Текст книги "Омнибус: Кровавые Ангелы"

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

– Подчиняйся! – Орал он, свирепо дергая древко. – Я твой хозяин!

В гневе, тьма, спрятанная внутри Аркио, выплыла на поверхность, мрачная красота его облика изменилась до грозовой, подобно облакам над ним. По нему пробежались изменения, вплоть до молекулярного уровня, чернея, гудели клетки крови в его венах. Укрытая в древке могущественная технология копья Телесто протестировала его, беря образцы генными сканерами, вплетенными в резное древко орудия. В копье пробудилось древнее мастерство, настолько далекое от изобретений Империума, что граничило с магией. Раньше оно узнало Аркио, когда тот впервые возложил на него свои руки – но в этот раз копье сочло его неполноценным.

Оно восстало. Запах хаоса в Перерожденном Ангеле был черным и густым, и орудие Телесто раскалило добела свое древко, расплавляя мастерски изготовленную латную рукавицу до грязного золотого шлака. Боль была мгновенной и заставляющей сердце остановиться и, управляемый животной реакцией, Аркио отпустил обжигающее копье, сверхперегретый пар шипел, исходя от его горящих покровов руки. Бесконечно кувыркаясь, Копье Телесто падало на землю, молнии отражались на клинке в форме капли крови, ветер трепал печати чистоты.

Орудие приземлилось подобно брошенному дротику, тупой конец древка раскрошил камни церковного пола, ударившись в них. Потрескивая от мощи, копье осталось стоять вертикально, обнаженным штандартом вызова силам, которые пытались оскорбить его. Наверху Аркио несся к своему брату со своей искореженной рукой, превращающейся в когти, безумие жажды убийства светилось в его взгляде. Теперь его гнев был колоссальным и с ним он разорвет своего родного брата в клочья, с копьем или без копья.

Рафен стряхнул головокружение, угрожающее окутать его в своих объятьях и поднял свои кулаки в боевую стойку. Его качнуло, когда прыжковый ранец кашлянул и подавился. Кровавый Ангел не осмелился взглянуть на шкалу ретранслятора на манжете запястья, боясь, что она подтвердит то, что он и так уже подозревал – у ранца кончалось топливо, и он был поврежден. У него было только несколько секунд для драки до того, как он упадет обратно, в объятья гравитации Сабиена.

Он сморгнул дождевую воду с ресниц, когда Аркио налетел на него и затем, два родных брата снова сомкнулись в кувыркающемся захвате, борясь среди шторма, в окружающих их бездонных залах воздуха. Аркио злобно пнул Рафена туда, где копье порезало плоть на бедре, снова открылась рана, в которой уже начала сворачиваться кровь Астартес. Он завыл и ударил брата в лицо, получив в награду потоки брызг маслянистой крови из разбитого носа Аркио. Вихрь ударов пробежался по грудной клетке Рафена, вминая керамит его пластины доспеха. Он почувствовал горячий медный привкус своей собственной крови, один из ударов расшатал зубы.

Рафен сжал своего брата, схватившись пальцами за толстую шкуру над безволосой грудью. Бронированные красные пальцы его боевых перчаток оставляли шрамы на бледной и изможденной плоти; ручейки испорченной крови собирались в ранах, где выпирали твердые шарики оттенков космоса. Он крутился, так как Аркио прижал его к груди калечащей, медвежьей хваткой.

Рафен слышал, как от давления ломаются его кости. Физиология космодесатника давала ему уникальную осведомленность о своем собственном теле, так что Рафен точно ощущал как внутри него разорвалась бископея, когда ребра сдавили ее. Во множестве мест у него открылось внутреннее кровотечение.

Вспышка огромной белой молнии превратила его мир в размытый скетч, только линии и оттиски затмевали его улучшенное зрение. Оправившись от ослепления, он увидел искореженное злобой лицо Аркио, обрамленное ореолом вокруг шеи и в него ударили волны ветра от запятнанных серым крыльев. Шум и ярость грозы уносила слова его младшего брата, но Рафен все еще мог прочитать его полное ненависти заявление по губам: Ты умрешь.

