Текст книги "Лето в Эклипс-Бэй"
Автор книги: Джейн Энн Кренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Глава 2
В тот день она закрыла галерею в пять тридцать и поехала в дом Митчелла Мэдисона. Она выбралась из машины и помахала рукой Брайсу, проходя мимо открытой двери кухни. Он поднял глаза от кастрюли на плите, и слегка наклонил голову в царственном приветствии.
Она улыбнулась. Брайс был сильным, молчаливым типом. Он работал на Митчелла уже много лет. Никому ничего не было известно о его прошлом, до того, как он приехал в город, и Брайс никогда не испытывал желания просветить кого-нибудь по этому вопросу.
Она поняла, откуда он пришел, подумалось ей.
Она вышла в сад и огляделась, восхищаясь крошечным райским уголком, творением рук Митчелла. Она провела достаточно много времени в Эклипс-Бей, чтобы знать, что хотя все соседи всегда готовы перечислить вам его легендарные недостатки и напомнить о его неудавшихся женитьбах, никто не ставил под сомнение талант Митчелла как садовника. Садоводство было его страстью, и ничто не вставало между Мэдисоном и его страстью.
Она остановилась с другой стороны клумбы восхитительных цветущих розовых кустов. – Я приняла решение, Митч.
Он поднял на нее глаза со своей обитой коленной скамейки, которой пользовался, когда работал с растениями. У него было лицо стареющего, потрепанного гангстера, нежно подумала она, который с годами лишь ожесточился; человека, который все еще может постоять за себя перед молодыми бандитами, если придется.
– Что за решение? – спросил Митчелл.
Резкость его тона удивила ее. Митчелл никогда не разговаривал с ней так грубо.
– Я уезжаю из города к концу лета, – сказал она.
– Ты хочешь сказать, что будешь проводить больше времени в Портленде. – Он кивнул, очевидно удовлетворенный и снова занялся прополкой. – Я так понимаю, что тебе нужно уделять побольше внимания твоей галерее там, или она разорится. Там гораздо больше работы.
– Нет, – мягко сказала она, – Я хотела сказать, что уезжаю из Эклипс-Бей навсегда в конце летнего сезона. Я планирую продать оба отделения «Брайт Вижнз».
Он окаменел, прищурив глаза от вечернего солнца. – Собираешься все продать? Да уж, тысяча чертей. Какого дьявола тебе взгрезилось делать что-то подобное?
– Пора. – Она улыбнулась, чтобы спрятать тоску. – Я даже немного припозднилась. Вообще-то, наверное, мне не стоило и вовсе приезжать сюда.
– Не слишком много денег вкладывают в галерейный бизнес здесь, в Эклипс-Бей, да? – Он пожал плечами. – Неудивительно, по-моему. Эклипс-Бей не столица вселенского искусства.
– На самом деле, в местной галерее дела идут довольно неплохо. Этой зимой мы привлекли клиентов из Колледжа Чемберлена и института, а сейчас, летом, мы много получаем благодаря туристам. «Брайт Вижнз» теперь считают очень важной достопримечательностью здесь, на побережье.
Он нахмурился. – Говоришь, здешний бизнес идет хорошо?
– Да, я думаю, что получу выгоду с продажи.
– Тогда какого черта ты говоришь об отъезде?
– Как я уже говорила, я думаю, что мне пора уезжать.
Он искоса посмотрел на нее. – Все это звучит как-то не очень. Ты себя сегодня хорошо чувствуешь, Октавия?
– Да.
– Ты не заболела?
– Нет.
– Тысяча чертей. Что происходит? – Он завернул садовую лопатку, которой работал, ухватился за ручки низкой садовой скамейки и с трудом поднялся на ноги. Стиснув свою трость, он развернулся и посмотрел на нее, сердито нахмурившись. – К чему все эти разговоры об отъезде?
– Я хотела кое-что сказать вам, Митч. Я не хочу, чтобы другие знали об этом, потому что не хочу расстраивать людей и не хочу, чтобы пошли разговоры. Бог свидетель, о Хартах и Мэдисонах и так слишком много сплетничают в этом городе. Но мы с вами друзья. А я хочу, чтобы мои друзья знали, кто я.
