Текст книги "Тлеющий уголек (ЛП)"
Автор книги: Джессика Соренсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
– Но я думала, что Жнецы собирают злые души, а Ангелы – невинные? – спросила я, подвигав ногами и оседлав его.
– Так это работало, – говорит он, потянувшись пальцами к моей шее, будто хотел прикоснуться, но затем убрал руку. – Но правила были нарушены, и была сделана ставка. Теперь кто бы ни победил, выиграет все души.
– Но, если бы Жнецы могли забрать любую душу, – я смотрю на надгробные плиты, – было бы очень плохо.
– Было бы намного хуже, чем ты можешь себе представить. – говорит он с нажимом, и его челюсть напрягается.
– Сколько осталось? – я цепляюсь за него, боясь его ответа. – Сколько Мрачных Ангелов бродит по Земле?
– Я не совсем уверен. Раньше их было много, но Жнецы изолировали их и многие умерли от старости. Чем дольше они существуют, тем сильнее вырождается кровь Мрачных Ангелов. – подвинувшись, он морщится, по-прежнему отказываясь прикасаться ко мне. – И жнецы знают, как их мало, потому что за последние пару лет они действительно были полны решимости выслеживать их, хотя и не имели права.
– Вот чего я не понимаю, – говорю я, касаясь пореза на его щеке. – Если они не должны, то почему никто не остановит их?
– Теперь их кара зависит от их лидера. Или мы могли бы вступить в бой, – говорит он, пока я вожу пальцем по его шраму на брови. – Но Майкл, мой отец и правитель Ангелов Смерти, не позволит нам отклониться от правил ни при каких обстоятельствах.
– Ты говорил, что твой отец был плохим. И мертвым. – хмурюсь я, убирая руку. – И что ты переехал из Нью-Йорка, чтобы убежать от воспоминаний о нем.
– Говорил, – уверяет он меня, а потом быстро меняет тему, его мощный, всепоглощающий взгляд проходит по моим голым плечам и груди, выглядывающей из разорванного платья. – Ты так прекрасна. – он погладил кончик моих накладных крыльев. – У меня чуть не лучился сердечный приступ, когда я увидел тебя. На секунду я подумал...что ты стала одной из нас.
Воет ветер, перекинув мои крылья вперед и выбивая моё тело из равновесия. Ашер удерживает меня пальцами за бедра, не дав упасть, а потом прижимает меня к своей груди. Я чувствую, как прощание застыло на его губах. Мы смотрим друг на друга, сердца бьются, взгляды соединены, ни один из нас не желает двигаться. Но момент быстротечен, как невесомый смех, вспышка молнии, последний вдох умирающего.
– Ты покинешь меня, не так ли, – говорю я спокойно, запустив пальцы в его волосы. – Я могу сказать тебе.
– Я нарушил правила и теперь не могу остаться. Я не должен был связываться с тобой – никто не должен. Это должно было быть по твоей собственной воле, доказать свою точку зрения, – облизнув губы, он целует меня, проникая своим языком в мой рот, и я вцепилась в его плечи, загоняя ногти ему под кожу, не желая отпускать его.
– Но я ничего не мог поделать, – говорит он, задыхаясь. – Когда я увидел тебя на вечеринке той ночью, стоявшую в одиночестве, такая грустная и потерянная, я понял, что должен познакомиться с тобой. Ты была первым Мрачным Ангелом, с которой я так сделал.
Я обнимаю его за шею, вдыхая его успокаивающий запах:
– Почему ты был на той вечеринке?
– Я собирал некоторые души для Майкла, – его руки путешествуют вниз по позвоночнику, потянув за собой молнию. Я не знаю, что он делает, но мне все равно, пока моя голая спина открыта свежей ночи.
– Я просто хочу еще раз увидеть тебя...такой...– говорит он, касаясь моей кожу. – Я облажался, Эмбер. Я позволил человеку жить и взял вместо него чужую душу, – говорит он, подсовывая руки под мое платье и прижимая ладонь к моей пояснице.
– Ты должен был забрать душу Рэйвен, не так ли? – я выгибаюсь в него, когда он нажимает мне на спину. – Ты позволил ей жить, а вместо этого взял душу Ладена.
