Текст книги "Дюк (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Эта версия Ренни мне сразу понравилась. Все в нем казалось легким, мальчишеским, очаровательным и открытым. И я думаю, что после того, как я выросла в обществе, все больше и больше одержимом обманом и секретностью, не было ничего более освежающего, чем открытость.

– Хочешь немного еды к этой дозе? Никто не будет готовить сегодня вечером, когда все это происходит, но всегда есть что-то, что я могу раздобыть, если ты голодна.

Я смутно осознавала, что Дюк все еще был в комнате, наблюдая за нашим общением таким напряженным образом, что я почти чувствовала себя виноватой за то, что улыбнулась человеку, которого он явно ненавидел.

Но это было смешно.

– Я, эм, я в порядке, – солгала я. Я была голодна. Похоже, на их метафорических тарелках было много чего. Мне не нужно было, чтобы они беспокоились о моем пустом желудке. Я могу подождать. Кофе поможет.

– Ты уверена? Я могу взять свою Джулию Чайлд (прим. перев.: американский шеф-повар французской кухни) или Бетти Крокер (прим. перев.: рекламныйй персонаж, лицо торговой компании), – сказал Ренни, переворачивая блин на невидимой сковороде.

– Уверена, ты прекрасно выглядишь в фартуке, – согласилась я. – Но, правда, я в порядке.

– Я прекрасно выгляжу во всем. Или вообще без ничего, – сказал он, шевельнув бровью, что заставило меня усмехнуться, несмотря на серьезность ситуации, в которой я оказалась. – Но если ты уверена, – сказал Ренни, все еще лениво улыбаясь мне. Он посмотрел на Дюка и улыбка исчезла. – Тогда, у нас церковь в десять, – сказал он, и Дюк кивнул.

– Мы будем в конце коридора, – сказал мне Дюк. – Тебе что-нибудь нужно, кричи.

– Думаю, я просто выпью кофе и лягу обратно, – солгала я, одарив их улыбкой. – Но спасибо.

Он кивнул мне и вышел в коридор, но не отошел, потому что, я думаю, что Ренни все еще был в комнате.

– Я проверю тебя позже, блондиночка, – сказал Ренни, подмигнув мне, что на любом другом человеке было бы жутко. Но поскольку он сделал это с ленивой улыбкой, это было мило.

– Хорошо, – сказала я с улыбкой, когда он вышел в холл, и Дюк закрыл дверь.

Потом я осталась одна.

И пока я пила свой кофе, я, черт возьми, не собиралась спать.

Глава 5

Пенни

Я проснулась от того, что что-то хлопнуло, не так далеко от моей кровати, что мое сердце подскочило к горлу, когда мой живот упал вниз, одновременно с тем, как я попыталась вскочить в постели. Попыталась. Потому что у меня болели ребра и швы на спине. Мне удалось на полпути принять сидячее положение, балансируя на ладонях, прежде чем тихий крик боли остановил меня.

Я не собиралась засыпать.

На самом деле, я не думала, что это возможно.

Я была в странном месте, полном странных людей, лишь с несколькими из которых я встречалась, и я была… похищена, избита, мне наложили швы и допросили. Все было чертовски странно. Я не должна была отдыхать настолько, чтобы потерять сознание.

Но какая бы «церковь» ни была, она длилась безумно долго, и в комнате был только телевизор. Я повернулась, обнаружив, что не знаю, как переключить каналы, и расстроилась, смотря глупый телемагазин.

Что я могу сказать, когда они рекламируют долбаные кастрюли и сковородки в течение трех с половиной часов, это было так же хорошо, как горсть снотворного.

Я оставила свет включенным, так что моим глазам не нужно было приспосабливаться, чтобы увидеть, что это за грохот.

Дюк поставил раскладушку у стены с противоположной стороны кровати, на которой я спала. Он повернулся на звук моего болезненного крика, выглядя извиняющимся, насколько это было возможно для большого, крепкого мужчины.

– Черт, извини, – сказал он, качая головой. – Не хотел тебя будить. Руки были заняты, – объяснил он.

А потом я поняла, что это так. Он вошел с раскладушкой под одной из них, потому что другая держала поднос, буквально заваленный едой.

