Текст книги "Большие каникулы Мэгги Дарлинг"

Автор книги: Джеймс Кунстлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Помощник Теслы объявил перерыв на обед – только для съемочной группы. Артистам было приказано собраться на репетицию у импровизированной пьяцетта, созданной между тремя автофургонами и краном у Кампанилы. В дополнение к обычному рациону, состоявшему только из минеральной воды, Тесла добавил сырые овощи и свежие фрукты. Никто из основного состава не выразил недовольства, очевидно считая это уже поблажкой. Но тут появилась Дона Уикерс с полной тарелкой фарфалле с телятиной и грибами портобелло, а также разными кусочками всякой всячины. Все это она взяла в палатке, где питалась съемочная группа. Темноглазая красотка с кривой улыбкой заняла место между Найджелом Мак-Кливом и Стивом Эдди прямо напротив режиссера и накинулась на содержимое своей тарелки с нарочитым удовольствием, показавшимся Мэгги намеренно провокационным.

– Кто разрешил вам набивать себе брюхо, как свинья, Дона? – спросил Тесла, произнося ее имя скорее как «Дауна».

Глядя Тесле прямо в глаза, Дона просто пожала плечами, продолжая есть.

– Понимаете ли, Франц… – попытался вмешаться Свонн.

– Когда мне потребуется знать твое мнение, Фредерик, я дам тебе знать. Дона, давай поговорим по-взрослому, хорошо? Кто здесь режиссер?

Она показала на Теслу вилкой.

– Ага, значит, ты понимаешь, что здесь есть кто-то, кому положено подчиняться.

Дона кивнула.

– И все же, несмотря на это, ты не подчиняешься его приказам?

Дона нанизала сердечко маринованного артишока на вилку, рассмотрела его и положила в рот. После чего опять согласно кивнула.

– Я правильно понимаю, что это – осознанное неподчинение?

Теперь на вилке оказался маленький шарик свежей моцареллы. Все остальные следили за разговором, переводя взгляды от нее к нему так, будто сидели на главной трибуне в Уимблдоне. Дона снова кивнула, проглотила сыр и промокнула губы салфеткой.

– А как тебе понравится, если я уволю тебя из этого филлума, Дона?

– Меня уже увольняли, – наконец ответила Дона. – В первый раз режиссер вел себя как головка члена, то есть полностью бесконтрольно. Он уже умер. Во второй раз это был член вроде тебя, но простой американский член. У него не было твоих художественных претензий. Так или иначе, но фильм был абсолютное дерьмо. «Истощение». Ты его видел? Больше он в кино не работает… Не из-за меня, конечно.

– Теперь оскорбления и угрозы, да? – сказал Тесла, пока не повышая голоса и даже с ноткой мрачной веселости. – Мне ясно. Ты портишь карьеры смертным, подобно Медузе Горгоне, превращая их в камень?

– Боже, ну уж не настолько, – сказала Дона, беря вилкой кусочек телятины.

– Ну, тогда, может быть, два миллиона долларов в виде гонорара для тебя что-то значат. Я взываю только к твоей корысти.

– Два двести пятьдесят на самом деле.

– Какая разница? Я тебя увольняю, ты их теряешь. Фьють.

– Видишь ли, Франц, за последние семь лет я снялась в девяти больших картинах. Можно сказать, я живу очень экономно по меркам тех… хм-м… таких же как я. У меня маленький домик в Санта-Монике в две тысячи триста квадратных метров. Конечно, он чертовски комфортабелен, поймите меня правильно, но в нем нет ничего такого, чтобы о нем вдруг напечатали в «Архитектурном дайджесте», если вы понимаете, о чем я говорю. Езжу я на дешевеньком японском джипе. Но дело в том, что у меня на счету больше десяти миллионов, Даже шимпанзе под силу вложить эту мелочь куда-нибудь, чтобы я получала восемь процентов. На самом деле, конечно, я получаю с этого гораздо больше, но не надо давать мне повода говорить об инвестиционных стратегиях. Тем не менее вывод таков: делай что хочешь, пупсик. Но я больше не намерена голодать.

Тесла встал и шаркающей походкой прошел через расставленные в кружок стулья к Доне.

– Хочешь кусочек? – с издевкой спросила она.

