Текст книги "Трагическая связь (ЛП)"

Автор книги: Джей Бри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Annotation

Ничто уже никогда не будет прежним.

Наша группа Привязанных, была разорвана на части, и теперь монстры стали добычей.

Но мы не собираемся просто ждать, пока наш враг нанесет удар; кровь на его руках непростительна, и бог, живущий внутри меня, хочет, чтобы месть была оплачена кровью.

И тысячей душ.

Нас довели до предела, подвергли испытаниям, которые привели к разрушительным последствиям, и мы заплатили за это последнюю цену. Сможем ли мы оправиться от таких потерь? Стоит ли обещание мира без нашего врага тех жертв, которые мы принесли?

Сможем ли мы доказать всем и самим себе, что вместе наша связь нерушима?

*«Трагическая связь» – это полноформатный паранормальный роман с обратным гаремом, содержащий материалы, которые могут быть сложными для восприятия некоторых читателей. Эта книга закончится клиффхэнгером. Рекомендуется людям 18+ из-за ненормативной лексики и сексуальных ситуаций.

Книга: Трагическая связь

Автор: Джей Бри

Серия: Связующие узы #5

Перевод: https://t.me/meteorbooks

Пролог

Норт

Шестнадцать лет

Дом выглядит призрачным.

Я слишком взрослый, чтобы верить в призраков, у ребят моего возраста нет времени на такие вещи, и способность манипулировать тенями, превращая их в диких зверей в любой форме, ничего не меняет. Глядя на дом, в котором выросла моя мать вместе со своей сестрой и семьей, я не могу не верить в то, что духи и призраки могут бродить по этому миру после того, как их тела опустятся в землю.

Если где и есть привидения, так это здесь.

– Это неподходящее место для того, чтобы растить мальчика. Не могу поверить, что Эммалина жила здесь с Ноксом. О чем она только думает? О чем думал Нолан? – Уильям бормочет себе под нос, звуча как всегда спокойно, даже несмотря на обвинение в его словах.

Уильям был воспитан как миротворец.

Он был спокойной и вежливой противоположностью моему вспыльчивому и страстному отцу, более молодой и гораздо более культурной фигурой в семье Дрейвенов. Раньше я считал его мягким и слишком слабым, чтобы возглавить семью, но после смерти отца он снова и снова доказывал, что я ошибался.

Есть много способов быть сильным человеком, и я надеюсь, что Уильям научит меня контролировать свой гнев, не давать себе выплескивать его так, как это делал мой отец, не давать причинять боль тем, кого я люблю больше всего.

Чтобы я не превратился в монстра.

– Предоставь Эммалину мне, Норт. Я не хочу, чтобы сегодня ты потерял с ней самообладание, даже если это будет… сложно. Нам нужно действовать осторожно, если мы хотим видеть Нокса чаще. Подумай о своем брате.

Мы здесь только потому, что таково было предсмертное желание моего отца.

Я потратил годы, безуспешно пытаясь убедить родителей разрешить мне видеться с братом. Но в тот день, когда мой отец потерял контроль над собой и Совет пришел убедиться, что он заплатил высшую цену за тот смертельный промах, это было последнее, что он сказал Уильяму. Последние слова, обращенные к его семье перед тем, как он был приговорен к смерти за свои преступления.

«Найди Нокса и верни его домой. Чего бы это ни стоило, брат».

Я киваю дяде, потому что у меня нет другого выбора, а затем мы вместе поднимаемся по осыпающимся ступеням. Вдоль перил растут виноградные лозы, покрытые шипами и тонкими веточками, которые цепляются за штанины наших брюк, когда мы проходим мимо них, и это кажется зловещим предупреждением.

Я знаю, что лучше не смотреть сквозь пальцы на что-то подобное.

Мне не нужен голос моих уз в голове, чтобы подтвердить это, этой штуки, которая не должна существовать, но все же существует. Бог моего собственного создания.

Внутри дом такой же ветхий и ужасающий, как и снаружи, и я оглядываюсь назад, чтобы увидеть наши следы, отчетливо различимые в толстом слое пыли на полу у входа.

