Текст книги "Лицедеи"

Автор книги: Джессика Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Я просто слонялся по улице, – ответил Гай. – Разглядывал сладости, одежду, драгоценности. Ты наверняка уже слышала, что я безнадежен.

Сильвия, все еще улыбаясь, повернулась к Гарри:

– Мы даже не поздоровались.

– Да, не вышло. – Кивками в сторону Гая и Греты, насмешливым тоном Гарри хотел сказать Сильвии, что судьба продолжает играть с ними в ту же игру.

– Как ты нашла Джека? – вмешалась Грета.

– Меня поразило, что он ухитряется делать столько движений. Мне кажется, он все еще очень… – Сильвия сделала неопределенный жест рукой, – очень…

– Очень какой? – спросила Грета.

– Сильный.

– Да, он сильный человек, – сухо подтвердил Гарри.

– Удалось ему что-нибудь тебе сказать? – продолжала Грета.

– О да. – Сильвия вздохнула.

– Как раз перед твоим приходом у нас здесь началась ссора, – сказал Гай.

– Ничего подобного, – возразила Грета.

– Мать продала ковры.

– Они в чистке.

– Я даже не заметил, что ковров нет, – удивился Гарри.

– Где тебе заметить, – заявил Гай. – Но уж кто наверняка бы заметил, – Гай повернулся к Сильвии, – так это твой отец.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Сильвия.

В коридоре она услышала, как Гарри спросил Грету:

– Мама, ты правда продала ковры?

Сильвия вышла в сад позади дома. Под цветущей сливой она бросила сумку и легла на траву. И только тогда поняла, что, сказав отцу о неграмотности Молли, выдала тайну, которую мать хранила с огромным трудом.

Сильвия вышла из дома в надежде, что Гарри присоединится к ней, но, услышав шаги в траве, поняла, что идет Гай. Он остановился рядом и смотрел на нее сверху вниз, его темная голова и плечи на фоне нежного облака цветов настолько резали глаза, что Сильвия испугалась, будто впервые увидела, как груба человеческая плоть. Гай сел на траву рядом с Сильвией, поднял голову и взглянул на дерево.

– Среди этих цветов видны головки маленьких херувимов.

Слова Гая помогли Сильвии представить себе, каким женщинам он нравится.

– Цветы хороши и без херувимов, – сказала она.

– Жаль, что матери придется расстаться с садом.

– Кто сказал, что придется?

– Сама расстанется, если так пойдет дальше. Ковры с пола – только начало. Кончится тем, что все пойдет с молотка, а Грозный Командир будет посиживать в кресле и царствовать среди развалин.

– Надеюсь, до крайности дело не дойдет.

– Кто этому помешает? Ты?

Сильвия села и подняла руки, поправляя прическу.

– Рози и Гарри без конца восхищаются, какая ты справедливая, – сказал Гай, – какая умная, да еще бессребреница и так далее, все в том же духе. Но я-то считаю, ты просто изворотливая.

Сильвия с любопытством взглянула на Гая. Из-за нависавших бровей и чересчур пухлых губ он казался глуповатым.

– А может, и бесчувственная, – добавил Гай.

Его улыбающееся лицо приблизилось к ней чуть не вплотную.

– Как и ты, Гай, – мгновенно, не раздумывая, выпалила Сильвия. Она встала и взяла сумку, в это время Гарри открыл кухонную дверь и пошел к ней по траве. Гай застонал, опрокинулся на спину и уперся обеими ногами в ствол сливы. Гарри остановился около его головы.

– Гай тебе сказал? – спросил он Сильвию.

– Что сказал?

– Тебя зовет отец. Мама попросила Гая передать тебе.

– Я забыл, – пробормотал Гай. – У меня было важное дело, я пытался ее охмурить.

Сильвия и Гарри пошли по траве назад к дому, Гарри положил руку на плечи Сильвии. – Правда пытался?

Сильвия рассмеялась так радостно, что сама удивилась.

– Гаю нужен подручный для его делишек.

Прижимая Сильвию к себе, Гарри вел ее не к крыльцу, а к кухне, и как только за ними закрылась дверь, обнял и поцеловал.

Сильвия засмеялась и с облегчением вздохнула. Они снова поцеловались, потом еще и еще. Наконец они отстранились друг от друга, но Сильвия задержала руку на плече Гарри, она смотрела ему в лицо и улыбалась.

– На этот раз изменились мы оба.

