Текст книги "Дюк (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Сделай вдох. Это не так страшно, как кажется, – сказал мне пожилой, очень привлекательный мужчина по имени Малкольм.

Я бы не сказала, что это было страшно, если бы не люди, разгуливающие с оружием. Это было просто невообразимо, что-то, что вы видели в фильмах, а не в реальной жизни. Все здание было построено из сваренных вместе транспортных контейнеров разных цветов, все они соединялись в какую-то массивную конструкцию. Я думаю, он должен был быть огромным, чтобы вместить всех этих людей. В центре, казалось, была крыша, как будто внутри всех контейнеров стоял дом, но с моей стороны я не могла быть уверена.

В глубине были поля солнечных батарей и огромный сад, который все еще процветал даже в конце сезона.

Это было впечатляющее, чрезмерно крутое место.

И я буду жить тут неопределенное количество времени.

Судя по всем мужчинам и женщинам, слоняющимся вокруг в своей профессиональной одежде, с оружием и уверенными движениями, да, я так и не собиралась вписываться.

Но это не имело значения.

Что имело значение, так это то, что это сохранит меня в безопасности.

И, черт возьми, может быть, я даже кое-чему научусь, оставаясь тут.

Дом, милый дом.

Ворота скользнули в сторону, и внедорожник въехал внутрь, обогнул здание, а затем задним ходом въехал в контейнер, который открылся для нас.

– Никогда не бывает слишком безопасно, – объяснил Малкольм, пожав плечами, когда дверь закрылась, и мы оказались в полной темноте. – Пойдем. Выпрыгивай. Я покажу тебе, где находятся все женщины Приспешников.

Итак, мы подошли к другой двери и вошли в коридор из грузовых контейнеров. Примерно через две минуты у меня закружилась голова. По-видимому, внутри Хейлшторм был похож на лабиринт. Я думаю, это был умный тактический ход, но это заставляло ваше равновесие пошатнуться, если вы не знали пути. На моих сопровождающих это, конечно, совершенно не повлияло.

Затем, наконец, мы подошли к двери с вырезанным маленьким отверстием с стеклом. Но там, где обычно можно было видеть насквозь, с другой стороны была приклеена бумага, чтобы люди не могли заглянуть внутрь.

Малкольм остановился и несколько раз сильно постучал. – Дамы, у меня для вас еще одно дополнение.

Послышалось шарканье, и, к его чести, Малкольм не открыл дверь, а терпеливо ждал, пока ее откроют изнутри.

– Пенни! – сказала хорошенькая беременная женщина с рыжими волосами и милой россыпью веснушек, полностью открывая дверь. – Мы ждали тебя. Я Саммер. Я жена Рейна, – сказала она, все еще улыбаясь.

Дюк сказал мне, что жена Рейна была из более нормальной семьи, которая оказалась в грязной ситуации, которая закончилась тем, что ее пытали в течение нескольких месяцев. Он думал, что мы с ней поладим.

– Спасибо, что подвез ее, Малк, – добавила она, улыбнувшись ему. – Мы ее устроим.

Это была отставка, но Малкольм просто тепло улыбнулся ей, по-отечески сжал мое плечо и ушел, забрав с собой остальных.

– Это странно, правда? – спросила она, качая головой. – Но нам повезло, что Ло дала нам медицинскую палату, чтобы мы могли переехать, так что нам не придется спать в казармах. Хотя, проведя пару часов со всеми детьми, умоляющими вас поиграть в машинки, Барби или цвета, вы можете решить, что хотите жить со всеми взрослыми. Мейз, – позвала она, отступая назад, чтобы я могла войти.

– Феррин, надень эту голову Барби обратно, – сказала женщина с длинными фиолетовыми волосами, проходя мимо нее, слегка качая головой.

– Она не хочет быть в красивом розовом платье, – возразила девочка.

– Так переодень ее. А не обезглавливай, – рассмеялась Мейз.

– Она совсем не хочет быть Барби. Она хочет быть динозавром, – заявила она очень «тихим» голосом, который, похоже, могут произносить только дети и подростки. И чтобы продемонстрировать свою точку зрения, она воткнула голову Барби в длинную шею динозавра. – Видишь? Гораздо лучше. Теперь она может топтать вещи.

