Текст книги "Большие каникулы Мэгги Дарлинг"

Автор книги: Джеймс Кунстлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Он смотрел на нее через стол, похожий на кролика, пойманного огнями фар.

– Я просил тебя не спрашивать.

– А я спрашиваю. Просто объясни мне, чтобы мне не казалось, что весь мир сошел с ума.

– Если я расскажу тебе это, то пообещай больше никому об этом не говорить и больше не затрагивать эту тему.

– Да.

– Хорошо, – сказал он. – Теперь давай, спрашивай все, что хочешь.

Она провела большим пальцем по гладкому краю своего бокала.

– Эти парни, с которыми ты грабишь, – это ребята из ансамбля, не так ли? Те, которые были здесь тем вечером, когда я вернулась из Венеции?

– Да. «Сладкие как смерть».

– Ты сказал, что они заработали целое состояние своими записями.

– Да, они все – миллионеры.

– Но зачем тогда, скажи, грабить рестораны?

– Чтобы испытать кураж. Чтобы показать себя. Вжиться в свой образ. Я понимаю, что это звучит абсурдно, но когда с ними познакомишься, то становится понятно, что они на самом деле очень добрые, хорошие ребята.

– И они считают необходимым грабить беззащитных людей?

– Это просто театр, мама. Кому как не тебе это понять.

Она попыталась понять. Она очень попыталась.

– Мир все-таки сошел с ума, – в конце концов сказала она с отвращением.

– По крайней мере, эта страна, – сказал Хупер. – Вот поэтому я и уезжаю.

И тут Мэгги зарыдала, прямо здесь, за столом, над остатками своего утиного салата с соусом из сока лайма и чилпотля. Хупер подошел к ней и постарался утешить. Она позволила ему обнять себя, думая все время о том, что ее ребенку придется скрываться от правосудия за рубежом и о том, что если ему, конечно, не повезет, то закон рано или поздно силой вытащит его из убежища и подвергнет таким унижениям и испытаниям, какие трудно вообразить.

– Послушай, мам, я ходил с ними только на два дела. Сегодня и в «Aureole» несколько месяцев тому назад.

– Зачем?

– Узнать, на что это похоже.

– Ой, мой дорогой, – рыдала Мэгги.

– Мы никого не тронули. Из нас никого не поймали. Они никогда про меня не скажут, даже если их поймают. Я помог им стать звездами, принеся их видео на Эм-ти-ви. Они мне всем обязаны.

– Ох, мой дорогой Хупер. Этот мир абсолютно сошел с ума.

6

Всегда есть место большему безумию

Она почти сразу же отправилась в постель. Голова болела, на сердце было тяжело. По каналу Си-эн-эн передавали новости. Звук был приглушен. Мэгги не выключила телевизор, чтобы не чувствовать себя одинокой. Она уже спала, когда в половине первого по Си-эн-эн начали снова показывать самые важные новости. Ей снилось что-то неясное про гору шоколадной ганаши, когда диктор прервал передачу сообщением о том, что, очевидно, сумасшедший бездомный бродяга обезглавил супермодель Кристи Шовин, когда она возвращалась домой на угол Сентрал-Парк-Уэст и Семьдесят седьмой улицы.

Часть десятая

К КУЛЬМИНАЦИИ

1

Бремя памяти

Мэгги проснулась от глухого звука закрывающейся дверцы какой-то машины, совершенно не думая, что это было такси, отвозившее Хупера на вокзал в Уэстпорте, а потом в аэропорт Дж. Ф. Кеннеди. Записка, написанная на ее собственном фирменном бланке, лежала на ковре в холле у двери в ее спальню.

Дорогая мама,

мне было тяжело вынести слезы при прощании, поэтому я хочу уехать в город пораньше, а там поймаю такси в аэропорт. Не беспокойся обо мне. Все закончится хорошо. Я сообщу о себе, как только устроюсь (не уверен, подойдет ли мне Франция). Все будет в порядке. Вот увидишь. Я тебя люблю.

Твой сын Хупер.