– Куда подевалась твоя африканская прическа?

– Она мне надоела.

– Когда я услышал, что ты возвращаешься, не мог поверить своему счастью. Как раз когда ты мне так нужна.

Сильвия сняла руку с плеча Гарри.

– Боюсь, если я тебе так нужна, ты скоро разочаруешься.

– Нет.

– Разочаруешься. – Сильвия снова приблизилась к Гарри, но прикоснулась к нему только ладонью. – Мне нельзя было возвращаться. – Сильвия говорила почти шепотом. – Я все делаю не так. Говорю не то, что хочу. Хожу как пьяная.

– Вспомни, сколько ты летела.

– Неважно, я правда ничего не могу. Австралия – не для меня. Здесь все меня гнетет. Я лучше пойду. Отец…

– Погоди.

На этот раз Сильвия после поцелуя все еще улыбалась.

– Я думала, ты заведешь молоденькую девочку.

– Я думал, ты заведешь молоденького мальчика. Вроде того в Лондоне. Лет на восемь моложе тебя.

– Я думала, девочка будет лет на двадцать моложе тебя.

– Ты всегда была второй самой нужной мне женщиной на свете.

– Второй после Маргарет?

– Да. Ты не сердишься?

– Нет. Мне всегда нравилось… мне нравилось, что ты так сильно любишь Маргарет.

– Придешь ко мне вечером?

– Да. Только имей в виду, я тебя предупредила. Ты разочаруешься. Такой я и буду: как пьяная.

Сильвия быстро вошла в комнату отца. Перед Джеком лежал открытый телефонный справочник. Он указал фамилию, номер телефона и с помощью алфавита объяснил, что Сильвия должна связаться по телефону с Кейтом Бертеншоу и попросить его непременно прийти в понедельник. Отец путал буквы, но она поняла.

К телефону подошла женщина. Она была явно чем-то раздражена.

– Кейт только что вошел. Кто его спрашивает?

– Я звоню по поручению Джека Корнока. Меня зовут Сильвия Фоли.

– Ах, дочь. Сейчас спрошу, может ли Кейт с вами поговорить.

Указывая на буквы в алфавите, отец повторил свою просьбу: «Нипременно понидельник». Сильвия кивнула. В трубке раздался высокий неторопливый голос:

– Да? Говорит Кейт Бертеншоу.

– Мистер Бертеншоу, отец просит вас заехать к нему в понедельник.

– А в чем дело, миссис Фоли?

– Не знаю, мистер Бертеншоу.

– Что ж, скажите ему… сейчас соображу… скажите, что я постараюсь заехать во вторник.

Сильвия прикрыла трубку рукой.

– Он говорит – во вторник.

Живая половина рта Джека Корнока опустилась и стала похожа на мертвую. Джек взял ручку. Когда он указал на буквы п, о, н, Сильвия кивнула и сняла руку с трубки.

– Отец настаивает на понедельнике, мистер Бертеншоу.

– А вы действительно не знаете, в чем дело?

– Не имею ни малейшего представления, – ответила Сильвия.

– Тогда, наверное, лучше мне самому поговорить с ним.

– Он хочет поговорить с тобой, – сказала Сильвия, но отец оттолкнул трубку. Сильвия покачала головой: – Так мы будем переговариваться целый вечер. Выслушай его, пожалуйста.

Отец взял трубку, а Сильвия отошла к окну, она забыла, что могла бы этого не делать, так как отец хранил молчание. Джек Корнок сидел с невозмутимым видом, держал трубку у уха и рассеянно смотрел по сторонам. В этой позе, освещенный лучами заходящего солнца, он был так похож на самого себя лет двадцать – тридцать назад, что у Сильвии шевельнулась надежда услышать знакомый голос, веселый, теплый, несмотря на угрожающие нотки, звучавшие, даже когда отец шутил, разговаривая в ее присутствии со своими партнерами. Сильвия редко видела тех, с кем говорил отец, но благодаря обрывкам сотен услышанных разговоров она довольно четко представляла себе, как выглядят люди, интересовавшие отца. Встретив кого-нибудь из них, она говорила себе: вот кому звонит отец. В ночном клубе, где Сильвия разносила напитки, они подзывали ее, подняв палец. Те, кто в барах хватал Стюарта за пуговицу и рассказывал ему о подвигах отца, тоже принадлежали к этим людям, считала Сильвия, они только одевались похуже и зарабатывали поменьше. Но человек, говоривший сейчас с отцом, был совсем другого сорта, он ничем не напоминал прежних собеседников отца.