– Сильно проголодался? – спросила я, улыбаясь.

– Для тебя, – объяснил он, подходя к кровати, присаживаясь и ставя поднос между нами. – Понятия не имею, что ты ешь, так что у меня есть всего понемногу.

Так и было.

Там было что-то похожее на сандвич с беконом, латуком и томатами с картошкой фри, сэндвич с жареным сыром, простой рогалик с яйцом и сыром, целое яблоко и банан, авокадо, пакет чипсов, бутылка воды и предварительно смешанный холодный кофейный напиток.

– Ты… ходил за едой для меня? – спросила я, и в моем голосе прозвучал легкий трепет. Наверное, я так долго заботилась о себе, что почти забыла, каково это, когда другой человек делает для тебя что угодно, даже такую мелочь, как принести поесть.

Это было приятно.

Мне это понравилось больше, чем следовало.

– Тебе нужно поесть, – сказал он. Но, судя по всему, ему пришлось побывать в нескольких местах, чтобы получить такое количество еды.

– Конечно, – сказала я с легкой улыбкой, потянувшись за кофейным напитком, обнаружив, что это был аромат мокко, и сказав тихое «спасибо» вселенной за то, что подтолкнула его в этом направлении. – Но я подумала, что вы, ребята, бросите в меня кусок красного мяса и на этом закончите.

На это он улыбнулся, а кожа возле глаз слегка сморщилась. Это было слишком привлекательно. – Такое высокое мнение о нас, да?

– Ну, когда вы думаете «байкер», вы обычно не думаете о кулинарных экспертах.

– Я позабочусь, чтобы это дерьмо не появилось в Репо.

– Репо? – спросила я, делая большой глоток, и мне потребовалось все мое ноющее тело, чтобы не застонать, когда молочно-сладкая шоколадная смесь покрыла мои вкусовые рецепторы.

– Один из старших парней. Есть Рейн, а потом его брат Кэш. Затем есть Волк и Репо.

– У вас, ребята, у всех смешные имена.

– В оправдание я, Рейн, Кэш, Ренни и Волк, мы все родились с ними.

– Серьезно? Кто называет своих детей Волком или Кэш?

– Байкеры, детка, – сказал он, пожимая плечами. – Ты не сможешь выжить на одном кофе, – напомнил он мне, когда я сделала еще один большой глоток.

– Хочешь поспорить? – спросила я, поставив стакан и потянулась за рогаликом с яйцом и сыром. Я понятия не имела, какое сейчас время суток, но после пробуждения обычно хотелось чего-нибудь на завтрак. Я откусила кусочек и закрыла глаза, тихо застонав. – Еда, – кивнула я, продолжая жевать.

– Знал, что ты несешь чушь, Ренни.

– У вас, ребята, что-то происходит. Это может подождать.

– Теперь, когда наша встреча закончилась, ты можешь спуститься на кухню, когда проголодаешься. Я покажу тебе завтра.

Я почувствовала, что киваю, в равной степени счастливая и неловкая от этой идеи. Счастливая, потому что, ну, это было странно – отсиживаться в комнате весь день и ночь. Неудобно, потому что я понятия не имела, как я себя чувствую, прогуливаясь по байкерскому лагерю, где должна была ошиваться кучка суровых мужчин.

– Здесь ты в безопасности, – сказал он, словно прочитав мои мысли. – Знаю, это звучит безумно, потому что все здесь выглядят как неприятности, но никто не поднимет на тебя руку.

Я кивнула, в основном веря ему. – Я ни за что не съем и половины этого, – сказала я, указывая на поднос. – Ты уже поел?

Он покачал головой и потянулся за сандвичем с беконом, латуком и томатами, откусывая большой кусок.

Затем наступила тишина, которая была одновременно удобной и неловкой. У меня было ощущение, что в обычных обстоятельствах мне было бы комфортно молчать рядом с Дюком. Я никогда не была большим болтуном, и, по моему скромному мнению, не было ничего более раздражающего, чем находиться рядом с кем-то, кто должен был заполнять тишину. Но это были ненормальные обстоятельства, и я была избита, одета в его одежду, сидела в его постели, ела еду, которую он мне принес. И я ничего о нем не знала. Или о месте, где я оставалась.

