Текст книги "Лето в Эклипс-Бэй"

Автор книги: Джейн Энн Кренц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Давай развернем их и посмотрим.

Октавия подошла к длинной белой скамейке в дальнем углу зала. Они с Карсоном развернули рисунки и выложили их в ряд.

Октавия изучала каждый рисунок по очереди так внимательно, и выражение ее лица было таким серьезным и завороженным – словно, подумал Ник, она изучала картины для настоящей, профессиональной, помогающей стать известным выставки, вроде той, что она недавно устраивала для Лилиан в Портленде.

– Дом очень красивый, – сказала она через минуту.

– Это мы с папой внутри, – сказал Карсон. – Папа – тот, что больше.

Октавия мельком взглянула на Ника. Он мог бы поклясться, что она покраснела, прежде чем тут же снова посмотреть на рисунок.

Она откашлялась. – Да, я вижу.

– Это Дэдхенд-Коув, – сказал Карсон, показывая на следующую картинку. – Лилиан сказала, что я должен отдать его для выставки, но я думаю, что пейзажи – скучные. Только камни и вода. Посмотрите на Уинстона.

Октавия послушно подвинулась и стала разглядывать меховой серый шарик с торчащими ушами.

– Тебе очень хорошо удалось схватить самую его суть, – сказала она.

Карсон был доволен. – Я говорил Папе, что эта вам понравится больше всех. Я принес с собой карандаш. Могу добавить еще меха, если хотите.

– Нет, думаю, у него в точности столько меха, сколько нужно, – решительно заявила Октавия.

– Я вывешу его на выставке.

Карсон немного подпрыгнул от возбуждения. – А вы наденете на него рамку?

– Конечно. Я собираюсь надеть рамки на все рисунки для выставки. – Она посмотрела на него. – Ты забыл подписать его.

– Я сейчас. – Карсон вытащил свой карандаш, подошел к работе и стал выводить свою фамилию большими печатными буквами в правом углу рисунка. – Я чуть не забыл, – добавил он, не отрываясь от задачи, – Я обещал Папе, если вам понравится мой рисунок, сказать, что все будет нормально, если вы сходите с ним на свидание.

Оглушительное молчание воцарилось в галерее. Ник посмотрел на Октавию. Ее скрытое маской выражение не дрогнуло, но он увидел в ее глазах что-то, что можно было назвать раздумьем. Или это просто его воображение?

Не замечая напряжения, которое только что создал, Карсон внимательно сосредоточился на последних буквах своего имени.

– Извините, – пробормотал Ник.

– Ничего страшного, – тихо отозвалась Октавия.

И снова последовало недолгое, крайне неприятное молчание.

– Ну и? – спросила Октавия.

Он нахмурился. – Ну и что?

– Так вы собираетесь попросить меня о свидании снова?

– Хмм… – Его так не захватывали врасплох со времени учебы в старших классах. Он чувствовал себя полным идиотом. Оставалось лишь надеяться, что он не залился краской. Что-то изменилось в ситуации, но он был слишком растерян, чтобы понять, что случилось. Есть только один способ это узнать, подумал он. – Поужинаем сегодня?

Она замешкалась; искреннее сожаление проступило на ее лице. Он видел это выражение и раньше.

– Вы заняты, так? – сказал он невыразительно. Внутренности его сковало холодом. Он не мог поверить, что она так его подставила.

– Вообще-то я и правда обещала Вирджилу Нэшу приехать в дом Фургартона, после того как закрою галерею сегодня.

Ему и Аризоне Сноу нужно мое мнение о нескольких картинах, которые они нашли спрятанными в одном из чуланов Фургартона. Дело в том, что я не знаю, сколько времени мне на это понадобится.

Он расслабился. Может, она все-таки его не подставляла.

– Вечность, – сказал он.

– Простите, что?

– Вам понадобится вечность, чтобы только найти дом Фургартона, если только Вирджил не снабдил вас очень, очень хорошими инструкциями. Фургартону нравилось уединение. На дороге нет знака поворота, и проезд скрыт среди деревьев.

– О. – Ее красивые, рыжевато-коричневые брови изящно нахмурились. – Вирджил дал мне маленькую карту.