Очевидно, моя тетя нечасто принимала гостей.

Уильям следит за направлением моего взгляда и съеживается при виде этого зрелища, бормоча мне: – Норт, я тоже это вижу. Просто, пожалуйста, оставь это мне.

Мысль о том, что Уильям умоляет меня держать себя в руках, раздражает меня. Я не могу сохранить самообладание, как бы ни старался, и огрызаюсь: – Я собираюсь это сделать! Я не идиот.

Уильям останавливает нас обоих, слегка поворачиваясь ко мне и отгораживая меня от остальной части комнаты, несмотря на то, что мы одни. – Сделай вдох, твои глаза изменились, и тени ползут вверх по твоим рукам. Тебе нужно взять себя в руки, и быстро. Я не сомневаюсь в тебе сейчас. Я вижу ту же самую ужасную ситуацию, что и ты, и пытаюсь сделать так, чтобы никто из нас не усугубил ее. Речь идет о гораздо большем, чем просто исполнение желаний твоего отца; во всем этом живет ребенок, о котором мы должны подумать.

Проклятье.

Я даже не заметил, но, конечно, посмотрев вниз на свои руки, обнаружил, что черные пятна ползут от кистей к предплечьям. Обычно я чувствую это, количество гнева, которым мне нужно наполниться, не совсем малое, но в этот раз я слишком отвлекся на внутреннее беспокойство, чтобы сосредоточиться на том, что делают мои узы.

Они в ярости на все, эта их убийственная ярость проникает в мой разум, когда они видят что-то среди пыли, чего нам с Уильямом не хватает.

Я закрываю глаза и выполняю дыхательные упражнения, которые вдалбливали мне с того момента, как я стал достаточно взрослым, чтобы следовать инструкциям. Мой отец обязательно научил меня этому виду контроля задолго до того, как мои глаза стали меняться на черные, каким-то образом предчувствуя, что мне это понадобится.

Прошли годы с тех пор, как мне нужно было сосредотачиваться на этом так, как сейчас.

– Эммалина! Рад видеть тебя, моя дорогая. Ты выглядишь потрясающе в этом платье; этот серый оттенок идеально подходит к твоему цвету лица.

Мне приходится бороться с улыбкой, которая приподнимает уголки моих губ. В тоне Уильяма нет ничего, что могло бы выдать его, но он провел всю поездку в машине, рассказывая мне о своих теориях о том, что моя тетя была отвратительной женщиной-ведьмой. Ясно, что он дразнит ее, хотя она никогда не сможет уличить его в этом.

Он отвратительно умелый политик, и я уверен, что под его руководством тоже стану таким.

– Уильям. Мне было интересно, сколько времени тебе потребуется, чтобы прийти сюда и начать разнюхивать. Здесь нет ничего для тебя; ни меня, ни, тем более, моего сына. Мы счастливы, что нас оставили в покое.

Я открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Уильям делает шаг к ней, слегка сдвигаясь, как будто он прикрывает меня еще больше, как будто он знает, что сам звук ее голоса разъедает мой контроль.

Вместо того чтобы наблюдать за их перепалкой, я пользуюсь возможностью ускользнуть.

Никогда раньше мне не приходилось бывать в этом доме, но последние несколько дней я потратил на то, чтобы как можно больше практиковаться со своим Даром, чтобы подготовиться к этому. Обычно я стараюсь избегать теневых существ, насколько это возможно, особенно после смерти матери, однако я знал, что мое время здесь будет ограничено.

Здесь мне нужно использовать все имеющиеся в моем арсенале средства.

Я жду, пока не окажусь в коридоре, а затем выпускаю одно из своих теневых существ – кошмары моего сообщества появляются рядом со мной в виде собаки с широкой оскаленной пастью с острыми как бритва зубами и пустыми глазами, которые каким-то образом видят тебя насквозь.

Я бы сделал все, что угодно, чтобы вырезать это из себя.

Существо секунду смотрит на меня, как будто оценивая мою решимость и мою способность призвать его обратно в себя, словно пытаясь понять, сможет ли оно пробежать через этот дом и убить всех на месте, смогу ли я его остановить.