– Можно тебя кое о чем спросить? – спросила я, и он хмыкнул с набитым ртом. – Чем занимаются Приспешники?

Он жевал в течение долгой минуты, и у меня сложилось впечатление, что, возможно, часть этого была для того, чтобы он мог думать. Хотя у меня не было причин верить, когда он говорил, что он не был правдив. – Рейн инвестирует в кучу предприятий. Там есть гараж, в котором работает Репо. Кэш, его жена Ло и женщина Волка, Джейни, управляют тренажерным залом, который специализируется на самообороне, кикбоксинге и прочем дерьме.

Я поела и немного задумчиво посмотрела на него, потянувшись за жареной картошкой. – Но это еще не все, не так ли? – спросила я, нутром чуя, что, хотя, возможно, у них был законный бизнес, было что-то, о чем он мне не говорил. Потому что иначе зачем бы у них был враг, которого они хотели уничтожить, который причинял бы боль женщинам только за то, что они общались с ними?

– Нет, дело не в этом, – признался он.

Я знала, что лучше не спрашивать. Если у них был какой-то криминальный бизнес, они ни за что не расскажут какой-то случайной цыпочке, что это было.

– Скажи мне правду, – сказала я, просто чтобы продвинуть тему вперед. – Насколько плохо мое лицо?

Его голова дернулась ко мне, брови на секунду нахмурились. А потом он посмотрел на меня. Я имею в виду, он посмотрел на меня. Я была почти уверена, что он мог бы сказать полицейскому художнику, сколько у меня волос на бровях, это было так интенсивно. – Оно прекрасно, – сказал он низким, глубоким и… серьезным голосом.

Он имел в виду именно это.

И вот оно снова.

Трепещущее существо в моем животе.

Он думал, что я красивая?

Обычно это ничего не значило. Парни говорили это. Это была простая фраза. Они говорят вам, что вы красивы, и вы должны были поблагодарить их, и тогда они уходили. Это никогда ничего не значило, и у меня никогда не было реакции на это раньше, кроме, может быть, внутреннего закатывания глаз.

Но что-то в том, как он это сказал, в том, как он посмотрел на меня, прежде чем сделать это, это был комплимент, который, казалось, скользнул по мне, проскользнул под мою кожу и поселился внутри.

И глубина, с которой я это чувствовала, заставила меня по-настоящему почувствовать себя неловко, поэтому я закатила глаза с легкой улыбкой. – О, пожалуйста. Я только что посмотрела в зеркало. Оно ужасно.

Это было не так.

Честно говоря, я думала, что будет хуже, чем было на самом деле. То, как оно пульсировало, заставило меня подумать, что части меня будут выглядеть искореженными и сломанными. Но когда я медленно встала с кровати и направилась в ванную, я была приятно удивлена, обнаружив, что все еще остаюсь собой. Ничего не было сломано. Я была всего лишь покрыта пятнышками фиолетового, синего, красного и желтого. Хуже всего выглядели мои глаза, оба почернели не только под бровями, но и над ними. На виске, там, где меня ударили о землю, красно-желтый синяк. А потом на моей левой щеке появился темно-фиолетовый и синий.

Но это было все.

Я имею в виду… это был довольно запутанный способ выразить это, но это было не хуже, чем я думала.

Я попыталась сделать глубокий вдох с облегчением, и боль в ребрах напомнила мне, что, хотя мое лицо не было слишком повреждено, я была избита в другом месте.

– Я не смотрел на синяки, – сказал он легко, правдиво, и я обнаружила, что должна отвести от него взгляд, чтобы реакция, которую я почувствовала, не стала ему ясна. Он позволил мне надолго замолчать, мы оба смотрели, как чрезмерно ухоженный мужчина с волосами, которые были так намазаны гелем, что выглядели как у куклы Кена, держал сковородку, пока какой-то другой идиот болтал по телефону звоня ему. Я ненавидела домашние шопинг-шоу. Я еще больше ненавидела звонивших.