– Забудьте об этом, – просто сказал он. – Я заеду за вами, когда вы закроете галерею и отвезу на место. А позже мы сможем сходить куда-нибудь пообедать.

– Полагаю, это могло бы сработать, – согласилась она.

Голос ее прозвучал так чертовски обыденно, подумал он. Словно решение, которое она только что приняла, не было ошеломительным по своей серьезности. Словно оно не могло изменить судьбу и удел наций.

Ладно, он справится, если мир вдруг сойдет со своей оси. Что на самом деле его беспокоило, так это вопрос, почему это случилось. После шести отказов подряд, Королева Фей Эклипс-Бэй согласилась пойти с ним на свидание.

Счастливое число семь.

Нужно быть осторожнее в своих желаниях.

Глава 4

Маленькая девочка с блестящими каштановыми волосами и большими, темными глазами вернулась.

Октавия обсуждала достоинства очаровательного морского пейзажа с парой туристов средних лет, когда увидела девочку на тротуаре за окном. Девочка появилась второй раз за эту неделю. В первый раз с ней была ее мать, красивая, но исполненная тихой решимости женщина, в которой безошибочно угадывалась мать-одиночка. Парочка зашла в галерею и долго рассматривала картины. Девочка казалась такой же завороженной работами, как и ее мать – необычный явление. Многие дети находили картины в высшей степени скучными.

Женщина вежливо поздоровалась с Октавией и стало ясно, что она пришла не покупать картины, а просто осмотреться. Она, очевидно, подготовилась к холодному приему, но Октавия заверила ее, что она может смотреть, сколько пожелает.

Женщина с дочерью переходили от картины к картине, шепотом серьезно обсуждая некоторые из них и проявляя мало интереса к другим. Они стояли перед великолепной абстрактной картиной, когда женщина взглянула на часы, тревожно нахмурилась и поспешила прочь из галереи вместе с девочкой. Женщина больше не возвращалась, но ее дочь снова оказалась здесь, она стояла у витрины и рассматривала яркое объявление о Детской Выставке Искусств.

На этот раз я ее не упущу, подумала Октавия. – Простите, – обратилась она к паре, задумавшейся над покупкой морского пейзажа. – Я вернусь через минуту.

Она быстро обошла стойку, наклонилась и выбрала большую упаковку карандашей из картонной коробки, которая почти опустела. Она взяла альбом для рисования из тонкой стопки.

С карандашами и альбомом в руке она быстро выпрямилась и выглянула в окно. Маленькая девочка все еще была там.

Октавия прошла через галерею, открыла входную дверь и шагнула на тротуар. Девочка обернулась, немного испуганная.

– Привет, – сказала Октавия. – Тебе бы не хотелось нарисовать картину для выставки искусств?

Девочка уставилась на нее. Но не сказала ни слова. – Каждый участник получает коробку карандашей и альбом для рисования, – пояснила Октавия. – Правило такое – рисунок должен быть на бумаге вот такого размера. – Она быстро пролистала пустой альбом. – Когда закончишь, приноси его сюда.

Взволнованный взгляд девочки переместился с лица Октавии на альбом для рисования и карандаши. Она убрала руки за спину, словно боясь, что может потерять контроль, протянуть руку и схватить все художественные принадлежности.

Она резко покачала головой.

– Анна?

Женщина, сопровождавшая девочку в галерею насколько дней назад, вылетела из «Древностей Ситон». И быстро завертела головой, осматривая тротуар в обоих направлениях слегка испуганным взглядом, который появляется у матери, когда она оборачивается и понимает, что ее ребенок исчез.

– Анна, ты где?

– Я здесь, Мам, – прошептала Анна.

Ее мать развернулась. Лицо ее озарилось облегчением. Это выражение быстро сменилось внезапным раздражением.

– Ты не должна вот так исчезать. – Она быстро подошла к дочери. – Сколько раз я тебя просила, говорить мне, куда идешь? Может, это и не Сиэтл, но здесь те же правила.

– Я просто рассматривала витрину, – сказала Анна тоненьким, едва слышным голоском. Она продолжала держать свои маленькие ручки крепко сцепленными за спиной. – Я ничего не трогала, правда.

