станут ли мои дневники доступными для встревоженных граждан этой нации. Интернет – единственный способ это сделать.

– Хмм, где картины, которые вы хотели, чтобы я посмотрела? – вежливо спросила Октавия.

– За тем рядом коробок, – сказал Вирджил.

Он повел ее, прокладывая тропу сквозь лабиринт картонных коробок и бумаг к дальнему концу гостиной. Ник и Октавия последовали за ним.

Четыре картины в старых деревянных рамах стояли у стены. В темноте Ник смог увидеть, что первые три были пейзажами. Четвертая выглядела так, словно на нее плеснули темной краской.

Вирджил включил лампу для чтения за кушеткой и направил луч света на картины. – Подозреваю, что они ничего не стоят, но мне бы хотелось услышать мнение эксперта, прежде чем сваливать их в кучу на распродаже домашнего имущества.

Ник следил за лицом Октавии, пока она изучала картины. На нем было то же выражение восторженного внимания, как когда она смотрела на рисунки Карсона. Она относится к этому всерьез, подумал он. Хотя принимая во внимание то, что двое из людей, которые просили ее мнения, были помешанными на теориях заговора, а третий был владельцем книжного магазина для взрослых, выказывать такое уважение выходило за пределы служебного долга.

Она медленно обошла все четыре картины и остановилась перед той, что выглядела так, словно ее рисовали кистью, которую окунули в хаос. Она долго смотрела на нее.

Затем села перед ней на корточки, не обращая внимания на то, что из-за смены положения ее длинные, бледные юбки подметают пыльные половицы. Она внимательно разглядывала то, что очень походило на каракули.

– Хмм, – сказала она.

Все замерли. Ник развеселился. Он мог чувствовать внезапное напряжение, которое вдруг возникло в комнате.

– Кто-нибудь знает откуда или как к Фургартону попал этот рисунок? – спросила Октавия, не отрывая глаз от картины.

Вирджил покачал головой. – Мы нашли его вместе с другими в чулане. Узнать как он ее достал не получится. А что?

– Не могу пока ничего сказать, потому что не хочу, чтобы кто-нибудь волновался.

– Слишком поздно, – сказал Ник. – Мы уже взволнованы. Это что-то ценное?

Аризона нахмурилась. – Выглядит так, словно художник выдавил содержимое нескольких тюбиков краски на холст и хорошенько размазал.

Вирджил улыбнулся. – Перед вами искусство середины двадцатого века

Фотон посмотрел на абстрактную картину с задумчивым выражением. – Чем дольше смотришь на нее, тем темнее она кажется. Это определенно исследование отсутствия света.

Ник посмотрел на него. – Вы так думаете?

– Да. – Фотон склонил блестящую голову. – Это всем известный факт, что человек стремится к свету и в то же время боится его власти.

Октавия медленно встала и повернулась лицом к остальным.

– Согласна с вами, Фотон, – тихо сказала она. – И если мы правы, это может быть работа Томаса Апсолла. Подпись абсолютно подходит. Он всегда подписывал свои работы в очень характерной манере. И его техника тоже почти уникальна. Очень трудоемкий метод, когда нужно накладывать один слой краски на другой.

– Вау, – сказал Ник. – Настоящий Томас Апсолл. Кто бы мог подумать? Подождите, скоро эта новость поразит мир искусства.

Она неодобрительно нахмурилась. – Очень смешно. Очевидно, вы не узнаете художника.

– Нет, не могу сказать, что узнаю.

– Я тоже. – Аризона выглядела полной оптимизма. – Этот Томас Апсолл, он известен или как?

– Он нарисовал почти все свои работы в пятидесятые годы, – сказала Октавия. – Его картины были не слишком популярны в то время, но в последние несколько лет они заинтересовали многих коллекционеров. Осталось немного его работ, потому что он уничтожил огромное количество в последний год своей жизни. Он умер в середине восьмидесятых, одинокий и забытый.