– Магазин, продающий сковородки? – спросил Дюк, очевидно, такой же неуклюжий в светской беседе, как и я.

– Я здесь новенькая, – объяснила я вместо этого, беспомощно махнув рукой на пульт. – Я не знаю, где находятся хорошие каналы.

– Есть вероятность, – сказал он, потянувшись за ним, – где бы ты ни был, хорошее дерьмо никогда не будет на одно или двузначных каналах. Хочешь кино? – спросил он, заходя в меню по запросу и щелкая по каналам подписки.

– Саспенс (прим. перев.: Саспенс – жанр, с использованием художественных эффектов, вызывающих нарастание тревоги в ожидании развязки. Такой прием применяют в остросюжетных произведениях: детективах, триллерах, криминальных боевиках и драмах, ужасах, мистике), – немедленно сказала я, всегда будучи моей слабостью, хотя и не знала почему. Я ненавидела это беспокойное, неловкое чувство. Это меня раздражало. Это меня злило. Но, это всегда стоило того, если ты добирался до грандиозного финала. Я отложила остатки рогалика и потянулась за остатками кофейного напитка, пытаясь сесть, на мгновение забыв о своей спине, прежде чем боль заставила меня громко зашипеть.

Голова Дюка резко повернулась ко мне, поморщившись. – У нас есть еще обезболивающее, если хочешь, – предложил он.

– Пока нет, – ответила я, зная, что в конце концов потянулась бы за ним, если бы не уснула. – Эй, – сказала я, когда его внимание вернулось к телевизору. – Какое сейчас время и день? – спросила я, желая знать.

– Все тот же день. Более – менее. Сейчас два часа ночи.

Я кивнула, когда он выбрал самый новый фильм из этой группы и поставил его. Несмотря на то, что я видела его в кинотеатрах, я смотрела так, как будто это была самая захватывающая вещь в мире. В основном для того, чтобы я не замечала происходящего.

Кое-что о нем.

Например, тот факт, что он сбросил свои большие, неуклюжие армейские ботинки, вытянул длинные ноги на кровати и откинулся на спинку, пока ел. Затем, когда он закончил, поднял руки вверх, вытянув их и положил руки за голову. Я также старалась не обращать внимания на то, как его и без того массивная грудь, казалось, раздвигалась, когда он это делал, и как его руки напрягались под материалом футболки, а татуировки танцевали, когда он двигался. Я также старалась не замечать, как запах его комнаты, который раньше казался мне таким привлекательным, окутывал его.

Почему я замечала эти вещи? Да, вот в чем был вопрос.

Я собиралась пойти дальше и винить в этом тот факт, что я только что прошла через довольно большое испытание после того, как уже изменила свою жизнь и переехала куда-то в новое место, и весь стресс, который пришел с беспокойством о моей бабушке и убеждением, что все идет по плану, или я слишком быстро израсходую свои сбережения.

Да, это определенно было так.

У меня просто был стресс.

И, по-видимому, когда я испытывала стресс, я чувствовала странное влечение к виртуальному незнакомцу.

– Пенни, – позвал Дюк, немного понизив голос.

Я резко повернула голову в его сторону и обнаружила, что он наблюдает за мной. – Что?

– Ты уже пять минут смотришь на пустой экран, – сказал он мне, и когда я посмотрела на телевизор, он, конечно же, был черным. – Хочешь поговорить об этом? – я покачала головой. – Хочешь немного Викса и поспать? – спросил он, и я почувствовала, что киваю, даже не задумываясь об этом.

Он кивнул и вскочил, взял поднос и поставил его на комод. Он схватил с тумбочки пузырек с таблетками и протянул мне две.

С этими словами он позволил мне устроиться, а сам пошел в ванную. Через минуту в душе включилась вода. Я слушала это и не думала, абсолютно не думала о нем под этими струями. Потому что у женщин, которых только что избили и бросили, как дохлую собаку, на обочине дороги, не было сексуальных мыслей о мужчине, который держал ее, пока ей накладывали швы. Даже если от этого человека пахло комфортом и безопасностью, и его глубокий голос шептал тебе утешения, пока ты плакала.

