Текст книги "4 месяца (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Так же он заказывал еду на вынос. Порции были слишком большими. Еды хватало для парня в три раза больше его. Но он все равно умудрялся каким-то образом все это съедать.

Когда он заказывал пиццу, а я была рядом, она всегда была с половиной грибов и луком. И с чесночными кольцами.

Это была мелочь, но я не могла избавиться от странного трепетного чувства, когда он открывал коробку и протягивал мне бумажную тарелку.

Это не были цветы и стихи, но это было мило, заботливо. И, если я правильно подозревала, не совсем похоже на него. Я вполне могла представить его в роли человека, который закажет ужин для себя, пока у него гости, а потом съест его у них на глазах, не понимая, что это социальный промах. Именно это и делало предложение очаровательным. Неожиданно.

– Ого , – проворчала я, прогоняя мысли, и посмотрела на стопку чистой одежды на стойке прачечной, которую я складывала до того , как мои мысли были захвачены.

Им.

Это становилось слишком частым явлением.

Обычно я не зацикливалась на людях. То есть в подростковом возрасте был период, когда я была в этом повинна. Но в целом, мои мысли перескакивали с одного места на другое и везде между ними так быстро и часто, что никогда не было времени для того, чтобы один человек – и мои представления о нем – укоренились и начали выходить из-под контроля. Мой разум был садом сорняков. Он подавлял даже самые крепкие растения, которые пытались расти.

По крайней мере, до сих пор.

Именно тогда, когда мои руки начали складывать футболку, которую я скомкала в руках, я заметила, что больше не одна.

Поздним вечером прачечная была не слишком оживленным местом. Большинство умных, аккуратных женщин закончили стирку за несколько часов до этого, когда они не были одни в здании без охраны и с полузакрытым участком, что делало их главной мишенью для любого придурка с плохими намерениями.

Возможно, мне вообще не следовало там находиться, даже если бы у меня были навыки, чтобы справиться с собой, даже если бы я ходила как минимум с тремя единицами скрытого оружия при себе на случай, если оно мне понадобится. Но, по какой-то причине, единственное время, когда я могла набраться мотивации, необходимой для выполнения банальной задачи – выйти из дома, чтобы постирать белье, – было после того, как я поужинала, и до того, как я устала настолько, чтобы забраться в пижаму и смотреть повторы, пока меня не захватит сон.

Поэтому я пришла.

Я рискнула.

Очевидно, так же поступила и другая женщина.

Кто-то, чьи светлые глаза были сосредоточены на мне, даже не пытаясь скрыть тот факт, что она наблюдает за мной.

– Вы Кларк, верно? – спросила она, ставя на прилавок черный пакет для мусора. – Кларк Коллинс , – уточнила она, как будто в городе было много Кларков женского пола.

– Э, да , – согласилась я, будучи уверенной, что не знаю ее.

– Я Кензи , – объяснила она, хотя это имя ничего для меня не значило. – Я замужем за Тигом. – И снова я ничего не поняла. Хотя имя «Тиг » было немного узнаваемым, но не настолько, чтобы я подумала , что когда-либо встречала этого человека.

– Тиг работает на Сойера , – объяснила она, чувствуя мое непонимание.

– Брат Барретта , – сказала я, наконец-то поняв. Вот почему я знала имя Тиг. Это было только из рассказа вскользь. В целом, Барретт мало рассказывал о том, как работал на брата – рана, которая так и не зажила до конца.

– Именно , – согласилась она, начиная доставать из сумки огромный пододеяльник, на белой ткани которого расплылось безошибочное кофейное пятно. – Моя машинка дома недостаточно большая для этого, – объяснила она, засовывая его в машинку, засыпая стиральный порошок и снова поворачиваясь ко мне. – Брок сказал нам, что ты встречаешься с Барреттом. Мы, если честно, ему не очень поверили. Это, конечно, ничего не говорит о тебе. Барретт просто… он никогда ни с кем не встречается.

Стоп.

Погоди-ка.

