Текст книги "Клятва, которую мы даем"
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
24. СМЕРТЬ СОЛНЦА
Сайлас
– Сайлас.
Ее стон раздается в темной комнате, проникая в мои уши, когда я целую верхнюю часть ее бедра. Костяшки пальцев Коралины так крепко вцепились в край стола, что побелели, как будто это поможет избавиться ей от боли между ее бедер.
Мои яйца напрягаются, когда рот оказывается так близко к пизде, которая умоляет наполнить ее струей за струей, пока она не сможет ходить без моей спермы, стекающей по ее бедрам. Я поддерживаю устойчивый ритм, ладонью поглаживая свой член вверх и вниз, а другой рукой провожу по внутренней стороне ее бедра.
– Положи ноги на стол, – дышу я. – Убедись, что ты держишь эти ноги раздвинутыми, а киску у меня перед лицом.
Жар от ее центра убаюкивает меня, пока она делает то, что ей говорят. Я кладу пальцы прямо на край ее киски и провожу дразнящим движением вверх и вниз по шву ее набухшей пизды. Выдыхаю, поток воздуха с шумом проносится мимо моих губ, обдувая ее влажную кожу.
– Подожди, я... я ничего не делала с тех пор, как… – заикается она, положив одну из своих рук мне на голову, чтобы удержать меня от пиршества. Она смотрит на меня сверху вниз с паникой в глазах и похотью на щеках.
– Используй слова, милая. Поговори со мной, – я провожу большим пальцем по ее коже, пытаясь выудить из нее слова.
– Каждый раз, когда я пыталась завязать отношения с кем-то еще, я не оставалась в моменте с ними, – она прикусывает нижнюю губу, выглядя при этом такой измученной и такой нуждающейся. – Я теряюсь в своих мыслях, в прошлом. Я хочу остаться здесь с тобой, Сайлас, но не знаю как.
Моя челюсть сжимается.
Я хочу ощутить вкус ее оргазма на своем языке. Хочу, чтобы она осталась здесь со мной.
Чего бы мне это ни стоило. Я должен сделать все, чтобы она доверилась мне.
Моя рука скользит поверх ее бедра, дотягиваясь до своего пистолета, и я оставляю теплый поцелуй на внутренней стороне ее колена.
Она наклоняет голову, чтобы посмотреть вниз, когда я слегка подталкиваю ее запястье рукояткой своего пистолета, предлагая ей оружие.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь убедиться, что ты остаешься со мной, – бормочу я. – И даю тебе контроль, если ты этого не сделаешь.
– Ты же не серьезно, – выдыхает она, тяжело дыша. – Ты позволишь мне приставить заряженный пистолет к твоей голове, пока ты…
– Я ведь это и сказал, верно? – перебиваю я, проводя нижней губой по внутренней стороне ее бедра, едва касаясь. Ее темные глаза горят желанием, когда я поднимаю взгляд от вершины ее бедер. – Это то, что заставляет тебя чувствовать себя в безопасности? Если этого достаточно, чтобы ты позволила мне попробовать тебя на вкус, прекрасно.
Я прижимаюсь лицом к ее коже, провожу кончиком носа по ее гладкой ноге, вдыхая и выдыхая стон боли. Один только ее запах сводит меня с ума, черт возьми.
– Я получу пулю в лоб, Хекс. Только убедись, что кончишь мне на язык, прежде чем нажмешь на курок.
– Я… я не могу…
– Забери гребаный пистолет, Коралина. Я больше не буду просить.
Я прижимаю металл к ее теплой коже, пока она неуверенно не протягивает руку и не забирает его у меня, обхватив дрожащей ладонью рукоять.
– Хорошая девочка, – я стону, продолжая толкаться бедрами в кулак, трение между кожей и тканью доставляет только боль. – Я довею тебе не убивать меня. Ты доверишь мне съесть твою киску.
Я наклоняюсь вперед, пресекая любые ее доводы. Мой язык проводит полоску по шву ее пизды, заставляя Коралину откинуть голову назад со скулящим стоном, от которого мой член подпрыгивает в моей руке.
Прохладный металл пистолета прижимается к моему виску, заставляя мою кровь нагреваться. Это единственный способ, которым я хочу умереть.