– Сколько, по-вашему, она стоит? – спросила Аризона.

Октавия поглядела на картину через плечо. – Если, и я подчеркиваю, если это и в самом деле Апсолл, на аукционе за него легко дадут пару сотен тысяч. А может, двести пятьдесят.

Все уставились на нее.

Вирджил глубоко вздохнул. – Пару сотен тысяч долларов?

– Да. Спрос на работы Апсолла сейчас высок и все растет. – Октавия окинула их предостерегающим взглядом и подняла руку. – Но для большей верности, я бы хотела узнать мнение о ней у одной из моих коллег, которая специализируется на абстрактном искусстве середины двадцатого века. Она работает в музее в Сиэтле. К сожалению, она в отпуске до следующей недели.

– Думаете, мы сможем уговорить ее взглянуть на картину, когда она вернется? – спросила Аризона.

– Да, за отдельную плату, – сказала Октавия. – Она консультант. Может, она даже захочет приобрести ее для музея.

– Это поднимает вопрос о том, что делать с ней, пока ваша коллега не приедет сюда, чтобы ее изучить, – сказал Вирджил. – Теперь, когда мы знаем, что она стоит две сотни или даже больше, мне не нравится идея оставить ее здесь.

– Я могла бы взять ее к себе домой, – ответила Аризона. – Моя система безопасности первоклассна. Но шпионы из Института следят за мной двадцать четыре часа в сутки. Если они увидят, как я принесу что-то отсюда к себе домой, они могут заинтересоваться. А я не хочу привлекать внимание сейчас, когда наш Проект Вахтенного Журнала находится в самой критической фазе.

– У меня есть система безопасности для картин в моей галерее, – медленно сказала Октавия. – Полагаю, я могла бы забрать Апсолла к себе в мастерскую на недельку.

– Хорошая идея, – согласился Вирджил. – У вас в мастерской с ней все будет в порядке. Эклипс-Бэй вам на обитель похитителей искусства с утонченными вкусами.

Фотон мягко улыбнулся. – Вы озаряете нас лучистым светом вашей доброты.

Глава 6

Ряд магазинов вдоль улицы напротив пирса был мрачен и тих в этот час. Последние лучи летнего солнца скрылись за сгущавшимися облаками. Белые барашки плясали на синевато-серых водах залива.

Ник припарковался на маленькой стоянке. Когда он вышел из машины, резкий порыв ветра ударил в его ветровку. Приближается шторм, подумал он. Летние бури были не редкостью в это время года здесь на побережье.

Октавия уже выбралась с пассажирского сиденья. От сильного ветра волосы ее растрепались, а длинные, широкие юбки обвились вокруг ног. Она тихо рассмеялась, пытаясь подхватить юбки, чтобы те не задирались на бедра. Глаза ее сияли. У него создалось впечатление, что она впитывает энергию приближающегося шторма. Может, она улавливала ее для того, чтобы зарядиться своей сказочной магией или что-то вроде того. Это казалось логичным.

– Нам лучше поторопиться, – сказала она. – Дождь начнется с минуты на минуту.

– Вы правы.

С усилием он отвел глаза от ее развевающихся волос и юбок и открыл заднюю дверцу BMW. Он залез внутрь и достал картину. Октавия завернула ее в старые газеты, прежде чем оставить домик Фургартона.

Неся картину под мышкой, он дошел с ней до двери «Брайт Вижнз».

– Вы в самом деле считаете, что она стоит четверти миллиона? – спросил он.

– Между нами говоря? Да. Но все мы будем чувствовать себя гораздо увереннее, если узнаем еще одно мнение.

Одной рукой она продолжала бороться со своими юбками, в то время как второй попыталась достать ключи из наплечной сумки. Она открыла входную дверь и быстро шагнула в темноту магазина, чтобы ввести код, отключающий сигнализацию. Затем она щелкнула несколькими выключателями, чтобы включить свет.

