Текст книги "Необузданные Желания (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Я делаю шаг к нему, дрожа всем телом.

– Ты высокомерный идиота кусок. Ты думаешь, знаешь, что лучше для всех, но ты даже не знаешь, что лучше для тебя самого.

Деклан хмуро смотрит на меня. Угрюмо.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о том, что ты настолько уверен в собственной непогрешимости, что слеп. Но вот с чем я тебя оставлю. Я не спала со Ставросом с начала января. Сейчас почти март. Что заставит тебя обдумать, что в промежутке у меня не было никого другого?

Он стоит так неподвижно, что даже не дышит, и приоткрывает губы. Он смотрит на меня, на его лице отражается шок.

Я тихо говорю:

– Возможно, ты захочешь подтвердить личность отца ребенка в следующий раз, когда решишь поиграть в сваху, гангстер. Увидимся.

Я поворачиваюсь и убегаю так быстро, как только могу, говоря себе, приближаясь к тому месту, где меня ждет Ставрос, что слезы в моих глазах и боль в груди имеют прямое отношение к ошеломляющему облегчению и совсем не имеют отношения к мужчине, которого я оставляю позади себя.

21
СЛОАН

По дороге к терминалу для частных самолетов в аэропорту Ставрос молчит, но держит меня за руку. Я позволила ему. Думаю, это потому, что как только гнев улетучился, я оцепенела.

Оцепенение лучше, чем злость. Оцепенение не требует ответов. Оцепенение – это долгожданное облегчение от слишком большого количества сильных эмоций.

Оцепенение – мой новый лучший друг.

Как только мы оказываемся в его самолете и за нами опускается трап, Ставрос поворачивается и заключает меня в сокрушительные медвежьи объятия. Он шепчет ласковое имя, которое раньше приводило меня в бешенство: мамочка. Затем он опускается на колени и зарывается лицом между моих бедер.

Это не связано с сексом. Он просто прячется.

Глядя сверху-вниз на его темноволосую голову, я тихо спрашиваю:

– Что ты ему пообещал?

– Ничего.

Ставрос не поднимает глаз, когда говорит. Вот откуда я знаю, что он лжет.

Я запускаю руку в его волосы и тяну. Наконец, он поднимает на меня взгляд, прикусывая губу. Его руки крепче обхватывают мои бедра сзади. На вид ему около десяти лет.

– Что бы это ни было, Кейдж узнает. А как только это произойдет, он убьет тебя.

– Мне все равно. Я спас тебя. Это все, что имеет для меня значение. Что ты в безопасности.

Моя улыбка, должно быть, выглядит очень грустной, потому что брови Ставроса сходятся на переносице.

Я бормочу:

– Милый мальчик. С чего ты взял, что меня нужно было спасать?

Ставрос сердито говорит:

– Он забрал тебя. Забрал.

– Я знаю, что он сделал.

Гнев исчезает. Глядя на меня полным мольбы взглядом, Ставрос сглатывает, его адамово яблоко подпрыгивает.

– Я подумал, что если я... если ты… что, может быть, мы...

Я вздыхаю, поглаживая его по волосам.

– О, Стави.

Это все, что я должна сказать, прежде чем он снова спрячет лицо у меня между ног.

– Давай, – говорю я, проводя рукой по его волосам. – Вставай. Нам нужно поговорить.

Его голос становится раздраженным.

– Я не хочу разговаривать. Знаю, что ты собираешься сказать.

– Стави...

– Нет!

Раньше я терпеть не могла, когда он становился таким, упрямым, как ребенок, которому отказывают в любимой игрушке. Я также ненавижу единственное, что может сдвинуть его с места.

– Если ты будешь хорошо себя вести, я позволю тебе это сделать.

Он замирает. Его голос звучит тихо.

– Ты позволишь?

– Да. Вставай.

Одним быстрым движением он выпрямляется и встает, глядя на меня сверху-вниз с сердечками в глазах.