P. S. Оставляю «сааб» здесь. Не продавай его. Я вернусь!

Ей понравились слова «твой сын», как будто был еще какой-то Хупер, с кем она могла перепутать этого. На миг она забыла обо всей тяжести ситуации. В ее мозгу словно проиграли клип пасхального завтрака на траве 1988 года: маленький Хупер в своем первом пиджаке с галстуком, хвост рубашки, конечно же, торчит наружу, зелень от травы – на коленках льняных брюк. А маленькие дочки ее подруги в белых платьицах, совершенно как маленькие леди, если не считать мороженого, размазанного вокруг рта, делавшего их комично похожими на ангелов, играющих в менестрелей. А не был ли 1988-й годом кориандра и гравлакса? Не той ли весной она изобретала натуральные красители для пасхальных яиц? Нежный розовато-лиловый, бледный серо-зеленый, соломенно-желтый и настоящий индиго? Память о прошлом была загромождена, как чердак, нуждающийся в основательной чистке.

Ее новый приживальщик месье Аноми, иностранный джентльмен, которого можно было заметить (к тому же лишь частично) только периферийным зрением, занял место рядом с ней и угрожал задушить Мэгги своим вниманием. Внутренний голос подсказал ей, что отвязаться от него можно было, только погрузившись в какую-нибудь целенаправленную полезную деятельность, даже если сначала это и выглядело притворством. Само по себе притворство, она хорошо это знала, зачастую чудесным образом превращалось в цель. Слава богу, ей удалось вспомнить, что до обеда совета директоров Лиги избирательниц округа Фэйрфилд осталось всего три дня!

Она спешно прошла по мрачному пустому коридору и лестнице на кухню. Там на стене она проверила памятку-расписание заказов: так и есть – тринадцать голодных директоров совета окружных избирательниц. (Тут уже не до чисел, приносящих несчастье, – времени на оккультные отвлечения не остается.) Обед для тринадцати человек она легко могла приготовить и без посторонней помощи. Она будет делать, как делала это раньше, своими руками все без исключения – забавного мало, но хотя бы отвлекает от всяких мыслей. Меню вырисовывалось у нее в голове даже тогда, когда она ставила Иоганна Себастьяна Баха на стереосистему, выключала монитор на автоответчике телефона и готовила себе черный ирландский чай. Чтобы пополнить силы и придать мыслям четкость, она убедила себя съесть имбирный кекс, поскольку была сторонницей завтрака, хотя в последнее время и отказалась от него.

Она взяла чай и подошла к окну. Июньское утра было необычно темным. Серо-желтые облака быстро проплывали над верхушками деревьев, как злые духи, спешившие принести беду добродетельным фермерам юго-западного Коннектикута. Теплая чашка чая в ее руках была единственным утешением. И вдруг на фоне этого зловещего неба в аллее между розарием и кирпичной стеной, за которой шпалерами росли сливовые деревья, появился Уолтер Фойерветер. За ним гурьбой следовала его команда из четырех человек. Синяя джинсовая рубаха Фойерветера, его брюки цвета буйволовой кожи и серебро седины выделялись на более темном зеленом фоне листвы. Он остановился с планшетом в руках, напоминая пилота-бомбардировщика из фильмов о Второй мировой войне, инструктирующего своих ребят перед предстоящим заданием. Всем своим видом он показывал умение, преданность делу и надежность. Это настолько успокаивало Мэгги и вселяло в нее уверенность, что она не могла удержаться, чтобы подольше не полюбоваться им. После чего она отошла от окна и погрузилась в альтернативный мир приготовления пищи.

Требовалось приготовить несколько видов паштета: слоеный трехцветный овощной – из свеклы, огородной капусты и моркови, связанных между собой пюре из белой фасоли и желатином, и мощную композицию из свинины, утки, трюфелей и чернослива. Встреча с последним впервые произошла на Рю-де-Бюси у церкви Святого Северина (Восьмой округ). В ту поездку они с Кеннетом прокатились на скоростном поезде из Парижа в Лион, где провели вдвоем самый экстравагантный пикник в их жизни (она даже вспомнила с удивительной отчетливостью, что у них была бутылка фантастического «Шато-Лафит» урожая 1974 года). После того как она выложила фарш на заранее подготовленные сковородки и проложила его полосками перченого натурального вирджинского бекона «Флэг Харбор», ее настроение начало подниматься. Если месье Аноми и присутствовал в этой комнате, то он сидел где-то в уголке, занятый своим делом – возможно, разгадыванием кроссворда под названием «Безнадежные дифтонги».