Октавия оглядела приближавшуюся к ней женщину. Мать Анны выглядела лет на двадцать восемь, но стоило только взглянуть ей в глаза, и можно было добавить к ее возрасту лет двадцать.

– Здравствуйте, – сказала Октавия своим профессиональным тоном. – Я – Октавия Брайтуэлл. Вы были в моей галерее недавно.

– Я – Гейл Гиллинхем. – Нерешительно улыбнулась Гейл. – Извините, если Анна вам помешала.

– Вовсе нет, – весело сказала Октавия. – Я заметила, что она разглядывает объявление о Детской Выставке Искусств. И подумала, что она может захотеть принять в ней участие. У меня есть еще место для рисунков.

Гейл поглядела на Анну. – Спасибо, но боюсь, Анна очень стесняется.

– Какая разница? – Октавия посмотрела на Анну. – Многие художники очень стеснительны. Вот что я скажу, почему бы тебе не взять эти карандаши и бумагу с собой домой? Ты можешь нарисовать картину сама там, где никто не сможет увидеть твою работу. А когда она будет готова, просто попроси свою маму завезти ее в мою галерею.

Анна смотрела на карандаши и бумагу так, словно они были сделаны из чего-то волшебного, хрупкого, что могло раскрошиться, если она к ним прикоснется.

Октавия больше ничего не сказала. Она просто ободряюще улыбнулась и протянула карандаши и бумагу девочке.

Какое-то мгновение Анна не двигалась. Затем очень медленно вытащила руки из-за спины, потянулась и взяла принадлежности у Октавии. Крепко прижав их к груди, она сделала шаг назад и посмотрела на свою мать.

Лицо Гейл озарилось удивлением и восторгом, которые тотчас же исчезли. Через мгновение ее радость сменилась какой-то неуверенностью. Она помешкала, а затем, похоже, взяла себя в руки.

– Сколько я вам должна за карандаши и бумагу? – спросила она.

– Детская Выставка Искусства проводится галереей «Брайт Вижнз», которая ее и спонсирует, – сказала Октавия. – Все участники получают такие же принадлежности.

– О, понятно, – Гейл заметно расслабилась. – Поблагодари мисс Брайтуэлл за карандаши и бумагу, Анна.

– Спасибо, – повторила Анна едва слышным шепотом.

– Не за что, – ответила Октавия. – Жду не дождусь, когда увижу твой рисунок.

Анна покрепче стиснула принадлежности и промолчала. Она все еще выглядела так, словно ждала, что карандаши и бумага растворятся прямо в ее руках.

В тот же момент знакомый серебристый BMW въехал на маленькую парковку в конце ряда магазинов. В желудке у Октавии затрепетало. Она посмотрела на часы и увидела, что уже почти пять тридцать. Ник приехал вовремя.

Гейл благодарно улыбнулась Октавии. – Не знаю, нарисует ли Анна рисунок для вашей выставки, но ей очень нравится рисовать и раскрашивать. Так что карандаши и бумагу она точно изведет.

– Вот и отлично, – сказала Октавия. И посмотрела на Анну. – Но я очень надеюсь, что ты сделаешь особый рисунок для выставки. Если да, то ты сможешь выбрать цвет рамки.

– Вы наденете на него рамку? – в изумлении спросила она.

– Конечно.

– Так что он будет похож на настоящую картину? – Анна указала на картины в рамах, висящие в галерее. – Как вон те?

– Да, – сказала Октавия. – Он будет смотреться как настоящая картина, потому что будет настоящей картиной. Точь-в-точь как одна из тех, что в моей галерее.

Анна, казалось, потеряла дар речи от такой перспективы.

– Пойдем, Анна, – сказала Гейл. – Нам нужно заскочить в магазин, а потом ехать домой помочь бабушке с обедом.

– Хорошо.

Анна и Гейл направились к крошечному месту для парковки. Ник уже выбрался из машины и шагал к галерее. На нем была тенниска с длинными рукавами и вырезом лодочкой и джинсы. Плотно обтягивающая тенниска подчеркивала контуры его сильных плеч и плоского живота.

Он остановился, чтобы поздороваться с Гейл и Анной дружеским кивком и переброситься парой слов. Когда короткая беседа закончилась, Гейл с дочерью забрались в старый Шевроле.