– Когда ты говорила о ней в ту ночь, глядя в твои глаза, я понял, что ты нуждаешься в ней, – говорит он печально, поднеся свободную руку к моим глазам. – В них так много боли, и я хотел убрать её.
Я с трудом сглотнула:
– Так ты убил Ладена, потому что он пытался изнасиловать ее?
– Я не должен был забирать его душу или убивать его. Я просто увлекся, – говорит он, и я снова вспоминаю, что прочитала в книге: «страстный в битве». – И Анамотти использовали это в своих интересах. Они забрали его тело и инсценировали так, что стало похоже на место преступления твоего отца, чтобы возиться с твоей головой.
– И из-за этого ты попал в неприятности, – говорю я, целуя его ладонь, когда он проводит ей по моему рту. – Что они собираются делать с тобой?
– У меня неприятности из-за многих вещей. – он прижимает меня к своей груди и целует с жаром, практически поджигая мою кожу. Я запускаю пальцы в его мягкие волосы, а его руки сжимают мои бедра, пальцами впиваясь в мою кожу, желающий всего, но зная, что не может забрать. Бретельки моего платья падают вниз, открывая меня ночи. Я не знаю, что делать или что он делает, пока его сланцевые глаза оглядывают мою голую грудь.
– Той ночью...когда ты и я... – он закрывает глаза и вдыхает, кладя руку на мою грудь, прямо на взволнованное сердце. – Я никогда не забуду, как это ощущалось...что я чувствовал...
Я яростно дышала, потому что знала, что он собирается уходить и что я нуждалась в нем как в воздухе:
– Не уходи, – умоляю я, и он открывает глаза. – Пожалуйста, останься со мной. Ты единственный, с кем я чувствовала себя в мире.
Его губы начинают открываться, но я заткнула их своими, целуя его с каждой каплей жизни, что внутри меня. Я вжимаю свою голую грудь в его, и тепло и прикосновение приводит меня в безумие.
– Пожалуйста, не уходи..., – говорю я между поцелуями. – Пожалуйста.
Он впивается в мои губы, глядя меня по щеке, быстро посасывая мой язык, прежде чем отстраняется и заглядывает мне в глаза:
– Я должен.
Небо громыхает, и его глаза движутся по направлению к темным облакам. Его лицо застыло в маске боли, когда с неба начинает моросить, и его длинные ресницы подрагивают от капель дождя:
– Майкл никогда не позволит уйти Ангелу, нарушившему правила и, к тому же, тебе придется делать все самостоятельно...я больше не могу вмешиваться.
Небо гремит снова, как треск резинки, и я чувствую этот разрыв, мою свободу, как капли дождя, покрывающие кожу.
Он притягивает мое ухо к своему рту, и его голос падает до низкого шепота:
– Узнай все о Мрачных Ангелах и Битве Смерти. Узнай, что произошло с последним действующим Мрачным Ангелом... эту деталь я не могу рассказать тебе. И, Эмбер, не доверяй никому. Постоянно. – его рука скользит по моей шее, груди, талии, иссушающим жаром против моей влажной кожи. – Закрой глаза.
Неохотно, я закрываю глаза и цепляюсь за его плечи, желая никогда их не открывать. Я слышу, как его большие крылья раскрылись, изящно развеваясь, когда он похлопал ими. Он целует мой лоб, щеки, губы, а потом, как перышко на ветру, выскальзывает из-под меня.
Когда я открываю глаза, я одна, стою на коленях в грязи, дождь заливает мои волосы и одежду, верх моего платья стянут вниз. Я отказываюсь двигаться; я навечно останусь здесь, на этом кладбище, с единственным миром, что у меня остался.
– О Боже! – кричит Рэйвен, и я оборачиваюсь, натягивая платье не грудь.
Она, пошатываясь, идет по грязи ко мне:
– Какого черта произошло? Как я сюда попала? Эмм, я... я понятия не имею, что происходит и почему я на кладбище. – она останавливается около меня и разглядывает сове белое платье, разорванное и с красными следами сегодняшней пытки. Её искусственные крылья разорваны на части, а её шея до сих пор немного кровоточит.