– Ваша дочь – это произведение искусства, – сказала Мейз, но с теплой улыбкой, когда она направилась к нам. Она также щеголяла округлым животом, хотя ее живот был намного меньше, чем у Саммер, очевидно, только что вышедшей из первого триместра.

Саммер подняла руку. – Тебе не нужно мне говорить. За день до того, как мы переехали сюда, я застала ее за тем, как она царапала ножницами лицо своей Барби. Когда я спросила ее, что она делает, она сказала мне, что если мальчикам не нужен макияж, то и девочкам тоже не нужен макияж. Затем она отрубила всем бедняжкам волосы.

– Клянусь, иногда она говорит, и я слышу, как слова Ло и Джейни слетают с ее губ, – согласилась Мейз. – Привет, – сказала она мне, улыбнувшись. – Добро пожаловать в самую эффективную форму контроля над рожденными, известную человеку, – сказала она, махнув рукой в сторону комнаты в целом.

Тогда я огляделась.

Это была типичная медицинская палата с белыми простынями на койках, идеально выстроенными вдоль стен, тумбочками между ними и длинной широкой дорожкой в центре. Ближе к концу была отделение с шкафчиками, раковиной и ванной в задней части.

Но, в отличие от типичной палаты медицинского типа, здесь повсюду были вещи. И я имела в виду везде. Под кроватями лежали Срубы Линкольна (Lincoln Logs (Срубы Линкольна) – это знаменитая в США игрушка, классический конструктор с брёвнышками). В проходе лежало Лего. На краю раковины, как в бассейне, сидели Барби. Детская одежда и обувь были разбросаны повсюду, носки здесь, свитера там. Там были различные виды электроники – ноутбуки и электронные ридеры в углу у телевизора, к которому были подключены две разные игровые приставки.

– Клянусь Богом, мы не разгильдяи, – сказала Саммер, защищая беспорядок. – Но есть так много случаев, когда тебе нужно просто бросить обувь обратно в корзину для обуви, прежде чем ты скажешь это и пойти выпить чашку кофе. Даже если это кофе без кофеина, – сказала она, скривив губы, и я улыбнулась.

– Значит, ты знаешь, что это Саммер. Я Мэйз. Девятилетняя феминистка – самая старшая Саммер, Феррин. Фэллон тоже принадлежит ей. Он один из тех, кто играет с Лего. Тот, что поменьше, – добавила она, и я увидела мальчика лет шести, который выглядел точно так же, как его папа, сбивающий что-то, над чем он работал. Рядом с ним был мальчик, вероятно, того же возраста, но выше, шире, с такими плечами, из которых когда-нибудь вышел бы полузащитник, темными волосами и глазами медового цвета, которые я сразу узнала. Это были глаза Волка. – Это сын Джейни и Волка, Малкольм.

Я повернула голову, думая о мужчине в коридоре. – Его назвали в честь…

– Да, Малк был для Джейни как отец, – сказала Саммер с улыбкой.

– А теперь этот, играющий с… о, здорово, – проворчала она, и я оглянулась, чтобы увидеть маленького темноволосого, темно-голубоглазого трехлетнего мальчика, рисующего на стене карандашом. – Это мой. Сет. В последнее время у него небольшой жар, – добавила она, подходя к нему, беря карандаш и направляя его к другим мальчикам.

– Мы действительно выходим на улицу, чтобы дети могли выпустить пар, а мы могли подышать свежим воздухом или посмотреть тренировку по самообороне. Или даже иногда тренироваться в стрельбе по мишеням. Но их жизнь, наша жизнь просто немного более ограничена, чем раньше. Все… приспосабливаются.

– Для меня это не будет слишком отличаться. На самом деле, у меня, вероятно, будет больше свободы здесь, чем в комплексе, – сказала я, наблюдая, как Феррин принесла свою мерзость динозавра с Барби на вечеринку у бассейна.