Вкус ее киски такой, как я и предполагал. Мускусный и сладкий, тающий в моем горле, заставляющий меня отчаянно желать большего.
Мой голодный рот проникает глубже между ее складок, и я стону, вбирая в себя ее влагу, а мой язык прижимается к ее клитору, обводя бутон маленькими кругами.
Ее киска горячее под моим губами, тело дрожит подо мной, когда я провожу пальцем по внутренней стороне ее бедра, останавливаясь совсем рядом с ее узкой дырочкой.
– Черт возьми, да, – всхлипывает она, тяжело дыша, когда она проводит ногтями по моим подстриженным волосам, отчего по позвоночнику пробегает холодок.
Я убираю руку с члена и использую обе, чтобы исследовать ее тело. Мои большие ладони находят путь к ее талии, затем скользят под рубашку, прослеживают контур ребер, а затем обхватывают ее сиськи.
Мои пальцы скользят по ее соскам, заставляя меня поднять голову.
– У тебя пирсинг? – бормочу я, возвращая ей заданный ранее вопрос и оставляя поцелуй на вершине ее бугорка.
Она смотрит на меня сверху вниз, лицо раскраснелось от экстаза, она мило кивает мне, покусывая нижнюю губу.
Эта гребаная девочка.
Рычание вырывается из глубины моего горла, когда я распахиваю переднюю часть ее рубашки, оставляя ее сиськи обнаженными, они висят, как спелые фрукты, и я могу впиться в них зубами. Две штанги с сердечками на концах, украшают ее темные соски.
Это мой райский сад, и я буду грешить каждый раз, если он будет похож на это.
Я подношу ладонь к ее рту, сжимаю щеки, заставляя ее надуть эти красивые губы.
– Сплюнь, – приказываю я.
И поскольку она так отчаянно хочет быть хорошей для меня, она так и делает.
Используя ее слюну в качестве смазки, я снова обхватываю рукой свой член и стону от ощущения ее слюны и трусиков, трущихся о каждую вену на моем стволе.
– Разве это делает нас квитами, детка? То, что ты позволяешь мне пользоваться твоим телом? Думаешь, я отпущу тебя после этого? Я могу трахать твой аппетитный ротик. Эта киска будет моим завтраком, обедом и ужином. А когда я почувствую себя гребаным садистом, я засуну свой член в эту тугую задницу, просто потому что могу, – во мне все кипит. – Мы никогда не будем квитами, – дразню я, и мой голос звучит, как шепот в темноте.
Коралина вскрикивает, когда я продолжаю свои исследования, полностью прижимая к ней язык, обвожу ее клитор, оказывая нужное давление, пока скольжу пальцем внутрь ее влажной дырочки.
Она сжимается вокруг меня, подавшись бедрами вперед, чтобы насладиться блаженством, которое дарит ей мой рот. Пистолет соскальзывает с моего виска и упирается в плечо, ее разум стремится к освобождению, а тело расслабляется подо мной.
Ее скользкая влажность покрывает мою ладонь, в ушах эхом отдаются хлюпающие звуки, когда я размеренными движениями погружаю палец в нее и вынимаю, дразня это нежное местечко, спрятанное глубоко в ее стенках.
– Сайлас, Сайлас, – задыхается она, дыхание становится все более неровным. Ее груди подпрыгивают вверх и вниз, заставляя меня покусывать ее клитор. Ее ноги напрягаются, бедра сжимаются вокруг моей головы, когда она тянется навстречу моему рту.
Я ухмыляюсь ей в кожу и убираю свой скользкий язык, оставляя ее без облегчения. Ее глаза расширяются, пальцы впиваются в кожу моей головы.
– Нет, я была близко, – это тихий жалобный всхлип, который ласкает мое самолюбие почти так же хорошо, как моя рука ласкает мой член.
– Ты же не думала, что я позволю тебе так легко кончить, правда, Хекс? – спрашиваю я.
Я откидываюсь на спинку кресла, обхватываю ладонью свой твердый член, двигая кулаком вверх-вниз. Предэякулят скользит по моему стволу, когда я со стоном прикусываю нижнюю губу.
– Пожалуйста, – шепчет она, сгорая от стыда за то, что так чертовски сильно во мне нуждается.
