Текст книги "Кодекс жизнетворца"

Автор книги: Джеймс Патрик Хоган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Потом ученые, продолжая изучать записи, сделанные по всей поверхности Титана, заметили нечто примечательное у одной "разновидности" вертикальных двуногих отдаленно гуманоидных по фигуре роботов, которые в большем или меньшем количестве оказывались представленными повсюду. Все в этих роботах казалось удивительно знакомым. То, как они заходили в дома и выходили из них, как ходили по городам в одиночку и группами, как останавливались иногда, встречаясь друг с другом, повторялось повсюду; эти роботы ухаживали за плантациями странно выглядящих растений, чем-то напоминавших странные органические дома; на них было что-то вроде одежды; они гнали стада механических "животных" и – что еще поразительней – часто ездили на них верхом; они собирались толпами, была запись двух групп таких роботов, сражающихся друг с другом; и один или два раза, когда аппараты спускались особенно низко, реакция роботов полностью соответствовала страху и панике. Короче, насколько можно судить по записям, эти роботы вели себя совершенно как люди.

Разумеется, это объясняло, почему никому так и не удалось обнаружить чужаков, по крайней мере не чужаков из плоти и крови, о которых годами рассуждали биологи.

Титан населен машинами. Он обладает электромеханической биосферой, которая, очевидно, включает доминирующий вид обладающих разумом, самосознанием и культурой роботов. Ученые окрестили их талоидами, по имени Талоса, бронзового человека, созданного Гефестом, богом-кузнецом, сыном Зевса и Геры. Но совершенно очевидно, что на Титане из ничего такая система не могла возникнуть. Как же тут оказались машины? Должно быть, они продукт высокоразвитой цивилизации, которая привезла или прислала их сюда. Когда? Для чего? Почему именно на Титан? Где сами чужаки? Ни у кого не было ответов. Как всегда, Титан предложил массу новых загадок, как только были разгаданы прежние. И, очевидно, запас этих загадок у него кончится еще очень не скоро.

– Не только чужаки, не только разумные чужаки, но разумные чуждые машины – плюс невиданная технология буквально в неограниченном изобилии и целый новый геологически активный мир! – Джералд Мейси отвернулся от стены, занятой кабелями и коробками переключений в генераторном отсеке внутри служебного модуля "Ориона" и энергично развел руки. – Вероятно, самое поразительное открытие столетия, а может, и за все время развития науки. Ну, это стоило времени и усилий... Но Марса не получилось. А здесь нет места для паранормальной чепухи.

Замбендорф, прислонившийся к кожуху статора, стоял со сложенными руками. Он бросил на Мейси презрительный взгляд.

– Вы слишком самоуверенны, Мейси. К тому же вы говорите о том, чем я зарабатываю на жизнь. Должен сказать, что я нахожу свое занятие стимулирующим, крайне интересным и вполне себя оправдывающим. На него стоит потратить время и усилия.

– А как же остальные люди, которые тратят свои жизни, надеясь превратиться в суперменов? У них вы спрашивали?

– Мне не нужно, – ответил Замбендорф. – Они уже показали, чего стоят – выбрав способ затратить время и деньги. Они свободные индивидуумы в свободном обществе. Почему вы считаете, что их благополучие – ваше дело?

– Когда приходится жить в окружении слабоумных, которых вы порождаете массами, это мое дело, – возразил Мейси. – Наши ученые эмигрируют толпами. Половина того, что осталось от нашей промышленности, питается энергией японских станций. Этого корабля не было бы, если бы не европейцы... Я хочу сказать – Боже! – неужели вам не все равно, что вы делаете?