– Я знаю, кто ты. – Он стукнул тростью по гравийной дорожке. – Ты – Октавия Брайтуэлл.
– Да, но есть и еще кое-что. – Она пристально посмотрела на него и собралась с духом, чтобы выложить новость. – Клаудия Баннер была моей двоюродной бабушкой.
К ее изумлению, он только пожал плечами. – Думаешь, мы еще не выяснили это?
Она обомлела. – Мы?
– Я и Салливан. Мы с ним немного угомонились с годами, но не совсем встали. Пока не совсем, во всяком случае.
Она не знала, что сказать. – Вам все известно?
– Салливан заметил сходство в тот вечер, когда ты устраивала выставку картин Лилиан в своей маленькой галерее. Как только он указал на это, я понял, почему что-то в тебе казалось мне знакомым. – Он слабо улыбнулся. – Ты очень похожа на Клаудию в твоем возрасте. Те же рыжие волосы. И еще что-то в твоем профиле, по-моему. То, как ты держишься.
– Но как вам…
– Салливан сделал несколько звонков. Кое-что проверил. Было не трудно установить связь.
– Понятно. – Она чувствовала себя несколько потрясенной, вдруг осознала она. И наверное, еще немного подавленной. Вот и выложила сногсшибательную новость.
– Ты вроде не пыталась это скрывать, – сказал Митчелл.
– Нет, но я определенно не хотела поднимать шум из-за этого здесь, в Эклипс-Бей, особенно если вспомнить прошлое и все остальное.
Митчелл наклонился и сорвал пышный золотисто-оранжевый цветок. – Забавная штука прошлое. Чем старше становишься, тем меньше значения оно имеет.
Она надолго замолчала, «переключая скорости», стараясь вписаться в поворот событий. – Если Салливан наводил справки, значит, вы наверное, знаете о тете Клаудии. – Она глубоко вздохнула. – О том, что она умерла.
– Да. – Митчелл поднял глаза с розового цветка. Взгляд его был внимательным и немного печальным. – Слышал, что она умерла полтора года назад. Проблемы с сердцем, Салливан сказал.
Она почувствовала, как знакомо заныло в груди. Прошло восемнадцать месяцев, а ей все еще приходится сдерживать слезы. – Она так и не смогла бросить курить. В конце доктор сказал, удивительно, что она продержалась так долго.
– Я помню Клаудию с ее сигаретами. Она все время тянулась за следующей. У нее была такая причудливая маленькая золотая зажигалка. Я так и вижу, как она достает ее из своей сумочки и закуривает очередную сигарету.
– Митчелл, позвольте мне кое-что прояснить. Вы хотите сказать, что вам с Салливаном все равно, что я родственница Клаудии Баннер?
– Конечно, нам не все равно. Но это не совсем то, что я бы назвал проблемой.
– А-а. – Она не была уверена, что ответить на это.
– Хотя не могу сказать, что нам не было чуть-чуть любопытно поначалу, – сухо добавил он.
– Могу себе представить. Но почему вы ничего не сказали? Не стали задавать вопросов? Требовать объяснений? Я заглядывала сюда поздороваться почти каждое утро или день, когда была в городе. Я разговаривала с вами, наверное, десятки раз с выставки работ Лилиан. Но вы ни разу ни слова не сказали. Пару раз я и Салливана видела. Он даже не намекнул, что знает, кто я.
– Это было твое личное дело. Мы с Салливаном немного поговорили об этом. И решили позволить тебе самой рассказать все, когда придет время.
– Понятно. – Она на минуту задумалась. – А вы, хмм, упоминали о вашей маленькой догадке кому-нибудь еще?
– Не-а. Мы подумали, что это не их ума дело.
– Поверьте, я понимаю. – Она наморщила нос. – Если станет известно, что внучатая племянница Клаудии Баннер в городе и что она подружилась с Мэдисонами и Хартами, диким слухам и домыслам не будет конца. Именно поэтому я старалась не высовываться.
– Да неужто?
– Это было бы нечестно по отношению к всем вам Мэдисонам и Хартам. Вы и так много вытерпели за все эти годы, из-за того, что случилось, когда вы увлеклись тетей Клаудией.
