Текст книги "Не вижу зла"

Автор книги: Джеймс Гриппандо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава сорок седьмая

Один старый проныра-адвокат из Северной Флориды (которая на самом деле считалась «южной» частью штата), выступавший в суде первой инстанции, как-то сказал Джеку: «Поймать аллигатора легко. Гораздо труднее отпустить его, это может стоить тебе пальцев на руках и ногах. Уж если не челюстями, то своим хвостом он точно тебя достанет». Это было иносказательное предупреждение быть осторожным в своих желаниях: вы можете с великим трудом загнать свидетеля на место для дачи показаний, но, стоит ему открыть рот, и вы уже не властны над результатом – можете получить поцелуй, а можете и укус. Слова старого адвоката все время звучали в голове Джека, пока он готовился к схватке с лейтенантом Джонсоном, прекрасно сознавая, что этот свидетель будет на каждом шагу вставлять ему палки в колеса.

На утреннем заседании были допрошены другие свидетели. Самым важным из них оказался эксперт, показавший, что нет ничего необычного в том, что, подвергшаяся физическому или психологическому насилию женщина держит свою боль в себе и даже может отрицать перед властями факт надругательства. Повестка была вручена Джонсону только ближе к обеду, его наконец доставили в суд, и он должен был стать сегодня последним свидетелем.

– Защита вызывает лейтенанта Дамонта Джонсона, – объявил Джек.

После его слов возникло впечатление, будто у всех присутствующих в зале суда одновременно участился пульс, и в воздухе повисло напряженное, осязаемое ожидание. Зрители заерзали, присяжные выпрямились, готовые внимать происходящему, а представители средств массовой информации полезли за ручками и блокнотами. Судебный художник судорожно готовился набросать портрет лейтенанта, словно предчувствуя, что он понадобится для вечернего выпуска новостей. Джек ощутил прилив возбуждения. Он подумал, что независимо от показаний Джонсона, одно только ошеломленное выражение лица прокурора при виде лейтенанта, входящего в зал суда, стоило всех его усилий. Вскоре, однако, его предстартовое волнение быстро улеглось.

– Лейтенант, кто дал Линдси Харт наркотик в первый раз, когда вы занимались с ней сексом, – вы или капитан Пинтадо?

Джонсон явно растерялся, но постарался сохранить самообладание. Он выглядел очень импозантно в белой офицерской форме, с фуражкой на коленях. Если учесть характер заданного вопроса, неприступное выражение лица далось ему нелегко, но он справился.

– Простите меня, но никто из нас не давал ей наркотиков.

– Вы хотите сказать, что она приняла участие в этом по собственной воле?

– Я хочу сказать, что это была ее идея.

Прокурор улыбнулся, но сказать, что Джек пошел неверным путем, было бы в корне неправильно. Он слишком долго занимался своим ремеслом и не рассчитывал, что Джонсон сознается в том, будто силой принудил Линдси к занятию сексом. Он вовсе не ожидал, что лейтенант тут же сломается на свидетельском месте, и покаянно признается в том, что убил Оскара Пинтадо. Подобные события можно было каждую неделю наблюдать по телевизору, но в реальной жизни они случались чрезвычайно редко. Джек намеревался набрать очки во время первого, прямого допроса, потом уступить место Торресу для перекрестного допроса, а затем надеялся по-крупному сыграть на вновь открывшихся обстоятельствах в ходе повторного допроса. Во всяком случае, в этом заключался его план.

– Давайте посмотрим, в чем мы с вами можем прийти к согласию, хорошо, лейтенант? – сказал Джек.

– Конечно.

– Вы занимались сексом с Линдси Харт, не так ли?

– Да.

– Оскар Пинтадо видел, как вы занимались сексом с его женой?

– Да, это правда.

– Он даже делал фотографии?

Джонсон поерзал, словно этот вопрос причинил ему некоторое неудобство.

– Да. Делал.

– Вы согласны с тем, что большинство мужей так не поступают?

– Во всяком случае, те, которых я знаю.

– Даже если речь идет об их лучших друзьях?

– Снова правильно.

– Вы были лучшим другом Оскара Пинтадо, не правда ли?