Трудно лгать тому, что является частью тебя.

На самом деле это невозможно, но что бы оно ни увидело во мне, когда я приказываю ему найти моего брата, какие бы силы и ограничения оно ни имело, оно колеблется всего секунду, прежде чем двинуться по моей команде. Пес движется так быстро, что края его формы расплываются, и он больше похоже на дым, чем на зверя. Я забиваюсь в один из укромных уголков коридора, чтобы закрыть глаза и вместо этого смотреть глазами теневого существа.

Внутри дом такой же темный и неприступный, каким кажется снаружи. Во всех комнатах на втором этаже задернуты шторы. На кухне гниет еда, в раковине громоздятся нетронутые тарелки и чашки, которые явно пролежали там несколько недель, если не месяцев. Хотя я ничего не чувствую через связь с теневым существом, мухи и личинки повсюду – одновременно отвратительно и показательно.

Что-то здесь ужасно не так.

Я вывожу теневое существо из кухни и заставляю подняться по лестнице, чтобы пройтись по комнатам, пока, наконец, оно не оказывается на большом пыльном чердаке.

Нокс не вздрагивает и не реагирует на вид моего теневого существа.

Один из них спит у его ног, как будто это не более чем послушный питомец.

Я подзываю теневое существо к себе, направляясь к нему, морщась от столбов пыли, поднимающихся от моих шагов, и толстых слоев грязи на каждой поверхности. Я выкидываю все это из головы, пока не поднимаюсь на чердак и наконец не смотрю на своего младшего брата после шести лет жизни порознь. Шесть лет не казались таким уж большим сроком до тех пор, пока я не взглянул на этого маленького незнакомца, который так похож на меня, что невозможно ошибиться в том, что мы братья.

Он такой… маленький.

Неестественно маленький, как будто его недокармливают или он болен. Я не помню, чтобы отец говорил что-то о проблемах со здоровьем, но не может быть, чтобы мой брат сейчас был здоров. Не может быть, чтобы это было приемлемо. Мне разрешали видеться с ним всего несколько раз с тех пор, как его мать перевезла его из поместья группы Привязанных, но тогда он был в полном порядке.

Что происходит в этом доме?

Я медленно и осторожно подхожу к нему, как будто приближаюсь к пугливому животному. Теневое существо, спящее у его ног, поднимает голову и смотрит на меня пустыми, но странно знающими черными глазами.

Оно слишком спокойное.

Мои собственные существа – бешеные звери, злобные и неуправляемые в тот момент, когда их выпускают на свободу, и видеть, как одно из них сидит там, как хорошо выдрессированная комнатная собачка, вызывает сильнейшее раздражение. Откуда у него столько контроля, да еще в таком юном возрасте? Как получилось, что его существо ведет себя лучше, чем любое из моих?

«Что-то не так».

Мои узы, голос в моей голове, в наличии которого я никогда не признаюсь, на случай, если кто-нибудь запрет меня в лечебнице или просто убьет за аномалию, говорят со мной строгим голосом, которым обычно не пользуются. Таким, какой использовал бы мой отец, если бы я капризничал на уроках или угрожал людям своими глазами пустотами просто так, ради забавы.

Но мне не нужно предупреждение; я прекрасно понимаю, что здесь что-то не так. Я прекрасно понимаю, что независимо от того, каков был наш план, когда мы прибыли сюда сегодня, мы с Уильямом не уйдем без моего брата.

Это больше не начало переговоров.

Это спасение… или похищение, в зависимости от того, на какой стороне взаимодействия вы находитесь.

Я стараюсь говорить с братом спокойным и обнадеживающим тоном, но он вообще не реагирует на звук моего голоса. – Можно я посижу с тобой, Нокс? Ничего, если я просто… посижу с тобой?

Он пожимает плечами, его взгляд все еще опущен на теневое существо у его ног. Он смотрит на него, словно в трансе, а вовсе не так, как будто ждет, что оно вот-вот нападет на кого-нибудь еще в комнате.

Именно так я смотрю на своих.

– Я могу остаться здесь, если тебе так будет удобнее. Ты меня помнишь?