Митчелл хмыкнул. – Мэдисоны и Харты привыкли, что все вокруг нас обсуждают. Может, Клаудия и оказалась той искрой, из-за которой вспыхнуло пламя, но ты не можешь винить ее в том, что мы с Салливаном все эти годы подбрасывали в него уголь. Проклятье, да Мэдисоны и Харты сами давали пищу для сплетен на протяжении десятков лет. У нас к этому настоящий талант. Иногда я думаю, что Господь послал нас на эту землю только для того, чтобы поразвлечь это город.
Другими словами, ее забота о конфиденциальности личной жизни семейств Мэдисон и Харт была пустейшей тратой времени и сил с ее стороны. Она про себя вздохнула. Она была не просто не нужна здесь, Митчеллу и Салливану было до такой степени безразлично ее присутствие в городе, что они даже не потрудились потребовать разъяснений.
День становился все тоскливее с каждой минутой.
– Ну что ж, значит, решено? – Она расправила плечи, собравшись уходить. – Я просто хотела, чтобы вы знали, Митч. – Она сделала шаг назад. – Я, пожалуй, пойду. – Она отступила еще на шаг. – Кстати, ваши розы смотрятся просто потрясающе.
Митчелл снова постучал по гравию. – Подожди минутку. Я – первым признаю, что ты имеешь право на личную жизнь, но теперь, когда ты упомянула Клаудию и то, что произошло в прошлом, думаю, у меня есть право знать, почему ты вдруг решила смотать удочки.
– Это сложно объяснить.
В его хищном взгляде отразилось понимание. – Это все Ник Харт, ведь так?
Она онемела от изумления. – Я, ээ…
– Он к тебе пристает? Я так и знал. Я видел, как он кружил рядом с тобой в тот вечер на выставке Лилиан. Когда он две недели назад объявился в городе и поселился на лето в коттедже Хартов, я тут же позвонил Салливану.
– Вы что?
– Я предупредил его, что ему лучше держать Ника в узде. Сказал ему, что не стану стоять в стороне и позволять его внуку играть в одну из этих его игр «позабавься и брось» с тобой. Чихать я хотел на то, что Ник до сих пор скорбит по жене. Это не оправдание тому, чтобы волочиться за тобой. Пора ему уже пережить то, что случилось, и привести себя в порядок. Пора снова начать вести себя как настоящий Харт.
– Ээ, настоящий Харт? – настороженно повторила она.
– Чертовски верно. Харты не валяют дурака и не заводят интрижек. Харты женятся.
– Я слышала эту теорию, – сухо сказала она. – Но в каждом правиле существуют исключения. В любом случае, успокойтесь, Митч. Это не имеет никакого отношения к Нику Харту.
Как раз когда слова слетели с ее губ, она поняла, что врет стиснув зубы. Отъезд из Эклипс-Бей еще как имел отношение к Нику Харту. Только она не знала, как объяснить это самое отношение даже самой себе, что и говорить о Митче.
– Чушь собачья. – Рассердился Митчелл. – Извиняюсь за мой язык. Но тебе придется признать, что выбор времени более чем подозрителен.
– Послушайте, Митч, мы несколько отклонились от темы. Я заглянула, чтобы рассказать вам о своей связи с Клаудией Баннер. Но поскольку вы об этом уже знаете, может, мне стоит поведать вам, зачем я вообще приехала в Эклипс-Бей.
Последовало недолгое молчание. Она могла слышать, как на кухне гремели кастрюли. Легкий морской бриз шевелил ветви деревьев в углу сада. Над головой щебетали птицы.
– Мы с Салливаном решили, что, может быть, тебе просто стало любопытно, – сказал Митчелл спустя какое-то время.
– Это было более чем просто любопытство, – тихо ответила она. – Наверное, мне надо рассказать вам все с самого начала.
– Если ты этого хочешь.
Она запнулась, подыскивая, с чего начать. – Последние пару лет я очень много времени проводила с тетей. Ей был нужен кто-то, кто позаботился бы о ней, а больше никого не было. Тетя Клаудия была не самым обожаемым членом семьи.
– Проклятье, я даже и не знал, что у нее есть семья. Она никогда об этом не упоминала.
– Она была парией. Паршивой овцой. Той, от кого вечно были ужасные неприятности. Но мне она всегда очень нравилась. И я нравилась ей. Может, потому, что я была так на нее похожа. Или потому, что она меня жалела.