Мои бедра бьются о кулак, мышцы рук и ног напрягаются, когда меня охватывает наслаждение. Я прищуриваюсь, ее пальцы пытаются проникнуть между ее бедер.
– Поиграй со своими сиськами для меня. Покажи, как сильно ты этого хочешь. Как сильно ты хочешь оседлать мой член, – мой сдавленный голос низкий и хриплый. – И если ты хочешь трахнуть себя, используй для этого мой пистолет.
Я испытываю ее на прочность, зная, что она была так близка к этому и готова на все, чтобы достичь этой вершины. Но как далеко она готова зайти, чтобы получить меня?
Моя кожа воспламеняется, когда она вдыхает, нащупывая одну из своих грудей правой рукой, пощипывая сосок двумя пальцами и выгибая спину от наслаждения.
– Черт возьми, да, – стону я, и у меня перехватывает дыхание, когда она медленно проводит стволом моего пистолета по своим влажным половым губкам и приподнимает бедра, чтобы потереться о смертоносный металл.
То самое оружие, которое я использовал, чтобы совершить убийство сегодня ночью.
Она прекрасна, ведьма, лицо горит от блаженства, губы приоткрыты, а глаза полузакрыты, не отрывает взгляд от моего пульсирующего члена, пока я трахаю его рукой, наслаждаясь тем, как ее клитор трется о мой ствол.
Я поворачиваю и тяну запястье, приближая себя к оргазму.
– Какая, черт возьми, красивая киска. Такая жаждущая и готовая принять меня. Ты хочешь быть для меня маленькой грязной игрушкой, Коралина? Просто дырочкой, в которой я могу согреть свой член?
Ее киска сжимается вокруг ствола пистолета при моих словах, и она издает долгий, протяжный стон, который становится все громче и громче, словно она не может больше терпеть. Хриплые вздохи с ее пухлых губ говорят мне, что она снова близка к этому.
Я возвращаюсь в прежнее положение, хватаю ее за запястье свободной рукой и выдергиваю пистолет из ее влагалища. Крик, вырывающийся из ее легких, звучит музыкой для моих ушей. Это заставляет мои яйца покалывать, угрожая выплеснуть сперму мне на кулак.
– Сайлас! – умоляет она, извиваясь подо мной.
Никогда еще мое имя не звучало так хорошо, как сдавленный стон на ее порочных губах.
– Ты не ответила на мой вопрос.
Я заставляю ее пальцы разжать оружие, удерживаю его сам, и дразняще провожу языком по ее чувствительному бутону. Пятно ее возбуждения покрывает стол под ее задницей.
– Да! Да, я хочу быть твоей игрушкой, просто дырочкой для тебя. Пожалуйста, я сделаю все, что угодно.
– Продолжай умолять, малышка, – напеваю я. – Мне нравится слышать, как ты умоляешь меня.
– Мне нужно кончить, – умоляет она меня, между сисек у нее стекает пот, она не может сделать полный, глубокий вдох. – Мне больно... Боже, мне больно, пожалуйста.
– Здесь? – предполагаю я, проводя языком по ее пульсирующему клитору. Она резко стонет, насаживаясь на мой язык. – Эта киска болит прямо здесь?
Мой рот ласкает ее сердцевину снова и снова, облизывая ее, играя с ней.
– Да, Сайлас. Прямо здесь, прямо здесь.
Огонь пробегает по моим венам, когда мои бедра беспорядочно ударяются о кулак, сбиваясь с ритма. Мое затрудненное дыхание смешивается с дыханием Коралины, когда я стону между ее бедер.
– Я так близко, пожалуйста, не останавливайся, – в ее глазах стоят слезы. Боже, мысль о том, что ее милое личико покрыто слезами, потому что ей нужно кончить, заставляет мои бедра дрожать.
Я втягиваю ее клитор в рот, обводя языком вокруг бутона, прежде чем засунуть дуло пистолета в ее влажную дырочку, заставляя ее стенки растягиваться вокруг него, заставляя ее перелезть через край и погрузиться в океан эйфории.
Коралина закрывает глаза, выгибает спину, и ее крики наслаждения разносятся по всему кабинету. От силы оргазма ее начинает трясти, ее киска сжимается в крошечных спазмах вокруг металлического стержня, который находится внутри нее.
