Текст книги "Не вижу зла"

Автор книги: Джеймс Гриппандо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Джеймс Гриппандо
Не вижу зла

Глава первая

– Моего мужа убили, – произнесла Линдси Харт безжизненным голосом скорбящей молодой вдовы. Похоже, она все еще не могла поверить в то, что с ее губ сорвались такие слова, как и в то, что этот кошмар произошел на самом деле. – Убили выстрелом в голову.

– Мне очень жаль. – Джеку хотелось добавить еще что-нибудь, но ему уже приходилось бывать в такой ситуации, и он знал, что больше сказать, в общем-то, нечего. Что на все воля Божья? Что время лечит? Вряд ли эти слова помогут ей, и уж конечно, не прозвучавшие из его уст. Люди иногда обращаются к незнакомцам за утешением подобного рода, но, когда в роли незнакомца выступает адвокат уголовного права, взимающий со своих клиентов почасовую плату, такое случается редко.

Джек Суайтек был одним из лучших защитников, которых могла предложить адвокатура Майами. В течение четырех лет он защищал заключенных, приговоренных к смертной казни, потом сменил амплуа и стал федеральным обвинителем. В настоящее время он уже третий год занимался частной практикой, постепенно зарабатывая себе имя, хотя ему еще не посчастливилось получить одно из тех высокооплачиваемых, привлекающих внимание дел в суде присяжных, которые вывели на звездную орбиту многих значительно менее опытных и достойных адвокатов. Но для человека, который сумел опровергнуть обвинение в убийстве, пережил развод с психопаткой, а однажды обнаружил в собственной ванной обнаженное мертвое тело своей бывшей подружки, дела его шли совсем неплохо.

– Полиция знает, кто это сделал? – спросил Джек.

– Они думают, что знают.

– И кто же?

– Я.

Вопрос, который должен был естественно последовать за подобным заявлением, застрял у Джека в горле, но, прежде чем он сумел сообразить, как бы поделикатнее коснуться этой темы, Линдси сказала:

– Я не делала этого.

– Есть свидетели, которые утверждают обратное?

– Нет, насколько мне известно. Этого следовало ожидать, ведь я невиновна.

– Орудие убийства нашли?

– Да. Оно лежало на полу спальни. Оскара застрелили из его собственного табельного пистолета.

– Где это произошло?

– В нашей спальне. Пока он спал.

– Вы были дома?

– Нет.

– Тогда откуда вы знаете, что он спал?

Она поколебалась, словно не зная, что ответить.

– Следователи сказали мне, что он лежал в постели и что они не обнаружили никаких следов борьбы, так что вполне логично предположить, будто его либо застали врасплох, либо он спал.

Джек сделал паузу, не столько для того чтобы собраться с мыслями, сколько для того, чтобы решить, какое впечатление на него производит Линдси Харт. На ней был строгий деловой костюм темно-серого цвета, который выглядел несколько более консервативным, чем традиционное черное траурное одеяние, хотя она осмелилась слегка оживить свой наряд шелковой блузкой и шарфиком. Она была очень мила – и наверняка обычно выглядела еще более привлекательной, чем в данный момент, поскольку, как подозревал Джек, от горя она потеряла несколько килограммов и не уделяла достаточно внимания своему внешнему виду.

Он сказал:

– Я знаю, что вам сейчас нелегко. Но неужели никому не пришла в голову мысль, что ваш супруг сам выстрелил в себя?

– Оскар не совершал самоубийства. Он слишком любил жизнь, и ему было ради чего жить.

– Как и большинству людей, которые лишают себя жизни. Они просто теряют перспективу.

– Когда обнаружили его пистолет, он стоял на предохранителе. Вряд ли Оскар сначала выстрелил себе в голову, а потом поставил оружие на предохранитель.

– На это мне нечего возразить. Хотя мне представляется любопытным, что кто-то застрелил вашего супруга, а потом позаботился о том, чтобы поставить пистолет на предохранитель.