Нет, не со своим сердцем. Орган, которым он смотрит на меня, находится чуть южнее.

Я указываю на ближайшее кресло.

– Сядь.

Ставрос повинуется без колебаний. Я сажусь напротив него в еще одно из кремовых кожаных капитанских кресел. Двигатели реактивного самолета с ревом оживают.

– Пристегнись.

Он пристегивает ремень безопасности у себя на коленях, затем сидит, уставившись на меня, и ерзает.

– Скажи мне, что ты ему обещал.

– Я не могу.

– Когда Кейдж узнает, я буду единственной, кто, возможно, сможет тебе помочь.

– Он ничего не узнает.

Ставрос с тоской смотрит на мои туфли. Мне приходится заставлять себя не вздыхать.

– Стави, посмотри на меня.

Ему требуется мгновение, чтобы оторвать взгляд от моих ног. Я стараюсь, чтобы мое лицо было столь же суровым, как и мой тон.

– Расскажи мне.

Обезумев, он облизывает губы.

– Я... я... – И замолкает, затем это вырывается как взрыв. – Я пообещал ему, что буду носить прослушку в любое время, когда буду с Казимиром, и что он может прослушивать мой телефон и просматривать электронную почту, чтобы отслеживать наши переписки.

Я в таком ужасе, что целую минуту не могу вымолвить ни слова. Тем временем Ставрос начинает пресмыкаться:

– Прости, прости, я знаю, мне не следовало этого делать, но я так волновался за тебя, а он сказал, что не отпустит тебя, пока мы не заключим сделку, так что я должен был, я должен был!

Я поднимаю руку, чтобы остановить поток его сознания. Ставрос замолкает, тяжело дыша и сжимая подлокотники своего кресла так, что побелели костяшки пальцев.

Прослушка. Сделка. Эти две детали торчат у меня в голове как неоновые мигалки. Они звучат официально. Как термины, которые использовал бы прокурор. Или в полиции.

Затем мне приходит в голову кое-что еще. С трепетом я смотрю на перед белой рубашки Ставроса, застегнутой на все пуговицы.

Он качает головой.

Испытывая облегчение от того, что меня не записывают, я откидываюсь на спинку кресла и тяжело выдыхаю. Я раздумываю, не сказать ли Ставросу, что Деклан собирался отпустить меня без его помощи, но решаю не делать этого. Чем меньше о нем будет сказано, тем лучше.

Кроме того, Ставрос уже снова отвлекся на мои ноги.

Я снимаю туфлю, встаю и протягиваю ее ему. Затем я запираюсь в туалете, чтобы не слышать сопения и стоны, когда Ставрос дергается, пытаясь найти освобождение, уткнувшись носом в мою обувь.

Я не тороплюсь, мою руки и брызгаю водой на лицо. Когда я выхожу из туалета десять минут спустя, Ставрос прижимается к одному из окон, уставившись широко раскрытыми глазами с побелевшим от страха лицом на что-то на асфальте внизу.

– Что случилось?

– Это он, – говорит Ставрос сдавленным голосом.

– Ирландец! – вскрикиваю я.

Сердце подскакивает к горлу. Я подбегаю к ближайшему окну и выглядываю наружу. И действительно, на взлетно-посадочной полосе в передней части самолета стоит Деклан. Через плечо у него перекинута базука.

Ставрос кричит:

– Он собирается убить нас!

– Нет, это не так. Ему просто нравится появляться с помпой. Иди скажи пилоту, чтобы заглушил двигатели.

Когда задыхающийся Ставрос пробирается по проходу к кабине пилотов, звонит сотовый телефон, который дал мне Деклан. Я отворачиваюсь от окна и достаю его из заднего кармана джинсов. Хотя у меня, возможно, прямо сейчас случится сердечный приступ, я напускаю на себя скучающий вид, когда отвечаю:

– «Пицца Джино», могу я принять ваш заказ?