Когда ее ногти впиваются мне в плечо, я бесцельно толкаюсь в свою руку. У меня в животе взрывается неизбежный оргазм.
– Коралина. Черт возьми, детка, – стону я, когда достигаю оргазма. Напряжение во мне наконец ослабевает, когда толстые струйки спермы покрывают мои пальцы, растекаясь по ее шелковым трусикам.
Раскаленное добела блаженство разливается по мне, язык не может удержаться, чтобы не слизать вытекающие из нее соки, пока я содрогаюсь от толчков своего освобождения. Солоноватый и в то же время сладкий вкус ее возбуждения покрывает мой подбородок, когда я поднимаю голову. Она откидывается на стол, опираясь ладонями за спину, чтобы не упасть.
Она измучена. Устала и пребывает в блаженстве.
Если бы она только знала, что это только начало того, что я хочу сделать, прежде чем трахнуть ее. Как будто мой член согласен с этим, он дергается и твердеет, когда я встаю. Делаю шаг между ее бедер, она смотрит на меня, все еще пытаясь выровнять дыхание.
Я обхватываю ее сзади за шею, соединяя наши губы. Она стонет, сосет мой язык, чтобы насладиться вкусом своей влаги. Я едва представлял, как глубоко хотел бы зарыться в нее.
У нее есть я, и она даже не осознает этого, она так поглощена попытками держать меня на расстоянии, что не понимает, что я хочу ее боли. Я хочу, чтобы она кричала от боли и ноющей ярости. Того человек, которого она прячет от мира, того, кого она боится увидеть в зеркале.
Я хочу ее.
И я не знаю, что это значит для меня, для нас. Я никогда не был тем, кто ясно мыслит, когда на горизонте появляется что-то, чего я хочу.
– Открой, – приказываю я ей, наблюдая за тем, как ее брови хмурятся в замешательстве, но челюсть опускается, и розовые губы раскрываются для меня.
Я сжимаю ее щеки ладонью, прежде чем засунуть шелковые трусики ей в рот. Моя сперма пачкает ткань, некоторые капли все еще стекают с кружевных краев.
В глубине души я испытываю желание, которое накапливается с того самого момента, как я увидел Коралину. Это неистовый огонь, который мечется и стонет, бьется под землей так же, как под моей кожей. Это совершенно неожиданно и ошеломляюще, как будто оно не может насытиться само собой. Оно кровоточит и распространяется от прикосновения.
Солнце меркнет, и на смену ему приходят золотые искорки в ее глазах.
– Ты моя жена, Коралина Хоторн. Если я захочу покрыть себя кровью еще тысячи мужчин, чтобы защитить тебя, я это сделаю, – говорю я ей. – Они не смогут причинить тебе вред, и не ответить передо мной.
25. НАША ЧЕТВЕРТАЯ
Коралина
Никто не говорит о том, какие у него сильные руки.
Речь идет не о врожденной силе, которую они могут источать, а о чувстве, которое они могут вызвать, если их приложить к нужному человеку.
Некоторые руки могут просто существовать и вызывать эмоции.
У Сайласа такие руки.
Что лично для меня является самым прискорбным событием в мире.
Сегодня утром, пока он варил кофе, что он делает каждое гребаное утро, с раздражающей пунктуальностью наливая свой дурацкий кофейный сок34, я наблюдала за ним из комнаты Лилак.
Технически это наша комната, поскольку мы живем в одной комнате, потому что я отказываюсь делить с ним постель. Я прикушу язык и буду спать на кровати, которая стоит напротив кровати моей семнадцатилетней сестры, пока она не поступит в колледж, просто чтобы не делить с ним одну кровать. Я одержу верх.
В общем, его руки.
Было ровно пять утра, а я все еще не могла уснуть. Что не ново – я никогда не сплю, а если и сплю, то не всю ночь напролет. Мой разум будит меня в любое время, просто чтобы напомнить, какой страшной может быть темнота.
Я не была уверена, лег ли Сайлас спать или у него, как и у меня, хроническая бессонница. Иногда в ночной тишине я ничего не слышу из его спальни, а в другие ночи я слышу, как со скрипом открывается дверь его спальни, прежде чем открывается дверь в подвал, и он исчезает в своей пещере, возвращаясь только в пять утра, чтобы сварить себе кофе.