– Кто бы мог подумать, что старый Фургартон владел таким ценным предметом искусства? – Он занес картину в магазин. – Он не был коллекционером. Вы видели, как он жил. Как, черт возьми, по-вашему, она к нему попала?

– Не имею представления. – Она провела его через выставочный зал к длинной стойке. – Как я вам уже говорила, работ Апсолла осталось немного. Удивительно, что одна из его картин была здесь на побережье все это время.

– Кто сказал, что мы – жители Эклипс-Бэй – не кучка искушенных любителей искусства?

– Уж точно не я. – Она открыла дверь мастерской и зажгла еще больше ламп. – Вы можете поставить ее туда, к тем картинам у дальней стены.

Он оглядел тесную заднюю комнатку. Ряды картин были составлены по пять и шесть у каждой стены. Пустые рамы всех форм и размеров были сложены в углу. Верстак был засыпан инструментами и матирующими материалами.

– Не хочу вас обидеть, – сухо сказал он, ставя картину, – но это место выглядит почти таким же захламленным как домик Фургартона.

– Мастерские в галереях всегда так выглядят.

Он выпрямился. – Находка ранее неизвестного Апсолла, должно быть, интересная тема для статей в каких-нибудь художественных журналах.

Она улыбнулась. – Я так и вижу заголовок. Любительница Заговоров, Лидер Культа Нового Века и Владелец Порно-магазина Наследуют Утерянного Апсолла.

– Будет интересно посмотреть, что они сделают с деньгами. – Он вернулся к месту, где она стояла в дверном проеме. – Ну, на сегодня хватит волнующих приключений в мире искусства. Вы готовы к ужину? Я бы отвез вас в Дримскейп, но там Карсон, и мы не сможем спокойно поговорить. Как насчет «Крэб Трэп»? Там не так хорошо как у Рейфа, но не так уж плохо.

– Вы понимаете, что если мы поужинаем в любом из местных ресторанов, завтра разговоров не оберешься?

– Ну и что? Харты привыкли к тому, что о них болтают в городе.

– Я знаю.

Ему вдруг запоздало пришло в голову, что она не привыкла быть объектом местных сплетен. – Послушайте, если это – такая проблема, мы можем поехать ко мне. У меня дома полно еды. Это просто необходимо, если рядом подрастающий паренек. Не могу сказать, что это будет то, что другие назвали бы деликатесами, но…

Она откашлялась. – Я купила свежую спаржу и немного филе лосося сегодня после обеда.

Свежую спаржу и лососину обычно не покупали без повода. Он обдумал возможности.

– Вы собирались пригласить меня к себе? – наконец спросил он.

– Если честно, то мне пришло в голову, что будет гораздо удобнее поесть там, а не перед аудиторией из множества славных и чрезвычайно любопытных жителей Эклипс-Бэй.

Он медленно улыбнулся. – Свежая спаржа с лососиной звучит просто здорово.

Атмосфера беспокоила его, но хоть убейте, он не мог понять, что было не так. С виду все было идеально.

Ужин прошел отлично. Он занялся лососем, пока Октавия готовила спаржу и резала хрустящий хлеб. Они потягивали из бокалов шардонэ, пока сообща трудились на ее уютной, аккуратной кухне. Они свободно разговаривали, чувствуя себя так же комфортно, как могут двое, которые готовили вместе бесчисленное количество раз.

Словно они уже стали любовниками, подумал он. Глубокое ощущение интимности обволакивало их, и это начинало его беспокоить. Это ощущение полностью отличалось от того, что он испытывал с другими женщинами в прошлом. Это не было приятное, несерьезное, сексуальное возбуждение, которое он чувствовал в похожих ситуациях раньше. Он не понимал все возрастающего напряжения, от которого так скребло на душе.

Может, это была не самая лучшая его идея. Правда, оглядываясь назад, он был уверен, что выбор у него был невелик. Если охотишься на королеву фей, приходится рисковать.

