Текст книги "Место во тьме (ЛП)"

Автор книги: Джей Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Глава 50

― Это последняя коробка, ― сообщила Карли Бернарду, когда поставила ее наверх двух других на тележке. ― Остались лишь последние вещи с кухни, Кристина и я можем принести их.

– Я отвезу тогда это в лифт.

Он развернул тележку и направил ее в коридор.

– Ты собираешься закрыть дверь сейчас?

– Место пустое и чистое, нет смысла откладывать это.

Все же. Карли постояла минуту в гостиной, наблюдая за тем, как он катит тележку по длинному коридору к входной двери, она повернулась и пробежалась глазами по парящим потолкам, кирпичным стенам, нержавеющей стали и, наконец, расплывчатым очертаниям гавани за балконом, которая купалась в полуденном солнце. Она будет скучать по этому месту.

– Осталось два маффина, ― сказала из кухни Кристина. ― Я упаковала их в пластик.

– Спасибо. И спасибо вам за помощь сегодня.

Кристина пекла и готовила на своей собственной кухне, а затем пришла поздним утром с ланчем и резиновыми перчатками, чтобы накормить ее и помочь с последней уборкой квартиры. Этот раз сильно отличался от предыдущего, когда Карли переезжала, когда она паковалась в каменной тишине и оставила позади больше, чем взяла с собой.

– Рада быть полезной.

Кристина сняла перчатки.

– Теперь с кухней закончили. Единственное, что осталось, так это пройтись веником по пути на выход.

Карли проделала большую работу в коридоре, останавливаясь лишь, чтобы коротко взглянуть вдоль него, прежде чем закрыть дверь, потянув и толкнув ее, чтобы убедиться, что замок закрыт.

Бернард придержал для них лифт, и они залезли в него вместе с тележкой.

– Нам будет не хватать тебя, ― сказала Кристина.

– Вы можете прийти в гости в любое время. Позвоните заранее, и я приготовлю ужин, ― пошутила Карли.

Двери открылись в фойе, Карли прошла мимо геометрических теней в квартиру Говарда. Теперь она принадлежала Карли, за половину рыночной стоимости аренды, до тех пор, пока она исполняет обязанности коменданта – на собеседовании, она призналась, что уровень ее навыков обслуживания невысок, но она на короткой ноге с рабочими с занятий. Она хотела это работу не для того, чтобы сократить затраты, она хотела убедиться, что ее соседи в безопасности и делать это лучше Говарда. По крайней мере, она будет там три года, пока будет оканчивать степень по социологии, которую она начала получать двенадцать лет назад. Может дольше, если она все еще будет заинтересована в поступлении в магистратуру после того, как наденет шапочку и мантию.

Когда Говард уехал в Великобританию две недели назад, Карли убрала и покрасила его двуспальную квартиру, обнаружив, что его ведение записей было таким же бесполезным, как и навыки его супервайзинга. Она уже начала вести новую базу данных жильцов, добавив арендатора, который въехал в ее квартиру, и обновила старые записи.

Первой информацией, которую она обновила, была информация по Стюарту Мэйберри: владелец, южная стена, второй этаж, чья смерть месяц назад шокировала жителей. Уборщик, убиравший оборудование в комнату хранения, обратил внимание на зловонный запах, пошел на поиски его источника и нашел тело Стюарта внизу вентиляционной шахты в юго-восточном углу здания.

Полиция считала, что его тело было там около трех дней. Они нашли веревку, привязанную к лестнице в другой шахте, и сделали вывод, что он забрался туда и упал. Почти для каждого на складе такое действие показалось странностью, но оно совпадало с информацией от университетских коллег Стюарта в школе биомедицины и фармации, которые сказали, что он был опытным членом их команды по спелеотуризму.

– Столы прибыли, ― крикнул Бернард.

Карли оставила Кристину распаковывать посуду, она дошла до коридора, когда Дитрих прошла спиной через входную дверь, держа один конец обеденного стола, который Карли нашла с Дакотой в магазине секонд-хенд. Теперь он был здесь и выглядел огромным.

– Подождите, пока не увидите его, Кристина, ― сообщила она. ― На нем есть вмятины, трещинки и кое-где краска. Но он потрясающий.

– Куда ты хочешь его поставить? ― спросил Нейт, легко управляясь с другим концом, его хромота уменьшалась с каждым днем.