– Почему вы выделяете именно меня? – Замбендорф выпрямился, голос его прозвучал неожиданно гневно. – Вы считаете, что я сделал людей такими? Я просто принял их такими, каковы они есть, и если они не умеют пользоваться своим разумом, если общество не научило их им пользоваться, почему нужно винить меня? Почему не вините нашу так называемую систему образования, или кукольников из масс медиа, или политических марионеток, которые читают сведения об опросе общественного мнения как гороскопы, вместо того чтобы воздействовать на это мнение? Защищая дураков от их глупости, вы их умнее не сделаете, Мейси. Это просто спасает их от сознания, что они дураки. Согласитесь, что вряд ли это средство излечения. Я не смогу зарабатывать на жизнь, когда люди поумнеют. А пока не ждите от меня никаких извинений.

– Ага... вы наконец признаете, что мошенничаете? – спросил заинтересованно Мейси.

Замбендорф сразу успокоился и раздраженно ответил:

– Не говорите глупости. Я ничего такого не признавал.

– Интересно все-таки, зачем ГКК послала вас сюда? – сказал Мейси, не обращая внимания на это отрицание. – Потому что я знаю – и знаю, что вы знаете, – что Реймелсон и все остальные важные шишки в ГКК, от кого зависят решения, никаким паранормальным вздором не интересуются. Поэтому их истинная цель не имеет никакого отношения к вашим так называемым способностям, не правда ли? – Он несколько секунд подождал ответа Замбендорфа; но Замбендорф либо сам не знал ответа, либо вообще не хотел говорить. – Хотите знать, что я думаю? – спросил Мейси.

– Да, поскольку вы все равно намерены мне сказать.

Мейси шагнул вперед и сделал открытый жест руками.

– В нашей так называемой демократической системе Тот, Кто Формирует Общественное Мнение, вовсе не должен называться королем. Обществом можно управлять скрытно, манипулируя массовым голосованием. Поэтому с самого рождения людям поставляют определенные точки зрения, как рекламируют дезодоранты или патентованные лекарства. Для этого существуют телевизионные модели и знаменитости, которых тщательно готовят, чтобы ими легко было управлять.

– Гмм... – Замбендорф фыркнул, сделал несколько шагов по стальным плитам пола и остановился перед лестницей, ведущей на мостик вверху. То, что говорил Мейси, очень совпадало с тем, что он понял между строк в словах Каспара Ланга, с которым разговаривал после отправления "Ориона" с Земли.

Мейси продолжал.

– Вот таким я вас и вижу: дубинкой общего назначения, с помощью которой формируют общественное мнение значительной части телезрителей. Вы помогаете официальной политике США, а сама эта политика призвана служить интересам ГКК.

– Понятно. Очень интересно, – заметил Замбендорф.

– Подумайте об этом, – посоветовал Мейси. – Они по записям "Дофина" знали о существовании здесь чуждой цивилизации, хотя никто не знал, какого типа эта цивилизация. ГКК оценила конкурентную ситуация в масштабах всей планеты. Запад по-прежнему в тупике после десятилетий холодной войны... Только подумайте, что означает для корпорации доступ к чуждой передовой технологии! Другими словами, ответ правительства Соединенных Штатов и европейских правительств на открытия здесь на Титане может привести к самым крупным приобретением за всю историю человечества... и все это решают наши чиновники. Не бюрократы, а психократы!

– Вы нервнобольной, – нетерпеливо сказал Замбендорф. – Каждое поколение убеждено, что присутствует при начале конца. Таблички из раскопок в Ираке говорили то же самое 3000 лет до Рождества.

– Не только я, – возразил Мейси. – Очень многие в САКО испытывают то же самое. Зачем иначе они послали бы меня? Они достаточно знают, чтобы прийти к такому же заключению.

Замбендорф снова повернулся и махнул рукой, отбрасывая слова Мейси.

– Вы все идеологи. Все беды мира вызваны благородными и праведными идеями о том, как должны жить люди. Я забочусь только о себе и предоставляю всему миру делать то же самое. И как он сам захочет. Это моя единственная идеология, и она хорошо мне служит.

Мейси несколько мгновений с сомнением смотрел на него.

– В самом деле? – спросил он. – Сомневаюсь.

– А это что должно означать?

