Текст книги "Омнибус: Кровавые Ангелы"

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Кровавый Ангел от болевого шока отлетел назад, сакральная и освященная икона его болтера была мгновенно уничтожена и обрубок руки извергал струи кроваво-красной жидкости. Рефлекторная реакция спасла его, так как Малфаллакс попытался раскромсать его следующим нисходящим ударом когтей. Лапа оторвала наплечники Туркио и разорвала его броню почти до живота. Крепкая рука отдернула его назад. Корвус тащил Туркио за шейную защиту панциря, одновременно стреляя поверх своего спотыкающегося боевого брата в наступающего демона. Малфаллакс жевал болтерные снаряды, которые попали в его, выковыривая расплющенные вольфрамовые горбики из дыр на груди.

За его спиной возникло какое-то движение, и зверь вытянул свою удлиненную шею, чтоб посмотреть за крючковатое плечо. Рафен поднялся из грязи, держа обеими руками копье, и ударил в выставленное демоном бедро. Искрящийся клинок погрузился в плоть и вывернул ее наружу. Личинки и корчащиеся внеземные паразиты высыпались из разреза. Малфаллакс плюнул и снова обратил свое внимание на Рафен.

– Все еще живой?

– Живой, – усмехнулся Рафен и снова ударил, разрезая шкуру существа. Демон парировал выпады взмахами своего уродливого меча и пошел вперед, тяжелые копыта взбивали собравшиеся в кратере лужи. Рафен видел, как Корвус вытаскивает раненного Туркио из ямы и кивнул ему.

Зверь увидел это и захихикал.

– Ты упорный, человек, я, допуская это, но тогда собачье упрямство черта всего рода бога-трупа.

Горячее дыхание паром клубилось из его рта.

– Ты сопротивляешься изменению пути и за это ты будешь уничтожен.

Рафен налетел на него атакуя, наконечник копья исполнял сложный танец с алчущим варп-клинком, с диким ударами хлопая у ног демона. Он блокировал каждый выпад, каждый раз стараясь поймать орудие Телесто зубцами, которые покрывали режущую кромку меча. Десантник направил все свои старания в копье, позволяя тому превратиться в продолжение его рук, глядя за вершину мерцающего лезвия в форме капли и выискивая только те точки, где демон истекал кровью и ихором; но он все еще веером крутил варп-клинок, завораживающие дуги разных цветов превратились в купол безумной расцветки. Он орудовал копьем точно так, как его учили на площадках крепости-монастыря, блокируя, парируя, наступая, прыгая, взмахивая, но ничего не выходило кроме поверхностных ранений монстра. В его бронированной хватке, чистая энергия копья гудела и пульсировала внутри резного древка и золотой поперечной гарды, пульсируя мощью каждый раз, когда он резал Малфаллакса – но оно все еще не отвечало ему так, как его брату Аркио.

Был момент, на крыше разрушенного собора, после того как он сбросил тело Аркио в толпу под ним, когда Рафен думал что Святое копье было готово открыть ему своим секреты. Оно сияло в его руках, освещаю мир вокруг него. На мимолетное мгновение Рафен познал возбуждающую связь с копьем Телесто, видимо точно так же как Аркио, как и сам лорд Сангвиний во времена древней битвы с Моррогом. Но она исчезла так же быстро, как вспышка молнии в серо-стальных небесах над головой. Копье было превосходным орудием, совершенно сбалансированным и столь острым, что могло разрезать волос вдоль; но пока он не мог открыть его потаенную мощь, оно оставалось всего лишь реликвией.

Как?Он требовал ответа у самого себя. Как я могу открыть копье своей волей?Аркио изменился за гранью нормальности и сам Чистейший… Никоим образом Рафен не мог сравнивать себя с Ангельским Сувереном. Он парировал еще один дикий поток ударов от демона и один из них был слишком быстрым, чтоб увернуться от рассечения силовых кабелей на его ранце. Он почувствовал ледяной холод, когда сверхохлажденная жидкость ударила струей из его поврежденного ранца. На спине и на бедре Рафена сформировались наросты изморози, делая керамит и плассталь хрупкими.