Ник продолжил путь к галерее.

На тротуаре рядом с Октавией остановилась Эдит.

– Это так печально. – Эдит покачала головой и издала сочувственный звук, когда Гейл и Анна проехали мимо них вниз по улице.

Октавия помахала Анне, которая пристально смотрела на нее в окно машины. Девочка в ответ нерешительно приподняла ручку.

– Я так понимаю, вы говорите о Гейл и Анне? – Спросила Октавия, наблюдая за Ником.

– Да. Гейл – дочь Элмура и Бетти Джонсон, тех, кому принадлежат «Детский Сад Джонсона» и «Все для Сада». Она была такой красивой девушкой в старших классах. И умной к тому же. Уехала в колледж в Сиэтле. – Она помедлила и улыбнулась Нику, который остановился перед ней.

– Здравствуйте, миссис Ситон. Какой славный денек.

– Согласна. Я рассказывала Октавии, как Гейл уехала в колледж в Сиэтле и выскочила замуж за того парня-инвестора, который бросил ее через пару лет и сбежал с дизайнером, которая переделывала его офис.

– Боюсь, я не следил за сплетнями в то время, – произнес Ник резким тоном, явно желая сменить тему. – Я был слишком занят в Портленде.

– Гейл почти ничего не получила после развода, говорят, – продолжила Эдит, не обращая внимания на не слишком тонкий намек. – Поговаривают, что ее муж спрятал все деньги на одном из этих маленьких островов в Карибском море, объявил о банкротстве и покинул страну. Никогда не видится с дочерью, конечно же.

– Бедняжка Анна, – сказала Октавия.

– Готовы ехать? – многозначительно спросил Ник Октавию.

Она обернулась и увидела, что ее потенциальные клиенты все еще обдумывают покупку. – Еще пару минут.

– Гейл потеряла работу в Сиэтле пару месяцев назад, и теперь она вернулась в Эклипс-Бэй. Живет с родней, пока подыскивает себе работу. У нее туго с деньгами.

– Она ищет работу? – Октавия посмотрела в конец улицы. – Шевроле Гейл исчез за поворотом. – Вот зачем она к вам заходила?

– Да. К сожалению, пришлось сказать ей, что у меня просто недостаточно работы, чтобы нанимать помощницу. Я так понимаю, она уже пыталась устроиться еще в паре мест, но безуспешно.

– Хмм, – сказала Октавия.

Глава 5

Пара средних лет ушла спустя несколько минут, унося с собой новоприобретенный морской пейзаж, завернутый в коричневую бумагу.

Октавия включила сигнализацию, заперла дверь галереи и бросила ключи во вместительную сумку, которая висела у нее на правом плече.

Ник загадочно улыбнулся и надел солнечные очки.

Много бы отдала за возможность прочесть его мысли в этот момент, подумала она. Ну а впрочем, может быть ей лучше не знать, о чем он думает. От знания ей стало бы еще более неловко. Она все еще думала, не кончится ли эта вспышка безрассудства катастрофой.

Они вместе направились на стоянку. Дойдя до BMW, он открыл дверцу со стороны пассажира и придержал ее. Она быстро вгляделась в его лицо, пытаясь отыскать признаки скрываемого триумфа. Но не нашла. Если уж на то пошло, подумала она, он казался таким же настороженным, как и она сама.

А вот это уже интересно.

Она подобрала складки своей юбки одной рукой и скользнула на переднее сиденье.

– Что вы сделали с Карсоном?

– Он проводит вечер в компании Рейфа и Ханны в Дримскейпе, – ответил Ник.

– О. – Она вдруг поняла, что привыкла везде видеть Ника с Карсоном в последние две недели. – Он присоединится к нам за обедом позже? – Он улыбнулся. – Это мое свидание, а не Карсона. – Очень медленно он закрыл дверцу машины. Она смотрела, как он обходит машину спереди. Он двигался с легкой, плавной грацией, которая была одновременно непринужденной и сосредоточенной. Наверное, именно так двигалось большинство хищников с вершины пищевой цепи, когда собиралось схватить на обед газель, подумала она. Завораживающе, волнующе. Несколько угрожающе.