Было одно слово, которое ни один Кровавый Ангел никогда не произносил. Это было прозвище, которое враги и хулители использовали с тех пор, как Сангвиний присягнул общему делу Императора. Оно было старо как сама Терра, рожденное во времена, когда человечество еще не шагало по звездам, придуманное страхами суеверных сердец. Оно вызывало в воображении глубочайший ужас перед зверьми, которые питались жизнями и обнажали клыки ради кровопускания. Вампир.

Рот Аркио раскололся в улыбке, шириной во все лицо, лес острых как иглы собачьих зубов вырос на его челюсти. Он превратился в аватара Кровавого Ангела в его темнейщем и самом ужасающем обличье, чудовищная пародия из легенд о хищниках. Брат Рафена выжимал из него жизнь, его последний вдох хрипя захлебнулся в удушье. Пока ветер и дождь хлестал по кувыркающейся паре, Рафен почувствовал, что буря усиливается, когда его кожи коснулось горячее дыхание Аркио. Крылатый Ангел сжимал его, его красная пасть жаждала вцепиться в плоть шеи Рафена и полакомиться горячим потоком пульсирующей жизни внутри.

– Нет! – Сопротивляясь, заорал он. Зрение затуманивалось, клубились серые туннели, Рафен снова колебался на краю пропасти смерти, и снова он отказывался сдаваться перед ней.

Его руки переместились, хотя это было заученное многочисленными тренировками, бесчисленными повторениями вложенное в его мышечную память, движение, его пальцы нащупали и сжали рукоять боевого ножа с фрактальной заточкой. Нож космодесантника по своей схеме мало изменился с самых ранних дней Империума, мономолекулярные режущие кромки орудия выполненного по шаблонам Солнечной системы, были так же знакомы Рафену, как и первому Адептус Астертес десять тысяч лет тому назад. Даже не смотря на преклонный возраст, он не растерял своей смертоносности.

Рафен неистово ударил, загоняя лезвие меж ребер его брата. Нож без труда вспорол гладкую, матовую кожу и попал в разлагающуюся рану, нанесенную Аркио на площади. Он воткнул клинок в извивающийся личинками порез по самую стальную рукоятку.

С побагровевших губ Аркио сорвался крик полный боли, который рассек небеса вокруг них своей мощью. Внезапно он перестал ощущать бьющиеся крылья Аркио, которые держали пару в воздухе, а только дрожащие, умирающие толчки прыжкового ранца. Серо-белые крылья дернулись и свернулись, когда пальцы Аркио вонзились в броню Рафена, соскальзывая с мокрого от дождя керамита.

Сверкнувшая молния оставила на сетчатке Рафена стробирующую картинку, замершее мгновение оттенков белого, оранжевого и пурпурного. Он видел агонию на лице Аркио, с которой он никогда не сталкивался ни на одном поле боя и слово, единственное слово, сорвавшееся с губ.

Брат.

Руки Аркио соскользнули и, в водовороте струящегося дождя и падающих перьев, собственный вес оторвал его от Рафена. Он откинул его руку, пальцы скользнули, царапая золотую броню на плечах, и разжались, Аркио полетел вниз, погружаясь в низкий покров клубящихся серых облаков. Брат Рафена, Благословенный, Перерожденный Ангел, Божественный Сангвиний, падая на землю, летел, кувыркаясь, подобно подбитой птице.

Ниже, среди сияющей, влажной мостовой и блестящей мозаики разрушенного нефа церкви, копье Телесто ощутило его приближение. Вертикально стоящее орудие дернулось по своей воле, перемещаясь и разворачиваясь по оси, чтоб выставить в его сторону клинок в форме капли крови. Аркио вылетел из грозового фронта и спиной наткнулся на навершие копья, ровно между лопаток, в центр, откуда вытягивались крылья. Удар отправил губительное копье через плотные, измененные кости, рассекая первичное сердце и вскрывая его грудную клетку. От силы столкновения, на каменной кладке образовалась идеально круглая впадина, с Аркио в центре, его испорченная кровь, разбавленная ливнем, залила все вокруг большой лужей пурпурного цвета. Похожая на слезу пластина пылала золотыми вспышками, испаряя со своей безупречной, отполированной поверхности все до последней капли его жизненной жидкости.