На том конце провода доносится рычание как у разъяренного медведя гризли.

– Да, я отдам тебе чертов приказ. Уноси задницу с этого самолета, пока я не разнес эту игрушку твоего мальчика вдребезги.

– Никто больше не говорит «вдребезги», гангстер. На случай, если ты еще не в курсе, на дворе двадцать первый век.

– У тебя есть пять секунд. Четыре. Три.

– Простите, с кем из твоих людей я сейчас разговариваю? Потому что это определенно не тот, кто попрощался со мной полчаса назад.

– Полчаса назад я не знал, что ты не беременна.

Я на мгновение останавливаюсь.

– Ты звонил врачу?

– Я звонил врачу. И понял, что что-то случилось, когда ты сказала, что я слепой. И у тебя далеко не такое бесстрастное лицо, как ты думаешь.

– И что это должно, по-твоему, значить?

– Ты была расстроена тем, что я отпускал тебя.

– Ты под кайфом.

– Должно быть, так оно и есть, если я снова прихожу за тобой. А теперь убирайся с этого гребаного самолета, пока я не вышел из себя и не сделал чего-нибудь, о чем потом пожалею.

Я стою там, у меня трясутся руки, колени подгибаются, а сердце выскакивает из груди. Я точно не знаю, что это – гнев, адреналин или какой-то гребаный восторг, который я испытываю, но в любом случае, я определенно не в настроении, чтобы мной командовали.

Поэтому холодно и обдуманно говорю в трубку:

– Нет. – И вешаю трубку. Потом я подхожу к окну и показываю ему средний палец.

Я вижу ярость в его глазах даже с того места, где он стоит. У него красный ореол гнева вокруг головы. Уверена, что этот ореол похож на мой.

Я отстраняюсь и начинаю сердито расхаживать взад-вперед по проходу, пока Ставрос в панике не появляется из кабины пилотов с мобильным телефоном у уха, отчаянно тараторя.

– Нет... она не будет... я не могу... она не послушает меня! Я не знаю, как открыть дверь!

Конечно, у Деклана должен был быть номер мобильного телефона Ставроса. Конечно, он бы позвонил ему.

Я громко говорю:

– Он не собирается стрелять из этой штуки. Повесь трубку, и давайте продолжим.

– Я пытаюсь спасти твою жизнь!

Только не снова.

Я шагаю по проходу к Ставросу, выхватываю телефон у него из рук и прикладываю к уху. Я огрызаюсь:

– Твоя сделка со Стави расторгнута. Он не будет ни за кем шпионить для тебя. И ты сдержишь свое слово не причинять ему вреда.

Смех Деклана мрачный и порочно довольный.

– Мне следовало догадаться, что ты заставишь его заговорить.

– Да, тебе следовало бы это предусмотреть. Ты продолжаешь недооценивать меня.

– Ошибка, которую не повторю. Сойди с самолета. Сейчас же. Или мое обещание не причинять вреда твоей бедной комнатной собачке Стави будет забыто.

На этот раз он вешает трубку первым.

Я стою, дрожа от кипучей ярости, споря сама с собой, и прихожу к выводу, что из этой ситуации нет выхода. Если не сделаю так, как он говорит, не сомневаюсь, что он навредит Ставросу. Теперь, когда он знает, что Ставрос – не отец моего несуществующего нерожденного ребенка, нет причин оставлять его в живых.

Этот сукин сын поставил мне мат.

Я возвращаю Ставросу телефон и говорю ему, чтобы он проинструктировал пилота открыть дверь кабины и опустить трап.

Он в ужасе от этого предложения.

– Нет! Я не могу этого сделать!

– Ты можешь и сделаешь это. Это не просьба.

Ставрос дико жестикулирует в сторону окон.

– Он – животное!

– Да, но разумное. По-твоему, я выгляжу так, как будто надо мной измывались?