Барретт сказал Броку, что встречается со мной?

Что, черт возьми, могло заставить его сказать что-то подобное? Я имею в виду, если только он не думал, что то, что мы делали, было свиданиями. Он был немного странным. Я могла видеть, как он делает или говорит вещи, которые не совсем понятны другим людям. Но, конечно, даже он знал, что у нас была договоренность. Я убиралась. Он держал рот на замке. Черт, это было простое соглашение. Это не было похоже на ситуацию «друзья с выгодой », когда границы могут быть размыты. Ради Бога, я бы даже не назвала нас друзьями.

Разве что, может быть, у него была причина сказать им это. Какой-то мотив, в который я не была посвящена. Что, в общем, могло бы сработать в мою пользу. Я не возражала подыгрывать ему. В смысле, есть чем заняться теперь, когда я не работала по привычному графику с девяти до пяти. Я бы сошла с ума, если бы мне пришлось сидеть дома каждый день недели, анализируя все, что я натворила за последний год. Тем не менее, это было долгое обязательство. И у меня было несколько неотложных дел, к которым я должна была вернуться.

Дела, связанные с турецкой мафией.

Дела, которые требовали, чтобы меня не было в городе.

Чем больше времени я теряла, тем больше отставала.

И если я хотела все исправить, мне нужно было перестать терять время.

Если бы я могла использовать это против Барретта – или использовать это как общую выгоду – возможно, я смогла бы выйти из сделки, которую заключила с ним. Или хотя бы получить небольшой перерыв. Я была бы не против вернуться, когда все будет сказано и сделано, и закончить то, что я обещала сделать.

– Я, ах, все, ну, знаешь, новое , – подстраховалась я, не совсем солгав, хотя у меня явно не было никаких моральных возражений против случайной лжи.

– Как вы познакомились?

– О, ну, это довольно забавная история. Я уехала из города на некоторое время. Мой отец как-то не заметил мою записку об этом. И он подумал, что я пропала. Поэтому он нанял Барретта, чтобы тот нашел меня.

Когда дело доходило до лжи, всегда лучше было добавить либеральную порцию правды.

– И дальше все просто… ну, знаешь… встало на свои места.

– Т ы уже познакомилась с птичкой?

– Диего? – спросила я, как будто в жизни Барретта могла быть еще одна птица.

– Однажды он привел его на ужин в мой дом. Крылатое создание из ада умудрилось отколоть огромный кусок от моего кофейного столика. Но ты же знаешь, как он относится к этой птице…

Я знала.

Похоже, он чаще всего опекал ее, чем нужно. Люк и Эван часто уезжали из города. Было проще не брать с собой огромного макао.

Но, да, я знала многих людей, которые немного перебарщивали со своими питомцами. У моей мамы был мальтипу, которого по ночам баловали и успокаивали гораздо чаще, чем нужно , у него было свое место на каждом диване, каждые две недели ему доставляли специальный корм, каждую третью неделю он ходил к грумеру, чтобы его распушили и подстригли. Она надевала на него свитера на каждый праздник, наряжала его на Хэллоуин, рисовала его на своих рождественских открытках.

Но никто , никто из тех , кого я когда-либо видела в роли пушистой мамы или пушистого папы, не делал то , что Барретт, отец-пернатый, делал для этого макао.

Каждый день он приносил корм в контейнере, который готовил специально для птицы. Не обращая внимания на то, что он буквально никогда ничего не готовил для себя. Диего получал около десяти различных свежих овощей, три фрукта и два зерна. У него также были расписания кормления, купания, специальная шлейка, которая также служила своего рода пеленкой для птицы, чтобы он мог брать ее с собой на прогулку. Целая полка в кладовке была отведена под лакомства. В углу у него стоял огромный пластиковый контейнер, полный игрушечных деталей. И он действительно садился, по крайней мере, раз в неделю и делал для Диего игрушки, которые птица уничтожала буквально за несколько минут, в то время как у него уходили часы на их изготовление. При этом он стоял рядом и хвалил его за разрушения.