Двумя руками Тесла выхватил у нее тарелку и высыпал все, что на ней лежало, ей на голову. Дона не шелохнулась, даже когда телятина поползла по щеке. Сейчас она была похожа на Джека Бенни^[28], и было понятно, что репутация комедийной актрисы принадлежала ей по праву. Менее известны всем были ее навыки, которые она начала приобретать на съемках футуристического триллера «Зона убийства» с Куртом Расселом и Чаком Норрисом в главных ролях. Там, в пустыне в штате Юта, заняться было практически нечем, но компания «Фокс» платила тренеру по тван-по, малоизвестному виду корейского боевого искусства, который фигурировал в сюжете, и так получилось, что у Доны обнаружились способности к этому. В этом малораспространенном виде единоборства присваивают головные повязки, а не пояса, как в карате и его разновидностях, и Дона, усердно тренируясь в течение года, дошла до черной повязки. Тем не менее для всех стало неожиданностью, когда она, вывернувшись в странном, почти танцевальном, движении, менее чем за минуту нанесла по крайней мере тридцать различных ударов ногами и руками по уязвимым точкам Теслы. В результате режиссер упал на древние камни мостовой площади Святого Марка и лежал там, глотая воздух подобно какой-то древней илистой рыбе. Дона взяла тарелку с фруктами и перевернула ее над его головой, так чтобы сладкий, как сироп, сок стекал по капле прямо на щеку режиссеру все время, пока он стонал и его тошнило.

– Эй, ребята, в чем дело? – раздался голос, полный глупого калифорнийского солнца. К общему изумлению, из-за автоприцепа появился Бадди Торклсон. Он был одет по-студенчески просто. Увидев, что происходит, Бадди остановился и заметно растерялся. – Боже, ух! Его не заколдовали? Что это? С тобой все в порядке, Франц? Господи Иисусе, что такое?..

Внезапно со всех сторон появились ассистенты продюсера.

– Думаю, пойду я что-нибудь перехвачу, – сказал Тедди Дэйн.

– Правильно, – согласился Свонн.

– Должно быть, испорченный кальмар попался, – сказал Стив Эдди Торклсону в тот момент, когда его помощник пытался поставить Теслу на ноги.

– Будем их пробовать, – озадаченно сказал Торклсон, а все актеры и вместе с ними ошеломленная Мэгги направились в столовую-палатку на другой стороне площади.

9

Деликатное убеждение

Съемка была приостановлена. Торклсон совещался с приходившим в себя Теслой в автоприцепе номер два. Когда в два тридцать Тесла вышел оттуда, он был таким бледным, словно вампиры выпили из него все: не только кровь, но и саму душу. Когда в пять часов съемка возобновилась (снимали сцену, в которой Свонн – Саларио перепрыгивает через мост Вздохов, держась за провод), Тесла поразительно переменился. Он выполнял свои обязанности с эффективностью робота, но искра внутри него, очевидно, погасла.

Торклсон посетил номер люкс Доны Уикерс в отеле «Европа» с визитом вежливости и принес ей свои извинения. Несмотря на то что в начале встречи она уже складывала вещи, Бадди убедил ее остаться в съемочной группе. Ее последний фильм «Опасная шалость» имел такой успех (тридцать два миллиона долларов за первые два выходных дня показа), что на нее уже была надета мантия кассовой непобедимости. Торклсон открыто уверил ее, что он подровнял Теслу.

– У этих иностранных ребят в головах одни идеи, – простодушно заявил продюсер. – Еще одна жалоба, и этот венгерский болван вылетит отсюда, – добавил он авторитетно, поскольку за ним стояла компания «Басилиск Пикчерс». Чтобы подчеркнуть свою искренность, он открыл плоский портфель из кожи игуаны, в котором лежали пачки стодолларовых купюр на общую сумму в полмиллиона. – Это на мелкие расходы, Дона. Просто возьми их. Маленькая премия. Можешь ничего не говорить своему бухгалтеру. Держи этот чертов портфель.

Таким образом типичный для Голливуда личностный конфликт был типичным же образом и разрешен.

