Текст книги "Плавание на «Индеворе» в 1768-1771 гг."
Автор книги: Джеймс Кук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 39 страниц)
Леса не отличаются разнообразием пород; встречается только два-три вида деревьев, пригодных для строительных целей. Самое большое из них «смоляное дерево». В жизни не встречал дерева совершенней, чем то, которое я видел на берегах залива Ботани-Бей: оно напоминает нашу сосну, а древесина его сходна с американским каменным дубом. Должен отметить, что у многих крупных деревьев, например у «смоляного», древесина тяжелая и плотная, поэтому трудно найти ей применение. На побережье встречаются некоторые разновидности пальм, мангровые заросли и кустарники, совершенно незнакомые мне, не говоря уже о большом количестве неизвестных растений. Но я не собираюсь описывать подобные вещи, ибо все, что может быть полезным ученому миру, тщательно описали м-р Бенкс и д-р Соландер.
Едва ли в стране произрастает что-либо пригодное в пищу, да и туземцы не ведают о земледелии. В лесу встречаются немногочисленные дикие плодовые деревья, большинство из них нам не известно. Спелые плоды довольно приятны, особенно один сорт, который мы назвали «яблоками»: размерами они напоминают дикие яблоки, созревая, становятся черными, мясистыми и по вкусу напоминают сливы, внутри у них твердая косточка, растут плоды на деревьях или кустах[216]. В северных частях страны, около реки Индевр и, возможно, во многих других местах на сырой болотистой почве растет таро, или кока. Если это растение возделывать, его корни приобретают отличный вкус, в противном случае вряд ли можно считать его съедобным; верхушки растения заменяли нам овощи.
Животных мало, те же, которые нам известны, весьма немногочисленны; обо всех виденных нами я уже упоминал. В изобилии водятся здесь кенгуру (так называют этих животных туземцы); очень много их мы видели близ реки Индевр, но удалось подстрелить только трех, мясо оказалось очень вкусным. Встречаются летучие мыши, ящерицы, змеи, скорпионы и стоножки, но их немного. Из домашних животных здесь есть только собаки[217], но мы видели лишь одну – она часто приходила к нам, пока мы стояли в бухте Индевр; по всей вероятности, собак здесь мало, да и туземцы поедают их быстрее, чем удается вырастить новое поколение.
Наземные птицы этих мест: дрофы, орлы, ястребы, вороны, подобные нашим английским, какаду двух видов – белые и коричневые, и очень красивые птицы из семейства попугаев. Мы видели также голубей, перепелок и других маленьких птичек. К водяным птицам относятся цапли, глупыши, бакланы, чайки, большие кроншнепы, утки, пеликаны и другие. М-р Бенкс и м-р Гор, будучи в верховьях бухты Индевр, видели ночью диких гусей.
Воды богаты рыбой: акулами, морскими собаками, морскими волками, кефалью, лещами, макрелью, большой морской треской, морскими звездами, скатами и лошадиной макрелью – все изумительны в своем роде. Устрицы встречаются трех-четырех видов: обитающие у скал, в мангровых зарослях, жемчужницы и устрицы, которых можно найти близ берега в иле и песке (они самые вкусные и крупные). На рифах встречаются раковины разных видов, многие из них достигают огромной величины. Кроме того, здесь водятся лангусты, крабы, двухстворки и другие. Среди мелей и рифов водится множество красивых зеленых черепах, а в реках и соленых протоках встречаются аллигаторы.
Местные жители среднего роста, изящны и хорошо сложены; кожа цвета древесной сажи или темно-шоколадная; волосы чаще черные, прямые или вьющиеся, коротко подстриженные; бороды обычно черные, коротко обрезанные; лица совсем небезобразные, голоса мягкие и звучные. И мужчины и женщины ходят обнаженные, даже женщины не стремятся прикрыть свою наготу. Хотя никто из нас, исключая одного джентльмена, не приближался к их жилищам, однако виденного нами вполне достаточно для того, чтобы у нас составилось полное представление о быте туземцев.
