Текст книги "Бунт (ЛП)"

Автор книги: Джейми Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Я пожимаю плечами, стоя в открытом дверном проеме, и качаю головой, глядя на пространство.

– Он думает, что заботится обо мне.

После нашего разговора я перестала сомневаться в заботе Джоэля. Единственный вопрос сейчас – как долго это продлится.

– Как и я, – произносит Роуэн и, когда мой удивленный взгляд фокусируется на ней, объясняет. – Он сбил свои костяшки и вынес твою дверь.

Я плюхаюсь на диванную подушку рядом с ней.

– Ага, потому что он – идиот.

Она смеется.

– Да, так и есть, но он идиот, которому ты нравишься.

– Везет же мне.

– Разве не этого ты хотела? – хмурится Роуэн.

– Этого, но только не из-за того, что он считает, что обязан.

– Что ты имеешь в виду?

Я вздыхаю и роняю руки на колени.

– Он бы не сделал этого раньше.

Мне не нужно объяснять раньше чего, потому что вся моя жизнь теперь будет делиться на «до» и «после» этого события.

– Возможно, это было для него призывом к действию…

– Да, возможно, – отвечаю я, слишком уставшая, чтобы лопать ее мыльный пузырь.

Роуэн хочет, чтобы я была счастлива, и я тоже этого хочу, но счастье, которое я нахожу с парнями – мимолетно, а то, что найду с Джоэлем – будет разрушительно.

Умывшись и пожелав Роуэн спокойной ночи, я сворачиваюсь под теплыми одеялами, осторожно разместив запястья на подушке, а не под ней. Мои глаза закрываются в настоящем, а сон уносит в прошлое.

– Ди, иди сюда, – зовет моя мама точно так же, как это было в нашу последнюю встречу.

Мне было одиннадцать лет, я стояла на верхней ступеньке лестницы и смотрела на ее чемоданы у двери.

– Куда ты? – спросила я.

– Спустись вниз, чтобы я поцеловала тебя.

Я неохотно спустилась вниз, в ее объятья, но не обнимала в ответ. Она поцеловала меня в макушку.

– Будь доброй к отцу, хорошо?

Я уставилась на маму, когда она отпустила меня и одарила приторной улыбкой, которую я не пыталась отразить. Мне было понятно, что она бросает нас. Только я понятия не имела, что больше никогда не увижу ее. Она в последний раз взглянула на моего отца, который сидел на диване, обхватив голову руками, после чего развернулась и шагнула на крыльцо, закрыв между нами дверь.

Я просыпаюсь от звука закрывшейся двери, все мое лицо покрыто слезами. Гневно вытираю слезы и швыряю пропитанную слезами подушку в тонкий солнечный луч, пересекающий деревянный пол, проклиная свое подсознание за сон о матери. Я не плакала о ней с того года, после того как выплакала все слезы в объятиях Роуэн. Мой отец тоже плакал, когда думал, что я не слышу, и я никогда не прощу ее за это.

Несколько секунд спустя я держу около уха телефон с отцом на линии.

– Привет, лапочка.

Я едва не рассыпаюсь на части, когда слышу его мягкий голос.

– Ди?

– Привет, папочка. Как ты?

– Что-то случилось? – спрашивает он, его забота делает меня сильнее.

– Нет, я только проснулась. Мне приснился сон о тебе.

– Правда? Что приснилось?

– Что я была дома и по-прежнему должна была есть твои свиные отбивные и зеленую фасоль, – лгу я.

Мой папа взрывается от смеха, который высушивает мои слезы и заставляет улыбнуться. Несмотря на то, что он был тем, кто вырастил меня, он так и не овладел искусством готовки и не мог приготовить отбивную, чтобы не сжечь ее.

– Продолжай в том же духе, и это блюдо будет на каждый праздник, когда ты будешь приезжать домой, – дразнится он.

Смахиваю ладошкой последние слезы.

– Я скучаю по тебе, папа.

– Я тоже скучаю. Теперь ты расскажешь мне, что случилось, или мне придется позвонить Роуэн?