Он стоял у раковины в ее сверкающей белой кафельной плиткой кухне и мыл кастрюлю, в которой тушилась спаржа. Рядом с ним Октавия с полосатым полотенцем на левом плече, встала на цыпочки, чтобы поставить тарелки в шкаф. Когда она подняла руки над головой, ее груди натянули тонкую ткань ее блузки.

Черт. Он снова смотрит. Раздраженный, он сосредоточился на мытье кастрюли.

Она закрыла дверку шкафа и потянулась к кофейнику. – Черный, верно? Без сливок и без сахара?

– Верно.

Она налила кофе в две чашки и ушла в гостиную. Он вытер руки, бросил мокрое полотенце на вешалку, и последовал за ней, не в силах отвести глаз от гипнотизирующего покачивания ее бедер.

Что, черт побери, не так с этой сценой? – задумался он. Именно так все и должно было выглядеть, точно так, он надеялся, все и будет на этой стадии.

Она свернулась на уголке дивана, поджав одну ногу под себя, изящно держа в руках кружку. Огонь, который он развел чуть раньше, потрескивал в камине.

Она улыбнулась ему, и он тотчас же почувствовал, как каждый нерв и мускул его тела перешел из состояния боевой готовности к боевым действиям. Его охватило почти непреодолимое желание поднять ее с дивана, отнести в темную комнату в конце коридора и опустить ее на кровать. Он медленно согнул и разогнул одну руку, чтобы восстановить контроль.

И так было весь вечер, словно он шагал по краю обрыва в яростный шторм. Одни неверный шаг, и он упадет в глубокую воду. Не помогало и то, что снаружи как из ведра лил дождь и бесновался ветер всего каких-нибудь сорок минут назад.

Он прошел в гостиную к каменному камину, поднял железную кочергу и помешал угли. Пламя и так было сильное, но ему нужно было хоть чем-то занять руки.

– Мне понравились ваши книги, – сказала она. – У меня есть все четыре в серии.

– Я заметил. – Он отложил кочергу, выпрямился и посмотрел на книжную полку, где между тяжелыми зелеными стеклянными книгодержателями стояли его романы. – Мы, авторы, подмечаем подобные детали.

Книгодержатели выглядят дорогими, подумал он. Дельфины, играющие в прибое. Настоящий предмет искусства из стекла, это вам не дешевые, практичные книгодержатели, найденные на барахолке.

В коттедже были и другие благородные, дорогие детали. Ковер приглушенных зеленых и золотых тонов с экзотическим узором лежащий на полу из твердой древесины перед темно-зеленым диваном. Кофейный столик из тяжелого зеленого стекла, покрытый рябью и похожий на каплю застывшей лавы. Пара абстрактных картин в рамах на стенах.

Не те предметы мебели, которые вы ожидаете увидеть в летнем домике или домике для отдыха, подумал он. У него возникло ощущение, что она все здесь так украсила, чтобы чувствовать себя здесь как дома. А теперь она собирается уехать навсегда.

– Расскажите мне, – сказала она, – Это было трудно решение – оставить «Харт Инвестментс», когда вы решили серьезно заняться писательской работой?

– Принять решение было просто. – Он сел на диван и взял свою кружку с кофе. – А вот выбраться из семейного бизнеса оказалось несколько сложнее.

– Готова поспорить, что так и было. Вы – старший, и по всеобщему мнению, в вас проявился талант к инвестированию.

Он пожал плечами. – Я – Харт.

Она коротко улыбнулась ему. – На вас, должно быть, очень сильно давили, чтобы вы стали у руля, после отставки вашего отца.

– Мои родители были понимающими и всячески меня поддерживали. – Он сделал глоток кофе и медленно поставил кружку. – Но Салливан взорвался, словно гора Сент-Хеленс.

– Представляю. «Харт Инвестментс» было творением вашего деда. Все здесь знают, через что он прошел, чтобы встать на ноги и построить новую компанию после того как тетя Клаудия… – Она замолчала. – После того как «Харт и Мэдисон» разорилась.

