Текст книги "Зарубежный детектив (1989)"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Гуннар Столесен,Анна Бауэрова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц)

– К сожалению, – вздохнул адвокат, – ее надежда, кажется, небезосновательна.

– Эта ему подойдет, – сказал художник с непонятной мстительностью в голосе. – А знаете, я себе тоже намешаю коктейль. Только пропорции изменю немного.

– Еще даже не полдень, – деликатно заметил адвокат.

– Но он приближается. К тому же меня ждут дела. Очень серьезные. – Рафаэль бросил на Гронека испытывающий взгляд, ожидая, видимо, что тот спросит, какие. Но именно поэтому гость не стал спрашивать – знал, что в таком случае лучше подождать, пока плод сам созреет.

– А тут еще ночью был настоящий переполох, – продолжил художник. – Из-за этого психа Яначека. Приедет сегодня ваш капитан? Расскажу только ему, хотя все это, наверное, не так важно, – и, не дожидаясь ответа, милостиво разрешил: – Вы пока здесь можете осмотреться, я сейчас приду.

Гронек послушно бросил взгляд на развешанные картины, но даже не поднялся с кресла. Хоть он и высоко ценил творчество Седлницкого, но сегодня у него было другое настроение. Неожиданно его внимание привлекла висевшая на тоне старинная гравюра, заключенная в раму. Он встал и подошел ближе.

Это была гравюра на меди с изображением мужчины в расцвете лет в высокой черной шляпе, с колетом вокруг шеи и плащом, накинутым на плечи. Грудь закрывал блестящий панцирь. Внизу изящно выведена подпись: «Петр Седлницкий из Холтиц, полковник и начальник кавалерии моравских рядов. 1620».

– Рассматриваете гравюру? – спросил Рафаэль с порога.

– Ваш предок? – полюбопытствовал адвокат.

– Кто знает. Фамилия, как видите, совпадает. Но этот красавец не очень-то похож на меня. Нашел я его на одном аукционе. Но ничего, теперь барышням рассказываю, что хоть я и уродина, зато из старинного дворянского рода.

– А может, на самом деле… Вы знаете о нем что-нибудь? – кивнул адвокат в сторону гравюры.

– Пытался разузнать, я же тщеславен. – Рафаэль горько усмехнулся. – В начале семнадцатого века Седлницкие были довольно распространенным дворянским родом. Одна ветвь так называемых свободных господ жила в Чехии. Этот Петр активно участвовал в дворянском восстании, а после его поражения бежал в Голландию, где вскоре умер. Я пробовал выяснить историю своего рода, но никакой связи с этим паном не обнаружил. Самый древний предок, до которого мне удалось добраться, – отец моего прадеда Ян Седлницкнй, могильщик в Стржедоклуках.

– Это – профессия мудрецов, – заметил Гронек. – Может, вы от него унаследовали склонность к философии.

– Не делайте из меня шута! – взорвался художник, но тут же, словно спохватившись, рассмеялся. – Так выпьем за это! – Он бросил настороженный взгляд на собеседника, но тот спокойно отпивал из бокала напиток. – Давайте посидим и пофилософствуем о жизни, – предложил он тогда, усаживаясь на стул с противоположной стороны стола.

– Жизнь… – протянул Гронек, чтобы как-то начать разговор, – штука сложная.

– Жизнь прекрасна, и течет вода, – заявил Седлницкий.

Адвокат весьма удивился. Вроде пан ничего еще не пил, подумал он.

– Вы хотите сказать, – попытался он уточнить, – что жизнь течет, как вода…

– Нет. Я сказал, что течет вода, и она должна течь, потому что полдень.

Да он чокнутый, испуганно решил адвокат.

– Сейчас ровно двенадцать, – подчеркнул Рафаэль. – У меня одиннадцать пятьдесят.

– Значит, ваши отстают. Молчите и слушайте. Внизу… прямо под нами… глубоко…

Художник наклонил голову, направив ухо в сторону пола, Гронек машинально сделал то же. Он действительно услышал глухой шум, идущий откуда-то из подземелья. Это был, по-видимому, довольно мощный поток. Рокочущий звук от текущей воды усиливался, и адвокату даже показалось, что старые стены слегка задрожали. Это галлюцинация, успокоил он себя. Ну и денек сегодня…

Подземный шум прекратился как-то сразу. Рафаэль поднял голову.