– В смерти моего мужа вообще много любопытного. Вот почему мне нужны вы.

– Справедливое замечание. Давайте вернемся к тому, что вы делали в день его смерти. В котором часу вы покинули дом?

– В пять тридцать, как всегда. Я работаю в больнице. Моя смена начинается в шесть.

– Полагаю, вам нелегко убедить полицию в том, что ваш муж был еще жив, когда вы уходили.

– Судебно-медицинский эксперт считает, что смерть наступила где-то около пяти часов.

– Вы видели акт вскрытия?

– Да, совсем недавно.

– Сколько времени прошло после смерти вашего мужа?

– Вчера исполнилось десять недель.

– Вы разговаривали с полицейскими?

– Естественно. Я старалась сделать все возможное, чтобы помочь им найти убийцу. До тех пор, пока мне не стало ясно, что они подозревают меня. Вот тогда я и решила, что мне нужен адвокат.

Джек почесал в затылке.

– Пока что мне в голову не приходит ничего заслуживающего внимания, хотя обычно, когда речь идет об убийстве, я превращаюсь в этакого охотника за сенсациями, – сообщил он. – Вы разговаривали с сотрудниками отдела по расследованию убийств города Майами или Майами-Дейд? [1]1
  Округ на юго-востоке штата Флорида. Его административный центр – Майами. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть]

– Ни то ни другое. Это были агенты СКР ВМФ, службы криминальных расследований Военно-Морского флота. Все случилось на территории военно-морской базы.

– Какой именно?

– Гуантанамо.

– Вы имеете в виду Гуантанамо на Кубе?

– Да. Мой муж был кадровым военным. Мы живем там почти шесть лет. Или, по крайней мере, жили до того, как он погиб.

– Я и не подозревал, что там живут семьями. Всегда считал, что на Кубе у нас только солдаты, которые приглядывают за Кастро.

– О нет, что вы. Это огромная община, насчитывающая тысячи человек, которые там живут и работают. У нас есть школы, собственная газета, даже ресторан «Макдональдс».

Джек поразмыслил над услышанным, потом заметил:

– Должен заявить вам со всей откровенностью: у меня нет совершенно никакого опыта в делах, связанных с военными.

– Это не только сугубо военное дело. Я, например, штатский человек, поэтому меня могут судить только как штатского человека, хотя мой муж был флотским офицером.

– Понимаю. Но преступление было совершено на территории военно-морской базы, и вы уже общались по поводу расследования с агентами СКР ВМФ. Кто бы ни представлял ваши интересы, он должен быть своим человеком в коридорах флотского бюрократизма.

– Вы им станете. – С этими словами она достала из своей сумки папку-скоросшиватель и положила ее на стол перед Джеком. – Вот отчет СКР ВМФ о следствии по делу. Я получила его всего два дня назад. Взгляните сами. Думаю, вы согласитесь, что он не выдерживает никакой критики.

Джек не притронулся к отчету, и тот остался лежать на столе.

– Я не пытаюсь отделаться от работы, но в этом городе я знаю нескольких адвокатов – бывших военных.

– Никто другой мне не нужен. Я хочу нанять адвоката, который, не жалея сил, настойчивее, чем кто-либо другой, боролся бы за то, чтобы доказать мою невиновность. И этот человек – вы.

– Благодарю вас. Приятно сознавать, что моя репутация известна даже на Кубе.

– Ваша репутация здесь ни при чем. Вопрос в том, кто вы такой на самом деле.

– Это похоже на комплимент, но я не уверен, что понимаю, о чем речь.

– Мистер Суайтек, каждая минута, которую следователи уделяют моей персоне, это потраченная впустую минута. Если кто-нибудь не откроет им глаза, то убийца моего мужа останется безнаказанным. Это будет ужасной трагедией.

– Не могу с вами не согласиться.

– Да, вы правы. Поверьте мне. Это не просто еще один пример того, как власти преследуют невиновного. Если они не схватят человека, который убил моего мужа, это станет трагедией – для вас.