2

Просто сплетня

Следующими на очереди были порционные пироги с каплуном и лисичками. Самым трудоемким делом здесь была выпечка верхних коржей из слоеного теста для каждой порции. Только она закончила приготовление велюте, как в дверь позвонили. Это, как обещал, пришел Роберт Твелвтриз. За ковриком у двери он поставил в стопку несколько картонных коробок.

– Спасибо, что пришли, – сказала Мэгги, чувствуя некоторое сожаление по поводу того, как она обошлась с ним накануне, и надеясь смягчить очевидное унижение, которое он претерпел.

– Ох, я рад оказанной чести иметь возможность оказать вам услугу, мадам, – ответил Твелвтриз с елейной саркастической улыбкой, и Мэгги немедленно пожалела о том, что попыталась быть вежливой с этим злым старым извращенцем. – Гм, – произнес тот, театрально прочищая свое горло. – Я сделал все возможное, чтобы оценить каждый предмет. Вот вам список с указанием цен, которые я заплатил, гм, леди, о которой шла речь. – Он передал лист бумаги с таким мрачным видом, что напомнил Бэйзила Ратбоуна в роли сэра Гая Гизборна^[35].

– И всего лишь? – спросила Мэгги, удивленно глядя на счет, в котором была проставлена общая сумма в тысячу сто пятьдесят долларов.

– А я думал, вы обрадуетесь, – сказал Твелвтриз.

– Я в шоке оттого, что вы заплатили за все это так мало. Один только рубиновый кувшин обошелся мне в тысячу.

– Я могу пересмотреть счет в сторону увеличения, если вас это порадует, миссис Дарлинг.

Она покосилась на него со злостью и удивлением.

– Подождите здесь.

Спустя несколько минут она возвратилась с желтым банковским чеком, вид которого заставил Твелвтриза воспрянуть духом.

– Я полагаю, что больше не будет никаких… гм… осложнений, – сказал он. – Все эти разговоры об обращении к властям и так далее могут кого угодно вывести из себя.

– Я просто хотела вернуть свои вещи, – устало сказала Мэгги.

– Ну, тогда, – сказал он, кладя чек в карман и быстро переключаясь на живой тон сплетника, – что вам известно о модели?

– Что? Вы о ком?

– О модели, которая осталась без головы.

– Модели всегда теряют головы, – сказала Мэгги, выходя из терпения.

– Нет, эта потеряла голову по-настоящему, да еще и как чудно. Наверное, вы не читали сегодняшних газет.

– Нет. Не читала.

– Ох, – сказал Твелвтриз, переключаясь на манеру рассказчика. – Ее в буквальном смысле обезглавил саблей какой-то бездомный.

– Саблей? – взвизгнула Мэгги. У нее екнуло в животе.

– Да, если быть точным, то американским драгунским палашом образца тысяча восемьсот шестьдесят первого года. Так написано в «Пост». На Семьдесят седьмой улице прямо перед этим осевшим входом в Музей естествознания. Этого типа в округе знали. Очень любил всякий военный хлам. Называл себя Императором Новой Эпохи.

– Похоже, что сумасшедший.

– Ой, и говорить нечего. Не раз бывал в больнице. Но знаете, как это бывает. Мусор привезли, мусор увезли. Тем не менее вот так берет и убивает бедную девушку, а потом через три квартала среди бела дня несет голову в суси-бар на Амстердам-авеню, заходит туда и кладет ее на стул рядом с собой. Вы можете себе такое представить? И он сидит себе рядом с головой, как пай-мальчик, пока не появляются ребята в синем. Куда катится этот мир, миссис Дарлинг?

– Хотела бы я знать, – ответила она с полной откровенностью. – Пожалуйста, уходите, хорошо?

– Ох, конечно. Пора идти к себе в магазин, – сказал Твелвтриз. Его способность отклонять от себя раздражение казалась безграничной. – Я хочу сказать, что ваш дом – замечательный и…

– Скажите только это, и хватит, умоляю вас.

– Тогда – чао…

3

На грани безумия

Когда она вернулась на кухню, то обнаружила, что генуэзские бисквиты для птифуров остыли уже достаточно, чтобы начинять их джемом и глазировать шоколадной ганашью. Эта операция длилась больше часа, а когда все было сделано, снова появился месье Аноми, соблазняюще поглядывая из-за двери кладовки.