Джек Корнок больше не смотрел по сторонам. Он втянул голову в плечи, опустил подбородок на грудь. Сильвия поняла, что Бертеншоу наотрез отказался приехать в понедельник. Она думала, что отец попросит ее уведомить Бертеншоу о его недовольстве, но пока отец возился с телефоном, она услышала монотонные гудки и поняла, что Бертеншоу уже положил трубку. Сильвия вспомнила, как заканчивал отец те, прежние разговоры, с каким спокойствием, с каким глубоким удовлетворением кивал в заключение головой, и не могла не пожалеть, что сейчас с ним обращаются так небрежно. Она подошла к отцу.

– Пора, наверное, зажечь свет.

Здоровая рука отца все еще сжимала трубку. Он посмотрел на Сильвию невидящими глазами, и ей показалось, что его снова обуревает ярость. Но глаза ожили, будто отец очнулся от сна. Он оттолкнул телефон, поманил Сильвию рукой и вытащил из кармана плоскую прямоугольную коробочку, Сильвия открыла ее и вынула короткую нитку дешевого жемчуга. В ее непроизвольном «Ой!» смешались обида и удивление. Джек схватил ручку и с детским торжеством, указывая буквы в алфавите, «написал»: настоящий. Он показал на шею: ему хотелось, чтобы Сильвия надела бусы.

В комнату вошла Грета, она зажгла верхний свет и не сразу заметила жемчуг.

– Джек, – сказала она, – я не сомневаюсь, что сегодня ты будешь обедать с нами.

Сильвия понимала, что в ее положении самое лучшее – полная откровенность. Она повернулась к Грете, оттянула углы воротника и подняла подбородок.

– Посмотрите, что мне подарил папа!

– Ах, жемчуг, – сказала Грета. Но когда она снова заговорила с мужем, в ее потускневшем голосе слышалось отчаяние: – Кого ты попросил взять жемчуг из банка? Сидди? Я с удовольствием сделала бы то же самое. Достаточно было сказать.

Увидев, как презрительно склонил голову отец, Сильвия поняла: Джеку доставляло удовольствие показывать всем и каждому, что он не доверяет Грете; Сильвия почувствовала, что краснеет, краснеет вся с ног до головы, красные пятна поползли под жемчугом вверх по ее шее, по ее лицу.

Гарри заглянул в открытую дверь и немного разрядил обстановку.

– Я снял качели. – Он старался не касаться себя грязными руками. – Сейчас отмою грязь и принесу всем выпить.

Гарри согласился подбросить Гая только до Роузвилла, откуда тот мог на электричке доехать до Уин-ярда. Гарри и Сильвия сидели спереди, а Гай примостился сзади и разговаривал с ними, просунув голову в просвет между сиденьями.

– Рози пригласила всех, кроме меня.

– Я тоже не пойду к Рози, – сказал Гарри.

– Но тебя пригласили.

– У меня накопилась масса бумаг, нужно все разобрать, привести в порядок, – продолжал Гарри, обращаясь к Сильвии.

– А у меня нет, – сказал Гай. – Я могу пойти вместо тебя. Мне ужасно хочется посмотреть, как Тед все это примет.

– Что именно? – спросила Сильвия.

– Теду грозит банкротство, – ответил Гай.

– Вот, значит, что Рози имела в виду, – с удивлением проговорила Сильвия.

– Похоже, что Тед действительно обанкротится, – сказал Гарри.

– Я тебе, Сильвия, сейчас объясню, почему Рози не пригласила меня. Я стибрил ее подсвечники и заложил, ей пришлось идти их выкупать. Ух как она кипела. Тебе уже рассказали, что я могу что-нибудь стибрить? – спросил Гай.

– Правда можешь? – вежливо осведомилась Сильвия.

– Маргарет работает сейчас в рекламном отделе телевидения, – снова заговорил Гарри.

– Я обычно таскал вещи у матери, – перебил его Гай, – потому что знал, что она не станет докладывать Грозному Командиру. Но потом Гарри избил меня, и я перестал.

– Маргарет столько раз говорила, что ни за что не станет заниматься рекламой, – удивилась Сильвия.

– Гарри избил меня вовсе не потому, что разозлился, – не унимался Гай.

– Я избил тебя именно потому, что разозлился.

– Нравится Маргарет работа?