– Он с ним немного перебарщивает , – согласилась я, пожимая плечами. Потому что, даже если это было немного чересчур, я находила это милым. Он не был любвеобильным владельцем домашних животных типа «обними меня и поцелуй », но он был невероятно предан своему делу, несмотря ни на что.

– Он был таким же со свинкой. До того, как он умер.

– Со свинкой ? – спросила я, привлекая внимание.

– Его невестка завела ему морскую свинку. Она думала, что ему нужен кто -то в жизни. Это было еще до Диего. В общем, да, он построил для нее огромную клетку. Я никогда не видела ничего подобного. В ней были туннели, домики и три этажа. Всевозможные игрушки и лакомства для мелких животных, какие только можно придумать. Каждый день кормил его свежими овощами. Его питомцы всегда питались лучше, чем он. Он живет на жире, клянусь. Т ы бы видела , как он тычет в овощи, когда я их подаю. Кстати говоря, мы все были бы рады увидеть вас как-нибудь за ужином.

Скорее допросить , выяснить, почему именно меня Барретт решил вовлечь в свою жизнь, хотя, очевидно, он не любил встречаться.

– Мне придется поговорить об этом с Барретом. В последнее время он занят одним делом. И, ну, ты знаешь, каким он становится, когда занят делом. – Она должна была это знать. Так как это знала даже я. А я убиралась у него всего около шести недель. Сложив белье обратно в корзину, я подняла ее. – Хочешь, я побуду здесь? – спросила я, глядя на участок, где был только один фонарь, который вяло мерцал.

– Побудешь… – начала она, потом поняла. – О, нет! Тиг здесь. Он как раз заканчивает звонок в грузовике. Серьезно. Если Барретт придет на ужин в следующий раз, ты должна прийти. Или, на самом деле, даже если он не придет, мы бы хотели видеть тебя там. Ты готовишь?

– Я готовлю в микроволновке , – призналась я, наблюдая, как она качает головой.

– Что это с девушками в этом городе? Никто никогда не умеет готовить. Клянусь, я знаю женщину, которая может запароть салат, только взглянув на него. Ну, неважно. Ты можешь просто прийти и посидеть с нами, пока мы готовим.

Она была так уверена, так настроена на эту идею.

Я почувствовала укол вины за то, что солгала ей, заставила ее надеяться. Очевидно, что она – и, вероятно, все остальные в доме Сойера – воспринимали Барретта как младшего брата, которому нужна дополнительная помощь, внимание, чтобы убедиться, что он идет по правильному пути. Кензи, вероятно, думала, что я была частью этого, что я была знаком того, что он ставит в приоритет что-то еще, кроме работы, что я еще немного снизведу его на землю. В то время как на самом деле я лишь пыталась найти способ обмануть его, чтобы он отпустил меня из сделки, которую мы заключили.

Нечасто я чувствовала вину, но сейчас, когда я послала ей улыбку, которая больно ударила меня по щекам, я не могла отрицать, что чувствовала ее.

– Звучит потрясающе. Не могу дождаться, – сказала я ей, направляясь к двери. – Надеюсь, пятно от кофе выведется.

– Он удивил меня завтраком в постель, – сказала она, улыбаясь немного лукаво. – Я поблагодарила его должным образом. Пододеяльник заплатил за наши грехи. Но оно того стоило , – сказала она мне и помахала на прощание, потянувшись другой рукой за телефоном, вероятно, звоня всем остальным в жизни Барретта, чтобы рассказать им, что она встретила меня, что она получила небольшую сенсацию, что она уговорила меня согласиться как-нибудь прийти на ужин.

Когда я выходила из дома, взгляд огромного мужчины в грузовике упал на меня, и я слабо улыбнулась и кивнула, пока шла к своей машине. Его взгляд, казалось, не отрывался от меня, пока я не села в машину и не включила задний ход, чтобы отъехать. Хотя у меня было такое чувство, что это было связано не столько с любопытством, сколько с желанием убедиться, что я в безопасности и еду дальше.

