Текст книги "4 месяца (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Так в чем была суть? – спросил я, совершенно потерянный. Но не совсем в плохом смысле.

– В том, что после всего этого, после того, как он ушел на пенсию, мы наконец-то начали восстанавливаться. Он не совсем мягкий, но он больше не режет, когда ты подходишь слишком близко. И он как бы оглядывается на свою жизнь, на свои сожаления. И во многих из этих сожалений он винит работу. Так что он не очень-то жалует многое, что связано с этим аспектом его жизни. У него случился бы удар, если бы он подумал, что я иду по его стопам, что я могу потерять много важных частей моей жизни из-за работы, что, возможно, я стану жесткой и грубой, буду пренебрегать людьми, которые мне дороги, буду резать тех, кто пытается подойти слишком близко.

– Но ты подумала, что будет лучше просто выбросить все это на него?

– С моей точки зрения, у него было бы меньше времени на то, чтобы зацикливаться на этом, читать мне лекции об этом. Если бы все было сказано и сделано, он все равно был бы зол, разочарован или что-то еще, но он должен был принять это быстрее, так как это уже стало моей реальностью.

Ладно, в этом есть смысл, я думаю. Это было очень тяжело, но я могу понять, что не хочу раскачивать лодку, расстраивать людей, с которыми ты только недавно начал восстанавливать отношения.

У меня были бурные отношения с моим родным братом. Мы враждовали. Мы терзали друг друга. Но в конце концов, мы были семьей. Мы всегда были рядом друг с другом, если нам это было нужно. И особенно теперь, когда он был с Рией, когда они создали свою собственную семью, я не хотел портить отношения и там.

– Что случилось в академии? – спросил я, наблюдая, как она вздрогнула, зная, что это та часть, которой она не хотела со мной делиться.

– Все было хорошо, черт возьми, – пискнула она, проведя рукой по волосам. – Я прошла все предварительные тесты. Чтение, письмо, тест на физическую подготовку. Я занималась боевыми искусствами, у меня была чистая судимость, я училась в колледже на криминалиста. Все было хорошо. Мне там нравилось.

– И все же? – спросил я, зная, что люди, которым нравилась академия, просто так не уходят. Я знал, что по статистике каждый класс терял двадцать пять процентов учеников из-за неуспеваемости или передумал. Или что-то еще. Не похоже, чтобы Кларк была из тех, кто не справляется. Если уж на то пошло, она показалась мне человеком, который упрямится. Что, на мой взгляд, было преимуществом, а не недостатком, как считали многие. По крайней мере, так было до сих пор в моей жизни.

– Один из офицеров, работавший там инструктором, просто… ненавидел меня. Он, бл*ть , ненавидел меня. Я не знаю, почему. Может, это было из-за того , что я женщина. Или я слишком хорошо справлялась с поставленными передо мной задачами. Я не знаю. Но он просто презирал меня. Все, что я делала, подвергалось критике. И я не ною. Мы все терпели много оскорблений от старших офицеров. Они были там, чтобы закалить нас, отсеять слабых. Это было частью обучения. Как в учебном лагере. Но это было по-другому. Я клянусь, он пытался заставить меня уйти, пытался сделать меня настолько несчастной, чтобы я бросила учебу.

– Но ты слишком упряма для этого. – Это не было осуждением. И, к счастью, она, похоже, тоже не восприняла его как осуждение.

– Вот именно. Мне было все равно, если мое тело кричало. Если бы моя голова болела от криков. Я собиралась выстоять. Я собиралась доказать ему, что он не сможет меня сломить.

– Что случилось потом?