– Мне пришлось залепить глаз пластырем, – бормотал Гай, развалившись на заднем сиденье. – Все меня жалели.

– Не знаю, – ответил Гарри. – Мы не видимся. Так уж вышло.

– Это часто бывает, – сказала Сильвия.

– Ах, какие проблемы, – снова вмешался Гай. – Ненаглядная моя, неужели и ты мне не поможешь? Мы с женой разошлись и не хотим видеться, но мы очень любим друг друга, мы оба такие славные, поэтому мы очень страдаем. – Сильвия и Гарри рассмеялись. Гай заговорил громче, торопливее: – Гарри везет тебя в Ньютрал Бей, Сильвия, можешь не сомневаться. Берегись. Он тебя изобьет. Жемчуг непременно спрячь. Можешь не сомневаться, эта нитка краденая. – Сильвия подняла руку и провела пальцами по бусинам. – Она-то и нужна Гарри. Не говоря про деньги, он надеется, что деньги достанутся тебе. В Сиднее все знают, что Гарри вор и насильник.

Гарри резко притормозил у края тротуара.

– Ты приехал, Гай.

– Это еще не Роузвилл.

– Вон!

– Гад, – процедил Гай сквозь зубы, вылезая из машины.

– Когда я в первый раз увидела Гая, – сказала Сильвия, – я не могла понять, в чем секрет его привлекательности. Теперь поняла. Его бесстыдство обезоруживает.

– Меня нет. Сейчас уже нет.

Китчинги, как всегда, ужинали в кухне. Приходящая прислуга убирала квартиру и мыла посуду, но готовкой Розамонда занималась сама, поэтому раковина была полна мисок, тарелок и кастрюль; Розамонда знала, что завтра ее помощница начнет свой рабочий день с мытья посуды. Было девять часов вечера. Розамонда отрезала ломтик сыра.

– Нет, я вас предупредила совершенно серьезно, – сказала она сыновьям. – Я хочу, чтобы вы были дома.

– Все из-за какой-то Сильвии, – проворчал Доминик.

– По-настоящему она нам даже не родственница, – поддержал его Метью.

– Тем не менее вы останетесь дома. Я хочу вас показать.

– А папа не останется дома.

– Мама считает, что меня не стоит показывать, – сказал Тед.

– Папа, конечно, остался бы дома, но он не может, ему скорее всего придется быть на яхте. И не вздумайте просить, чтобы он взял вас с собой, потому что папе нужно показать яхту покупателю.

– Ты что, продаешь яхту? – грозно спросил Метью.

Тед ел сыр.

– Пока еще ничего не решено.

– К нам придут Эм и Джэз, – сказала Розамонда мальчикам.

– А потом, когда ты нас покажешь, – спросил Доминик, – тогда можно мы вместе с Эм и Джэзом пойдем к Дереку?

– Эм очень нравится Дереку, – сказал Метью.

– Дереку разрешают пить вино во время еды, – заявил Доминик, глядя, как отец наполняет бокал.

– Ну и что, а тебе нет, – сказал Тед.

– У тебя зато есть ночной горшок, – утешила сына Розамонда.

– Ты бы, мама, прежде подумала, а потом бросалась такими шутками, – сказал Метью.

– Ох, если б мне пришлось думать каждый раз, когда вы, двое, просите меня подумать… Тед, по-моему, Стюарта Корнока тоже надо пригласить в субботу.

– А почему, скажи на милость? – спросил Тед. – Стюарт Корнок, конечно, брат Сильвии, но, по-моему, это еще не причина приглашать его в субботу. Если исходить из таких соображений, мать Сильвии тем более надо пригласить.

– Милый мой, с матерью Сильвии я незнакома.

– Со Стюартом тоже не очень знакома.

– Стюарт так заботливо помогал маме. А кроме того… Ну-ка, мальчики, вы уже можете выйти из-за стола.

Мальчики переглянулись.

– Продаешь яхту? – снова напал на отца Метью. – Продаешь дом?

– Отец Дерека говорит, папа вот-вот обанкротится, – сказал Доминик.

– Делай, что велела мать, – прикрикнул Тед. – Проваливай, и побыстрее.

– Подожди минутку, Тед, – вмешалась Розамонда. – Разве они не имеют права знать, что происходит?

Тед приподнялся:

– Проваливайте!

– Понимаешь, Тед, – сказала Розамонда, когда мальчики ушли, – я знаю, что тебе тяжело, но ты слишком груб.