– С какой стати ей тебя жалеть?
– Думаю, она считала меня одиночкой, точь-в-точь как она. Мои родители развелись, когда я была маленькой. Оба снова переженились и обзавелись новыми семьями. В детстве я большую часть времени проводила сновая между ними туда-сюда, но никогда я нигде не ощущала себя дома. Тетя Клаудия это почувствовала, думаю.
– Продолжай.
– Клаудия была для меня особенной. Я знаю, у нее были недостатки, и ее деловая этика оставляла желать лучшего. Но я любила ее, а она заботилась обо мне по-своему. Ее тревожило, что я чересчур осторожничаю. Она говорила, что я провожу слишком времени, пытаясь сгладить все острые углы и обойти все подводные рифы. Она все время уговаривала меня рискнуть.
– Уж она-то знала толк в риске. – Митчелл усмехнулся воспоминаниям. – Наверное, это было одной из причин, почему я не мог от нее глаз отвести в те времена.
– Она никогда не забывала вас, Митч. Когда она серьезно заболела, я оставалась с ней до конца. Она умерла через год. У нас было много времени, чтобы поговорить.
– И одной из тем, на которые вы говорили, был Эклипс-Бей? Ты это хочешь сказать?
– Да. Ее все сильнее мучили воспоминания о том, что случилось здесь. Она сказала, что мало в чем раскаивается, но крах «Харт и Мэдисон» – одно из немногих. Она говорила, что ей очень хотелось бы загладить свою вину.
– Ей следовало знать, что она не может вернуться и исправить то, что произошло так давно, – сказал Митчелл.
– Я знаю. Но эта тема становилась все более и более важной для нее. Может быть, оттого, что ближе к концу она стала серьезно увлекаться метафизикой Нового Века. Она много говорила о карме, аурах и тому подобном. И она попросила меня приехать сюда после ее смерти и проверить, как обстоят дела. Она хотела, чтобы я посмотрела, нельзя ли исправить хоть что-то из того, что она натворила.
– Да уж, тысяча чертей. – Тихо присвистнул Митчелл. – Так вот почему ты объявилась в городе прошлым летом?
– Да. Но сразу после моего приезда, возвратились Рейф и Ханна, влюбились и стали строить планы насчет Дримскейпа. А потом Гейб и Лилиан серьезно увлеклись друг другом. И однажды я огляделась, а вы с Салливаном пьете вместе кофе в булочной. – Она слабо улыбнулась. – И стало ясно, что вражда – лишь пережиток прошлого. Хартам и Мэдисонам не нужна моя помощь, чтобы заделать старую трещину.
– Да уж, – снова сказал Митчелл. Наконец поняв.
Она откашлялась. – Так что думаю, что мне пора уезжать.
– Вот так вот просто? Ты намерена смыться из города и растаять во мгле?
– Не так уж все и просто. Как я уже сказала, мне нужно продать галерею. Кроме того есть еще и Детская Выставка Искусств.
– Неоконченные дела.
– Да.
– Мне это не нравится, – решительно заявил Митчелл.
– Что вам не нравится?
– Что-то здесь не стыкуется. – Он рассеянно постучал тростью по стволу дерева и уставился на нее с возрастающим подозрением. – Ты уверена, что Ник Харт к тебе не пристает?
– Да. – Еще один короткий шажок назад. Все это начинает надоедать. – Уверена.
– Он звонил тебе с тех пор, как приехал в город пару недель назад? Приглашал на свидание?
– Вообще-то да.
– Ха. Я так и знал.
– Но едва ли это можно назвать словам «пристает». Кроме того, я отклонила его приглашения.
– Естественно.
– Естественно?
Митчелл хмыкнул. – Если бы у тебя было свидание с Ником Хартом, эта новость облетела бы город где-то за час. Вопрос в том, почему ты ему отказала?
Ее начинало захлестывать отчаяние. Последнее, чего бы ей хотелось, так это разжечь еще одну ссору между Хартами и Мэдисонами.
– Я была занята, – быстро ответила она.
– Чушь собачья. Ты избегаешь Ника Харта, разве не так?
– Не совсем.