– Я думаю, он увидел, что я не собираюсь сдаваться. Или сломаться. Поверь, я хотела этого. Но я сжала губы, стиснула зубы до боли в челюсти. И терпела. Потому что это была моя мечта. И будь я проклята, если он отнимет ее у меня. Однажды меня вызвали. И уволили. За неподчинение. Был целый рапорт о том, как я набросилась на него, угрожала ему. Он даже каким-то образом заставил двух моих товарищей по службе подтвердить эту историю. Я не знаю, как. Или почему. Это моя жизненная миссия – однажды выяснить это. Но спорить с этим было невозможно. Если ты был полицейским, существовала субординация, и ты уважал ее, ты не огрызался. Они не могли позволить мне закончить курс, если я отказывалась подчиниться. Даже если это была откровенная ложь. Я закончила. Пришлось собрать вещи и уехать. Думаю, ты уже заметил, что я немного импульсивна. Иногда мои эмоции берут верх. И я никогда не была так зла, как тогда, когда вышла из этого здания. А этот ублюдок стоял там и ухмылялся. Я могла бы убить его. Я действительно могла.

– Но ты этого не сделала, – напомнил я ей. Многие люди думали, что они способны на прямое убийство при подходящих обстоятельствах. Но большинство людей ошибались. Она не могла убить его. Если только не спровоцировать.

– Я не убила, – согласилась она, вздохнув. – Прости, что набросилась на тебя. Я ненавижу эту историю. Я серьезно, серьезно ненавижу провал.

– Я бы не считал это неудачей. Ты не виновата в том, что кто-то на тебя положил глаз. Кто-то лгал о тебе. Ты не провалилась. Тебя наеб *ли.

– Но со стороны это выглядит как провал, понимаешь? Меня выгнали из полицейской академии. Я никогда не была так рада, что не поделилась ни с кем, что я туда поступала.

– Я не думаю, что друзья и семья будут считать, что ты провалилась.

– Каждый обвиняет в неудаче другого.

– Это цинично, – сказал я ей. Обычно я был циником. Это было почти освежающе – быть оптимистом в какой-то ситуации. – Все терпят неудачу, Кларк. В большом или малом. Я проваливаюсь в делах. Как и мой брат. Никто не идеален. И иногда эти неудачи служат хорошей мотивацией. Заставляют тебя еще больше жаждать сделать все правильно в следующий раз.

– Это правда. Мои промахи всегда были тем, что подстегивало меня в следующий раз. Я никогда не любила сворачиваться клубочком и есть мороженое. То есть, не пойми меня неправильно. Я как раз из тех, кто ест мороженое. Но не потому, что я упала на задницу. Я всегда встаю, отряхиваюсь и снова берусь за дело, пока не добьюсь успеха. Возможно, это из-за моих занятий боевыми искусствами, когда мне всегда говорили: «Вставай, борись сильнее». Большинство людей назвали бы это недостатком – быть неудачником.

– Ты неудачник, только если устраиваешь из-за этого скандал. Я думаю, что неудачники – это те, кто сворачивается клубочком и сдаются. Это неудачники. Ты победитель.

– Победитель, – размышляла она, губы изогнулись вверх, отчего ее золотистые глаза потеплели еще больше. – Мне это нравится.

– У меня есть еще один вопрос, – начал я, зная, что она в хорошем настроении, что сейчас или никогда.

– Давай.

Она, казалось, мгновенно пожалела об этом замечании, когда следующие слова вырвались из моего рта.

– Чего ты добиваешься, связавшись с турецкой мафией?

Глава 9

Кларк

Я не осознавала, какую тяжесть на себя взвалила, какой груз лежал на моих плечах, пока, наконец, не смогла стряхнуть с себя все это.

Не только из-за академии. Хотя, она была огромной частью всего этого. Это был мой грязный секрет, мой тайный стыд. Даже если технически это была не совсем моя вина.

Это все равно было похоже на неудачу.

Это все еще была украденная мечта.

Это был огромный кусок моего будущего, несправедливо отнятый у меня.

Я знала, что в моих венах течет яд, но не знала, насколько сильно он на меня действует. Вся эта ярость, горечь, разочарование и, возможно, самое худшее из всего этого… беспомощность.

Есть ли что-то хуже, чем чувствовать себя абсолютно беспомощной?

Если и было, то я еще не сталкивалась с этим.

Но как бы ни было неприятно терпеть разрез, высасывать яд, наличие системы свободной от него, заставила меня осознать, насколько я была больна из-за него.