Демон прорубился через упавшую каменную колонну, чтоб схватить Кровавого Ангела и тот уклонился от удара буквально на расстоянии вытянутой руки.

Рафен сердито выругался, наполовину разозленный на себя, наполовину наполненный адреналиновой ненавистью к Малфаллаксу и отхватил кусок кожи с плеча зверя, заставив того отшатнуться. Он выпустил поток светло-вишнегого пламение из руки, розоватый огонь разрушил камень до шлака, который медленно стекал на землю подобно живому существу. Искра сильного гнева наполнила решимость Рафена, и он снова атаковал – и копье ответило ему, внезапно помогая ему в нападении, следуя за силой его мускулов. Быстрые, крошечные золотые искры погнались друг за другом по всей длине древка. Внезапное понимание встряхнуло его: гнев! Генное проклятье было ключом!

Взор Малфаллакса в будущее был ослеплен, но зверь все еще знал, как играть на арфе судеб. Все подчинялось движению невидимых струн, которые тянулись от рождения и до смерти, из прошлого в настоящее; они тащили все живое и сущее как непокорных марионеток. Это человеческое существо, этот Кровавый Ангел так же зависел от милости сложного механизма судьбы, как и звезды в небе, падающий дождь, восход и закат солнца Сабиена. Лишенный болезненного дара своего хозяина, взор Малфаллакса на судьбу человеческого щенка был затуманен, но он знал, что было множество исходов, где Рафен будет убит и погибнет, намного больше тех, где он одержит победу или станет поклоняться Хаосу Неделимому. Демон знал, как сражается десантник, он забавлялся с ним и наблюдал за его движениями. Он видел нерешительность в его выпадах, сопротивление копья в его руках. Рафен не мог с легкостью обращаться со смертельным, пагубным и омерзительным копьем – так что Малфаллакс использует это против него.

За мимолетное мгновение нерешительности Рафена, существо поймало орудие в зазубренную нишу варп-клинка и крутануло. Уродливый меч свистнул и оставил зарубки на пространстве-времени, дернувшись назад и вверх, вытаскивая Копье Телесто из хватки шокированного Рафена, еще до того как тот смог отреагировать и остановить это. Малфаллакс отбросил его назад ударом розового огня и откинул Святое копье в сторону.

Вращаясь, оно отлетело во влажную жижу и начало погружаться.

Кровавый Ангел, терзаемый адским огнем запнулся, услышав шум вокруг себя. Звуки окутывали место схватки в воронке волнами, вопли умирающих смешивались с выстрелами, грубым грохотом снарядов и кощунственными боевыми молитвами.

– Бедный противник, – прогрохотал демон, – такая ограниченная забава. Может быть, колдун Мефистон будет лучшим соперником, или даже твой никудышный лорд Данте…

Подобно потоку из сломанной дамбы, Рафена затопила злость.

– Ублюдок хаоса, я задушу тебя за такие слова.

– Чем? – Потребовал он ответа, – Давай, маленькая человеческая добыча, атакую меня зубами и ногтями, если веришь, что это сделает твою смерть более значимой.

С безумной скоростью, подобно ртути, Малфаллакс, мерцая, переместился к нему.

Варп-клинок крутанулся в его захвате и кальцитный камень тяжелого эфеса ударил его в лицо, рассекая кожу и вызывая яркий фейерверк боли в голове. Рафен отшатнулся и упал.

Зверь приблизился. Он возвышался над ним, загораживая огни бесчисленных выстрелов и белую пелену измученного неба. Обожженный, воняющий мясом коготь вжал Рафена в грязи, сдерживая его там, чтоб демон мог прикончить его одним окончательным взмахом своего костяного меча.

– Копье отвергло тебя, – хихикал он, дергая его голову в пузырящейся грязевой луже, – ты подвел свой орден, Кровавый Ангел, точно так же как и твой трусишка братец.

Давление вытягивало воздух из груди Рафен и вместе с ним последнее, полное искренности отрицание.

– Нет, – прошипел он, собирая внутри себя пламенеющие угли кровавой ярости. – Нет! Нет!