НЕБЕСА превратились в ад. «Мизерикордия» направила свои клыкастые борта на два боевых корабля Кровавых Ангелов, выпуская залп за залпом, тяжелые ракеты, прожигатели-корпуса и лазерный огонь в пространство между ними. Флагман Мефистона «Европа» имел преимущество в скорости и маневренности, интенсивно использую вспышки направленного ускорения третичных двигателей, чтоб повернуть и пройти под «Беллусом». Вращаясь вокруг оси, «Европа» выдержала атаку, распределяя попадания в боевую баржу по сверкающим пустотным щитам корабля.

Поврежденный и раненный "Беллус" реагировал гораздо медленнее. Для нетренированного взгляда, две баржи Кровавых Ангелов казались одинаковыми, но при ближайшем рассмотрении, повреждения и шрамы "Беллуса" были серьезными и ощутимыми. "Европа" недавно сошла с орбитальных доков Ваала, полностью оснащенная экипажем, превосходно обслуженная и на пике своей производительности, по сравнению с изношенным и уставшим "Беллусом". Столкновение над Сабиеном было просто еще одной битвой в цепочке конфликтов, которую выдержал старый боевой корабль – раны от сражения с "Вечной панихидой" на Шенлонге, с "Лордом Огром" на Кибеле и даже давние терзания в ходе миссии в пространстве орков, все это отложило свой отпечаток на "Беллусе". Корабль словно находился на последнем издыхании и хромал по сравнению с противниками.

Со своего командного трона, Капитан Идеон видел свой корабль как разворошенный улей шершней, одновременно стреляющий из всех орудий. Космос вокруг баржи превратился в спутанную паутину огня и разрушения, раскаленное марево и сферы детонаций ниспадали на "Беллус" лучистыми волнами.

– Доложите, – потребовал он, автоматически перемещая свое внимание к посту брата Солуса, но Солус был мертв, лежал грудой зажаренного плазмой мяса и керамита. Вонь человеческой плоти поступала к капитану десятками различных способов через чувства духа-машины корабля. Через грохот вторичных взрывов, послышался ответный лепет сенсорного сервитора.

– Множественные критические попадания вдоль правого борта. Разрывы на пятидесяти двух процентах палуб. Технопровидцы докладывают о неизбежном коллапсе духа-монитора термоядерного ядра.

– Носовые орудия, – проревел он, подталкивая свое сознание через кибернетические гнезда в черепе, чтоб прикоснуться к могущественным пушкам убийцам кораблей на носу "Беллуса". Сервитор ответил даже быстрее, чем Идеон сформулировал этот вопрос.

– Вышли из строя. Расчет погиб из-за выброса атмосферы.

Раб с вычищенными мозгами докладывал спокойным, монотонным тоном, как будто обсуждал что-то не более досаждающее, чем изменения в погоде.

Идеон мельком увидел рваный метал там, где должен был быть нос "Беллуса", куски обшивки и раздутые вакуумом трупы вытекали оттуда во тьму. Внутри него росла ненависть, капитан собрал каждую последнюю часть наступательной способности корабля вместе и заключил их в своем разуме. Его обычно недвижимые очертания на контрольном троне раскачивались туда обратно, дергаясь подобно парализованной жертве от силы его гнева. Странный, нечеловеческий шум разносился из его вокс-кодера, необычные рыдания заглушали шум мостика. Идеон по собственной воле позволил себе впасть в визжащие объятья черной ярости, его разум разлагался перед безумием расовой памяти за тысячелетия.

– Убить их всех! – Трещал металлический голос.

Терпение "Европы" подошло к концу и, не сдерживая ярость, она открыла огонь из всех орудий в своем распоряжении, перечеркивая орбитальную дистанцию, чтоб наказать "Беллус" за вероломство его экипажа и "Мизерикордию" за преступную смелость пятнать космос Императора. В свою очередь, боевой корабль хаоса исторгал черную ярость на Кровавых Ангелов, изливая ее во тьму, пока пустота не загустеет от радиации.

"Беллус" находился между ними, набрасываясь на всех сразу, безумный, раненный зверь, остро чувствующий боль и запах смерти. Флагман Аркио был пойман перекрестным огонем и попал в адский ураган. В абсолютном безмолвии космоса, "Беллус" взорвался, распадаясь на огромные осколки стали, его термоядерный реактор на мгновение превратился в новое солнце.