– Прямо сюда.

Карли встала между кухонным столом и стеной, где он поместится и станет местом посадки для дюжины людей при помощи нескольких дополнительных стульев.

Кристина оглядела его хмурясь.

– Потребуется немного работы.

– Просто хорошая полировка, ― сказала Карли. ― Шрамы – это его история. Он выглядит так, как будто заслуживает хороший дом, вы так не считаете?

– Вношу стулья!

Они появились впереди Брук, два, составленных вместе и возвышающиеся над ее головой. Она похудела на пять килограмм теперь, когда снова ходила. Она перестала принимать антидепрессанты и выглядела счастливой. Она умело обращалась с валиком для краски вместе с Карли пару раз на прошлой неделе и проявила неожиданный интерес в езде на велосипеде, с тех пор как стала болтать с парнем, который прицепляет свой байк к лестнице. Брук опустила свою ношу и посмотрела вокруг на составленные коробки и россыпь меблировки.

– Ты уверена, что хочешь здесь устроить сегодня вечером ужин?

– Пока никто не начнет вспоминать о катастрофе с лазаньей, ― усмехнулась Карли. ― Эта уже готова и лежит в морозилке у Кристины.

Не было никакой официальной описи деятельности Стюарта на потолке и никаких похорон, чтобы отметить его уход. Кузен из Аделаиды организовал транспортировку тела по стране для погребения. Карли не подписала карточку, которая ходила вокруг: она написала свое имя аккуратным, четким почерком в верхнем левом углу, как в начале списка. Может, думая, что должны поместиться все имена, или, может быть, потому что никто, казалось, на самом деле и не знал его, другие жильцы последовали ее примеру и, когда они закончили, там оказалось пять колонок имен. Карли к тому времени уже знала, к кому он наведывался ночами, знала также, что он предал их всех.

Пользуясь предлогом, что ей нужно уладить дела с квартирой, Карли позвонила кузену. Ей было нужно задать только несколько вопросов, прежде чем Фил Мэйберри начал рассказывать о родственнике, с которым не разговаривал три года, может быть, чувствуя ответственность в том, чтобы предоставить какое-то объяснение необычной смерти Стюарта.

– Я продолжаю думать, почему он оказался там, на потолке, ― сказал ей Фил. ― Он всегда был странным парнем.

Стюарту было пять, когда его родители, стремящиеся к достижениям, развелись и начали длинную битву за опекунство над их единственным ребенком. Он видел своего кузена раз в год – тихого, тщедушного, занудного ребенка на больших, шумных семейных сборах.

– У него на лице всегда была эта спокойная улыбка. Его ударили по голове теннисной ракеткой однажды, а он просто улыбнулся, будто не знал, что еще сделать.

Согласно Филу, когда начинались споры, Стюарт отходил в сторону и наблюдал, будто держался подальше от линии огня.

– Он начинал половину из них сам. Мы все знали, что он это делал, но это звучало бы так, будто мы наезжаем на застенчивого ребенка, если станем его обвинять. Он крал игрушки и прятал их, сдувал мяч для крикета, чтобы нельзя было закончить игру, расталкивал маленьких детей и уходил. Моя сестра чуть не утонула однажды. Она сказала, что Стюарт толкнул ее в бассейн, но он отрицал, и никто этого не видел.

 Последний раз Фил разговаривал со своим кузеном на похоронах матери Стюарта. Стюарт рассказывал о каком-то прорывном исследовании, над которым работал, что-то связанное с клиническими испытаниями на людях, что на грани получения многомиллионных грантов и совершении огромного вклада в науку.

– Я так и не понял, с чем это все было связано, ― сообщил Фил. ― Не мог сказать, был ли он очень умен или я был очень туп. А оказалось, что он просто студент-исследователь, и что его собственный отец не может приехать домой из Европы на похороны.

Карли ничего не понимала в психологии, но после того, как услышала истории Фила, она поискала термины в интернете, такие как «антисоциальное поведение», «нарциссизм» и «эгоистическое когнитивное расстройство» и поняла, что в чем-то этом и есть объяснение.

Она предложила Филу пожертвовать веревки и страховочные пояса, оставленные в квартире Стюарта, его команде по спелеотуризму – камеру «Поляроид», уложенную в рюкзак, она разбила и выбросила. После встречи с двумя его друзьями в комнате хранения одним полуднем, наблюдая за тем, как они забирают оборудование, Карли поняла еще немногое о Стюарте.