И вот сегодня утром я смотрела на него из своей комнаты, на коленях у меня лежал этюдник, и все, на чем я могла сосредоточиться, – это его руки. И мышцы спины. Они пульсируют и вздуваются при каждом его движении. Хорошо очерченные, равномерно распределенные, они проступают вдоль позвоночника и переходят в узкую талию. Золотисто-коричневая кожа испещрена тенями от солнечного света.
У Сайласа Хоторна охренительно узкая талия.
Но его руки.
Руки у Сайласа большие, с широкими ладонями и длинными пальцами, которые двигаются с неуловимой грацией, когда он готовит кофе. Вены под его кожей вздымаются, словно горный хребет, проходя по костяшкам пальцев и переходя в запястья на руках.
Они сжимают и удерживают вещи с такой силой, но с такой мягкостью, какой я никогда не видела.
От его рук у меня в животе завязывается узел.
Желание почувствовать их на себе, желание, потому что один только взгляд на них заставляет меня вспомнить его прикосновения. Каждую секунду.
Все утро я потратила на то, чтобы привести в порядок свою художественную студию к сегодняшнему благотворительному мероприятию «Света», и все, о чем я могла думать, развешивая декорации, – это его гребаные руки на моем теле и ночь в его кабинете.
Когда завеса теней скрывала нас от посторонних глаз, а наши руки исследовали опасную территорию. По позвоночнику пробегает дрожь, сердцевина сжимается, словно я чувствую, как холодный металл его пистолета прижимается к моей разгоряченной коже.
Прошло три дня.
Он спокойно позволяет мне держать дистанцию, ни разу не затронув эту тему в случайных разговорах, которые нам приходится вести, когда мы оба сталкиваемся после возвращения домой с работы. Обычно он приходит домой позже меня и всегда задает один и тот же вопрос, когда входит в дверь.
– Вы двое ели?
Лилак всегда отвечает либо «да», сообщая, что на плите осталась еще еда, либо «нет» – и тогда мы заказываем еду на вынос.
Это чертовски болезненно по-домашнему.
Они сдружились без моего согласия. Раньше я не предполагала, что это станет проблемой, потому что они такие разные. Лилак шумная, постоянно бросается в глаза своей жизнерадостной натурой, а Сайлас... ну... не такой.
Вчера я пришла домой и обнаружила их в гостиной, оба сидели на полу с шахматной доской между ними. Он пытался научить ее, в то время как она постоянно ставила телевизор на паузу, чтобы углубиться в самоанализ каждой из своих любимых сцен из фильма «Движение».
Сайлас молчал, кивая головой, пока она говорила, но не в том смысле, что игнорировал ее, успокаивая, пока она не закончит. Нет, когда она делала паузу, он задавал вопросы. И я буквально видела, как сестра загоралась, отвечая.
Нет ничего, что она любила бы больше, чем людей, которые слушали бы ее текущие теории и убеждения. Это ее язык любви.
А мой язык любви – это когда люди хорошо относятся к моей сестре.
Это равносильно тому, как если бы мужчины держали на руках младенцев. У меня внутри происходит что-то странное.
В тот вечер перед сном мне пришлось напомнить ей, что это временно, и привязанность к нему только усложнит ей жизнь. Он не был чем-то постоянным – Сайлас Хоторн был мимолетным моментом в нашей жизни. Она знала, в чем дело. Но Лилак... ну, она – это она, и она не слушает.
Я должна буду быть рядом, чтобы собрать кусочки воедино, когда все это закончится, и она будет скучать по его обществу.
– Черт.
Баннер, который я пытаюсь повесить снаружи студии, снова выпадает у меня из рук. У меня есть ровно два часа до того, как начнут собираться люди, и эта студия – настоящая катастрофа. Ничего не готово, и с течением времени я все больше погружаюсь под воду.
– Дурацкие горячие, сексуальные руки, – я тихо ругаюсь, сжимая плакат. – Дурацкий одеколон, который так приятно пахнет, дурацкий язык, который...
– Похоже, мы появились как раз вовремя.
Я чуть не падаю с маленькой лестницы, на которой стою, когда оборачиваюсь, баннер развевается и падает на землю, когда я смотрю на людей, стоящих внизу.