Через мгновение он неохотно говорит:

– Нет.

– Это потому, что знаю, как с ним обращаться.

Ставрос странно смотрит на меня.

– Я не думаю, что ты понимаешь. Я никогда не видел тебя такой.

– Какой?

– Эмоциональной.

Меня выводит из себя то, что он прав. Когда я протискиваюсь мимо Ставроса, направляясь в кабину пилотов, чтобы самолично поговорить с пилотом, он хватает меня за руку и умоляет:

– Ты не понимаешь! Он задавал мне все эти вопросы о тебе. О нас. Он хотел знать все. Я думаю, он одержим тобой!

– Единственный человек, которым он одержим, – это он сам. Отпусти меня.

– Мамочка, пожалуйста!

Я поворачиваюсь к нему спиной, беру его лицо в ладони и говорю:

– Прекрати. – Ставрос стоит передо мной, опустив голову, и закрывает глаза. Какое-то мгновение мы молчим, пока я не заявляю:

– Мне нравится то, что ты сделал для меня. Ты был очень храбрым. Теперь я собираюсь сделать то же самое для тебя. А ты дашь мне это сделать. – Ставрос делает глубокие вдохи и выдохи. Затем, неохотно, но кивает. – Отлично. А теперь послушай. Когда все это закончится, я помогу тебе найти девушку, которая тебе нужна, хорошо? Мы оба знаем, что это не я. Но твоя пара где-то есть, и я позабочусь о том, чтобы она была достаточно хороша для тебя. А пока ты больше ни с кем не будешь заключать сделок, чтобы шпионить за Казимиром. И если кто-нибудь спросит тебя об этом, ты скажешь мне. Понял?

Ставрос снова кивает.

– Отлично. А теперь обними меня. – Он обнимает меня и вздыхает.

Я похлопываю его по спине, задаваясь вопросом, где найду девушку, которая захочет поиграть в мамочку для взрослого мужчины с неистовым фетишем на женскую обувь и пристрастием к прямой трансляции того, как он играет в World of Warcraft в нижнем белье.

Потом вспоминаю, что он очень богат, и знаю, что у меня не будет отбоя от желающих.

Пилот открывает дверь кабины. Трап спускается. Я прощаюсь со Ставросом, целую его в лоб и спускаюсь вниз. Кипя от злости, Деклан ждет меня внизу, бросив ракетную установку у своих ног.

Как только я ступаю на летное поле, Деклан подхватывает меня, перекидывает через плечо и направляется к ожидающему нас внедорожнику.

22
СЛОАН

Меня швырнули на заднее сиденье, как чемодан. Деклан наклоняется к моему лицу и приказывает:

– Не двигайся. – Он захлопывает дверцу, обегает машину с другой стороны, забирается внутрь и рявкает Кирану, сидящему на водительском сиденье, чтобы тот трогался с места.

– Привет, Киран. Давно не виделись, – спокойно говорю я, игнорируя Деклана, превосходно изображающего извергающийся вулкан на сиденье рядом со мной.

Киран подавляет смешок.

– Привет, девочка. – Он заводит машину, и мы трогаемся с места.

Затем я слышу тревожный металлический звон. Я смотрю на Деклана как раз вовремя, чтобы увидеть, как он достает пару наручников из кармана на спинке водительского сиденья. В приступе паники я нащупываю дверную ручку, но дверь заперта.

– Эти детские игрушки для настоящей занозы. Жаль, что в машине, на которой мы заехали за тобой в Нью-Йорк, их не было. Я тоже больше не повторю этой ошибки.

– Ты самодовольный сукин сын.

Опасно улыбаясь, Деклан покачивает наручниками на кончике пальца.

– Покажи-ка мне свои запястья.

– Иди к черту.

– Бывал там каждый день с тех пор, как мы познакомились. Давай.

– Нет.

– Это последний раз, когда прошу по-хорошему.

Мой смех звучит безумно и пугающе.