Потому что это было ненормально. Верно?

Я заснула прежде, чем успела решить, может быть, мне понадобится терапия после всего, что было сказано и сделано.

Раздался грохот, крик, визг.

Я проснулась, сердце уже колотилось, тело начало потеть.

Еще один грохот.

Проклятия.

Хруст. Костей.

Я не была слишком хорошо знакома с этим звуком, но я узнала его, когда услышала.

Я пыталась бороться с тем, как переворачивался мой желудок, пытаясь убедить себя сделать вдох, поверить, что я в безопасности за закрытой дверью. Но снаружи шла борьба. И я понятия не имела, были ли это просто разногласия между байкерами или неизвестный враг.

И, сломав ребра, я никак не могла убежать, если кто-то ворвется в эту дверь.

– Дюк, – позвала я шепотом, опасаясь, что меня подслушают, если за дверью возникнет плохая ситуация. – Дюк, – снова попыталась я, глядя на его фигуру в темноте.

Должно быть, он выключил свет перед сном.

Я всегда спала с чем-нибудь. Свет в ванной или телевизор. Я не боялась темноты, но предпочитала свет.

Я медленно поднялась с кровати, когда грохот ударил в стену комнаты Дюка с такой силой, что телевизор закачался на комоде. Тогда я засуетилась вокруг кровати. Я наклонилась и положила руку на спину Дюка.

В ту секунду, когда мой палец коснулся, все его тело пошевелилось, перевернулось на спину, когда я обнаружила, что мое запястье зажато в карающей хватке.

– Ой, – взвизгнула я, пытаясь вытащить его.

– Пенни? – спросил он грубым голосом, не совсем бодрым. Как это было возможно, когда он только что двинулся и схватил меня в течение секунды, было совершенно за пределами моего понимания.

Его хватка тут же ослабла, но он не отпустил меня. Вместо этого его большой палец погладил кожу, которую он почти ушиб, как извинение.

– Там… – начала я, и тут раздался еще один хлопок, заставивший меня сильно подпрыгнуть.

Дюк медленно приподнялся, все еще держа меня за запястье. – Просто парни разбираются, – сказал он мне, его другая рука опустилась на мое бедро, сжимая его. – Возвращайся в постель.

– Но, – сказала я, качая головой, когда посмотрела на него сверху вниз, и смогла разглядеть только блеск его глаз и очертания его лица в темноте. – Ты уверен? Не может быть, чтобы это было возможно… – сказала я, мой голос был немного слабым и дрожащим.

Напуганным.

До этого момента я не была уверена, что поняла этот звук, сорвавшийся с моих губ. Я никогда не слышала его там раньше.

Дюк выдохнул и медленно развернулся, опуская ноги. По какой-то причине мой разум не сказал моему телу сделать шаг назад и дать ему пространство. Поэтому, когда он встал, моя грудь коснулась его груди, и от этой близости мои внутренности растаяли, а соски затвердели. И, судя по тому, как напряглось его тело, Дюк тоже почувствовал ответ моего тела на его.

Но он ничего не сказал.

И долгое мгновение он не двигался.

Его рука все еще держала мое запястье, и я скорее чувствовала, чем видела, его глаза на мне, когда мое дыхание стало более поверхностным, а моя кожа начала гудеть. Как мысль, сформировавшаяся в моей голове. Безумная, нехарактерная, глупая мысль.

Интересно, что было бы, если бы он поцеловал меня?

Как будто слова не скользнули бесшумно по моему телу, а вместо этого вспыхнули на моем лбу, как неоновая вывеска, его рука отпустила мое запястье, и все его тело отодвинулось в сторону от меня. В процессе мои затвердевшие соски царапнули по его широкой груди, и поток влаги спустился в мои трусики.

Он пересек комнату, и дверь распахнулась, залив комнату светом из коридора.

– Эй, – крикнул он глубоким голосом, таким требовательным, что я даже почувствовала, как напряглась. – Убери это дерьмо наружу, – прорычал он, и, невероятно, шарканье, хлопанье, ругань… немедленно прекратились.

Дюк кивнул на что-то, вернулся, закрыл дверь и двинулся ко мне.