– Это хорошее снаряжение, ― один из них сказал ей.

– Так значит, вы парни, работали со Стюартом? ― спросила она.

Они рассказали ей, что они были студентами, занимающимися фармакологическими исследованиями, как и Стюарт. Разговор затруднился из-за медицинских отсылок, но Карли уловила суть. В университете велось большое количество долгосрочных проектов, и у студентов была возможность перемещаться между ними, в зависимости от уровней финансирования. Два привлекли ее внимание. Первый был связан с разработкой новых методов воздействия вдыхательных медицинских препаратов – согласно словам друзей Стюарта, есть несколько многообещающих устройств, которые они протестировали на себе. Другое было сравнительным исследованием психотропных свойств наркотических веществ, сравнение фабричных веществ с теми, что производят растения. Карли вспомнила слова Стюарта в туннеле, когда он говорил, что, тестируя ее, получал постоянные хорошие реакции, особенно, с дериватами растений. Ее предположением стало, что он нашел применение для растительных и фабричных наркотических веществ, протестированных в исследованиях, и сделал свои собственные сравнения в своей человеческой крысиной лаборатории на складе.

Оба друга Стюарта были студентами и спелеологами, и Карли задумалась, знали ли они, чем он занимался, или даже, бывали ли они на потолке вместе с ним. Стюарт сказал Карли, что считает определенные опыты со сном чертовски сводящими с ума, и она задалась вопросом, опробовали ли они наркотики вместе втроем, и сломал ли один из них челюсть Нейту. Но оба были похожи на Стюарта, далеко от мускулистых или громил. Стюарт имел доступ к мощным наркотикам. Она подумала, было более вероятно, что у него были и другие друзья, такие у которых был рынок сбыта для его смесей – и кто знает, как использовать металлический прут на чьей-то голове.

К трем часам Карли убедила каждого пойти домой. Кроме Нейта, который сидел за новым обеденным столом, разрабатывая колено, когда она вернулась.

– Уборка со стола или возвращение в постель? ― просил он.

– Я сошла с ума? ― возразила они. ― Устраиваю обед на восемь персон в первый день, как въехала в дом?

– Да, ― он поймал ее ногой, притянул ее между колен и поцеловал.

Полиция совершила повторный обход жильцов после того, как нашли Стюарта, спрашивая, что они видели или слышали в дни до его падения. Нейт был в квартире у Карли, когда констебль Дин Квентин пришел.

– Я проводил здесь опросы, подумал, что поговорю с вами сам, ― сказал ей Дин, снова стоя у нее на пороге.

Карли не знала, навело ли тело в вентиляционной шахте на мысль о ее истории, но она пригласила его как старого знакомого, представила его Нейту, лицо которого все еще было опухшим и в синяках, его операция на колено была назначена на завтра. Они сели вокруг ее низкого столика с кофе и маффинами Кристины.

Прошло пять дней с тех пор, как она вылезла с потолка грязная, дрожащая и в шоке. Верный своему слову, Нейт не спрашивал ее, что произошло там наверху. Карли, все же, рассказала ему, следующим утром, после того, как оттерла свою кожу докрасна и проспала всю ночь – в глубокой дреме без сновидений и пробуждений. И после того, как они занялись любовью в лофте, голые и смелые из-за Карли – той Карли, которую она обрела в темноте – отказываясь стесняться мужчины, который наблюдал за ними. Не пытаясь переписать это или отрицать, она рассказала Нейту все. Затем она рассказала ему, каким образом хотела, чтобы все закончилось.

Вероятно, у нее не было права решать. Вероятно, другие жертвы имели право плакать и ругаться, делать заявления в полицию и обсуждать это, иметь кошмары и встречи с психологами, быть объектом пристального внимания медиа и быть целями интернет троллинга, и никогда не чувствовать себя дома в безопасности. Но Стюарт был мертв, он не может ответить за свои грехи... и Карли знала, что значит выжить, каково это чувствовать свою боль быть частью коллективной памяти, и как человек может потерять собственную жизнь, не умерев. И еще она подумала, что жертвы Стюарта заслуживают сохранить то, что он пытался забрать себе… их частную жизнь.