Саммер кивнула. – Ну, мы дадим тебе кровать прямо здесь, – сказала она, указывая на ту, что стояла прямо за дверью. – Тебе будет легче приходить и уходить, когда заблагорассудится, не беспокоясь о том, что ты кого-нибудь разбудишь. Ло сказала, что у нас есть свобода действий, пока мы остаемся внутри, пока нам не скажут, что мы можем выйти. Хотя я все еще теряюсь, когда пытаюсь сделать это без чьего-либо разрешения.

– Здесь как в кукурузном лабиринте, – согласилась я.

– Ненавижу кукурузные лабиринты, – добавила она, и я кивнула.

Позади меня раздался другой голос, знакомый. – Видишь ли, они никогда не отвечают мне, когда в пути, поэтому я плохой хозяин и не встретила тебя, – сказала Ло, качая головой.

– Привет, Ло, – поприветствовала я ее, слегка улыбаясь.

– Итак, я вижу, ты познакомилась с военнослужащими. Милая девочка-динозавр, – крикнула она Феррин, которая загорелась от похвалы. – Однажды она будет работать на меня, попомните мои слова, – сказала она Саммер.

– Я хотела бы сказать, что нет, и она будет кем-то прилежным, как школьный учитель или налоговый консультант. Но я думаю, что мы все знаем это.

– Ладно, хочешь пойти и выпить настоящего кофе? Они все пьют это дерьмо без кофеина из-за беременности. Думаю, тебе может понадобиться что-нибудь покрепче.

И я согласилась.

Поэтому я последовала за ней по бесконечным коридорам, пока не оказалась в том, что было, во всех смыслах и целях, нормальным жилым пространством. Там была кухня, которая перетекала в небольшую гостиную, все было удобно обставлено, так что вы чувствовали себя не так, как в убежище, а скорее, как в доме.

– У меня здесь странная смесь людей. Некоторым из нас временами нужна домашняя атмосфера, но многие настолько привыкли к голости в казарменном стиле, что это действительно вызывает у них дискомфорт. Таким образом, у нас есть сочетание обоих стилей. Я, как правило, провожу здесь больше времени, чем большинство других. Итак, – сказала она, поворачиваясь к кофейнику и наливая две чашки, – как выглядело убежище Дюка?

– На удивление хорошо укомплектовано, – сказала я, принимая кофе и направляясь к холодильнику за сливками. Я нашла бутылку французских ванильных сливок и немного взволновалась. Это была не та вещь, которую большие, плохие люди, такие как Приспешники, держали в запасе. Небольшие удобства иногда имели огромное значение.

– Что ж, так оно и есть. Его семья была кем-то вроде творителей судьбы. Они превратили выживание в искусство.

– Ты знаешь о его семье? – удивленно спросила я. Не похоже, чтобы он мог свободно делиться информацией.

– О, он мне не сказал, – сказала она, отмахиваясь от этой мысли. – Я нанимаю здесь много людей, и мы выполняем много разных работ. Поэтому нам нравится знать, кто все игроки в городе. Ну, на самом деле по всей стране. Просто чтобы мы знали, кто представляет угрозу, а кто нет. Когда Ренни, Дюк и Мейз стали кандидатами, я попросила Джейни разобраться с ними. Она узнала все неприятные подробности о его семье неонацистов. Они настоящие пуристы (прим. перев.: Пуризм (лат. purus, «чистый») – повышенная требовательность к сохранению изначальной чистоты, строгости стиля, приверженности канонам в языке, искусстве, спорте и тому подобное), – сказала она, говоря о группах ненависти, как о чем-то обычном.

Насколько я знала, так оно и было.

– Я имею в виду, что белые сторонники превосходства, безусловно, самая большая группа ненависти в стране. И они действительно разветвляются от ККК (прим. перев.: Ку-клукс-клан) до байкерских банд и тюремных банд. Они тоже все разные. Помимо ненависти к чернокожим, латиноамериканцам, евреям, геям и женщинам, которым нравится иметь выбор. Большинство из них всего лишь болтают, но на самом деле ничего не делают. Слава Богу.

– Но его семья кое-что делает, – сказала я, зная о парне, который попал в тюрьму за ложное обвинение в изнасиловании и о несостоявшихся взрывах.