Сидя на тротуаре перед моей открытой студией, Сэйдж смотрит на меня, прикрыв глаза от летнего солнца черными солнечными очками, и ухмыляется.
– Что вы, ребята, здесь делаете?
Медленно я начинаю спускаться по ступенькам лестницы, пока не оказываюсь на земле, где и должны быть ноги. К черту эту лестницу и к черту этот плакат.
– Звонил Сайлас, сказал, что тебе может понадобиться помощь, – Брайар ухмыляется и я предполагаю, что это толстовка с капюшоном, которая на ней, Алистера, судя по ее размеру, она доходит до середины бедра, а затем переходит в леггинсы в сеточку. – Похоже, он был прав.
– Знаешь, – хмыкает Лира, покачиваясь взад-вперед на пятках, – я начинаю обижаться, что ты не просишь нас сама.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, не зная, смогу ли сказать им правду.
Что я так привыкла к отсутствию поддержки, к тому, что все приходится делать самой, что забыла о существовании людей, готовые помочь мне сейчас.
– Не воспринимай это так, – говорю я. – Я со всеми такая. Просить – это не то, в чем…
– Ты хорошо разбираешься? Ни хрена подобного, – перебивает Сэйдж, поднимая на голову очки. – Не волнуйся, с этими двумя ты справишься. У меня получилось, просто нужно время.
– Вы делаете это потому, что я замужем за лучшим другом ваших парней? – спрашиваю я, глядя в лицо каждой из них и скрещиваю руки на груди. – Если мы просто будем вести себя вежливо, это нормально. Или это жалость? Из-за того, что со мной случилось? Мне просто нужно знать, почему вы так стараетесь быть со мной милыми.
Брайар склоняет голову.
– Почему ты такой скептик?
Я восхищаюсь прямотой ее вопроса, хотя уверена, что она хотела сказать: Почему ты такая сука?
Не то чтобы я хотела быть такой. Настороженной и недоверчивой. Но это тяжело, когда люди один за другим подводят тебя. Я хочу верить, что у них добрые намерения, но не могу избавиться от чувства недоверия.
– Ясмин, моя школьная подруга, – начинаю я, прекрасно понимая, что все знают дочь двух арт-магнатов, девочку, которую я знаю с детского сада. Мы вместе влюбились в искусство, и так же быстро этот шедевр дружбы распался. – Она была рядом со мной, когда меня спасли. Присылала мне посылки с пожеланиями выздоровления и цветы в больничную палату. Даже приходила и приносила домашнюю еду, пытаясь вдохновить меня вернуться к рисованию, – я облизываю нижнюю губу и вздыхаю, качая головой. – Да, но через три месяца после этого начался ажиотаж – люди узнали о том, что я рассказала только Ясмин. Шрамы, которые оставил на мне Стивен, пытки и унижения, которым он меня подвергал, все, что я рассказывала ей по секрету, стало достоянием общественности, и они, блядь, сожрали это.
Во мне что-то сломалось, когда я узнала, что незнакомые люди по всему миру читают о том, как меня заставляли есть из собачьей миски и справлять нужду в ведро, слушая подкасты и рассказы ведущих новостей о моем психическом состоянии.
Как можно влюбиться в человека, который вывихнул тебе плечо?
До похищения она, должно быть, увлекалась всякими извращениями.
Меня вскрыли, я была еще жива и могла чувствовать, в то время, как люди заглядывали в мои внутренности. Они совали туда свои любопытные руки, делая предположения, основанные только на том, что преподносили им СМИ.
Я стала историей. О том, что я все еще человек, было забыто.
Именно поэтому я с самого начала отказалась общаться со СМИ.
Ясмин была лишь первой, кто предал мое доверие.
– Ну и дрянь, – бормочет Брайар.
– Она все еще живет в Спрингсе. Мы могли бы…
– Тебе нельзя ее зарезать. Если тебя арестуют, Тэтчер обвинит нас, а я не собираюсь участвовать в его мелодраме, – вмешивается Сэйдж, прежде чем Лира успевает закончить предложение, заставляя ее закатить глаза.
– Я хотела сказать, что мы можем проколоть ей шины, – поправляет Лира, и хотя ее черты выдают невинную, застенчивую улыбку, в ее глазах есть выражение, которое говорит мне, что она убьет кого-нибудь, если придется. – В любом случае, мы пытаемся подружиться не для того, чтобы быстро заработать на таблоидах.