Во время пребывания на реке Индевр мы неоднократно беседовали с местными жителями, но с ними никогда не было женщин; возможно, мужчины не брали их с собой из ревности, а может быть, просто из презрения к ним. Женщины оставались на противоположном берегу реки, и мы нередко разглядывали их в подзорные трубы: на них были украшения, ожерелья из раковин, на руках браслеты или обручи, сплетенные из волос и подобные ободку из веревки, они были надеты на верхнюю часть руки, а у некоторых такие же пояса. У мужчин обычно проколота переносица, и в отверстие вставлена косточка 3–4 дюймов длиной и в палец толщиной – моряки в шутку называли ее «шпринтов». Кроме того, у них проколоты уши для сережек, которых они, однако, не носят; по крайней мере ничего подобного серьгам мы у них не видели; не замечали мы также, чтобы все украшения они носили одновременно.
Некоторые туземцы на острове Посешн имели нагрудники, которые, видимо, были сделаны из раковин жемчужниц. У многих местных жителей лицо и тело выкрашены белой краской или порошком, а узор наносится в соответствии со вкусом и воображением каждого.
Наступательное оружие – дротики; они либо заостренные, без наконечников, либо с деревянными или из акульих зубов наконечниками – последние приклеиваются смолой. Туземцы бросают дротики одной рукой, используя при этом палку почти в три фута длиной, она тонкая, напоминает лезвие тесака, на одном конце приделан небольшой крючок, захватывающий конец дротика, на другом укреплен кусочек кости в 3–4 дюйма длиной. Я полагаю, что при помощи этой палки туземцы удерживают дротик в равновесии и направляют его полет. Посредством метательных палок (throwing sticks) местные жители поражают цель на расстоянии 40–50 ярдов, если не с такой точностью, как при стрельбе из мушкета, то во всяком случае точнее, чем при стрельбе ядрами. Сперва мы считали эти палки деревянными мечами, и, возможно, порой они так и используются туземцами, особенно когда нет дротиков. Местные жители никогда не отправляются в путь без дротиков и палок не потому, что опасаются нападения врагов, – это оружие необходимо им для охоты, о чем я скажу ниже. Оборонительное оружие – деревянные щиты, но в деле мы видели такие щиты только на берегах залива Ботани-Бей. Я не считаю местных жителей воинственным народом; напротив, они робки, безобидны и не склонны к жестокости; в качестве примера можно вспомнить случай с нашим матросом во время стоянки в бухте Индевр, о котором я уже говорил.
Туземцы немногочисленны и живут небольшими группами вдоль побережья, по берегам озер, рек и т. д. У них, видимо, нет склонности к оседлому образу жизни, они бродят с места на место, как дикие звери, в поисках пищи, и я думаю, что существование их целиком зависит от того пропитания, которое им удается добыть за день. Рыбу глушат острогами с двумя-четырьмя искусно сделанными зубцами. Мы видели, как туземцы бьют птиц и рыбу дротиками, последние они используют и при охоте на разных зверей; деревянными гарпунами бьют черепах, думается, что таким образом удается добыть немного черепах, разве лишь в то время, когда они откладывают яйца на берегу.
Таким образом, эти люди живут лишь рыбной ловлей и охотой, больше все-таки за счет рыбной ловли; мы нигде не встретили ни одного дюйма обработанной земли. Туземцы иногда употребляют в пищу плоды таро. Не знаю, едят ли они птицу в сыром виде; мы видели, что они ее обычно жарят или варят на медленном огне.
Их жилища – это жалкие лачуги размером не больше наших печей, строятся они из палок, коры, травы. Но даже этими хижинами туземцы пользуются очень редко, только в сезон дождей, обычно же они предпочитают спать на открытом воздухе.
На всем пути мы не раз наталкивались на ночные стойбища; обычно с наветренной стороны возвышались примерно на фут от земли заслоны из ветвей или коры.
Каноэ, насколько нам удалось постичь (а мы видели их немало, особенно на юге), делаются из одного куска коры длиной в 12–14 футов, на одном из концов связывают их вместе, я уже говорил об этом выше. Каноэ может выдержать только двух человек, но чаще всего оно рассчитано на одного. Но как бы ни были плохи эти лодки, они прекрасно отвечают цели, для которой предназначены. Лодки невелики, и, поскольку у них небольшая осадка, туземцы легко добираются по мелководью до отмелей и собирают раковины прямо в каноэ.