– И да, и нет. У них есть грандиозные идеи, которые они редко доводят до конца. Они больше заботятся о создании своей маленькой семьи ненависти. Их ферма разрослась до безумных размеров. Но с расширением, скорее всего, произойдет рост фактического насилия. Особенно учитывая все конфликты, происходящие в последнее время. К сожалению, самое время для преступлений на почве ненависти.

– Они вроде как… не заинтересованы в том, чтобы пытаться…

– Вернуть Дюка любыми способом? – спросила она, очевидно, легко читая мои мысли. – Нет, детка. У Дюка есть еще пять братьев и сестер. Трое из них – мальчики. И следующий по старшинству от него – настоящий подлый сукин сын. Их отец любит его. Они убрали руки от Дюка. Скатертью дорога лишним людям.

– Ну, я думаю, это облегчение.

– Дюк – хороший человек, – сказала она несколько неожиданно. – Я знаю, что он из сомнительной семьи, но он байкер. Обычно ты не становишься байкером, бегающим с оружием, когда вырастаешь типичным мальчиком по соседству. Это не значит, что внутри него есть какое-то зло. Я действительно верю, что он один из лучших. Так что, если у тебя, возможно, были какие-то сомнения из-за его прошлого, я просто хотела прояснить это.

Я с трудом сглотнула, радуясь подтверждению. – Я знаю, что он хороший человек. Он был добр ко мне, хотя ему не нужно было этого делать.

– О, милая, – сказала она, улыбнувшись немного лукаво.

– Что?

– Если и есть что-то, что тебе нужно знать об этих Приспешниках, так это то, что, когда они выбирают свою женщину, они становятся похожими на пещерных людей. Они видят тебя, рычат «моё» и тащат тебя в свои логова, чтобы трахать тебя, пока ты не перестанешь видеть прямо. Спроси любого из нас. Мы знаем. И когда они заявляют на тебя свои права, они несут за тебя ответственность. Они хотят защищать, обеспечивать и заботиться о тебе. К большому огорчению таких людей, как я, Джейни и даже Мейз временами. Но это довольно мило. Кому не нравится альфа? В любом случае, я хочу сказать, что, когда он решил, что ты принадлежишь ему, он должен был это сделать.

– Но он был в таком состоянии с тех пор, как я отошла от швов.

– Милая, он заявил на тебя права в ту же секунду, как тебя вышвырнули из машины.

Каким-то образом я обнаружила, что в равной степени взволнована и обеспокоена этим фактом. – Но он даже не знал меня.

– Ваш случай, я думаю, был немного другим. Он чувствовал, что в том, что с тобой случилось, была его вина, поэтому он был обязан позаботиться о тебе и все исправить. Потом, конечно, поскольку вы, ребята, проводили больше времени вместе… – она замолчала, одарив меня ухмылкой.

– Я чувствую, что я не должна любить его так сильно, как я уже.

Ло пожал плечами. – Знаешь, ты должна принять во внимание, что эти отношения, как и все наши с Приспешниками, не были нормальными ситуациями. Мы все, как и ты, жили с этими людьми почти с самого начала. Нормальные пары начинают с того, что встречаются один или два раза в неделю на пару часов. И это продолжается неделями. Вот почему их отношения развиваются так же медленно, как и они сами. У нас не было такой «роскоши». Нас сразу же заставили посмотреть, как они бросают свою одежду на пол и оставляют телевизор включенным, когда ложатся спать, и никогда не могут вспомнить, чтобы выключить его. Мы быстро видим все хорошие и плохие черты. Кроме того, мы все были в центре довольно сумасшедших ситуаций, из-за которых все чувства переходят в овердрайв. Но послушай, это сработало со всеми нами.

Это было правдой. Я никогда не видела никого, кроме Кэша с Ло, но то, что я видела, было двумя людьми, все еще безумно влюбленными. Даже после того, как они прожили вместе столько лет.

Пройдя всю свою детскую и взрослую жизнь, так и не увидев, как выглядит по-настоящему влюбленная пара, это было довольно невероятно.