– Чьим интересам вы служите – своим собственным или интересам ГКК?

– А разве они не могут совпасть? В правильных деловых отношениях выигрывают обе стороны.

– Когда у них есть свободный выбор, конечно. Но вас даже не ввели в суть дела.

– Откуда вы знаете, что мне сказали, а чего нет? – спросил Замбендорф.

Мейси фыркнул.

– Совершенно очевидно по реакции на ваш трюк сразу после старта, что вы не должны были ничего знать. И готов поручиться, что с тех пор вас держат на коротком поводке. Каково себя чувствовать просто еще одной строчкой в списке собственности корпорации? Вас используют, когда это целесообразно. Так чьи же интересы, по-вашему, на первом месте?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – напряженно ответил Замбендорф.

Но про себя он заключил, что Мейси прав. Так как он ничего не приобретал, вызывая вражду ГКК, так как он всегда искал новых возможностей, Замбендорф в пути вел себя осторожно и избегал представлений. Теперь, когда путешествие подошло к концу, пора снова заняться своим положением, решил он.

– Это невозможно. Во всяком случае не в ближайшем будущем, – сказал Каспар Ланг в своем кабинете в сфере 1. – Персональные списки уже давно составлены. К тому же на этой стадии у вас нет определенной функции.

– Мне нужен полет на поверхность, – снова твердо сказал Замбендорф. Спуски уже начались, и я хочу быть в одном из шаттлов. Я не для того пролетел восемьсот миллионов миль, чтобы смотреть из иллюминаторов.

– Пока в пустынные местности отправляются только небольшие научные группы, чтобы проверить условия на поверхности и собрать образцы, ответил Ланг. – Вот и все. Вы в такую группу не вписываетесь.

– В следующие несколько дней организуется большая экспедиция, чтобы установить первый контакт с талоидами, как только будет найдено удобное место, – спокойно возразил Замбендорф.

Ланг был потрясен.

– А вы откуда это знаете?

Замбендорф широко развел руки и скорчил гримасу, которая означала, что Лангу об этом не стоит спрашивать.

– Неважно... Но возможность будет идеальная. Это хорошо для меня, для моей известности. Следовательно, хорошо и для ГКК.

Ланг перевел дыхание и покачал головой.

– Не мне это решать, – сказал он. Про себя он все еще сердился на Замбендорфа за то, что тот открыл истинную цель экспедиции сразу после старта. Ланг чувствовал, что на его репутации это отразилось.

– Послушайте, не говорите мне этого, Каспар, – сказал Замбендорф. Даже если это правда, вы можете поговорить с Лехерни. Так что сделайте что-нибудь. Мне все равно как... но сделайте.

Ланг снова покачал головой.

– Простите, но в настоящее время никакой возможности. Может, позже... я не забуду.

Замбендорф еще несколько секунд смотрел на него, потом со вздохом встал.

– Ну, что ж, я не собираюсь больше спорить, – сказал он. – Поскольку это связано с общественностью, я предоставлю дело своей сотруднице, которая такими вопросами занимается. Она позвонит вам попозже. – С этими словами он направился к выходу.

Ланг про себя застонал.

– Это ничего не изменит, – сказал он вслед Замбендорфу. – Я уже дал вам ответ, и он окончательный. Вы не полетите на поверхность, и Кларисса Эйдстадт тут ничего не добьется.

14

– У меня уже давно стало обычаем не верить ничьим пересказам чужих слов, и это всегда хорошо мне служило, – сказал Дорнвальд ехавшему рядом с ним Тиргу. – Говорит ли Жизнетворец со своими жрецами и слышателями, я не знаю: это дело Его и их. Но мне кажется, что если бы Он потребовал от меня службы, то вполне мог бы Сам сказать об этом. – Отряд двигался по хребту, направляясь к высокогорному переходу. На открытой местности колонна разбилась надвое, к тому же разведчики были посланы на небольшое расстояние вперед и в стороны. Леса южной Кроаксии теперь лежали сзади и внизу.