Да, это было справедливо и для Карли тоже. Она не хотела этого в своем досье – лазанье на потолке, фотографии и наркотики, пинок, который швырнул Стюарта в вентиляционную шахту. Обвинения, суд, вероятно, тюремное заключение. Нейт не дал ей ответ, пока Дин Квентин не задал ему вопросы.

– Я немногое помню о тех днях. Я был в больнице с этим, ― Нейт указал на массу синяков.

– Что насчет среды? ― спросил Дин.

– Я приехал домой в этот день. Выписался раньше.

– Так, значит, вы были здесь?

– Да. С Карли. Она сказала мне, что я идиот, затем принесла DVD и составила мне компанию, ― Нейт посмотрел на нее, сидящую рядом с ним на диване. ― Ты делала домашнюю работу какое-то время.

– Да, за столом, сортировала те карточки.

Она улыбнулась, почувствовав облегчение по поводу друзей, за каждого жильца на складе. И из-за взгляда в глазах Нейта, который говорил, что он не даст ей упасть.

Когда Карли проводила Дина, он остановился у двери.

– Я хотел задать вам еще несколько вопросов. Вам одной.

Она задумалась, понял ли он все: взломы, никаких отпечатков, мужчина, падающий вниз по вентиляционной шахте.

– Конечно.

– Как вы теперь? Последний раз, как мы разговаривали, вы выглядели плохо.

Унизительные сцены в полицейском участке – она знала теперь, что царапины были от Стюарта и его наркотиков, которые все еще были в ее крови. Карли потянула с ответом, чтобы изобразить смущение.

– Да, тот день. Мне жаль насчет него. Я воспользовалась вашим советом и встретилась с кое-кем, психологом здесь в Нью-Касле, и стала пить некоторые препараты.

Она надеялась, что он не спросит с кем.

– Я хорошо себя чувствую, обустроилась, жизнь сейчас стала лучше. Спасибо, что были тактичными, когда я вела себя ужасно странно.

Он кивнул, оглядев ее, как и делал темными, страшными ночами.

– Я рад, что вы разобрались с этим. Это лучшая концовка.

– Да, вы правы.

Карли не могла заставить себя вернуться на потолок, пока тело Стюарта было там, но на следующий день после того, как полиция закончила опрашивать жителей, она забралась по стремянке снова. В течение двух недель, до и после занятий, пока Нейт восстанавливался после операции, она проползала по всей вентиляционной системе, проверяла каждое вентиляционное отверстие, убирала все следы Стюарта. Она нашла коробку с файлами над квартирой Кристины и вторую над своей, с фотографиями женщины с мелкими, темными кудрями – Талии. Карли опустошила содержимое каждой коробки, которую нашла, удалила щеколды и приклеила крышки. Затем она на балконе Нейта сожгла фотографии и карточки на барбекюшнице.

На первом официальном собрании с Карли в качестве супервайзера, общество одобрило ее предложение, чтобы из-за смерти Стюарта, доступ в вентиляцию был перекрыт. Кто бы согласился, чтобы квартиры были открыты для любого, кто решил бы проползти в них?

Дакота приехала на ужин первой, приведя с собой своего нового мужчину, Бруно, и большой букет цветов.

– Я не была уверена, понравятся ли тебе эти, ― сказала она Карли, вручая их. ― Но они красивые, да?

Несколько недель назад, когда Карли рассказала ей о работе супервайзером, Дакота рассмеялась.

– Ну, этого не было в списке.

Ее подведенные лайнером глаза расширились от новостей Карли, что она собирается снова в университет, когда получит сертификат малого бизнеса.

– Вау, это серьезно.

– Это не болезнь.

– Это и, правда, круто. Так что ты будешь делать, когда получишь степень по социологии?

– Я все еще не уверена.

– Превосходно. Да здравствует Большой Длинный список.

Они все были на месте к семи часам пятнадцати минутам. Пока Бернард разливал напитки, Кристина осторожно покосилась на сапоги Дакоты на толстой подошве и на пряди, которые теперь были зелеными, затем похлопала по собственным опрятным волосам, когда Дакота воскликнула, что ее естественное серебро очаровательно. Дитрих, которая, оказалось, также говорила и по-итальянски, поделилась шуткой на иностранном языке с Бруно. Брук обменивалась физиоисториями с Нейтом.