Я никогда бы не подумала, что именно Барретт будет помогать направлять нож. Я всегда думала, что это будет моя мама. В конце концов. После того, как она поняла, что это не просто угрюмая фаза, через которую я проходила, вероятно, обвиняя в этом стресс на работе. Она всегда все из меня вытягивала. Матери обладали таким даром, когда никто другой не был на это способен. Они точно знали, что сказать, какое выражение лица может заставить стены рухнуть.

И тогда все мерзкое выплескивалось наружу.

Так было лучше.

В этом было что-то клиническое. Может быть, потому что Барретт не был эмоционален, не обижался, не расстраивался и не испытывал тех досадных чувств, из-за которых признания было трудно пережить.

Боже, я даже вывалила на него почти всю жизнь проблем с отцом, сама того не желая.

Это была одна вещь, которой мне было трудно поделиться с мамой. Потому что тема моего отца всегда была зияющей, кровоточащей раной. Как только я пыталась – «спокойно» – затронуть тему негативных чувств, которые я испытывала к отцу, она выходила из себя. Красноречиво.

«Я понимаю, как он мог позволить работе быть выше меня. Но позволить своей маленькой девочке чувствовать себя дерьмом? Это бессовестно. Ты должна быть приоритетом в его жизни».

И так далее, и тому подобное.

Мне было трудно выкладывать все это, потому что она уходила с этим. А мне иногда хотелось просто высказать обиду или разочарование без ее нагромождения.

Через некоторое время я перестала говорить об таких вещах, рассказывая ей только о положительных вещах, которые происходили, когда я проводила с ним время.

Я немного приоткрыла эту тему своим друзьям, но, давайте посмотрим правде в глаза, даже друзья не хотят слушать, как вы бесконечно рассказываете о своих проблемах с отцом.

Поэтому, по большей части, я держала это в себе.

Но по какой-то причине я выплеснула все это на него. Может быть, потому что он не был похож на мою маму. У него не было мнения о моем отце. Ему не о чем было говорить. Он был просто объективным слушателем. И в отличие от моих друзей, он казался заинтересованным, а не просто вежливо слушающим.

Казалось – и, возможно, это было немного безумно, – но он хотел понять, что меня волнует.

Это было слишком не характерным для него. Однажды я слышала, как он разговаривал по телефону – предположительно – с кем-то из родственников его клиентов, которые утверждали, что клиентка слишком расстроена, чтобы встать с постели и поговорить с ним, а он сказал что-то о том, что его не волнуют ее глупые чувства, что ему нужно поговорить с ней, если она хочет, чтобы ее дело было решено.

Он не был человеком, который, чрезмерно беспокоился о таких вещах, как эмоции и мотивация. Тем не менее, он сидел с восторженным вниманием, пока я показывала ему свои.

Я знала, что, вероятно, не стоило слишком много об этом думать. Я имею в виду… он ужасно облажался, просматривая мои социальные сети без разрешения. Даже он должен был понять, что это переходит границы. А потом, ну, я избила его в постели. Такие вещи были склонны сделать парня немного сумасшедшим, немного не в своей тарелке, заставить его вести себя немного не так, как обычно.

И все же…

И все же я могла думать только о том, что, возможно, это нечто большее, что, возможно, это что-то значит. Для него. И для меня.

Я не могла просто взять и поцеловаться с любым случайным парнем. Я имею в виду, я больше не была подростком. Тот факт, что я ни с кем не целовалась уже черт знает сколько времени, даже не испытывала искушения, но вдруг возникло такое сильное желание, что я не могла с ним бороться, несмотря на то, что знала, что это ужасная идея, поскольку у меня был контракт с ним, который я должна была выполнить, как только все закончится, ну, это о чем-то говорило, не так ли? Это говорило о том, что, возможно, он был другим.

И не только в очевидном смысле, но и в том, что отличало его от других парней, которых я знала, что заставляло меня думать, обдумывать свои комментарии, анализировать их влияние больше, чем обычно.

