Текст книги "Необузданные Желания (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
38
ДЕКЛАН
Жду ее в другой комнате дальше по коридору от первой. Почти через два часа хождения взад-вперед мне удается убедить себя, что я отпущу ее, когда она меня об этом попросит.
Потому что она попросит меня об этом. Это данность. Ни за что на свете она больше не сможет мне доверять, только не после этого.
Я не могу позволить себе думать о том, через что ей, возможно, пришлось пройти за последние несколько дней. Лишенная пищи и воды, брошенная в холодную, черную камеру без окон, с перспективами угроз неизвестно чем и кем… Я не могу даже думать о том, как Слоан, должно быть, страдала.
Как она, должно быть, ненавидит меня.
Я просто должен сосредоточиться на том, чтобы вытащить ее с этого чертова корабля в целости и сохранности на сушу.
Наконец открывается дверь. Я оборачиваюсь и вижу Слоан, стоящую в открытом дверном проеме. Наши взгляды пересекаются. Мое сердце замирает в груди.
Она босиком. На ней джинсы и красный свитер, оба мятые и в пятнах. Ее волосы растрепаны в беспорядке. Ее лицо бледное и осунувшееся.
У нее затравленный взгляд. Она выглядит так, словно недавно плакала.
Мое сердце снова начинает биться с мучительной силой. Я пересекаю комнату несколькими большими шагами и подхватываю ее на руки. Не говоря ни слова, она зарывается лицом мне в шею, дрожа.
Мы поднимаемся на лифте на летную палубу. Никто из нас не произносит ни слова. Я прохожу по короткому коридору, и мы оказываемся на холодном океанском воздухе.
Я пересекаю летную палубу, направляясь туда, где меня ждет вертолет. Я помогаю ей забраться внутрь, пристегиваю ремни безопасности и надеваю наушники ей на уши.
Она закрывает глаза и подставляет лицо солнцу.
Обратный полет к дому кажется бесконечным. Миля за милей океан простирается под нами, прежде чем, наконец, появляется в поле зрения береговая линия. Я приземляюсь на вертолетную площадку и едва успеваю все выключить, прежде чем снова заключаю ее в свои объятия.
По пути в дом я прохожу мимо выглядящих потрясенными Кирана и Паука.
Киран спрашивает по-гэльски:
– Как поживает малышка?
– Жива, – коротко бросаю я.
Я оставляю их позади, недоумевая. Они не будут спрашивать больше, и я не буду предлагать никакой другой информации. Они думают, что это был один из наших врагов, который попытался забрать ее, прислав своих людей морем. Они думают, что я заключил сделку, чтобы вернуть ее.
Иначе они никогда не смогут этого узнать.
О, какую запутанную паутину мы плетем.
В хозяйской спальне я укладываю Слоан на кровать. Она лежит и смотрит на меня своими затравленными глазами.
Почему она молчит? Почему она ничего не говорит? Как, черт возьми, я допустил, чтобы до этого дошло?
Я сажусь на край кровати рядом с ней и осторожно беру ее холодную руку.
– Ты ранена?
Она молчит так долго, что это пугает меня.
– Они пытались заставить меня говорить о тебе.
Я никогда не слышал, чтобы у нее был такой голос. Слабый. Бесцветный. Побежденный.
– Я знаю, – говорю я, убирая прядь волос с ее лба. – Мне так жаль. Мне многое нужно объяснить.
Хотя я понятия не имею, с чего начать. Может быть, это помогло бы, если бы я знал, что они сказали ей на допросе. Или, может быть, мне для разнообразия стоит перестать беспокоиться о себе.
– Ты хочешь поговорить об этом сейчас? Тебе нужна еда? Должен ли я дать тебе отдохнуть?
– Я не голодна. Однако я устала. И я думаю, было бы лучше, если бы мы вообще не говорили об этом.
Я яростно говорю:
– Если они причинят тебе вред, я убью каждого из них.
Она закрывает глаза и делает медленные вдохи. Затем поворачивает голову к окнам и осторожно вынимает свою ладонь из моей.
Это похоже на удар в грудь.
– Слоан. Малышка. Пожалуйста, поговори со мной.
Она облизывает потрескавшиеся губы. Голосом, в котором звучит тысяча лет жизни, полной страданий она заявляет:
– Прямо сейчас я к этому не готова. Я... я не знаю, кто я такая. В основном устала. Мне действительно нужно поспать.