10

Конец иллюзиям

Этим вечером после обильного ужина с оссо-буко в маленьком ресторанчике в одном из закоулков острова Гвидекка Свонн пел Мэгги серенады в гостиной, аккомпанируя себе на лютне. Разумеется, после этого они перешли в спальные покои, где предались любви. Но в ответ на свои усилия Мэгги ощутила некую небрежность с его стороны, а после потного завершения он прошептал ей на ухо:

– Спокойной ночи, мамуля. – И моментально уснул.

В естественном свете, поступающем из открытого окна, выходящего во двор, казалось, что ангелы на потолке потерялись в облаках. И Мэгги ощущала себя такой же потерянной в зыбкой сумасшедшей атмосфере шоу-бизнеса. Иллюзии, касающиеся перспектив совместной жизни со Свонном, слезли с нее, словно защитный слой ее же собственной кожи, оставив Мэгги с открытой раной на долгие часы, пока темнота не окутала ее своим покровом, прогнав стыд и смущение.

11

Сладость измены

Объяснение, которое Регина дала происходящему, было более чем полным. Второе утро на съемочной площадке «Голода» оказалось невыносимо для Мэгги. Это ощущение усугублялось пониманием той правды, которую она уже не в силах была скрывать от самой себя. Ее побег со Свонном закончился. У нее существуют личные обязательства по отношению к почти неуловимому явлению, именуемому собственная жизнь. И наконец, она не имеет ни малейшего представления, как ей поставить точку в отношениях со Свонном.

Постоянно моросил дождь, и до полудня удалось снять всего один небольшой эпизод: сцена с Саларио (Свонном) и духовно порабощенным им Ройтнером (Стивом Эдди) на Рио-дель-Мондо-Нуово. Небольшие технические неполадки, происходившие при съемках каждого дубля, вызвали у Мэгги даже какое-то сочувствие к лишенному клыков и кастрированному Тесле, который только лишь ради большой суммы денег вынужден был глубоко забраться в свое кресло и терпеть все происходившее. После обеда вместе с артистами (Найджел Мак-Клив откровенно и нагло пытался совратить наивного Стива Эдди) Мэгги сказала Свонну, что отправится на остров Мурано, расположенный неподалеку, до вечера, чтобы посмотреть на работы известных стеклодувов в их мастерских.

Уйдя со съемочной площадки, она какое-то время дышала свободнее, но затем изморось перешла в неприятный холодный дождь. У Мэгги разболелась голова, она почувствовала себя опустошенной, и ей совсем не хотелось ехать на Мурано. Мэгги попросила водителя катера развернуться обратно и отвезти ее к палаццо. Она вошла в спальню с чувством удивительного облегчения и увидела Свонна, охваченного с боков все еще гладкими, цвета жженого сахара ногами Регины Харгрейв.

Они оба не слышали, как вошла Мэгги. После недавних событий она стала менее впечатлительной и теперь, словно завороженная, неподвижно наблюдала за этим необычайным спектаклем, и не без некого веселого возбуждения. Не потому только, что это было замечательное артистическое представление. Из всего происходящего исходил ясный свет освобождения от того, что она сейчас расценивала как унизительный и чудовищный эпизод предательства самой себя.

– О черт! О боже! О чтоб тебя! – беспрерывно восклицала Регина, как бы ставя восклицательные знаки на верхушках своих оргазмических ощущений. Глаза ее вылезли из орбит, когда она заметила Мэгги, стоявшую в дверном проеме. Свонн, бывший сверху, продолжал долбить, пока Регина буквально не стукнула его по лбу, после чего сначала он как баран тупо уставился на нее, а затем, следуя за ее взглядом, с выражением детского ужаса – на Мэгги. С дрожащими коленками, но с парящими надеждами Мэгги прошла через спальню к небольшому зачехленному креслу кораллового цвета и спокойно уселась в нем. Возможно, всего лишь во второй раз за десять лет ей захотелось сигарету, чтобы сильнее ощутить этот благодатный момент.

– Ну что я могу сказать? – произнесла она со вздохом, стараясь не показаться довольной.

– Я – отвратителен! – воскликнул Свонн, принимая позу раскаяния. Он сел на край кровати и обхватил голову руками.

– А я – шлюха, которой нет равных, – сказала Регина, натянув на себя простыню, но только до живота.

– Простишь ли ты меня? – пробормотал Свонн.