Это было так похоже на меня, не так ли, выбирать мужчин, которых я абсолютно не должна выбирать. Не потому, что Барретт был чем-то плох. А потому, что ситуация была щекотливой, потому что, если все пойдет наперекосяк, продолжать убирать его офис в обозримом будущем может быть крайне неудобно.

Не для него.

Я имею в виду, что я не думала, что он из тех, кто будет выходить из себя, если что-то пойдет не так.

Но для меня.

Я не была той, кто поддерживает связь с бывшими. Когда все заканчивалось, все заканчивалось. Мне не нужно было знать, чем они занимаются. И я определенно не возвращалась за новыми раундами. Я придерживаюсь политики выжженной земли.

Так что для меня это было бы странно.

Не то чтобы что-то должно было случиться. Я имею в виду… просто потому что мы поцеловались и поговорили. Это не должно было ничего значить. Правда, мне нужно было, чтобы это ничего не значило. Так было бы лучше. Для нас обоих. В долгосрочной перспективе. Неважно, как сильно мое тело хотело упасть с ним на кровать, закончить то, что мы начали.

– Ну, – начала я, понимая, что он смотрит на меня в ожидании ответа уже неудобно долгое время. – Мы выяснили, что я упряма и ненавижу терпеть неудачи.

– Да.

– Ну, я немного покопалась о том старшем офицере.

– Как его зовут? – спросил он, нуждаясь в фактах. Это был частный детектив в нем.

– Мерфи. В общем… Я немного покопалась, пытаясь выяснить, над чем он работал в свое время, какие дела он так и не раскрыл…

– Ты отомстишь, раскрыв дело, которое он не смог раскрыть?

– Таков план.

– Но откуда он вообще об этом узнает? Что именно ты раскрыла это дело?

Это была самая сложная часть.

Наш чудесный штат был немного занозой в заднице по поводу выдачи лицензий частного детектива. Единственным реальным препятствием для меня было то, что требовался пятилетний опыт работы в расследованиях. Что показалось мне нелепым. «Эй, ты хочешь стать врачом? Во-первых, нам нужно, чтобы вы проработали врачом пять лет, прежде чем мы сможем присвоить вам докторскую степень». Если бы я получила лицензию, мое имя было бы во всех газетах. «Частный детектив Кларк Коллингс наконец-то расправилась с турецкой мафией или что-то в этом роде».

– Я решила, что мне нужно просто все подготовить, а потом вызвать кого-нибудь, чтобы их действительно загребли. Местных полицейских или еще кого-нибудь. Мое имя все равно попадет в газеты, скорее всего. – Это было не совсем то, чего я хотела, но это было хоть что-то. Маленькое «пошел ты» ублюдку, который разрушил мою жизнь.

– Ты пытаешься стать частным детективом, – догадался он, но прозвучало это заявление довольно уверенно.

– Да, – согласилась я, кивнув, мои глаза скользнули в сторону, изучая мои руки. – Ты думаешь, это безумие?

– Что ты станешь частным детективом? – уточнил он.

– Да.

– Нет. – В этом одном слове было столько уверенности, что мне хватило уверенности поднять голову и повернуться к нему лицом. – Д умаю, у тебя хороший характер и набор навыков, чтобы быть следователем. Я встречал много таких за эти годы. Всех их объединяет упорство. Даже люди, которые – на первый взгляд – не похожие на серьезных или трудоголиков. Например, Тиг и Брок. Когда они берутся за важное дело, которое что-то значит, ты не хочешь быть человеком, на которого они пытаются найти компромат или свалить.

– Много ли ты знаешь женщин-детективов?

– А, ну, нет, – признал он, но пожал плечами. – На самом деле это ничего не меняет. Это просто говорит о том, что многие женщины не заинтересованы в этой области или не чувствуют себя квалифицированными. Нужно иметь мужество, чтобы ввязаться в это дело, никогда не зная, с чем ты можешь столкнуться. Это может быть страшно, если у тебя нет соответствующей подготовки. У тебя была целая жизнь.

Это было правдой.

Между моими занятиями боевыми искусствами и рассказами отца о его работе, я знала многое, я могла справиться с собой. По крайней мере, мне так казалось. Я не часто попадала в ситуации, когда мне нужно было это проверить – не смотря на хватких парней в барах.