Тирг был удивлен и поражен. Хотя большую часть времени Дорнвальд вел себя просто и прямо, в разговоре он проявил удивительную способность к мышлению, проницательность и наблюдательность, какие Тиргу редко приходилось встречать. По-видимому, разбойник так же не склонен был ничего принимать на веру, как сам Тирг. Но Тиргу это стоило напряженной работы. Может, разбойничья жизнь приучает не доверять внешности, думал Тирг, или разбойники становятся разбойниками именно потому, что начинают сомневаться? Во всяком случае беседа позволяла отвлечься от монотонности поездки.

– Не стану спорить с таким предположением, – согласился Тирг. – Итак, природа ли создала мир таким сложным, чтобы робосущества не могли его постичь, или робосущества недостаточно прилагают усилия своей мысли к природе. Иными словами, Жизнетворец ли создал робосущества или, как я начинаю теперь подозревать, робосущества создали Жизнетворца, чтобы тем самым не утруждать свои головы мыслями о сути мира?

– У меня нет ответа на это, – сказал Дорнвальд. – Но не кажется ли тебе, что ты заменяешь одно неизвестное другим. Круглый мир, миры за небом – странные предположения, но наше воображение может себе их представить. Но разве не представляется еще большей загадкой сама жизнь? Разве жизнь не представлена только машинами, которые собраны другими машинами, в свою очередь собранными машинами, и так далее, насколько позволяет наше воображение? Но как бы далеко оно ни уходило, мы неизбежно приходим к выводу, что должна была существовать первая машина, собранная не машиной. Даже если твой круглый мир не нуждается в Барьере, такой Барьер неизбежен для нашего воображения. Или ты и из времени тоже сделаешь круг?

– И снова не могу спорить с твоими рассуждениями, – ответил Тирг. Как, кстати, и с жрецами, потому что в их рассуждениях тоже есть логика. Не стану спорить с тем, что должна была существовать немашина, собравшая первую машину. потому что если бы первая машина была собрана машиной, она не была бы первой в соответствии с предпосылкой. И не стану спорить с тем, как назвать эту немашину: машиной-сборщиком или Жизнетворцем, потому что это все равно. Но я не согласен с тем, что это вопрос выходит за пределы разума и не подлежит обсуждению. Вот существование такого барьера я готов оспорить.

Отряд цепочкой преодолел узкое ущелье по ледопаду, с одной стороны вниз уходила пропасть, с другой поднималась вертикальная стена. За ледопадом местность снова стала открытой и продолжала повышаться; всадники поехали свободным строем, и Тирг подъехал к Дорнвальду.

– На этот вопрос нет ответа, как и на другие, Сомневающийся-В-Существовании-Барьеров, – сказал Дорнвальд, очевидно, все время размышлявший над этим. – Ибо теперь мы должны спросить себя, а кто сделал Жизнетворца и Создателя Жизнетворца. Мне кажется, что ты просто передвинул барьер в другое место. Он такой же высокий, как и раньше, только теперь нужно больше проехать, чтобы добраться до него. Выигрыш плохая награда за усилия. К чему он привел вас? Только к усталым ногам.

– Если барьер отодвинут, значит мир знаний расширился, – возразил Тирг. – А если мир не замыкается в себе, а тянется бесконечно, тогда и выгода не ограничена, хотя мы никогда не достигнем барьера. Поэтому барьер в нашем сознании не более материален, чем тот Барьер, на который опирается твердое небо.

Дорнвальд некоторое время обдумывал это предположение.

– Но что же в известной нам вселенной, помимо машин, может собирать машины? – спросил он наконец.

– Я ничего такого не знаю... в этом мире, – ответил Тирг. – Но если действительно существуют миры за небом, если они доступны познанию, разве не нужно включать их в общую картину вселенной, о которой ты говоришь? И разве удаление барьера на такое огромное расстояние не дает возможности существовать жизни, которая, не будучи машинами, может создавать машины?