Глаза привыкли, и я вдруг увидела его почти так же хорошо, как при свете. Я видела, как его длинные волосы свободно рассыпались по плечам. Я могла видеть, как его глаза снова смотрели на меня, изучая, читая меня. Я видела, как он шел, тяжелый, решительный. Он подошел ко мне и провел пальцами по моей руке.

– Давай, ложись спать. Теперь они будут вести себя тише.

Я почувствовала, что снова полностью повернулась к нему, подняв голову. – Я не устала, – сказала я.

Мои глаза опустились и нашли его губы, осмотрели щетину на его подбородке. Мой взгляд снова поднялся, и я почувствовала тяжесть в глазах.

– Перестань так на меня смотреть, детка, – сказал он, понизив голос, и в его голосе прозвучало раздражение, которое я не могла определить.

– Почему? – спросила я, услышав ту же резкость в своем голосе и поняв, что это было – влечение.

– Ты знаешь почему, – сказал он, напрягшись всем телом.

Я не была той девушкой. Я не флиртовала. Я не наклонялась. Я не поднимала руку и не позволяла мужским волосам пробежаться по моим пальцам, удивляясь тому, что они казались еще более шелковистыми, чем мои собственные.

Я не была той девушкой.

Но в тот момент я была ей.

– Пенни…

– Я знаю, – сказала я с легким кивком, заправляя их за ухо.

– Ты прошла через дерьмо, – продолжал он.

– Я знаю.

– Ты не понимаешь, что делаешь, – добавил он.

Я почувствовала реальность этого. Он был и прав, и неправ. Я знала, что делаю. И я поняла, что это было не похоже на меня, и это, вероятно, было реакцией на безумный ход событий, произошедших в моей жизни, и я, вероятно, обратилась к нему, потому что он проявил ко мне доброту после того, как другие мужчины причинили мне боль. Я знала это. Я знала, что через день или два я оглянусь назад на этот момент в темноте и покачаю головой на себя, на то, в чем я так нуждалась.

Но это не имело значения.

В тот момент мне нужно было больше успокоения.

И я не могла найти в себе силы воли, чтобы отказать себе в этом.

– Да, знаю, – возразила я.

В его груди раздался грохочущий звук, когда я прижалась к нему, мои руки скользнули вверх по его бокам и обвились вокруг его шеи.

И я думаю, что бесстыдное прилепление моего тела к его – это все, что он мог вынести.

Я ожидала потери контроля. Все в нем было таким мужественным, таким первобытным. Я думала, что поцелуй с ним не будет исключением.

Но когда одна его рука поднялась, она прошептала по моему бедру, а затем мягко опустилась в самую нижнюю точку моей спины, где было безопасно находиться. Другая прошлась по моей руке, через плечо, затем устроился на моей шее, его большой палец под моим подбородком, приподнял его вверх. Нежные. Его прикосновение было таким нежным для такого большого человека.

Его тело изогнулось, приблизив свое лицо к моему.

У меня перехватило дыхание, когда мои глаза закрылись.

Его теплое дыхание коснулось моей щеки, и мои пальцы впились в его шею сзади.

Затем он что-то пробормотал. Должно быть, я ослышалась, потому что иначе это не имело смысла.

Потому что это звучало так: слишком чистая для меня.

Затем его губы сомкнулись на моих и досадные мысли, исчезли в потоке чувств.

Его губы были нежными, но твердыми. Они прижались к моим, ища ответа, который я с готовностью дала, когда подняла голову еще выше, когда мои губы ожили под его губами. Я почувствовала, как кончик его языка высунулся и коснулся моих губ, и мой рот открылся в тихом стоне потребности, и он вошел внутрь, чтобы заявить на меня свои права. Я притянула его крепче, когда мои бедра плотно сжались, чтобы попытаться ослабить настойчивую пульсацию там. Мои пальцы двинулись вверх, запутались в его мягких волосах и слегка потянули, когда его губы сомкнулись на моем языке и на секунду сильно пососали. У меня вырвался стон, и он отпустил меня, чтобы снова взять мои губы, сильнее, голоднее, просто стесняясь требовать.