– Для женщины это опаснее, чем для мужчины, – пробормотала я, озвучивая то, что, я уверена, услышала бы тысячу раз, как только моя семья и друзья узнали бы об этом моем новом бизнес-предприятии.

– Так же, как и прогулка по улице, поход в бар или первое свидание. Это отстой, но так оно и есть. Мужчины по своей сути более безопасны, чем женщины, поэтому любая работа, где ты не функционируешь в какой-то безопасной группе, да, связана с дополнительными рисками.

– Вот почему я всегда должна быть лучше.

– Именно поэтому ты всегда должна быть лучше, – согласился он, кивнув.

– Я делаю довольно дерьмовую работу в этом направлении, не так ли? – спросила я, махнув рукой в сторону окна, города в целом, того факта, что я потратила на это месяцы и чувствовала, что абсолютно ничего не добилась.

– Кларк, это мафия. Преступность была у них в крови на протяжении многих поколений. У них есть системы, не позволяющие никому узнать, что они замышляют. Это часть их работы. Твоя задача – найти брешь в их броне. Это будет нелегко. Полицейские, детективы, агенты могут всю свою карьеру пытаться уничтожить семью и потерпеть неудачу. Такова природа игры. Так что, если ты одна пытаешься выполнить работу целого полицейского подразделения, да, это будет трудно. Ты будешь терпеть неудачи какое-то время, прежде чем почувствуешь вкус успеха.

– Ты когда-нибудь имел дело с мафией?

– Не напрямую. Не пытаясь их уничтожить или что-то в этом роде. У меня было дело о нанесении побоев женщине и одному мафиози низкого уровня.

– Как ты с этим разобрался?

– Я пошел к боссу, – сказал он, пожав плечами. – Иногда единственный способ добиться закрытия дела – это делать то, что другие частные детективы не хотят делать.

– Что случилось с тем парнем?

– Да хрен его знает, но он больше не подходил к женщине.

– Я не против нетрадиционных методов получения желаемого, – признала я. Хотя женщины и подвергались большему риску, у них также были активы, которых не было у мужчин. Я была не против использовать это в своих интересах, если до этого дойдет дело.

– Приятно слышать. У меня есть идея, – сказал он, заставив меня поднять бровь.

– Что за идея?

– У меня есть преимущество. Я не сразу понял, что хочу работать частным детективом. Это просто свалилось мне на голову из-за моего брата. И к тому времени, когда мне надоело, что он мной командует, у меня уже был опыт, необходимый для получения собственной лицензии. Я мог бы… сделать это для тебя.

Потребовалось много времени, чтобы слова сформировались в моей голове, не говоря уже о том, чтобы найти путь к моим голосовым связкам и вырваться из моих губ.

– Ты позволишь мне работать на тебя?

Его взгляд метнулся в сторону, изучая небольшую царапину в краске на стене напротив нас.

– Считай, что это предоплата.

Но дело было не в этом.

Если бы это было так, он бы поддерживал зрительный контакт. Но взгляд в сторону, казалось, подразумевал, что это немного больше, чем попытка помочь кому-то, кому не повезло и кто нуждается в наставничестве, и протянуть руку помощи.

– Что ж, думаю, я могу принять твое предложение.

– Мне придется купить тебе письменный стол, – подумал он вслух, его тело слегка напряглось. Перемена. Для него было бы переменой, если бы я устроила магазин в его офисе.

– Это может быть даже один из тех, что выдвигаются из стены. Стол Мерфи или как они там называются. Мне не нужно много места.

– Мне нужно подумать об этом, – добавил он, медленно вставая. – О, есть кое-что еще.

– Не думаю, что у тебя возникнут проблемы с поиском кофейной кружки для меня, – поддразнила я, улыбаясь, когда тоже встала.

– Нет, ах… Возможно, я позволил своим друзьям и семье думать, что мы… – он запнулся, пригнув голову. И, если я не ошибаюсь, его щеки слегка порозовели.