Чтобы держаться подальше от него, Мэгги слепила бутерброд с сыром бри, налила себе еще крепкого чая и удалилась наверх, в свое любимое личное убежище – комнату для шитья.

Необходимо было решить проблему с Гарольдом Хэмишем. Она предположила, что их профессиональные отношения не могут быть восстановлены. Она была вполне готова выкупить контракт на «Домоводство» у «Трайс энд Уанкер», вернув довольно значительный аванс, но позволят ли ей сделать это? К сожалению, мобильный телефон ее агента Джойс Мангер не отвечал. (Это, скорее всего, означало, что она в настоящий момент наслаждалась любовной интерлюдией в гостинице «Шерри-Нидерланд» с доктором Натаном Тотом, феноменально популярным автором книг «Тринадцать правил успешных взаимоотношений» и «Супружеская верность: руководство для мужчины», который последние несколько месяцев был ее любовником. Вот шлюха.)

Почему, с отчаяньем думала Мэгги, все доверяются ей? Почему нет никого, кому она, Мэгги, могла бы довериться? Конечно, она тут же вспомнила, что такой человек появился в ее судьбе в лице Кристи Шовин, и принялась набирать номер ее телефона.

С каждым гудком пульс Мэгги учащался. Не слишком ли много она плакала на плече у Кристи? Не подумает ли она, что Мэгги использует ее в качестве жилетки? Надоедливая тетка, которая…

После пятого гудка трубку подняли.

– Кристи?..

– Нет, – ответил мужской голос.

– Извините, это 879–96–73?

– Да, так точно.

– Но кто это?

– Это – лейтенант Пфейстер.

– Извините меня. Вы сказали, что это 879–96–73?

– Да.

– Ну, а где Кристи Шовин?

– Кто это?

– Какая разница? – резко ответила Мэгги. – И где же Кристи?

– Вы член ее семьи?

– Нет. Я ее подруга.

На линии возникла пауза, некая странная акустическая пропасть, над которой зависла Мэгги, словно опытная акробатка, только что соскользнувшая и, к своему великому удивлению, осознавшая, что ей предстоит долгое падение.

– Мисс Шовин мертва, – сказал лейтенант Пфейстер.

– Что?!

– Я сожалею, – ответил Пфейстер.

– Когда? Как?

– Извините, мадам. Мы стараемся не занимать линию, чтобы могли дозвониться члены семьи…

Мэгги не ответила, а скорее издала звероподобный скорбный вой.

– …если вы хотите действительно узнать подробности, то в газетах все написано…

Мэгги швырнула трубку беспроводного телефона в противоположную стену, словно это был фрукт, в котором она внезапно обнаружила личинок моли. Трубка отскочила от висевшей на стене в рамке акварели Виты Сэквилль-Уэст, изображавшей белый сад в Сиссингхерсте, разбив стекло. Мэгги сидела на краю своего легкого кресла, дрожа от ужаса потери. Где-то за пределами сомнительной безопасности этой маленькой комнаты без окон, казалось, поднимался какой-то шум, но Мэгги едва ощущала его на фоне биения ее собственного сердца. По ее венам пронеслось цунами ужаса, и неожиданно стало трудно дышать, словно воды Атлантики хлынули в Нижний Коннектикут, смывая все на своем пути. Боясь утонуть, Мэгги выскочила из удушливой комнаты, побежала вниз по лестнице и выскочила наружу через парадную дверь.

4

Буря

С юго-востока налетел необычайно сильный ветер и так свирепо обрушился на деревья, что бледные нижние части листьев повернулись вверх к неспокойному темнеющему небу, став похожими на маленькие белые лица потерянных душ, плачущих по утерянному Царствию Небесному. Мэгги с трудом пробиралась по садовым аллеям к розарию. Ей казалось, что наступил конец света. Она вряд ли понимала, от чего и куда бежит, – настолько внешний мир стал пугающим, отвратительным и неотличимым от ее искореженного внутреннего мира. В шуме, стоящем вокруг, она не слышала собственного крика. Скорость ветра усиливалась. Ветер сгибал деревья, заставляя их стонать. Затем мимо нее стали проноситься различные предметы: ветви, оторванные от стволов, синий тент, кричащая курица, корзина для персиков. Что-то стукнуло ее в затылок, и она свалилась в холодную траву, как пятидесятикилограммовый куль с землей для горшков. Она почувствовала острую боль в затылке и ощутила вкус грязи у себя во рту. Затем что-то фактически подняло ее над землей, закрутило и понесло. Ноги ее не касались земли, и тело было не в вертикальном положении. Она пролетела так неопределенное расстояние и упала на твердый деревянный настил в очень темном месте. Потом что-то хлопнуло, изолировав ее от бушующего мира. А затем кто-то обнял ее сзади.