На планете ниже, его смертельная вспышка потерялась в густых облаках.

ПРЫЖКОВЫЙ ранец Рафена заглох, когда тот все еще находился в тридцати метрах над землей, его завертело, и он рухнул вниз, как будто был сделан из свинца. Ударив сжатым кулаком по зажимам на поясе, он почувствовал, как от него мертвым грузом отделился ранец, и освобожденный от ноши, он превратился в волчок, пробиваясь через изъеденные веками балки, чтоб с тошнотворным хрустом костей упасть на землю. Кольцами ряби от его падения разошлась вода. Поднимаясь с колен, от резкого ветра, Рафен прищурил глаза. Он рассматривал внутренности церкви, боясь того, что он сможет там узреть.

И там он увидел.

Пришпиленный к камню, подобно тому, как гигантский коллекционер демонстрирует редкого мотылька или бабочку, лежал Аркио, с торчащим из груди копьем Телесто. Вокруг его брата распространялась аура цвета осени, совершенно неземной золотой свет. Оберегая поврежденную ногу, Рафен меделено пересек неф и подошел к Аркио.

– Брат…

Рафен задохнулся от изумления; несмотря на такие жестокие раны, Аркио все еще со свирепым упорством цеплялся за жизнь. Рука его брата сжимала древко копья, обжигающее сияние с хрустом отделяло его плоть. Аркио, кажется, не замечал боли.

– Брат, – повторил Рафен, ища в лице родного брата следы порчи. Аркио казался таким же сломанным, как и разрушенный пейзаж города-святыни вокруг них, таким же пустым внутри. Под его мраморной кожей все еще извивались черные вереницы ядовитых фурункулов, но его глаза… его глаза принадлежали тому Аркио, которого Рафен запомнил в молодости, наивной и храброй душе, которая давал ему силу и преданность.

В них было такое страдание, которое Рафен видел только в глазах грешников и изменников, попавших на суд Инквизиции. Раньше Рафен никогда не задумывался об этом, но теперь он видел его таким, каким он был. Сожаление, столь мощное и столь разбивающее сердце, что эмоции едва могли сдерживаться человеческой волей.

– Что я натворил?– Отрывистым голосом сказал Аркио, смотря на своего брата. – Я нарушил все клятвы и обещания… Я повернулся спиной к тому, кто я есть и отдался пустоте…

Он дрожал и стенал.

– О, Господь-Император, я предал все, что было дорого для меня.

Его ненависть и гнев утихали, и Рафен нашел только один ответ в отдающим эхо бездне своего сердца.

– Да.

Гудение копья мягко усилилось и совпало с затухающим ритмом второго сердца Аркио. Паузы между ударами становились все длиннее, пока жизнь вместе с кровью утекала на камни и в воду.

– Я был слаб… – умудрился выговорить он, – я думал, я смогу защитить себя от того чтоб… – он слабо махнул рукой и его крылья дернулись в ответ, – сойти с пути… Мое высокомерие… я… я верил, что я был… верил в это…

– Прости меня, Аркио, – сказал Рафен, бесшумно капали слезы, прочерчивая линии на темных, измазанных кровью и сажей, щеках, – прости меня, что меня не было рядом с тобой, что не уберег тебя от этой порчи.

– Нет, – шептал Аркио, – это не твоя вина, брат. Я несу это клеймо…

Он задрожал, с его губ сбежала кровавая слюна.

– Моя ошибка. Я был слаб…

– Аркио, нет… Ты был… человеком.

Он выжал из себя слабую улыбку.

– Не бойся, Рафен. Это наша судьба. Мы оба видели ее.

Рафен задохнулся.

– Ты знал, что падешь от моей руки?

– Да. И так оно и произошло.

Его сломанные пальцы пробежались по грудной пластине Рафена и дотронулись до его щеки.

– Ты будешь оплакивать меня? Это все что я прошу, брат. Император проклянет меня за мое безумие, и я приму это без колебаний… Но ты… Я прошу, прости меня. Я раскаиваюсь, Рафен. Пожалуйста, прости меня, брат мой.