Весь воздух из моих легких разом выбивают.
– Черт возьми. Мне очень жаль. Я понятия не имел, что они это сделают. Я...
– Остановись.
Я сжимаю челюсти и сижу неподвижно, ожидая. Это одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо делал.
После напряженной паузы она открывает глаза и смотрит в потолок. Она решительно говорит:
– За последние несколько дней у меня было время хорошенько все обдумать.
От тона ее голоса у меня внутри все переворачивается.
Она ставит точку.
– Слоан...
– Просто дай мне это понять.
– Я могу все объяснить...
– Тут нечего объяснять. Если мы останемся вместе, я всегда буду мишенью для подобных вещей. Сначала, это была банда MС-13. Теперь это правительство. Кто-то всегда будет пытаться добраться до меня из-за тебя.
– Подожди. Просто расскажи мне, что они тебе сказали.
Она начинает выкрикивать.
– Они угрожали моему отцу, моим братьям и сестрам. И Нат, Деклан. Они угрожали мне жизнью Нат. Я не могу рисковать их безопасностью. И я больше не пройду через что-то подобное. – Слоан останавливается, чтобы перевести дух. – Итак, я собираюсь воспользоваться твоим обещанием, что ты позволишь мне уйти, если я попрошу тебя об этом.
Пол уходит у меня из-под ног. Все мое тело холодеет. Когда я говорю, мой голос хриплый от боли.
– Вот так просто?
– Это похоже на ту цитату из Сунь-цзы, которую ты мне сказал, когда застал меня за просмотром телевизора после твоего трехдневного отсутствия. «Мудрый воин избегает битвы». Я собираюсь пересидеть всю эту битву.
Она поворачивает голову и смотрит мне прямо в глаза. Смотрит на меня пронзительно пристально.
Мое сердце замирает на мгновение. Холод в моем теле тает, затем превращается в кипение.
Это была не та цитата, которую я ей сказал. Я знаю это. Она тоже это знает.
Она пытается мне что-то сказать.
Но мне нужно больше информации, чтобы понять, что это такое. Мне нужно задать ей еще несколько вопросов.
– Куда ты пойдешь? – спрашиваю я.
– Сначала повидаюсь с Нат. После этого вернусь домой, в Тахо. – В ее глазах мелькает смешинка, но лицо остается бесстрастным. – Мне пора остепениться с настоящим парнем, а не с одним из вас, мафиози. Кем-нибудь немного более скучным.
Парень? Скучно? Она ненавидит оба эти слова. Что, черт возьми, происходит?
Она видит мое замешательство. Небрежным движением она обхватывает свое правое запястье большим и указательным пальцами левой руки. Остальные три пальца она растопыривает веером.
Я сразу узнаю этот знак. Это тактический сигнал, который военнослужащие используют для безмолвного общения друг с другом.
Она делает знак врагу.
Когда я смотрю в ее глаза, встречаясь с ней взглядом, она дергает себя за мочку левого уха.
Я собрал все воедино: враг подслушивает.
Потом я вспоминаю, как Грейсон рассказывал мне, что заместитель директора был впечатлен ею, и все становится на свои места.
Этот чертов сукин сын пытался заставить мою женщину отвернуться от меня.
Но он не знает моего льва так, как я. Он не знает, как сильно она ненавидит, когда ей указывают, что делать. Насколько она сильна или бесстрашна. Как невозможно заставить ее подчиниться чьей-то воле.
Она склоняется только по своей воле. Даже тогда она все еще держит меч.
Адреналин разливается по моим венам. Моя умная, смышленая девочка. Мне хочется громко рассмеяться, но это желание пересиливает ярость, которую я испытываю, когда думаю о том, что я собираюсь сделать с этим сукиным сыном.
Только я должен быть осторожен. Я должен был предположить, что у него повсюду есть уши. Может быть, и глаза тоже. Киран провел полную проверку безопасности перед тем, как мы переехали, но я не знаю, делал ли он это каждый день, как следовало бы. За последние несколько дней я был не совсем на высоте своей игры.
Единственное, о чем я мог думать, была Слоан.
Подыгрывая, я торжественно говорю:
– Если это то, чего ты действительно хочешь.