– Тогда почему?
– Чувиха, – вздыхает Сэйдж, как будто это очевидно. – Ты у нас четвертая.
Я хмурюсь.
– Четвертая что?
– Ты никогда не смотрела «Колдовство35»? Культовую классику 1996 года?
Я качаю головой, отчего ее рот открывается в шоке, как будто я только что сказала ей, что совершила преступление.
– На эти выходные у нас запланирован вечер кино. С чистой совестью заявляю, я не могу допустить, чтобы ты еще больше вошла в наш мир, не посмотрев, как доминирует Файруза Балк, – приказывает она. – Но пока просто знай, что ты у нас четвертая. Если тебе понадобится время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, пусть будет так.
– Теперь ты часть Общества одиночек, – говорит Лира. – Забытые. Те, кто никогда не вписывался в иерархию Пондероза Спрингс. Ты по-прежнему можешь быть одинокой, просто мы будем одиноки вместе.
Старые собаки не могут научиться трюкам за один день, но какая-то часть меня жаждет того, что они предлагают.
Ощущение принадлежности.
Знание того, что есть люди, которым не все равно и которые будут скучать по тебе, если ты умрешь. Знание того, что ты не одинок и где-то вписываешься, каким бы маленьким ни было это пространство.
Как и в ночь пряток, в моей груди загорается искорка надежды.
Поэтому я предлагаю оливковую ветвь.
– Кто из вас знает, как повесить баннер?
***
Несколько часов спустя люди заполняют мою полностью украшенную студию. Хеди и другие члены совета директоров «Свет» уже выступили с короткими речами, и начался торг за картины девушек.
Это хорошая компания, за которую я должна благодарить Зои Хоторн. Она пришла с небольшой армией женщин и мужчин с большими карманами, желающих очистить свою совесть благотворительностью.
Мне было все равно, кто они; важно было лишь то, что деньги попадут в карманы выживших. Деньги, в которых некоторые из них отчаянно нуждаются, чтобы получить ресурсы, которые они заслуживают, чтобы исцелиться.
– Мисс Уиттакер!
Я перевожу взгляд на Фэй, которая прокладывает себе путь сквозь толпу, чтобы добраться до меня. Ее рваные шорты и розовые волосы выделяются среди богачей, как бельмо на глазу.
Но ей все равно. Улыбка на ее лице не может померкнуть из-за высокомерных людей. Не сегодня.
– Привет, Фэй, – я отвечаю ей теплой улыбкой.
Она, запыхавшись, останавливается передо мной.
– Мне называть вас миссис Хоторн, раз уж вы вышли замуж?
Я давлюсь собственной слюной, выплевывая ответ.
– С Коралиной по-прежнему все в порядке.
– Вы никогда не поверите, что только что произошло. Кто-то купил мою картину! Синтетический кубизм36, с которой вы мне помогли. Она только что продана!
– Поздравляю, Фэй.
Моя улыбка искренняя. Чистое счастье, не тронутое тьмой. Поток радости в ненастную ночь. Никто не заслуживает этого больше, чем она. У нее вся жизнь впереди; радость, которую она испытывает, – это лишь краткий миг в жизни, которая, как я надеюсь, будет долгой.
Фэй застает меня врасплох, она обнимает меня и прижимает к себе.
Она обнимает меня.
Я знаю, как обниматься, но то, что меня застали врасплох, заставляет меня чувствовать себя неловко, когда я неуверенно обнимаю ее в ответ.
– Спасибо, – вздыхает она, крепче сжимая меня в объятиях. – Спасибо. Мне бы хотелось, чтобы эти слова были достаточно емкими, чтобы выразить то, что вы для меня сделали.
– Не стоит благодарности. Это все ты, – я нежно поглаживаю ее по спине, прочищая горло, когда отстраняюсь. – Отправляйся праздновать со своей семьей и передай маме привет.
Я смотрю, как она исчезает в толпе, направляясь к своей семье, и мои щеки горят от смущения. Не потому, что она обняла меня, а из-за откровенной физической привязанности на публике. Все эти люди считают меня неженкой, как будто мне не все равно. Превращают меня в мишень.