Господи, столько всего стряслось, даже не знаю с чего начать. Но ни о чем из этого я не могу рассказать отцу, иначе он захочет, чтобы я бросила учебу здесь и поступила куда-нибудь поближе к дому. Мне и без того было достаточно трудно оставить его одного. Также папа бы захотел, чтобы я выдвинула обвинения против Коди, но у нас с Роуэн уже была дискуссия по этому поводу, и я не собираюсь менять свое решение. Я хочу оставить в прошлом происшествие с Коди и забыть об этом. Знаю, это эгоистично, но, что есть, то есть. Также, полагаю, единственная причина, по которой Коди не выдвинул обвинений против Джоэля – козыри в моих руках.

– Думаю, я хочу уволиться, – говорю отцу.

Во всяком случае, это часть правды, и все, чем я могу поделиться. Я прогуляла вчерашнюю смену, за что меня могут уволить или не уволить, и на этой неделе у меня нет ни малейшего желания иметь дело с навязчивыми заказчиками или столкнуться с Эйденом после того, что произошло между нами несколько ночей назад. Теперь меня тошнит от воспоминаний.

– Что-то случилось?

– Нет. Я просто ненавижу людей.

Мой отец снова смеется, вызывая еще одну улыбку.

– Ты же знаешь, что тебе не нужно было в первую очередь устраиваться на работу. Я лишь хочу, чтобы ты сконцентрировалась на учебе. Как дела на занятиях?

Я сажусь и скрещиваю ноги, опираясь локтями о колени и дергая спутанные волосы.

– В ближайшее время будут опубликованы промежуточные баллы... и мой будет не очень, НО, – произношу я, прежде чем он перебьет меня. – Клянусь, я улучшу его.

Пауза, а затем:

– Насколько «не очень»?

Еще одна пауза, и я признаюсь:

– Вероятно, я даже не должна говорить тебе.

Отец вздыхает.

– Но ты собираешься улучшить его?

– Начиная с сегодняшнего дня.

– Клянешься?

– Честно-пречестно.

– И ты приедешь на ближайшие выходные, чтобы повидать своего родного старенького папочку?

Я смеюсь в трубку.

– Конечно. Пасха не за горами. Я даже стану готовить все время, пока буду дома.

– Думаю, я лучше свожу тебя куда-нибудь, чтобы отпраздновать хорошие оценки, которые ты получишь.

Ох, чувство вины перед папой – он точно знает, как сгустить краски.

– По рукам.

Положив трубку, привожу свой план в действие. Первый шаг: пропустить историю, потому что я не подготовилась к сегодняшнему важному тесту. Второй шаг: пойти к врачу с псевдо-кашлем, чтобы получить оправдание за пропущенный тест.

Я посещаю первые два занятия, но пропускаю последнее. Сижу в приемной студенческой поликлиники, когда пиликает мой телефон, и читаю смс.

Приходи после занятий.

Зачем?

Мне нужна причина?

Вообще-то теперь тебе нужно 10 причин или я не приду.

Я широко улыбаюсь, когда сообщения начинают приходить по очереди.

Скучаю по твоему сексуальному телу.

Скучаю по твоему красивому лицу.

Хочу увидеть, в чем ты.

Я устал и голоден, поэтому мы должны сходить поесть.

Адам сочиняет и не позволяет мне помогать.

Шон не позволяет мне взять его машину, потому что он – отстой.

Я уже говорил, что ты секси?

Ты сейчас улыбаешься.

Я забочусь о тебе ;)

Когда на меня падает тень, я поднимаю голову и встречаюсь с хмурым лицом разъяренной миссис Даутфайр.

– Разве ты не видела объявление?

Видела, конечно. Дурацкое объявление о том, что нужно отключить телефон в помещении. То, на которое никто не обращает внимание.

– Какое объявление?

– Ты должна выключить телефон, – приказывает она.

Я включаю беззвучный режим и прячу телефон в сумочку, успокаивая миссис Даутфайр чересчур слащавой улыбкой. Несколько минут спустя называют мое имя и меня заводят в кабинет для пациентов, где врач-интерн ведется на мою слезливую историю. Он выписывает мне справку и рецепт, который на выходе я выбрасываю в урну, а затем направляюсь к своей машине и вытягиваю из сумочки телефон.

У меня для тебя сюрприз.

Ох, этот парень любит играть в грязные игры.

Какой сюрприз?

Такой, что тебе нужно будет приехать сюда, чтобы получить его.