Я встаю и застегиваю молнию платья на спине, затем беру кусок ткани и прижимаю к ее шее:
– Мы должны отвезти тебя в больницу. – я кладу её руки себе на плечи и веду к воротам.
Ее смерть вернулась: стоящую на карнизе, и кто-то умоляет ее прыгнуть, что она и делает. Другая, но все равно мучительная.
– Эмм, почему трава покрыта перьями? – спрашивает она, положив голову мне на плечо, пока дождь затихает. – Они из твоего костюма?
Я принимаю решение, вещь, которую отец пытался вдолбить в мою голову, когда я была младше, и о чем предупреждал Ашер – не доверять никому:
– Да, Рэйвен, они из моего костюма.
Мы вместе шли по кладбищу, но я была одна. Пешка в игре между Ангелами Смерти и Мрачными Жнецами – между добром и злом. Но кто я?
Будто давая мне ответ, звенят сирены и мигают сине-красные огни на темном кладбище, когда подтягиваются полицейские машины и блокируют выход. Двери открываются, и выскакивают копы с фонариками в руках.
– Порядок, – кричит один из них с пистолетом в руке, проскальзывая через ворота. – Поднимите ваши руки, чтобы мы видели их.
Я подчиняюсь, зная, что в неприятностях на этот раз. Тело Маккензи в могиле и единственное доказательство, что я не убивала её, улетело с ветром.
Рэйвен всхлипывает в мою рубашку и обхватывает меня:
– Я хочу, чтобы это все закончилось. Пожалуйста, останови это. Это сводит меня с ума.
– Не волнуйся, – говорю я.– Все почти закончилось.
Толпа копов торопится через ворота, освещая фонариками траву и треснувшие надгробия, с пистолетами и дубинками в руках. Тот, что кричал мне, приближается с осторожностью, не отрывая взгляда от нас. Когда он подходит, я позволяю Рэйвен выпрямиться.
– Эмбер Эдвардс, я должен был догадаться, – выражение лица офицера МакКинли мгновенно становится предвзятым, поскольку он помнит ночь, когда забрал меня из дома, после того как моя машина нашлась в озере. – Был сделан анонимный звонок, что тело Маккензи Бэйкер можно найти на кладбище Hollows Grove.
С поднятыми руками, я качаю головой:
– Я ничего не знаю об этом.
Он светит фонариком в глаза Рэйвен:
– Что с ней? И почему её шея в крови? Вы двое проводили какой-то ритуал здесь или что-то типа того?
– Типа вампирского ритуала, – шучу я, без энтузиазма.
Он прищуривает глаза и ослепляет меня с фонариком:
– Не умничай. Это Хэллоуин – сегодня все психи.
Рэйвен моргает и прикрывает лицо руками:
– Мы решили сократить путь домой через лес, и я споткнулась и порезалась шеей о ветку.
Внутренне собравшись, я вздыхаю:
– Вот, что мы делали – собирались найти телефон и позвонить в больницу, потому что ни у кого из нас нет телефона.
Ком подходит к Рэйвен и заглядывает под кусок рубашки, что она прижимала к шее. Его лицо возмущенно вытягивается, когда он убирает руку:
– Понадобится несколько стежков, – он вздыхает и показывает нам, чтобы мы следовали за ним. – Давайте, следуйте за мной.
Когда мы направляемся к воротам, копы обыскивают кладбище, деревья, позади надгробий. Женщина-офицер с заплетенными сзади волосами, идет к яме в земле, где лежит тело Маккензи.
– Эй, я думаю, здесь что-то есть, – кричит она, с выставленным вперед пистолетом.
Долговязый офицер с лысой головой, спешит к яме и освещает её. Я задерживаю дыхание и жду, когда он скажет, что нашел тело.
– Это просто яма, – кричит он другим. – Это, наверное, какая-то школьная шалость или новая причуда, типа той могилы, что раскопали несколько недель назад.
Камерон.
Офицер МакКинли останавливает нас у ворот и светит свет нам в глаза:
– Вы двое что-нибудь об этом знаете?
Мы с Рэйвен невинно качаем головами:
– Нет.
Он фокусируется на мне:
– Ты уверена, что это правда?