Он обеими руками обхватил кружку. – Пап пытался защитить меня от взрывной волны, но никто не мог сдержать взрыв. У нас с Салливаном было несколько раундов на боксерском ринге, прежде чем он наконец осознал, что я не собираюсь сдаваться и менять свое решение.

– Наверное, это были нелегкие времена.

– Да уж. – Он сделал еще один глоток кофе. – Но мы их пережили.

– Нужно отдать должное крепости ваших семейных уз.

– Угу. – Он больше не хотел говорить об этом периоде своей жизни. Он был слишком тесно связан со смертью Амелии. Он оглядел комнату. – Такое ощущение, что вы планировали остаться здесь на какое-то время.

Она приподняла одно плечо, словно собираясь пожать им. – Планы изменились.

Он не смог придумать, что еще к этому добавить, поэтому попробовал другую тему. – Слышал, вы встречаетесь с Джереми Ситоном.

– Мы пару раз обедали. – Она глотнула свой кофе.

Он посмотрел на нее. – Не возражаете, если я спрошу, между вами что-то серьезное?

Она поджала губы и слегка склонила голову набок. Задумалась. – Я бы описала наши с Джереми отношения как дружеские.

– Дружеские. – Что, черт возьми, значит дружеские?

– У нас с Джереми много общих интересов.

Он кивнул. – Искусство. Джереми рисует.

Она с вежливым участием поинтересовалась. – В чем тут проблема?

– Это вы мне скажите. – Он очень осторожно отставил свою кружку. – Джереми сочтет проблемой наш сегодняшний ужин?

– Сомневаюсь. – Она выглядела удивленной вопросом. – Но если он что-нибудь скажет, я объясню ему ситуацию.

– Как именно вы собираетесь объяснить ее?

– Скажу, что мы – просто друзья. Он поймет.

– Просто друзья, – бесстрастно повторил он.

– Что еще? – Она тоже поставила свою кружку и выразительно посмотрела на часы. – Боже мой, уже так поздно, не правда ли? Завтра рано утром мне нужно ехать в галерею, чтобы надеть рамки на некоторые из детских рисунков, и я уверена, что вы беспокоитесь о Карсоне.

– Выпроваживаете меня?

– Это был такой тяжелый день, – произнесла она в качестве извинения и поднялась.

– Точно. – Он не спеша встал.

Она сунула ему в руки его черную ветровку и открыла перед ним дверь. Не переставая улыбаться. По-дружески.

Он вышел на парадное крыльцо. Буря быстро кончилась, оставив после себя свежий, все еще влажный воздух.

– Осторожнее за рулем, – сказала она.

– Хорошо.

Он натянул свою куртку, но не потрудился ее застегнуть. Он засунул руки в карманы и стал, вглядываясь в ночь. Он мог слышать далекий рокот волн, разбивающихся о низ утеса под коттеджем.

Он медленно повернулся к Октавии.

В свете ламп на крыльце, ее волосы отливали тем же цветом, что и пламя в камине внутри. Он мог чувствовать окружавшую ее магию.

С него хватит. Теперь он знал, что было не так в этой сцене.

– Вы должны кое-что понять, прежде чем мы сделаем следующий шаг, – сказал он.

– И что же?

Он сделал два шага назад по крыльцу, сократив расстояние между ними. Он держал руки в карманах куртки, не позволяя себе к ней прикоснуться.

– Чем бы это ни обернулось, – ровным голосом сказал он, – это точно не просто дружба.

Она моргнула. Губы ее приоткрылись, но с них не сорвалось ни слова.

И прекрасно, потому что ему не хотелось говорить.

Он поцеловал ее, все еще держа руки в карманах, немного наклонившись вперед, чтобы завладеть ее ртом. Она не уклонилась и не отступила назад, но он почувствовал дрожь, охватившую ее.

Он осторожно углубил поцелуй.