На севере нам встречались очень узкие лодки, выдолбленные из цельного ствола длиной до 14 футов и оснащенные ауттригерами, в них помещается до четырех человек. Во время стоянки в бухте Индевр мы видели только одно каноэ; есть основание думать, что у туземцев, обитающих в здешних местах, не было других – на этом каноэ они пересекали реку, ходили на рыбную ловлю и т. д.
Ежедневно во время отлива они направлялись к какой-нибудь отмели или банке и там собирали моллюсков и все, что попадалось съедобного. У каждого из туземцев был небольшой плетеный мешок, куда он складывал все, что находил.
У местных жителей не было ни малейшего понятия о железе или каком-нибудь другом металле, известном нам. Их орудия сделаны из камня, костей и раковин. Насколько я могу судить по одному из рубил, которое мне пришлось видеть, каменные орудия у них очень грубые. Какими бы плохими ни были каноэ, но в определенное время года туземцы совершают на них плавания к самым отдаленным островам побережья. Мы ни разу не были там сами, но нам удалось заметить следы людей, которые до нас побывали на этих островах. Удивлению нашему не было границ, когда мы обнаружили хижины и другие признаки пребывания туземцев на острове Лизард, лежащем в 5–6 лигах от самой близкой к нему части побережья. До сего времени мы полагали, что туземцы не могли на своих утлых суденышках заходить так далеко от материка.
Побережье, по крайней мере та часть, которая лежит к северу от 25° ю.ш., изобилует прекрасными заливами и бухтами, защищенными от ветров. Но все-таки на самом материке, насколько мне известно, нет ничего такого, что могло бы стать предметом торговли и привлечь сюда на поселение европейцев. Но все же восточное побережье не такое бедное и пустынное, как западное, описанное Дампиром и другими. Мы полагаем, что видели побережье таким, каким его создала природа; предприимчивый дух человека не преобразовал ни одну из частей этой страны, но все, что мы видели здесь, было в цветущем состоянии. В этой огромной стране, несомненно, смогут произрастать злаки, плодовые деревья и коренья, завезенные сюда и посаженные здесь руками человека; и здесь есть корм, которым можно в любое время года прокормить любое количество скота, которое может быть сюда доставлено. Если принять во внимание близость континента к Новой Гвинее, Новой Британии и к некоторым другим островам, которые дают кокосовые орехи и другие плоды, необходимые для пропитания человека, то может показаться странным и непонятным, почему они не были завезены на побережье. Можно предположить, что туземцы этой страны не торгуют со своими соседями – новогвинейцами; вполне возможно, что это различные народы и что говорят они на разных языках; и для тех, кто пожелает разъяснить этот вопрос, я приведу небольшой список слов, которым мы обучились в бухте Индевр:
[218]
Судя по тому, что я сказал, кое у кого может сложиться впечатление, что туземцы Новой Голландии самые несчастные существа на земле. В действительности они намного счастливее нас, европейцев: не имея понятия не только об излишествах, но и о необходимых удобствах, за которые так борются в Европе, они живут в блаженном неведении. Среди туземцев царит мир и спокойствие, которое не нарушается неравенством. Земля и море по воле самой природы снабжают население всем нужным для жизни. Жители Новой Голландии не домогаются великолепных дворцов, челяди и прочего; живя в хорошем мягком климате, наслаждаясь свежим здоровым воздухом, они почти не нуждаются в одежде и мало заботятся о ней. Все, кому мы дарили что-нибудь из платья, оставляли его на берегу или в лесу, поскольку не имели представления о том, как его использовать. Короче говоря, они не ценили ничего, что бы мы им ни предлагали, и не хотели обменивать свои вещи на наши. По-моему, это свидетельствует об их убежденности в том, что у них есть все необходимое, а ничего лишнего им не нужно.