– Остановили, – сообщил он. – Теперь до завтрашнего полудня будет тишина.

– Внизу есть какой-то водосток, – предположил Гронек. – А вообще-то известно вам, что находится под замком, внутри горы? Ведь его собираются ремонтировать, поэтому статики в первую очередь…

– Статические исследования, – прервал его Седлницкий, – уже начались. Но я знаю, что гора крепкая, и, хотя внизу постоянно ходят поезда, замок даже не шелохнется. Но в этой горе множество старых подземных ходов. Настоящий лабиринт. Местами они завалены, кое-где заделаны кирпичом, потому что у моего предшественника были маленькие дети, и он боялся, как бы они туда не залезли. Самые нижние ходы заполнены углекислым газом. Если верить легенде, один из ходов глубоко под Влтавой ведет на другую сторону.

– Это страшно интересно, – подивился Гронек, задумчиво глядя в узкое окно. – Посмотрите, кто-то идет по двору.

– Яначек, – сказал художник, бросив взгляд в окно. – Несет свой бутерброд с сыром, скупердяй. Будет обедать в барбакане, ему солнце не повредит.

– А что же с этим водостоком? – вернулся Гронек к прежней теме.

– Вас интересует, кто каждый полдень выпускает воду? – кивнул Рафаэль с таким таинственным видом, что у робкой натуры побежали бы мурашки по коже. Но его гость был не из слабаков. – Тогда нам надо немного углубиться в историю. Издавна здесь стояла крепость. К началу шестнадцатого века в ней никто не жил. Около тысяча пятисотого года ее купил господин Флориан из Гриесбаха, о котором я уже имел честь вам говорить. Название Клени ему не нравилось, оно связано с тем, что место это считалось проклятым – в языческие времена здесь совершались жестокие культовые обряды с человеческими жертвоприношениями. Господин Флориан постепенно перестроил крепость в замок и дал ему другое название. Но оно не привилось, Клени остался Клени. Подземные ходы здесь тоже были издавна, а господин из Гриесбаха решил расширить и усовершенствовать их сеть. Времена, как известно, были неспокойные. Впрочем, знакомы ли вам спокойные времена? Так вот, в горе все перестраивали, укрепляли и прокладывали новые ходы. А тот, который вел из замка, должен был остаться тайным. В нем построили ловушку – в момент опасности обитатели замка могли его покинуть и открыть шлюз, так кто преследователи утонули бы, как щенки. Но как сохранять в тайне ход, который прокладывали двенадцать каменотесов? Господин Флориан велел их замуровать, и они находятся в подземелье до сих пор. И до сих пор никто не знает, где тот тайный подземный ход.

– Местная легенда, – улыбнулся Гронек. – Но у каждой легенды есть реальная основа. Видимо, там действительно какой-то водосток…

– Чепуха! – рассердился Рафаэль. – Неужели вам совсем не интересно, кто там, внизу, открывает и снова закрывает шлюз? Каждый день ровно в двенадцать? – Он состроил жуткую гримасу и медленно поднял ладони с раздвинутыми пальцами. – Двенадцать, – теперь он показывал указательный и средний пальцы, – двенадцать несчастных, которые не имеют покоя и жаждут вызволения.

– Откуда вы знаете? – улыбнулся адвокат. – Они вам говорили об этом?

– Я их видел, – художник снизил голос до глубокого таинственного шепота. – Однажды… я шел охотиться на уток. Днем они на реке, а ночевать прилетают в заказник. Поэтому отправился рано, едва начало светать. Иду через барбакан и хочу открыть дверцу в заказник. И вдруг слышу за собой такой тихий, словно приглушенный туманом, скрип. Оборачиваюсь – и вижу: посреди площадки стоит фурверк.

– Простите? – не понял Гронек.