Помнишь ли ты кого-нибудь из своей семьи, кроме своей поганой матери, которая оторвала тебя от всех нас? Только я не могу сказать ему этого. Это нечестно, и это неправильно с моей стороны – пытаться вбить клин между ними. Уильям ясно дал понять, что я не должен даже произносить имя Эммалины в присутствии Нокса. Мы оба знали, что я не смогу сдержать яд в своем тоне.

Я ненавижу эту женщину за то, что она бросила моего отца.

Еще больше я ненавижу ее за то, что она забрала с собой моего брата, когда уезжала, разделив нашу семью и став первой трещиной, которая расколола все на части.

Была бы моя мать жива, если бы она не уехала?

Существовало бы то безумие, которое овладело моим отцом, если бы с ним жили обе его Привязанные?

Были бы теневые существа…

– Нокс! Вот ты где! Вижу, Норт нашел тебя первым; я не удивлен. Он очень хотел провести с тобой немного времени.

Я не поворачиваюсь посмотреть на дядю, когда он поднимается на чердак, но его успокаивающее присутствие наполняет комнату, как будто это что-то физическое. Я не свожу глаз с брата, когда Уильям начинает говорить о всяких радостных и благочестивых вещах, используя все известные ему способы заполнить неловкое молчание и заставить людей поддаться его чарам. Однако стук в моей голове заглушает его, потому что я наконец-то нашел что-то неправильное в Ноксе. Что-то настолько абсолютно неправильное, что никто не сможет отговориться от этого.

У него скрюченные пальцы.

Мои глаза задерживаются на них, на том, как они торчат в разные стороны, с шишками и костями, проступающими сквозь кожу. Старая травма, которая не зажила должным образом.

Наша семья богаче Бога.

Это не то, чем я хвастаюсь, это просто факт: мой отец и Уильям провели всю свою взрослую жизнь, тратя сотни миллионов долларов в год на все виды благотворительности и роскоши для своей семьи, и наше общее состояние только увеличивается. Мы являемся опорой нашего общества, потому что относимся к тому типу старых денег, которые никогда не иссякнут. Все это к тому, чтобы сказать: почему, черт возьми, никто не посмотрел на Нокса, не вылечил его до того, как его пальцы срослись вот так?

Почему никто не позвонил нашему отцу?

– Это… твоя комната, Нокс? Здесь довольно уютно. В твоем возрасте я строил крепости на чердаке, используя простыни и подушки со всех кроватей в доме. Это сводило мою маму с ума. Я вижу матрас и подушки; твое теневое существо выглядит на них очень счастливым. Могу ли я подойти и обнять тебя, или это расстроит вас обоих?

Нокс не поднимает головы, но теневое существо поднимает, его глаза пустоты смотрят на Уильяма, словно вызывая его осмелиться прикоснуться к маленькому съежившемуся мальчику перед нами. Я начинаю задаваться вопросом, может быть, он в трансе… или сейчас находится внутри своего существа, чтобы сбежать из комнаты, отключиться от нас, не убегая и не вступая с нами в конфронтацию, чтобы выбраться из этого.

Он что, боится нас?

Или того, что произойдет, если он заговорит с нами?

Я хочу закричать и выпустить все свои худшие кошмары и тени на этот дом и всех, кто в нем находится, от чистого разочарования. Я ненавижу ложь и перешептывания, обман и завуалированные способы делать что-то, когда это должно быть просто.

Нокс должен вернуться домой со мной и Уильямом, оставить позади все, что, черт возьми, происходило в этом месте.

Я уже собираюсь сорваться, когда дверь позади нас снова открывается, рикошетом отскакивая от стены, и в комнату с пронзительным криком врывается тетя: – Что вы оба здесь делаете?! Я сказала тебе, что приведу его, чтобы поговорить с тобой, Уильям. Тебе здесь не рады.

Я не могу повернуться и посмотреть на нее, не сейчас, когда мои глаза глубокого черного цвета и во мне столько гнева. Почему она оставила его пальцы заживать вот так? Какая мать откажет своему сыну в медицинской помощи?