Во время своей службы Адептус Астартес, Рафен сдерживал внутри себя черную ярость, держал в узде красную жажду, ни разу не позволял им сокрушить твердый, несгибаемый самоконтроль; теперь он дал им столь желанную свободу, выпуская зверское безумие, мрачнейший секрет Кровавых Ангелов. Красная жажда развернулась внутри него бурей кипящего темно-красного, туман безумной жажды крови опускался на десантника.

Изначальная мощь его примарха мгновенно разгорелась в его венах, генетический код Сангвиния набух от сверхъестественной силы. Безрассудный коктейль из крови Астартес и мощный поток энергии из подарка крови Повелителя Смерти слились в Рафене, наполняя его яростью, которая сверкала неограниченной, изначальной ненавистью.

Канаты судьбы раскручивались перед Малфаллаксом, вращаясь и лопаясь перед его ослепленным ментальным оком. Невозможно!

Рафен заревел и откинул хватку зверя, разбивая на осколки огромные как ятаганы когти и разрывая на лоскуты покрытую струпьями кожу. Он двигался как разгневанная, неудержимая красная пуля. Дух десантника погрузился в бушующий вокруг него океан и там он нашел блестящий маяк Святого копья. Из-под слизи грязевого болота, копье вылетело к нему, пересекая дистанцию к его ожидающей руке за один удар сердца. Золотое пламя, молнии ослепляли подобно кускам солнца, вырванным с небес и собранным в пустом сердце клинка в форме капли. Оружие пробудилось, бьющийся пульс священного копья вкусил святой гнев Рафена и признал его истинным.

Малфаллакс ракетой кинулся на него, держа перед собой варп-клинок, раздирая реальность светло-вишневыми сполохами огня; он бросил завесу "кривой дорожки" на Кровавого Ангела, но каждая атака трепетала и умирала перед величием копья Телесто. Демон увидел, как его дорожка-судьба изогнулась в черную бесформенность, и заревел от отчаянья.

Вспыхнул поток злобного огня и на мгновение, побитая схваткой темно-красная броня Рафена стала золотой, увенчанная крыльями из белой стали. Само праведное воздаяние их прародителя взирало льдисто-голубыми глазами Рафена и несло возмездие в сердце отродья хаоса.

Копье Телесто пробило грудь Малфаллакса и погрузилось в корчащуюся топь распадающейся плоти. Рафен давил вперед, с силой разрывая клинком кишки зверя, вверх, через сгнившие легкие и органы, протыкая иссушенное черное сердце. Рев зверя вознесся к небесам и, тем не менее Кровавый Ангел продолжал, вдавливая древко орудия в умирающего врага пока капля не вырвалась из спины Малфаллакса, меж его свисающих, обескровленных крыльев.

– Я… бессмертен! – Пробормотало существо. – Ты не можешь убить дитя варпа.

– Изыди,– Сверкнув клыками, заревел Рафен, – Твое проклятое царство ожидает тебя!

– Аааааааа… – Смертельный крик, исходящий из десятка пастей Малфаллакса, оглушал.

– Ты не победил, – плевались некоторые из них, – твоя ярость будет твоим концом…

– Умри, – заорал Рафен, последним окончательным толчком разрезая связь демона с его плотским сосудом. Росчерки шипящей эктоплазмы взорвали тело Штеля, разрывая кровавую дымку воздуха, вспыхивая и исчезая; блестящие лохмотья эфирной варп-материи не могли выдержать даже секунду постоянства человеческой реальности, взрывались и испарялись, с визгом унося ткань разрушенного сознания зверя обратно, в безумие имматериума.

Тело мутанта застыло порошкообразным черным изваянием, поймав копье внутри деформированной статуи. Рафен вырвал копье, и оно разгорелось в его руке, испустив ударную волну жара, который стер пепельный силуэт.

– Подожди, – закричал он, внезапная тень страха накрыла его, но было слишком поздно.

