355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джерри Старк » Игры Боэтии (СИ) » Текст книги (страница 5)
Игры Боэтии (СИ)
  • Текст добавлен: 28 ноября 2019, 08:00

Текст книги "Игры Боэтии (СИ)"


Автор книги: Джерри Старк



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Ближе к полуночи император вместе с частью свитских покинул застолье, прочие гости остались веселиться. Наместник впал в рассеянную задумчивость, невзирая на все попытки леди Элисиф растормошить его и вынудить хотя бы разок улыбнуться. Наконец, извинившись и сославшись на грядущий трудный день, он тоже удалился. Красотка сорвалась было следом, но Локи уговорил ее вернуться, попросив взять на себя обязанности хозяйки пира. Сиф понимающе закивала и уселась обратно на свое место по правую руку от опустевшего кресла наместника. Нацедила полный кубок меда, залпом опрокинула его и мрачно уставилась на шумные пляски в зале.

– Стряслось что? – заметила дурное настроение подруги Йордис.

– Да не… – помотала отяжелевшей головой Сиф. Рядом галдели и хохотали, никто не обращал на нее внимания, и захмелевшая Красотка тоскливо поделилась с Йордис наболевшим: – Никак не возьму в толк, что ж это за человек такой. Мила я ему или нет? Чего он мне голову морочит? Ладно, замуж не зовет, бывает. В конце концов, кто он и кто я. Наместник, ярл, уважаемый господин, с императором запросто беседует, а у меня в роду даже ни одного завалящего тана не было!

– Да ладно тебе, – отмахнулась суровая Мечница. – Развела страдания на пустом месте – мила, не мила. Была б не мила, разве б сидела ты за столом в Имперской башне? Он же перед всеми столичными гостями тебя за руку брал и вел, как свою законную госпожу. Да любого спроси на улице, кто у нас в Солитьюде королева? Скажут – Элисиф Прекрасная, кто ж еще!

– Кто ж еще… – с непонятной интонацией повторила Сиф и протянула руку за вторым кувшином, нарочито громко засмеявшись: – Давай напьемся, Йорди, да так, чтоб всем тошно стало!

– А давай, – охотно согласилась Мечница. Сиф, конечно, отличная деваха и подружка что надо, но в глубине души Йордис полагала, что смотрелась бы рядом с господином Лаувейссоном ничуть не хуже Сиф. Да, порой он кажется немного странным, ну и что с того? Она бы не стала ходить вокруг да около, а быстренько вынудила бы его сделать предложение. Леди Йордис, госпожа наместница. Звучит-то как, заслушаешься.


Несколькими этажами и толстыми перекрытиями выше, в покоях на самом верхнем ярусе Имперской башни двое мужчин стояли у распахнутого окна, рассеянно созерцая гавань Солитьюда в жемчужно-серебристом сиянии Массера и Секунды. Небольшая лодка черным призраком выскользнула из-за мыса и, поймав в паруса ветер, быстро побежала по направлению к башне маяка. Трещали поленья в камине, распространяя приятный запах смолистой горной сосны. Тени и отблески метались по полу и старинным гобеленам с изображением подвигов Исграмора на поле брани. Шептались, якобы среди гобеленов сохранились один или два доподлинных, времен самого Воителя, вытканных руками пленных эльфиек, а вместо шерстяных нитей в них вплетены срезанные с голов побежденных волосы.

Прошмыгнувшая в покои Ноктюрнал старательно прикидывалась пыльным чучелом сороки, украшающей ветвистые оленьи рога на стене.

– Твоя подруга очень хороша собой. Она такая милая… и непосредственная, – высказал свое авторитетное мнение император. Лофт кивнул:

– Элисиф? Да, она может быть очень полезной. Горожане просто обожают ее... и мне тоже перепадает малость уделенного ей внимания. Сиф любит поболтать, умеет слушать и всегда в курсе происходящего в Солитьюде. Она – моя личная Катария, – он ухмыльнулся собственным мыслям. Леди Сиф подобная ухмылка очень бы не понравилась, но леди Сиф сидела в большом обеденном зале, стремительно и целеустремленно накачиваясь медовухой в компании Йордис и ярла Корира, славного умением пить, не пьянея.