Когда обнаруживаю себя тупо уставившейся и улыбающейся в одно и то же время, рычу на телефон и бросаю его в сумочку. Двадцать минут спустя моя машина припаркована у дома Адама, а каблуки стучат по коридору четвертого этажа.

Я стучу в дверь квартиры 4Е и сразу слышу крик Роуэн: «НЕТ! Оставайся на кухне!». Несколько секунд спустя она распахивает дверь, ее лицо перекошено от негодования. Я протягиваю руку к ее лицу, чтобы стереть муку с носа, прежде чем последовать за подругой в гостиную.

Адам сидит за барной стойкой, качая взад-вперед ногой, хватает горсть шоколадных чипсов из стеклянной миски и закидывает голову, чтобы съесть их. Роуэн быстро подходит к нему и хватает за запястье, прежде чем ему удается это сделать. Тянет его руку обратно к миске и трясет, пока он не выбрасывает все взятые чипсы к остальным.

Шон стоит, прислонившись к кухонной стене, смеется и запускает руку в пакет с шоколадными чипсами, бросая громадную горсть в рот.

– Почему ему можно есть чипсы? – ноет Адам, глядя на Шона.

– Потому что он пошел в магазин и купил себе еще одну пачку, – отвечает Роуэн. Она садится за барную стойку рядом с Джоэлем, улыбающимся мне так, словно у него есть секрет, который он с трудом сдерживает в себе.

– Поделись со мной, – предлагает Адам Шону, и тот в очередной раз закидывает удушающих размеров пригоршню в рот, прежде чем самодовольно ухмыльнуться Адаму.

– Сам с собой поделись, – дразнится он с набитым ртом.

– Шон, – гаркает Роуэн. – Дай Адаму эти чертовы чипсы, или я стукну тебя деревянной ложкой, – она машет ему выбранным оружием. – И ты знаешь, что я это сделаю!

Шон с Адамом смеются, и Шон кладет один шоколадный чипс на стойку перед Адамом. Он смотрит на чипс, а затем на Шона, после чего кладет его в рот.

– Печенье? – спрашиваю я, взбираясь на стул рядом с Адамом.

– Джоэль не переставал ныть о том, как ему скучно, и как сильно он их хочет, – объясняет Роуэн. – Поэтому он решил научиться их делать.

– Я передумал… – произносит Джоэль, погружая палец в тесто для печенья.

– ТЫ НАУЧИШЬСЯ, – рычит Роуэн, и я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Знаю, что жизнь с тремя парнями порой действует ей на нервы, но сегодня они, должно быть, реально вывели ее из себя.

– Ребята, вы же понимаете, что вы рок-звезды? – Перевожу взгляд с одного на другого. Иногда мне сложно совместить образ исполнителей, владеющих сценой, с парнями, занимающимися достойными Диснея делами, типа готовки шоколадного печенья.

Они пялятся на меня в ответ, словно до них только дошло, и Джоэль широко улыбается.

– Она права. Я слишком крут для этого дерьма.

Роуэн сильно бьет его по руке деревянной ложкой, Джоэль вскрикивает и продолжает перемешивать тесто.

– Это мой сюрприз? – интересуюсь я, стараясь не рассмеяться.

Джоэль переводит взгляд голубых глаз на меня и светится от волнения.

– Ну же, Персик, – умоляет он. – Я должен отдать ей сюрприз!

Роуэн вздыхает и взмахом руки отпускает его, после чего достает рулон бумаги для выпечки.

– Да ну тебя. Иди, но я не дам тебе печенье.

Джоэль дует губы.

– Серьезно?

– Ладно, – ворчит Роуэн. – Возьмешь немного. Только уйди, пока я не засунула голову в духовку.

Адам и Шон усмехаются, а Джоэль наклоняется, чтобы чмокнуть мою лучшую подругу в щеку.

– Люблю тебя, Персик!

Он проходит мимо меня в гостиную, а я спрыгиваю со стула, чтобы присоединиться к Роуэн с другой стороны барной стойки. Она ставит кастрюлю, пока я скатываю тесто для печенья в шарики. Мы безмолвно работаем, когда Джоэль заканчивает доставать что-то из рюкзака на диване. Он становится рядом с Адамом и улыбается мне, пряча что-то за спиной.

– Готова?