– Ну, теперь ты говоришь загадками, – сказал Дорнвальд. – Как может существовать жизнь без машин, если жизнь и машины – это одно и то же?

– Неужели жизнь должна принимать только известные нам формы? спросил Тирг. – Если так, то по какому закону? Я не могу представить себе такого закона, который был бы превыше всех вопросов.

– Ну, ты должен сам решать свою загадку, – сказал Дорнвальд. – Потому что тут мы подошли к моему барьеру. И для меня он непреодолим. Как может существовать жизнь и нежизнь, так как она не машина, если машина – это всегда жизнь?

– Я тоже не могу представить себе такое, Возвращающий-Загадки, ответил Тирг. – Но я никогда не утверждал, что границы, окружающие крошечную область моего понимания, и барьер, окружающий вселенную знания, совпадают. За пределами моей области расположены огромные территории. В них достаточно места для целых полчищ ответов – не только на этот вопрос, но и на вопросы, которые мне даже в голову не приходит задать.

Они смолкли, и образные контуры Дорнвальда стали задумчивы. Наконец он поглядел искоса на Тирга и сказал:

– Возможно, твои мысли не такие уж и странные, Думающий-О-Жизнетворцах. Есть рассказы о летающих зверях, которые спускаются с неба.

– Я их слышал, – ответил Тирг. По слухам, загадочное существо спустилось с неба в отдаленном районе на севере Кроаксии примерно двенадцать яркостей назад. Его будто бы пожрали болотные саблезубые резцы. Говорили о таких же происшествиях в более отдаленных местах, но всегда кто-то знал кого-то, кто на самом деле видел. – Но у нас много веков существуют предания о загадочных существах. И миф не перестает быть мифом, даже если его часто рассказывают.

– Если это миф, – сказал Дорнвальд.

– Я не могу доказать, что это миф, – ответил Тирг. – И не могу доказать, что сказочные существа, которыми дети населяют леса, тоже миф, так как оба предположения основываются на отрицании. Но невозможность доказательства тем не менее не основание для веры в тот и другой миф. Как Жизнетворец никогда не говорит с тобой, точно так же я никогда не видел летающих зверей. И не знаю я свидетелей, чьи утверждения заставили бы меня отбросить все другие объяснения.

Снова наступило молчание. Потом Дорнвальд сказал:

– Я видел такого зверя.

Тирг заставил себя говорить тоном, не слишком недоверчивым, но в то же время и сомневающимся.

– Ты видел летающее существо? Оно действительно спустилось с неба?

– Так заверил меня один из тех, кто оказался там раньше меня, ответил Дорнвальд. – Но я видел его останки, и во всех моих странствиях по этому миру я никогда ничего подобного не встречал. В этом я могу поклясться.

Тирг вздохнул. Всегда одно и то же. Он и сам видел такое. Частично разобранный узел, который показал ему друг-натуралист. Узел якобы принадлежал небесному зверю. Да, узел не походил на внутренности никакого известного Тиргу животного, он был очень грубо сооружен, детали его казались неуклюжими и плохо обработанными. Странное доказательство мастерства Жизнетворца, которое Он решил послать с неба в знак Своего существования, заметил Тирг. И, конечно, натуралист своими собственными глазами не видел, как зверь спускается с неба... но торговцы, у которых он купил этот узел, взяли его у охотника, который видел. Тирг так и не знал, что подумать обо всем этом. И до сих пор не знает.

К концу яркости, усталый и голодный, отряд преодолел переход и спустился в долину по другую сторону гор. Проехав пустынной холмистой местностью, разбойники прибыли в Ксерксеон, последнее поселение перед пустыней. Небольшой крестьянский поселок с бедными хижинами, сооруженными из титановых и стальных растений, в центре несколько устаревших служебных машин и генераторов, от которых кормились жители поселка и их животные. Металлический кустарник поблизости от деревни расчистили и превратили в небольшие поля, на которых росли одомашненные части и механизмы, производящие телесные жидкости. Крестьяне трудились долгие часы, чтобы снабдить свои поля материалами и компонентами.