– Лучшим другом на базе. Я бы не стал утверждать, что был его лучшим другом во всем мире.

– Хорошо. Буду ли я прав, если предположу, что занятия сексом с женой Оскара не были первоначальным условием вашей с ним дружбы?

– Ваше предположение справедливо.

– То есть этот вопрос возник позже, когда вы были уже дружны какое-то время?

– Верно.

Джек сделал паузу, решая, как вести допрос дальше. Он мог задавать вопросы о том, как начались их сексуальные отношения, кто первый завел об этом речь и так далее. Но подобная стратегия привела бы к тому, что он услышал бы только ложь Или в лучшем случае получил ответы, которые его не устраивали. Поэтому он избрал более безопасный путь.

– Оскар Пинтадо происходил из очень состоятельной семьи, не так ли?

– Такое у меня сложилось впечатление.

– Он не из тех, кого можно прельстить деньгами, даже если бы это предложение исходило от одного из его друзей.

– Что вы хотите сказать? – поинтересовался лейтенант, подозрительно прищурив глаза.

– Вы ведь не давали ему деньги за то, что занимались сексом с его женой, не правда ли?

– Конечно, не давал. Как я уже говорил, это была идея Линдси.

Джек подошел ближе, не скрывая своего скептицизма.

– Ее идея, да? Позвольте спросить вас кое о чем, лейтенант. Сколько мужчин обычно находится на военно-морской базе Гуантанамо?

– Не знаю. Несколько тысяч наверняка.

– И большинство из них в возрасте от двадцати до тридцати лет?

– Да, большинство.

– И большинство находится в очень хорошей форме? Физически, я имею в виду.

– Естественно.

– И большинство из них живут на базе без своих жен или подружек, правильно?

– Только несколько человек живут с женщинами.

– Получается, вы хотите убедить нас в следующем, – заявил Джек, подойдя вплотную к свидетелю и ободряющим жестом положив руку ему на плечо. – Оказавшись на одном из Карибских островов в окружении нескольких тысяч закаленных мужчин в возрасте двадцати с чем-то лет – заметьте, у большинства из них довольно долго не было женщин, – моя клиентка, исключительно привлекательная женщина, решила, что ей просто необходимо заняться сексом с вами,в то время как ее муж наблюдал за вами и делал фотографии. Это была ее великолепная идея, разве не это вы хотите нам сказать?

В зале раздались негромкие смешки. Улыбнулся даже один из присяжных. Свидетель прикусил губу – верный признак того, что Джек его все-таки достал.

Джек повторил:

– Ведь именно это вы хотите нам сказать, лейтенант?

– Послушайте, все, что я знаю, это то, что Оскар сказал мне…

– Эй, протестую! – вскинулся Торрес. – То, что сказал ему Оскар, это показания с чужих слов, судья.

– Протест удовлетворен.

– Послушайте, судья… – попытался возразить Джек.

– Я удовлетворяю протест, мистер Суайтек. Продолжайте.

Джек мог бы вступить в полемику относительно исключений из правил, но было ясно, что судья уже достаточно наслушался о сексе и не изменит своего решения. Тем не менее, Джек добился своего. Пришло время закругляться.

– Лейтенант, еще пара вопросов. Очевидно, вы являетесь офицером Береговой охраны США?

– Правильно.

– Если бы вам захотелось узнать маршрут завтрашнего патрулирования судов Береговой охраны в Флоридском проливе, вы бы знали, как получить такого рода информацию, не так ли?

– Мне не предоставляют такую информацию.

– Я спросил вас не об этом. Я сказал, вы ведь знали бы, как ее получить, не правда ли?

– Тот факт, что я знаю, как получить ее, отнюдь не означает…

– Лейтенант, пожалуйста. Просто ответьте на мой вопрос. Вы бы знали, как получить эту информацию, верно?

Джонсон замолчал, явно пытаясь придумать, как ответить отрицательно на этот вопрос.

– Да. Я бы знал, как ее получить.

– Благодарю вас. У меня больше нет вопросов.