– Не делайте мне больно, – услышала она свой собственный голос и подумала, что ее слова звучат очень странно даже в подобной сумасшедшей обстановке.

– Это всего лишь я, – произнес чей-то голос, пробиваясь сквозь грохот бури.

– Кеннет? – спросила она, напрягшись.

– Нет, Уолтер.

Мэгги уступила его уютным объятиям. Его тело было теплым, жилистым и пахло чистой землей. Он явился словно из-под земли для того, чтобы удержать ее на этой планете на время страшного бунта земных элементов. Она огляделась и поняла, что они были на полу в углу сарая для растений в горшках среди старых деревянных колышков для подвязки помидоров. Когда, казалось бы, ветер не мог уже завывать громче, волнение становилось еще сильнее, это был уже не атмосферный шум, а какая-то басовая вибрация, словно тектонические силы пытались расколоть коренную подстилающую породу под округом Фэйрфилд. Затем по жестяной крыше забарабанил град. Мэгги закрыла уши и спрятала голову под мышку Уолтеру. Небольшое строение дрожало. Его единственное окно разбилось с едва слышным звоном. Вздыбившийся пол подкинул их вверх так, будто какая-то огромная темная сила встряхнула сарай. Все мысли и чувства были поглощены простой грубой энергией природы. Отказавшись от сопротивления, они замкнулись в своих собственных цитаделях, сотворенных молитвами, которые они бормотали в то время, когда мир, казалось, вздымался вверх и крутился там вместе с ними.

Мэгги утратила чувство времени. Но неожиданно шум утих, вибрация прекратилась, не стало слышно барабанной дроби по крыше, ветер перестал завывать, перейдя на тихий жалобный свист. Всхлипы ее собственного плача дали ей возможность осознать, что она спасена. Она осторожно выбралась из рук Уолтера.

– Что это было? – спросила она тихо.

– Думаю, что торнадо, – сказал Уолтер. Он дрожал, хотя было не так уж и холодно.

– Здесь – Коннектикут, – сказала Мэгги. – У нас тут не бывает никаких торнадо.

– Раньше климат был другой, – сказал Уолтер, посмеиваясь, словно цитируя «Старый фермерский альманах». Он уже оправился от ужаса.

– Не припомню, чтобы я сюда заходила. Как я здесь оказалась? – спросила Мэгги.

– Вы лежали на траве.

– Ах да. Меня что-то ударило! – Она дотронулась до своей головы. – У-ух!

– Дайте посмотреть.

– Здесь, на затылке.

– Приличная шишка.

– Вокруг все летало. Я никогда такого не видела.

– Было здорово страшно, да? – сказал он. – У-уу!..

– Спасибо вам за… то, что спасли меня, Уолтер, – сказала Мэгги. Некое нежное чувство, совершенно несовместимое с жестокими событиями дня, незаметно появилось в ней, как теплый очищающий поток. – Уолтер… – повторила она тихо, как будто тренируясь произносить это слово.

– Да?

– Я никогда вас раньше так не называла.

– Нет.

– Мы разговаривали так… официально.

– Вам, кажется, так больше нравилось.

– Не совсем, – сказала она.

Они удрученно взглянули друг на друга.

– Давайте я помогу вам встать, – сказал он.

– Тогда будем просто Уолтер и Мэгги, хорошо? – спросила она.

Он встал с пола и протянул ей свою жилистую руку, чтобы помочь подняться.

– Смешно, – сказал он. – Моя дочь всегда называет вас Мэгги. Она вас просто обожает.

– Я не знала, что у вас есть дочь.

– Вы ее много раз видели.

– Хм?