– Повозка. Такая старинная, грузовая, с толстыми досками но бокам. Я не мог понять, как она попала в барбакан, ведь и него ведут только две узкие дверцы. Приблизился на несколько шагов, вижу… в нее наложены отесанные камни. В повозку запряжены два черных коня, их удерживает за вожжи парень. Остальные абсолютно бесшумно передвигаются рядом и, передавая друг другу камни, укладывают их посреди площадки. Одеты в какие-то балахоны из мешковины с капюшонами. И тут я пришел в ужас, увидев большую черную дыру… Вход в подземелье! Я не видел лиц этих людей и никак не мог понять, кто они и что здесь делают… Подошел поближе. Один из них повернулся – и я увидел, что под капюшоном у него нет лица! Только какая-то мертвая гримаса… – Рафаэль замолчал, незаметно наблюдая, какое впечатление произвел его рассказ.

– Мне у вас ужасно нравится, маэстро, – улыбнулся Гронек. – Приятное общество, хороший напиток и жуткие рассказы. Великолепный букет!

– Вы не верите? – мрачно спросил Рафаэль.

– Почему же? Сразу видно, что в шестнадцатом веке не было профсоюзов. Это же неслыханно – замуровывать каменотесов! И вообще трудящийся после смерти заслуживает покоя, пан Седлницкий. Это единственный недостаток вашей байки. По-настоящему пугать обитателей замка должен был бы господин Флориан из Гриесбаха.

– Да ведь и он тоже! – воскликнул Рафаэль. – Я не хотел вам об этом рассказывать – слишком жуткая история, а вы – человек впечатлительный. Иногда по ночам и рыцарском зале такое творится – не описать. Бедняга Дарек – он спит рядом – только и делает, что целые ночи дрожит под одеялом как заяц.

– Мой друг Янда сказал, что вы пугаете Дарека Бенеша. Не знаю только, делаете это для развлечения или по какой другой причине.

– Слишком жестокое развлечение – пугать несчастного пария, – покачал головой Рафаэль. – Нет, у меня есть причина. Даже две. Педагогическая и тактическая. Во-первых, привидения действуют с воспитательной точки зрения: за каждый проступок следует страшное наказание.

– Спасибо за такую педагогику! – возмущенно воскликнул Гронек.

– Вы не поняли меня. Но главная причина – вторая, – подчеркнул художник. – Этот несчастный… В общем, он и здесь стал заниматься своими глупостями. Крался за Ленкой, за Марией, шлялся ночами по деревне… Вначале я только попробовал попугать, а он клюнул! Тогда напугал его как следует. Чего только не нагородил! Обставил все соответственно…

– Не сомневаюсь в вашем умении. Только что на себе испытал… Смотрите, какой-то оборванный бородач. Боже мои, ну и лохмотья на нем!

– Вы подсматриваете за всеми, как любопытная баба. – Седлницкий снова посмотрел в окно. – Это Беранек, заведующий хранилищем. Тоже идет на сиесту в барбакан… Еще в Праге, – продолжил он, – Дарек поднабрался мистики от каких-то чокнутых спиритов. Ну, а я довел его до кондиции. Так что каждый вечер он запирается у себя, и ни за какие коврижки его оттуда не вытащишь. Лучше, уважаемый пан адвокат, пусть он верит в духов, чем пугает девушек.

– Видимо, в данном случае вы правы, – допустил Гронек. – Но зачем вы пугали меня?

– Настоящий хозяин, – объяснил Рафаэль, – гости угостит, уделит ему внимание, развлечет. Скажите, разве вам было скучно? Надеюсь, еще у нас задержитесь – угощу вас супом, какого вы не едали. Но вначале нужно принять аперитив. – Он налил две рюмки водки. – А в истории с Дареком… поймите меня правильно. Управляющий замком – как капитан на корабле. Его обязанность – следить за командой и не допускать никакого баловства. Стоит повести себя безнравственно одному, как деревенские тетки обвинят всех. В здешнем магазине, а главное, на площадке перед ним, – местный Гайд-парк… – Он опустил глаза к носкам своих разорванных тапочек. – А сейчас я хочу сказать вам… об одной проблеме…

– Минуточку, дойдет и до нее очередь. Я с вами тоже хочу кое-чем поделиться. Это касается Дарека Бенеша.

– Слушаю. Он под подозрением?

– Наверное. Впрочем, так же, как вы и все остальные. Но не в этом дело. Есть там одно противоречие… Пани Альтманова заявила, что рассталась с Дареком в его комнате в половине одиннадцатого и что оба выпили снотворное. Бенеш сам утверждал, что спал, как бревно. А Беранек, который возвращался в замок примерно в четверть первого, видел в окне у Дарека свет, который вскоре погас. Но именно это фотограф отрицает. Как вы думаете, кто из них говорит правду?