Я даже не пыталась удержать свои губы от причудливого изгиба, понимая, на что он намекает.

– Трахаемся как кролики? – предположила я, чтобы увидеть, как он слегка замешкается.

– Это… предположил Брок. А потом ты столкнулась с Кензи и была приглашена на ужин. Тиг тоже так подумал. А потом, конечно, все дошло до Сойера…

– Видишь, что я имею в виду, когда говорю о лжи, выходящей из-под контроля, пока люди берут ее в руки? – сказала я, качая головой. – Все в порядке. Я подумала, что ты, возможно, хочешь, чтобы они думали так какое-то время. Пока мы, естественно, не надоедим друг другу, работая вместе, поэтому мы расстанемся, но сделаем это полюбовно. Это та история, с которой мы работаем?

– Если ты не против.

– Не возражаю.

– Они могут пригласить нас на ужин.

– Я очень, очень люблю поесть, – сказала я ему, наблюдая, как его губы снова начали подрагивать. – Кензи говорила о готовке так, как будто она в этом разбирается.

– Так и есть.

– Тогда я не могу представить, что будет трудно есть их еду и вести светские беседы.

– Нам нужно определиться с оплатой.

– За то, что притворяюсь, что встречаюсь с тобой?

– За работу со мной, – уточнил он, но при этом улыбался.

– О, точно. Это имеет больше смысла. Ну, у меня есть хорошие сбережения. Так что, в начале, возможно, мы сможем делать это в каждом конкретном случае. Когда тебе может понадобиться помощь. И я могу помочь тебе выяснить, как оформить меня как работника и так далее. Я изучала основы этого в колледже и на работе.

– Иногда я позволяю счетам копиться месяцами, – признался он.

– Ну, это можно прекратить прямо сейчас. У меня крутой профессиональный голос по телефону. Им и в голову не придет не оплачивать счета. И я также буду продолжать уборку. Вообще-то, работа там может помочь не выходить из-под контроля каждую неделю.

– Значит, мы договорились.

– Мы договорились, – согласилась я. К лучшему или к худшему.

– А теперь вернемся к этому делу…

Черт.

Я думала, мы намотали достаточно кругов, чтобы уйти от этого.

– А что с ним?

– Нам нужно разобраться с этим. Убрать это с дороги. Мне нужна твоя голова в игре, если ты работаешь на меня. Этого не произойдет, пока ты не отомстишь.

Вздохнув, я подошла к своим закускам, взяла банку оригинальных «Принглс» и села обратно на кровать, чтобы поесть.

– Честно говоря, у меня ничего не получается, – призналась я, махнув рукой в сторону блокнота, которому, как мне казалось, он проявлял достойное восхищения самообладание, не заглядывая в него. Хотя, если бы я не заснула на нем, кто сказал бы, что он не перечитал бы его уже несколько раз.

После моих слов он схватил блокнот и тоже вернулся в постель, взяв чипсы, которые я предложила, пока он листал мои записи.

– Это не ерунда. Возможно, это немного перебор. Как ты узнала, что у Айдина есть любовница, если они никогда не разговаривают по телефону около своего здания?

– Он ходит в два разных ювелирных магазина и к флористам. Верные мужчины так не поступают.

– Зачем ему ходить в разные места? Это лишняя работа.

– Потому что люди сплетничают. Или потому что он идиот и перепутает места или женщин, если не будет держать их совершенно отдельно. Я ставлю на последнее.

– Почему?

– Его жена безумно красива, успешна и, судя по всему, прекрасный человек. А он ходит от нее. По-моему, это и есть определение идиота.

– Справедливо.

– А ты?

– Что я?

– Уходил от женщины? – уточнила я.

– Мне нужно быть в отношениях с одной из них, чтобы уходить от нее.

– Значит, никогда? Даже коротких интрижек? Две недели… э-э-э?

– Две недели…? – спросил он, глядя на меня, глаза плясали.

– Они самые. Знаешь, когда ты опьянен от всех этих гормонов хорошего самочувствия и не видишь достаточно ясно, чтобы понять, что они из тех людей, которые используют двойные отрицания или выедают центр «Орео», но не едят само печенье.