– Это правда, – согласилась я. – Я имею в виду тебя и Кэша…

Она кивнула. – И Рейн с Саммер. И Репо с Мейз. И, особенно, Волк и Джейни.

У нас обоих был похожий, болезненный взгляд при упоминании этой пары.

– Как она?

– Разбита, – сказал Ло, явно не из тех, кто стесняется в выражениях. – Этого следовало ожидать. Особенно с моей маленькой Джейшторм. Она всегда была очень экстравертной. Поэтому, когда она что-то чувствует, все вокруг это знают. Врачи надеются, что все хорошо. А Волк – боец. Но Джейни просто беспокоится, и она склонна направлять это беспокойство в приступы ярости, разочарования или глубокой печали. Она еще не ела и не спала. И я не жду от нее этого. К счастью, она никогда особо не спала, так что на этом фронте с ней все будет в порядке.

– У них есть какие-нибудь предположения о том, когда он может проснуться?

Ло покачала головой. – Они никогда не могут сказать наверняка. Иногда люди приходят в себя всего через несколько часов после этого. У некоторых людей это занимает несколько дней. Хотя я довольно твердо верю, что отдых – лучшее лекарство, поэтому для меня его сон – это просто признак того, что его тело пытается восстановиться.

– Моя бабушка тоже так говорила. О том, что сон – лучшее лекарство.

Всякий раз, когда я болела, она приходила и оставалась в доме моих родителей, готовила мне суп и заставляла меня лежать в постели, пока мне не становилось так скучно, что я в конце концов долго спала. И будь я проклята, если не просыпалась, чувствуя себя лучше.

– Мы тоже будем возить тебя к ней столько, сколько сможем, – добавила Ло.

– Я действительно ценю это, – сказала я, имея в виду именно это.

Ло махнула рукой, отмахиваясь от этого. – И ты будешь учиться самообороне и тому, как пользоваться оружием. Возражать бесполезно. Это произойдет. Мне все равно, даже если мне придется вытаскивать тебя из постели, чтобы сделать это. Я не чувствую себя хорошо, зная, что ты собираешься войти в этот образ жизни и не имеешь базовой подготовки. Я знаю, что Дюк защитит тебя, но это своего рода душевное спокойствие. Но я не думаю, что ты из тех женщин, которые согласятся доверить мужчине свою безопасность. Это наша работа – защищать их и себя тоже.

Я не стала с этим спорить. Было приятно, что я знала, что Дюк сделает все возможное, чтобы защитить меня, но он не мог быть рядом со мной двадцать четыре на семь. Я хотела знать, как позаботиться о себе. Я была почти уверена, что любая женщина так поступила бы.

– Вообще-то я все равно собиралась заняться самообороной. Еще до того, как случилась эта история с Дюком. Одного раза, когда мне надрали мою задницу, было более чем достаточно для одной жизни. Я понятия не имела, как сопротивляться. Это было ужасно. Они могли бы легко, без особых усилий убить меня.

Ло кивнула. – Да, поверь мне, я знаю. Никто из нас не был воспитан с теми навыками, которые у нас есть. Я училась на занятиях, а затем у некоторых здешних мужчин и женщин, прошедших военную подготовку. Джейни училась у нас. Саммер тоже. И Мейз училась у бывшего боксера, частного детектива с навыками уличного боя и инструктора Крав-мага в городе. Мы все, за исключением, может быть, Джейни, довольно поздно научились это делать. Таким образом, мы являемся доказательством того, что это может быть полностью сделано, если ты приложишь усилия.

– Мне не терпится начать, – честно призналась я.

– Хорошо. Мы можем начать, как только Эшли снова осмотрит тебя. Ей нужно убедиться, что с ребрами все хорошо. – Мои ребра болели, но у меня было такое чувство, что это было только из-за секса, а не из-за того, что они болели больше, чем мы думали. – И она забинтует тебя, чтобы убедиться, что твои швы не разойдутся. Мы начнем с простой работы ногами и избегания ударов, пока они не заживут. Тогда мы сможем по-настоящему повеселиться.

Идея Ло о «веселье» на самом деле была просто настоящей пыткой.

Не было другого способа выразить это.