Когда Слоан медленно, с облегчением выдыхает, я знаю, что она может сказать, что я ее понял. Она говорит:
– Так и есть.
– Хорошо. Я все устрою.
Я встаю, наклоняюсь и целую ее в щеку, затем хрипло шепчу ей на ухо:
– Я обожаю тебя.
Я выхожу из комнаты, не оглядываясь. Захожу в свой кабинет, запираю дверь и достаю маленький радиочастотный детектор из нижнего ящика своего стола. Я не торопливо начинаю сканировать комнату в поисках жучков. Когда я убеждаюсь, что в комнате нет прослушки, достаю из кармана свой сотовый телефон и набираю номер, который запомнил.
Когда на линии отвечают, я говорю:
– Привет, Казимир. Это Деклан. У меня есть к тебе предложение.
39
СЛОАН
Проходят почти сутки, прежде чем я снова встречаюсь с Декланом.
А пока я высыпаюсь. Принимаю душ. Одеваюсь. Я ем еду, которую доставляет Киран. Мы не разговариваем друг с другом, я просто открываю дверь на его стук и наблюдаю, как он ставит поднос на кофейный столик. Затем Киран уходит, не встречаясь со мной взглядом.
Я понятия не имею, что происходит, за исключением того, что Деклан заботится обо всем, о чем нужно позаботиться. Я знаю, что сообщение, которое пыталась передать, было получено и понято правильно.
Если бы это было не так, он никогда бы не согласился отпустить меня так быстро. Была бы драка, долгая и громкая.
Потому что он такой же упрямый, как и я, этот красивый ублюдок.
Утром второго дня он появляется в дверях спальни после легкого стука. Облаченный в свой привычный черный костюм от Armani, Деклан выглядит мрачным и таким красивым, что это причиняет боль.
– Самолет в Нью-Йорк вылетает через девяносто минут. Нам нужно уехать отсюда в течение пятнадцати минут.
– Я готова. Я собрала сумку. Надеюсь, ты не против, что я забираю кое-что из одежды, которую ты мне купил. Я оставила все украшения.
Его глаза вспыхивают. Они снова вспыхивают, когда я заправляю прядь волос за ухо, и бриллиантовый браслет, который он мне подарил, сверкает у меня на запястье. Я улыбаюсь и опускаю рукав свитера, чтобы скрыть его.
– Все в порядке, – говорит Деклан спокойным голосом. – Может, пойдем?
– Давай.
Понятия не имею, для кого мы разыгрываем эту вежливую пантомиму, или черноволосый мужчина, говорящий мне, что он узнает, если я расскажу Деклану о нашем разговоре, был всего лишь пустой угрозой. Но у каждой игры есть свои правила. Я уверена, что в шпионских играх есть много таких, которые предполагают скрытое наблюдение. Лучше сыграть свою роль до конца, чем быть застигнутым врасплох.
Мы садимся на вертолет и летим к частному терминалу в аэропорту. Самолет Деклана ждет на взлетной полосе, двигатели уже запущены. Он переводит меня от одного к другому с бесстрастной деловитостью, как будто доставляет посылку для подпольных СМИ.
У подножия трапа своего самолета он официально целует меня в обе щеки.
– До свидания, Слоан.
Затем поворачивается и уходит, даже не взглянув на меня.
Притворяясь, что его хладнокровие мне не вредит, хотя это и уловка, я поднимаюсь по трапу и сажусь в одно из больших капитанских кресел впереди, рядом с камбузом. На столике между стульями лежит книга.
«Пророк» Халиля Джебрана. Одна из страниц в ней с загнутыми уголками. Когда я обращаюсь к нужному месту, выделяется один отрывок.
«Любовь не осознает своей глубины до часа разлуки».
У меня перехватывает горло, я шепчу:
– Я тоже, гангстер. Я тоже.
Дверь кабины закрывается. Самолет набирает высоту. Я пристегиваю поясной ремень, закрываю глаза и делаю боксерское дыхание, пока не понимаю, что этот дерьмовый трюк никогда для меня не работает.
Потом я совершаю набег на шкафчик с выпивкой на камбузе и выпиваю бутылку шампанского за пятьсот долларов, потому что уже скучаю по Деклану.