– Умники вонючие, – пробормотал Тед.

– Я хочу, чтобы ты рассказал откровенно, как обстоят дела.

– Что мог, то рассказал. Каша заварилась вчера вечером.

– Вчера вечером звезды не предвещали ничего хорошего. Так вот, про Стюарта… я подумала, что он сможет заодно оценить дом.

– Откуда ты взяла, что мы продаем дом?

– Тед, недвижимое имущество стоимостью в сотни тысяч долларов нам сейчас вряд ли по карману. Не в таком мы положении. А кто лучше Стюарта сумеет устроить продажу?

– Рози. Дорогая. Послушай. Я уже сказал тебе вчера вечером. Может быть, мы еще выкрутимся.

– Тед, я тоже читаю газеты.

– В газетах пишут далеко не все. Мы с Меррименом как раз сейчас разрабатываем одну идейку…

– Ненавижу Мерримена.

– Знаю, что ненавидишь.

– Что это за идейка?

– Дорогая, ты не поймешь.

– Упрости.

– Ее достоинство – как раз в необычайной сложности. Положись на меня.

– В чем? Тед, я сейчас, кажется, снова заплачу.

– Дом я, во всяком случае, сумею сохранить. Послушай, дорогая, пригласи Стюарта Корнока, если хочешь. Пусть оценит дом. Я переживу, пусть оценит. Только не удивляйся, если он не придет. Эта братия по субботам работает.

– Понимаешь, Стюарт привезет Сильвию. Если даже он не сможет остаться на ланч, от рюмки-другой он не откажется. Тогда я скажу: «Да, кстати, Стюарт, раз уж ты все равно здесь…»

– Великолепно! Допустим, что он потратит время впустую, ну и что, ему не впервой! Хочешь еще?

– Немножко, из самых благородных побуждений: не хочу, чтобы ты пил слишком много. Только не думай, Тед, что я боюсь бедности.

– Ты не знаешь, что это такое.

– Это я не знаю?!

– Ах, ты про старое. С тех пор прошло столько времени.

– Все равно я ничего не забыла. Две убогие комнатушки, общая кухня, общий туалет. Мама оставляла нас на каких-то женщин, обычно квартирных хозяек, считалось, что они за нами присматривают. Все они нас поколачивали. Как-то раз Гарри схватил щетку для чистки ковров и ударил хозяйку в живот, она закричала, что ее изувечили, и нам пришлось переехать на другую квартиру. Мы постоянно переезжали с квартиры на квартиру…

– Хватит. Потом Грета вышла замуж за Грозного Командира, и все наладилось. Так что не стоит больше об этом говорить.

– Нет, потом мама устроилась на другую работу: ходила по домам и предлагала косметику, а потом уже все наладилось…

– Я думал…

– Нет, мне было пять лет, когда мама устроилась на другую работу, я прекрасно помню. Дело пошло так хорошо, что ей стали платить кучу денег, и у нас появилась новая няня, та самая молоденькая испанка, очень милая.

– Ладно, – сказал Тед. – Я ошибся. И хватит об этом.

Сильвию разбудил лунный свет, лившийся с запада, она встала, чтобы спустить жалюзи. Окна выходили на узкий залив, испещренный рваными призрачными тенями высоких домов, стоявших на противоположном берегу. С моста уже не слышался гул мчавшихся машин, залив опустел, внизу под окнами всплескивали волны, разбиваясь о стену из песчаника. Она спустила жалюзи и снова легла на узкую кровать рядом с Гарри. Сильвия лежала на спине, касаясь Гарри плечом и ногой. Она уже засыпала, когда Гарри вдруг проснулся.

– Ты вставала?

– Я спустила жалюзи.

– Который час?

– Не знаю.

– Почему мы разговариваем так спокойно?

– Потому что все еще не верим, что мы вместе.

Часть вторая

1

– Хорошо, что небо наконец посветлело, – сказал Кейт Бертеншоу в телефонную трубку.

– Да, – ответила Грета.

– Дожди очень уж затянулись.

– Да.

– Надеюсь, в такой день, как сегодня, Джек в саду?

– Да. – Грета рисовала пятиконечную звезду.

– Кто еще с вами? Сидди?

– Сидди в саду с Джеком.

– А дочь Джека?

– Сильвия сегодня собирается к Рози на ланч.

– Гори все ясным пламенем, ланч, конечно, важнее.