Подобно торнадо из гвоздей, черный пепел взорвался в разные стороны превосходным, концентрическим кругом, каждая крошечная частица загрязненной субстанции несла в себе рожденную в пустоте неприязнь Губительных Сил. Волна безумной ненависти пронеслась через Рафен и подкинула его в воздух. Волна злобы окатила всю площадь, касаясь каждого Кровавого Ангела на поверхности Сабиена, вырывая из них тонких слой человечности, портя космодесантников. Благородные черты и высшая честь Сынов Сангвиния улетучилась перед безумием, которое превратило их всех в зверей. Эхом разнесся смех Малфаллакса, когда его смертельное проклятье выявило безумие Недостатка во врагах и воины пали перед ужасной хваткой красной жажды.

ЭТО БЫЛО не сражение, это была бойня.

Среди бури дождя и раскатов грома, воины умирали десятками от безумства Кровавых Ангелов. Все еще бьющиеся сердца вырывались из груди воинов-илотов и давились как созревшие фрукты, нектар из тяжелой, артериальной крови истекал в раскрытые, голодные рты. Кровавые Ангелы выгрызали глотки трупов, темно-красные клыки захватывали подбородки и шеи, лая и рыча друг на друга подобно шакалам, дерущимся за свежую падаль. Озера жизненной жидкости вытекали на площадь, обогащая влажный воздух своим ржавым, металлическим запахом. Кровь, кровь и кровь; и не было ей конца, потоки густой красной жидкости выравнивали грязь у ног сражающихся. Неправедные воины-рабы были не единственными кто пал перед яростью сошедших с ума Астартес; Несущие Слово шокировано умолкли, прекратив свое нечестивое веселье, когда Сыны Сангвиния, отбросив все предосторожности волнами обрушились на них. Благословенные Лоргаром столкнулись с врагом, который сейчас мало чем отличался от неистовства природы, с живой, дышащей бурей из воинов без страха и сожаления. Кровавые Ангелы были берсеркерами, духами алого уничтожения, которые не щадили и не просили пощады.

Магистр войны вгонял адские болты в тела, впавших в ярость Астартес в красной броне, но снаряды с черепами на конце мало что могли сделать с обезумевшим приливом. Кровавые Ангелы с оторванными конечностями и вырванными кусками плоти продолжали реветь в безумстве боя, свет человечности внутри них погас из-за прощального подарка Малфаллакса, из-за губительной волны ненависти. Принц-колдун Хелики видел такое поведение на поле боя и раньше, но ни разу от человеческих врагов. Во время набегов и вылазок в Глаз Ужаса, где Несущие Слово сталкивались с другими последователями пути восьмиконечной звезды, Гаранд был проклят неудачей сражаться рядом с Пожирателями Миров. Безумцы в культуре психотиков, банды берсеркеров, убивающие как союзников, так и врагов в их бесконечной жажде возложить черепа к Трону Черепов Бога Крови. Магистр войны видел тут и там такой же характер безумия среди легиона Астартес, разгул резни ради резни.

– Они дерутся как сам Кхорн, – проскрежетал один из лейтенантов Гаранда, – я никогда не видел ничего подобного…

– Я видел, – сплюнул Гаранд и зарычал от гнева, – варп побери эти испорченные интриги. Этот демон-ублюдок сбежал с поля боя.

Гимны из Нечестивых Книг превратились в булькающие крики, когда дикая атака Кровавых Ангелов коснулась рядов Несущих Слово и начали разрываться шеи. Гаранд в ярости наблюдал как отделение, лично выбранных им новичков, умирает от прилива красной брони, падая подобно срубленным деревьям.

– Лорд. Лорд! – Кричал голос и он взглянул вниз со своей выгодной позиции на боевого жреца, пробивающегося к нему через схватку.

– Лорд, завеса закрылась для нас!

В своей ярости Гаранд сграбастал Несущего Слово и поднял его до уровня глаз.

– Говори проще, идиот.

Десантник корчился в его руках.

– Наши призванные существа закончились, Лорд. Все демоноформы, которых мы призвали для битвы, упали замертво.

– Малфаллакс. – Гаранд отпустил боевого жреца, проклиная имя Лорда Изменений снова и снова. – Этот тлетворный дух. Это его рук дело!

– Но как? – Потребовал ответа лейтенант. Гаранд махнул рукой вокруг.