– Это ты так мило просишь? Такие прекрасные манеры. Кстати, это должно быть «красиво». Вот тебе и высокий IQ, которым ты продолжаешь хвастаться.

Проходит шесть секунд оглушительной тишины, прежде чем что-либо происходит. Знаю, потому что я считаю. Затем Деклан говорит:

– У меня найдется для тебя одно слово: «Стави».

Я сжимаю руки в кулаки. Он поворачивает руку ладонью вверх, ожидая.

– Я отплачу тебе за это. Клянусь, так и сделаю. – Деклан лишь опасно и шире улыбается на это.

Я облизываю губы, проделываю цикл совершенно неэффективного бокс-дыхания, затем протягиваю левую руку.

Не отрывая от меня взгляда, Деклан заключает мое запястье в объятие холодного металла. Непроизвольная дрожь пробегает по телу. От этого его опасная улыбка становится еще более сексуальной.

Деклан надевает наручники на второе запястье, обхватывая металл ладонями, так что я в кольце металла и его ладоней.

Изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, я говорю:

– Никогда не видела тебя таким счастливым, гангстер.

– И я никогда не видел тебя такой нервной. Какую ужасную вещь, по-твоему, я собираюсь с тобой сделать?

Деклан пытается запугать меня. Я отказываюсь доставить ему удовольствие ответом и просто молчу.

Он притягивает меня к себе, запускает руку в мои волосы, прижимается губами к моему уху и хриплым голосом говорит мне в самое ухо:

– О чем бы ты сейчас не подумала, ты права.

Сердце, успокойся. Сейчас не время взрываться. Это касается и вас, яичники.

– Находиться в твоем обществе и так ужасно.

Деклан вбирает в себя мой аромат, дыша мне в шею, посылая каскад мурашек по позвоночнику.

– Почему ты не рассказала мне о других тестах?

– Я была слишком занята беспокойством о том, все ли с тобой в порядке, что, оглядываясь назад, само по себе является одной из самых глупых вещей, которые когда-либо совершала. Или думала. Или слышала.

– И почему ты беспокоилась обо мне, чертовка? Скажи правду.

Боже, какой у него сексуальный голос. И его тело такое горячее. Как и воздух вокруг меня, моя кожа и трусики. У меня в трусах пожар, который может превратить все восточное побережье в груду дымящегося пепла.

Я хрипло говорю:

– Потому что ненавижу тебя и хочу быть там, когда один из твоих врагов, наконец, прострелит тебе сердце.

– Но я уже позволил этому случиться, девочка, – бормочет Деклан, его губы скользят по моей коже. – Мое сердце уже изрешечено.

Деклан откидывает мою голову назад и целует. И вот так просто я улетаю. Вся борьба уходит из меня. Воля к сопротивлению исчезает в мгновение ока. Я прижимаюсь к Деклану и позволяю ему впиться в мой рот глубоким поцелуем, не заботясь ни о тихих звуках удовольствия, которые я издаю, ни о том, что Киран наблюдает за всем этим, ни о чем другом.

Я просто сдаюсь. В плен его губ. Растворяюсь в поцелуе. Капитулирую.

Когда поцелуй заканчивается, и я возвращаюсь из космоса, сворачиваюсь калачиком у него на коленях, как котенок, закинув ноги на одно из его мускулистых бедер, а связанными руками обвиваю его широкие плечи. Деклан сжимает меня в объятиях, словно в тисках.

Я тяжело дышу. Меня бьет мелкая дрожь. Не думаю, что я когда-либо чувствовала себя такой живой.

– Такая чертовски милая, – говорит Деклан, прерывисто дыша. – Я жажду больше этой милоты.

– Хорошо, – шепчу я.

Деклан снова завладевает моим ртом. Я погружаюсь, затем погружаюсь еще глубже, пока полностью не теряюсь в поцелуе, лениво плывя по волнам восхитительного тепла, густого и приторного, как сахарная вата. Деклан стонет мне в рот, и я вздрагиваю.