– Там в самом деле горит?

– В понедельник все будет кончено. Я знаю это из верных источников. Так что приготовьтесь.

– Ничего, они справятся.

Демонстративная незаинтересованность Греты несколько озадачила Бертеншоу.

– Я считал, что лучше вас предупредить.

– Поэтому вы и позвонили?

– Откровенно говоря, нет, основная причина в другом. Видите ли, Грета, нам надо непременно уехать на северное побережье на несколько дней, может быть, даже на неделю.

– Поиграете в гольф.

– Марджори полезно побыть с внуками. Во вторник Джек потребовал, чтобы все было оформлено и подписано на следующий день, – так, и только так. Об этом, разумеется, не могло быть и речи, что я ему и сказал. Но вы, конечно, знаете не хуже меня, как давно наша фирма занимается делами Джека, раньше мой отец, теперь я, поэтому оттягивать оформление до моего возвращения как-то неловко. Так как документы полностью готовы, я подумал, не заскочить ли мне к вам сегодня по дороге на побережье. Марджори может быть свидетелем. Вы меня слушаете? – спросил Кейт Бертеншоу.

Грета начала медленно рисовать еще одну звезду.

– Да. Вы говорили о свидетелях.

– Что вы на это скажете, Грета?

– Вы очень любезны.

– Что еще я могу сделать? Если только вы не передумаете и не попробуете стать официальной поверенной Джека.

– Скажите, Кейт, вы считаете его недееспособным?

– Во вторник он был в хорошей форме, я давно не видел его таким.

– В среду он обыграл Сильвию в шашки.

– Сильвия очень внимательна к отцу.

– На следующей неделе она собирается взять напрокат машину и поездить по стране.

– Прекрасная мысль. Не успеет ему надоесть.

– Вы не знаете ее, Кейт.

– Вы хотите сказать, что перспективы ее не интересуют?

– Она старается не думать о перспективах. Она приветлива с Джеком, но… как с туристом в экскурсионном автобусе.

– Сильвии, однако, придется еще долго обходиться без собственной машины, если она не заинтересуется перспективами.

– К нам она приезжает вместе с Гарри.

– Понимаю. – Кейт Бертеншоу долго молчал. – Конечно, Грета, мы с вами живем в путаном старом мире, – наконец сказал он.

– Конечно, – без тени иронии согласилась Грета.

– В конце концов все может обернуться к лучшему. Но концы эти очень, очень длинные.

– Не говорите об этом, – быстро проговорила Грета.

Кейт Бертеншоу помолчал, потом осторожно спросил:

– Вы, кажется, сказали, что Джек в саду?

Грета заполнила звездами всю страницу и начала быстро рисовать квадраты вокруг каждой звезды.

– Да, да. И Сидди тоже в саду. Это все, Кейт?

– Марджори очень рада, что увидит вас, Грета.

– Да, да. Жду вас сегодня. Приезжайте, когда вам удобно.

Раздались частые гудки, но Грета продолжала прижимать трубку к уху. Наконец она положила трубку на рычаг и снова взялась за квадраты. Когда Гай вышел из-под арки, Грета спросила, не поднимая глаз:

– Что тебе за радость подслушивать мои телефонные разговоры? Ты как… как стервятник. Сколько времени ты там простоял?

– Минут пять. Я вошел через заднее крыльцо. – Гай сел, скрестил ноги. – Ковры все еще в чистке, – с угрозой проговорил он. Грета нагнулась к столу, казалось, ничего, кроме квадратов, для нее не существует. – Я принес веревку для качелей. Могу повесить, если хочешь. – Жалобный тон не произвел на Грету ни малейшего впечатления, она даже не подняла головы. – «Как стервятник», – в голосе Гая послышались мрачные нотки. – Это твои, твои слова.

В ту первую неделю Сильвия беспечно отложила встречу со Стюартом (что ничуть его не задело), но в пятницу поздно утром, когда в квартире Гарри зазвонил телефон, она сняла трубку и услышала голос брата.

– Сил! Я пытался застать тебя дома. Звонил рано. Звонил поздно. Сегодня позвонил в Уарунгу, попал на Гая, он посоветовал мне поискать тебя у Гарри.

– Я провела здесь почти всю неделю, должна тебе сказать.

– А… – Пауза помогла Стюарту скрыть растерянность. – Ты собираешься завтра к Китчингам?

– Да.