Он не вернулся на нефтяную скважину, и не из-за его колена. Оно со временем станет в порядке, если верить его хирургу, но Нейт не хотел теперь уезжать. Он сказал Карли, что хочет проводить время с ней. Это была самая близкая вещь к тому, чтобы назвать то, что между ними. И это было прекрасно, подумала Карли. Она была больше заинтересована в том, чтобы наблюдать изменения в нем, медленное и постепенное исчезновение его угрюмости, словно он начал верить, что катастрофа закончилась, что он был на твердой земле и никого не осталось позади.

– Лилии роскошно выглядят на новом столе, ― произнесла Кристина, прикасаясь кончиком пальца к розовым лепесткам. ― И ваза Элизабет идеальной формы для них, верно? Так мило, что ее племянница настояла, чтобы она осталась у тебя. Лилии были тем, что ты купила для Элизабет до… после… ну, теми, которыми она была так порадована. Она желала бы увидеть их здесь такими как сегодня вечером, ты так не думаешь?

– Да, я думаю, была бы, ― сказала Карли, радуясь тому, что Кристина помнит.

Когда ее гости заняли место за столом, Карли принесла блюда с едой и расставила бокалы для вина, наслаждаясь чувством, что они были здесь ради нее, осознанием, что она сделала для них, и что это знание было всем, что ей нужно. Продолжая сервировать стол, она задумалась снова, почему она просыпалась, когда другие нет, и почему Стюарт продолжал возвращаться в ее лофт после того, как она сообщила о проникновениях. Вопросы, на которые она никогда не получит ответа.

Талия, предположила она, пыталась выяснить, что происходит, но Карли не станет спрашивать ее – если это воспоминание было потеряно ей в аварии, она заслуживает жить дальше без него.

Воспоминания Карли о тех длинных, наполненных тенями туннелях перешли в ее сны, новые картинки добавлялись к ее подсознательному арсеналу. И ночами, она думала обо всех своих годах беспокойного, прерывистого, тревожного сна, и о том, из-за них ли ее реакции были другими для Стюарта.

Или дала ли судьба ей шанс восстановить свое имя.

Так ли это? У Карли не было ответа. Все, что она знала, это то, что она лежала на краю еще одного утеса, бросила нечто ядовитое в его глубины и подождала, когда сожаление и самобичевание вернутся и охватят ее – а они не вернулись. Она прождала шесть недель, и все, что она чувствовала, было сильнее, крепче и менее напуганным.

Карли заняла свое место во главе стола и повысила голос.

– Я хотела бы сделать тост за мое второе начало здесь несколькими мудрыми словами Элизабет.

Она подняла свой бокал, подождала, пока другие не присоединятся к ней.

– Жизнь длинная.

Как и Элизабет, Карли изменила свою жизнь. Она была другом и теперь любовницей, вещи, в которых она отказывала себе и которые теперь ощущались как дар. Она была снова студенткой и работником, хоть ее роль в качестве супервайзера ощущалась больше обязанностью заботиться, чем работой, и она была рада ее иметь. Возможно, жизнь, которую она всегда хотела, но которой ей так отчаянно не удалось достичь в Бердене.

И она была убийцей, она забрала четыре жизни. Если она включит сюда и трех детей, которых судьба забрала у нее, на ее счету было семь душ.

Карли поняла теперь, что она не убивала Дебс, Дженну и Адама, даже ненамеренно, в отличие от Стюарта. Их четверка разделила решение на том уступе, но Карли знала, что она ответственна за то, как все закончилось, хоть и из-за того факта, что осталась жива, чтобы нести эту ношу.

Она пыталась не лгать себе насчет Стюарта. Она намеренно убила. Ей помогло, что он собирался убить ее, что он признал свое участие в смерти Элизабет и аварии Талии, то, что ее друзья и соседи были теперь в безопасности. Но она была виновна в отнятии жизни – хоть, это и не вызывало у нее сильного беспокойства.

Ей было плохо из-за этого, в основном из-за того, что это говорило о ней: она может убить и пойти дальше.

Сделает ли она это снова? Карли хотела сказать нет, что видела достаточно смертей, что она будет делать лучшие, более достойные выборы, но не собиралась лгать себе и об этом. Правда была в том, что сделает, если ей придется. Отличие теперь было в том, что она знала, что сможет сделать это и жить в мире с собой.