Я едва успела войти в свою парадную дверь, как потянулась за телефоном, нажав на контакт, чтобы вызвать офис Барретта, поскольку мне нужно было иногда звонить ему, чтобы убедиться, что он вообще где-то рядом, чтобы я могла убраться.

– Что?

– «Что?» Ты так отвечаешь на звонки по рабочему телефону? – спросила я, слегка улыбаясь своей грубости. Кто бы мог подумать, что отсутствие хороших манер можно считать чем-то приятным?

– Кларк , – сказал он беззаботным голосом. Выдыхая. Клянусь, как будто от прилива теплого воздуха по моей коже пробежала дрожь, что заставило мои внутренности слегка вздрогнуть от неожиданности. – Т ы уже была здесь на этой неделе , – добавил он, и я услышала, как очки стучат по телефону, когда он снимал их, как они падают, ударяясь о стенку кружки на его столе. Скорее всего, он потянулся вверх, потирая переносицу. От усталости. У него были круги под глазами, когда я видела его несколько дней назад. А поскольку дело еще не раскрыто, он, вероятно, все еще не выспался.

– Я знаю, что ты задумал, грязный маленький лжец , – сказала я ему, открывая холодильник, с ужасом глядя на его пустое содержимое, а затем потянулась за последним греческим йогуртом, решив, что этого будет достаточно.

– О чем ты вообще говоришь?

– Ты собираешься рассказать своим друзьям и родственникам, что трахаешься со мной , – заявила я, улыбаясь, когда он поперхнулся кофе, который пытался глотнуть. – Да, забавно. Я сегодня стирала белье и столкнулась с Кензи. Которая , похоже, знала обо мне все.

– Я… я никогда не говорил, что мы… трахаемся.

– Но и никогда не говорил , что мы не трахаемся, – закончила я за него.

– Что-то вроде этого. – В его голосе чувствовалось напряжение, голосовые связки были натянуты слишком сильно.

– Все в порядке. Вообще-то, я даже подыграю тебе, если хочешь.

– Чего ты хочешь? – спросил он, заставляя мои губы дернуться, мне нравилось, что он знал, что я не сделаю этого просто так , что у меня были свои мотивы. Точно так же, как я была уверена , что у него есть свои.

– Небольшой отпуск , – сказала я ему, закинув ноги на диван, йогурт на столе рядом со мной был забыт, пока я улыбалась в потолок. Мне нелегко было откладывать еду на потом. И если я делала это для него, то, казалось, это что-то значило. Или, может быть, так оно и было бы, если бы я достаточно хорошо проанализировала это прямо сейчас.

– Почему?

– Мне нужно кое-что сделать.

– Кларк… что бы там у тебя ни происходило с турецкой мафией, оставь это.

Если бы это было так просто.

Я должна была сделать это.

Я должна была доказать, что все ошибаются.

Мне нужно было, что более важно, доказать, что я права.

Потому что, откровенно говоря, если я этого не сделаю, я не знаю, что, черт возьми, я должна делать со своей жизнью.

– Не беспокойся обо мне, Барретт. Я могу справиться с собой. Итак, мы договорились?

– Надолго?

– Я не знаю , – призналась я, пожимая плечами, хотя он не мог меня видеть. – Надеюсь, не слишком долго.

– Отлично. – Его голос был отрывистым, кусающимся на слове.

– Отлично , – согласилась я, услышав, как в моем тоне проскользнула легкая оборонительная нотка.

– Кларк? – спросил он секундой позже, после того как я подумала, что он уже повесил трубку.

– Да?

– Будь осторожна.

На этот раз он действительно повесил трубку.

А я просто лежала там, сердце делало странные движения, которые я не знала, как интерпретировать.

Я была уверена, что это не пустяк, хотя и пыталась убедить себя, что это так.

Но что бы это ни было, это должно было подождать.