– Именно так. – Митчелл выглядел чертовски довольным. – Это потому что ты его раскусила, ведь так? Ты знаешь, что он пользуется дурной славой с женщинами. А ты слишком умна, чтобы попасться на его удочку.
– Послушайте, Митч, мне пора бежать. Я бы очень хотела остаться и поболтать, но мне надо сделать пару дел сегодня вечером. Бизнес. – Она мысленно скрестила пальцы. В последнее время она научилась здорово изобретать оправдания. Тетя Клаудия была бы довольна.
– Погоди-ка. Черта с два я позволю Нику Харту выгнать тебя из города. – Митчелл направил на нее конец трости. – Оставайся в своей галерее. Если он станет причинять тебе беспокойство, дай мне знать, и я с этим разберусь.
– Конечно. Хорошо. Спасибо, Митч.
Она развернулась и полетела к машине.
Черт побери, Митч был прав, подумала она на пути к своему коттеджу на утесе. Получается, что она действительно позволяет Нику Харту выгнать ее из города. Унизительно это признавать, но это правда.
Она ведет себя как трусиха. Мэдисоны ни от кого не убегают. Так же как и Харты. Тетя Клаудия никогда за всю свою жизнь не убегала от опасности.
Может, пора перестать убегать, подумала Октавия. Хотя бы этим летом.
Глава 3
Старомодный розово-лиловый Кадиллак плавно скользнул на парковку с величавостью круизного лайнера, входящего в порт. Ник только выключил мотор своего BMW. Его восхитили пластины, похожие на плавники – длинною не меньше мили – украшавшие багажник автомобиля. Каждый плавный изгиб и угол сверкал хромом.
– Таких больше не делают, – сообщил он Карсону.
Со своего места на заднем сидении Карсон вытянул шею, чтобы выглянуть из окна. – Это – машина миссис Ситон.
– Так оно и есть.
Копна очень сильно завитых седых кудряшек Эдит Ситон была еле различима. Ник подумал, видит ли она хоть что-то над рулем или ей приходится вглядываться сквозь него. Затем он снова напомнил себе, что она жила в Эклипс-Бэй всю свою жизнь. Она, наверное, узнает дорогу с завязанными глазами.
Он выбрался из серебристого BMW, помог Карсону вылезти с заднего сиденья, и обошел длинный хвост Кадиллака, чтобы открыть дверцу Эдит Ситон.
– Доброе утро, Ник, дорогой. Боже, вы с Карсоном здесь ранним утром. – Эдит выплыла из просторов огромной машины и улыбнулась ему. – Наслаждаетесь пребыванием в доме ваших предков?
– Да, спасибо, – сказал Ник. – Как продвигается торговля антиквариатом?
– Так же медленно как и всегда. – Эдит снова склонилась над передним сиденьем, чтобы забрать белую плетеную сумочку. – Что, наверное, хорошо, потому что я в последнее время так занята своей работой в комитете Летних Празднеств. – Она снова высунулась из машины с сумочкой в руке. – Одна дискуссия за другой, ну ты понимаешь. В данный момент на повестке дня – нужно ли ставить знак на перекрестке, где расположен «Тотал Эклипс».
– Я так понимаю, некоторым это не нравится?
– Конечно нет. Многие считают, что если поставить знак так близко к бару, будет создаваться впечатление, что «Тотал Эклипс» – что-то вроде официального участника нашего мероприятия. – Эдит издала негодующий звук. – И я с этим абсолютно согласна. Нам и в самом деле не нужно, чтобы отдыхающие и туристы думали, что это ужасное место считается респектабельным в нашем городе.
Ник улыбнулся. – Да ладно вам, Эдит. Эклипс работал с самого рождения моего деда. Трудно будет притвориться, что его не существует. Фрэд платит налоги, как и все остальные.
– Летние Празднества никогда не поддерживали подобные жалкие заведения, и рядом с баром не будет никакого знака, я за этим прослежу. – Она повернулась к Карсону. – Что там у тебя, милый?
– Я принес свои рисунки, чтобы мисс Брайтуэлл их посмотрела, – гордо заявил Карсон. И стал угрожающе размахивать тремя свернутыми рисунками, которые держал в руке. – Она выберет один из них для Выставки Искусств.