Прижавшись к животу, я чувствовала, как его твердость давит на меня, и я чувствовала безнадежность того, что была слишком низкой. Если бы только я была выше, он прижался бы ко мне, прижался бы там, где я больше всего в нем нуждалась. Это могло бы принести трение и облегчение.

Его руки оставались на своих местах, но его пальцы сжались и впились, когда он все сильнее прижимался к моим губам, заставляя их покалывать, заставляя покалывающее ощущение омывать мою кожу, пока это не стало всем, чем я была, электрическим током потребности.

Я снова захныкала, громче.

И этот звук словно вывел его из ступора, а не свел с ума, как следовало бы.

Его губы задержались на моих на секунду, но смягчились, замедлились на долгое мгновение, прежде чем они полностью покинули их.

Моя голова упала на его грудь, когда я сделала прерывистый вдох, от которого все мое тело слегка задрожало. Его рука переместилась с моей шеи на верхнюю часть спины, сомкнувшись на ней, как это было, когда он держал меня, когда меня зашивали.

Не знаю, чего я ожидала.

Но я была чертовски уверена, что это был поцелуй, который заставил мир исчезнуть, который сделал меня более присутствующей, более настроенной на другого человека, чем когда-либо в моей жизни.

Мои губы опухли и все еще покалывали. Мои глаза были слишком тяжелыми, чтобы их открыть. И когда я дышала, я пыталась сделать это глубоко, чтобы втянуть больше его запаха.

– Пенни, – сказал он, его голос был немного напряженным, немного менее контролируемым, чем обычно. – Возвращайся в постель.

Я сделала еще один вдох, понимая.

Ему нужно было, чтобы я ушла от него.

Я почувствовала, как он снова взял себя в руки, когда начал меня отпускать.

В каком-то смысле он пытался защитить меня.

И для этого ему нужно было, чтобы я отошла от него и дала ему расстояние, в котором он нуждался.

Я не была дурой.

Секс не был вариантом.

У меня болели ребра. У меня болела спина. Не было такой позиции, которая не причинила бы мне боли, даже если бы я смогла преодолеть осознание того, что падение в постель с кем-то после травмирующего опыта приведет только к сожалению.

Поэтому, сделав еще один глубокий вдох, я отпустила его шею. Я отступила в сторону. Я обошла его массивную фигуру и вернулась в постель.

Дюк долго стоял, глубоко дыша, опустив голову, чтобы посмотреть на пол, пытаясь взять себя в руки.

Затем он повернулся, подошел к двери и вышел.

И я очень старалась не слышать, как хлопнула дверь, словно упущенная возможность.

Глава 6

Дюк

Я дал ей то, в чем она нуждалась.

По крайней мере, это было то, в чем я пытался убедить себя, уходя от нее. Она прошла через такое дерьмо, и ей было страшно и одиноко. Ее тело жаждало спокойствия и прикосновения мужчины, который не хотел причинять ей боль.

Вот и все.

Тот факт, что с той секунды, как я притянул ее в свои объятия, все, о чем я мог думать, это делать именно то, что мы только что сделали, да, это никоим образом не было частью этого.

Я вышел в коридор, все еще тяжело дыша, все еще борясь с внутренним желанием вернуться в ту комнату и продолжить то, что мы начали.

Последнее, что ей было нужно в дополнение к тому, через что она уже прошла это сожаление.

– Итак, ты считаешь, что твое влечение к ней нормальное? – голос Ренни встретил меня, как только дверь закрылась.

Я вскинул голову и увидел, что он стоит в нескольких футах от моей комнаты, прислонившись к стене, его нога поднята и упиралась в стену.

– Отвали, Ренни, – сказал я, не в состоянии выдавить из себя больше, чем тихое требование, когда пронесся мимо него.

Но Ренни был волком, идущим по запаху крови, вечно плачущих ран. Он видел во мне слабость, и его собственное повреждение заставляло его охотиться, заставляло его пытаться вывести мой гнев наружу.