Гронек не очень надеялся, что Седлницкий поможет ему решить эту проблему. Но художник ответил сразу и уверенно:

– Беранек. Все совпадает, – он заметил удивленней взгляд адвоката и добавил: – Это было ровно в двенадцать двадцать, потому что, когда Дарек зажег свет, он посмотрел на часы. А потом выключил.

– Как вы можете… знать так точно? Ведь вы в то время были…

– В «Раю» пьяный в стельку, хотите вы сказать. Видите ли, у Дарека здесь не так много приятелей. Собственно, двое. Эмила Альтманова – бог знает, почему он ее обожает, – и я. Но ей он не может излить до дна душу. С одной стороны, это женщина, ей не расскажешь о своих интимных проблемах, а они его беспокоят, а с другой – она реалистка, практичная натура. Не верит в духов. – Рафаэль рассмеялся. – Стоит Дареку заговорить об этом, начинает злиться, доказывать свое. Так что плачется он только в мою Жилетку.

– Он сказал вам, что зажигал ночью свет, – понял Гронек. – Но зачем? А главное, почему не хотел в этом признаться?

– Вы считаете, что во время официального допроса он мог рассказать следователям, что именно в ту ночь привидения бесились как никогда?

– А они действительно бесились? – с любопытством спросил адвокат.

– Дело было так, – начал художник, отпив из бокала большой глоток. – Дарек с Милой вернулись сюда уже напуганными. Кто-то в заказнике мимо них прошел, а точнее, Прокрался стороной… Даже у Милы душа ушла в пятки. Потом, обнаружив, что в замке они одни-одинешеньки, решили выпить снотворное, чтобы ночью никакие духи их не тревожили. Мила выпила таблетку сразу и пошла спать, а Дарек все не решался.

– Он сказал вам, почему?

– Да, и я ему поверил. После снотворного он целый день ходит как мешком стукнутый. А это мешает работе. Дел у него выше головы – надо за день оформить документации на тридцать предметов. Если что-нибудь испортит – приходится переделывать, и все выбиваются из графика. Поэтому он лег и решил уснуть без снотворного. Первое привидение появилось в соседнем рыцарском зале в положенное ему время – ровно в полночь. Дарек уже засыпал, но сразу проснулся. Он слышал крадущиеся шаги, потом громкий треск мебели. Между нами, для здешней старой рухляди – дело обычное, особенно ночью после жаркого дня, когда воздух остывает. Я, вопреки своей привычке, сказал ему об этом, но он считает, что приходил прямо-таки образцовый полтергейст – это специальный спиритический термин. Переводится как веселый или шумный дух… Просто это такой вид привидений, которые очень сильно громыхают мебелью. Потом дух, крадучись, ушел. Дарек уже решился принять снотворное, но таблетку оставил где-то на кухонном столе, а встать с постели боялся. Он лежал и какое-то время смотрел в темноту надеясь, что духи закончили свой шабаш. Но тут началось снова. Крадущиеся шаги, на этот раз без грохота и треска. Но зато что-то зазвенело, как маленький колокольчик. Это привело Дарека в еще больший ужас, потому что когда смерть приходит собственной персоной…

– В какое время? – нетерпеливо прервал его Гронек.

– Примерно в четверть первого. Когда все затихло, он включил лампу на столике у постели. Было как раз двадцать минут, как я вам уже говорил. Дарек подбежал к кухонному столу, схватил таблетку – и назад в постель. В этот момент Беранек и видел со двора, как погас свет в окне.

– Потом Бенеш уже не слышал ничего?

– Какое слышать, он все утро проспал. Кто-то мне говорил, что не могли до него достучаться.

– Он на ночь запирается?

– Конечно. Ведь рыцарский зал с привидениями – за дверью, я постоянно твержу вам об этом…

– Знаю, – Гронек со вздохом начал выбираться из глубокого кресла. – Хорошо здесь у вас сидеть, но нас зовет долг. Пойдемте, пан Седлницкий.

– Куда? – Рафаэль поднял на него удивленные глаза.