Он хватает меня за подбородок и кусает в губы. Когда хнычу, он опускает руку мне на шею. Большущей ладонью Деклан завладевает моей шеей почти полностью.

Я могла бы ахнуть. Могла бы застонать или пошевелиться рядом с ним. Я не уверена, что я делаю, но от моих действий он весь напрягается, становясь ненасытным и в десять раз более напряженным.

– Посмотри на меня.

Медленно открываю глаза. Деклан смотрит на меня сверху-вниз горящими глазами.

– Ты – моя пленница.

Я киваю, в голове у меня все плывет. Он чего-то хочет, но не знаю, чего именно. Не могу думать. Едва могу дышать. По моим венам струится Red Bull со снежком.

– Ты останешься со мной. И на этот раз сделаешь то, что я тебе велю. И веди себя хорошо. Будь послушной. – Я на это лишь улыбаюсь. Мне нравится, когда он бредит. – Скажи «да».

– Да. На сегодняшний вечер.

– Мы поговорим о сроках позже. Почему на тебе только одна туфля?

– Это долгая история.

Его притягивающие, требовательные губы снова завладевают моими. Деклан целует меня так, словно находится в камере смертников, перед казнью, и я – его последняя трапеза. Я никогда не испытывала такого наслаждения. Такого всепоглощающего чувства.

Или такого возбуждения. Я думаю, если бы он хотя бы подышал на мой сосок, я бы кончила.

Но Деклан и близко не приближается к груди. Просто целует меня, снова и снова, всю обратную дорогу в город. Время от времени останавливается, чтобы прошептать мне что-то по-гэльски, губами прижимаясь к моему уху так близко, что могу только слышать то, что он мне говорит. К тому времени, как мы въезжаем в гараж его дома, я схожу с ума от желания.

Пока поднимаемся на лифте на верхний этаж, я снова перекинута через его плечо. С любым другим мужчиной обращение как с багажом свело бы меня с ума. Я бы никогда этого не приняла – пнула бы его в лицо и заставила лизнуть ногу.

Но есть что-то невероятно возбуждающее в том, как большая рука Деклана собственнически лежит на тыльной стороне моего бедра, и в том, как легко он переносит мой вес, и в том, что он не спрашивал разрешения на рукоприкладство. Деклан просто сделал это. Как будто это зависело не от меня. Как будто с этого момента Деклан принимает все решения, нравится мне это или нет.

Боже, помоги мне, мне это нравится. Очень нравится.

Двери лифта раздвигаются. Деклан пересекает пространство жилища. Автоматически включается свет, освещая наш путь по коридору к главной спальне. Никто из нас не произносит ни слова.

Деклан переворачивает меня и бросает на кровать. Я подпрыгиваю на матрасе, затаив дыхание, и смотрю на него широко раскрытыми глазами. Сердцебиение учащается, пока связанные руки подняты над головой.

Деклан смотрит на меня сверху-вниз с твердым подбородком из полуопущенных ресниц, теребя узел галстука.

– Тебе нужно поесть. И принять душ.

Мне требуется мгновение, чтобы перевести дыхание.

– Вообще не это я ожидала от тебя услышать.

– Я собираюсь искупать тебя. Потом накормлю тебя. А потом трахну тебя. Именно в таком порядке. Нет, закрой рот. Никаких разговоров.

Дрожа, я прикусываю губу и смотрю на него снизу-вверх. Он лишь улыбается.

Сначала Деклан сбрасывает галстук на пол. Затем снимает пиджак и отбрасывает его в сторону. Расстегивает белую рубашку, ловко орудуя сильными пальцами, пока не добирается до нижней пуговицы. Затем стаскивает рубашку и стоит там, держа ее в одной руке, пока я изо всех сил пытаюсь сделать еще один вдох.