40
НАТ
Kейдж отказался отпустить меня в «Ла Гуардиа», чтобы забрать Слоан. Он тоже не пошел бы. Он сказал, что это слишком опасно. Сказал, что сейчас все слишком нестабильно, и пока все не уляжется, я не уйду из его поля зрения.
Я, конечно, сопротивлялась. Сказала, что она моя лучшая подруга. Я нужна ей.
Кейдж сказал, что единственное, что нужно Слоан, – это контейнер, достаточно большой, чтобы вместить все разбитые сердца, которые она собирает.
Потом я поняла, что это может быть ловушка. За последние несколько недель Деклан уже прикончил всех остальных боссов мафии в Штатах. Вытащить Кейджа на открытое место было бы идеальным способом избавиться от последнего препятствия.
Я согласилась не ехать только из-за этого. Потому что мысль о потере Кейджа так же ужасает меня, как мысль о потере Слоан.
В конце концов, ему пришлось удалить видеозапись ее похищения с парковки. Я смотрела ее так много раз, что могу поклясться, что мои слезные протоки почти износились.
К тому времени, когда звонит водитель Кейджа и сообщает, что он едет из аэропорта со Слоан, у меня начинается приступ паники.
– Он сказал, сколько это займет времени? – требую я ответа у Кейджа, заламывая руки и расхаживая взад-вперед перед большим креслом в его офисе.
– Успокойся, детка, – мягко говорит он, наблюдая за мной своими проницательными темными глазами, которые никогда ничего не упускают.
– Иди, сядь ко мне на колени.
– Я не могу сидеть. Я схожу с ума. Что, если она ранена?
– Она не пострадала.
– Но откуда ты знаешь?
– Потому что ее нельзя сломить, как арахис из пенопласта.
– Или твое эго.
Его глаза разгораются.
– Ты что мне дерзишь?
– Не делай вид, что тебе это не нравится.
Хриплым голосом он говорит:
– Иди сюда, и позволь мне показать тебе, насколько сильно мне это нравится.
Вздохнув, я поворачиваюсь и иду в другую сторону.
– Позже. Извини. Я слишком рассеяна. Это самый долгий период, когда я не разговаривала с ней с тех пор, как мне было пять лет, и я чувствую, что у меня не хватает конечности. Когда мы разговаривали по телефону, ее голос звучал нормально – как обычно, – но мне кажется, что это было миллион лет назад. А что, если это было притворство? Что, если он заставлял ее казаться счастливой? Что если...
Кейдж протягивает руку, усаживает меня к себе на колени и обхватывает рукой мой подбородок. Глядя мне в глаза, он говорит:
– С ней все в порядке, детка.
Он крепко целует меня. Я мгновенно расслабляюсь, тая в его твердом теле, наслаждаясь ощущением его рта.
– Лучше? – шепчет он, когда мы отрываемся, чтобы сделать вдох.
Я прячу лицо у него в шее.
– Лучше. Если он причинит ей боль, будь, пожалуйста, так любезен прикончи его.
Кейдж выдыхает.
– Я вижу, что здесь не будет мира, если я не положу ему начала.
На его столе звонит сотовый телефон. Мое сердце начинает бешено колотиться. Я спрыгиваю с его колен и смотрю на телефон, прижав руки по обе стороны от лица и прикусив губу.
Качая головой, Кейдж разворачивает стул и тянется за ним. Он отвечает, ничего не говоря, что довольно странно с его стороны, затем мгновение слушает. Потом он вешает трубку и смотрит на меня.
– Она уже поднимается.
Издаю негромкий звук радости и ужаса и выбегаю из комнаты на лестничную площадку лифта.
Перед входной дверью находится ряд лифтов. Мы находимся на верхнем этаже высотного здания.
Моджо, растянувшийся на полу гостиной, поднимает голову и смотрит на меня. Он гавкает в знак солидарности, а затем быстро снова засыпает.
Я задерживаю дыхание, когда лифт замедляет ход и останавливается. Двери раздвигаются, и вот она.
Выглядит так, словно возвращается с ретрита по йоге в аду.
Дело не в ее наряде, который представляет собой красивый кремовый кашемировый свитер, дизайнерские узкие джинсы и заоблачно высокие каблуки, и не в ее лице, которое такое же красивое, как всегда. Хотя, может быть, и тоньше.
Все дело в ее глазах.