– В рыцарский зал, если, конечно, не возражаете. Вы – капитан корабля. Но я вас очень прошу. А еще, – он невольно понизил голос, – было бы хорошо, если бы нас ни кто не увидел. Но это, наверное, не получится?

– Можем попытаться. – Рафаэль направился в кухню. – Выключу суп, и пойдем.

– В группе инвентаризации, – информировал он Гронека, пока они шли через двор, – появились еще две кучерявые красотки, которые вкалывают как одержимые. До полвторого они просидят без перерыва. Надо быть поосторожней в коридоре, можем налететь на Гакла…

– А чем занята пани Альтманова? – спросил адвокат, которому очень хотелось познакомиться с Эмилой.

– Она усвистала куда-то с утра. Может быть, – Седлницкнй открыл застекленную дверь главного здания, – снова где-нибудь сидит с вашим приятелем. Теперь – тихо!

Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж и неслышно, как духи, стали красться по коридору. С правой стороны тянулся ряд окон, выходящих во двор, с левой было несколько входов в выставочные залы.

В конце коридора Гронек неожиданно обо что-то споткнулся и едва не грохнулся на мраморные плиты пола. К счастью, Седлницкий успел подхватить его. Выяснилось, что нога адвоката попала в петлю из тонкой, но очень прочной силоновой нити, на свободный конец которой он, видимо, наступил другой ногой. Обрывки нитей, на которые вешали картины, валялись повсюду.

– Устроили свинарник, – громко возмутился Рафаэль. – Кто все это будет убирать? Опять я?

– Ведь я мог расшибиться! – вторил ему Гронек. Под ноги ему попалась деревянная рейка. Он с яростью пнул ее, и по коридору разнесся повторяемый эхом грохот.

– Тсс!.. – зашипел Рафаэль, первым вспомнивший, что они должны проникнуть в рыцарский зал незаметно.

Зал привел адвоката в восхищение. Свет падал сюда из двойных окон, расположенных с двух сторон. На стенах – росписи. Древнеримские сюжеты, вспомнил Гронек, когда увидел Муция Сцеволу, героически сжигающего себе руку на огне перед этрусским царем Порсеной. Просторный рыцарский зал казался пустоватым: мебели в нем стояло немного. Но именно эта пустота делала его величаво-строгим. Пол был закрыт современным одноцветным ковром. В центре стоили два ряда стульев для участников свадебных церемоний. У стены – старинный длинный стол, на нем – два больших подсвечника, несколько забытых листов бумаги. Над столом висел государственный герб, размещенный так умело, словно он был здесь с незапамятных времен.

– Кто это все оборудовал? – тихо спросил адвокат.

– Яначек, – так же шепотом ответил Рафаэль. – Неплохо, правда? Но стол и вон тот секретер здесь временно, он решил отдать их на реставрацию.

Гронек посмотрел на секретер, стоявший между окнами. Настоящий шедевр, восхитился он про себя. Седлницкий, заметив его интерес, пустился в объяснения, как заправский гид:

– Италия, – шептал он на ухо адвокату, – вторая половина семнадцатого века, мореное грушевое дерево. Инкрустирован черепашьей костью с использованием флорентийской мозаики.

Вся вычурная верхняя часть секретера, со множеством маленьких колони и ящичков, покоилась на доске, опиравшейся на элегантные тонкие ножки.

– Вот посмотрите, когда его реставрируют, – продолжал художник. – Труднее всего было найти черепашью кость, но Яначек достал, он умеет проворачивать такие дела. Его вместе со столом должны были уже увезти, но тут случилось это несчастье… А взгляните, – он взял Гронека за плечо, – туда, напротив. Это Дельфт. Тоже семнадцатый век. Такое не везде увидите.

Напротив секретера стояла великолепная бело-голубая ваза. В ней было несколько сухих, со вкусом подобранных веток.

– Хорошая идея, – оценил Гронек. На этом осмотр интерьера закончился.

– Как вы думаете, что здесь может громче всего трещать? – тихо спросил адвокат.

– Наверное, все, – пожал плечами Рафаэль.

Гронек прежде всего прошел между стульями, раскачивая некоторые из них. На два или три сел и повертелся. Стулья были новые и довольно крепкие. Тогда он направился к секретеру, желая прежде всего полюбоваться великолепной инкрустацией.