– Я прощаю тебя, Аркио. Клянусь могилой нашего отца.

Аркио в последний раз с благодарностью слабо кивнул.

– Этого милосердия мне достаточно.

Его глаза, затрепетав, закрылись и копье стихло.

Преклонив колено, Рафен стоял, казалось, вечность. Ни один звук не долетал до его слуха, за исключением грома и дождя, в нем не осталось никаких чувств, кроме глубокого отчаянья от утраты. Наконец его сердце до краев наполнилось мучительным раскаянием, Рафен поднялся на ноги, держа на руках тело своего брата, он вытащил Святое копье и устроил его за плечом. Теплый, медовый свет копья освещал дождь вокруг него, и он высоко поднял Аркио. Казалось, он теперь так мало весил, как будто ноша нечестивых изменений утекла из тела вместе с пролитой кровью.

Вблизи Рафен увидел огненные искры болтерных выстрелов, ветер донес до него стрельбу, крики и псалмы Несущих Слово. Лицо Кровавого Ангела озарилось мрачной решимостью, и он двинулся к сражению. Не оставив позади себя ничего, кроме своих сомнений.

Глава тринадцатая

Любопытно, думал Мефистон, насколько ход времени становится эластичным в агонии боя. Он пронзил Несущего Слово и солдата-илота перед собой одним стремительным ударом мыслеклинка Витарус, силовой меч порывом синего пламени уничтожил их обоих. Смахнув останки прочь, он нахмурился. Как долго он уже сражается? Над головой ревел грохот грома, предшествуя зарнице, которая осветила корчащихся бойцов на площади. Дождь барабанил везде, смывая кровь, как врагов, так и союзников, взбалтывая кирпичную пыль и грязи на земле в жирно-коричневое болото. Библиарию было сложно сказать точно, как долго бушует битва; каждый удар меча и болт, казалось, живет в своем собственном, маленьком измерении, одно единственное мгновение в огромной какофонии зверской резни. Минуты, часы… могли пройти дни, лорда Смерти это не волновало. Здесь он был в своей стихии, машина разрушений, наполненная святыми целями.

Он услышал крик человека, внезапно прерванный треском раздираемой плоти и сухожилий. Мефистон развернулся, увидев золотой шлем почетной стражи Кровавых Ангелов – одного из лоялистов Аркио – отосланного в полет ударом сержанта-ветерана, который сопровождал псайкера с "Европы". Десантник пошатнулся, стряхивая запекшуюся кровь, забившую зубцы его цепного меча.

Он увидел взгляд Мефистона и ответил на него мрачным кивком. Библиарию не нужно было применять свое психическое мастерство, чтоб прочитать мысли Кровавого Ангела. Это было печальным, мрачным делом, быть вынужденным поднять оружие против воинов, которые были твоими боевыми братьями. Лорда Смерти тошнило от того, что он и другие были вынуждены делать, и он проклял Аркио и Штеля за происходящее. В галактике было достаточно предателей и изменников для уничтожения, но встретиться с воинами, которые охотно предали свои клятвы Данте и Ваалу ради какого-то юнца-обманщика, это изнуряло и наполняло Мефистона ненавистью. За каждого заблудшего Кровавого Ангела, которого он убил, псайкер возносил короткую молитву Золотому Трону. Он не прощал этих людей за заблуждение, вместо этого он считал их преступниками, ползающими у ног Рамиуса Штеля, зодчего всего этого безумия. Однако его судьба решится этим днем, Мефистон поклялся, что проклятый глупец еретикус не покинет Сабиен живым.

Сержант отступил на десяток шагов, чтоб перезарядить болтер, перед тем как снова открыть огонь по толпе беснующихся фанатиков.

– Ба! – Сплюнул он, убивая точными выстрелами в голову троих человек. – Эти дураки не знают значения слова "отступить". Мы выкашиваем их как пшеницу, а они все равно прут.

Мефистон шагнул вперед, Витарус обрывал жизни взмахами яркой мощи.

– Пшеница не осмеливается выступить против косы.