– Что является кощунством.

– Ну, да, – согласилась я, внезапно пожалев, что не купила «Oрео».

– Так зачем же Мерфи охотился за ними?

– Буквально за всем. Он проверял все: от актуальности их бирок до попыток предъявить им обвинения в торговле героином.

– Кого из них? Босса?

– Любого. Любого из них. Я думаю, он просто хотел, чтобы его имя было связано с поимкой даже низкоуровневого парня.

– Так что, естественно, ты хочешь босса.

На это моя улыбка расплылась так широко, что щеки заболели. Потому что он меня раскусил.

– Естественно, – согласилась я.

– Эдип Кайя, – пробормотал он, перелистывая страницу. – Вдовец, бездетен. Живет один, за исключением двух своих сотрудников. – И какова была твоя цель? Попытаться поймать его на чем-то незаконном?

– Я не настолько глупа. Он не слишком пачкает руки в эти дни. Этим занимаются все остальные. Но я подумала, что смогу найти способ прослушивать его телефон, машину или дом. Что-нибудь. Что угодно.

– Ты уже пыталась?

– Ну, я умею многое, но знание того, как подслушать кого-то, к сожалению, не входит в число этих навыков.

– Это не так сложно. Я научу тебя.

Не спрашивайте меня почему, но это заявление вызвало неожиданное возбуждение в моем организме. Я помню, как моя мама как-то болтала с одной из моих тетушек о том, что мужчинам нравится учить тебя чему-то, поэтому прикинуться дурочкой, чтобы они могли это сделать, всегда было хорошей идеей. И хотя я это понимала, я также считала, что прикидываться дурочкой никогда не было хорошей идеей.

Тем не менее, идея о том, что этот мужчина действительно может чему-то научить меня, была странно сексуальной. Мы с Барреттом находились в непосредственной близости друг от друга, пальцы скрещивались, когда он показывал мне, как просунуть жучок в маленькое пространство. Его дыхание было на моей шее, его бедро касалось моего…

О, черт.

– Что? – спросил Барретт, когда я неожиданно спрыгнула с кровати и повернулась, чтобы порыться в своей сумке.

– Я, ах, уже поздно. Мне нужно подготовиться ко дню. И я… хочу французский тост. Разве французский тост не звучит вкусно? Мы должны пойти и купить французские тосты.

– Почему ты так часто говоришь о французских тостах? – спросил он, вскинув брови, глядя на меня, явно не понимая, что происходит.

– Потому что это лучшая еда для завтрака, очевидно. Сахарная пудра и сироп?

– Что с тобой не так? – спросил он, как всегда прямолинейно.

И, что ж, мне потребовалось все мое старание, чтобы не выпалить, что я умираю от желания, чтобы он отбросил эту тетрадь, схватил меня, бросил на кровать и заставил эту почти непреодолимую потребность немного рассеяться.

Но все было достаточно сложно. Мне нужно было держать его в штанах. Он давал мне золотую возможность. Он собирался обучить меня, ввести в курс дела, научить, как устанавливать жучки, быстрее проникать в места, какие границы я могла переступать, а какие нет, если не хотела потерять лицензию.

В свою очередь, я должна была играть роль его девушки.

Все было достаточно сложно.

Я не хотела все испортить.

А секс, для большинства людей, как правило, все портит.

– Итак… мы собираемся позавтракать. Или поработаем над делом?

– Я уверена, что мы можем сделать и то, и другое, – сообщила я ему, прежде чем закрыться в ванной, сделав несколько медленных, глубоких вдохов, ожидая, что это успокоит меня.

Но это было бесполезно.

Месяцы тяжелой работы, разочарования, опустошения и воздержания привели к тому, что мое тело отчаянно требовало разрядки.

Вздохнув, я спустила воду, разделась догола, залезла под воду, провела рукой по телу, закрыв глаза, пытаясь ускользнуть, уйти куда-то в воспоминания.

Но это было бесполезно.