Интересно, он настоящий коп или что-то типа детектива Краммер:
– Да, это правда.
Он качает головой в неверии:
– Ну, мне все равно придется забрать вас в участок для допроса. Мы должны убедиться, что ваш рассказ совпадает.
Мы подходим к полицейской машине, пока остальные копы продолжают искать тело Маккензи, но мне кажется, что её тело пропало навсегда. Но вопрос: кто его забрал?
Камерон? Или Ашер?
Мы с Рэйвен залезаем на заднее сиденье полицейской машины, по разные стороны, разделенные ложью, секретами и недоверием. Когда полицейский выезжает с зажженными мигалками, я смотрю на кладбище, исчезнувшее из моего поля зрения, чувствуя, что за мной следует смерть.
ЭПИЛОГ
Я проснулась в яркий солнечный день, свет проникал через окно в мою спальню. Моя щека покоится на открытой книге, а моя вспотевшая кожа прилипла к страницам. Я не спала всю ночь, читая об Ангелах Смерти, ища ответы и путь возвращения Ангелов Смерти на Землю.
Я встаю с кровати и одеваюсь в потрепанную футболку и шорты. Дома тихо, как на кладбище, но это не успокаивает. Мама в наркологической клинике пытается вылечиться от своей зависимости, а когда она вернется, я должна решить, как спросить у неё про бабушку и колье, не подвергая её стрессу.
Рэйвен на отдыхе со своей мамой, которая вышла из той же клиники, что и моя мать, в день, когда Жнецы пытались уничтожить нас. Йен проводит большую часть времени взаперти на чердаке. Его муза исчезла на некоторое время, и когда я спросила Йена об этом, он сказал, что это не мое дело. Но я слышала её – или его – проскользнувшего прошлой ночью.
Моя жизнь одинока, но я предпочитаю именно такой путь на данный момент. Быть окруженной людьми так же больно, если не хуже, но теперь я знаю, что я делаю – знаю, что мое безумие может навредить им.
Я стараюсь думать, как можно меньше об Ашере. Это слишком мучительно и каждый раз причиняет боль моему телу, ведь я никогда не увижу его. Когда я лежала в своей постели поздно ночью, воспоминания о том, что там произошло, разрывало мое сознание; когда он вколачивался в мое тело, прикасался ко мне, целовал меня, заставлял меня чувствовать себя живой даже тогда, когда смерть поглотила меня.
Я иду к компьютеру и включаю его. Я пытаюсь разыскать автора книги Рэйвен. Его имя Август Миллард, если это не псевдоним, конечно. Я нашла адрес электронной почты с таким же именем, ну а если это не тот парень, он, вероятнее всего, подумает, что я чокнулась. Или, возможно, он так или иначе, подумает, что я сумасшедшая; если он просто автора слов, но не верит в них.
Я проверяю свой почтовый ящик, но он пуст, тогда я плюхаюсь на диван и начинаю щелкать каналы в поисках новостей, высматривая заголовки о найденном теле. Но новостей нет, и я выключаю телек и начинаю прибираться в доме, чтобы отвлечься. Я включаю “Holding onto You” от Story of the Year (Story of the Year (также известная как Story или SOTY) – альтернативная рок-группа из США.) и блокирую все. Я вычищаю каждую комнату на первом этаже, а затем двигаюсь наверх.
После того, как я закончила, я перетащила мусор на обочину и встала неподалеку от него. Солнце садилось за горы, и небо окрашено в оттенки розового и оранжевого. Листья падаю с деревьев и разлетаются по траве. Через улицу миссис Кортни переставляет оросители и, подняв глаза, тянет шланг через лужайку. Я вежливо киваю, и её взгляд опускается на лужайку, будто меня не существует. Она до сих пор боится меня, как и все в этом городе, ведь Ладен и Маккензи до сих пор считаются пропавшими без вести, но я знаю, что они мертвы.
Мой взгляд натыкается на двухэтажный дом, заросший травой и с табличкой «На продажу» во дворе, стоящий вниз по улице. Каждый раз, когда я смотрю на дом, я ощущаю притяжение туда – притяжение к нему. Иногда, я думаю о том, чтобы попросить его вернуться. Это чистое безумие – и я знаю это, и это помогает мне держать рот на замке. Однако, если бы я знала, как вернуть Ашера назад, я бы сделала. Я пробовала несколько раз, шепча ветру, чтобы он пришел ко мне.