Художник, перестав обращать внимание на его манипуляции, подошел к окну и посмотрел наружу. С этой стороны открывался вид на долину Влтавы, залитую полуденным солнцем. Хорошо знакомый пейзаж снова привел его в восторг. Он хотел позвать к окну Гронека, но адвокат уже стоял за его спиной.

– Пан Седлницкий, – зашептал он прерывисто, – помогите мне, – возбужденный Гронек подвел художника к секретеру. – Наклонитесь, пролезьте между ножками и посмотрите снизу на доску.

Рафаэль опустился на четвереньки, залез под секретер и поднял лицо вверх. В тот же миг на нем появилось изумленное выражение.

– Надо это вынуть, – сказал он дрожащим голосом, вылезая из-под секретера. – Черт знает что…

Массивную доску снизу скрепляла широкая деревянная рама. А в нее была вставлена другая, овальная, которая вошла туда на удивление плотно. На всякий случай ее еще прижимали деревянные брусочки-распорки, вставленные с двух сторон. Когда Рафаэль попытался вынуть овальную раму, раздался громкий треск.

– Полтергейст, – ухмыльнулся Гронек, – шумный дух.

– Нет, не получается, – пыхтел художник. – Надо вынуть брусочки. Держите секретер.

Гронек уперся ладонями в край доски, художник снова на четвереньках влез под нее. Секретер весь затрясся, потом раздался оглушительный, подобный выстрелу, грохот, и на пол упала картина. Рафаэль не успел подняться на ноги, а адвокат уже схватил холст, натянутый на раму, и с жадным нетерпением стал рассматривать.

На него смотрели синие глаза красавицы с нежным, цвета розовых лепестков, лицом. Над высоким лбом – пепельно-серые кудрявые волосы, обрамляющие лицо и спадающие на тонкие обнаженные плечи. Маленькие, но полные и выразительные губы затаили легкомысленную и слегка ироническую улыбку.

Поясной портрет был написан на темно-сером фоне. На красавице платье из розовой парчи, расшитой серебром и жемчугом. Рукава из прозрачной жемчужно-серой ткани, уложенной складками, едва прикрывают ее плечи. Вырез украшен серым кружевом, легким, как дыхание.

– Боже мой, – прошептал потрясенный Рафаэль, глядя из-за плеча Гронека. – Боже мой…

– Вы могли бы определить, – повернулся к нему адвокат, – автора этой картины? Или хотя бы школу, век…

– Конечно, – кивнул головой художник. – Держу пари, что это Миньяр. Француз, семнадцатый век… В хранилище есть несколько его картин, тоже в овальных рамах. Серия портретов… Но этот я там не видел.

– А может это быть, – подсказал ему Гронек, – Луиза де ла Вальер, любовница Людовика Четырнадцатого?

– Да! – воскликнул Рафаэль. – Именно эту Луизу всюду искала Мария. Картина была в списках, но нигде не могли найти ее следов. Представьте себе, сегодня утром приезжали за секретером, хотели увезти его на реставрацию! Но их не пустили парни из органов общественной безопасности.

– Кто приезжал?!

– Не знаю. Какие-то реставраторы. Организовал все, как обычно, Яначек, – художник неожиданно замолчал, а потом, забыв о всякой конспирации, закричал: – Яначек! Этот вор, стервец! Поэтому он здесь ночью громыхал мебелью!.. А может, он спрятал картину только вчера? Я в полночь застукал его в коридоре… Что будем делать? Звонить в отделение? Телефон в моей квартире. – Он сделал шаг к двери.

– Подождите, – остановил его Гронек. – Мы обязательно позвоним, но чуть позже. Дайте мне подумать.

Адвокат испытывал чувство удовлетворения: события, факты, догадки выстраивались в ряд, хорошо состыковывались. И в то же время ему казалось, что он еще не все нашел, не все продумал до конца, что способен добиться большего. Сейчас, сию минуту…

– Дарек Бенеш рассказывал вам, – обратился он тихо к Седлницкому, – что слышал полтергейст в полночь. Думаю, в тот момент Яначек прятал здесь картину. Не знаю, что он делал в замке нынешней ночью – определенно ничего хорошего, но это мы выясним. Доска скрипела и трещала, когда архитектор укреплял под ней картину, вставляя распорки, чтобы, не дай бог, она не выпала во время сегодняшней перевозки. Те, кто сегодня утром выдавал себя за реставраторов, были его сообщниками… Послушайте, а Яначек – отважный человек, не побоялся, что Дарек застанет его врасплох.