– Он вытянул свою сущность, когда тело-хост было уничтожено и вместе с ней всю варп-материю с поля боя. Ничего не осталось. Мы попали в штиль, потеряны для дуновения эмпирей.

Он отпихнул военного жреца в сторону и ухватился за своего лейтенанта.

– Наша битва здесь окончена. Собираемся. Собираемся!

– Лорды, вы же не имеете в виду…

– Отступление? – Слово прогремело, сорвавшись с его губ. – Безумцев не остановить нашей группой, идиот.

Он сорвал жезл маяка телепорта с ремня десантника.

– Мы уходим.

– Нет, – пробормотал военный жрец, его пыл взял вверх над благоразумием, – всегда вперед, ни шагу назад! Это кодекс Несущих Слово. Мы не отступаем.

Гаранд зверски ударил его и откинул в сторону.

– Дурак! Оставь этих уродов самих себе и кого они будут убивать? Друг друга.

– Нет…

Магистр войны вдавил активационный глиф и почувствовал, как к нему протянулось теплое покалывание телепортеров "Мизерикордии". Его последним деянием на Сабиене был выстрел в ногу военного жерца, он оставил его там для безумцев; достаточное наказание для того, кто осмелился перечить Принцу-колдуну.

МЕФИСТОН не заметил исчезновение Несущих Слово. Некоторые, кто был ранен или не был слишком быстр, чтоб добежать до пылающих пузырей телепортационных полей, умерли, как только развернулись спиной к Кровавым Ангелам, их плоть и броня присоединилась к бесконечной кашице из трупов, которые замусорили разрушенную поверхность. Возможно, в каком-то далеком уголке его черной как ночь души, в Мефистоне еще оставалась часть воина, который когда-то был братом Калистаром. Этот крошечный фрагмент здравого разума кричал и вопил, чтоб уменьшить красную жажду, отчаянно пытался и терпел неудачу остановить головокружительный бег Мефистона в объятья черной ярости.

На Армагеддоне, Повелитель Смерти трансформировался после семи дней и семи ночей борьбы с генным проклятьем, но теперь даже его стальную волю захватила и поймала буря кровавой жажды, которая наполнила его душу. Он не осознавал раскаленного оружия в своих руках, только то, что он мог убивать и убивать и убивать с его помощью, неостановимый и разъяренный их триумфом.

– Мефистон!

Это имя ничего не значило для него; теперь у него не было личности, только всепоглощающая ненависть.

– Мефистон, внемли мне. Отринь темноту.

Красные очертания появились в его размытом взоре.

– Отринь ее!

С несвязным завыванием Мефистон опустил свой силовой меч на очертания человека, видя только пульсирующую плоть и слыша только стук теплого сердца внутри. Мыслеклинок Витарус встретился с жезлом из золотого света и намертво встал, мощь удара сотрясла Повелителя Смерти до самых пяток. Сверкнули клыки, Мефистон надавил на сияющую рукоять и впервые увидел, кто осмелился бросить ему вызов.

Рафен держал поперек Святое копье, мерцающее искры появились там, где скоблил меч Мефистона. Зазубренный кончик клинка был у шеи Рафена и он почувствовал ледяной холод прикосновения кристаллинового лезвия к коже и порез. Кровь десантника потекла по ключице и блеснула на кончике меча.

– Рааааааааа!

Во взгляде Повелителя Смерти не осталось ничего человеческого.

– Мефистон.

Копье Телесто защитило его, Рафен был уверен в этом. Когда ненависть Малфаллакса поглотила его боевых братьев, он один сохранил свой разум нетронутым, теплое прикосновение копья очистило его взор от удушающей ярости. Только он один мог остановить прилив безумия, до того, как его товарищи порвут друг друга на части.

– Отойди от пропасти. Во имя Сангвиния, отпусти свою ярость!

Золотой свет излился из копья и подобно физическому удару поразил Мефистона. Он отшатнулся, уронив меч, тусклый блеск безумия спал с его глаз. Везде, вокруг него, рев от безумства и убийств спадал перед стремительным шумом дождя. Вода смыла пролитую кровь с лица и груди библиария, когда он оторвал взгляд от своих рук и посмотрел Рафену в глаза.