Свой отчет о стране я завершу небольшим сообщением о течениях и приливах, о которых я неоднократно упоминал в этом журнале. И те и другие очень часто меняют свое направление. Постараюсь объяснить все так, как смогу. От 32° S или немного более высокой широты вплоть до мыса Санди на 24°46′ S мы постоянно отмечали влияние течения, идущего к югу со скоростью 10–15 миль в день: ближе к берегу скорость его была больше, чем в открытом море.
Все время я пытался выяснить, откуда наступает пролив – с юго-востока или с севера, исперва мне казалось, что с юго-востока. Но, отдав якорь у побережья на 24°30′ S, почти в 10 лигах к юго-востоку от залива Бастард, мы обнаружили, что прилив шел с северо-запада. Вопреки этому, в 30 лигах к северо-западу у южного берега залива Кеппел приливное течение шло с востока, а в северной части этого залива – с севера, причем северное течение было медленнее восточного. У восточного берега в заливе Бей-оф-Айленд сильное приливное течение шло к западу, ко входу в широкий пролив, а у северного берега оно очень медленно шло с северо-запада. Стоя на якоре перед заливом Рипалс, мы убедились, что здесь прилив приходит с севера.
Стоило нам принять в качестве аксиомы, что прилив наступает с востока или юго-востока, и все кажущиеся противоречия нашли объяснение. Хорошо известно, что там, где низкий берег изрезан глубокими бухтами и большими заливами, образование которых не связано с впадением сюда рек с пресной водой, приливы очень сильны. Их направление можно определить по положению и протяженности побережья, которое образует вход в заливы, ибо прилив следует этому же направлению, даже если оно оказывается противоположным главному направлению приливного течения в открытом море; там, где приливы слабые (как правило, они именно такие на этом побережье), большие заливы как бы «притягивают» к себе приливное течение за много лиг.
Достаточно бросить взгляд на карту, чтобы понять все, о чем я говорю. К северу от прохода Тринити почти нет больших заливов, и приливное течение направлено к северу или северо-западу в соответствии с очертаниями побережья, а отливное – в противоположную сторону. Но такое явление происходит лишь на небольшом расстоянии от суши или там, где нет заливов и бухт, ибо, сколь малыми они ни были бы, они «притягивают» приливное течение с юго-востока, севера или востока. Наблюдения в бухте Индевр подтвердили мои предположения.
Мне хочется остановиться еще на одном явлении: в течение суток самая высокая вода наступает только однажды – во время ночных приливов, и разница в высоте полной воды ночных и дневных приливов достигает 3 футов, а это немало, принимая во внимание то, что приливы здесь слабые. Я заметил это лишь в то время, когда мы были на мели; возможно, у северных берегов разница больше, чем у южных. Очутившись в плену У рифов, мы снова ощутили сильное влияние приливов, причем оно было гораздо значительнее, чем когда-либо прежде, исключая лишь тот период, когда корабль находился в заливе Бей-оф-Айленд. Вероятно, это объясняется тем, что в упоминаемой полосе рифов воды поступают в узкие каналы между мелями. Приливное течение здесь следует на северо-запад, к северной оконечности Нового Уэлса, а затем направляется к западу, в Индийское море[219].
Глава десятая. Плавание от мыса Йорк к Новой Гвинее
Встречи с туземцами. Размышления о связях Новой Голландии и Новой Гвинеи
Пятница, 24-е. Днем тихий ветер от SSW. Покинув остров Буби, шли к WNW, пока в 5 часов не наступил штиль и отлив, причем течение шло к северо-востоку. Отдали якорь на глубине 8 саженей, грунт – мелкий песок. Остров Буби был на SO 50°, в 5 милях от нас, острова Принца Уэльского [остров Принс-оф-Уэлс] лежали от NOtN до SO 55°. Между ними, видимо, есть открытый чистый проход, протянувшийся с NO 64° на OtN.