– Я знаю вашего супруга?

– Нет. Но от этого дело не становится менее личным. Мой муж… – Она глубоко вздохнула, и голос ее дрогнул. Затем сделала еще одну попытку. – Мой муж был отцом вашего ребенка.

Джек нахмурился, смущенный и растерянный.

– Повторите, пожалуйста.

– Мне кажется, вы понимаете, о чем я говорю.

Джек быстро перебрал в уме все возможности и пришел к выводу, что этому могло быть только одно объяснение.

– У вас приемный сын?

Она кивнула, и выражение ее лица было очень серьезным.

– И вы хотите сказать, что я – биологический отец?

– Матерью была женщина по имени Джесси Меррилл.

Джесси, последняя по счету женщина, с которой он встречался до того, как без памяти влюбился в другую и женился на ней – и развелся впоследствии. Только на пятый и последний год своей супружеской жизни с Синди Пейдж Джек узнал, что Джесси была беременна, когда они расстались, и что она отдала их ребенка на усыновление.

– Я не знаю, что сказать. Не стану отрицать того, что у Джесси родился ребенок и что она утверждала, будто я – его отец. Я просто никогда не вникал в подробности. Мне казалось, что не стоит вмешиваться в жизнь семьи, которая усыновила мальчика.

– Это было очень разумно с вашей стороны, – заметила она дрогнувшим от сдерживаемого волнения голосом. – Но мой муж и я сознавали, что когда-нибудь нашему сыну, возможно, захочется встретиться со своими биологическими родителями. И мы занялись их поисками несколько лет назад.

– Вы совершенно уверены в этом?

– Я могла бы показать вам нашу переписку, но, как мне представляется, в этом нет необходимости. – Она в очередной раз запустила руку в сумочку и извлекла оттуда моментальный снимок.

– Это Брайан, – сказала она.

Медленно тянулись секунды, и фотография, казалось, повисла в воздухе между ними. Наконец Джек протянул руку через стол и взял ее за уголок, как будто боялся, что прошлое обожжет его, если он ухватится за нее покрепче. Его взгляд остановился на улыбающемся лице десятилетнего мальчугана. Он никогда не видел ребенка раньше, но сразу же узнал эти темные глаза и нос римлянина.

– Я – его отец, – сдержанно и сухо произнес он, как если бы эти слова вырвались у него против его желания.

– Нет, – ответила она, и тон ее голоса был ласковым, но твердым. – Его отец мертв. И, если вы не поможете мне найти человека, который убил его, мать Брайана может оказаться за решеткой до конца своих дней.

Глаза их встретились, и Джек обнаружил, что пытается найти слова, наиболее уместные для подобной ситуации, к которой адвокат по уголовным делам никак не мог оказаться подготовлен.

– Наверное, вы правы, – негромко произнес он. – Это и вправду личное дело.

Глава вторая

Джек никогда не считал себя пьяницей, но после столь неожиданной и ошеломляющей встречи с приемной матерью своего биологического отпрыска – в тот момент слово «сын» показалось ему чересчур личным – он понял, что ему нужно выпить. Его приятелю Тео Найту принадлежал бар под названием «Живчик» неподалеку от въезда во Флорида-Киз, что, в общем-то, было достаточно далеко, чтобы ехать туда за стаканом утешения, но Тео всегда умудрялся сделать так, что о путешествии жалеть не приходилось.

– Бурбон, – сказал Джек бармену. Разумеется, он отдавал себе отчет в том, что искушает судьбу, заказывая не лучший сорт, но даже просто войти в такое место, как «Живчик», было уже опасно, так что какого черта?