– Ты… – Поначалу Мефистону было сложно говорить, слова были жесткими и тяжелыми для его затуманенного разума. – Ты отозвал меня от края… Как?

Яркие цвета копья начали тускнеть, становясь спокойными.

– Я не знаю, – признался Рафен, – я был только орудием. Меня направляли…

Воин-псайкер стряхнул мучительную заразу жажды и закрыл ее глубоко внутри себя. Он наблюдал, как Рафен изучает умолкшее копье, его бронированные пальцы гладили очертания высеченного примарха. Парня на одно мгновение коснулась душа самого святого орудия, и вместе с ней он оттащил своих братьев с края убивающей души пустоты. Хотя его выражение лица ничего не выдавало, внутренне Мефистон изумлялся силой того, кто был так благословлен касанием Чистейшего.

ЭПИЛОГ

Небеса разразились рубиновыми каплями, когда спасательные корабли прорвались через облачный покров. Мрачные лица космодесантников с «Европы» рассказывали об их мыслях. Они видели резню, учиненную на городских улицах, и не говорили о ней. Никто из них не позорил своих братьев, впоследствии спрашивая, что произошло там, под покровом серых облаков, в то время как боевая баржа и корабль Хаоса кружились, обмениваясь залпами лазерного огня и ракет.

Рафен наблюдал, как Мефистон принимает отчет сержанта-ветерана с торжественной и серьезной миной. Удачное попадание главных орудий "Европы" разорвало корпус "Мизерикордии" прямо к орудийному складу и корабль с красным корпусом был стреножен. Был момент, сказал сержант, когда произошло что-то странное с кораблем Несущих Слово; кодиции и библиарии на борту "Европы" завопили как один от шока чего-то ужасного, что резонировало от мира-святыни ниже, утечка черного и мощного зла. "Мизерикордия" так же почувствовала на себе откат раскола в варпе и на борту вражеского корабля умирали от боли существа, когда тот проходил мимо. Это было все, что нужно капитану баржи, чтоб усилить атаку, и вскоре Несущие Слово, гордые и высокомерные демагоги, которые клялись, что никогда не отступят, на самой большой скорости сбежали с поля боя в сторону внешнего кольца обломков. С поврежденными двигателями "Европа" не могла догнать судно хаоса, так что экипаж наблюдал как "Мизерикордия" улетает в чистый космос и уходит в фантазм, похожих на череп, ворот в варп. Рычащий лик висел во тьме несколько долгих секунд и после чего исчез.

Рафен взглянул на тусклые небеса и затем спросил библиария.

– Это победа, лорд Мефистон?

Повелитель Смерти шел к ожидающему "Громовому ястребу".

– На сей раз, – тихо произнес он.

ОНИ стояли на орбите еще одну неделю солнечной системы, пока серфы ордена и контрактный экипаж ускоренно латали «Европу». Оперативная группа экспертов-космодесантников в вакуумном снаряжении была отправлена в массив фрагментов, которые отмечали место инфернальной гибели «Беллуса», озадаченные обыскать место крушения в поисках материалов, интересных для ордена. Там они нашли несколько герметичных аварийных модулей с паникующими группами жителей Шенлонга, воинами из тысячи Аркио, которые дрогнули, когда началась битва.

Кровавые Ангелу угостили их на манер, которым почивали всех врагов Империума, предложив выбор между болтером и воздушным шлюзом. Большинство выбрало первое, стоя на коленях и с плачем произнося имя брата Рафена, когда их в упор расстреливали выстрелами в голову. Одна из других команд нашла модуль из укрепленной стали из внутренностей "Беллуса" в котором размещались прогеноидные капсулы с корабля. Многие клерики на борту "Европы" сошлись во мнении, что это геносемя было испорчено и пригодно только для огня в термоядерной печи, но Мефистон решил по-другому. Жизненные органы были помещены в охраняемое помещение для путешествия на Ваал; только лорд-командор Данте может решать, что делать с судьбой контейнеров с генетическим материалом.