В 5.30 утра при подъеме якоря оборвался канат в 8–10 саженях от якоря; я приказал отдать другой якорь, чтобы задержаться до того, как отойдем на кабельтов к томбую, после этого завезли верп и при его помощи подтянулись к томбую. Затем попытались зацепить якорь швартовым тросом, но этого сделать не удалось, только оборвали буйреп. Все последующие попытки были безуспешны. Пока на шлюпках занимались этим, мы подняли верп, который больше не был нужен. В полдень обсервованная широта 10°30′ S. Свежий северо-восточный ветер. Приливное течение из той же четверти.
Суббота, 25 е. Слабый ветер от NO и ONO. Решили не оставлять якорь, пока остается хоть малейшая возможность спасти его. После обеда снова отправили шлюпки, чтобы нащупать его линем; попытка увенчалась успехом – мы по крайней мере узнали, где лежит утерянный якорь. Теперь было уже нетрудно зацепить его тросом, но когда якорь почти подняли, трос соскользнул, и нам пришлось начинать все сначала. Было уже темно, и мы решили отложить эти работы до следующего дня.
Утром якорь подняли на борт. К 8 снялись с другого якоря, вступили под паруса и легли на NW при свежем ветре от ONO. В полдень обсервованная широта 10°18′ S, долгота 219°39′ W, земли не было видно. Но почти в 2 милях к югу от нас лежала мель, о которую разбивались волны; я думаю, что во время отливов часть ее выступает над водой. Мель тянется с северо-запада на юго-восток и имеет в окружности около 4 или 5 лиг. С тех пор как мы снялись с якоря, глубина 9 саженей.
Воскресенье, 26-е. Свежий восточный ветер. Идя на NW, отметили, что глубина уменьшилась с 9 до 7 саженей. К 1.30 дня прошли 11 миль; со шлюпки, промерявшей глубину впереди нас, приняли сигнал, предупреждающий о близости отмели. Отдали якорь и привели к ветру под всеми парусами, так как шлюпка, на которой только что сменилась команда, была недалеко от корабля; в тот же момент увидели с корабля мели почти везде вокруг нас, причем ветром и течением нас несло на них. Мы задержались на глубине 6 саженей. Продолжая промерять глубину вокруг корабля, обнаружили, что в некоторых местах, не дальше чем в полукабельтове от нас, было едва 2 сажени, дно каменистое; то же самое с OtN к западу июго-западу; оставался только один выход – вернуться назад.
Еще раз счастливо избежали опасности, ибо скоро должна была наступить высшая точка прилива, море было в барашках, и корабль неминуемо разбился бы, если бы натолкнулся на мель. Эти мели, лежащие на глубине 1–2 саженей, – самые опасные, так как их не видно до тех пор, пока корабль не приблизится к ним вплотную. Вода под ним кажется темной, будто в ней отражаются тучи. Между 3–4 часами начался отлив. Я послал штурмана на юг и юго-запад для промера глубин. Когда прилив развернул корабль, подняли якорь и под малыми парусами легли на S и SW, а затем повернули на запад и снова счастливо отделались от подстерегавшей нас опасности. На закате отдали якорь на глубине 10 саженей, грунт – песок. Свежий ветер от OSO.
В 6 утра снялись с якоря, при свежем восточном ветре легли на W, послав вперед шлюпку для промера глубин. Я был намерен идти к северо-западу до тех пор, пока мы не достигнем южного побережья Новой Гвинеи, и рассчитывал высадиться на берег, если будет возможно, но, столкнувшись прошлой ночью с мелями, изменил курс к западу, стремясь избежать опасностей и найти более глубокие места. К полудню обнаружили, что глубина постепенно возрастает до 17 саженей. Обсервованная широта 10°10′ S, долгота 220°12′ W. За сутки прошли 11 лиг генеральным курсом 76°. Земли не было видно.
Понедельник, 27-е. Свежий ветер между OtN и OSO, до заката шли на запад. Глубина от 27 до 23 саженей. Зарифили марселя и убавили паруса, затем подняли на борт катер и баркас. Всю ночь шли круто к ветру под марселями, дважды, через каждые 4 часа, меняя галс. Глубина все время была 25 саженей. На рассвете поставили все паруса и до 8 часов шли на WNW, затем на NW. В полдень обсервованная широта 9°56′ S, долгота 221° W. Поправка компаса 2°30′ О. За сутки прошли 49 миль генеральным курсом NW 73°30′.