На каждого Воина Перерожденного, втоптанного в грязь или землю, находились еще двое, отчаянно желающие встретить славную смерть во имя их мессии – или были просто настолько омерзительны, что их это не волновало. Тут и там он видел сплоченные, тренированные подразделения Несущих Слово, и слышал тех, кого не видел, их мерзкие демагоги извергали панихиды и нечестивые песнопения восхваления Мальстрема. Десантники хаоса обрушили свою ярость на Кровавых Ангелов, атакуя как воинов Мефистона, так и сторонников Аркио, игнорируя илотов, если только люди по своей глупости не влезали на линию огня.

– Красные враги, красные союзники, – проворчал ветеран, – Кто из них враг, лорд?

– Все, – ответил псайкер, сжигая еще десяток заблудших душ визжащим плазменным пистолетом, – это не битва, это хаос.

Технодесантник Мефистона пробирался через трясину трупов и умирающих, спотыкаясь в лужах глубиной по щиколотку. Он убил илота, вооруженного только заточенным гаечным ключом, пробив его грудную клетку и отбросив мертвое тело в сторону.

– Лорд, – позвал он, приближаясь, – лорд Мефистон.

Из середины толпы врагов на них обрушился точный, прицельный болтерный огонь, оттуда, где Несущие Слово согласовали свои действия. Библиарий кинул в ответ мощью "Сокрушения", психическое торнадо распороло площадь, чтоб расчленить их. Технодесантник сморгнул остаточное свечение взрыва и дерганно поклонился.

– Мой лорд, у нас осталось только два "Громовых ястреба" и ни один из них не может взлететь. Несущие Слово шестью отделениями прижимают их. Я заметил там разорителей, хотя они еще не предпринимали попыток уничтожить транспортники.

– Они хотят захватить корабли. Какие новости с орбиты?

Стрельба отвлекла внимание всех троих, и они открыли ответный огонь в группу илотов, вооруженных гражданскими охотничьими лазганами.

– Связь в лучшем случае неустойчива, – продолжил Кровавый Ангел, – Высокий уровень радиации в ионосфере препятствует точным вокс-передачам.

– Радиации? – Прорычал сержант.

– Откуда?

– "Беллус" уничтожен, лорд, – бесстрастно ответил Технодесантник, – Обрывочная вокс передача с "Европы", кажется, подтвердила, что корабль лоялистов уничтожен в ходе перекрестного огня между нашей баржей и "Мизерикордией".

Мефистон сердито покачал головой.

– Какая утрата. Какая глупая, бессмысленная утрата.

Технодесантник указал на сигнум, сложные ряды глифов данных и предупреждающие руны пробежали по скользкому от дождя экрану аппарата.

– На земле они превосходят нас числом. Расположение сил лоялистов слабое, но с подкреплением из Несущих Слово, они подавят нас.

К его удивлению, Повелитель смерти принял эту страшную информацию с хладнокровной улыбкой; он был невозмутим к предсказанию сенсора. Наоборот, он, кажется, ожидал этого.

– Когда "Беллуса" не стало, мы можем забыть о подкреплении с "Европы", – прорычал сержант, стряхивая с визора капли дождя, – у них будет полно забот с кораблем хаоса, они даже не рискнут подкинуть нам еще воинов. Здесь мы остались сами по себе.

– Как это и было всегда, – добавил Мефистон, – да будет так.

Псайкер переключил управление в воротнике своего нависающего капюшона и заговорил в один из черепов цвета кости, который украшал защиту горла и в котором прятался вокс–модуль.

– Кровавые Ангелы, сосредотачиваемся! – Резко приказал он, команда разнеслась по наушникам каждого воина с "Европы", – Отменяю ваши предыдущие приказы – сдерживать этот сброд. Вступайте в схватку, и чтоб не остался стоять ни один враг.

– Да. Да, – пришло в ответ по всем каналам.

Мефистон кинулся в толпу, оставив позади пригорок из мусора и камня, который он защищал, чтоб глубоко увязнуть в запекшейся крови противников. Он продемонстрировал острые клыки и горящие глаза, когда смерть опустилась вокруг него, красными потокам раскрашивая воздух.

– Терра и Бог-Император, – выдохнул ветеран, наблюдая, как Библиарий крошит неосторожных врагов, – он не человек, он шторм из клинков.