Я не думал, что возможно ненавидеть ее больше, чем я уже ненавидел, но она доказывает, что я ошибался.

– Нокс, иди сюда. Мы несколько минут поговорим с этими людьми в гостиной, а потом они смогут уйти.

В самый первый раз Нокс шевелится, но только губами, когда роботизированным монотонным голосом бормочет два простых слова, которые раскалывают мой мир пополам, разрыв, который никогда не восстановится.

– Да, Привязанная.

Весь кислород в комнате исчезает.

Все во мне очень быстро сворачивается, чтобы с предельной точностью сфокусироваться на этом слове, вылетевшем из уст моего младшего брата.

Обращенным к его матери.

Привязанная.

Эммалина делает шаг вперед к Ноксу, но тонущее чувство в моем нутре разрастается в пещерный кратер, и теперь в моей голове встают на место части, которые никогда не должны были соединяться.

Последние слова моего отца, обращенные к моей матери перед тем, как его существа поглотили ее целиком.

«Ты знала».

– Норт… – предостерегает Уильям, как будто он не слышал, что сказал Нокс, и не переваривает то же разрушительное откровение, что и я сейчас.

Я полностью игнорирую его.

Мои узы полностью игнорируют его.

– Почему он назвал тебя так? Эммалина, почему твой сын назвал тебя Привязанной?

Уильям издает какой-то звук позади меня, а затем я слышу глухой удар его тела о землю, когда моя тетя направляет на него свой Дар. Я чувствую, как та же самая сила захлестывает и меня, касаясь моей кожи, когда она пытается проникнуть в мою голову и вскрыть мой разум с помощью Безумия, которым она владеет.

Я сильнее ее.

Для меня это ничего не значит. Это лишь разжигает ярость уже пылающую внутри меня.

Тени по комнате извиваются и растут, все больше и больше, пока все они не устремляются ко мне и к этому кошмару, в котором я оказался. Теневое существо, покорно сидящее у ног Нокса, не реагирует, разве что щелкает челюстями, когда мои тени подходят слишком близко. Мой брат тоже никак не реагирует на окружающий его водоворот. Для меня это достаточно убедительно. То, что этот хаос ему нипочем… Что, блядь, происходило в этом доме?

Привязанная.

В тот момент, когда Эммалина наконец сдается и ее глаза возвращаются к своему обычному голубому цвету, так похожему на глаза моей собственной матери, она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. Пропитанный виной страх в них служит достаточным подтверждением.

Из моей груди вырываются теневые существа, зеркальное отражение того, что мой собственный отец сделал с моей матерью.

Я такой же монстр, как и он, но за это я с радостью буду гореть в аду.

И теперь мне известно, что мой отец умер, чувствуя то же самое.

Глава 1

Оли

Вокруг меня не слышно ничего, кроме стука моих ног о землю и резких звуков моего дыхания, когда рыдания вырываются из моей груди.

Повсюду на территории лагеря валяются тела, все они убиты для того, чтобы подпитать меня и моих ребят. Мои узы продолжают искать больше, все, что может потребоваться, чтобы направить еще немного силы нашим Привязанным, пока мы приближаемся к опасности, в которой они находятся.

Им все еще больно, они все еще стоят лицом к лицу с тем неизвестным человеком, который только что убил Нокса.

Он не может быть мертв.

В грудах тел есть десятки лиц, которые я узнаю со времен моего пребывания здесь. Так много людей, которые были частью того ужаса, который я пережила, однако я не могу почувствовать удовлетворение от того, что стерла их с лица земли.

Нет.

Все, что я чувствую, это сердце, колотящееся в груди, и холодный пот, выступающий на коже, который не имеет ничего общего с тем, как быстро двигаются мои ноги.

Он не может уйти.

Не тогда, когда я сделала все возможное, чтобы защитить всех своих Привязанных. Не тогда, когда я, наконец, приняла их всех в свое сердце и решила использовать свой поистине ужасающий Дар, чтобы обезопасить их, была готова примириться со злобным богом внутри своего разума, если это означало, что они все переживут Сопротивление. Не тогда, когда у меня есть возможность дать им неограниченную силу. Не тогда, когда я не пожалела усилий, чтобы найти мост между мной и Ноксом, и ладно, я определенно еще не дошла до этого, но я чувствовала, что наконец-то заложила основу.