– Просто говорю, – сказал он, следуя за мной, когда я вошел в главную комнату, где стояла кучка других парней. – Тебе не кажется, что она подходит под определенный… тип? Может быть, это из-за твоих старых привычек…

– Я сказал, отвали! – взревел я, поворачиваясь и ударяя его руками в грудь, заставляя его гораздо более хрупкое тело отступить на несколько футов.

Его подбородок приподнялся, и я понял, что дерьмо вот-вот снова полезет наружу.

Но в ту же секунду произошли две вещи.

Где-то снаружи кто-то крикнул: – Ложись!

А потом раздался безошибочно узнаваемый звук скорострельной автоматной очереди.

Вся комната пригнулась при первом же звуке.

Я перевел взгляд на Ренни, который уже полез за спину, вытащил два пистолета и бросил один в меня. Я схватил его на лету, проверяя обойму, когда мы оба двинулись к задней двери.

Оглядев мужчин, выросших вокруг заварушки, сразу можно было отличить их от тех, кого просто тянуло к ней, тех кто был старше. Закаленные, такие парни, как я и Репо, Рейн, Кэш и Волк, все двинулись к выходу, тела напряжены, все инстинкты готовы встретиться с этим лицом к лицу. Другие парни, те, что помягче, стояли вокруг, глядя друг на друга, ожидая указаний.

На самом деле меня впечатлил тот факт, что Ренни отреагировал именно так.

Его детство, хотя и было в некотором смысле жестоким, в нем не было уличного насилия.

Но что-то в том, как он мог замкнуться, заставило его успокоиться и обдумать, когда мы вышли на улицу под безжалостные звуки пуль, врезающихся в деревья, в сторону комплекса и классические автомобили Репо на заднем поле.

– Боковой двор! – закричал Шреддер, увидев, как мы начали расходиться веером, присев на корточки рядом с телом Вина, у которого на груди, как корсаж, расцвел красный цвет.

– Дерьмо, – прошипел я, поднимая пистолет в направлении, указанном Шреддером, и в полной темноте, выжимая патрон, не видя никакой цели.

Рейн, Кэш, Волк и Репо двинулись с переднего двора, делая то же самое, что и я, когда я начал двигаться наружу, Ренни за мной.

– Дюк сзади… – Шреддер встал, подняв пистолет в нашу сторону. Но остальная часть его предложения была оборвана, когда три пули ударили его в грудь и живот, заставляя его тело дергаться назад с каждым ударом, из него брызнула кровь.

Мои внутренности скрутило, когда я попытался повернуться.

Но я опоздал на секунду.

И это заставило меня подумать о том, о чем, как мне казалось, я никогда не подумаю.

Спасибо, черт возьми, за Ренни.

К тому времени, когда я повернулся, Ренни уже выстрелил между глаз ублюдка, его тело отлетело назад к земле, мертвое еще до того, как он упал.

Затем наступила тишина.

Автоматная стрельба прекратилась.

Последовала наша собственная стрельба.

Все остановились, оглядываясь по сторонам, пытаясь понять, исчезла ли угроза или они ждут, когда мы выйдем на открытое место.

– Шред, – пробормотал я себе под нос, и Ренни кивнул, когда я побежал через поле к нашим павшим мужчинам.

Вин умер.

Его широкая, знакомая грудь была совершенно неподвижна. Его глаза были открыты, и я потянулся одной рукой, чтобы закрыть их, когда мое внимание сосредоточилось на Шреде.

Его грудь поднималась и опускалась слишком быстро, слишком тяжело. Кровь пропитала его рубашку, красная и липкая даже в темноте. Он слабо улыбнулся мне. – Что там за чертов путь, ты знаешь? – спросил он, кровь текла у него изо рта, когда он говорил.

– Ты никуда, блядь, не уйдешь, – настаивал я, прижимая руку к ранам на его груди, пытаясь остановить поток. – Оставайся со мной, черт возьми, – потребовал я.

– Слава богу, я никогда не отказывал себе в дамах и выпивке, – прохрипел он, слегка захлебываясь кровью, которая продолжала заливать его рот.

– Прекрати это дерьмо, – сказал я с ноткой отчаяния в голосе. Мне нравились все ребята. Но Шред был единственным, кого я мог назвать другом. Он не мог, блядь, умереть у меня на руках.