Вторник, 28-е. Свежий ветер от О и OtS. Прекрасная погода. До заката продолжали идти на NW, затем убавили паруса, шли круто к ветру на N. Глубина 21 сажень. В 8 часов повернули на другой галс и шли на юг до 12 часов, после чего до рассвета шли на север под малыми парусами. Глубина изменялась от 25 до 17 саженей, уменьшаясь по мере продвижения к северу. На рассвете поставили паруса, продолжая идти на север, чтобы достичь Новой Гвинеи. С этого времени до полудня глубина постепенно уменьшалась от 17 до 12 саженей, грунт – камень, ракушка.
В полдень обсервованная широта 8°52′ S, то есть, если судить по картам, мы находились на широте южной части Новой Гвинеи. Однако на карте только два выступа берега столь далеко заходят на юг; я определил, что мы были на 1° к западу от этих мысов, и поэтому невозможно было увидеть землю, которая здесь лежала гораздо севернее. Генеральный курс NNW. За сутки прошли 69 миль. Долгота 221°27′ W.
Во многих местах на поверхности воды плавала какая-то коричневая накипь, обычно моряки называют ее «икрой». Заметив ее, мы сперва встревожились, полагая, что снова очутились среди мелей, однако глубина здесь такая же, как и в других местах. Ни м-р Бенкс, ни д-р Соландер не могли объяснить, что это за «накипь», хотя оба тщательно изучали ее.
Среда, 29-е. Продолжали идти на север при очень крепком ветре от OtS и SO до 6 часов. Все время промеряли глубину, которая менялась от 24 до 7 саженей. В 4 часа с марса заметили землю по пеленгу NWtN, она казалась очень низкой. В 6 часов она была видна с WNW до NNO, в 4–5 лигах от нас; в это время привели круто к ветру и легли на восток, в 7 часов повернули на другой галс и шли на юг до 12 часов, затем повернули через фордевинд и шли на север до 4 часов утра. В 4 часа утра повернули в море, а когда рассвело, увидели землю, легли прямо на нее на NNW при очень крепком ветре от OtS. При ночных промерах глубина изменялась от 17 до 15 саженей независимо от расстояния до берега.
В 6.30 небольшой низкий остров, лежащий почти в лиге от материка, был на NtW, в 5 милях от нас. Он находится на 8°13′ ю.ш. и 221°25′ з.д. Нашел его на карте, он известен как остров Св. Бартоломео, или Влеермойсен. После этого шли на NWtW, WNW, WtN, WtS и SWtW параллельно берегу, впереди нас на шлюпках промеряли глубину, она изменялась от 5 до 9 саженей. Находясь на глубине 7, 8 и 9 саженей, мы уже могли с палубы видеть землю. По всей вероятности, до нее не больше 4 лиг. Она низкая, ровная и, видимо, поросла лесом; мы видели кокосовые пальмы. Держась вдоль берега, то здесь, то там видели дымки, следовательно, страна была обитаема. В полдень до берега было почти 3 лиги, самая западная видимая нами часть была на SW 79°. Обсервованная широта 8°19′ S, долгота 221°44′ W. Остров Св. Бартоломео был на NO 74°, в 20 милях от нас.
Четверг, 30-е. Свежий ветер от SO, OSO и OtS. Пройдя 6 миль к SWtW, заметили справа по носу явные признаки мели. Глубина упала с 10 до 5 саженей, сигналами приказал катеру приблизиться к мели, а вслед за катером направил ял для промера глубин около нее, сами же привели круто к ветру в сторону от мели. Так продолжалось до 4 часов, прошли 6 миль, глубина не возрастала, тогда прошли еще 4 мили на SW, но снова, обнаружив мель, легли в дрейф. Приказал шлюпкам вернуться, подняли их на борт. Держались круто к ветру и шли на расстоянии 3–4 лиг от берега. Команда яла промерила глубину там, где я приказал, – было только 4 сажени, обошли это место на расстоянии полумили.