– Лучше бы, чтобы это был достойный сюрприз, – предупреждаю я.

Джоэль с эпическим размахом подготавливается к вручению.

– Помнишь, ты говорила, что хочешь пойти на МаниФест?

– Ты не…– произношу я.

Уставившись на Джоэля, я перестаю месить тесто. МаниФест – огромный музыкальный фестиваль, который проводится каждый год, но совершенно непредсказуемо, где и когда, как и неизвестны выступающие артисты. Несколько недель назад фестиваль был анонсирован, но билеты были распроданы в течение суток.

Джоэль драматическим жестом вытягивает руку из-за спины, и я пялюсь на билеты в ней.

– Боже мой! – визжу я, хватая его за руку, и притягиваю ее над стойкой к своему лицу. Шесть билетов. Шесть долбаных билетов на распроданное дурацкое шоу!

– БОЖЕ МОЙ!

Я замираю, когда Джоэль спрашивает:

– Что? Я даже поцелуй не получу?

Я оббегаю барную стойку и падаю в его объятия.

– Как ты их достал?

Он крепко сжимает меня и ставит обратно на ноги, улыбаясь так, будто это я сделала ему сюрприз, а не наоборот.

– У нас уйма выступающих друзей.

Адам с Шоном начинают залпом произносить названия известных им групп, а я просто смотрю на билеты, чувствуя легкую тошноту и потрясение.

– Не думаю, что смогу пойти, – бормочу я.

– Что?! – недоумевает Джоэль. – На следующей неделе весенние каникулы! Почему ты не сможешь пойти?

Знаю, что он делает это, чтобы доказать свою заботу обо мне. Если я приму билет, что это будет означать?

– У меня проект.

– С каких это пор тебя волнуют проекты? – недоверчиво хмурится Роуэн.

– С тех пор, как я пообещала отцу подтянуть оценки.

У меня есть проект, и я пообещала.

Шон отталкивается от стены и вручает Адаму упаковку с чипсами.

– Что за проект?

– По маркетингу, – объясняю я. – Я должна найти местную фирму и придумать для них рекламный материал, а затем исследовать, как реклама влияет на бизнес. Это проект на весь семестр и до конца прошлой недели нужно было приготовить план, но я так и не приступила к выполнению.

Я избегаю хмурого взгляда Роуэн. Я пообещала ей заняться проектом на прошлых выходных, но... все так закрутилось.

– Оценка за проект составляет большую часть промежуточного балла.

Повисает неловкое молчание, а затем Адам нарушает тишину с полным ртом шоколадных чипсов:

– А как насчет группы?

– А?

– Как насчет того, чтобы сделать проект для группы, вместо фирмы?

Он изо всех сил пытается проглотить шоколадные чипсы, и кажется осторожным, когда добавляет:

– Нам нужно найти нового гитариста…

Верно. Потому что я испортила отношения с последним.

Сопротивляясь чувству вины, сжимающему свои ледяные пальцы вокруг моего горла, произношу:

– Почему бы просто не вернуть Коди?

Трое парней уставились на меня так, словно я предложила им слизать тесто для печенья с пола.

Резкий звонок духовки пугает меня, и Роуэн, чрезмерно улыбаясь, носится по кухне. Она вытирает руки о джинсы и выдает:

– Думаю, проект для группы звучит здорово. Ты могла бы придумать флаеры, онлайн рекламу и тому подобное. А исследование влияния будет легким, потому что, если они найдут гитариста, значит, сработало, – уголки ее рта поднимаются в торжествующей улыбке, а я начинаю рисовать в воображении флаеры.

– Я могла бы рекламировать вас на фестивале, – размышляю вслух. Это был бы легкий проект, и меньшее, что я могла бы сделать для ребят после всего того, что они сделали для меня.

– Значит, ты идешь? – спрашивает Джоэль, разворачивая меня за плечи, чтобы наградить обнадеживающей улыбкой, перед которой невозможно устоять.

Я вырываю билет из его руки, ворую у Адама шоколадные чипсы и плюхаюсь на диван, чтобы написать запоздалый план проекта.