Как только я пыталась фантазировать о ком-то другом, о ком-то еще, вдруг появлялся Барретт, его меняющие настроение глаза с тяжелым взглядом, его вес, прижимающий меня к себе, его волосы в моих руках, его губы, требующие моих.

И я поддалась ему, почувствовала, как его руки сменяют мои собственные, пальцы, ловкие от лет, проведенных с руками, держащими контроллеры видеоигр.

Я чувствовала, как оргазм нарастает в моей системе, когда услышала неуместный шум.

Шарканье возле душа.

– Барретт? – пробурчала я, надеясь, что для него это не так очевидно, как для меня, что мой голос звучит сексуально грубо.

– Да? – в его голосе не было ничего лишнего, как будто это не было большой проблемой.

– Я в душе.

– Это объясняет наличие пара здесь, – согласился он, голос был сухим. Это была самая близкая к шутке фраза, которую я когда-либо слышала от него.

– Я здесь голая, – добавила я, не потрудившись проанализировать, почему мои пальцы не убрались с бедер.

Наступила пауза, затем последовало горловое прочищение. Но когда он заговорил, его голос был ровным.

– Было бы странно принимать душ полностью одетой.

– Ты в ванной, а я голая в душе.

– Да. Там есть занавеска, – напомнил он мне. – И… кажется, она не прозрачная.

– О, Боже мой. Перестань смотреть.

– Просто пытаюсь успокоить тебя.

– Выйди из ванной.

– Я просто чищу зубы, – сказал он мне, включив кран. – Здесь пахнет тобой, – сообщил он мне, заставляя меня крепко сжиматься при мысли о том, как он проводит губами по моей коже, делает глубокий вдох, вдыхая меня.

И, что ж, это был не самый гордый момент, но мои пальцы снова начали двигаться; желание зажглось в моем теле.

Мои губы прижались друг к другу, но я была уверена, что по мере приближения, несмотря на все мои усилия, из них вырывались слабые лепечущие звуки.

За занавеской душа выключилась вода, прекратился скребущий звук зубной щетки.

Я решила, что он ушел.

Я все еще держала губы сжатыми, когда оргазм начал достигать пика, но низкий хныкающий звук вырвался наружу, когда он прорвался через мой организм.

Только после того, как я попыталась выровнять дыхание, я услышала, как снова включилась вода, быстрое журчание и плевок, затем вода снова отключилась, прежде чем он ушел, закрыв дверь немного крепче, давая мне знать, что он ушел.

– Черт, – прошипела я, закрыв глаза так плотно, что за веками мелькали вспышки.

Отрицать это было просто невозможно.

Он услышал меня.

Он выключил воду, чтобы услышать меня.

И теперь я должна была пойти одеться и встретить его там.

И что потом?

Вести себя, как ни в чем не бывало?

Я думаю, когда все другие варианты полностью унизительны, это было по умолчанию.

Так что это было то, что я собиралась сделать.

Глава 10

Барретт

Я умел вести себя так, будто ничего не произошло. Обычно я не испытывал сильных эмоций, поэтому для меня никогда не было проблемой просто жить дальше, не требуя разговоров о случившемся и тому подобного.

Но Кларк просто выскочила из ванной, болтая о том, что французские тосты и картофель на завтрак каким-то образом помогут нам раскрыть дело.

Как будто меня не было рядом с ней в ванной, пока она принимала душ и доводила себя до оргазма.

Я что-то услышал. Именно это заставило меня выключить воду, перестать чистить зубы, я не был уверен, что это было, просто писклявый звук.

Но потом я услышал его снова, на этот раз громче.

Ошибиться было невозможно.

Очевидно, я был не единственным, кто пострадал от поцелуя, который закончился так же внезапно, как и начался.

Всего секунда или две после того, как я услышал ее хныканье, и мой член стал твердым, каждая частичка меня была настроена на происходящее в душе больше, чем на что-либо другое, на чем я когда-либо концентрировался в своей жизни. Брызги из душевой лейки, плеск воды, стекающий с ее тела на фарфоровый пол, прерывистое дыхание, вырывающееся наружу потоком, сопровождаемое тихими хныкающими звуками.