– Девушка, которая забирает меня каждый день. На «вольво».

– Это ваша дочь?

– Да.

Наступил черед смеяться Мэгги. Смех выливался из нее, словно фермент желания и страха сладкой пеной веселья вылетел из громадного сосуда вслед за пробкой.

– Как ее зовут? – спросила она.

– Сара Джейн, – сказал он. – Она стесняется познакомиться с вами.

– Стесняется? – удивленно воскликнула Мэгги.

– Она боготворит даже перегной на ваших клумбах с многолетними растениями.

Мэгги вспомнила, как много раз, когда она видела Уолтера с этой девушкой, у нее появлялось подсознательное чувство обиды.

– Она очень привлекательная молодая женщина.

– Вы так думаете?

– Конечно.

– Конечно, я, как отец, думаю, что она прекрасна. Вы же знаете, как это бывает с отцами.

В памяти Мэгги ярко вспыхнул образ ее собственного отца, Фрэнка. Память выхватила его из шестидесятых годов, когда он был еще моложе Уолтера. Он пытался отрастить бакенбарды, чтобы выглядеть «при них», как он всегда смущаясь, выражался. Он проходил с ними почти год. Но потом семья распалась, и Мэгги встречалась с ним только иногда по субботам. Он приезжал в Нью-Йорк из Пенсильвании на машине и каждый раз водил ее в разные рестораны. Он был замечательно смел в выборе пищи.

– Я такая дура, – пробормотала Мэгги, мучительно выбираясь из внутренних лабиринтов памяти. – Все это время я думала, что она – твоя подруга.

Уолтер улыбнулся.

– Ну, а по ее мнению, Бог – это женщина. И эта женщина – ты, – сказал он.

Где-то закричал петух. Через разбитое окно было видно, как вдали расходятся грозовые облака и столбы солнечного света начинают пробиваться сквозь мрак.

– А что, если нам посмотреть, что делается снаружи? – предложил Уолтер.

– Да, было бы неплохо, – сказал она, с трудом отрывая взгляд от его лица. – Пойдем.

5

Разрушения

Они вышли из сарая и зажмурились. Повсюду валялись сломанные ветки. Розовую беседку просто снесло. Синий тент валялся у подножия большого белого дуба у северной стены танцевального зала. Дом стоял на месте, и, очевидно, прочно. С крышей было все в порядке. Но когда они проходили через посадки папоротников и орешника, Мэгги обнаружила, что ураган проделал просеку вплоть до северо-западного угла имения. По крайней мере три древних клена по дороге на Кеттл-хилл были безжалостно вырваны с корнем и повалены. Курятник был буквально расплющен, и несколько птиц стояли рядом с ним, завороженно смотря на останки, словно жители вагончиков в телевизионной передаче о событиях в каком-нибудь штате вроде Арканзаса. Любимая magnolia grandiflora, первая вестница весны на ферме Кеттл-хилл, наклонилась под странным углом, будучи частично вырвана из земли, а многие из ее огромных блестящих листьев были оборваны. Подстриженные кусты розмарина из ее коллекции, за которыми она ухаживала с такой любовью, с террасы у бассейна были раскиданы по плитам двора. Их терракотовые горшки разбиты, а вода в бассейне стала похожа на куриный суп с овощами, так много в ней плавало всякой растительности. Мэгги снова принялась плакать.

– Могло быть гораздо хуже, – заметил Уолтер.

– Я думаю…

Они продолжили осмотр грядок с овощами. Работники были уже в сборе и стояли, завороженно смотря на все это, похожие на кур.

– С вами, ребята, все в порядке? – поприветствовал их Уолтер.

– Это был смерч, самый настоящий смерч! – прокричал Чад, парень девятнадцати лет, с волосами паклей и горячим желанием когда-нибудь стать экологом-натуралистом. – Совсем как в кино!

– Я на самом деле впервые в жизни помолился, – сказал Бен, младший сын из семьи лодочников из Мистика, который по вечерам учился на юридическом факультете в университете штата Коннектикут.

Град словно пулями пробил большие листья ревеня. Первый урожай салата, который был почти готов к столу, лежал побитый и помятый на черной земле грядки. Сахарный стручковый горох был сорван с поддерживающих его стеблей конопли. Мраморный циферблат солнечных часов, купленный в Ньюпорте, упал на пешеходную дорожку, мощенную синим песчаником, и разбился на несколько частей. Мэгги прекратила попытки составить в голове список нанесенного ущерба.