– Тут он мог не беспокоиться, – проворчал Рафаэль. – Сам постоянно запугивал Дарека. И потом, он бы услышал, как дверь открывается, успел бы что-нибудь придумать.

– Но, – Гронек поставил картину на пол, прислонив к секретеру, – после этого пришел другой «дух». Он не громы хал, а звонил. Как в колокольчик…

– Хватит уж, – буркнул художник.

– Он, может, действительно приходил, пан Седлницкий. Что есть в комнате металлического?

– Чешский лев, – показал Рафаэль на герб. – И еще подсвечники… – Он не закончил фразу, а Гронек был уже на полпути к ним.

Оба подсвечника были одинаковые, но адвокат, заложив руки за спину, внимательно осмотрел каждый из них. Потом сосредоточил свое внимание на левом.

– Девятнадцатый век, – информировал его художник. – Ничего особенного – так, пышное украшение. Выглядят как серебряные, но это мельхиор. К тому же страшно тяжелые, – он хотел приподнять подсвечник, по адвокат хлопнул его по руке.

– Не трогайте. Достаточно того, что мы захватали картину.

Подсвечник был высотой примерно три четверти метро. Подставка в форме пирамиды украшена литьем. Вверх от нее шел стержень, заканчивавшийся чашечкой с довольно острыми краями. В тонкой гравировке, украшавшей чашечку, адвокат обнаружил почти незаметные остатки ржавого пятна, которое, видимо, пытались стереть.

Он оперся о крышку широкого стола – от волнения у него слегка подкашивались ноги. Потом вынул из кармана авторучку, помнившую давние времена, но зато с золотым пером, и слегка ударил по подсвечнику. Раздался неожиданно чистый мелодичный звон, не утихавший несколько секунд.

– Пан Седлницкий, – решительно произнес Гронек, – вы подождите здесь и никого сюда не пускайте, если даже из-за этого придется драться! Это в ваших интересах! Пойду позвоню и сразу же вернусь. Телефон, вы сказали, в вашей квартире? В Прагу можно дозвониться?

– Как войдете на кухню, в правом углу на шкафчике. Код Праги написан на стене. Я, конечно, подожду, но почему это в моих интересах?

– Потому что, – адвокат наклонился к нему, – если подтвердится, что подсвечник – орудие убийства, вы вне подозрений!

– Не понимаю… – Рафаэль недоуменно вытаращил глаза.

– Ну подумайте сами! Вы выбежали из ресторана за пани Марией, едва держась на ногах. У вас определенно не было столько сил, а главное, времени, чтобы зайти сюда за подсвечником и потом вернуться с ним в барбакан. Во-первых, вы посбивали бы здесь все стулья, а во-вторых, за это время пани Залеска давно пришла бы домой.

– Вы правы, – произнес тихо Рафаэль, – если, конечно, это тот подсвечник… Я говорил вам, что ночью был переполох в коридоре. В конце концов там собрались все, а перепуганный Беранек примчался с мечом. Этот экспонат из коллекции он, как объяснил нам потом, держал у себя в комнате, чтобы очистить особым способом. Гакл отобрал у него меч, считая, что это – орудие убийства.

– Вы его не разубеждайте. И даже распространяйте эту версию. А о нашей находке, – адвокат кивнул в сторону подсвечника, – надо молчать. Сможете?

– Я что, баба? – обиделся художник.

– Вы не баба, но это действительно необходимо сохранить в тайне…

– Не беспокойтесь, – нетерпеливо прервал его Рафаэль. – Я все никак не могу сказать вам одну очень важную вещь. Постоянно нас что-то отвлекает…

– Так я слушаю вас.

– Кто-то, – Рафаэль опустил глаза и бессильно развел руками, – стянул у меня служебный пистолет. Он всегда лежал в одном и том же месте. А теперь нигде не могу найти. Была там и коробка с патронами, ту тоже прихватили.