Глава 10

Неделя, предшествующая фестивалю, проходит в тумане увольнения с работы, посещения занятий, наконец-то отремонтированной ребятами двери и снах о Коди. Каждую ночь, начиная с субботы, за исключением одной, когда мне приснилась мама, я просыпалась в холодном поту с лицом Коди перед глазами. Он всегда смотрит на меня так, будто хочет заживо съесть, говорит, какая я сексуальная, и как сильно он меня хочет. Собираясь каждое утро на занятия, я боролась с искушением надеть штаны для йоги и толстовку – мешковатую одежду, которая могла бы скрыть мои формы и не дать кому-либо неправильный сигнал.

Но вместо этого я носила короткие юбки, высокие каблуки и самую яркую улыбку. Я не позволю ему заставлять меня прятаться, даже если облегающая одежда стала мне свободной, потому что я не могу есть, спать и чувствую себя меньше, чем есть на самом деле. Постепенно исчезающие синяки на моих запястьях – постоянное напоминание, что это было больше, чем просто ночной кошмар, и я прикрыла их браслетами, кольцами и милыми митенками. Каждый день я относилась к жизни как к подиуму, расхаживала по ней с уверенностью, которую надеюсь когда-нибудь вновь ощутить.

В пятницу мы с Роуэн стоим в единственной приватной комнате гастрольного автобуса группы, глядя на одежду, в которую она меня вырядила. Безразмерная фиолетовая майка – я могу смириться с ней. Обрезанные джинсовые шорты – тоже неплохо. Но черно-белые Чак Тейлорс на моих ногах?

– Должно быть, ты шутишь.

Роуэн хохочет. Мы припарковались на музыкальном фестивале, готовимся к нашему первому дню выступлений и абсолютного хаоса, а она слишком сильно этим наслаждается. Обычно я одеваю ее, а не наоборот.

Она превратила меня в своего собственного сценического Барби-ребенка.

Должно быть, именно так и выглядит ад.

– Мне тоже нужно собрать волосы в неряшливый пучок? – скалюсь я, шевеля пальцами в самых плоских в мире ботинках. Они могли бы быть милыми, если бы у них была танкетка или что-то в этом роде, но ребята настояли, что у меня отвалятся ноги, если я не надену обувь на плоском ходу. Это привело к долгой пугающей беседе об ампутации, которая, вероятно, будет сниться мне в кошмарах в течение нескольких недель.

– На самом деле, наверное, да, – произносит Роуэн, протягивая мне резинку для волос. – Там жарко, как в пекле.

Я тычу в нее наманикюренным пальцем так, словно защищаюсь от Цербера. Даже несмотря на то, что мы находимся в центре какого-то безбожного пекла, в середине мартовской жары в крокодиловом государстве Джорджии, я не собираюсь тусоваться с прической университетского гика в стиле Роуэн.

– Ни за что, блин. Если я вынуждена носить эту безобразную обувь, у меня по крайней мере будут распущены волосы.

Несколько часов спустя мои шоколадные пряди прилипли к задней части шеи, а я еле волочу ноги, прогуливаясь со своей лучшей подругой и четырьмя распаленными рок-звездами вдоль палаток. Когда ребята подчеркнули, что фестиваль будет проходить «на Юге», и будет «тепло», я и понятия не имела, что по ощущениям это будет походить на прием солнечных ванн на экваторе. Отдаленная музыка со стороны сцен дрейфует к моим покрытым испариной ушам, но в данный момент мы ищем еду.

– Могу я одолжить твою резинку для волос? – молю Роуэн. – Скажем... на час.

Она качает головой.

– Я же говорила тебе. Ты должна была взять свою.

Я вскидываю руки в воздух.

– И куда бы я ее нацепила? На моих запястьях порядка пятидесяти миллиардов браслетов!

Практически в каждой палатке с брендовой продукцией групп, возле которых мы останавливались, я покупала по браслету, потому что они прикрывают мои светлеющие синяки, помогают соответствовать обстановке и намного симпатичнее, чем я когда-либо добровольно признала бы.

Джоэль без предупреждения становится передо мной и перекидывает меня через свое здоровое плечо. Его другое плечо все еще болит, но вчера сняли швы с костяшек, так что теперь он выглядит менее кошмарно.

– Вот, – произносит он, пока я, как мокрая лапша, свисаю вверх ногами, – теперь твои волосы не прилипают к шее, а ноги не болят. Хватит ныть.