– Она никогда не простит тебя, жиголо, – сказала Регина. – Я бы не простила.

– Мне, право, неловко, – сказала Мэгги. – Но что, если я еще здесь похожу и соберу кое-какие вещи?

– О боже! – захныкал Свонн. – Что я наделал!

– Позволь мне объяснить тебе кое-что, Свонни, – начала Регина. – Мы, кинозвезды, как, впрочем, и вы, звезды музыкальные, или кем ты сейчас являешься, каким-то гибридом, я думаю, мы, артисты, в глазах публики – народ особый. И у нас есть разрешение от общества, данное по умолчанию, вести себя по-особому, как когда-то вели себя античные полубоги. Мы выражаем фантазии масс. Они ждут от нас этого. Обычные нормы морали на нас не распространяются. В эти дни мы в буквальном смысле чуть не совершили убийство. Ты понимаешь, о чем я, Свонни? Мы просто ведем себя так, как нам положено. Ох, Мэгги, дорогая Мэгги Дарлинг, ты, кого я обожаю, ты не должна принимать все это на свой счет. Мы просто делаем то, что нам положено делать.

Свонн спрыгнул с кровати и распростерся у ног Мэгги.

– Мамочка, дорогая. Прошу, не покидай меня.

– Он тебя тоже мамочкой называет? – спросила Регина, зажигая сигарету.

– Да, – ответила Мэгги без какого-либо смущения или сожаления. – Можно и мне одну?

– Конечно. Извини, пожалуйста. Сейчас курить стало немодно. Никто больше не курит.

Мэгги обошла распростертого ниц Свонна, чтобы взять сигарету из протянутой ей пачки.

Он потерял мать во время какого-то ужасного террористического акта, – сказала Мэгги, выдыхая облако дыма.

Стоны Свонна стали походить на звуки, издаваемые на дыбе.

– Какая чушь. – Регина поднялась с кровати и гордо прошла по всей комнате к тому месту, где, свернувшись в клубок, лежал Свонн. Мэгги просто умирала от желания узнать, как ей удалось сохранить такую превосходную фигуру. Пластическая хирургия? Имплантанты? Гормоны? Все вместе и степ-аэробика в придачу, никаких сомнений. – И ты рассказал ей эту сопливую историю, дешевка ты вонючая? – сказала Регина, ударив Свонна ногой в задницу достаточно сильно, чтобы меж его всхлипываний прорвался негромкий крик. – Чтоб ты знала, его предки живы и здоровы. Живут в Уэст-Уайкомбе. Отец – ветеринарный хирург, а та, которая выносила и родила его, – Регина сделала паузу для драматического эффекта, – разводит гибридные розы для Королевского садового общества. Он тебе весь сценарий рассказал? И про бега жуков, и про малайских террористов, устроивших взрыв, и про парализованного отца, и про отвратительную квартиру в Спиталфилдс?

– Да, ну и что?

– Да все – вранье. Ты ничтожный мальчишка!

– Извини, – застонал Свонн. – Мне так стыдно.

– Ах, замолчи.

– Вы раньше были любовниками, да? – спросила Мэгги, когда неизбежная правда в конце концов дошла до нее.

Регина рассмеялась, хотя и без жестокости.

– Дорогая, дорогая Мэгги. А как ты думаешь, почему он получил эту роль? Заказать тебе билет домой?

– Было бы очень мило с твоей стороны, Регина, – сказала Мэгги, переступая через Свонна, чтобы собрать свои лосьоны и кремы с туалетного столика, стоявшего рядом. – А я пока соберу свои вещи.