Мне нужно было кое-что сделать

Глава 6

Барретт

– Я думал, ты сказал, что закончил со своим делом, – раздался голос Сойера через стол от меня.

– Да, – сказал я ему, немного раздраженный тем, что я закончил его сегодня утром – выставление счетов и все такое – и не мог использовать это как предлог, чтобы вырваться из этой пытки. Обед с моим братом, Броком и Тигом. С их ожидающими лицами, желающими получить всю «грязь». Грязь, которую мне пришлось бы выдумать, поскольку на самом деле ее не существовало.

Я даже не был уверен, почему я чувствовал себя вынужденным лгать, придумывать какую-то историю о Кларк, чтобы успокоить их. Моя незамужняя жизнь уже давно была для всех них незначительной проблемой. Я никогда раньше не чувствовал необходимости лгать об этом. Не говоря уже о том, чтобы втягивать в эту ложь кого-то еще.

Но вот мы здесь.

– Тогда почему ты такой рассеянный? – спросил он в ответ, заставив меня осознать, что закуски появились, когда мой взгляд был устремлен на экран телевизора, хотя я смотрел не на него, а сквозь него.

– Разве ты не слышал? – спросил Брок, дразняще улыбаясь. – Его девушка уехала из города со своими подругами.

Это была ложь, которую я сказал ему, когда он появился в моем офисе неделю назад. Это казалось самой правдоподобной причиной ее отсутствия. Поездка для девочек. Я полагал, что женщины так поступают. Если верить голливудским фильмам. Но опять же, возможно, я просчитался. В голливудских фильмах шпионаж казался захватывающим приключением, в то время как на самом деле это было сплошное ожидание и ничегонеделание.

– Да? – спросил Сойер, посмотрев на меня, потом на Брока, похоже, зная, что там он получит больше ответов. – И как надолго?

– Ну, это было неделю назад, когда я об этом услышал, и вот прошла еще неделя.

– У нее должно быть длинный отпуск, чтобы уехать на две недели. Или она просто хотела уехать от тебя как можно дальше? – спросил Сойер, поджав губы.

Это был не такой уж большой срок. По большому счету. Для большинства людей две недели были лишь вспышкой на радаре. Но мне это казалось мучительно медленным.

Я пытался убедить себя, что все то время, когда я думал о ней, о том, что она задумала, и все ли с ней в порядке, было потому, что я знал, с кем она связалась, потому что я знал, что эти люди опасны, потому что она была человеком из моей жизни, и я не хотел, чтобы с ней что-то случилось.

Это было так.

Но был и тот факт, что я хотел вернуть ее. Я не понимал этого. Это не имело смысла. Но это была правда. Мне нравилось, когда она была рядом. Даже когда мы не разговаривали, просто сосуществовали в одном пространстве, выполняя свои отдельные задачи. Мне нравилось, как она напевала во время уборки, что-то, что не могло быть песней, или, должно быть, было объединением нескольких песен, потому что в этом не было постоянного ритма. Мне нравилось, что когда она уходила, оставался запах пиона и ванили. Мне нравилось, что она ходила кругами, не возвращаясь к основной теме, даже когда ты спрашиваешь ее о самых простых вещах.

Она нравилась мне там.

В моем пространстве.

Пространстве, которое я обычно так тщательно оберегал и не пускал туда никого.

Я просто хотел, чтобы она вернулась в это пространство, подметала, мыла и вытирала пыль, ворча что-то о том, что я никогда не стану слабоумным благодаря нечеловеческому количеству выпитого кофе.

Просто в ее присутствии был какой-то комфорт. Этого я никогда раньше не знал. Как правило, люди держали меня в напряжении, заставляли чувствовать, что все, что я делаю или говорю, неправильно, противоречит какому-то негласному моральному кодексу, а иногда просто грубо или обидно. Даже те, кто привык ко мне, кто хорошо меня знал, не были застрахованы от резкого слова или плохо продуманного комментария. Так что проще было просто не быть рядом с ними, не подвергать их опасности, которую я действительно не хотел причинять, но иногда не мог контролировать.