Ее рот смягчился под его губами. Ему показалось, что она пытается распробовать его; а может быть, проверяет. Или она себя проверяла?

Она издала тихий, невероятно эротичный звук, и кровь его закипела в жилах. Дыхание участилось.

Он медленно поднял голову. Чтобы прервать поцелуй ему понадобилось всерьез воспользоваться всей своей силой воли.

– Определенно не просто дружба, – сказал он.

Он развернулся, спустился по ступенькам и забрался в свою машину.

Вскоре он въехал на недавно заасфальтированную, благоустроенную парковку Дримскейпа и поставил BMW на свободное место рядом с «Порше» Рейфа. Он бросил взгляд на часы, выбравшись из машины. Близилась полночь. Ресторан был закрыт уже больше часа. Машины, остававшиеся на парковке принадлежали постояльцам. Их было немало.

Дримскейп процветал с самого дня открытия. Вдобавок к туристам, гостиница привлекала постоянных клиентов из Института и Колледжа Чемберлена.

Он поднялся по ступенькам на широкую веранду, окружавшую нижний этаж гостиницы. Парадная дверь отворилась, как только он протянул руку, чтобы нажать на маленький звонок.

– Я услышал мотор, – сказал Рейф. – И понял, что это ты. – Он отступил в сторону, пропуская Ника в холл. – Хочешь кофе?

– Нет, спасибо. Только что пил. – Он кивнул лысеющему мужчине средних лет, который выглянул из офиса за конторкой портье. – Добрый вечер, Эдди.

– Привет, Ник. Приехал забрать своего паренька?

– Да.

– Как твое свидание с очаровательной мисс Брайтуэлл? – спросил Рейф.

– Без комментариев.

Рейф окинул его сочувствующим взглядом и закрыл дверь. – Неужели так плохо? Знаешь, я тут подумал, она ведь не в твоем вкусе.

– Без комментариев значит без комментариев. Я думал, что вы, Мэдисоны поддерживаете политику неразглашения-любовных-тайн.

– Эй, мы ведь теперь семья, забыл? – Рейф ухмыльнулся. – Я просто стараюсь проявлять братский интерес к твоим личным делам, вот и все.

– Братский интерес, черт побери, ты просто… – Он замолк, увидев Ханну, появившуюся в проходе, ведущем к центральному коридору и солярию.

– Да, насчет времени, когда ты приехал, – сказала она.

– Сейчас не так уж и поздно, – сказал Ник, испытывая странную настороженность. – То, что вы, старая супружеская пара, рано ложитесь спать не значит, что остальные обязаны быть такими же занудами.

– Здорово подмечено. – Рейф вскинул бровь. – Еще даже полуночи нет, Золушка. Что ты делаешь здесь так рано? Я же говорил, что мы будем рады оставить Карсона на ночь, если тебе повезет.

Ханна посмотрела на Рейфа испепеляющим взглядом. – Ты сказал это ему? Ты в самом деле сказал нечто столь вульгарное?

– Он – Мэдисон, – напомнил ей Ник. – Он был рожден вульгарным. Нам остается лишь молиться, что твои первоклассные гены Хартов победят его ужасную генетическую наследственность, когда вы двое решите начать делать детей.

Ханна странно посмотрела на него. Рот Рейфа изогнулся, но он воздержался от замечаний. У Ника появилось ощущение, словно он что-то пропустил.

– Ну? – Сказала Ханна голосом, который ясно давал понять, что она нарочно сменила тему и всем остальным лучше ее поддержать. – Как твое свидание с Октавией? Вы хорошо провели время? Где вы двое ужинали?

Он изучающе посмотрел на сестру. В последнее время что-то в ней изменилось. Он не мог сказать ничего определенного, но ему казалось, что она скрывает какой-то особый секрет. Брак определенно пошел ей на пользу, подумал он. Но с другой стороны, за ярчайшим исключением его самого, брак был на пользу всем Хартам в целом.

– У нее, – бесцветным голосом ответил он.