– Ах, да, Детская Выставка Искусств. Комитет Летних Празднеств просто в восторге, что мы смогли включить такое полезное, семейное мероприятие в программу этого года. Этот проект – просто блестящий вклад в Празднества. Нам всем очень приятно, что Октавия захотела его спонсировать.
– Я нарисовал Уинстона, – сообщил ей Карсон.
– Это так мило, дорогой. – Она подмигнула Нику, пока они шли к ряду магазинов напротив пирса. – В семье Харт что объявился еще один подающий надежды художник?
– Как знать, – ответил Ник.
– Рисование хорошо для хобби, – сказала Эдит, делая явное ударение на слове хобби. – У каждого должно быть какое-то занятие для развлечения. Например, ты же знаешь, Джереми нравится рисовать.
– Ему это всегда нравилось, – сказал Ник холодным голосом.
– Верно. Правда сейчас у него не так уж много времени на это с его новой должностью в институте. – Лицо Эдит лучилось гордостью. – Я удивлена, что вы двое до сих пор не виделись. Раньше вы с Джереми были такими хорошими друзьями.
Ник небрежно улыбнулся. – Как вы говорили, он, наверное, очень занят устройством на новом месте. – И свиданиями с Октавией.
– Должна сказать, твоя писательская карьера, видимо, идет хорошо. Я недавно видела твою последнюю книгу на полке возле кассы в Супермаркете Фултона.
Ник задумался, не было ли это тонким намеком. – Буду рад подписать для вас книгу, миссис Ситон.
– Спасибо, но не нужно, – весело отозвалась она. – Я не читаю такие книги.
Следовало бы уже научиться понимать намеки, когда их слышишь. – Ну конечно.
– Кто бы мог подумать, что ты станешь таким успешным писателем? – продолжала Эдит, несколько раз покачав головой.
– Не многие, – признал он. Амелия, например, не могла.
– И уйдешь из «Харт Инвестментс» после того, как твои дед и отец вложили в это дело свои сердце и душу. – Эдит снова прищелкнула языком. – В самом деле, это стало настоящим потрясением для всех. Когда я думаю о том, что пережил Салливан, после того как эта ужасная женщина разрушила «Харт и Мэдисон» много лет назад. Я хотела сказать, мы все считали, что ты будешь чувствовать себя ответственным за семейную фирму.
Ник вдруг понял, что чересчур сильно стиснул зубы, и заставил себя слегка расслабить челюсть. Это Салливан вложил в «Харт» сердце и душу. Его отец, Гамильтон, напротив, взял на себя управление только оттого, что оказался в ловушке из моральных обязательств и сыновнего долга. Гамильтон по личному опыту знал, сколько крови и пота потратил его отец на создание «Харт Инвестментс». Слишком рано в своей жизни он смирился с фактом, что не может отказаться от компании так, чтобы это не выглядело предательством по отношению к Салливану и всему, чего тот достиг. Но Гамильтон Харт был тверд, когда дело дошло до перекладывания этой удушающей тяжести долга на плечи своих отпрысков. Он отказался оказывать давление, какое оказывали на него, на своих троих детей, чтобы заставить их следовать по стопам их отца и деда. Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься тем, что ты ненавидишь, – сказал он своей жене, Элейн. – Пусть они найдут свой собственный путь.
Самое лучшее в объединении «Харт Инвестментс» с «Мэдисон Коммершл», подумал Ник, это то, что его отец и мать наконец смогут свободно заняться собственными увлечениями. Гамильтон и Элейн планировали основать благотворительный фонд и управлять им. Они не могли дождаться, когда же избавятся от ответственности за «Х.И.» А что касается Гейба Мэдисона, к счастью, тот ничуть не возражал против того, чтобы стать у кормила власти. Управление деловой империей было его стихией.
Ник попытался отыскать способ сменить тему. Он выбрал одну, которую ему совсем не хотелось обсуждать, но которая точно отвлечет Эдит.
– Как у Джереми дела в институте?
Эдит тут же переключилась, в восторге от того, что разговор зашел о ее внуке. – На самом деле очень хорошо. Он говорит, что рад возвращению в Эклипс-Бэй после всех этих лет в Портленде. Развод был для него нелегким, ну, ты понимаешь.
– Понимаю.