Джек вернулся на свое место. Он не рассчитывал, что Линдси встретит его радостной улыбкой, но на ней просто лица не было. Это и понятно. Они играли с огнем. Но зато вышли вперед.

«Слава Богу».

Торрес подступил к свидетелю.

– Как приятно встретиться с вами здесь и сейчас, лейтенант. – В его тоне прозвучала едва заметная саркастическая нотка.

– И мне тоже.

Доброжелательность мгновенно слетела с лица Торреса. В голосе прорезался металл, он напоминал одновременно и сержанта-сверхсрочника, и полицейского следователя, проводящего допрос.

– Лейтенант, я хочу, чтобы вы вспомнили утро семнадцатого июня, день, когда умер капитан Пинтадо.

– Как скажете.

– Мы слышали свидетельские показания о том, что незадолго до шести часов утра вы подошли к дому капитана Пинтадо. Вы отрицаете или подтверждаете, что были там в это время?

– Я был там.

– Мы также слышали свидетельские показания о том, что вы вошли в дом, не постучав. Вы признаете или отрицаете это?

– Признаю.

– Наконец, мы выслушали свидетельские показания о том, что несколько минут спустя вас видели бегущим прочь от этого дома. Вы признаете или отрицаете это?

– Я признаю и это.

Джек растерянно взглянул на него, подняв голову. Свидетель охотно признавался в том, в чем, по мнению Джека, не должен был признаваться вообще. Что-то было не так.

– Лейтенант, не могли бы вы рассказать присяжным; почемувы отправились к дому капитана Пинтадо в то утро? – попросил Торрес.

– Линдси позвонила мне по телефону. Она попросила прийти к ней.

– Она сказала, почему хочет, чтобы вы пришли?

– Она сказала, что Оскар ушел. Она добавила, что он взял Брайана с собой на рыбалку, так что мы с ней будем одни.

– Как, по-вашему, что это значило?

Лейтенант пожал плечами, словно ответ был ясен и без того.

– Что мы можем заняться сексом без того, чтобы Оскар крутился поблизости.

– Вы согласились на такое предложение?

– Да, согласился.

– Она сказала что-нибудь еще?

– Она сказала: «Я буду тебя ждать. Дверь оставлю незапертой. Приходи прямо в спальню. У меня для тебя большой сюрприз».

– Что вы сделали?

– А вы как думаете? Сел в машину и поехал к ней.

– Что произошло, когда вы туда приехали?

– Я сделал именно так, как она мне сказала. Дверь была не заперта, и я вошел внутрь, а потом направился в спальню, И тут наткнулся на тело Оскара. Он лежал в постели и был весь в крови.

Торрес буквально излучал энергию, вопросы следовали один за другим, он явно торопился развить успех.

– И что вы сделали?

– Я обежал весь дом, чтобы убедиться, что трупов больше нет. При этом я нашел Брайана в его комнате.

– Вы сказали ему что-нибудь?

– Да. Вы знаете, что он глухой, но умеет немного читать по губам. Я спросил: «Брайан, что случилось с твоим отцом?»

– Он ответил вам?

– Брайан начал плакать. Потом он посмотрел на меня и сказал…

– Протестую, это показания с чужих слов, – заявил Джек. У него судорогой свело живот, когда он произносил эти слова. Он хотел услышать ответ – вероятно, сильнее кого-либо в зале суда, – но намерения прокурора не вызывали сомнений. Тот старался убедить жюри присяжных в том, что Линдси устроила ловушку Джонсону, чтобы обвинить его в убийстве, которое совершила сама.

Торрес продолжал:

– Ваша честь, десятилетний мальчик был потрясен смертью отца, которого застрелили в их собственном доме, поэтому он попробовал облечь это в слова.

Судья ненадолго задумался, потом изрек:

– Я разрешаю. Свидетель может ответить.

Лейтенант подался ближе к микрофону, и Джек внезапно почувствовал, как пальцы Линдси до боли стиснули его руку. Казалось, оба знали, что Джонсон скажет сейчас нечто такое, после чего убийца будет установлен и судьба Линдси – решена.

Джонсон открыл рот, и слова его хлынули подобно огненной лаве:

– Брайан посмотрел на меня и произнес: «Я застрелил его. Я застрелил своего отца».