Адам, Шон и Майк смеются, но я слишком занята передышкой от ходьбы, чтобы обращать на это внимание.

– Спасибо тебе, Господи.

Джоэль хохочет и несет меня к барбекю, где опускает на ноги, и мы становимся в очередь. Я настаиваю, что ничего не хочу, но Джоэль все равно заказывает мне сэндвич. Группа рассчитывается, после чего мы занимаем длинный стол для пикника.

Сегодня я рассовала неоново-зеленые флаеры везде. Надеюсь, у нас будет хорошая явка на прослушивание на следующих выходных, учитывая листовки и объявления, которые я опубликовала онлайн. Я занимаюсь этим проектом и отношусь к группе настолько серьезно, как ни к чему другому в своей жизни – я собираюсь присутствовать на прослушиваниях, чтобы убедиться, что довела дело до конца. Чем раньше найдут замену Коди, тем скорее я смогу чувствовать, что он не просто пропал и не собирается появляться, чтобы завершить начатое.

– Ну что, вам весело? – спрашивает Адам у нас с Роуэн, затягиваясь сигаретой, и я вновь улыбаюсь, наблюдая, как он свободной рукой отвлекающе вытягивает пряди волос из неряшливого пучка Роуэн.

– Если не учитывать преследование, то да, – ворчит она, откидывая руку Адама, пока я хихикаю.

Дома большинство людей привыкли находиться рядом с парнями. Фаны просят сделать фото и пытаются затусить с ними, но обычно они не теряют разум и не занимаются странными вещами – такими как преследование. Здесь же ребята – одна из наименьших групп, но была парочка твердолобых фанатов, от которых было сложно избавиться, включая одну странную девочку в футболке The Last Ones to Know, которая кричала так громко, что я подумала, что она может потерять сознание.

Адам улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать Роуэн в уголок рта, и делает это так медленно, что мои щеки заливаются краской точно так же, как и ее. Я отворачиваюсь и добавляю:

– Я лишь хочу, чтобы мы знали, где и когда выступают группы.

МаниФест – как Mayhem, в том смысле, что это организованный хаос. Изюминка в том, что организаторы не раскрывают график выступлений раньше времени. Концепция заключается в том, что посетители должны в случайном порядке выбрать сцену, чтобы открыть для себя новую музыку и стать фанатами новых групп – это прекрасно ровно до того момента, пока ты не пропустишь свою любимую группу, потому что понятия не имеешь, где и когда она будет выступать.

– Какую группу ты хочешь увидеть? – спрашивает Джоэль, глядя на меня из-под черных солнцезащитных очков. На нем черные джинсовые бриджи и ярко-голубая майка с излишне глубокими рукавными проймами. Майка свободно висит на его подтянутом теле, открывая взору татуировку на его боку, от чего парень выглядит восхитительно по-рокерски. Даже девушки, которые не знали, что он – рок-звезда, пялились на него, как на рок-звезду, но я притворилась, что не заметила этого.

– Cutting the Line, – не задумываясь, отвечаю я. – И, возможно, Lost Keys.

Обе группы очень популярны сейчас – настолько популярны, что я узнала бы практически всех участников, если бы увидела их поблизости. Я была начеку, но пока мне так и не повезло.

– Хорошо, – отвечает Джоэль, вытаскивая телефон, – у меня есть номера Фила. У кого есть номер Вэна?

Мои глаза расширяются, когда до меня доходит, что он пишет смс одному из гитаристов Lost Keys и только что спросил у ребят, кто знает номер солиста Cutting the Line. Вэн Эриксон сейчас Бог, а Cutting the Line – главная причина, по которой я хотела посетить фестиваль.

– Ты серьезно? – выдыхаю я.

Сквозь солнцезащитные очки Джоэль смотрит на телефон, но уголок его рта изгибается в забавной ухмылке.

– У меня есть номер Вэна, – отвечает Адам, набирая смс.

Мы с Роуэн переглядываемся, и минуту спустя Джоэль сообщает мне, где и когда выступают Lost Keys, а Адам рассказывает о Cutting the Line.

– Не могу поверить, что вы знаете их, – произношу я, слишком ошеломленная, чтобы есть сэндвич с рубленой свининой, лежащий передо мной на фольге. Джоэль берет свой и откусывает большой кусок.