Дорнвальд, которого жители деревни, очевидно, знали по предыдущим посещениям, заплатил за продовольствие, и так как уже стемнело, разбойники решили отдохнуть и очиститься от ржавчины, оставив на всякий случай часовых. Позаботившись о своем верховом животном и о Рексе, Тирг почти падал с ног, когда пришла его очередь ложиться в отсеке обслуживания. Он подключился к розетке, которая дезактивирует его контуры и на какое-то время отправит его в благословенное забытье. Проснулся освеженным и заряженным, с обновленными втулками, фильтрами, электрическими контактами и жидкостями; на стертых поверхностях сверкали свежие пластины. Тирг чувствовал себя прекрасно и готов был встретить то, что принесет ему новая яркость. До следующей темноты отдыха не будет, потому что, помимо редких сливов с дикорастущих водородистых ячеек, всадники не найдут пищи, пока не переберутся через пустыню.

Прежде чем Тирг полностью проснулся, с улицы вбежал Гейнор.

– Хорошо, что ты встал. Нам нужно быстро уходить. Пошли!

– Что? Пришли солдаты?

– Некогда объяснять.

Тирг пошел вслед за Гейнором и увидел, что вся деревня охвачена паникой. Двери и окна домов были прочно закрыты. Тут и там виднелось несколько испуганных лиц; на центральной площади староста деревни и несколько старейших роботов окружили Дорнвальда и его разбойников, которые явно в спешке готовились к отъезду. По другую сторону площади стояли на коленях другие робосущества и пели гимны. Перед ними возвышался Грурк, просительно вытянувший руки, глядя в небо. Все было охвачено призрачным фиолетовым светом, который, казалось, идет сверху.

Тирг сделал три шага на площадь и тут же застыл, подняв голову, в недоумении. Стройное гладкое длинное существо с жесткими неподвижными членами и столбами света, исходящими из нижней части, неподвижно висело в восточной части неба, словно наблюдая за деревней. Невозможно было на расстоянии определить его размер или удаленность, но у Тирга сложилось впечатление, что оно недалеко. Он стоял и смотрел.

– Жизнетворец послал к нам своего гневного ангела! – простонал староста деревни, ломая руки. – Изыди от нас, Дорнвальд, Приносящий-Горе-и-Общающийся-С-Проклятыми. Ты видишь, какое наказание ожидает нас за то, что мы поддались твоему предательскому подкупу?

– Забери с собой всех своих последователей! – закричал другой. Правда, что ты живой мертвец, собранный из частей в разграбленных могилах!

– Не убоюсь я Его гнева,

Не буду дрожать перед Его приходом,

Не задрожу перед зверем тьмы,

Ибо ноги мои ступили на тропу праведности.

Я не усомнился... – цитировал на площади Писание Грурк.

– Садись! – Один из разбойников подвел к Тиргу его верховое животное.

Тирг с трудом вышел из состояния транса и сел верхом.

– Но что же будет с Грурком? – спросил он у Дорнвальда, который уже поскакал на соединение с отрядом, собравшимся у выхода с площади.

– Он слышит только свои голоса и разговаривает только с небесным драконом, – крикнул в ответ Дорнвальд. – Нам нужно уезжать.

Из-за угла показалась толпа крестьян, размахивавших палками и косами, ее вел рослый угрюмый робот, вооруженный прочной свинцовой трубой.

– Ты не уйдешь, Проклятый! – крикнул он. – Ангел требует искупительной жертвы. Пусть забирает тех, кто призвал его сюда, а не нас!

– Вперед! – Дорнвальд обнажил меч и пустил свое животное галопом, остальные с оружием наготове последовали за ним. У Тирга сохранилось смутное воспоминание о том, как по обе стороны от них расступались и падали робосущества, вокруг все кричали, и вот уже все осталось позади... дорога, ведущая из деревни, свободна, последние дома исчезают из вида. Всадники галопом проскакали поля и замедлили ход, только когда снова оказались в дикой местности.