Между часом и двумя прошли мимо залива или бухты; перед ней лежал островок, который, кажется, защищает бухту от южных ветров. Я не думаю, что в нее можно ввести корабль; не стоило рисковать, ибо юго-восточный пассат дул к бухте, а со стороны суши не было ни малейшего дуновения. Отошли в открытое море и к 12 часам были в 10–11 лигах от суши, глубина возросла до 29 саженей, повернули на другой галс, пошли к земле. В 5 часов, будучи на глубине 6,5 сажени, повернули на другой галс и до рассвета шли в море.
К этому времени заметили землю, простиравшуюся на NWtW, почти в 4 лигах от нас. Легли на курс WSW, затем на WtS, но попав на глубину 5,5 сажени, пошли на SW, пока глубина не достигла 8 саженей, после чего шли на WtS и W. Глубина 9 саженей. Низкая земля, которую мы видели с палубы, была не более чем в 3–4 лигах от нас. В полдень обсервованная широта 8°38′ S, долгота 222°34′ W. Остров Св. Бартоломео был на NO 69°, в 74 милях.
Пятница, 31-е. Между двенадцатью и часом дня шли на WNW, глубина уменьшилась с 8 саженей до 5,5, поэтому снова направились к западу, вскоре глубина возросла до 7 саженей. Так продолжалось до 6 часов. С палубы видели землю; западный край ее был на севере, почти в 4 лигах, и, казалось, кончался мысом, а затем поворачивал к северу. То был мыс Св. Августина, или Валсхе-Пойнт [мыс Вале – юго-западная оконечность острова Фредерик-Хендрик], 8°24′ ю.ш., 222°55′ з.д. Убавили паруса, шли на SSW и StW при свежем ветре от SO и SOtO и отдалились от берега на 16 миль, глубина постепенно увеличивалась от 7 до 27 саженей.
В полночь повернули на другой галс, до рассвета шли к берегу. Земли не видно, однако глубина только 5,5 сажени; легли на NW, глубина та же, около 9 часов она стала возрастать до 6,5 и 7 саженей. По моим расчетам, мы отошли достаточно далеко на W от мыса и могли смело идти к северу, воспользовавшись легким ветром от NOtO. К полудню глубина увеличилась до 9 саженей. Обсервованная широта 8°10′ S, она отличалась от счислимой на 10 миль к северу. Вероятно, мы попали в сильное течение, огибающее мыс и идущее не только к северу, но и к западу, иначе мы видели бы землю.
Суббота, 1 сентября. Днем и большую часть ночи свежий юго-восточный ветер, продолжали идти к земле на NO и ONO. В 6.30 отдали якорь на глубине 4,5 сажени, грунт – жидкий ил, как это наблюдалось везде близ побережья. За час до того как мы отдали якорь, с марса заметили пологую землю, протянувшуюся с OtN к SSO.
Слабое отливное течение, идущее к северо-западу, продолжалось до 2 часов ночи; уровень воды упал больше чем на 9 футов. Затем с юго-запада начался прилив, однако уровень воды поднялся незначительно и мало изменился в эту ночь. В 6 часов, когда вступили под паруса, глубина была не больше 3 саженей, но все же мы не видели с палубы земли. Шли к северу при легком восточном ветре. К полудню глубина увеличилась до 10 саженей. С марса видели на юго-востоке землю. Находились на 7°39′ ю.ш., 222°42′ з.д. Мыс Св. Августина был на SW 10°, в 15 лигах от нас.
Воскресенье, 2-е. Днем до 2 часов штиль, затем от NtO подул легкий ветер. Легли к земле на OtN. В 5 часов с юго-запада подул легкий бриз. Легли к берегу на NO. В 3–4 лигах от нас с палубы заметили низкую землю. Поправка компаса 2°34′ О. Незадолго до 8 часов из-за тихого ветра отдали якорь на глубине 7 саженей, грунт – жидкий ил. Днем и вечером появлялись водяные змеи, некоторых из них матросы, находившиеся в шлюпке, подбирали руками. На рассвете подняли паруса и при крепком восточном ветре пошли на NNO. В полдень находились на 7°14′ ю.ш. и 222°30′ з.д., глубина 13 саженей. Генеральный курс NO 24°. За сутки прошли 27 миль.Земли не видно, судя по картам, она должна быть восточнее, но из-за ветра мы не могли лечь на этот курс.