Что-то, на чем мы можем строить.

Я все еще чувствую боль Грифона, проходящую через Связь. Физическая, конечно, все еще там, но сейчас это исключительно муки, которые он испытывает, только что наблюдая за смертью своего лучшего друга, пожертвовавшего собой ради безопасности своего брата. Кто бы там ни стал причиной их страданий… Я собираюсь разобраться с ними сама. Мне все равно, чего это потребует. Мне все равно, даже если мне самой придется предстать перед Сайласом Дэвисом. Я разорву другого человека в клочья голыми руками, если это будет необходимо.

Чем ближе к палаткам я подхожу, тем сильнее чувствую, как тянутся мои узы. Сеть становится шире, они ищут больше душ, которые можно поглотить, чтобы делать то, что нам нужно, растягиваясь, растягиваясь и растягиваясь. Они отчаянно хотят принести в жертву персонал ТакТим, забрать их души и столько силы, сколько у них есть, чтобы выиграть бой, но я не могу позволить нам стать этим монстром.

Когда я подбираюсь ближе к палаткам, то наконец вижу первых теневых существ Норта, периметр, который он установил вокруг них, чтобы обезопасить их от любого приближения. Все существа полностью игнорируют меня, даже не смотрят в мою сторону, пока я двигаюсь вокруг них к моему Привязанному. Я начинаю чувствовать боль, уже не через связь с Грифоном, а из-за чего-то, что находится в моей собственной голове, мои мышцы сокращаются и оживают, как будто меня бьют тысячи вольт электричества, мозг хочет отключиться, но мои узы толкают меня вперед.

Как бы я ни использовала свою способность, я не могу определить, кто находится в этой комнате. Я пытаюсь и пытаюсь, но не могу ничего почувствовать в этом человеке. Ничего.

Мой взгляд падает на тело моего Привязанного: бездушное, пустое и мертвое.

Я хочу лечь рядом с ним и тоже умереть.

Боль прекращается. Я чувствую это одновременно с тем, как Транспортер вновь появляется из небытия. Сайлас Дэвис, его Привязанная, Лидия и человек, ответственный за все это, уходят вместе с ним. Волна тошноты прокатывается по моей голове, наступает момент дискомфорта от того, что я внезапно перестаю чувствовать сильную боль, которая пронизывала меня насквозь.

Краем глаза я вижу, как Норт опускается на колени, упираясь обеими руками в грязь, смотрит на тело брата, по его лицу текут слезы. Требуется четыре шага, чтобы добраться до них обоих, и тогда я тоже оказываюсь на коленях, глядя в невидящие глаза Нокса, который неосознанно смотрит на своего брата – последнего, кого он видел перед тем, как из него вырвали душу.

«Нам нужно действовать быстро, девочка. Нам нужно действовать быстро, иначе мы его потеряем».

Я задыхаюсь от рыданий. Мои руки зависают над его грудью, мне отчаянно хочется опустить их вниз, но он никогда не хотел, чтобы я прикасалась к нему, и это кажется нарушением – делать это сейчас, даже после его смерти.

«Ты не слушаешь меня. Тебе нужно слушать. Нам нужно поторопиться».

Я крепко зажмуриваюсь, чтобы заглушить бесполезную болтовню в своей голове. «Конечно, я не слушаю! Мой Привязанный мертв!»

Грифон подтягивается к Ноксу, опускается на колени по другую сторону от него и, не колеблясь, откидывает волосы с его лица и шеи, проверяя пульс, как будто есть какая-то надежда, что прямо сейчас мы оба не смотрим на труп. Я не чувствую того же.

Я чувствую, насколько он сейчас пуст, зияющую пустоту в его груди, где должна быть его душа, и тишину в себе там, где должна быть его неистовая и порочная энергия.

«Сосуд сломан, а узы – нет».