«Живчик» представлял собой старую бензозаправочную станцию, переделанную в бар, причем «баром» назвать это место можно было с большой натяжкой. Когда вы попадали туда, у вас складывалось впечатление, будто парни в замасленных комбинезонах на смотровой яме никуда не делись, а просто перебрались к стойке бара, искренне удивляясь, откуда взялись тут кошмарный оркестр и пьяные байкеры. Но эта забегаловка была курочкой, несущей золотые яйца, и в баре зачастую яблоку негде было упасть, особенно когда Тео брал в руки саксофон и играл до самого утра. Он вполне мог позволить себе сделать в помещении хотя бы косметический ремонт, но, совершенно очевидно, оно нравилось ему и в таком виде. Джек подозревал, что всему виной было самолюбие, что Тео ухмылялся про себя каждый раз, когда какой-нибудь лощеный красавчик вместе с подружкой, щеголяющей в нарядах от Гуччи, навещали его притон, куда в другие дни их было не затащить и на аркане, и все ради того, чтобы послушать Тео и его джаз-банд, которые играли не хуже музыкантов Гарлема.

Вечер только начался, и оркестранты еще не собрались. Тео сидел на сцене в гордом одиночестве. Он не часто развлекался пением или игрой на пианино, разве что в кругу ближайших друзей. Джек наблюдал за ним, сидя у стойки бара, потягивая обжигающий горло бурбон и слушая, как Тео заливается соловьем, перекладывая сатирические стихи собственного сочинения на популярные мелодии. Сегодняшней его жертвой стала Бонни Райт с ее мегахитом 1991 года «Я не могу заставить тебя полюбить меня». Это была навевающая тоску песенка о том, как некая женщина в последний раз ложится в постель со своим жестокосердным дружком, уже зная, что он ее бросит. Тео с присущим ему юмором отредактировал текст, и в его исполнении песня превратилась в эстрадный номер под названием «Песня самоубийцы»:

 
Вскрой мне вены на руках.
Выброси из окна.
Всади пулю мне в голову,
Потому что ты не можешь заставить меня
Продолжать жить дальше,
Если мне этого не хочется…
 

Аудитория ревела от восторга. Тео пользовался заслуженной популярностью, во всяком случае, среди любителей заложить за воротник.

– Привет, Джеки! – Тео наконец заметил его и, понравилось это Джеку или нет, громогласно объявил всем собравшимся о его появлении. Потом спустился с маленькой эстрады и присоединился к своему другу у стойки бара.

– Забавный номер, – заметил Джек.

– Ты находишь самоубийство забавным?

– Этого я не говорил.

– Ответ неверен. Забавно все, Джек. Боюсь, пока ты не поймешь этого, мне придется продолжать брать с тебя двойную плату за это дрянное виски.

Тео сделал знак бармену, который мгновенно подал им новые порции: еще один бурбон для Джека, газированную воду для Тео.

– Собираюсь поиграть нынче вечером, – пояснил Тео, как будто извиняясь за свой безалкогольный напиток.

– Именно поэтому я и приехал сюда.

– Лжец. Мы знакомы десять лет, и ты по-прежнему думаешь, что я не изучил тебя? Джек Суайтек не станет ни с того ни с сего пить неразбавленный бурбон, если только его не бросила женщина, или не признали виновным, или и то и другое вместе.

Джек криво усмехнулся, осознание того, что он настолько предсказуем, не доставило ему удовольствия.

Внезапно Тео уставился куда-то мимо него, и, проследив за его взглядом, Джек увидел бас-гитариста, готовящегося к вечернему выступлению. Зрители начали придвигаться поближе к сцене, занимая хорошие столики, и Джек понял, что ему недолго осталось находиться в обществе друга. Но и в этом не было ничего нового.

– Итак, что стряслось на сей раз? – поинтересовался Тео.

– Только для тебя в двух словах: Джесси Меррилл.

– Ага! Тебе не кажется, что есть нечто сверхъестественное в том, что я слышу это имя сразу же после того, как спел «Песенку самоубийцы»?

– Она вернулась.

– Из мертвых?

– Не в буквальном смысле, идиот.