Она была одной из самых милых, самых щедрых, самых потрясающих женщин, которых я когда-либо встречала.

Но, как бы то ни было, когда она надела свои штаны леди-босса, да, она была похожа на фашистского диктатора, пытающегося обучить армию, чтобы настигнуть своих врагов.

Я узнала об этом примерно через семь дней после того, как переехала в Хейлшторм. В то утро Эшли сняла мне швы, заявив: – У тебя будут шрамы, как у сучки, но ты вся зажила.

Когда Ло узнала об этом, она появилась в дверях медицинской палаты, которую я очень, очень медленно начал воспринимать как дом. Просто все это было так ново. Я не привыкла к шуму, игрушкам и звукам маленьких детей, которым снятся кошмары. На самом деле я просто вообще не привыкла к детям. Я никогда по-настоящему не была рядом с ними.

Тем не менее, Мэйз и Саммер всегда были рядом, прогоняя детей по другим делам, когда они думали, что слишком долго приставали ко мне, и я следила за тем, чтобы приносить еду, напитки и все остальное, что может понадобиться детям.

Я действительно начинала получать от этого удовольствие.

Нет ничего лучше, чем сидеть с детьми и строить город Lego, или раскрашивать картинки, или слушать, как они рассказывают свои уникальные длинные, бессвязные истории, которые часто, казалось, не имели четкого конца.

– О-о-о, – сказала Саммер, держась за живот и улыбаясь. – Я узнаю инструктора Ло, когда вижу ее. – Затем она повернулась ко мне и сочувственно улыбнулась. – Мне жаль сообщать тебе, что в течение следующих нескольких дней, опускаясь на унитаз или кровать, ты заставишь каждую мышцу своего тела кричать от боли. То есть, когда у тебя будет полная мышечная недостаточность и у тебя ноги откажут под тобой и заставят тебя рухнуть на унитаз или кровать, как-то так.

– Я бы сказала ей, чтобы она не пугала тебя, – добавила Мейз, пожав плечами, – но на самом деле она просто готовит тебя к неизбежному. Ты станешь остро осознавать, сколько мышц у тебя в теле и как сильно они могут болеть. Получай удовольствие!

Да, они не ошиблись.

Я подумала, что после того, как Ло научила меня работать ногами, уклоняться от ударов и тому подобному, я поняла, во что ввязываюсь.

Я ошиблась.

Я была совершенно и абсолютно неправа.

Потому что Ло, сама выучив за эти годы разнообразный набор боевых стилей, надрала мне задницу от бразильского джиу-джитсу до строевой подготовки, которой обучают морских пехотинцев США. И когда это поставило меня на колени, она добила меня Крав-магой.

Большую часть недели я была бескостной массой плоти.

Но даже боль и усталость не были оправданием для того, чтобы пропустить тренировку. Ни на один день. Так что меня вытащили из постели, и меня колотили день за днем, день за днем.

И я ненавидела это.

Но в то же время нет.

Это было больно и тяжело, и я лажала в миллион раз больше, чем преуспевала.

– Поражение – это самая важная часть, – сказала мне Ло, убирая волосы с лица. – Поражение позволяет тебе увидеть, где ты облажалась, чтобы ты могла научиться изменять это поведение, чтобы никто не мог использовать его против тебя.

Ло была хорошим тренером.

Она была упрямой и деловой, полагая, что я обязана бороться с этим, пока меня не стошнит или я не потеряю сознание.

Что я и делала. Меня рвало. На самом деле несколько раз.

Но тогда мне нужно было сразу же вернуться и начать снова.

– Твое тело привыкнет к боли, и твой порог возрастет. Так что перестань гундеть на меня и дерись.

Но потом она держала меня за волосы, пока меня рвало, и готовила мне «восстановительный» ужин с большим количеством белка и углеводов, и мы сидели, разговаривали и обсуждали, что сработало и не сработало для нас на тренировках в тот день.

Я стала жестче.

Чуть сильнее.

И, наблюдая, как растут некоторые мои мышцы, я поняла, что меняется не только мое тело, но и мое мышление.