Этот человек – произведение искусства. Чертовски сексуальный с татуировками, четким абрисом мускулов. Чистое искусство.

Если бы знала, как Деклан выглядит под сшитыми на заказ костюмами от Armani, я, возможно, была бы с ним добрее и раньше. Мне повезло, что я не знала этого раньше, потому что я бы точно растеклась лужицей у его ног.

– Ты пускаешь слюни? – спрашивает Деклан, и его улыбка становится шире. Он наслаждается моим очевидным вожделением и удивлением, но я игнорирую его.

Он весь покрыт татуировками от плеч до обеих рук, по всей груди и прессу, и с кубиками, как у стиральной доски. Там есть розы, черепа и ангельские крылья, кресты и солнечные лучи, пробивающиеся сквозь облака. Я мельком вижу другие библейские мотивы, включая строчку из священного писания, написанную жирными черными чернилами с засечками прямо над его сердцем: «Мне отмщение»¹³.

И Деклан чертовски подтянут, как будто все, что он делает, – это ест постный белок и тренируется по двенадцать часов в день. У него широкие плечи, широчайшие мышцы сужаются к талии идеальной буквой «V», и почему я только сейчас замечаю, что даже его руки великолепны?

Кто-то должен попросить этого человека быть образчиком для статуй. Такая мужская красота должна быть выставлена в музее.

Пожалуйста, боже, пусть у него будет хороший член. Ни плохого, ни кривого, ни коренастого. Сделай мне одно одолжение, и я снова начну ходить в церковь.

Я перестаю молиться, когда Деклан наклоняется надо мной и кладет руки на матрас по обе стороны от моей головы.

– Моя очередь.

Мистер просовывает палец за расстегнутый ворот моей блузки. Выражение его лица становится задумчивым.

– Я только что вспомнил... ты не просила никаких бюстгальтеров в том списке одежды, который ты мне прислала.

– Ага. Ты просто их не покупал.

– Должно быть, вылетело у меня из головы. Заговоришь еще раз, и я тебя отшлепаю.

Деклан пристально смотрит мне в глаза, пока я переживаю момент экзистенциальной тоски, пытаясь решить, должна ли подчиниться ему и вести себя тихо или разразиться пением национального гимна. Что принесет мне оргазм первым?

Деклан снова улыбается.

– Ах, такое трудное решение. Подожду.

Я улыбаюсь в ответ.

– Принять его было не так уж и сложно.

Деклан переворачивает меня на живот и шлепает. Удары сильные, его ладонь жалит меня прямо сквозь джинсы. Когда он заканчивает, мы оба тяжело дышим. Но я единственная, кто начинает умолять.

– Еще. Пожалуйста. Со спущенными штанами. Очень-очень, пожалуйста.

– Я ценю твое «пожалуйста», но в следующий раз не забудь добавить «сэр».

Я бросаю на него убийственный взгляд через плечо.

– Ты принимаешь наркотики.

– Нет, я – твой похититель. А это моя игра, в которую ты согласилась играть, помнишь?

Не дожидаясь ответа, Деклан переворачивает меня обратно, обеими руками хватает за перед блузки и широко распахивает ее. Пуговицы разлетаются повсюду. Я ахаю от удивления. Некоторое время больше ничего не происходит, потому что Деклан слишком занят тем, что смотрит на меня.

Это мучительно – беспомощно лежать там, не зная, о чем он думает, когда молча смотрит на меня. Я обнажена по пояс, моя рубашка разорвана в клочья, руки вскинуты над головой, а грудь вздымается.

Воздух холодит обнаженную кожу. Лицо горит. Кажется, я не могу сделать достаточно глубокий вдох.

Когда Деклан, наконец, прикасается ко мне, я так возбуждена, что дергаюсь.

– Полегче, – бормочет он, скользя руками по изгибу моей талии. Затем наклоняется надо мной, поставив одно колено на кровать, взгляд у него при этом хищный. После Деклан скользит руками вверх по моей грудной клетке и под груди, обхватывая их и сжимая.