– Рози меня тоже пригласила. Скажи, пожалуйста, с какой стати меня приглашают к Китчингам? Они, наверное, решили продать дом, это единственное, что приходит мне в голову. Ты поедешь с Гарри?

– Гарри не поедет.

– Гай тоже. Он только что мне сказал. Кто же там будет?

– Я. Ты, надеюсь. Гермиона и ее семья.

– Стивен тоже?

– Да, Рози сказала, что Гермиона и Стивен обычно всюду бывают вместе.

– Наверное, наверное, вместе. – В голосе Стюарта послышалось легкое раздражение. – Рози должна бы знать, что в субботу я занят. Она решила, что я привезу тебя и задержусь, если смогу. Но если они продают… Ладно, так я и сделаю: если смогу, задержусь. Ты будешь у себя в двенадцать?

– Да. Покажу тебе жемчуг, подарок папы.

– Мама мне о нем все уши прожужжала. Хочешь, я его оценю?

Сильвия провела рукой по бусам, будто хотела защитить их от опасности: – Нет!

– Ну и прекрасно. Мама в восторге от того ланча с тобой, Сил.

– О боже, ты мне напомнил. Стюарт, я рассказала отцу, что мама не умеет читать и писать.

– С ума сошла! Зачем ты это сделала?

– Надоело говорить о пустяках, надоело врать, и это как-то вырвалось.

– Рехнулась! Последний человек, кому она бы призналась.

– Мне очень жаль.

– Больше ты, надеюсь, никому не сказала?

Сильвия понимала, что Стюарт имеет в виду Гарри:

– Нет.

– Ладно. В субботу в двенадцать.

В субботу Сильвия надела индийское платье, жемчуг и села за письменный стол Гарри. Окна квартиры выходили на небольшую деловитую гавань, где обласканные солнцем маленькие суденышки расступались перед иссиня-черной подводной лодкой, державшей курс на свою базу у противоположного берега, а один из прогулочных катеров, которые Гарри называл «усладой обжор», а Сильвия «усладой кутил», совершал свой первый шумный круг. Сильвия начала писать под аккомпанемент глухих всплесков воды, так как к причалу под окнами подошел паром, потом она услышала, как с грохотом опустили сходни. Второе письмо Холиоукам давалось ей немногим легче первого. Мысли ее витали далеко: «В конце концов я решила провести здесь все три месяца, но не из-за отца. Он очень крепкий старик и, может быть, проживет еще много лет. Я остаюсь из-за Гарри Полглейза, вы встречались с ним в Лондоне. Не хочу писать об этом подробнее, чтобы не разрушить чары, но вам и так все понятно. Сидней, должна вам признаться, смущает и изумляет меня. Боюсь, что я снова начала бунтовать против этого города, как бунтовала перед отъездом, но если мне удастся с собой совладать, я, наверное, полюблю здешний резкий неистовый климат и здешних неизломанных людей. Пока Гарри на работе, я разъезжаю в его машине, так что я видела уже большую часть города и пригородов и поняла, что есть приятные места, есть омерзительные, как везде, но девять десятых Сиднея это новые районы, где жизнь еще не устоялась, все без конца меняется – нет, я не могу рассказать, что предстало перед моими глазами. Легче рассказать о том, что не предстало. Потому что представшее необычайно зыбко. Рядом с девушками в цветастых платьях-балахонах я чувствую себя старомодной, хотя видела в прошлом году в Европе, что долгому царствованию синих джинсов пришел конец. Как бы то ни было, я сдалась и в качестве компромисса купила себе индийское платье. Индия! Отсюда она так соблазнительно близка»…

Китайский корабль все еще стоял на якоре в Вуллумулу Бей. Гарри и Сильвия обратили на него внимание, когда Гарри отвозил Сильвию к ней домой, а через полчаса по этой же дороге проехал Стивен Файф со своей семьей. Стивен сказал детям, что на этот корабль грузят пшеницу. Файфы опаздывали к Розамонде, так как ездили на северное побережье посмотреть два дома, о продаже которых сообщалось в объявлениях утреннего выпуска «Геральда». Но Гермионе так не понравился внешний вид домов, что она даже не захотела войти внутрь.

Дети остались на берегу, в машине сидели только Стивен и Гермиона.

– Ты посмотри вокруг, что мы, австралийцы, наделали, – сказала Гермиона.

– Вина моды. Рекламы. Мы одурачены модой и рекламой.