Я просто не мог думать так же, как они.

Мой разум не работал в их линейной манере.

Все было запутано в кругах, треугольниках и восьмерках.

Именно поэтому склонность Кларк к неорганизованному мышлению привлекла меня. Иногда я ловил себя на том, что огрызаюсь, и веду себя грубо. Буквально сразу после этого я поворачивал голову, чтобы посмотреть на последствия сказанных слов. Только для того, чтобы обнаружить, что ее губы изогнулись в улыбке или бровь приподнялась. Как будто она находила это забавным или интересным. Но никогда не расстраивалась. Никогда не обижалась.

На самом деле, когда она думала, что я веду себя как мудак, она так и говорила.

«Вау, это было самое глупое, что я слышала от тебя сегодня», – сказала она, мне однажды, закатив глаза и покачав головой. Но она не ждала извинений и не хотела, чтобы я пожалел о сказанном. Она просто хотела, чтобы я понял, что вел себя как мудак.

Не поймите меня неправильно, Сойер был одним из первых, кто называл меня мудаком, когда считал это слово подходящим, но я не знаю… это было по-другому. Может быть, потому что Сойер был членом семьи, потому что ему вроде как приходилось иметь дело со мной.

С другой стороны, Кларк тоже это делала, не так ли?

Потому что такова была сделка, которую мы заключили.

Насколько я знал, комфорт, товарищество, которые я чувствовал, были совершенно односторонними. Вполне возможно, что она поспешила с уборкой, ушла и всю дорогу домой рассказывала обо мне кому-то из своих друзей.

От этой мысли в моем желудке медленно зашевелились мурашки, достаточно твердые и сильные для того, чтобы туда легла моя рука.

– Я думаю, он скучает по ней, – Брок подлил масла в огонь Сойера.

– Это серьезно? Или просто трах? – спросил он. Но его тон подразумевал, что любой из вариантов будет расценен как одинаково чуждый.

– Кенз пригласила ее на ужин в следующий раз, когда мы соберемся все вместе, – вклинился Тиг. – Кларк сказала, что придет.

– Кларк, – сказал Сойер, перекатывая это имя на языке так, что я сразу же выпрямился и напрягся. Потому что он не знал. Никто не подумал рассказать ему подробности. Или они просто решили, что он уже знает. И, зная Сойера, он мог вести себя так, чтобы сохранить лицо. – Странное имя для женщины. Кажется, я знаю только одну… – он запнулся, губы слегка разошлись, когда его взгляд переместился с меня на Брока, потом на Тига, потом снова на меня. – Ты, наверное, издеваешься, да? Кларк Коллинс? Из всех женщин на этой планете ты сошелся с Кларк Коллинс ? Со всем этим теневым, не совсем законным дерьмом, которым ты занимаешься на своей работе?

– Он больше не детектив, – напомнил ему Брок, встав на мою защиту.

– Кроме того, как я слышал, – вклинился Тиг, – Коллинс нанял Барретта, чтобы найти свою дочь, когда думал, что она пропала.

– И я уверен, что он не ожидал, что ты трахнешь ее, когда найдешь. Он хоть знает?

– Нет, – признался я, поскольку на самом деле говорить ему было не о чем.

– Господи, – вздохнул Сойер, качая головой, но теряя часть напряжения в плечах. Иногда, если внимательно присмотреться, можно было увидеть, как он вспоминает, как Рия читала ему лекцию о том, что я должен жить своей жизнью на своих условиях, что это не его дело – управлять мной, пытаться направить меня в какое-то определенное русло, что я взрослый человек, а не просто его младший брат. – Оставляю это на свое усмотрение.

– В чем проблема? Каждая женщина – чья-то дочь, – напомнил я ему.