– Я хочу выпить, – сказала она.

– Я понимаю, – неловко сказал Уолтер.

– Не пойми меня неправильно.

– Нет. Я и сам бы не отказался.

– Вот и хорошо, пошли в дом. Я достаточно насмотрелась.

6

Мольба о помощи

Мэгги налила две рюмки арманьяка и снова заплакала прямо на кухне, издавая при этом высокий, тонкий, лишенный надежды пронзительный звук.

– Близится конец света, – сказала она.

– Мы приведем все в порядок за два дня, – сказал Уолтер. – Вот увидишь.

– Ты ничего не понимаешь! – закричала Мэгги и начала не совсем связно перечислять все катастрофы последних месяцев, не соблюдая строгого хронологического порядка. Она начала с убийства Кристи Шовин, затем упомянула о крушении своего брака, проблемах профессиональной жизни, потере верных коллег, криминальных увлечениях сына, гадостях, творившихся в ее доме, и даже намекнула на неудачи в своей личной жизни.

– …и теперь я полностью унижена тем, что рассказала тебе все это, – сказала она в завершение, зарывшись лицом в кухонное полотенце.

Уолтер не успел даже ответить, как зазвонил телефон. Мэгги выглянула из своего полотенца, вздрогнув и насторожившись. Телефон зазвонил второй раз, затем – третий.

– Это, возможно, Сара, – сказал Уолтер. – Ты знаешь: буря и все такое.

– Тогда сам и отвечай, – тихо отреагировала Мэгги.

– Дом Мэгги Дарлинг, – сказал он обычным бодрым голосом. – Сейчас посмотрю, здесь ли она. – Он зажал трубку своей широкой загорелой рукой. – Ты – дома?

– Кто это?

– А кто говорит? – спросил он. – Это – Линди, – сказал он, опуская трубку, откуда неслась лавина неприятного визга.

Мэгги наклонилась, чтобы взять ее.

– Я убью тебя, – сказала она.

– Я всего лишь позаимствовала это, поняла? – запротестовала Линди.

– Позаимствовала? Ты все продала!

– Как я могу это продать? Я говорю по нему.

– Говоришь по чему?

– По твоему мобильному телефону. Я позаимствовала его.

– Мой мобильный телефон?

– Да, из твоей машины.

– Ох, Линди, какая же ты дрянь. Ты продала все мои маленькие ценности.

– Сейчас не время, Мэгги, – ответила Линди. Голос ее неожиданно зазвучал устало и жалобно, как призрачный крик из бездны.

– Где ты?

– Не знаю. Ох, я понимаю, что я мерзавка. Но ты должна забрать меня отсюда. – В трубке слышался какой-то шум. Звук бьющегося стекла, невразумительные крики, неприличная ругань, стоны. – Я в аду, дорогая.

– Где ты?

– Думаю, что в Хартфорде. С этим мудилой Джулио я попала в такую задницу!

– Джулио?..

– Он поссорился со мной.

Послышался женский крик.

– Линди, кто эти люди?..

– Ох, Мэгги, не спрашивай, не начинай с кучи вопросов. Он меня любил такую, какая я есть, поняла? Ему было наплевать на Голливуд, или Смит-колледж, или Грэйт-Нек, на белых и черных и на все прочее.

– Так почему он не отвезет тебя домой?

– Я тебе сказала: он со мной поссорился. К тому же у меня нет дома, – прохныкала она.

– Конечно же есть, несмотря ни на что.

– Все равно он исчез… Эй, пошел от меня на хрен, задница!.. – Звуки борьбы, ударов, крики боли.

– Линди!

– Я здесь, дорогая.

– Что там творится?

– Проклятые курильщики крэка.

– Ты с курильщиками крэка?

– Я в аду, Мэгги, в аду. Ты не понимаешь? – сказала она и опять захныкала.

– Линди, Линди, это место, в котором ты…

– Сраная дыра в сраном районе сраного города.

– На что похоже здание? Чтобы мы могли найти тебя!