Понедельник, 3-е. При свежем ветре от OtN шли к NtO до 7 часов вечера, когда ветер перешел на SOtS, после чего пошли круто к ветру на OSt и так шли всю ночь. При частых промерах глубина изменялась от 17 до 10 саженей. На рассвете почти в 4 лигах от нас заметили землю, протянувшуюся с NtO на SO; воспользовавшись свежим ветром от OSO и OtS, продолжали идти к земле. Около 9 часов, будучи в 3–4 милях от берега, на глубине 3 саженей легли в дрейф.
Я с м-ром Бенксом и д-ром Соландером отправился на катере на берег, считая необходимым, перед тем как покинуть это побережье (что я собирался сделать в скором времени), высадиться здесь. Задержка на побережье была лишь пустой тратой времени и отвлекала бы нас в сторону от нашего пути. У берега было так мелко, что мы едва могли держаться в виду земли. Покидая корабль, мы не заметили на берегу ничего такого, что свидетельствовало бы о том, что на нем есть поселение, однако, высадившись, увидели свежие следы, а чуть дальше от берега – небольшой навес или хижину, рядом валялась зеленая скорлупа кокосовых орехов. По этим признакам мы заключили, что местные жители находятся неподалеку; нам даже показалось, что мы слышим их голоса в густом лесу, однако мы не рискнули войти в лес, опасаясь засады. С нами была только команда шлюпки, кроме того, часть матросов находилась в четверти мили отсюда на берегу, поэтому мы направились вдоль берега. Не успели мы пройти и 200 ярдов, как на нас напали трое или четверо туземцев, появившихся из леса, который виднелся впереди. Мы выстрелили по ним, островитяне отступили. Убедившись, что не удастся в полной безопасности осмотреть остров, мы повернули к шлюпке, за нами по пятам следовало 60 или, как полагали некоторые, 100 человек. Выходя из леса небольшими группами, туземцы присоединялись к этой толпе, однако нам все-таки позволили добраться до шлюпки. Мы имели время внимательно разглядеть местных жителей. Ростом и цветом кожи они сходны с новоголландцами; волосы у них коротко обрезаны; как и новоголландцы, островитяне ходят обнаженными. Мне казалось, что кожа у них светлее, чем у новоголландцев, но, может быть, причиной тому белая краска, которой они разрисовывают тела; у некоторых кожа была более темной. Вооружены туземцы тростниковыми дротиками длиной около 4 футов с деревянными наконечниками. Но нас больше всего удивило обстоятельство, что у них было оружие, которое давало огонь и дым, действовало оно, как пистолет или ружье, только беззвучно. Впечатление было столь обманчиво, что наши люди вообразили, будто у туземцев есть огнестрельное оружие. Вероятно, они пользуются этим средством, желая воспроизвести действие огнестрельного оружия, ибо в момент нашего появления один из туземцев «выстрелил» из этой штуки. Когда мы, сидя в шлюпке, наблюдали за туземцами, четверо или пятеро из них повторили этот прием, так что казалось, будто они дали залп из мушкетов. Я уверен, что в результате появлялся только дым, но как это происходило и для чего делалось мы так и не знаем. Я полагаю, что в тростнике или куске небольшого бамбука было горючее вещество, которое воспламенялось, когда трубку вращали[220].
Это место лежит на 6°15′ ю.ш., почти в 65 лигах к северо-востоку от мыса Св. Августина, или Валсхе-Пойнт, расположенного близ мыса, показанного на картах под длинным названием мыса Де-ля-Кольта-де-Санта-Бонавентура[221]. Местность низкая, как и все побережье, но покрыта роскошным густым лесом, зеленым и цветущим. Мы нашли здесь кокосовые пальмы, бататы, хлебное дерево, пизанги, но не видели плодов, только маленькие зеленые орехи были на кокосовых пальмах. Другие деревья, кусты и растения сходны с растительностью островов южных морей и Новой Голландии.