Ее обычно ясные зеленые глаза – ее обычно сухие ясные зеленые глаза – наполняются какой-то странной водянистой субстанцией, которую, если бы я не знала ее лучше, приняла бы за слезы.
Мое сердце подпрыгивает.
– Слоан? – нерешительно спрашиваю ее я.
Ее лицо морщится. Она роняет сумку, которую несет, затем икает и громко говорит:
– Как ты, черт возьми, поживаешь, сестренка? – и обнимает меня.
Я чувствую запах алкоголя, и меня переполняет облегчение.
Она всего лишь пьяна, а не плачет. Плакать означало бы, что это конец света.
Я выпаливаю:
– Я в порядке, я так волновалась, я не могу поверить, что этот ублюдок забрал тебя, Кейдж убьет его, если он причинил тебе боль, о боже, я так сильно по тебе скучала, ты в порядке?
– Отлично. Великолепно, детка, просто великолепно.
Она смеется. Ее смех звучит безумно.
Я отстраняюсь и держу Слоан на расстоянии вытянутой руки. Изучая выражение ее лица, я говорю:
– У меня от тебя мурашки по коже.
– Девочка, – икает она, – это взаимно.
Снова обезумев, я оглядываю ее с головы до ног.
– Слоан, поговори со мной! Ты ранена?
Она энергично кивает.
– Такое ощущение, что с меня содрали всю кожу, и бросили в кипящую воду, и там тоже есть провод под напряжением, так что меня бьет током, пока я варюсь заживо. Нет. Нет, нет, дело не в этом. Такое чувство, будто меня душат, поджаривают на раскаленных углях и сбрасывают с очень высокого здания, и все это одновременно. Это ужасно. Это хуже всего! Как, черт возьми, ты с этим справляешься?
Теперь я в полном замешательстве.
– Справляюсь с чем, милая? О чем, черт возьми, ты говоришь?
Из-за моей спины Кейдж говорит:
– Мне кажется, она пытается сказать тебе о том, что влюблена.
Мы обе смотрим на него. Потом мы смотрим друг на друга. Затем Слоан устало произносит:
– О, черт.
Я кричу:
– Да не может быть! Ты влюблена в своего похитителя? – Она кривляется. – Я имею в виду... может быть? Откуда ты знаешь, действительно ли это любовь?
Кейдж складывает руки на груди.
– Это любовь только в том случае, если ты готов умереть за того, кого любишь.
Ее стон слабый, жалкий и даже более тревожный, чем почти-попытка-не-разрыдаться.
– О, нет. Слоан, у тебя нет к нему чувств. Такое иногда случается с теми людьми, которых похищали. У них появляется симпатия к своим похитителям. Это называется Стокгольмский синдром, и это… Почему ты смеешься?
– Долгая история. Кто-нибудь, пожалуйста, может принести мне выпить? Я думаю, что хотела бы провести следующие несколько дней в состоянии комы.
Она проходит мимо меня в гостиную и бросается лицом вниз на диван. Я беспомощно смотрю на Кейджа, который почему-то не кажется удивленным таким поворотом событий.
– Лучше присмотри за ней, – говорит он, дернув подбородком в ее сторону. – Я принесу вам, девочки, немного виски. Похоже, тебе тоже не помешало бы выпить.
Кейдж целует меня в лоб, затем неспешной походкой направляется на кухню. Я спешу к Слоан, опускаюсь рядом с ней на колени на пол рядом с диваном и глажу ее по волосам.
Слоан поворачивает голову и смотрит на меня, а затем шмыгает носом.
– Знаешь, что самое худшее?
– Что?
– Он мне нравится. Он умен. И забавный. О боже, это сухое чувство юмора. Оно точь-в-точь как у меня! И он такой же упрямый, как и я. Еще больше. Ты не поверишь, насколько этот человек упрям. Он практически мул. – Ее лицо снова морщится. Она хнычет. – Как один из тех мулов, на которых они возят туристов на дно Гранд-Каньона.
Я не уверена, что происходит, но Слоан ни за что не влюбится в своего похитителя. Она не влюбляется. Это просто не то, что она делает. И не с ним.
Интересно, это что-то вроде декомпрессии, которая происходит после травмирующего события? Я понятия не имею, что сказать, поэтому просто издаю успокаивающий звук и продолжаю гладить ее по волосам.