Ощущение глубокого чувственного восторга, нахлынувшее на нее, застало ее врасплох. Она все еще была под впечатлением от своего решения пойти с ним на свидание. До сегодняшнего вечера самый серьезный риск в ее жизни был связан с покупкой и продажей предметов искусства. Она полагалась на свою интуицию, когда дело доходило до риска, касающегося неизвестных художников. Но она всегда была осторожна, если дело касалось мужчин.

Ник сел за руль и закрыл дверцу. Обстановка в BMW внезапно стала слишком интимной. Она осознала, что задержала дыхание.

– Вам следует узнать пару вещей, – сказала она осторожно, когда он вставил ключ в зажигание. – Во-первых, если ваш дед вам еще не сообщил, Клаудия Баннер была моей двоюродной бабушкой. – Гробовое молчание.

Ник не включил мотор. Вместо этого он слегка поерзал на сиденье и положил правую руку на спинку. Он очень внимательно посмотрел на нее сквозь свои темные очки.

– Хотите снова от меня отделаться? – спросил он.

– Я – родственница Клаудии Баннер. Женщины, которая…

– Поверьте мне, я знаю, кто такая Клаудия Баннер.

– Кем была. Моя тетя умерла полтора года назад.

– Понятно, – Ник подождал мгновение. – Это правда? Не шутка какая-нибудь?

– Нет, это не шутка. – Она очень крепко стиснула сумку, лежащую на коленях. – Это все меняет? Хотите отменить свидание?

– Мой дед знает, кто вы?

– Да. Салливан и Митчелл – оба знают. Они выяснили это в ночь выставки Лилиан. – Она откашлялась. – Видимо, они не захотели рассказывать об этом никому больше.

– Угу. Видимо. – Он рассеянно постучал ключом по кожаной спинке сиденья. – Ну и ну.

– Это для вас такая проблема?

– Я думаю, – сказал он. – Дайте мне минуту.

– Послушайте, если вы так перепугались, я и сама могу добраться до дома Фургартона.

– Это не проблема, и я не перепугался. – Он снял темные очки и посмотрел на нее холодными, слегка прищуренными глазами. – Я просто нахожу эту новость несколько неожиданной, вот и все. Кроме того, возникает пара вопросов.

– Знаю. Я отвечала на некоторые из них Митчеллу, и могу сделать то же для вас. – Она выразительно посмотрела на часы. – Но не сейчас. Нам нужно ехать. Я обещала Вирджилу встретиться с ним и остальными в шесть.

– Верно. – Он повернулся обратно и повернул ключ в зажигании. Мощный мотор тихо зарычал. – Я все жду, когда мне на голову свалится второй кирпич.

– Второй кирпич?

– Вы сказали, что мне нужно узнать пару вещей. – Он посмотрел в зеркала и дал задний ход со стоянки.

– Я уезжаю из города в конце лета.

Он бросил на нее короткий взгляд, и она поняла, что новость была для него неожиданной.

– Уезжаете из Эклипс-Бэй?

– Да, я собираюсь продать галерею.

Казалось, он немного расслабился и понимающе склонил голову набок.

– Неудивительно, что галерея здесь не приносит дохода. Наверное, логично сосредоточить усилия на портлендском офисе.

Она смотрела на дорогу через переднее стекло. – На самом деле обе галереи благополучны. Но я собираюсь продать оба офиса.

– Заодно еще и бросаете галерейный бизнес.

– Не так все просто. – Она слабо улыбнулась. – Это не только бизнес. Боюсь, что это скорее призвание. Представить не могу, что оставлю искусство. Пару месяцев назад мне предложили место в большой галерее в Сан-Диего. Я не обязана объявлять им свое официальное решение до следующего месяца, но я намерена принять их предложение.

– Значит, Сан-Диего?

– Это еще не точно. У меня имеется еще предложение в Денвере.

– Ясно.

Несколько минут он ехал молча, осторожно прокладывая путь по маленькому деловому району, мимо пирса, единственной в городе заправки и булочной «Летающая тарелка».

– Звучит так, словно вы обрезаете множество связей одним махом, – наконец сказал Ник. – Разве это разумно?

– У меня нет никаких личных связей на Северо-западе. Я даже не переезжала в Портленд и не открывала галереи, пока не прошло два месяца со смерти тети Клаудии.