Часть шестая

ДОМАШНИЕ ТРУДНОСТИ

1

Конец веселью

Было очень жалко, что ей пришлось узнать обо всем этом из газет. В аэропорту Кеннеди было семь часов вечера, когда она уселась на заднем сиденье нанятого для нее лимузина с «Нью-Йорк таймс» в руках. Ее не было в стране всего пять дней, во время своей «венецианской интерлюдии» она не смотрела и не читала никаких новостей об Америке, поэтому, пока машина мчалась на север, в Коннектикут, сквозь весенние сумерки, она впилась глазами в газету. На Амуре было все то же самое между китайцами и русскими. Сепаратисты северо-западного побережья Тихого океана («Деревянные головы») взорвали административное здание Национальной лесной службы в штате Вашингтон, рядом с дамбой в каньоне Гранд-Кули. Тед Тернер сделал попытку силовым нажимом вернуть одноименную телевизионную компанию, которую он продал «Тайм Уорнер» несколькими годами ранее. («Привлекательный малый этот Тед, – заметила про себя Мэгги, – к тому же в последнее время доступный».) Статистический показатель безработицы в стране достиг двенадцати процентов. Мегаконгломерат «Морган Чейз-Флит-Ситибанк» вскоре может быть поглощен ультраконгломератом «Дойчехаусойробанк», получившим контроль над Аргентиной во время дефолта несколько месяцев назад. «Шайка делового обеда» нагло ограбила рестораны «La Cote Basque» и «Zoe» в один и тот же полдень. Заголовок в разделе «Метро» сообщал: «В деле о стрельбе на Паркуэй нет подозреваемых».

Мэгги поднесла газету ближе к глазам и подстроила гибкую лампу. Единственным погибшим в результате второй перестрелки на Меррит-Паркуэй, в ходе которой было ранено пять человек, был Роберт Дипиетро, пятидесяти семи лет, из Ботсфорда. Дипиетро был отключен от системы жизнеобеспечения после двух дней, проведенных в госпитале Святой Сесилии в Стэмфорде. Мэгги пошатнуло вперед, и она стала искать, за что можно ухватиться. Мир закружился, и огни на встречной полосе, казалось, пронизали ее насквозь. Она поняла, что учащенно дышит, и постаралась успокоиться, подсчитывая каждый вздох. Но ей никуда было не уйти от осознания того, что ее главный садовник и дорогой друг, Боб Дипиетро мертв. Убит! Еще одна статистическая единица в замедленном американском холокосте. Гнев и ужас пробежали по ее телу, как электрический ток. Автомобиль был одной из этих глупых длинных машин, и это все, чем она могла сейчас воспользоваться. Водитель был отделен от пассажирских мест стеклом. Ей крайне необходимо было с кем-то поговорить, и в то же время она боялась показаться лишившейся рассудка. С обеих сторон заднего сиденья стояли телефоны, она потянулась за одним из них и начала нажимать на кнопки, тяжело дыша.

– Да, в чем дело? – глубоким мужским голосом ответил кто-то в трубку.

– Извините, я, должно быть, ошиблась номером.

Она снова набрала номер.

– Ну, чего?

– Это 645–5527?

– Я не знаю, какой здесь номер.

– Ну, а кто вы?

– Деф Трип.

– Что?

– Ди Ти. Большой Ди. Миста Ди. Ну, а ты кто?

– Минуточку, – сказала Мэгги. – Это дом Дарлингов?

– Может быть, – ответил голос. – Уж точно не мое гнездышко.

– О боже!..

Она бросила телефон и проплакала от моста Трогс-Нек до Гринвича. С помощью компьютерных технологий за последние годы удалось поднять обслуживание телефонных компаний до должного уровня. Она попыталась позвонить домой Нине, но там был включен автоответчик. То же было и у Гарольда Хэмиша, и у Хэтти Мойль, и у Эвы Мосли. Она хотела позвонить матери, но, подумав, решила этого не делать. В конце концов, когда чувство отвращения пересилило ее гнев и скорбь, она просто откинулась на сиденье и принялась грызть ногти, глядя в окно на то, как дождь делал светофоры полосатыми и сюрреалистичными, представляя свое летнее существование без Боба. Невозможно…

Тем временем лимузин пробирался по лабиринту знакомых деревенских дорог к ферме Кеттл-хилл, и Мэгги, как всегда, охватил трепет, когда они миновали каменные ворота и поехали по длинной подъездной дорожке к ее прекрасному дому. Оказалось, что парковочная площадка битком забита машинами: огромный белый «мерседес», нелепо разрисованный золотыми пятнами, «шевроле-субурбан» на сверхвысоких амортизаторах, «сааб» Хупера. Ее настроение опять упало, когда она выходила из лимузина. Зловещий барабанный бой так громко раздавался в восточном крыле дома, что у нее сотрясалась грудная клетка. Она попросила водителя, высокого сикха в тюрбане, помочь ей занести в дом багаж и не уезжать еще несколько минут. Дом провонял марихуаной. Следуя запаху, она дошла до игровой комнаты, где четверо чернокожих молодых людей пили коньяк, ели пиццу и радовали себя видео на гигантском телевизионном экране. На Мэгги они не обратили никакого внимания, даже после того как она закашляла. Ей пришлось встать между ними и экраном.