Я выгибаюсь в его руках и сжимаю веки. Когда чувствую, как Деклан горячим ртом обхватывает твердый сосок, издаю тихий стон. Прилив жара между ног заставляет меня беспокойно потирать бедра друг о друга.

– Да, девочка, – шепчет Деклан напротив моей плоти. – Дай мне эту сладость. Дай мне все, что можешь.

Голубоглазик перебирает мои затвердевшие соски, облизывая и посасывая, поклоняясь мне своим ртом. Как раз в тот момент, когда я думаю, что не выдержу больше ни минуты, чтобы снова не начать умолять, Деклан прокладывает мягкими поцелуями дорожку вниз по животу к пупку. Он водит языком по кругу, погружая его внутрь и вынимая наружу, затем расстегивает пуговицу на моих джинсах.

Когда я хнычу, Деклан хихикает. Он расстегивает молнию так медленно, что я чуть не кричу. Он утыкается носом в место над трусиками. Лижет и покусывает меня там, в то же время ритмично пощипывая соски. Затем берет край моих трусиков зубами и тянет за него, проводя им по моему набухшему клитору.

Я выгибаюсь на кровати, запускаю пальцы в его волосы и стону.

Деклан встает, чтобы отвести мои руки назад. Сжимает мои запястья в наручниках одной из своих больших ладоней и смотрит на меня сверху-вниз, пока голубые глаза горят огнем.

– Держи руки над головой. Не двигайся, пока не разрешу.

– Я чувствую здесь какую-то подтему, – говорю я, тяжело дыша.

– Ага. И ты только что купила себе билет еще на одну порку.

– О, черт.

– И еще одну. – Он лишь улыбается. – Но я не позволю тебе кончить, по крайней мере, ни во время одной из них.

Мои глаза расширяются от ужаса. Его улыбка превращается в тихий, довольный смешок.

Деклан стаскивает с моих ног джинсы и сердито отшвыривает их, как будто никогда больше не хочет их видеть. Потом смотрит на меня, лежащую там и дрожащую, и облизывает губы.

Мне до боли хочется почувствовать его язык у себя между ног. До боли хочется почувствовать его внутри себя. Кожа горит, сердце бешено колотится, и я напугана больше, чем когда-либо, потому что со мной никогда такого не происходило.

Я – не из тех девушек, у которых порхают бабочки. Не из тех девушек, которые падают в обморок или умоляют. Я та, кто двигается дальше, пока все не усложнится, не оглядываясь назад, как акула, которая должна продолжать плыть вперед всю жизнь, так как погибнет.

Я – та, кто не падает. Кто ничего не чувствует. Кто ни к кому не привязывается.

Никогда.

Что еще хуже, Деклан видит, как я борюсь с собой. Он ложится на меня сверху, распределяя вес между моими раздвинутыми ногами, и обхватывает мою голову руками. Глядя мне в глаза, он говорит хриплым голосом:

– Со мной ты в безопасности. Ты можешь ослабить свою бдительность. Я поймаю тебя, если тебе нужно будет упасть.

Его слова ранят, как нож, вонзенный в сердце.

Я поворачиваю голову, тяжело втягиваю воздух и закрываю глаза. Деклан прижимается губами к моему уху и шепчет:

– Ты не сможешь спрятаться от меня. Я тебя вижу. Вижу, какая ты странная и чудесная, моя маленькая львица.

– Я не маленькая и не твоя, – произношу я дрожащим голосом.

– Да, моя, хотя бы на сегодня. Со всем остальным мы разберемся утром. – Затем целует меня крепко и требовательно. Такое чувство, что Деклан претендует на что-то.

Когда я уверена, что больше ни секундой не смогу сдерживать эмоции, нарастающие в груди, он прерывает поцелуй, подхватывает меня на руки и несет в ванную.