– Ашер, где ты? – шепчу я. – Ты нужен мне. Я скучаю по тебе. – Я думаю, я влюбилась в тебя. Последнее – просто мысль, и я не решусь произнести её вслух.
– Привет, незнакомка, – брат Рэйвен, Тодд, идёт по дорожке и поднимает газету. На нем старая голубая футболка с дырками, клетчатые пижамные штаны, а его синие волосы торчат вверх, будто он только что проснулся.
– Раздумываешь о покупке дома?
– А? – я забираю почту из почтового ящика и шагаю на тротуар.
Он улыбается, приглаживая свои волосы, доходя до края дороги.
– Я видел, как ты смотрела на табличку «На продажу», словно хотела втоптать её в газон.
Я выравниваю конверты на ладони и хожу по краю газона, который разделяет наши дома:
– Ты не знаешь, куда он уехал?
Он качает головой и смотри на пустующий дом Камерона:
– Даже не знаю. Но это странно, да? Как он въехал, а затем через несколько недель выставил дом на продажу.
Я пожимаю плечами:
– Ты знаешь, как это бывает. Многие люди не могут принять Hollows Grove, как твоя сестра.
– Да, ей кажется, она выглядит хуже с этим, – он проводит линию вдоль шеи, – со шрамом на шее. Ей трудно принять это.
– Ей просто нужно дать им время зажить, – говорю я, но в глубине души я знаю, что это никогда не заживет полностью. После того, как все утряслось, Рэйвен начала вспоминать, что она сделала – ужасные вещи, которыми она не всегда делится со мной.
Он хлопнул газетой по руке и кивает на машину на улице:
– Как думаешь, они будут искать, пока не сдадутся?
Я оборачиваюсь и замечаю патрульную машину копов недалеко. Они делают вид, что не видят меня и едят свой ланч.
– Не думаю, – говорю я, повернувшись обратно к Тодду.
– Но почему они так зациклены на нашем районе?
– Не знаю...может они думают, что здесь кто-то знает, где Маккензи.
– Ее семья, кажется, действительно решила найти её, – замечает он, держа в руках газету с фотографией Маккензи на первой странице под заголовком: «Вы Видели Нашу Дочь?»
Вдруг, знакомый мужчина выходит из старого дома Камерона и идет, опустив голову. У него острый нос и худосочное телосложение, и то, как он движется, тревожит мои воспоминания.
Я растеряно смотрю на него, пытаясь понять, где видела его раньше.
– Да, ну может, они должны начать присматриваться к её семье? – щелчок, и я знаю, кто этот мужчина. Дядя Камерона – Грегори, тот, кто копал могилу в ту ночь, когда я впервые увидела Камерона.
– Эмбер, – говорит Тодд.– Ты в порядке?
Я отрываю взгляд от Грегори и меняю тему:
– Когда Рэйвен возвращается?
Он отступает по подъездной дорожке к крыльцу:
– Она не звонила тебе? – спрашивает он, и я качаю головой. – Ох...ну, она вернулась вчера поздно вечером. Я думал, она пошла к тебе вчера, когда вернулась.
– Нет...я не видела её с тех пор, как она уехала... – это как соединить головоломку вместе: Рэйвен – муза Йена. И мне не нравится это, потому что это означает, что Рэйвен проводила много времени с Йеном, когда была под властью Жнецов.
– Ну, не принимай это на свой счет. Мама говорит, что она ведет себя как полный психопат, рисуя странные картины с песочными часами и разговаривая сама с собой, – говорит он, дойдя до ступенек.
– Она сейчас дома? – я начинаю двигаться к их входной двери.
Он качает головой, я останавливаюсь и отступаю обратно к дому:
– Нет, она пошла по магазинам, вроде бы.
Не прощаясь, я несусь домой и поднимаюсь к чердачной двери. Я молочу в нее кулаком, но Йен не отвечает, и я толкаю дверь, ворвавшись в его студию:
– Йен, ты здесь?