Я не была так напугана, не была так склонна съежиться, прикусить язык, попытаться отпрянуть и спрятаться. Я узнала, что боевые искусства хороши не только потому, что вы можете защитить себя, но и потому, что они принесли с собой уверенность, которой я не знала, что могу обладать.

– Осторожно, Рэмбо идет, – сказала Мейз, когда я вернулась с трехчасовой тренировки где-то в конце моей второй недели там. Мне было жарко, мое лицо так раскраснелось, что стало свекольно-красным, а тело так вспотело, что я была почти уверена, что не было ни дюйма во мне, на котором не прилипала бы моя одежда. Но мне было хорошо. Живая. Готовая. Сильная. – Боже, я скучаю по этому, – сказала Мейз, качая головой. Она посмотрела на свой живот. – Тебе лучше не быть капризным ребенком, потому что мама сразу же вернется к тренировкам по спаррингу, как только я тебя вытолкну.

– Мне тоже этого не хватает, – кивнула Саммер. – Конечно, я никогда не достигала того уровня, на котором находитесь вы, ребята. Но после этого я всегда чувствовала себя очень уверенно. И это отличная тренировка. И, – добавила она, улыбка стала немного злой. – Все эти эндорфины заставляют тебя хотеть прыгнуть на кости своего мужчины.

Я улыбнулась, мало что зная об этом, так как не видела Дюка. Он писал то здесь, то там, и, без сомнения, всегда делал это во время тренировок. В это время Ло давала мне секунду, чтобы отправить сообщение и попить, прежде чем мы возвращались к ней.

Но он не приходил.

Он сказал, что сделает это, но не сделал.

И я очень старалась не быть угрюмым ребенком из-за этого факта.

Но это было трудно, когда я видела, как приезжают Рейн и Репо.

Честно говоря, они приходили посмотреть, как их женщины справляются с утренней тошнотой, поиграть с детьми, почитать им сказки на ночь и уложить их спать.

Тем не менее, я завидовала.

Я ненавидела быть завистливой.

– Хорошо, я пойду в душ. Ребята, – обратилась я к детям, которые уделяли мне разное количество безраздельного и разделенного внимания. – Кому-нибудь нужно пописать, потому что я бы предпочла хоть раз принять душ в одиночестве.

Действительно, в какой-то момент кто-то обязательно стучал в дверь. Не имело значения, спрашивала ли я их, нужно ли им пописать или нет. Я решила, что это хороший урок на случай, если у меня когда-нибудь будут собственные дети; не было такой вещи, как уединение.

– Сет… – подсказала я, поскольку он был самым маленьким и самым большим хулиганом. Мне еще предстояло принять душ, чтобы он не ворвался в комнату, не сделал свое дело, а затем громко хлопнул по сиденью унитаза, заставив меня подпрыгнуть. Но я не могла жаловаться, потому что, по крайней мере, он опустил сиденье.

– Нет, – сказал он, не потрудившись оторвать взгляд от головоломки, над которой работал, его нижняя губа застряла в зубах от сосредоточенности.

– Я только что пописала, – сказала Саммер, и покачала головой. – Но я ничего не могу обещать. Этот думает, что мой мочевой пузырь – это батут.

– Хорошо, – сказала я, смеясь, когда схватила стопку своей чистой одежды, которую Ло была достаточно любезна, чтобы забрать во время одного из своих визитов в комплекс под видом проверки, когда, на самом деле, мы все знали, что она собирается встретиться со своим мужчиной. – Я оставлю ее незапертой, – сказала я, входя в ванную и закрывая дверь.

Я сняла одежду, странно довольная потом, грязью и небольшим пятном крови от того единственного раза, когда я победила Ло. Это было не то чувство, на которое я раньше считала себя способной.

Но я гордилась своей развитой выдержкой.

Моя бабушка даже заметила это.

Я чувствовала, что она тоже очень гордится мной. За то, что я развиваюсь, рискую и чаще вылезаю из своей скорлупы.

Она часто спрашивала о Дюке, и я просто сказала, что он занят работой. Это не было неправдой. Она, будучи из поколения, которое предпочитало мужчин, которые были преданными кормильцами, любила его за это еще больше.