Линдси вскочила с места.

– Это ложь!

Все присутствующие в зале суда затаили дыхание.

– К порядку! – призвал судья, и стук его молотка заглушил протесты Линдси.

– Это грязная ложь! – выкрикнула Линдси, и по лицу у нее потекли слезы.

– Мистер Суайтек, успокойте свою клиентку, иначе я прикажу вывести ее из зала суда.

– Это ложь, Джек, – пробормотала она срывающимся голосом. – Это грязная ложь!

Джек заставил ее опуститься на стул. Линдси трясло, и Джеку потребовалось все его самообладание, чтобы сохранить рассудок и спокойствие. София тоже старалась выглядеть невозмутимой, но в глазах ее светилось удивление. Однако, как бы трудно им ни пришлось, Джек был уверен, что защита выглядит совсем не такой растерянной и оглушенной, как прокурор.

Торрес вперил в свидетеля острый, как меч гладиатора, взгляд.

– Простите меня, лейтенант, – твердо заявил он. – Вероятно, я понял вас неправильно. Вы хотели сказать: слова мальчика означали, что его мать застрелила его отца?

– Нет. Вы поняли меня правильно. Брайан сказал мне, что это онзастрелил своего отца.

Линдси закрыла лицо руками. Джек переводил взгляд с нее на Джонсона и обратно, все еще не в силах поверить тому, что только что услышал.

Прокурор изо всех сил старался напустить на себя негодующий вид, неестественно важной походкой вышагивая по залу заседаний. В голосе его звучал гнев. Он намеревался сделать то, чего не мог пожелать себе ни один юрист: обвинить во лжи собственного свидетеля.

– Лейтенант Джонсон, – заявил он, и голос его зазвенел, – мы с вами неоднократно обсуждали это дело, не так ли?

– Да, сэр.

– Мы даже проводили с вами в шутливой форме псевдоперекрестные допросы, разыгрывали заседания суда: я задавал вам вопросы, на которые вы отвечали. Разве не так?

– Да, это так.

– Ни разу во время этих обсуждений вы не упоминали о признании, которое сделал вам Брайан. Разве не так, лейтенант?

– Нет. Я не упоминал об этом. Но только потому…

– Этого достаточно, – оборвал его Торрес.

Джонсон воззвал к судье, на лице его появилось выражение гнева и страха.

– Ваша честь, я хочу объясниться.

– Я не задал вопроса, который требовал бы ответа, – вмешался Торрес.

Судья поскреб подбородок, словно и сам был изрядно ошеломлен услышанным.

– У свидетеля всегда есть право объяснить свой ответ. Лейтенант Джонсон признал, что да, он никогда не говорил вам об этом раньше. Давайте послушаем почему.

Торрес удалился на свое место, явно недовольный и раздосадованный.

Джонсон взглянул на Линдси.

– Причина, по которой я никогда и ничего не говорил о Брайане, заключается в том, что меня об этом попросила Линдси, – заявил он. – После того как Брайан признался мне в содеянном, я нашел Линдси и перебросился с ней парой слов. Я обвинил ее в том, что она вызвала меня в дом, чтобы подставить и обвинить в убийстве, которого я не совершал. Она извинилась и сказала, что всего лишь хотела защитить Брайана. А потом она попросила меня – умоляла меня, – что бы ни случилось, никому и никогда не говорить о том, что Брайан застрелил своего отца.

В зале суда воцарилась мертвая тишина.

Судья откинулся на спинку стула и поднял глаза к потолку.

– У вас еще есть вопросы, мистер Торрес?

Прокурор поднялся с места. Если бы это был боксерский поединок, он должен был сейчас шататься, как после нокдауна.

– Больше вопросов не имею, ваша честь.

– Мистер Суайтек, а у вас имеются вопросы к свидетелю?

Джек, конечно, мог бы задать парочку деликатных вопросов, дабы уточнить кое-что, но в этом-то и состояла вся прелесть разумного сомнения. Никаких уточнений не требовалось.

– Нет, ваша честь.

– Свидетель может быть свободен.