Горит свет и играет System of a Down “Lonely Day” из стерео на полу. Холсты и эскизы покрывают стены, деревянный пол заляпан краской, а овальное окно закрыто черной простыней. Пахнет шалфеем и еще чем-то странным… чем-то, что я нюхала много раз в студии Йена.
– Черт, – я поднимаю горящий косяк, тушу его о подоконник и кидаю в чашку с водой, стоящую на табуретке. Я повернулась, чтобы уйти, но заметила большой холст в углу, прикрытый другой черной простыней, и я стягиваю её, позволяя ей упасть на пол.
Это изображение Рэйвен, лежащей на снежном поле, с надетым на голову черным капюшоном. Кровь капает у неё изо рта и уголков глаз. В её руке зажаты пустые песочные часы, а под её телом красный знак “Х”. В нижнем углу рисунка, кровоточив красным, написано: Алисса, пожалуйста, прости меня.
– Что это за херня? Она не... Нет, она не могла быть... – покачав головой, я бегу по коридору в комнату Йена. Я стучу в его дверь:
– Йен, открой дверь. Я знаю, что ты там! – я сильнее молочу кулаком в дверь.
– Я чувствую запах дыма, просачивающийся под дверью, – я дергаю ручку и стучу в дверь. – Йен, открой дверь. Ты пугаешь меня.
Я бросаюсь к себе в комнату, беру заколку с комода и несусь обратно в комнату Йена. Я присела перед закрытой дверью и работаю шпилькой, пока не слышу щелчок замка. Встав, я открываю дверь и дым мгновенно окутывает моё лицо. Я кашляю и выпускаю раздосадованный вдох, увидев Йена, лежащего на своей кровати в пижамных штанах и замызганной футболке с зажатым в руке фото.
Размахивая дым от своего лица, я присаживаюсь к нему на кровать. Даже не глядя, я знаю, что это фото Алиссы. Даже с закрытыми глазами на его лице написаны мучения и чувство вины, и слова Камерона всплывают в моей голове: «Что, если я скажу тебе, что могу забрать каждую унцию твоей боли и ту, что ты когда-либо почувствуешь?»
Я беру фото из руки Йена и переворачиваю его. «Смерть заставила меня сделать это, Алисса, и мне очень жаль. Но теперь я должен перейти к следующему Ангелу».
Следующему Ангелу? Он не может говорить об этом... Нет, Йен не убивал её. Это невозможно. Я борюсь с собой, чтобы не разорвать фотографию на части и кладу её на комод, а затем мягко трясу Йена:
– Просыпайся, Йен. Нам нужно поговорить.
Но он в отключке под кайфом, поэтому бегу обратно в свою комнату, чтобы взять телефон. Мне нужно поговорить с Рэйвен и выяснить, она все еще здесь или ей снова завладели Жнецы. Но когда я захожу в комнату, чувствую, что, что-то не так, словно воздух нестабилен.
Все выглядит нормальным, за исключением того, что моё окно открыто, и черные перо трепещет на моей кровати. Я поднимаю его, и мой взгляд падает на стену напротив меня, где свежими чернилами сохнет стих.
В отдельных полях черные перья, птицы летают.
Четыре крыла, два сердца, но одна душа.
Они соединяются в середине, но разделены тонкой линией пепла.
Это то, что сводит их вместе, но выдирает свои перья врозь.
Они никогда не могут действительно быть вместе, как свет и тьма.
Пока один не сделает самую большую жертву.
Задует свою свечу, и присоединится к другим в темноте.
Это стихотворение, что я прочитала на стене Камерона, но были добавлены три дополнительные строчки.
И если другой рискнет перелететь через линию и украсть свет другого
И заставит их пересечь черту и вступить в темноту жизни.
Я не уйду, Принцесса. Я буду возвращаться за тобой, пока ты не сдашься.
Камерон.
Я моргаю, пока чернила стекают вниз по стене, затем отхожу от неё и падаю на кровать, слыша, как слабый отголосок смеха Камерона наполняет мою нестабильную голову.
Это начинается снова – игры, обманы, бой за мое подчинение. И, как и все в жизни, я не знаю, как это закончится. Или, когда мой рассудок улетит в небо, как ворона.