– Ну, чё? – спросил самый крупный из них на грани негодования.

– Как выключить эту штуку? – спросила Мэгги.

– Мы ее только что включили.

– Ага.

– Выключите немедленно!

– Это наш гвоздь программы в этом месяце.

– Кто эта сучка? – спросил худощавый, раздетый по пояс молодой человек у большого.

– Гвоздь, гвоздь, пожалуйста, брось, диги-диги, – речитативом пропел другой юноша в надетой набок бейсбольной кепке.

– «Нью-Йорк Метс» вышли из лиги, – подпел ему четвертый в очках светло-малинового цвета, придававших ему вид лощеного интеллектуала.

– Где мой сын? – спросила Мэгги.

Они посмотрели друг на друга, не понимая, о ком идет речь.

Видеофильм, который они смотрели, показывал бунт в тюрьме. Заключенные и охранники летали по экрану, брызгая кровью, в то время как в клетках, поднятых над основным действием, сексуально привлекательные девушки двигались в такт электронным завываниям и выстрелам, звучавшим, как аккомпанемент ударных.

Поискав провод за гигантским телевизором, Мэгги с силой выдернула его из розетки. Ужасное видео умолкло. Тишина поглотила комнату, как ударная волна перед грохотом взрыва. Мэгги решительно повернула регулятор света, и галогенные лампы засветили на полную мощность. Нежданные гости прикрыли руками глаза. Парень в бейсбольной кепке набок уронил на ковер кусок пиццы начинкой вниз.

– Кто, черт возьми, вы такие и что делаете в моем доме? – спросила Мэгги низким повелительным голосом, с помощью которого ей все-таки удалось привлечь их внимание.

– Мы – «Сладкие как смерть», – сказал громадный парень так, как будто сам факт был очевиден для всех. – А ты-то кто?

– Ох, привет, мам, – сказал Хупер, волоча из кухни упаковку голландского пива и огромную коробку печенья «Знаменитый Амос». Волосы у него спадали вниз странными жесткими кольцами, как будто были измазаны грязью.

– Эй, Хупер, это твоя мамочка?

– Кто, черт возьми, эти люди?

– Это – группа. То есть, я имею в виду, типа, ансамбль. Они играют рэп.

– А ты знаешь, что марихуана все еще вне закона в штате Коннектикут?

Рэперы рассмеялись и стукнулись друг с другом ладонями.

– Это – не притон для наркоманов. Вон. Вон! Вставайте и убирайтесь!

Парни продолжали обмениваться недоуменными взглядами. Хупер тоже скорчил беспомощную мину. Четверка так и не сдвинулась с места. Мэгги шагнула к самому большому из них и стукнула его по голени.

– Уй!

– Вон!

– Ну, мам…

– Все. Вон из моего дома.

– Эх, может быть, ребята, вы вернетесь в город? – предложил Хупер.

– Я не верю, что это твоя мама, Хуп. Мне показалось, ты сказал, что она свалила.

– О да, я свалила, – ответила Мэгги.

– Эй, ты могла бы быть главной сучкой бала, – сказал самый большой, по-детски показывая руками свое нежелание верить.

– Как ты меня назвал? – спросила Мэгги.

– Главной сучкой бала, – сказал Большой, смешно пожимая плечами своей огромного размера куртки с эмблемой футбольного клуба «Нью-Йорк Джетс» и глядя на своих товарищей и Хупера в поисках поддержки. – А что я такого сказал?

– Ой, мам, это – такой жаргон. Это не значит, что…

– Вон! Вон! Вон!! – закричала Мэгги. Она стала похожа на разгневанную хищную птицу, выставившую вперед клюв и когти.

– Все нормально, ребята. Встретимся в студии «С» завтра, в три часа. Без балды…

Голова у Мэгги как будто повернулась на стальных подшипниках, пока она старалась зафиксировать взгляд на Хупере.