– Вы пробыли здесь всего немногим дольше года?

– Верно. Недостаточно долго, чтобы пустить корни. Меня ничто здесь не держит. – Пора принять правду, подумала она. Пора взять свою жизнь в свои руки.

Она выглянула из окна на просторы Эклипс-Бэй. Солнце садилось, расчерчивая облака, сгущавшиеся на горизонте, зловещими оттенками оранжевого и золотистого.

Ник вел машину не говоря ни слова, сосредоточившись на дороге, хотя на окраине города движения практически не было.

– Зачем вы приехали в Эклипс-Бэй? – наконец спросил он. – Зачем взваливать на себя все проблемы, связанные с открытием нового дела в маленьком городке вдобавок к еще одному в Портленде? Это нелегкое предприятие.

– Это трудно объяснить. Тетя Клаудия много рассказывала о том, что произошло здесь много лет назад. Воспоминания очень тревожили ее ближе к концу. Она чувствовала себя виноватой из-за своей роли в разрыве. Я обещала ей, что вернусь и посмотрю, не могу ли я сделать хоть что-нибудь, чтобы все исправить.

– Без обид, но что, черт возьми, вы собирались сделать, чтобы заделать трещину, ширившуюся на протяжении трех поколений? – сухо спросил Ник.

Она вздрогнула. Его очевидное неверие в ее способности что-то исправить по какой-то непонятной причине задело ее. Самое худшее, что он оказался прав. Она была дурой, когда считала, что может сделать что-то полезное.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Я просто решила попытаться.

– Должен сказать вам, это звучит чертовски чудно.

– Полагаю, что так. Дело в том, что после смерти тети Клаудии меня больше ничто не держало в Сан-Франциско.

– Так вы там жили?

– Да.

– Что насчет вашей работы? – Он сжал руку на руле. – И кого-нибудь, кто был для вас важен?

– У меня имелось место в крошечной галерее, но ничего особенного. И у меня никого не было.

– Верится с трудом.

– Я встречалась кое с кем, до того как Клаудия заболела. Но между нами не было ничего серьезного, и мы разошлись, когда я стала все больше и больше времени проводить с моей тетей. Он нашел другую, а я, так сказать, впала в зимнюю спячку. К тому времени как я проснулась после похорон, у меня уже не имелось никакой личной жизни.

– А семья?

– Только не в Сан-Франциско. Мои родители развелись. Папа живет в Хьюстоне. Мама – в Филадельфии. У обоих другие семьи. Другие жизни. Едва ли нас можно назвать близкими.

– Поэтому вы просто сорвались и отправились в Орегон.

– Да. – Она наморщила нос. – Думаю, это звучит очень взбалмошно для Харта.

– Черт, да это звучит взбалмошно для кого угодно, даже для Мэдисона.

Это вывело ее из себя. Несмотря на его послужной список с женщинами, у него хватило наглости назвать ее чудной и взбалмошной.

– Мне нравится думать о себе как о свободном духе, – сказала она. Ей очень понравилось как это прозвучало, особенно когда она думала об этом сейчас. Свободный дух определенно звучало лучше, чем чудная и взбалмошная. И наверное, более загадочно и необычно. Она вскинула брови. – У вас с этим какие-то проблемы?

– Не знаю, – отозвался он. – Я никогда раньше не встречал свободных духов.

Он все еще обдумывал все возможные определения свободного духа десять минут спустя, когда свернул на узкую, немощеную дорогу.

– Знаете, думаю, вы были правы. – Октавия слегка наклонилась вперед, вглядываясь сквозь окно в деревья, выступавшие по обеим сторонам изрытой колеями дороги. – Я могла бы потратить часы на поиск этого поворота. Мистер Фургартон очевидно не считал, что его дом должно быть легко отыскать, не так ли?

Он пожал плечами. – Фургартон был очень странным человеком. Спросите любого.

Она мимолетно улыбнулась. – Иногда я думаю, что быть несколько странным или эксцентричным это необходимое условие для приобретения недвижимости в Эклипс-Бэй.

– Должен признаться, люди, с которыми мы должны встретиться, уж точно являются ярчайшими примерами этой местной традиции.