– Прошлым летом мы несколько раз выступали на разогреве у Lost Keys, – объясняет Шон. – А Cutting the Line как-то посетили одно из наших шоу, неподалеку от их места жительства.

Я все еще изумляюсь, когда Адам выдыхает дым в сторону от Роуэн и говорит:

– Сегодня они все будут у костра.

Наш автобус припаркован в специально отведенном кемпинге для хедлайнеров, так как ребята получили специальное разрешение на парковку там. Организаторы фестиваля оказали ребятам услугу, так как хотят, чтобы они выступали в следующем году, и это еще раз напомнило мне о том, что неважно, насколько хорошо я знаю Джоэля, Адама, Шона и Майка – все они гребаные рок-звезды. Однажды они станут такими же популярными, как Вэн Эриксон.

После ланча мы все разделяемся – Роу и Адам идут в автобус, полагаю для того, чтобы бурно заняться любовью; Шон с Майком направляются в центральный офис, чтобы поблагодарить организаторов за предоставленное парковочное место; а Джоэль добровольно вызвался отвести меня туда, куда я захочу.

Купаясь в солнечных лучах, я указываю на первую попавшуюся сцену.

– Вот эта огромная. Бьюсь об заклад, на ней выступает большая популярная группа.

Джоэль следит за моим пальцем и улыбается. Его очки свисают с низкой горловины майки, кожа поглощает солнечные лучи несмотря на то, что мы использовали солнцезащитный крем.

– Иногда они ставят маленькие группы на большие сцены, чтобы сбить людей с толку.

– Есть только один способ узнать!

Я тащу его в самую гущу толпы, лавируя между растущим количеством тел, пока мы не оказываемся в центре. Между ночами, проведенными за учебниками в попытке повысить мои оценки, и кошмарами о Коди, которые были у меня почти каждую ночь, эта неделя была пыткой лишением сна. Мое тело работает на кофеине и маниакальном возбуждении, и я собираюсь быть на гребне волны, пока она не спадет.

– Когда-нибудь была в оркестровой яме? – спрашивает Джоэль, озираясь вокруг, словно мы плаваем в аквариуме с пираньями. – Я могу посмотреть, кто выступает, и узнать, можем ли мы попасть за ограждение…

Все сцены ограждены сеткой-рабицей, и хотя было бы потрясающе так близко находиться к сцене, я взволнована возможностью испытать все. Надувной мяч прилетает из ниоткуда, и мои руки взмывают ввысь наряду с десятками других, чтобы отбить его обратно.

– Исключено. Тут будет круто.

– Если кто-нибудь попытается поднять тебя в воздух, – предупреждает Джоэль, – пинай их по яйцам, договорились?

Я смеюсь.

– Но крауд-серфинг кажется таким веселым!

Он качает головой и ставит меня впереди себя, обнимая за плечи.

– Парни в этой толпе съедят тебя заживо... – Джоэль обнимает меня крепче. – И мне действительно не хочется попасть сегодня за решетку.

Мой смешок утопает в групповом крике толпы, когда в задней части сцены разворачивается баннер, раскрывая имя популярной хардкор рок-группы. Джоэль отпускает мои плечи, чтобы мы оба могли поднять руки в воздух и аплодировать вместе с другими, секунду спустя группа появляется на сцене, и люди теряют свой чертов разум. Толкотня начинается еще до того, как раздается музыка, и мы с Джоэлем плывем в сторону сцены вместе с сотнями других людей. Оглушающая музыка раздается из колонок, которые больше меня, и я смеюсь, но даже не слышу звук собственного смеха. Я подпрыгиваю одновременно со всеми, выкрикивая, что есть сил, знакомые песни, но слышу лишь единый голос толпы и рев вокалиста на сцене.

Врезающиеся волны людей толкают меня из стороны в сторону и вперед-назад с каждым моим прыжком, но Джоэлю удается неподвижно оставаться у меня за спиной. Его сильные руки периодически обвиваются вокруг моей талии, чтобы удержать на месте или оттащить, пока я растворяюсь в музыке, прыжках, а все остальные врезаются в меня. Я – часть живого, дышащего океана, бушующих волн, наполняющих мое тело химией, заставляющей меня чувствовать себя так, словно я могу петь во все горло каждую секунду каждого дня до конца моей жизни.