Оглянувшись, они увидели, что летающий зверь изменил свое расположение и последовал за ними, теперь он спустился ниже и приближался к ним сбоку. Потом быстро облетел их по кругу, освещая всадников своим фиолетовым светом, словно рассматривая их со всех сторон. Колонна осторожно продвигалась дальше, а дракон некоторое время оставался впереди. Наконец снова облетел их, повис сзади, поднялся выше и исчез в направлении деревни. Проходило время, но он не возвращался. Постепенно страх Тирга и его товарищей рассеялся.

– Что ты теперь скажешь о мифических о небесных существах, Искатель-Ответов? – спросил Тирга Дорнвальд, когда тот достаточно пришел в себя, чтобы разговаривать. – Есть у тебя ответ на этот вопрос?

– Нет, – покорно ответил Тирг. Он вспомнил предупреждение Грурка, что небесные голоса предвещают великие события. Может, он вообще ошибся в соей оценке этих голосов? До конца яркости Тирг почти не разговаривал. Постепенно холмы, окружавшие выход из последней долины, сгладились, и впереди открылось обширное пространство, покрытое песчаными дюнами, разбросанными камнями. Пустыня уходила вдаль, насколько хватал глаз.

15

В небольшом углублении у основания скального выступа на краю одной из пустынь Титана в оазисе света дуговых ламп, расставленных по периметру, стоял большой посадочный корабль. На склонах двигались огоньки. Это занимали свои скрытные позиции отряды сил особого назначения США и английских морских пехотинцев.

В шлюпке Замбендорф и Абакян, со шлемами в руках, неуклюжие в космических скафандрах, пробирались к выходу между других таких же фигур, сидящих и стоящих в тесноте кормовой каюты. Они остановились у двери, ведущей в контрольную рубку посредине корабля. Шарль Жиро, заместитель руководителя экспедиции, разговаривал в изображением Лехерни на экране. Лехерни следил за происходящим с борта "Ориона". На других экранах видна была окружающая местность. На один экран изображение передавалось с летящего на большой высоте аппарата; видны были движущиеся точки. Компьютер создал изображение в неестественных цветах – изображение приближающихся всадников-талоидов. Именно они были избраны для первого контакта – отчасти из-за своего небольшого числа, отчасти из-за изолированности. Все считали, что это уменьшит возможные осложнения.

– Я вижу, здесь все психологи, – заметил Замбендорф, увидев Мейси, Вернона Прайса и Малькольма Уэйда, сидящих поблизости.

– Ну, у нас для этого есть причина, – ответил Вернон. – А какого дьявола тут оказались вы двое?

Замбендорф укоризненно покачал головой.

– Если вам удалось успешно разоблачить несколько любительских трюков, – сказал он, – вы совсем не должны предполагать, что ничего подлинного не существует. Не слишком опирайтесь на обобщения, основанные на личном опыте. Это не научный подход, знаете ли.

– Хорошее замечание, – сказал Уэйд. – Именно это я им и говорю все время.

– А что, вы считаете, что талоиды телепаты? – с любопытством спросил кто-то.

Замбендорф позволил себе снисходительно улыбнуться, как человек, у которого есть что сказать, но который не имеет права говорить.

– Допустим, я здесь по личной просьбе руководителя научной части экспедиции.– Можно сказать и так. Мейси раздраженно отвернулся.

Тем временем Абакян негромко разговаривал с одним из офицеров в контрольной рубке. Замбендорф сделал шаг вперед и посмотрел через плечо Абакяна. Как раз вовремя, чтобы услышать вопрос Лехерни с экрана:

– По вашему, это меняет ситуацию, Шарль? Если хотите снова погрузить людей и подождать лучшей возможности, я разрешаю это.

Жиро покачал головой.