– Этот город… мы уважаем Коллинса. У него была тяжелая работа – иметь дело со всеми этими преступными организациями. Или даже с такими людьми, как мы, которые на цыпочках переступают черту закона. Он легко мог быть придурком, который видел все в черно-белом цвете. Но он понимал, что существует иерархия преступников. Он знал, что есть организации, которые могут контролировать себя и своих людей, и что есть жестокие банды, чьи внутренние войны выплескиваются на улицы, убивая невинных. Он знал, что придурок, который бьет свою жену или трогает своих детей, гораздо хуже байкера, который продает оружие, или мстителя, который расправляется с отбросами Земли. Он был справедлив, когда работал здесь. И за это его уважают и горожане, и организации. И мне не нравится идея, что мой брат обманывает его единственного ребенка.

– Кто сказал, что я ее обманываю?

– Барретт, мужик, да ладно, – сказал он, слегка покачав головой. – Я имею в виду… ты не вступаешь в отношения, верно? Это не твоя фишка. Тебе не нравится, когда кто-то лезет тебе в задницу, мешает тебе.

– Она мне не мешает. Мне нравится, когда она рядом. – Истина этого пролилась в мои слова, капая искренностью повсюду.

В ответ на это Сойер снова вжался в кресло, задержав взгляд на мне на долгую минуту, прежде чем воздух с шипением вырвался у него между зубов.

– Ну, черт, – сказал он, покачав головой. – Наверное, в ней что-то есть, да? – спросил он, тоном, полным какого-то намека, который прозвучал прямо над моей головой.

– Да, наверное.

– Тогда, может быть, я смогу встретиться с ней, когда она вернется, – предложил он. – Не волнуйся. Я приведу Рию, чтобы она напоминала мне не быть засранцем.

– Я поговорю с ней об этом, – согласился я, копая эту яму все глубже. Настолько глубокую, что я понятия не имел, как буду выбираться из нее обратно, когда мне это понадобится.

– Черт, ты знаешь, что у него все плохо, если он не притронулся к еде, – добавил Брок, привлекая всеобщее внимание к моей тарелке, к которой я даже не притронулся.

Брок был не совсем неправ.

Что-то определенно было не так.

Обычно у меня не хватало терпения даже ждать, пока палочки моцареллы остынут, я просто запихивал их в себя и втягивал холодный воздух, как рыба, пока они не становились съедобной температуры, не обращая внимания на ожоги второй степени на поверхности рта.

И эта тарелка была нагружена не только лучшей закуской, известной человечеству, но и жареными во фритюре макаронами с сыром, соусом из шпината и артишоков, картофелем фри и печеным картофелем.

Я уже должен был быть на полпути к ожирению.

Но я даже не откусил ни кусочка.

И, если подумать, вчера вечером я впервые в жизни заказал китайскую кухню… и не доел ее до конца. У меня дома в холодильнике были остатки. Остатки.

Что, бл *ть, происходило?

Я не ел как обычно, потому что, мне не хватало Кларк рядом?

Из всех идиотских идей.

И все же… какое может быть другое объяснение?

Я договорился с ней, когда она уехала, что она будет присылать мне сообщения время от времени, чтобы я знал, что ее не похитили, не повесили, не пытали, а потом не обули в цементные туфли.

Прошло много времени.

Возможно, дело было в этом.

Я подсознательно беспокоился о том, что она не появлялась. О том, что придется сообщить Коллинсу, что она пропала, что он может предположить, что она мертва, что она была связана с турецкой мафией, а я скрывал это от него.

Да, это должно было случиться.

Я напишу ей, как только вокруг не будет посторонних глаз.

А потом, возможно, пришло время открыть новое дело.

Безвозмездное.

Я должен был выяснить, какого черта Кларк следила за мафией. Пока ее саму не убили.

Но даже когда я откусывал от теплой сырной палочки, мне в голову пришла шальная, ненужная мысль.

Я должен был выяснить, какого черта Кларк выслеживала мафию. Пока ее не убили. И забрали у меня.