Вместе со всеми остальными Джек наблюдал за тем, как лейтенант Джонсон сошел с места для свидетельских показаний. Выходя из зала, он не смотрел ни на кого, по-солдатски глядя прямо перед собой.

Тишину нарушил судья.

– Вызывайте вашего следующего свидетеля, мистер Суайтек.

Слова судьи прошли мимо его сознания. Джек все еще пытался разобраться в том, что только что произошло. Все было логично, но эмоциональное потрясение, которое испытали судья, присяжные, все присутствующие в зале, не шло ни в какое сравнение с тем ударом между глаз, который получил Джек. Кое-что встало на свои места, и некоторые вещи вполне вписались в получившуюся картину. Отказ Линдси позволить Джеку поговорить с Брайаном. Дедушка с бабушкой, добивающиеся решения суда запретить Джеку свидание с Брайаном. С самого начала все усилия были направлены только на то, что держать всех и каждого подальше от Брайана.

И теперь Джек понял почему.

– Мистер Суайтек, пожалуйста, ваш следующий свидетель.

Ложь, которой его потчевала клиентка, теперь казалась Джеку уже не такой бессмысленной. Ведь отныне он знал, кого Линдси старалась защитить. Вставая с места, Джек похлопал ее по руке, пытаясь ободрить.

– Ваша честь, – заявил он, и голос его прокатился по залу. – Защита просит прекратить слушания.

Глава сорок восьмая

Джек не мог припомнить другого столь удачного дня, когда бы он чувствовал себя так плохо.

Еще до начала суда он отдавал себе отчет в том, что весь процесс может пойти совсем по-другому, если только удастся хотя бы просто вытащить Дамонта Джонсона в суд для дачи свидетельских показаний. Но, даже задавая лейтенанту самый первый вопрос, Джек в лучшем случае надеялся просто убедить жюри, что грязное соглашение оказалось нарушенным и муж Линдси пал от руки своего лучшего друга. Джек и представить себе не мог, что Джонсон принесет ему победу на тарелочке, дав показания против сына Линдси.

Конечно, он чувствовал себя опустошенным. Сколько бы Джек ни делал вид, что, принимая решение взяться за это дело, он думал только о Линдси и ее сыне, о том, как уберечь невинную женщину от тюрьмы, на самом деле его мотивы лежали намного глубже. Речь шла о нем, Джеке, и его биологическом сыне. Джек не знал толком, чего он рассчитывает добиться даже при самом удачном стечении обстоятельств. В крайнем случае он надеялся хотя бы просто встретиться с Брайаном, может быть, даже как-то подружиться с ним. Его беспокоило, что Брайан будет расти без отца. Он со страхом думал о том, что Брайан может лишиться и матери. И еще ему невыносима была сама мысль о том, что Брайан будет жить с дедушкой и бабушкой в общине для избранных, где дети в свой день рождения обливаются горючими слезами оттого, что мамочка обещала пригласить на праздник «Цирк солнца», [14]14
  Всемирно известная цирковая труппа.


[Закрыть]а вместо этого организовала лишь представление гастролирующей труппы бродвейского мюзикла «Король-лев».

Однако не меньше тревоги доставлял ему и тот факт, что он даже не заподозрил Брайана. Джек переступил черту, разделяющую личную заинтересованность и профессиональные обязанности. Он поддался эмоциям, а чутье подсказывало ему, что ни в коем случае не следовало и браться за это дело.

Зато теперь он знал совершенно точно, почему Линдси наняла его.

Одной рукой он открывал банку с пивом, а другой управлялся с пультом дистанционного управления, просматривая программы новостей, и везде местные телекомментаторы в весьма язвительных выражениях описывали полный неожиданностей день минувшего судебного заседания.

– Шокирующий поворот событий, – говорил один.

– Жесточайший удар по обвинению, – вторил ему другой.

Джек быстро и бездумно переключался с одного канала на другой, но вдруг спохватился. По инерции он проскочил еще два канала, прежде чем мельком увиденная картинка заставила его поспешно вернуться назад, на одну из станций^ которая, как ему показалось, транслировала выступление Гектора Торреса.