Он осторожно вел BMW все дальше меж деревьев и остановился на краю небольшой поляны.

Пикап Аризоны Сноу был припаркован у ближнего дерева. Старая спортивная машина Вирджила Нэша – рядом.

Серый, побитый погодой домик стоял в центре поляны. Казалось, он сейчас обрушится. Переднее крыльцо покосилось, окна заросли грязью. Старый дом казался таким обветшалым, словно собирался последовать в могилу за своим владельцем.

– Не похоже, чтобы Фургартон хорошо заботился о своем имуществе, – сказала Октавия.

Чисто женское неодобрение в ее голосе чуть не заставило его улыбнуться. Он подумал о ее аккуратненькой галерее с ее сверкающими стеклами окон и осторожно развешенными картинами. Внутри ее маленького сказочного коттеджа на утесе, наверное, было так же аккуратно и чисто.

– Фургартон был не самым выдающимся поклонником проектов по совершенствованию дома, – сказал он.

Он выключил мотор и выбрался из-за руля. Октавия не стала ждать, пока он продемонстрирует свои «первосвиданные» манеры, и вылезла с переднего сиденья сама.

Свободный дух.

Вирджил Нэш открыл входную дверь домика, когда Ник и Октавия направлялись к ступенькам крыльца.

– Он совсем не похож на типичного владельца магазина, торгующего порнографическими фильмами и книжками, так ведь? – очень тихо пробормотала Октавия.

Ник ухмыльнулся. – Вирджил совершенно точно один из них, и вам придется признать, что его магазин предлагает просто уникальные услуги обществу. Что-то вроде библиотеки.

– Что ж, наверное, все зависит от того, как на это посмотреть, полагаю. Есть в нем что-то такое, учительское? Может, свитер, потертый на поясе.

– Может и так.

Это верно, подумал Ник. С его сухопарой фигурой, седой бородкой и любовью к слегка потертым свитерам и жилетам, Вирджил хорошо вписался бы в преподавательское окружение. В нем чувствовалось что-то такое старомодное, почти куртуазное. Никто не знал, откуда он пришел или чем занимался, прежде чем приехать в Эклипс-Бэй. Его прошлое было окутано таким же туманом, как прошлое Аризоны Сноу.

Сколько все помнили, Нэш управлял «Книгами и Видео для Взрослых». Это учреждение было предусмотрительно расположено двумя сотнями ярдов ниже города, и поэтому было вне досягаемости городских реформаторов и высоконравственных членов городского совета.

Вирджил верил в старую поговорку о том, что место для недвижимости значит все.

– Ник, вот так сюрприз. – Вирджил шагнул на крыльцо. – Рад видеть тебя снова. Слышал, что ты приехал в город на лето.

– Мне нужен был перерыв. – Ник поднялся по ступеням и пожал руку Вирджила. – Я подумал, что Карсону понравится пляж.

– Хорошо, что ты привез Октавию сюда. – Вирджил печально улыбнулся ей. – Я уже потом подумал, что вам будет нелегко найти это местечко, вы ведь незнакомы с нашим городом и все такое.

– Вы были правы, – сказала она. – сама я, наверное, до сих пор искала бы поворот.

– Спасибо огромное за то, что приехали сюда посмотреть на картины. Мы очень признательны.

– Рада помочь, – ответила Октавия. – А где Эй-Зед?

– Я здесь, – звучным голосом сказала Аризона из-за стеклянной двери. – Вы знакомы с Фотоном?

– Да, конечно. – Октавия кивнула высокому мужчине в длинной, ниспадающей мантии, который стоял позади Аризоны. – Добрый вечер, Фотон.

– Да озарит свет будущего вашу ночь, мисс Брайтуэлл. – Фотон наклонил свою блестящую, бритую голову в направлении Ника. – Свет и мир вам, мистер Харт.

– Спасибо, – сказал Ник. – И вам того же, Фотон.

Еще один эксцентричный житель, подумал Ник. Фотон был лидером группы Нового Века, которой принадлежала булочная «Летающая Тарелка». Все они называли себя Герольдами Будущей Истории. Их философия была несколько туманной, но их способности к выпечке были просто выдающимися. Удивительные оладьи, мучные изделия и кукурузный хлеб, изготавливаемые в булочной, сыграли важную роль в том, чтобы успокоить волнения местных жителей о том, что Эклипс-Бэй заполонили сектанты.