Джеку понадобилось несколько минут, чтобы познакомить приятеля с рассказом Линдси Харт. Тео не был адвокатом, но если Джек решит заняться делом Линдси, Тео наверняка примет участие в расследовании, так что в данном случае речь о злоупотреблении доверием клиента со стороны его адвоката не шла. Помимо всего прочего, Джеку просто необходимо было поговорить об этом с кем-нибудь, а Тео был одним из немногих, кто был полностью посвящен в подробности истории с Джесси Меррилл. Он также был единственным клиентом Джека, которому пришлось отсидеть в камере смертников за убийство, которого он не совершал.

Тео позволил ему выговориться, а потом улыбнулся и покачал головой.

– Для парня, который занимается любовью с женщинами исключительно в дни солнечного затмения, да и то через раз, ты умудряешься извлечь максимум возможного из каждого своего романа.

– Премного благодарен. Кстати, к твоему сведению, это бывает через одно частичноесолнечное затмение.

– Парень, ты настоящее животное. – Тео зачерпнул ладонью горсть арахиса и принялся жевать, разговаривая с набитым ртом. – Эта Линдси в полном дерьме?

– Не уверен. Я попробовал прочесть отчет о следствии по делу, перед тем как ехать сюда, но не смог сосредоточиться.

– Похоже, эти новости о Джеке-младшем застали тебя врасплох, а?

– Врасплох? Да я знал об усыновлении вот уже пару лет, с тех самых пор, как умерла Джесси. Но по-настоящему осознал это, только когда Линдси показала мне его фотографию. У меня в самом деле есть сын.

– Нет, это только ее ребенок. Все, что ты сделал, это занимался сексом со своей подружкой.

– Все не так просто, Тео. Он очень похож на меня.

– Неужели? Или тебе просто так показалось, потому что так утверждает его мать, и по какой-то извращенной дарвинистской причине тебе хочется, чтобы это оказалось правдой?

– Можешь мне поверить. Сходство поразительное.

– Полагаю, могло быть и хуже. Он мог быть похож на одного из твоих друзей.

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

– Нет, но я могу притвориться. – Тео сделал глоток. – Итак, ты будешь ее защищать?

– Еще не знаю.

– А что подсказывает тебе чутье? Она невиновна?

– Какое это имеет значение? Я защищал многих клиентов, которые были виновны. Я даже тебясчел виновным, когда твоя апелляция впервые попала ко мне.

– Но я не был виновен.

– Я защищал бы тебя с таким же рвением, будь ты виновен.

– Возможно. Но я чувствую, что здесь совсем другое дело.

– Ага, ты тоже видишь дилемму?

– Да, если не считать того, что там, откуда я родом, мы называем это не дилеммой. Мы называем это «запутаться в собственных штанах».

– Ух ты. Но в данном случае, по-моему, звучит подходяще.

– Ну еще бы. Скажем так, твою клиентку обвиняют в убийстве мужа, и ты согласился выступить в роли ее адвоката. Скажем так, она виновна, но ты способен совершить чудо и убедить присяжных в обратном. Она свободна. И что это дает тебе?

– Она забывает обо мне. А что это дает ее сыну?

– Он останется жить с убийцей, только и всего.

Джек уставился на свой стакан с бурбоном.

– Не совсем то, что должен сделать уважающий себя адвокат по уголовным делам для того, кто является его собственной плотью и кровью, – произнес он.

– С другой стороны, если ты не возьмешься за это дело… Предположим, она невиновна, но какой-нибудь олух-адвокат – вроде того, который защищал меня в суде, – проваливает дело, и ей выносят обвинительный приговор. Для мальчишки все заканчивается тем, что он лишается и матери, и отца, по крайней мере тех матери и отца, которых он когда-либо знал. Ты сможешь жить с этим?

– Я бы сказал, что ты очень верно выразил то, в чем состоит дилемма.

– К черту твою дилемму. Тысячи маленьких металлических зубцов готовы вцепиться в твой…

– Я все понимаю, Тео. Что, по-твоему, я должен сделать?