– Что ты сказал? – спросила она.

– Я на самом деле, – начал объяснять он матери, – представляю…

– Представляешь… кого?

– Моих людей, – тихо сказал Хупер.

Все рассмеялись.

– Мне что, позвать полицию? – завопила Мэгги.

– Ты хреновая хозяйка, ты знаешь это? – заметил парень без рубашки, сидевший на диване.

– Это ты в самую точку, – пробормотал Большой.

Наступила длинная мучительная пауза. Все молчали. Где-то в глубине дома термостат отключил мотор в холодильнике. Старые часы тикали в коридоре.

– Здесь – тоска, – наконец сказал Большой. – Ребята, пора уматывать.

Первым встал парень с бейсбольной кепкой набок и забрал с кофейного столика гигантский пакет с травой, засунув его в невероятно странные штаны, висевшие так низко на бедрах, что трусы из-под них выглядывали почти полностью. Молодой человек в очках с красными стеклами вложил две бутылки пива «Хайнекен» в грузовые карманы своих штанов защитной окраски. Парень без рубашки вскочил с дивана, как резиновый мячик.

– Запомните, студия «С». Вход с Сорок девятой улицы. Все будет бути-хути! – бодро крикнул Хупер всем «Сладким как смерть», вразвалку выходившим из комнаты. Последним выходившим был Большой. Он нес бутылку коньяка, держа ее за горлышко.

– Не дай бог это моя бутылка, дружок! – прокричала Мэгги ему вслед.

– Да, да, – только и ответил он.

– Все в порядке, мам. Они принесли напитки с собой, – сказал Хупер. – Возможно, все это тебя шокирует, но у них и сингл и альбом сейчас на первом месте в Америке. Эти парни – миллионеры.

– Это, может быть, шокирует тебя, Хупер, но я больше не хочу видеть такое, приходя домой.

– Это потому что они черные, да?

– Нет, потому что они хулиганы. Потому что они берут телефонную трубку вместо тебя. Потому что весь дом провонял травой, потому что они набросали пиццу на ковер, – ее голос сорвался на крик, – и потому, что Боба Дипиетро застрелили три дня назад на Меррит-Паркуэй и он – мертв… он – МЕРТВ! – Она задрожала от рыданий и прижалась к стене, закрыв лицо руками.

Было слышно, как шикарные машины завелись во дворе и выехали на максимально возможном газе.

Сикх, водитель лимузина, неожиданно появился, выйдя из-за угла темного коридора, с выражением полного самообладания на угрюмом лице. Мэгги и Хупер оба вздрогнули, увидев его.

– Вы – очень смелая женщина, – сказал он, добавив фразу, построение которой выдавало в нем вечного иностранца: – Но я наблюдал все происходящее, будучи подготовленным. – С этими словами он достал из своей водонепроницаемой ветровки впечатляющий кольт 45-го калибра.

– Ух ты, – отпрянул Хупер.

– Зачем вы так насвинячили в доме вашей матери? – спросил сикх у Хупера.

– Это всего лишь для развлечения.

– Для вас, американцев, теперь все развлечение. Даже конец света.

– Спасибо… что вы защищали нас, – сказала Мэгги.

Сикх запихнул громадный пистолет себе за пояс.

– Никаких проблем, – сказал он. – Вы платите сейчас? Двести долларов.

– Да. Хорошо. – Мэгги внутренне собралась, чтобы хватило сил порыться в сумочке на ремешке, и протянула ему несколько смятых пятидесятидолларовых купюр, на одну больше, чем следовало, в знак благодарности. В обмен он протянул ей свою визитную карточку, на которой было напечатано: «В высшей степени мобильный лимузин. Пранадат Сингх, владелец».

– А те, кто будет гневить богов, получат по заднице, – заметил он вскользь. И спустя миг и его уже не было.

– Боб умер? – решился еще раз спросить Хупер после того, как вдалеке раздался звук закрывающейся парадной двери. Долгие годы Боб Дипиетро был ему почти как родной дядя.

– На какой, черт возьми, планете ты живешь?

– Я все время на работе. Это так странно, что ты вернулась домой как раз тогда, когда я фактически впервые за неделю дома.

– А где Элисон?