Это и в самом деле былон. Интервью шло в записи, но материал был отснят всего несколько минут назад. Прокурор отбивался от наседавших на него репортеров, выходя из здания суда. Джек увеличил громкость и стал слушать. Торрес легко, даже не сбившись с шага, разделался с вопросами о том, что теперь предпримет обвинение, вытащил на свет Божий освященные временем банальности вроде того, что «Мы будем вести борьбу до тех пор, пока не восторжествует справедливость». Следующий вопрос, однако, заставил его замереть на месте.

– Мистер Торрес, что вы можете сказать по поводу выдвинутых защитой обвинений в том, что вы с самого начала знали, что Линдси Харт невиновна?

Прокурор метнул на репортера убийственный взгляд, но быстро взял себя в руки, понимая, что стоит перед камерой. Торрес сделал карьеру еще и потому, что никогда не терял самообладания на людях.

– Во-первых, Линдси Харт нельзя назвать невиновной. Мы докажем это завтра, представив контрдоказательства. Во-вторых, никогда в жизни я не скрывал доказательств невиновности обвиняемого, и, если бы таковые у меня имелись, Джек Суайтек знал бы о них.

Однако репортер упорствовал и настаивал, пробившись к Торресу поближе.

– В таком случае, почему, по вашему мнению, защита выдвигает подобные обвинения?

«Какие обвинения?»– подумал Джек. Он ни с кем не разговаривал.

Торрес, похоже, тщательно подбирал слова, прежде чем ответить.

«– Я не стану ручаться за честность и прямоту Джека Суайтека, но на протяжении вот уже трех десятилетий я оставался другом его отца. Я исхожу из предположения, что лучшие качества отца передались сыну, и Джек Суайтек никогда не стал бы выступать со столь голословными обвинениями. Во всяком случае, пока я не услышу об этом от него самого, я буду относиться к этим мнимым обвинениям, как к слухам и сплетням, которые не заслуживают того, чтобы на них отвечать.

Интервью закончилось, и на экране вновь возник комментатор. Джек переключился на новый канал, потом на следующий, но все они освещали уже другие события. Он мог бы позвонить Торресу и заверить его, что не имеет никакого отношения к этим обвинениям, «выдвинутым защитой», но решил действительно относиться к происходящему так, как предложил Торрес: все это слухи, и больше ничего.

Он включил «И-эс-пи-эн», кабельный канал, круглосуточно показывающий только спортивные передачи, и тут зазвонил телефон. Это оказалась София. Она видела тот же самый репортаж и слышала тот же самый разговор про обвинения, выдвинутые защитой.

– Вы организовали пресс-конференцию и забыли сказать мне об этом? – поинтересовалась она.

– Нет. А вы?

– Думаю, вы должны были уже узнать меня получше.

Так оно и было. Джек режиссировал и репетировал каждую деталь судебного заседания, начиная с того, сколько раз обвиняемый должен посмотреть на присяжных во время первоначального допроса, и заканчивая точным количеством слов, которые член команды защиты имел право сказать прессе. София не могла подвести его в этом вопросе.

– Я уверен, что репортер просто решил заставить его раскрыться, приписав слухи защите, – предположил Джек.

– Очевидно, – ответила она. – Но я начинаю думать, что кому-то пора поставить Торреса на место.

– Не могу с вами не согласиться.

– Как, по-вашему, Торрес и вправду с самого начала знал, что мальчик сделал это? – спросила София.

– Нет. Я думаю, он знал, что если на Джонсона нажать, то он обвинит во всем мальчика. Вот почему он старался не допустить прихода Джонсона в суд. Но он по-прежнему не верит в то, что Брайан совершил убийство. В этом я уверен.

– Не хотите встретиться сегодня вечером? Продумать план противодействия Торресу, когда он примется опровергать показания Джонсона?

– Только в том случае, если вам удалось уговорить Линдси присоединиться к нам.

– Увы. Сегодня вечером она хочет побыть одна.

– Не могу сказать, что виню ее. Все уловки, к которым она прибегла за последние пару месяцев, вся ложь, которой она нас потчевала, – все это свалилось ей на голову. Или, точнее говоря, на голову Брайана.