– Ничего особенного. Возьмись за ее дело. Если ты начнешь вести его и обнаружишь, что она виновна, то откажешься и умоешь руки.

– Это рискованно. Как только делу об убийстве дан ход, уже нельзя взять и отказаться от него. Судья просто не позволит тебе отойти в сторону, если ты не захочешь вести дело своего клиента только потому, что считаешь его виновным. Будь это в порядке вещей, адвокаты пачками отказывались бы представлять интересы своих клиентов в суде.

– Тогда ты должен придумать, как убедить самого себя в том, что твоя клиентка невиновна, еще до того,как возьмешься за это дело. Как насчет того, чтобы попросить ее пройти проверку на детекторе лжи?

– Я в них не верю, особенно если учесть, в каком она сейчас эмоциональном состоянии. С таким же успехом можно подбросить монетку.

– Ну, так что ты мне скажешь?

– В общем, если хочешь знать, ее могут осудить хоть завтра. Мне нужен быстрый ответ, но, как обычно, такового не существует.

Тео взял стакан с виски из рук друга, опустил его на стойку и отодвинул в сторону.

– Тогда поднимайся с этого чертова стула, отправляйся домой и прочти отчет о следствии по делу. Читай его так, как если бы этот мальчуган был для тебя посторонним.

Тон его голоса был суровым и безжалостным, Тео больше не улыбался, но Джек знал, что эти слова произнес друг. Джек поднялся и положил на стойку пятерку, чтобы расплатиться за них обоих.

– Эй, – сказал Тео. – Я не шутил.

– Я знаю.

– Я имею в виду счет, гений. До тех пор, пока к тебе не вернется чувство юмора, я беру с тебя двойную плату, помнишь?

Джек достал портмоне и бросил на стойку еще одну банкноту.

– Благодарю за преподанный урок, – со смешком бросил он.

Но, протискиваясь сквозь шумную толпу к выходу, слыша вокруг бессвязные обрывки бессмысленных разговоров, он не мог не думать о том, чем был вызван этот принужденный смех, и улыбка его увяла.

Ему очень хотелось, чтобы Тео оказался прав. Он молил Господа о том, чтобы все происходящее показалось ему смешным.

Глава третья

На следующий день, после полудня, Джек поднялся на пятый этаж конторы прокурора округа в нижнем Майами. Он провел большую часть ночи, изучая отчет СКР ВМФ, который оставила ему Линдси Харт. Джеку еще никогда не доводилось держать в руках отчет о следствии по делу, составленный Службой криминальных расследований Военно-Морского флота, но он ничем не отличался от сотен других полицейских отчетов, с которыми ему приходилось иметь дело, с одним-единственным исключением: здесь явно поработала рука цензора. Казалось, что на каждой странице были вычеркнуты какие-то сведения – иногда весь параграф, иногда свидетельские показания целиком; очевидно, командование сочло их слишком опасными для глаз штатских.

Первой мыслью Джека было, что СКР ВМФ хотела утаить информацию от Линдси, поскольку ее подозревали в убийстве. Однако, позвонив приятелю в военно-юридическом управлении, занимавшемуся делами резервистов, он узнал, что это было обычным делом, когда семья погибшего военнослужащего получала отредактированные следственные отчеты. Даже в тех случаях, когда смерть наступила по причинам, не связанным с военными действиями – будь то убийство, самоубийство или несчастный случай, – оставшиеся в живых наследники далеко не всегда имели право узнать, что именно делал их любимый в момент гибели, с кем разговаривал или даже что он написал в своем дневнике за несколько часов до того, как девятимиллиметровая пуля разнесла ему череп. Конечно же, у военных зачастую возникала юридически обоснованная необходимость соблюдать секретность, особенно в таких местах, как Гуантанамо, единственной оставшейся базе США на территории коммунистов. Но работа требовала от Джека здорового скептицизма.

– Джек, надеюсь, ты понимаешь, что я не стремился выглядеть умником, разговаривая с тобой по телефону? Я вправду не имею никакого отношения к этому делу Харт.