– У нас достаточно огневой силы на случай враждебных действий. Будем продолжать. Полковник Уоллис согласен со мной. Мы решили оставить дуговые лампы, чтобы известить о своем присутствии.

Предыдущие наблюдения показали, что талоиды обладают ограниченной способностью видеть в нормальной части спектра.

– Что происходит? – спросил Замбендорф.

Абакян указал на экран, на котором видны были приближающиеся талоиды.

– Вторая группа талоидов преследует и быстро догоняет первую, сказал он. – Примерно тридцать... и с этими ходячими повозками. – Было известно, что талоиды обладают невероятными ходячими экипажами, которые перетаскиваются машинами на колесах.

– Вторая группа хочет присоединиться к первой?

Абакян покачал головой.

– Никто не знает, Карл. Но первая не торопится. Либо им все равно, либо они не подозревают о преследователях.

– Первая группа талоидов остановилась, – объявил оператор. На экране точки достигли дальнего конца широкого плоского углубления за подъемом. Отсюда им должны быть видны наши лампы.

Жиро несколько мгновений изучал изображение, потом повернулся к капитану корабля, стоявшему рядом.

– Остальной персонал – наружу, – приказал он.

Капитан щелкнул переключателем и заговорил в микрофон.

– Внимание. Наземному персоналу надеть шлемы и собраться у выходного шлюза. Все оставшиеся члены наземного персонала – к выходному шлюзу.

Пять минут спустя Замбендорф и Абакян вышли на платформу из шлюза и остановились, гладя на непроницаемую стену тьмы за дуговыми лампами. Не обращая внимания на лестницу, Абакян сделал шаг с платформы и позволил двадцати двум фунтам своего веса поплыть к поверхности внизу. Замбендорф последовал за ним. Все новые фигуры появлялись из шлюза. Еще мгновение – и Замбендорф коснулся почвы чужого мира. Несколько мгновений они с Абакяном смотрели друг на друга сквозь прозрачные лицевые пластины шлемов. Оба молчали. Потом повернулись и пошли к группе встречающих, которая собралась в пятидесяти ярдах, на краю освещенной площадки.

16

– Во всех своих путешествиях по пустыням я ничего подобного не видел, – сказал Дорнвальд – Это такая же загадка, как небесный дракон. Что посоветуешь, Искатель-Ответов-На-Вопросы? Мой опыт здесь бесполезен.

– Мой тоже, – ответил Тирг. – Но мне кажется, что дракон и эта новая загадка связаны друг с другом, потому что одно появилось сразу за другим. И разве мы не видим снова сияние, которое говорит о более высокой температуре, чем та, при которой плавится лед? Мы видели дракона, а сейчас, мне кажется, мы нашли его логово.

Колонна остановилась среди скал и ледяных глыб на краю невысокого металлического кустарника, дальше местность переходила в неглубокую долину, потом снова повышалась, образуя седло, по обе стороны которого возвышались крутые утесы. Очевидно, дорога проходит через это седло, но странный фиолетовый свет, которое испускало летающее существо, виднеется над этом проходом и как будто исходит откуда-то сзади него. Сварочные машины и лазерные резцы в лесу производят такое же освещение, а также печи некоторых существ, приспособленных к высоким температурам.

– Как встречают драконы незнакомцев, приближающихся к их логову? спросил Дорнвальд. – Свет их помогает приблизиться путникам или наоборот предупреждает их, что не стоит приближаться? Должны ли мы презреть их угрозу или не обратить внимания на приглашение? Мы не знаем, какое действие покажется им более оскорбительным.

Тирг некоторое время смотрел на странное свечение.

– Насколько я помню, мы больше опасались в Ксерксеоне своих соплеменников, чем дракона, – сказал он. – И мне кажется, что любой дракон, способный расплавить сталь, давно бы избавился от нас, если бы захотел. Но слова не решат загадки. Поэтому, с твоего разрешения, Не-Желающий-Оскорблять-Драконов, я хотел бы один поехать вперед и решить проблему.