– Но он снова ходит на свидания. Рада тебе сообщить. – Она доверительно понизила голос и подмигнула ему. – Встречается с Октавией Брайтуэлл.
– Я слышал об этом. – Знал же, что развитие этой темы ему не понравится, напомнил он себе.
– Такая приятная молодая женщина. Думаю, из них выйдет прекрасная пара, а как по-твоему?
Хуже пары не придумаешь, подумал Ник. Джереми и Октавия друг другу абсолютно не подходят. Это и дураку понятно. Но он не думал, что Эдит Ситон понравится, что ее назвали дурой, поэтому он постарался взять себя в руки, собрав в кулак логику и здравый смысл. Ему удалось смутно припомнить статью, на которую он как-то наткнулся, когда собирал материал для своей последней книги, «Линии Вины». По сюжету его герой, Джона Тру, выходит на след человека, убившего его бывшую жену.
– Говорят, чтобы оправиться после развода человеку нужно несколько лет. – Он попытался добавить в голос убедительные нотки. – Травма, понимаете. Требуется много времени, чтобы ее пережить, и эксперты советуют людям не заводить серьезных отношений в это время.
– Вздор. – Фыркнула Эдит. – Что могут знать так называемые эксперты, когда дело касается любви и брака? Кроме того, прошло уже полтора года, и я уверена, что Джереми не нужны еще шесть месяцев, чтобы оправиться. Ему просто нужна хорошая женщина, которая помогла бы ему все забыть. Думаю, знакомство с Октавией пойдет ему на пользу. Она вытащит его из раковины. Он был немного не в форме после развода. Я беспокоилась о нем.
При любых других обстоятельствах, подумал Ник, он бы избегал обсуждения развода Джереми так же как, избегал бы кобры на тропинке. Но тот факт, что Эдит считала Октавию подходящей на роль кандидатки на место бывшей жены Джереми раздражал его до такой степени, что он просто не мог его игнорировать.
– Удивлен слышать это от вас, – холодно начал он. – Лично я бы никогда не подумал, что у них много… – Его перебил резкий автомобильный гудок. Он посмотрел на улицу и увидел знакомый громыхающий побитый пикап. Невозможно не узнать водителя. Аризона Сноу, одетая в свою привычную камуфляжную рабочую одежду. Военный берет слегка косо в щегольской манере сидел на ее седых волосах.
Он в приветствии поднял руку. Карсон бешено замахал. Аризона помахала рукой в ответ, но не остановилась. У этой женщины была миссия.
Здорово быть профессиональным теоретиком заговора, подумал он. У тебя всегда есть миссия.
Пикап проехал дальше вдоль улицы и свернул на стоянку перед булочной «Летающая Тарелка».
Эдит вздохнула. – Думаю, ты слышал новость о завещании старого Тома Фургартона?
– Рейф говорил что-то насчет того, что Фургартон оставил все свои земные сокровищу Вирджилу Нэшу, Аризоне и группе людей, увлекающихся метафизикой Нового Века, управляющих булочной.
– Да. – Эдит покачала головой. – Глупейшая мысль. Только кто-то вроде Фургартона мог сделать что-то столь эксцентричное. Он был таким странным человеком.
Ник кивнул. – Да, он всегда был немного чудным, не так ли? Настоящий затворник. Он жил здесь в городе все время, что я рос, но сомневаюсь, что я видел его больше полудюжины раз в год.
– Говорят, что боязнь Фургартона покидать свой дом, лишь усугубилась с годами. Все так привыкли долго не видеть его, что никто даже не знал, что он умер, пока Джейк с почты наконец не заметил, что он почти два месяца газеты не забирает. Когда Шон Вэлентайн приехал посмотреть, что происходит, он обнаружил тело Фургартона на кухне. Сердечный приступ, вроде бы.
– Интересно, оставил ли он что-то ценное Вирджилу и Эй-Зед, и Герольдам, – задумчиво произнес Ник.
– Сомневаюсь. – Хмыкнула Эдит, когда они остановились перед дверью в «Древности Ситон». – Как говорит Шеф Вэлентайн, старая лачуга была забита скопившимся за сорок лет хламом. Настоящая «ловушка при пожаре», сказал он. Старые газеты и журналы навалены до самого потолка. Коробки, полные невскрытой почты. Картонные упаковки с вещами, заказанными по каталогам, которые он так и не открыл.