Я падаю на задницу в грязь, забрызгивая себя ею, когда рыдания вырываются из меня. «Он был больше, чем сосуд! Не смей называть его так, он был больше, чем просто…»

Мои узы прерывают меня: «Я не называю этого мужчину сосудом. Я называю так его тело. Наши Привязанные – оба – прямо здесь. Почини сосуд, девочка».

Я прижимаю тыльные стороны ладоней к глазам, когда следую за своими узами вниз, в глубины своего желудка, в самые потаенные уголки себя, где они таятся, где они спят, где питаются сильными узами, где устраивают истерики и прячутся, когда я не выполняю все их маленькие прихоти. Именно там я нахожу, слабую, как крылья бабочки на ветру, душу Нокса.

* * *

Я никогда раньше не держала внутри себя душу, которая не была бы там исключительно для того, чтобы быть поглощенной моими узами, поэтому, естественно, я паникую.

Полномасштабная, потная, сотрясающая, с колотящимся сердцем паника.

«Как долго он сможет оставаться внутри нас в таком состоянии? Как ты затащила его… сюда? Знает ли он, что он здесь? Что, черт возьми, происходит?» Я бредила, совершенно выходя из себя, но мои узы были ничем иным, как уверенностью и спокойствием.

«Я могу держать его здесь столько, сколько понадобится, но тебе необходимо починить сосуд, чтобы ему было куда идти».

Все в порядке, я могу починить сосуд. Это вроде как мой конек, да?! Я исцеляла своего Привязанного миллион и один раз – это проще простого.

Но в тот момент, когда я пытаюсь починить сосуд, становится ясно, что, хотя мои узы уверены, что ни одно из этих повреждений не является непоправимым, мой Дар определенно нет, и как бы я ни старалась, я не могу заставить его исцелить Нокса.

Я чувствую, как мои узы злятся на меня, и срываюсь: «Я знаю, что должна это сделать. Я пытаюсь, но это не так просто, как ты думаешь!»

«Ты не веришь в то, что мы можем вернуть его, это мешает тебе сделать то, что нужно».

«Ну, конечно, я не думаю, что мы можем воскресить кого-то из мертвых!»

Даже голос в моей голове стал пронзительным. Я могу сказать, что мои узы расстроены из-за меня, но они так крепко держатся за душу внутри меня, что у них нет выбора, кроме как позволить мне паниковать по поводу происходящего, барахтаться и бесноваться на своем пути через эту кошмарную ситуацию.

«Нам нужен Целитель. Отправь Транспортера за ним».

Ладно, но, опять же, легче сказать, чем сделать. Во-первых, они посмотрят на меня как на гребаную сумасшедшую за то, что я хочу, чтобы Целитель исцелил мертвое тело. А во-вторых, если я не могу исцелить Нокса в том состоянии, в котором он сейчас находится, то кто сказал, что Феликс сможет?

«Может, ты прекратишь свою бесполезную человеческую панику и сделаешь то, что было сказано? Девочка, я живу на этой земле уже более миллиона лет, ты думаешь, я не знаю, что делать, когда случается что-то подобное?»

Мне все еще кажется, что они питают меня надеждой в ситуации, которая не может быть ничем иным, кроме как трагической, но, наконец, я открываю глаза и встречаюсь взглядом с Грифоном. – Мы должны отвезти его к Феликсу.

Шокированное и пустое выражение его лица немного смягчается при звуке моего голоса, и я думаю, что вот-вот увижу, как двое из моих Привязанных начнут плакать. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того, что происходит внутри моего тела прямо сейчас. Я не могу прижаться к нему, чтобы попытаться утешить кого-либо из нас.

Если у Нокса здесь есть шанс, даже самый маленький, я сделаю все, что должна.

– Привязанная, для Феликса уже слишком поздно. – Мягкость голоса Грифона, то, как он пытается быть нежным со мной, даже сейчас, причиняет боль.

Я киваю, потому что с этим не поспоришь. Мой голос срывается, когда я говорю: – Знаю, я не глупая. Но нам нужно немедленно отправиться к Феликсу. Пожалуйста, просто… послушай меня.