К моменту завершения выступления группы мое горло саднит, а мышцы горят. Джоэль берет меня за руку и выводит из рассеивающейся толпы, и как только становится просторней, я запрыгиваю ему на спину. Крепко обвив руками его шею, я прижимаюсь лицом к его огненно-горячей коже и улыбаюсь.

– Джоэль? – произношу я, когда он поднимает меня выше и несет через небольшие скопления людей, оставшихся после завершения выступления.

– Да?

– Спасибо.

Я крепче прижимаюсь к нему, зарабатывая завистливые взгляды от каждой глядящей ему вслед девушки.

– За что? – спрашивает он.

За все. За билеты, за веселье, за то, что на несколько часов заставил меня забыть о реальной жизни. За то, что поймал меня, когда я убегала, и понес, когда не смогла идти.

– За этот день.

Джоэль оглядывается на меня через плечо, и я сопротивляюсь желанию поцеловать его.

– Мне кажется, ты перегрелась, – улыбаясь, отвечает он.

Он отводит меня на окраину фестивальной территории и усаживает в тени большого дуба, мы валяемся на сухой траве рядом друг с другом, слушая звуки музыки, доносящейся издали.

– На что это похоже? – интересуюсь я, сосредотачиваясь на шелесте листьев над нами. Калейдоскоп зеленых и желтых красок в небосводе рисует узоры из света и тени на нашей коже.

– Что именно?

– Быть на сцене. Выступать перед всеми этими людьми.

Когда окидываю его взглядом, Джоэль смотрит в небо, его лицо залито лучами солнечного света. Его светлый ирокез разделяет траву, а кожа, все еще распаленная из-за жары и напряжения.

Он молчит мгновение, а затем его голос уносится к листьям.

– Ты когда-нибудь делала что-то и в этот момент осознавала, что делаешь именно то, что должна?

Он произносит это с уверенностью, которую я никогда прежде не ощущала, и в этот момент я жажду этого чувства.

– Едва ли.

– Когда мы выходим на сцену, – продолжает он, – и подростки поют нам наши песни... Вот на что это похоже. В этот момент я понимаю, что занимаюсь именно тем, для чего был послан на эту Землю, потому что нет ничего лучше этого чувства.

Я закрываю глаза, мечтая о таком моменте, думая, как это будет ощущаться, и сомневаясь, что когда-нибудь узнаю. Роуэн, мой отец, школьные психологи, научный руководитель – все они пытались помочь мне выяснить, что я хочу делать со своей жизнью, но, возможно, мне нельзя помочь.

– Прости, – спустя некоторое время произносит Джоэль, – это было банально как дерьмо. Адам может объяснить лучше.

Мои глаза все еще закрыты, когда я качаю головой.

– Ты идеально объяснил.

Когда чувствую, что Джоэль смещается рядом, открываю глаза и нахожу его лежащим рядом со мной. Мой взгляд устремляется к его губам, а мои губы начинает покалывать от воспоминаний: он целует меня в Mayhem, возле Mayhem, в моей машине, на грузовике, в подъезде.

Он не делал никаких телодвижений в мою сторону с понедельника, и даже несмотря на то, что мне нравилось тусоваться с ним, я скучаю по тем временам, когда мы и часу не могли провести вместе, чтобы не ускользнуть куда-нибудь пошалить. Теперь это похоже на то, будто между нами угасла страсть, и все, что осталось – лишь его дружеская улыбка и восхитительный смех, которого должно быть достаточно, но нет.

Мне хочется спросить, почему он не целует меня, почему лишь зависает надо мной со своими великолепными губами и красивыми глазами, но затем эти губы раскрываются, и Джоэль произносит:

– Ты когда-нибудь выступала перед толпой?

– Было несколько танцевальных концертов, – неохотно отвечаю я, оглядываясь на листья над нами, вспоминая отца с камерой в руке и маму с гордой улыбкой на лице. Я видела эти улыбки лишь в тот момент, когда была одета как пластиковая кукла для концертов, вечеринок или фотографий. Я никогда не понимала, что была для нее лишь игрушкой до того года, пока она не переросла меня.

– Ты танцуешь? – спрашивает Джоэль, и я прячу эмоции обратно в катакомбы своего сердца.