– В городе. Она тоже круглыми сутками работает. Мы оба – как трудоголики.

– А где тетя Линди?

– Я не знаю. Где-то. Я слышал о снайпере. Но вовсе не подозревал, что Боб – это тот, кто был убит.

– Куда катится этот мир? – сказала Мэгги, падая в объятия удивительно сильных сыновних рук.

– Не знаю, мама. Может быть, всему следует развалиться, прежде чем снова слиться воедино.

– У тебя отвратительная прическа.

– Извини. Это эксперимент с модой. Ты рано вернулась из Венеции.

– Там ничего не получилось, – сказала она и еще разок всплакнула.

– Я знаю, что ты была с Фредериком Свонном.

– Откуда ты знаешь?

– Эм-ти-ви. Я теперь там работаю.

– Да?..

– Есть такая передача «Страна слухов». Ты с ним туда попала. Просто фотографии из какого-то аэропорта в Италии.

– О боже…

– Ты, мамуль, выглядела нормально. Не беспокойся. Но я не думаю, что вы подходите друг другу.

Мэгги сама удивилась тому, что рассмеялась. Яд и раскаянье из ее головы сочились одновременно.

– Ты хоть понимаешь, насколько абсурдной становится жизнь? – простонала она.

– Послушай, мам, для меня она всегда была полностью абсурдной.

– Что?.. Я так старалась, чтобы у тебя все было хорошо.

Хупер погладил ее по голове.

– Может быть, мама, все было немного более чем нормально. А что ты все же делала с Фредериком Свонном в Италии?

– Не знаю. – Мэгги снова принялась рыдать. – Мне нужно лечь, а то начнется истерика. Поговорим утром.

– Эй. Я рад, что ты вернулась, мам. Извини за… хм…

Она подняла руку, показывая, что не вынесет больше ни слова объяснений.

– Здесь пусто без тебя, – сказал Хупер, не в силах сдержаться.

2

Хочу нормальной жизни

Она чуть не опоздала на похороны. Следующим утром какой-то друг семьи Дипиетро ответил по телефону и послал ее в церковь Святой Девы Божественной Чаши в Дэнбери. Она прибыла уже тогда, когда процессия направилась за автомобилем с гробом на кладбище Святых Имен. Вдова Боба, Эмили, хирургическая сестра, работавшая каждый день по локти в крови в городской больнице в Дэнбери, была так потрясена смертью мужа, что ее вели под руки ее сын Джин и двоюродная сестра. Мэгги решила продолжать выплачивать зарплату Боба в течение полного года. Она попросила священника сообщить об этом Эмили, чтобы та, по крайней мере, не считала, что осталась без средств к существованию. Священник сказал Мэгги, что у Боба был страховой полис, но зарплата между тем будет хорошей поддержкой. Потом они оставили Боба лежать в земле, которую он так любовно обрабатывал долгие годы.

«После этого все что угодно ради возвращения к нормальной жизни, – думала Мэгги. – Все что угодно!»

Вернувшись с похорон, она застала Нину в «сердце» дома. Она фаршировала помидорки-черри тапенадом с каперсами на завтра для обеда членов совета директоров Общества изучения истории средневековья Йельского университета. Мэгги молила Бога дать ей хотя бы какую-нибудь тупую работу, и сверхчувствительные антенны Нины точно уловили это состояние. Она дала Мэгги задание прищипывать слоеные пирожки, которые были уже начинены сливочным сыром с мясом краба в карри. И в течение часа они не обмолвились даже словом. Они просто слушали радио, в котором среди прочего прозвучал ангельский тенор Свонна, певший нелепую рок-арию в стиле псевдобарокко. Мэгги одновременно заплакала и рассмеялась. Заплакала из-за своего разбитого сердца, а рассмеялась над тем, из-за кого это сердце было разбито. После всего она была уже готова выпить кофе и рассказать Нине обо всем. В семидесятых годах Нина была замужем за участником рок-ансамбля, поэтому она понимала этот тип людей и стиль их жизни. (Теперь ее бывший супруг содержал прогулочное судно для наблюдения за китами в Саут-Уэллфлите на полуострове Кейп-Код.) Мэгги без утайки рассказала ей все о своем фиаско в Венеции, не скрыв даже унизительную развязку.