– О, Господи, – пробормотал Рейф. – Вы поехали к ней домой, и она выставила тебя за дверь, когда не было еще и одиннадцати. Это плохо. – Он покачал головой. – Я рад бы дать тебе маленький братский совет, как вести себя на первом свидании с милой леди, Харт. Это самое малое, что я могу сделать, мы ведь – семья и все такое.

– Ты можешь взять свой полезный совет насчет свиданий в гриль-бар «Тотал-Эклипс» и засунуть его «туда, где не светит солнце».

– А мы сегодня прямо кидаемся на людей, не так ли? Ну ладно, но это – твоя потеря, приятель.

С него хватит, решил Ник. Он посмотрел на Ханну. – Где мой сын?

– Крепко спит в библиотеке. – Выражение ее лица смягчилось. – Уинстон за ним приглядывает. – Она помешкала. – Он казался обеспокоенным твоими отношениями с Октавией.

– Уинстон обеспокоен моей личной жизнью?

– Нет, не мой пес. Твой сын. Он несколько раз за этот вечер упоминал, что боится, как бы ты не разозлил ее.

Рейф вздохнул. – Видимо, даже малыш Карсон заметил, что тебе не хватает мастерства в общении с леди.

– Мой сын прежде всего Харт, – сухо сказал Ник. – Его главная забота – убедиться, что ничто не встанет на пути к его нынешней цели.

– И эта цель заключается в том, чтобы?

– Чтобы на Выставке Детского Искусства повесили его портрет Уинстона.

– Достойная цель, – сказала Ханна. – И я уверена, что портрет просто потрясающий. Уинстон ведь замечательный натурщик. Но какое отношение имеет твое свидание с Октавией к выставке картин?

Ник скорчил гримасу. – Карсон боится, что если я выведу Октавию из себя, она может отказаться повесить его портрет на выставке.

– Уважительная причина для тревоги при сложившихся обстоятельствах, – весело изрек Рейф.

Ханна выглядела ошеломленной. – О, я правда не думаю, что она может перенести свою враждебность на маленького мальчика. Она не из тех людей, которые так поступают. Октавия очень милая.

– Так, – сказал Рейф немного чересчур непринужденно, – что именно ты делаешь, чтобы так раздражать милую леди, Харт?

– Знаете, – сказал Ник, еще раз взглянув на часы, – уже и впрямь очень поздно, не так ли?

– Да, – согласилась Ханна, развернулась на каблуках и исчезла в длинном, центральном коридоре.

Ник и Рейф пошли за ней. Все они остановились у входа в уютную, заставленную книгами комнату. За окнами виднелись темные просторы залива. Свет в библиотеке был приглушен. Тихо играла музыка. Множество удобных, мягких кресел было занято гостями, которые потягивали послеобеденные напитки и кофе и тихо разговаривали.

В углу на горе подушек растянулись две маленькие фигурки. Несколько детских книжек были раскиданы на ковре рядом с ними. Почти все с рассказами о собаках.

Ник пересек комнату, посмотрел сверху вниз на Карсона, одетого в джинсы, кроссовки и трикотажную спортивную рубашку. Мальчик крепко спал, одной рукой обхватив Уинстона. Шнауцер поднял голову с лап и поглядел на Ника умными глазами.

– Спасибо, что присмотрел за ним, Уинстон. Дальше я справлюсь сам.

Ник почесал Уинстона за ушами, а затем поднял сына.

Освободившись от своих обязанностей няньки на это вечер, Уинстон поднялся и потянулся. Он вежливо посопел у туфель Ника, а затем потрусил к Ханне.

Карсон немного пошевелился и поудобнее устроился на руках у Ника. Он не открыл глаз. – Пап?

– Пора домой.

– Ты ведь не рассердил ее?

– Я очень старался ее не сердить.

– Хорошо. – Карсон снова заснул.