Она переворачивается на спину и закрывает глаза рукой.
– И от него хорошо пахнет. То есть, когда он не курит. И он щедр. Боже, ты бы видела эти украшения! Вот, взгляни на это.
Слоан протягивает мне руку, демонстрируя браслет с крупным бриллиантом, который я бы не стала надевать на улице из страха, что меня ограбят.
– Он купил тебе это?
– Да. И одежду. Так много одежды. Нижнее белье La Perla. Кашемировые свитера всех цветов. Джинсы за тринадцать сотен долларов, черт возьми. Кто делает это для своего пленника? И он защитил меня от MС-13! Он спас мне жизнь! – Она издает стон. – И когда я попала в больницу...
– В больницу? – Повторяю встревоженно. Она игнорирует мой вопрос.
– ... он остался со мной и рассказал мне сказку на ночь, и хотя он сказал, что я похожа на верблюда, на самом деле он не это имел в виду. И когда медсестра сказала, что я беременна...
– Беременна?
– ... он позвонил Ставросу, чтобы тот приехал за мной. Он не хотел, но он сделал это, потому что думал, что Ставрос был отцом ребенка, и это было правильно, но когда он узнал, что Ставрос не был отцом ребенка, он снова похитил меня!
Я кричу:
– Кто отец этого ребенка?
Она игнорирует этот вопрос и продолжает безостановочно перечислять положительные качества Деклана, пока не исчерпывает себя – это занимает некоторое время – и не замолкает.
Я сижу ошеломленная.
Многое произошло с тех пор, как ее похитили.
И, совершенно очевидно, она занималась сексом с Декланом. Эмоциональным сексом.
Такого, какого у нее никогда не было.
– Срань господня, – тихо говорю я. – Ты влюблена в него.
После минутного раздумья Слоан становится совершенно спокойной.
– Да. Какой ужас. У вас случайно в доме не завалялось цианида? Если это то, на что похожа любовь, я бы хотела немедленно лишить себя жизни.
Я отмахиваюсь от этого заявления, потому что она всего лишь драматизирует, а драма – это ее второе имя.
– Но, если ты влюблена в него… почему ты здесь?
Ее молчание кажется странно напряженным.
– Что сказал тебе Кейдж?
– Только то, что Деклан позвонил и сказал, что вернет тебя обратно. Я была слишком расстроена, чтобы вдаваться в подробности. Почему ты спрашиваешь?
Она резко садится и смотрит на меня.
– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно?
Я моргаю.
– Ладно, теперь ты действительно начинаешь выводить меня из себя.
Она берет мои руки и сжимает их.
– Просто послушай секунду.
Она делает глубокий вдох, медленно выдыхает, закрывает глаза.
– Эта штука...
Она замолкает, чтобы икнуть, затем начинает сначала.
– Все, что происходит между мной и Декланом, очень сложно. У него сложная жизнь.
Я сухо говорю:
– И это ты мне рассказываешь. Любить преступника – это не совсем прогулка по парку. Количество выстрелов, к которым тебе придется привыкнуть, просто до смешного огромно.
Слоан открывает глаза и бросает на меня очень странный взгляд. Такого я никогда раньше не видела, как будто она пытается решить, что сказать.
Или чего не следует говорить.
– Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала, что ты моя лучшая подруга, и я люблю тебя. Никто и ничто никогда не встанет между нами.
Я морщу лоб.
– Это из-за ребенка?
– Нет никакого ребенка.
– Ты не беременна?
– Нет.
– Меня это немного смущает.
– Я здесь, потому что Деклану нужно было уладить кое-какие дела, и мне было небезопасно находиться рядом с ним, пока он это делал.
С чувством глубокого удивления я понимаю, о чем она говорит.
– Но он посчитал, что с Кейджем ты будешь в большей безопасности?
– Да. Ну, вроде того. – Слоан поморщилась. – Как я уже сказала, все сложно.
– Так что не усложняй все для меня еще больше.
Она медленно выдыхает, затем с сожалением бормочет:
– Я не могу.
Теперь я в еще большем замешательстве.
– Он поставил тебе ультиматум? Как будто это был он, или я, или что-то в этом роде?
– Нет. Он сказал, что никогда не заставит меня выбирать.
Она опускает взгляд на наши руки. Ее голос смягчается.