– Входите. – Аризона распахнула стеклянную дверь. – Мы выставили картины в ряд в гостиной.

– Нам пришлось вывезти два пикапа всякого барахла, чтобы освободить для них место, – сухо сказал Вирджил.

Ник ухмыльнулся. – Вот куда девается все наследство, а?

– Можно сказать и так, – согласился Вирджил. – Очень мило со стороны Фургартона было подумать о нас, но мне начинает казаться, что от того, что мы его душеприказчики больше мороки, чем выгоды. Мебель в таком ужасном состоянии, что даже не стоит усилий выставлять ее на распродажу. Все кроме картин просто хлам. Лично я не жду затаив дыхание, что и эти рисунки чего-то стоят.

Ник прошел следом за Октавией в тесную темную гостиную. Она внезапно остановилась.

– О Боже, – сказала она. – Это и в самом деле поразительно.

– Это вы верно подметили. – Ник остановился позади нее и тихо присвистнул, увидев действительно поразительный беспорядок. – Термин «ловушка при пожаре» тоже приходит на ум.

Выцветшие журналы и пожелтевшие газеты падали с гор картонных коробок, поднимавшихся до самого потолка. Старые чемоданы были свалены в кучу в углу. Один из них открылся, выставляя на обозрение клубок старой одежды. Поверхность стола у окна была погребена под стопками скоросшивателей и папок, полных тетрадных листов.

Вдобавок к столу и стоящему рядом стулу, единственными предметами мебели в комнате были раскладушка и лампа для чтения.

Октавия послала Вирджилу, Аризоне и Фотону быструю веселую улыбку. – Только подумать, что все это теперь ваше.

Вирджил тихо усмехнулся. – Знаете, это – первый раз, когда кто-то был так внимателен, что не забыл обо мне в своем завещании.

– Недвижимость ведь чего-то стоит, – сказал Ник, пытаясь быть оптимистичным.

– Чего-то, – согласился Фотон, – но не многого. Нет вида на воду. Да и сам дом пора сносить. Водопровод в очень плохом состоянии и проводку не проверяли десятки лет.

Ника несколько удивила уверенная оценка Фотоном дома и земельной ценности. Он впервые задумался, чем этот парень занимался до того, как стал лидером Герольдов Будущей Истории. У всех есть прошлое.

– Погодите-ка, – сказала Аризона. – Здесь скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. Есть только одна причина, почему Фургартон упомянул нас в своем завещании, он знал, что мы – единственные, кому он мог доверять. Он, должно быть, работал над чем-то очень важным в конце.

Ник обменялся понимающими взглядами с Октавией и Вирджилом. Он был почти уверен, что оба подумали о том же, о чем и он. А вот и пресловутые, не теряющие своей актуальности теории заговора Сноу.

Вирджил откашлялся. – Эй-Зед пришла к выводу, что Фургартон наткнулся на секретную операцию в Институте Политологии Эклипс-Бэй. – Он обвел рукой горы бумаг, окружавшие их. – Она считает, что он собирал все это в попытке раскрыть заговор.

– Большая часть всего этого просто прикрытие, конечно, – пояснила Аризона. – Фургартон, наверняка, прикинул, что если раскидать по дому достаточно старых газет и журналов, люди сочтут его просто психом. И не поймут, что он спрятал здесь результаты расследования.

– Прикрытие? – Октавия подняла древнюю изорванную версию Плейбоя и с хмурым интересом стала разглядывать крупную женщину на обложке. – Это конечно объясняет некоторые из этих журналов. И это определенно лучше чем читать в них статьи.

– Я возмущен вашим замечанием, – сказал Ник. – В дни нашей юности, мы с друзьями очень многому научились из этих журналов.

Она бросила на него лукавый взгляд. – Не думаю, что стану просить вас рассказать мне, чему именно.

– Изучение всех этих бумаг и журналов займет какое-то время, к несчастью. – Продолжила Аризона, игнорируя эту интерлюдию. – А мы уже и так заняты Проектом Вахтенного Журнала, не так ли, Фотон?