– Будет интересно узнать, какую теорию заговора выдумает Эй-Зед на этот раз, – сказал Ник с улыбкой. – Она чертовски изобретательна.
– Боюсь, Эй-Зед – славная женщина, хоть и сторонящаяся людей, но то, что она постоянно ошивается с ребятами из булочной ситуацию не улучшает. – Эдит повернула ключ в замке и шагнула в свой магазин. – Пока, вам обоим. Удачи с твоими рисунками, Карсон.
– До свидания, миссис Ситон. – Карсон изо всех сил старался быть вежливым, хотя уже бежал к двери соседнего магазина.
– Еще увидимся, – сказал Ник.
Они с Карсоном продолжили путь к входной двери в галерею «Брайт Вижнз». Вместо того, чтобы устремиться внутрь, Карсон остановился.
– Может, ты останешься здесь на улице, пока я покажу мои рисунки мисс Брайтуэлл, – с надеждой предложил он.
– Ну уж нет.
Карсон покорно вздохнул. – Хорошо, но обещай мне еще раз, что ты не скажешь ничего, что может ее рассердить.
– Я уже сказал, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ее не раздражать. – Ник кинул взгляд сквозь витрину в выставочный зал. Через стекло был виден знак Открыто, но Октавии он не заметил. Наверное, она была в своей загроможденной задней комнате, решил он.
Он сжал рукой дверную ручку и повернул. Теперь уже знакомое чувство предвкушения прожгло его.
Дверь отворилась, открывая вселенную ярких цветов и света. Среди работ, висевших на стенах, было все – от ландшафтов до абстрактных изображений – но картины были развешены в такой необъяснимо волшебной манере, что в едином целом казались прекраснее, чем каждая в отдельности. Чувство единения и причастности пронизывало это место. Зрителя незаметно тянуло от одной картины к другой, затягивая все глубже в маленький космос.
Настоящее искусство показать картины в самом выгодном свете, подумал Ник. Октавия свое дело знала. Неудивительно, что она преуспевает. Трудно было не купить картину, когда ты попадал в эту галерею.
Карсон заспешил внутрь, обеими руками стиснув свои рисунки.
– Мисс Брайтуэлл? – крикнул он. – Где вы? Я принес мои картины.
Октавия остановилась в проеме двери за стойкой. Летящий подол длинной, пышной юбки самого бледного из возможных оттенков льдисто-голубого обернулся вокруг ее красивых икр. На ней была шелковая блузка под стать юбке. Крошечный голубой пояс, усыпанный стразами, обхватывал тонкую талию. Огненно-рыжие волосы были убраны с лица под бледно-голубой шарф, повязанный на манер банданы.
Люди в мире искусства должны были носить черное, подумалось Нику. Пока он не встретил Октавию, он всегда считал, что таково правило.
Как обычно, он почувствовал, как все внутри его сжалось при ее появлении. Он должен был уже привыкнуть к этому ощущению, подумал он. Но от вида Королевы Фей у него всегда на несколько секунд перехватывало дыхание.
Когда она поймала его взгляд, Ник почти мог видеть, как уже знакомая маска вернулась на место. Но когда она смотрела на Карсона, она вся сияла.
– Доброе утро, – сказала она, обращаясь скорее к мальчику, чем к мужчине.
– Здравствуйте, мисс Брайтуэлл. – Карсон расцвел от тепла ее улыбки. – Я принес мои рисунки, чтобы показать вам.
– Вы, наверное, заметили, что мы немного рано, – сухо сказал Ник. – И поэтому приехали без кофе и булочек. Карсон спешил.
– Мы принесем вам кофе и булочку сразу после того, как вы посмотрите мои рисунки, – заверил ее Карсон, он казался несколько встревоженным своей оплошностью.
– Жду не дождусь, когда увижу твои рисунки, – тепло сказала Октавия.
– Я взял три. – Карсон стащил резинку для бумаги со свернутых в трубочку рисунков. – Папа сказал, что мне надо дать вам выбрать. Но я уверен, что вам больше всех понравится портрет Уинстона. Я добавил еще меха.