– Но он подумал, что ты могла бы.
Я решительно заявляю:
– Ни за что.
Когда она поднимает на меня взгляд, я настаиваю:
– Ни за что, черт возьми, Слоан. Мне все равно, даже если ты сосешь член Гитлера, ты всегда будешь моей лучшей подругой.
После недолгого молчания она опускает голову на наши сцепленные ладони и заливается смехом.
Я скорчиваю рожицу.
– Я рада, что хоть один из нас считает ситуацию забавной.
Слоан поднимает голову и улыбается мне.
– Если бы я не смеялась, детка, мне пришлось бы застрелиться.
Кейдж возвращается из кухни с двумя стаканами виски. Когда он протягивает их нам, я спрашиваю:
– Дорогой, что сказал тебе Деклан, когда звонил, о том, почему он возвращает Слоан?
Он отвечает без колебаний.
– Что ему нужно было уладить какие-то дела, и ей было небезопасно находиться рядом.
Я прищуриваюсь, глядя на него.
– Почему ты не сказал мне об этом раньше?
– Ты уже лезла на стены от беспокойства. Я не собирался ничего к этому добавлять.
Я бросаю взгляд на Слоан, которая выглядит странно виноватой, затем снова на Кейджа.
– Что еще он сказал такого, чего ты мне не сказал?
Он складывает руки на своей массивной груди и говорит неодобрительным тоном:
– Что твоя подружка из пенопластового арахиса – любовь всей его жизни.
У меня отвисает челюсть.
– Подожди. Вы, ребята, теперь друзья?
– Нет. Но он оказал мне огромную услугу, так что мы договорились о перемирии на некоторое время.
– Что? – Я вскакиваю на ноги, роняя стакан с виски. – Ты больше не в состоянии войны?
– В данный момент нет. Посмотрим, как долго это продлится.
Бросив мрачный взгляд в сторону Слоан, он говорит:
– Он хитрый, этот ирландский засранец. У него много трюков в рукаве.
Улыбка, которая приподнимает губы Слоан, легкая и загадочная.
Ошеломленная, я перевожу взгляд с одной на другого.
– У вас, ребята, есть от меня секреты!
Кейдж притягивает меня в свои объятия.
– У меня нет от тебя секретов, детка. Если хочешь, чтобы я в точности передал тебе, что он сказал, я повторю это слово в слово.
– Ты чертовски прав, что сделаешь это, – решительно говорю я, обвивая руками его шею. Даже когда я злюсь на Кейджа, он неотразим.
Он целует меня нежно, но поцелуй быстро переходит в страстную фазу. Я встаю на цыпочки, чтобы подойти ближе. Кейдж наклоняется и обхватывает мою задницу большими руками, притягивая меня к своей промежности. Рычание удовольствия вырывается из его груди.
Слоан сухо говорит:
– Я все еще здесь, детки. На случай, если вы не заметили.
Я отрываюсь от Кейджа, ухмыляясь, и смотрю на нее.
– Это напомнило мне кое-что. О том, как подобрать румяна под цвет платья вашей подружки невесты?
У Слоан отвисает челюсть. Ее глаза расширяются.
– Ты выходишь замуж?
Кейдж хмурится.
– Ты не заметила камень? Я же говорил тебе, что он слишком маленький, детка.
– В нем десять карат, милый. Еще немного, и мне понадобился бы бандаж на запястье.
Слоан поднимается с дивана, хватает меня за руку и изумленно смотрит на мое обручальное кольцо из платины с бриллиантами. Она громко говорит:
– Я думала, это гребаное кольцо коктейльное!
– Вот именно, – говорит Кейдж, ощетиниваясь. – Я куплю тебе кое-что покрупнее.
Слоан все еще в шоке смотрит на мою руку. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
– Кстати, о сложностях... мой «плюс один» на свадьбу может создать небольшую проблему для остальных ваших гостей.
– Не волнуйся. Мы заставим всех проверить оружие у двери.
Глаза Слоан сияют.
– Я люблю тебя, сестренка.
– Я тоже люблю тебя. А теперь давай присядем. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что произошло с тех пор, как тебя не было, включая то, что, черт возьми, происходит с твоим ребенком.
Кейдж громко говорит:
– Детка? Какой ребенок?
Слоан и я смотрим друг на друга и улыбаемся.