– Тебе понадобится эта стабильность, когда ты начнешь делать меня прабабушкой, – сообщила она мне.

Я уделяла детям мысли то здесь, то там в своей жизни. Но это никогда не было чем-то неотложным. Но, находясь рядом с детьми Мейз, Джейни и Саммер, я по-новому оценила это. Я хотела их. И при упоминании о том, что они будут от Дюка, какими бы новыми ни были наши отношения, я почувствовала, как мои яичники немного взорвались от этой идеи.

Я смыла боль от изнурительной тренировки и переоделась в черные штаны для йоги и черную футболку.

– Водяной жук, – поприветствовала меня Феррин, как только я вышла, проскользнула внутрь, закрыла и заперла дверь.

– Ло спросила, не могла бы ты встретиться с ней внизу… – Саммер вздрогнула, прищурившись, как будто пыталась что-то вспомнить.

– 13А, – подсказала Мейз.

В конце концов мы выяснили, что все коридоры, которые напугали нас при первом прибытии, на самом деле были названы и пронумерованы, подписаны номера по углам. Поэтому, если вам нужно было добраться до 6B и вы обнаружили, что направляетесь к 7B, вы знали, что вам нужно идти в другую сторону. На самом деле это была довольно хорошая система.

– Странно. Она сказала, что уходит. Она приходила сама? – спросила я.

– Ага, – сказала Саммер, и, если я не ошибаюсь, ее глаза немного поблескивали.

Решив, что она, возможно, собирается устроить мне засаду где-нибудь по пути, чтобы проверить мои навыки, я пошла, сжав руки в кулаки, осознавая каждый скрип по пути.

Но она не выпрыгнула на меня.

Я вошла в контейнер, о котором шла речь.

Это была комната.

Примерно три месяца назад Ло наткнулась на бездомного ветеринара на улице и пригласила его в Хейлшторм. Но у него были проблемы с казармами, поэтому она устроила ему комнату в его собственном контейнере. Это было не так уж много, просто двуспальная кровать, тумбочка и комод, чтобы положить его вещи.

К сожалению, Майку было дискомфортно, и он ушел, чтобы вернуться на улицы.

Ло все еще не пришла в себя. Ее люди искали его повсюду.

– Ло? – позвала я, в контейнере было темно, за исключением маленького светодиодного бра прямо за дверью.

– Нет, детка, – раздался голос, который явно не принадлежал Ло.

Мой живот опустился и затрепетал одновременно, странное сочетание, которое заставило меня отступить на шаг на вдохе.

Моя спина врезалась в кого-то еще.

Я повернула голову и увидела, что там стоит Ло.

Она включила свет и подтолкнула меня вперед, отступив на шаг в коридор и медленно закрыв дверь с улыбкой.

Я обернулась и увидела, что он стоит там.

– Дюк?

Глава 18

Пенни

– Ты знала, что Ло – безнадежный романтик? – спросил он, странно склонив голову набок, сосредоточившись исключительно на моем лице.

Тем временем я упивалась им.

Каждый дюйм его тела.

Он выглядел усталым.

Его волосы были завязаны сзади, пара прядей выбивались, и он заправил их за уши. У меня возникло внезапное, почти непреодолимое желание пойти туда и освободить остальную часть, запустить в нее пальцы.

– Я видела ее с кучей непристойных книг, – согласилась я, опуская тот факт, что я одолжила одну на третий день в Хейлшторме и, возможно, стала немного зависимой. Ладно, полностью зависимой. Возможно, я читала их каждый божий день.

Что я могу сказать? Мне нужно было немного отвлечься.

– Поэтому, когда Рейн, наконец, согласился позволить мне ненадолго покинуть комплекс, и я появился здесь только для того, чтобы поделиться с тобой кофе или еще каким-нибудь дерьмом, Ло решила, что этого недостаточно. Очевидно, у нее была свободная комната. И она позвонила и убедила его дать мне ночь.

– Я получу тебя на всю ночь? – спросила я, чувствуя, как мое сердце набухает, и пытаясь загнать его обратно, на случай, если я неправильно поняла.