Рафен раздумывал над этим и задавался вопросом. Может душа его старого учителя Кориса все еще прячется где-то в этих прогеноидах? А что насчет Беннека, Симеона и других? Будут ли они однажды снова жить или будут прокляты близостью восстания Аркио?

Кровавый Ангел преклонил колени перед маленьким алтарем рядом с центральным нефом главной часовни "Европы". Огромный зал был отражением формы зала на "Беллусе", хотя убранство, витражи и скульптуры у стен, да и мозаичный пол были другими. Будучи там, чувства Рафена странно раздваивались, это было почти, как если бы он попал в параллельный мир, альтернативную версию настоящего, где пути были другими и результат отличался. Он услышал позади себя приближающиеся к нему шаги и поднял голову, на один головокружительный момент, ожидая увидеть подходящего к нему Аркио – не в виде золотого, крылатого аватара, но сильного, гордого десантника, которого он встретил на Кибеле.

Мефистон, замедлившись, остановился и кивнул Рафену. На псайкере в данный момент отсутствовала боевая броня, вместо нее он был облачен в священную робу высшего командования.

– Брат, – приветствуя, сказал он.

В ответ Рафен медленно кивнул.

– Милорд.

Он начал вставать, но Мефистон покачал головой и предложил ему остаться на месте.

– Что от меня потребуется?

Секунду псайкер молчал.

– Мы зализали свои раны, Рафен, своими собственными путями мы исцелились и двигаемся дальше. Капеллан сказал мне, что ты днями не покидаешь часовню.

– Да, – признался Рафен, – я чувствую что это… необходимо.

– Многие бы согласились. После церемоний павших и ритуалов очищения, твои боевые братья говорили со мной о том, что необходимо вычеркнуть этот прискорбный инцидент из наших хроник.

– Это было бы ошибкой, – тихо сказал Рафен, – сделать так, означало бы, что мы ничему не научились.

Мефистон продолжил.

– Корабль готов к отлету и я приказал астропатам проложить путь к Шенлонгу. Это будет необходимо… чтоб уничтожить любые оставшиеся следы еретических планов Штеля.

– Вы уничтожите мир-кузню, – это не было вопросом.

– Экстерминатус,– прошептал библиарий, – печальное, но неизбежное решение.

Он поднял взгляд на алтарь в главной секции часовни. Там лежало под магнитным полем копье Телесто, сейчас замершее, но все еще ослепительное, когда медленно вращалось вокруг своей оси.

– Я так же разделю эту судьбу? – Спокойным голосом спросил Рафен. – Я не больше и не меньше заражен, как и люди на этой несчастной планете.

– Некоторые этого требовали, – признался Мефистон, – были голоса на Ваале, которые советовали уничтожить тебя вместе с выжившими лоялистами, собранными на Сабиене. Они боялись, что ты пойдешь по тому же пути что и Аркио. Знание о том, что ты был способен овладеть Святым копьем…

– Ненадолго, Лорд. Только ненадолго.

Псайкер посмотрел на него.

– Действительно. Но возобладали разумные. Твоя служба и почитание нашего ордена, тем не менее, неортодоксальная, был беспрецедентна. Командор Данте назначил тебе аудиенцию, когда мы вернемся в родной порт, но до того как наступит этот день, он оставил на мое усмотрение твое повышение в знак уважения твоей самоотверженности. Командование полной ротой твое. Ротой покойного капитана Симеона, Шестой.

Рафен выдохнул.

– С вашего разрешения, лорд, я должен отказаться от великой почести командора Данте.

– Ты отказываешься?

Он кивнул.

– Если я дослужусь до капитана, то сделаю это по-своему. Я не чувствую что заслуживаю это звание… пока что.

– Тогда что мне с тобой делать, парень? Мне это не нравится.

Десантник поднял взгляд на библиария.

– Тогда могу я попросить вас об одолжении?

– Говори.

– Я прошу о милосердии, лорд. Будьте мягче и проявите сострадание к моим заблудшим боевым братьям, тем, кто невольно последовал за моим родным братом.

Он думал о Туркио и Корвусе, которых привезли на борт "Европы" без боевой брони и в наручниках.