Джерри Шафетц сидел за своим столом, закинув руки за голову. Джек сотни раз видел его в этой позе в те времена, когда Джерри был его начальником. Тогда они обычно работали до позднего вечера, обсуждая все на свете: начиная с того, в каких свитерах «Дельфины из Майами» выиграли больше футбольных матчей – цвета морской волны или в белых, и заканчивая тем, сумеет ли дожить до суда их главный свидетель по делу, если не включить его в федеральную программу защиты свидетелей. Джек иногда скучал по старым временам, прекрасно, впрочем, понимая, что, даже если бы он остался, все пошло бы совсем по-другому. Джерри поднялся по служебной лестнице до должности первого заместителя прокурора округа, и спор с ним теперь доставлял намного меньше удовольствия, поскольку ныне он знал все.

– Дело находится здесь, в Майами. Я прав? – поинтересовался Джек.

Джерри хранил молчание. Джек сказал:

– Послушай, это не тайна, что Линдси Харт – гражданское лицо и она не может предстать перед военным трибуналом. Она родом из Майами, поэтому нетрудно вычислить, не создавая никакой угрозы национальной безопасности, что если ей предъявят обвинение в убийстве мужа, то сделают это именно здесь, в Южном округе Флориды.

Со стороны Джерри не последовало никакой реакции.

Уголки губ Джека изогнулись в улыбке.

– Да ладно тебе, Джерри. Неужели ты не можешь сказать мне даже этого?

– Я могу сказать тебе следующее: теоретически ты можешь быть прав.

– Хорошо. Тогда, рассуждая теоретически, ты мог бы передать от меня послание прокурору, назначенному для этого дела. Я прочел отчет СКР ВМФ. То есть то, что они называют отчетом. Ровно половина необходимой информации в нем отсутствует.

– Собственно говоря, миссис Харт крупно повезло, что она вообще увидела хоть какой-то отчет.

– Что ты имеешь в виду?

– Агентству или соответствующей службе может потребоваться по меньшей мере шесть месяцев, чтобы подготовить окончательный отчет. Эти же подсуетились намного быстрее. Твоя клиентка должна быть довольна.

Джек улыбнулся про себя. Именно так он и думал: первый заместитель действительнознал все.

– Теоретически она – не моя клиентка, – заметил Джек. – Во всяком случае, пока. Как я говорил тебе по телефону, я еще не решил, стоит ли мне браться за ее дело.

– Откуда тебе знать, что дело вообще будет?

– В Службе криминальных расследований ВМФ пришли к выводу, что ее муж был убит.

– Я имею в виду – дело против нее.

Джек оценивающе взглянул на него.

– Ты хочешь сказать…

– Я ничего не хочу тебе сказать. Мне показалось, что я дал ясно это понять с самого начала.

– Ладно. Права она или нет, но миссис Харт, похоже, считает, что она является главной подозреваемой.

Джерри многозначительно промолчал.

– Для женщины, заявляющей о своей абсолютной невиновности, она оказалась в чертовски неприятном положении, – сказал Джек.

– Они все заявляют о своей невиновности. Вот почему я до сих пор сижу по эту сторону стола. Я уважаю твою работу, Джек, но зато спокойно сплю по ночам, зная, что не защищаю виновных.

Джек подвинулся на самый краешек стула и взглянул своему бывшему боссу прямо в глаза.

– Вот почему я здесь. Это дело поставило меня в затруднительное положение. Линдси Харт… – Он спохватился и умолк, чтобы не сказать лишнего. Джерри, конечно, был его старым приятелем, но он по-прежнему оставался на другой стороне. – Будем считать, что она просто знакомая одного друга. Очень близкого друга. Я хочу помочь ей, если смогу. Но мне не хотелось бы впутываться в это дело, если…

– Если что? – насмешливо фыркнул Джерри. – Если она виновна?

Джек не улыбнулся в ответ. Выражение его лица оставалось очень серьезным и сосредоточенным.