В ДРУГИХ местах топи, неразбериха схватки двигалась и перемещалась подобно вирусу, поглощая тех, кто пошел вместе с потоком армии и, убивая тех, кто пытался пойти против. Делос брел через океан злобных лиц и рыдающих раненных, все они сливались в один бледный поток призраков, их взгляды устремлялись в серые, бушующие небеса, оплакивая их «Благословенного». Капеллан двигался среди них черной, сияющей тенью с ухмыляющимся черепом-маской. Они вздрагивали и отскакивали от крозиуса, когда он помахивал им перед ними, некоторые автоматически преклоняли колени перед иконой Сангвиния, другие шипели от боли, как будто ее вид резал глаза.

Слабое дребезжание над головой выдало пролет металлического серво-черепа и Делос понял, что он близко. Там, в нескольких метрах на гребне оседающих каменной возвышенности стоял инквизитор Штель. У его ног, дрожащий от влаги и накрытый плащом, туда-сюда раскачивался лексмеханик, постоянно бубня бесконечную последовательность слов на тысячах диалектах Империума. Ветер на мгновение изменил направление, и Делос услышал обрывок его болтовни.

– … демнос, даннавик, дориус, деленз, доркон, демон, десенекс, дайниказ…

Серво-черепа постоянно описывали вокруг него орбиту, иногда делая паузу, чтоб выпустить лазерный выстрел в цель, которая, казалось, угрожает Штелю. На расстоянии вытянутой руки рядом с ним была так же его женщина, черты ее лица скрывались под объемным капюшоном. Крой ее одежды был похож на одежду астропатов, но она была далеко не одной из них. Делос не был проклят варп-зрением псайкеров, но оно ему и не нужно было, что учуять в девушке смрад эмпирей. Он встряхнул головой, чтоб выкинуть этот тошнотворный запах из головы. Странно, что он никогда раньше не замечал этого за ней. Твердо сжав свой крозиус арканум, Делос был вынужден забраться на возвышенность, его усмешка маски-черепа была похожа на усмешку Штеля.

– Инквизитор, – потребовал он, – именем Благословенного, я требую отчитаться о ваших действиях.

Штель дугой выгнул бровь.

– Капеллан… Делос, не так ли?

Он смахнул капли дождя с лысины.

– Оставьте меня. Я должен подготовиться…

– К чему? – Заорал Делос, поражаясь своему собственному напору. – Скажи мне, что мои глаза обманывают меня! Скажи мне, что это был колдовской трюк Мефистона!

– О каких мелочах идет речь? – Возразил Штель, его внимание было где-то в другом месте. Он взглянул на Улан.

– Мальчик, мальчик! Где он?

Пси-ведьма покачала головой, ее разум раскалывался от острой боли.

– Тяжело…

– Я видел тебя и Несущего Слово.

Во вспышке молнии, Делос увидел на лице Штеля какую-то тень; не призрака или привидение, а дымку из пересекающихся и пересекающихся линий. Восемь, расположенных кольцом стрел.

– Это правда, – сказал Делос, – ты разговаривал с совращенным!

Штель состроил гримасу и взглянул на него.

– Сначала Сахиил и теперь ты? Этот конфликт требует от меня слишком многого. Обстоятельства выходят из под контроля…

– Предатель!– Заревел Делос, поднимая для удара крозиус.

– Пусть лучше так, чем глупец.

Штель поднял руку, и столп давления ударил Делоса в грудь, отталкивая его назад и выбивая из рук силовое орудие. Воздух вокруг него стал сухим и маслянистым, дождь с шипение отскакивал в сторону. Невидимые усики психической силы намотались вокруг капеллана и проскользнули в зазоры между молекулами его брони, чтоб дотянуться до кожи.

– "Кривая дорожка", – сказал Штель, зловеще ухмыляясь, стоящему на коленях Кровавому Ангелу, – пройдись по ней, Делос. Пройдись.

С его разума как будто содрали кожу, и Делос завопил, царапая шлем, пытаясь вырвать это из головы. Капеллан видел, как его мир разрывается на части; он видел отражение своей жизни, как он оставляет свою преданность Императору (я никогда этого не сделаю!), как он убивает Данте и сжигает города Ваала (Нет! Нет! Это неправда!), как он, безжалостно смеясь, отвергает все и впадает в объятья Хаоса (Нет!). Штель прекратил ментальную атаку и плюнул на свою корчащуюся жертву.