Глава 7

Кларк

В общем, люди, знавшие меня, назвали бы меня упорной. Если не прямо упрямой. Я ненавидела сдаваться, даже если не было возможности победить. Даже если неудача была единственным исходом, я должна была выяснить, почему я потерпела неудачу и как избежать этого в будущем. Моя мама утверждала, что это единственная причина, по которой мы не сидели и не играли в настольные игры, когда я была маленькой. Я, очевидно, лишила их удовольствия. И все ее попытки сделать из меня изящного неудачника – поскольку в жизни каждому приходится учиться проигрывать в большой или малой степени – она просто бросила играть со мной.

В подростковом возрасте я переняла это стремление к победе и ненадолго переключилась на видеоигры, пока не поняла, что противоположный пол существует, и я бы предпочла проводить время, глазея на них.

Потом, когда я стала старше, я перенесла упрямство на занятия боевыми искусствами, не удовлетворяясь, пока не превзойду даже своих инструкторов. Или в школе, получая отличные оценки даже на уроках, которые я ненавидела. Потом, позже, конечно, на работе. Хотя я знала, что эта карьера не для меня. Я все равно старалась изо всех сил, получала прибавки и повышения.

Пока, конечно, я не уволилась.

Что и привело меня к тому, где я сейчас нахожусь.

В моей палящей машине, кожаные сиденья прилипли к моим потным бедрам, пытаясь игнорировать влажность, от которой мои волосы прилипли к шее.

И впервые в жизни я была готова сдаться.

Только последующие вопросы, которые должны были следовать за этим действием, остановили меня от того, чтобы развернуть машину и отправиться обратно в отель.

Например: «Что я буду делать?»

Как мне не возненавидеть себя за неудачу в таком важном деле?

Что бы я сказала всем в своей жизни?

Конечно, не правду.

Разве это не изменило бы их мнение обо мне?

Вздохнув, я бросила тетрадь на сиденье рядом с собой и потянулась за бутылкой холодного чая, который остыл несколько часов назад.

Я не собиралась сдаваться.

Я просто собиралась сдаться на эту ночь.

В грандиозной схеме неудач это была маленькая неудача. Личная. Никто не должен был знать об этом, кроме меня.

Кроме того, не моя вина, что эти парни, похоже, жили в своем фальшивом ресторане, даже не выходя на улицу, чтобы покурить или подышать свежим воздухом.

Даже когда я уезжала, мне пришлось признаться себе, что я сбилась с пути, что я ничего не добилась, что, скорее всего, я просто зря трачу время.

И, честно говоря, огромная часть меня хотела вернуться домой, придумать что-нибудь еще. Вернуться к выплате долга Барретту.

Как ни странно, особенно последнее.

Возможно, я уже привыкла к этому, даже начала получать от этого неожиданное удовольствие.

Я пыталась убедить себя, что это просто потому, что мне нравится, что у меня снова есть рутина, что мне ее не хватало, когда я уволилась с работы. Возможно, отчасти так оно и было – повод принять душ, накраситься, переодеться в пижаму, что было ненужным, когда ты только и делал, что сидел перед компьютером и проводил исследования, поедая пакетики чипсов на обед и ужин.

Но определенно была и часть этого, потому что мне нравилось там находиться. Мне нравились странные темы для разговоров, основанные на таких вещах, как книги, которые он читал, дело, которым он занимался, что было в заголовках газет в то утро.

Так же комфортно, как мы разговаривали, мы работали в тишине – что часто казалось мне неловким даже с людьми, которых я давно знала, но в этой тишине не было ничего, кроме покоя. В его офисе никогда не было по-настоящему тихо. Во всяком случае, если рядом был Диего. Если в первые дни бесконечные разговоры, кваканье и хлопанье крыльев действовали мне на нервы, то через некоторое время я начала получать от этого удовольствие, иногда переговариваясь с ним, как будто мы вели беседу, пока Барретт читал мне лекцию о том, что это подражание, а не настоящий разговор. Как будто кто-то действительно думает, что может разговаривать с животными.

Именно об этом я думала, когда вставляла ключ-карту в щель и слышала писк, открывая дверь.