Грифон переводит взгляд на Норта, однако я не могу повернуться и посмотреть на него прямо сейчас. Не то чтобы я злилась, что они не послушали меня, когда я умоляла их повернуть назад, хотя они абсолютно точно должны были это сделать. Все они говорили мне доверять моим узам, и все же в такой критический момент никто из них не доверился им. Но дело не в этом.

Нет, если я сейчас посмотрю на Норта, оплакивающего своего брата, последнего из членов его семьи, оставшихся на этой земле, я ни за что не смогу держать себя в руках, чтобы дать восстановлению Нокса должный ход, поэтому я отвожу взгляд от него и сосредотачиваюсь на Грифоне, который держит себя в руках немного лучше.

Он внимательно смотрит на меня, а затем оглядывает местность, так что до него только что дошло, что технически мы все еще находимся на вражеской территории, потенциально окруженные врагом.

Позади меня раздаются шаги: Гейб и Атлас наконец догоняют нас, оба задают миллион вопросов друг другу и самим себе одновременно.

– Что это, блядь, было?

– Почему вы не слушали, когда Оли говорила? Мы должны были ее слушать!

– О чем вы, блядь, думали?

– Твою мать, что, черт возьми, произошло?

Норт не реагирует на них и не произносит ни слова. Он не двигается с того места, где застыл, и я поворачиваюсь в другую сторону, стараясь не посмотреть на него мимоходом, когда встречаюсь взглядом с Гейбом. – Мне нужен Киран. Мне нужно, чтобы ты нашел его и привел сюда прямо сейчас. Он мне нужен.

Взгляд Гейба опускается на Нокса, а затем возвращается ко мне, ненадолго задерживаясь на слезах, все еще струящихся по моим щекам. – Я приведу его, Привязанная. Дай мне секунду.

Затем он уходит, двигаясь сквозь непроглядную тьму теневых существ Норта, которые все стоят неподвижно, словно в трансе.

Атлас подходит ко мне, осторожно, чтобы не коснуться ни меня, ни Нокса, а затем опускается на колени рядом со мной. Его глаза впитывают окружающую обстановку, и ни одна из его колкостей в адрес младшего Дрейвена, в кои-то веки, не вырывается наружу.

– Что это было, черт возьми?

Грифон смотрит на него с укором. – Ты действительно думаешь, что сейчас самое время для этого?

Атлас кивает, не обращая внимания на злобный тон, направленный на него. – А если это может вернуться и убить нас всех в любую секунду? Да, я думаю, что сейчас самое время для этого. Оно только что уничтожило гребаного Дрейвена и могло бы убить вас всех троих, если бы Оли не была здесь, подпитывая вас силой.

Звук, вырывающийся из моей груди, нечеловеческий, душераздирающий, слезы все еще текут по моим щекам, но я не обращаю на них особого внимания. Я пытаюсь сосредоточиться на душе внутри себя и уговорить его остаться на месте, пока я не исцелю его.

Не знаю, слышит ли он меня, но я все равно пытаюсь.

«Еще несколько минут, и я верну тебя. Мы сможем во всем разобраться. Просто оставайся со мной. Я знаю, что ты не хотел, но просто оставайся со мной, и мы во всем разберемся».

Он, конечно, не отвечает мне. Я не знаю, сможет ли он. Я даже не знаю, слышит ли он меня или я просто разговариваю сама с собой, но я не оставляю попыток.

Я пытаюсь, потому что не хочу, чтобы он ждал следующего раза, чтобы понять, как мы можем любить друг друга. Я хочу разобраться в этом в этой жизни. Я хочу знать все. Я хочу увидеть все и принять все, что мне нужно принять. Я хочу узнать, как можно полюбить и принять такого человека, как Нокс Дрейвен, а затем я хочу провести остаток своей жизни, делая это.

Я хочу научиться всему, что мне нужно, и я хочу разобраться в этом вместе. Он может быть самым высокомерным, приводящим в бешенство, манипулирующим, порочным человеком, которого я когда-либо встречала, но я также без сомнения знаю, что он мой. Какую бы битву он ни вел внутри себя, мое место рядом с ним, чтобы вести ее вместе с ним. Когда-нибудь мы дойдем до того, что он примет это, и он примет меня.