– Никогда не сомневайся во мне, – прорычал он. Инквизитор схватил руку Улан и рывком подтащил ее к себе.

– Я еще раз спрашиваю! Где Аркио?

– Мертв, – завывая, ответила она. Лицо инквизитора стало пунцовым от гнева. Он шевелил челюстью, но не мог произнести ни слова. Злость лишила его дара речи, и вместо этого, он сжал кулак и тыльной стороной ударил рабыню-псайкера. Улан споткнулась и упала на колени, капюшон слетел с ее головы на плечи. Ее бледная и безволосая макушка с окисленными медными гнездами неярко блестела. Над головами крошечными взрывами хлопнули серво-черепа. В раздражении Штель несвязно заревел, мускулы на его шее собрались в тугие узлы.

– Что за бесполезный, тупой идиот. Мало было принять дар, который я вручил ему, он должен был погрузиться в эту роль.

Он дернул себя за кожу лица, едва сдерживая в себе бушующий гнев.

– Все разрушено этим жалким щенком. Мои планы пошли прахом, мое величайшее представление уничтожено его высокомерием!

– Но… именно поэтому вы выбрали его… – Улан выплюнула кровь и кусочки разбитых зубов. – Вам требовался воин, который мог быть Сангвинием…

– Мне требовался подставной лидер! – рычал Штель, – Яркий, символичный мессия, а не труп.

Улан, покачиваясь, встала на ноги.

– Возможно, вместо этого из него выйдет мученик…

– Мученик…

Инквизитор шепотом произнес это слово, озарение охладило его пылающую ярость.

– Я не проиграю сейчас, понятно? – Рычал он, – Не сейчас, не в момент моего величайшего триумфа. Я сделал это своим проектом – привести этих уродов Астартес под Стяг Изменяющего и я не отрекусь!

Штель сбросил с плеч боевую накидку из шкуры грокса и кинул ее на землю, вытягивая свой изящный лазпистолет из спрятанной кобуры.

– Планы нужно ускорить, – сказал он, – обращение не может ждать! Оно должно произойти здесь и сейчас!

– Но мы не готовы.

Он проигнорировал предостережение Улан и вжал дуло пистолета в ладонь.

– Открой свой разум Повелителю Злости, ведьма. Приведи его. Приведи его сейчас же! Штель дернул спусковой крючок и пистолет прожег горящую дыру в его плоти, испаряя три пальца и поджигая манжет. Инквизитор заорал и сжал свою покалеченную руку, заставляя бьющую фонтаном кровь из разорванных вен разбрызгиваться тайным узором, который он знал наизусть. Геометрические элементы нечестивого круга сошлись, даже когда он перестал лить кровь.

Улан замешкалась. Штель проинструктировал ее насчет ритуала, который откроет канал в мир Малфаллакса, но теперь, когда этот момент пришел, она осознала что боится. Пси-ведьма была рабыней с самого рождения, потом лабораторным экспериментом, и в ее характере не было неповиновения, и все же, она упиралась исполнить самый опасный приказ. Штель обернулся к ней и увидел в ее глазах нерешительность. Инквизитор зарычал и схватил ее за робу, подтаскивая к себе. Окровавленная рука схватила ее за шею.

Она почувствовала, как теплая жидкость ритмично выплескивается на ее кожу.

– Господин, нет… – она умудрилась слабо сопротивляться.

– Открой путь, – заорал Штель и толчком руки вогнал свои разодранные пальцы в плоть у воротника Улан. Ее бледная кожа заколыхалась подобно воде, и Штель соединился своими колючими пальцами с ее костями и хрящами. Первый и последний раз в своей жизни девушка сопротивлялась. Это мало что изменило, когда инквизитора своими целыми пальцами дотронулся да ее щеки, кончики содрали фальшивые шрамы, которые прятали пятна контактов из пси-настроенного металла. Улан не могла кричать, не могла дышать, она могла только стоять и пытаться не умереть, пока Штель использовал ее как линзу для своей собственной психической силы, увеличивающую его темную волю, чтоб прорезать путь в корчащееся ядро Глаза Ужаса.