– Перестань, Джек. Ты ведь не ждешь от меня, что я посмотрю тебе в глаза и скажу: «Да, ты тот самый парень, который ей нужен. Возьмись за это дело. Следователи дышат в затылок не тому человеку». Или все-таки ждешь?

– В данный момент мне всего лишь хочется знать, насколько честна со мной моя собственная клиентка. Мне нужно кое в чем удостовериться. Это имеет отношение к тому, когда наступила смерть.

– Даже если бы мне были известны подробности этого дела, а они мне неизвестны, я не имею права комментировать ход расследования.

– Еще как можешь. Вопрос лишь в том, захочешь ли ты это сделать.

– Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему я должен так поступить.

– Потому что я прошу об одолжении, прошу во имя дружбы, которая когда-то существовала между нами.

Джерри отвел глаза, словно подобная просьба заставила его почувствовать себя неловко.

– Такое впечатление, что для тебя это глубоко личное дело.

– Сейчас для меня нет ничего более личного.

Несколько секунд Джерри сидел молча, размышляя. Наконец он взглянул на Джека и спросил:

– Что тебе нужно?

– В отчете СКР ВМФ отсутствует масса информации, но один момент приводит меня в совершеннейшее замешательство. Линдси Харт утверждает, что ее муж был еще жив, когда она ушла из дому в половине шестого утра. По словам же судебно-медицинского эксперта, смерть наступила между тремя и пятью часами утра.

– Не в первый раз заключение судебной экспертизы противоречит версии подозреваемого.

– Выслушай меня. Жертву убили выстрелом в голову из его собственного оружия. В отчете ни слова не говорится о глушителе. Фактически его застрелили из его же пистолета, который был обнаружен в спальне в нескольких футах от тела. Никакого глушителя в пределах видимости, никакой простреленной подушки или одеяла, которым воспользовались, чтобы приглушить звук.

– Ну и что?

– У них есть десятилетний сын. Если Линдси Харт застрелила своего мужа между тремя и пятью часами утра, то не кажется ли тебе, что мальчик должен был слышать звук выстрела?

– Все зависит от того, насколько велик их дом.

– Это военная база. Если учесть, что это дом офицера, мы с тобой говорим о двух находящихся рядом спальнях общей площадью одиннадцать сотен квадратных футов.

– А что говорится в отчете Службы криминальных расследований?

– Я не нашел там вообще ничего. Может быть, это было на одной из недостающих страниц.

– Может быть.

– Как бы то ни было, я хочу знать, что думают следователи по поводу звука выстрела. Как могло так случиться, что женщина стреляет из «беретты» калибром девять миллиметров, а ее десятилетний сын преспокойно спит в соседней комнате и ничего не слышит?

– Возможно, у него крепкий сон.

– Ну, конечно. Они вполне могли предложить именно такое объяснение.

– А если на самом деле все обстояло именно так?

Джек сделал паузу, как будто для того, чтобы подчеркнуть слова.

– Если это лучшее, что они могут предложить, тогда Линдси Харт, похоже, только что нашла себе адвоката.

Воцарилась гнетущая тишина. Наконец Джерри изрек:

– Я посмотрю, что можно сделать. Возможность не дать Джеку Суайтеку взяться за это дело может стать тем побудительным мотивом, который вынудит федерального прокурора поделиться информацией.

– Вот это да! Это самый приятный комплимент, который я от тебя когда-либо слышал.

– Или, может быть, мне просто не нравятся женщины, которые сначала убивают своих мужей, а потом бегут и нанимают сообразительных и шустрых защитников.

Джек медленно кивнул, соглашаясь, что заслужил такую отповедь.

– Чем скорее я узнаю то, что меня интересует, тем лучше, о'кей?

– Как я только что сказал, посмотрю, что здесь можно сделать.

– Договорились. – Он поднялся, пожал Джерри руку, потом поблагодарил его и попрощался, не ожидая, пока его проводят к выходу. Он и сам знал дорогу.