– Это был масонский храм, я думаю, – ответила Линди, неожиданно захихикав. – Зеленоватая крыша. Большой кирпичный монстр. Рядом есть парк. Ой, я не знаю. Мне так хреново, дорогая. Помоги, пожалуйста.

– Линди, Линди, послушай меня. Позвони в полицию и…

– Ты с ума сошла? Я не могу позвонить в полицию!

– А почему?

– Здесь все, ну, вроде моих друзей.

– Твои друзья?

– Ну, не совсем друзья. А… ой, да плюнь ты.

– Подожди, подожди, Линди…

– Я просто здесь подыхаю, поняла? Пока, Мэгги.

Щелчок.

– Я не могу поверить, – пробормотала Мэгги. – Она выключила телефон.

– Кто это был?

– Моя подружка по колледжу. Мы жили в одной комнате в общежитии. Ты видел ее здесь, я уверена. Темные волосы. Очень стройная. Каждую неделю – с новым любовником.

– Ага, я ее видел.

– Она жила у меня. Масса личных проблем. Ее муж… впрочем, это долгая история. Слишком долгая.

Мэгги засуетилась, поворачиваясь в разные стороны, как будто не зная, куда двинуться сначала.

– И ты говоришь, что вокруг нее курители крэка?

– Очевидно, да. Ой, Уолтер, мы должны спасти ее!

– А не лучше сначала позвонить в полицию?

– Верно! В полицию! Конечно! Мы позвоним в полицию!

Мэгги сосредоточилась и снова схватилась за телефон. Со всеми этими умными программами поиска номеров потребовалось четверть часа, чтобы найти номер полиции Хартфорда, там ее направили по еще одному компьютеризированному лабиринту с различными вариантами ответов на вопросы электронного меню, который управлялся уже из самой полиции, где она заблудилась в бесконечности сигналов «занято». Она будто попала в какое-то виртуальное пространство, из которого не было возврата и в котором фоновой мелодией звучала приятная сальса в стиле покойного Тито Пуэнте^[36].

– Я больше не доверяю нашей стране, – застонала Мэгги и бросила трубку.

– Просто набери девять один один.

Она сделала, как он сказал, и вскоре ей ответил настоящий, живой полицейский из Уэстпорта.

– Алло! – сказала Мэгги. – Боже, я так счастлива, что разговариваю с живым человеком по телефону.

– Чем мы можем вам помочь?

– Моя подруга, близкая подруга… ну, она позвонила мне совсем недавно… она… я думаю, что ее насильно держат в курильне крэка в Хартфорде.

– Насильно держат?

– Она не может оттуда выбраться.

– Она так сказала?

– Да, но гораздо длиннее.

– Вы звонили в полицию Хартфорда?

– Я запуталась в телефонной системе. Это компьютер.

– Хартфорд не в нашей юрисдикции, мадам.

– Я понимаю. Но мне кажется, вы должны знать, как с ними связаться. У вас разве нет переносных радиостанций, работающих на прием и передачу?

– И что, по вашему мнению, мы должны попросить их сделать?

– Помочь моей подруге.

– А вы знаете, где находится эта так называемая курильня крэка?

– Не совсем. Не знаю.

– Никакого адреса?

– Когда-то это был храм масонов, она нам так сказала. Там зеленая крыша… какой-то парк.

– А есть название улицы и номер дома?

– Нет.

– А вы представляете себе, сколько курилен крэка в Хартфорде?

– А что, их больше двух?

Полицейский громко рассмеялся.

Мэгги снова пала духом. Ей захотелось разбить телефон себе об голову.

– Так вы нам не поможете?

– Я же не могу позвонить в Хартфорд и сказать, что кто-то из округа Фэйрфилд интересуется одной из их великолепных курилен крэка.

– Конечно нет.

– И у вас нет адреса?

– Нет.

– Мэм, – сказал полицейский. – У нас здесь напряженная ситуация, и мне нужно держать линии свободными…

– Много урона наделала буря в Уэстпорте?

– Какая буря?

– У нас в Уэст-Рамфорде была ужасная буря. Мы полагаем, что прошел торнадо.

– Вот это да.

– Ох, было так страшно!

– Ну, а у нас немного погремело и посверкали молнии. Ну, а сейчас мы загнали в угол стрелка с Меррит-Паркуэй у болота Хойт-Свомп.

– Снайпера!