Все вместе они направились к входной двери и вышли на широкую веранду. Уинстон скромно скрылся в кустах. Ханна накинула черную ветровку – миниатюрную версию той, что была на Нике – на фигурку спящего мальчика.

– А у нас новость, – тихо сказала она.

– Что случилось? – спросил Ник.

– Мы беременны.

– Эй, это же здорово. – Он улыбнулся и легко поцеловал ее в лоб. – Поздравляю вас обоих.

– Спасибо.

Рейф обнял Ханну и притянул ее поближе к себе. Его гордость и счастье были очевидны. – Ты – первый, кто узнал об этом. Остальных мы станем обзванивать завтра.

Ник улыбнулся. – Это чувство ни с чем не сравнить.

– Да, по-моему, я понял это, – сказал Рейф.

Ник опустил глаза на Карсона, надежно устроившегося у него на руках. – Просто хотелось бы, чтобы их всегда можно было так же легко защитить.

Они постояли минуту. Никто не произносил ни слова.

Немного погодя Ник покрепче прижал сына к себе и спустился по ступенькам. Внизу он ненадолго остановился и оглянулся. – Чуть не забыл. У меня тоже есть новость…

Ханна ободряюще улыбнулась. – Что за новость?

– Октавия Брайтуэлл – родственница нашей местной легенды, Клаудии Баннер. Оказывается, Клаудия была ее бабкой.

У Ханны отвисла челюсть. – Ты шутишь.

– Не-а.

– Что, черт побери, она делает здесь, в Эклипс-Бэй? – спросил Рейф.

– Я не думаю, что она сама знает ответ на этот вопрос. Она сказала что-то насчет того, что приехала посмотреть, нельзя ли сделать хоть что-нибудь, чтобы возместить ущерб, который причинила ее бабка. Но мне кажется, что все гораздо сложнее.

– Что ты хочешь сказать? – ответила Ханна.

– Насколько я понял, после смерти Клаудии полтора года назад она просто плыла по течению. Ни близких. Ни родни нигде. Приезд сюда, чтобы исправить то, что сделала ее бабка, дал ей цель в жизни. Но она говорит, что собирается уехать из города в конце лета, потому что ей ясно, что Харты и Мэдисоны покончили с враждой сами.

– Да, ничто не вечно, не правда ли? – лаконично сказал Рейф. Выражение его лица стало серьезным. – Мой дед знает, кто она?

– Она сказала, что Салливану и Митчеллу все стало известно в ночь выставки Лилиан. Очевидно, они решили держать эту информацию при себе.

– Видимо так, – кивнул Рейф.

Они вместе подождали на веранде, пока Уинстон закончит свои дела в сыром кустарнике. Ханна смотрела, как BMW исчезает в ночи.

– Что, по-твоему, тут творится? – наконец спросила она.

– Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю. – Рейф сжал руками перила. – Может, все так, как сказал Ник. Может, Октавия приехала в Эклипс-Бэй чтобы исполнить последнее желание ее тетки, а потом обнаружила, что исправлять нечего.

– У Ника относительно нее серьезные намерения. Это точно. Октавия непохожа на других женщин, с которыми он встречался последние несколько лет. Да и он ведет себя странно. Интересно, он уже заводил с ней Серьезный Разговор?

– Ничего не знаю об этом, но одно могу сказать точно. Проклятие еще не снято. Ник не остался у нее на ночь.

– Эти разговоры о проклятии – полная чушь. Причина, по которой Ник никогда не проводит ночи со своими любовницами, заключается в Карсоне. Ему не хочется оставлять его одного с нянькой на всю ночь.

– Оправдание не слишком, – категорически заявил Рейф. – Ник и правда не оставляет Карсона с няньками на всю ночь, но тебе не хуже меня известно, что мальчик иногда остается на ночь с семьей. Поверь мне, у Ника не возникло бы серьезных проблем с тем, чтобы остаться в постели с какой-нибудь женщиной до завтрака, если бы он захотел. Если тебе интересно мое мнение, он просто этого избегает.