– Их единственная ошибка была в их слепой вере в Сангвиния. Их веру обернули им во вред и злоупотребили ей. Их нельзя винить в этом.

Мефистон подумал над его просьбой.

– Есть ритуалы очищения и покаяние, которые можно было бы использовать… Они весьма тяжелы. Многие не выживают.

– Они выживут, – сказал Рафен, – и их вера после этого будет вдвое крепче.

Он поднялся на ноги и приблизился к алтарю. Пока Мефистон смотрел, Десантник подошел к маг-полю и пробежался голой ладонью по древку копья. Он на мгновение взял копье, еще раз ощутив в своих руках его вес. Он всмотрелся в лезвие в форме капли – металл, казалось, убегал и перемещался в свете, сверкая кровью мертвых.

– Что ты видишь? – Спросил Повелитель Смерти.

Рафен видел там темно-красное и знал, что это была кровь его родного брата, она блеснула, а затем пропала.

– Великий Ангел, услышь меня, – шептал он, – возьми моего брата Аркио к себе, приведи его по правую руку Императора. Прости его безумие и прости мое. Я умоляю тебя.

Он склонил голову.

– Моя жизнь и моя душа за Бога-Императора, за Сангвиния… За Кровавых Ангелов.

Он закрыл свои глаза и там, в глубинах своей души, он почувствовал отпечаток своего господина, несмываемый и яркий как золотое солнце.

ВО тьме «Мизерикордия» медленно тащилась вперед, извергая газ и жизненно важные жидкости в вакуум космоса, постепенно истекая до смерти, как будто ее тихий ход никогда не приблизит к Мальстрему и норе Несущих Слово. Гаранд хлопнул по сервитору-хирургеону, который занимался повреждениями на его руке и встал. Терзающие энергии корабельного телепортера превратили конечность магистра войны в искаженное месиво из костей и мышц. Он уже убил ответственного за эту ошибку раба, скормив его двухголовому чудовищу, в которого превратились три его лучших десантника… По крайней мере, они были лучшими до неудачного луча-переноса с Сабиена.

К ногам Гаранда прижался персональный вокс-сервитор. Он позволил рабу оставить немного своей личности, когда отбирал его для своей свиты. Для магистра войны не было смысла в том, чтоб держать слуг, которые бы не боялись его.

– Что? – Потребовал он ответа.

– Сигнал из Глаза, ваше темнейшество. – Протрещал он. Пламенеющая пси-метка на сообщении несла на себе отвратительный знак самой грязной и ненавистной личности, Разоритель Миров.

– Абаддон, – внезапно утомленно произнес Гаранд. Он проигнорировал визг сервитора, когда открыто произнес имя высшего магистра войны.

– Конечно, – Несущий Слово смеялся грубым, ломким голосом, – И что я должен ему сказать? Скажи мне, маленький человек-раб, как я должен построить фразу, чтоб информировать Разрушителя, что союзники, обещанные ему для Тринадцатого Черного Крестового похода отказались? В какую сладкую ложь я должен спрятать неудачу Малфаллакса и Штеля… и свою?

– Я… я не …

– Молчи!– Проревел Гаранд, – Я единственный выжил. Меня единственного можно обвинить!

Так же быстро, как и возник, гнев Магистра войны улетучился.

– Принеси мне мой похоронный саван. Мне он понадобится.

БЕСФОРМЕННАЯ реальность варпа могла свести человека с ума при взгляде на нее. Пенящаяся масса чужеродных энергий презирала разумы органических жизненных форм. Это был сырой пейзаж из взвихренных эмоций, пики и впадины, вырезанные из кошмаров. В маленьком закутке имматериума, во взболтанном и непознаваемом аду было логовище жуткого Малфаллакса, крики и вопли гнева построили клети ненависти из психоактивной материи. Развоплощенное сознание демона было изранено жестоким разъединением связи с телом-хостом Штеля, оно кричало и завывало от боли в сторону бесконечного, безумного ландшафта. Его неистовая ярость будет потеряна на неисчислимые века – но в варпе время не имело значения и корреляции с другими реальностями.