На линии воцарилась тишина, как если бы София не знала, что сказать. Наконец ее голос раздался снова:

– С вами все будет в порядке, Джек?

Джек смотрел на экран. Показывали баскетбол. Подумать только, всего несколько дней назад он лелеял тайную надежду когда-нибудь сходить с Брайаном в спортивный зал, может быть, даже сыграть с ним один на один. Наверное, это было бы здорово – сыграть с кем-то, кто не сбивает тебя на пути к корзине, как это регулярно проделывал Тео. Этого не будет.

– Конечно, – ответил он. – Со мной все будет в порядке.

– Позвоните мне, если вам что-либо понадобится. Или если просто захотите поговорить с кем-нибудь.

– Спасибо. До завтра.

Она попрощалась, и Джек повесил трубку. Он глубоко вздохнул, но выдохнуть не успел – телефон зазвонил снова. Он поднял трубку.

– Да, София?

– Вы уверены, что у вас все в порядке?

– Разве по моему голосу этого не чувствуется?

– Вы разговариваете, как человек, который очень старается, чтобы его голос звучал нормально, или как человек, у которого сейчас все хорошо, но, как только он сядет и задумается над тем, что случилось в действительности, ему станет плохо.

Джек посмотрел на телефон, не веря своим ушам. Последний раз он вел подобный разговор, когда был женат.

– Со мной все в порядке.

– Настолько в порядке, чтобы сделать кое-что?

– Что именно?

– Вы когда-нибудь были в Kaca Tya на пляже? Там наверху очень неплохая закусочная. Я даже не стану разговаривать о судебном процессе, если вы сами этого не захотите. То, через что вам пришлось пройти сегодня, просто ужасно. А если вы будете сидеть дома в одиночестве, то вам станет еще хуже.

– Спасибо. Может быть, в другой раз.

– Хорошо. Позвоните мне, если передумаете.

– Конечно. Спокойной ночи.

Он повесил трубку и прикрыл глаза, погружаясь в покой и уют большого кожаного кресла. Телефон зазвонил в то самое мгновение, когда его тело расслабилось. Он ответил, добавив в голос капельку недовольства и раздражения.

– София, клянусь могилой своей матери, что со мной все в полном порядке.

На другом конце линии возникло явное замешательство, потом раздался голос:

– Это Джек Суайтек? Джек выпрямился в кресле.

– Да, извините. Я принял вас за другого. Кто это?

– Меня зовут Марица Родригес. Бывшая Марица Торрес.

– Должно быть, вы…

– Я бывшая жена Гектора Торреса.

Джек хотел было из вежливости сказать, что принял ее за дочь, хотя по голосу чувствовалось, что звонит немолодая женщина.

– Чем могу вам помочь?

– Я бы хотела встретиться с вами, – сказала она.

– Зачем?

– Я слежу за вашим судебным процессом с самого первого дня. Должна заметить, что у меня сразу возникли сомнения в том, что Гектор нашел настоящего виновного в преступлении. Но когда я узнала, как он обращается с вашей клиенткой, все сомнения исчезли. Бедная женщина. Однако это очень похоже на Гектора. Он всегда обращается с жертвой, как с преступником, особенно если приходится иметь дело с женщиной, подвергшейся насилию.

– Вы хотите что-то сообщить мне по поводу процесса?

– Можно и так сказать. Я только что смотрела вечерние новости. И, когда увидела, как мой бывший муж распинается по поводу долгой дружбы, связывающей его с вашим отцом, я поняла, что больше не могу этого вынести. Я должна вам кое-что рассказать.

– Что именно?

– Э-э… – Она умолкла, словно не знала, какова будет реакция Джека на ее слова. – Это по поводу вашей матери.

Джек оцепенел. Ему было над чем поразмыслить, а завтра предстояло вновь скрестить шпаги с Торресом во время представления опровергающих доказательств. Но он уже достаточно долго занимался своим делом, чтобы знать, что люди, которые охотно готовы разговаривать сегодня, завтра могут не раскрыть рта.

– С удовольствием поговорю с вами, миссис Родригес А теперь скажите мне, где вам удобнее встретиться.