– Мы позволяем, чтобы нас дурачили. Нужные сведения вполне доступны. Достаточно открыть глаза. Хватит, едем за детьми. Школы здесь все равно никуда не годятся. Все девочки сидят на таблетках или беременеют.

– Прекрасный пример ни на чем не основанного утверждения.

– Ну и пусть. Хватит. Поехали.

– Ты не хочешь посмотреть другие дома?

Гермиона перевернула страницу «Геральда», лежавшего у нее на коленях.

– Другие для нас слишком дороги. – Она швырнула газету на заднее сиденье. – Я невыносима, согласна. Почему мы не разводимся?

Стивен завел машину.

– Трое детей – это три веские причины. Остальные ты тоже знаешь, Мин.

Они обогнули мыс и свернули на Мэкли-стрит, где нежная зелень платанов уже предвещала скорое превращение этой улицы в туннель со сводом из ветвей и листьев. На Кинг Кросс молодые люди торопились домой, их руки были заняты цветами и одеждой на вешалках, полученной из химчистки. Старые холостяки несли тяжелые сумки с рекламой авиакомпаний, пожилые женщины – маленькие пакетики с мясом, фруктами и картонные коробки с пирожными. Имоджин уснула в мягком подвесном креслице, ее головка болталась из стороны в сторону.

Дом Китчингов был построен лет пятьдесят назад в испанском или мексиканском стиле. Гермиона соглашалась, что дом удобен при сиднейском климате, но добавляла обычно, что у строителей все-таки хватило сообразительности обнести его высокой стеной. Дверь в белой стене открылась в ту минуту, когда подъехала машина, из двери вышла Розамонда. Каждого, кто вылезал из машины, она встречала поцелуем.

– Ой, дай мне, – взмолилась Розамонда, когда Гермиона нагнулась к Имоджин. Бормоча ласковые слова, Розамонда вынула малышку из креслица. – Ох, как я тебя люблю. Я никому тебя не отдам. Я тебя съем. Сильвия и Стюарт уже приехали. Входите же!

– Стюарт? – спросила Гермиона.

– Ну да, он привез Сильвию. И Тед дома.

– Дома? – удивился Стивен.

– Во всяком случае, не на яхте. Оцени. Но он к нам не выйдет. Так что аудиенции ты не получишь. Тед заперся в кабинете с этим пронырой Меррименом. Я ношу им еду и забочусь о поддержании их существования.

– Заперся? – переспросил Стивен.

– Не буквально, конечно. Но дверь закрыта. Для важности. Можно подумать, что заседает кабинет министров, не иначе. Идемте.

Воспользовавшись тем, что Розамонда ушла вперед с Эммой и Джейсоном, Стивен тихонько шепнул Гермионе:

– Стюарт Корнок. Они наверняка продают дом.

– Мин, можно я положу Имоджин спать? – попросила сестру Розамонда, когда все вошли в дом.

Глазки Имоджин затуманились и смотрели в никуда, она уже почти спала на руках Гермионы.

– Я сама, – не согласилась Гермиона.

– Славная малышка, – неожиданно проговорил Стюарт, когда Гермиона унесла Имоджин.

Сильвия загляделась в большое окно. С некоторых пор она смотрела на мир с особенным интересом: разглядывала, запоминала, чтобы рассказать Гарри, развеселить его, когда они снова окажутся вместе.

– Как ослепительно сверкает вода, – сказала она. – Солнце затопило гавань.

Босой мужчина в шортах прошел в холл, не удостоив взглядом никого из присутствующих.

– Это проклятый Мерримен, – сказала Розамонда. – Казначей. Интересно, что ему понадобилось. А вот и Мин. Мин, дорогая, твой бокал.

Гермиона взяла у Стивена бокал и, ни на кого не глядя, с усталым видом села на стул. Мерримен снова промелькнул в дверях, в руках у него была пачка бумаг.

– Ох, готовит послание премьер-министру, – не удержалась Розамонда. – Скажи, Сильвия, тебе не хотелось бы остаться здесь навсегда?

– Даже не знаю, – растерянно проговорила Сильвия, – я ведь собиралась обосноваться в Риме.

– Ты вполне могла бы преподавать здесь итальянский, – сказал Стюарт.

– Да?

– Не знаю, известно ли тебе, Сильвия, что в Австралии большая потребность в преподавателях итальянского языка, – сказал Стивен. – Многие австралийцы хотят поехать в Италию.