– У тебя действительно хорошо получается, – резкий голос Сэйдж доносится из-за моего плеча.
Поворачиваюсь к ней и ухмыляюсь.
– Стоять и выглядеть симпатично?
Она приподнимает бровь.
– Ты думаешь, что ты симпатичная?
Мой рот слегка приоткрывается, прежде чем ее губы расплываются в теплой улыбке. На секунду я увидела девочку, которой она была в старшей школе. Печально известную дрянную девчонку, которую все так боялись.
– Просто шучу, – она слегка подталкивает меня своим бедром. – Что касается преподавания – у тебя это хорошо получается.
Сегодня мне не по себе от всех этих похвал. Это не обыденное явление в моей жизни, никогда не было, и вдруг повсюду добрые слова, больше, чем я слышала за всю свою жизнь, и я не знаю, как к этому относиться.
– Так вы двое трахались? – прямо спрашивает она, ухмыляясь со знающим блеском в глазах.
Я кашляю, застигнутая врасплох.
– Что? Нет? Почему ты спрашиваешь? Он сказал…
– Рук догадался. Сказал, что у Сайласа посторгазмическое свечение, – она смеется.
– Разве тебе не неловко? Говорить мне об этом после того, как он встречался с твоей сестрой? – я поднимаю щиты, надеясь, что она отстанет, прежде чем я сорвусь и скажу что-нибудь, чего не следовало бы произносить вслух.
Я уклоняюсь и кусаюсь, когда люди подходят слишком близко, но у Сэйдж тоже есть зубы.
– Милая, не пытайся разозлить меня, – в глазах Сэйдж горит вызов, голубые глаза горят, когда она опускает взгляд на свои красные ногти. – Я задену твои чувства.
Сомневаюсь, что кто-то, включая меня, сможет переплюнуть Милашку Сэйдж Донахью. Ее гнев печально известен.
– Я не это имела в виду. Я просто… – я кусаю внутреннюю сторону щеки. – Говорить о подобном дерьме мне неловко. А я стерва, когда мне некомфортно. Мы просто... мы друзья.
Друзья, которые возможно дурачились, а возможно, и нет. Друзья, которые состоят в фиктивном браке. Это странная дружба, но это все, чем она является. Это все, чем она может быть.
– Конечно. И поэтому он только что пришел?
Я отворачиваюсь от ее ухмыляющегося лица, собираясь спросить, что она имеет в виду, когда замечаю высокую фигуру Сайласа, появившегося в дверях.
– Почему он здесь?
Он все еще одет в свой рабочий костюм, дорогой материал обтягивает его плечи, сужаясь к талии. Он выглядит дорого, даже влиятельно, и я не уверена, как люди умудряются верить, что он женился на мне.
Это заставляет меня вспомнить, что у нас намечается мероприятие с участием его компании. Это значит, что мне нужно придумать способ убедить людей, что я та, кто нужен Сайласу. Та, кто заслуживает его фамилию.
Чтоб меня.
– Потому что ему не все равно, – Сэйдж наклоняется ко мне и шепчет: – Никто не заботится так, как Сайлас Хоторн. У всех нас есть проклятие, Коралина. И это его.
Сэйдж отходит от меня, оставляя меня на произвол судьбы, и я безмолвно молюсь, чтобы он не нашел меня, но это невозможно. Как будто у него есть какой-то радар на меня.
Я решаю встретить его на полпути, поскольку его глаза уже нашли мои, и как только мы оказываемся достаточно близко друг к другу, он первым начинает говорить.
– Это место выглядит потрясающе.
– Девочки очень помогли. Спасибо, что позвонил им. Но тебе не обязательно было приходить. На работе, должно быть, много дел.
Я ерзаю под его тяжелым взглядом, который не отрывается от моего лица, словно он не хочет смотреть ни на что, кроме меня. Такое пристальное внимание со стороны кого-то ошеломляет.
– Это, – он обводит рукой пространство вокруг нас, – «Свет», помогает этим девочкам, это важно для тебя, да?
Я тихонько киваю, не зная, что ответить, так боюсь показать кому-либо, особенно ему, насколько мне не все равно.
– Тогда я буду здесь, – он поднимает руку, убирая прядь волос мне за ухо. – Если это важно для тебя, я могу пропустить совещание по бюджету ради этого.