– Неужели у бедняжки нет ни малейшего шанса стать когда-нибудь леди Лаувейссон? – судя по интонации, Мид откровенно поддразнивал своего собеседника.

– Всякий раз, когда меня подмывает сказать «да, Сиф, давай поженимся», я иду посмотреть, как она упражняется с топором, – откликнулся Локи. – Созерцая разлетающиеся в щепки мишени, я нахожу множество аргументов в пользу холостой жизни. Успеется. Дурное дело нехитрое.

– Топор-р, – не удержалась сорока. Потрясла длинным хвостом и нерешительно добавила: – Р-рубить?..

– Это еще что такое? – удивился Мид.

– Извольте видеть, это наша Ноктюрнал, – хмыкнув, представил сороку Лофт. – Удивительно разумное для птицы создание. Верный патриот своей малой суровой родины.

– Р-родина! – обрадованно заорала Нона. – Скайр-рим! Скайр-рим для нор-рдов! Смер-рть остр-роухим! На костер-р!..

– Кыш, – шуганул птицу Локи. Ноктюрнал перепрыгнула выше и оттуда требовательно выкрикнула:

– Сахар-рок!..

– И как широко простираются ее познания? – заинтересовался Мид. – Ну-ка… император!

– Безвр-ременно, – зашелестела крыльями Нона. – Ур-риэль!..

– А вот с этого места, пожалуйста, подробнее.

– Ноктюрнал не способна предсказывать будущее, – вступился за любимицу Локи. – Да, она постоянно болтает, но не понимает и четверти того, что говорит.

– А мне кажется, ее высказывания не лишены определенной мудрости, – не согласился император. – Да, Ноктюрнал? Что думаешь о судьбах Империи?

– Тамр-риэль, – откликнулась сорока. – Др-раконы! Кр-ровь!.. – она щелкнула клювом, четко выговорив: – Даэдр-ра!..

– Новенькое в ее репертуаре, – подозрительно нахмурился наместник. – Нона, где ты этого нахваталась?

– Двор-рец, – коротко и емко заявила Ноктюрнал, и скосилась вопросительно: – Скайр-рим?..

– Скайрим вечен и незыблем, – согласился с птицей Лофт. Мид кивнул каким-то своим мыслям, протянул руку и сгреб Локи за плечо, привлекая ближе. На мгновение уткнулся лицом в темные волосы, глубоко и тяжко вздохнув, как вынырнувший из глубин на поверхность кит. Лофт замер, не препятствуя настойчивым рукам гостя расстегивать позолоченные пряжки на колете черной кожи. Одна, вторая, третья – Локи быстро и ловко извернулся, сбрасывая колет на пол, и застыл, полуприкрыв веки, из-под которых остро поблескивала зеленая искорка. Ладони спустились к талии, вытягивая ремень из зажимов тяжелой кованой пряжки и стягивая вниз штаны с узких бедер. Пробираясь внутрь, к прохладной коже и напрягшемуся достоинству. Локи чуть вздрогнул, когда столичный гость хозяйским движением провел большим пальцем вдоль его члена, слегка надавив на головку.

– Мы давно не виделись, – непонятно, чего в голосе Мида было больше – сдержанного упрека или сожаления об убегающем прочь времени. Откинув голову назад, Локи пристроил ее на широком плече стоявшего позади императора и чуть подался бедрами вперед. Ладонь, плотно обхватившая его достоинство, сжалась и ритмично задвигалась вверх-вниз, даря острое и болезненное удовольствие. Локи прикусил губу, стараясь дышать глубоко и размеренно, пока Мид ласкал его – недостаточно сильно, на вкус Локи. Мида раздражали откровенные проявления страсти, все эти судорожные вопли-визги, надрывные стоны и назойливые требования «скорее-трахни-меня-быстрее-глубже». Он полагал их насквозь фальшивыми и наигранными, плохо скрывающими истинную суть происходящего: поддельная любовь в обмен на настоящее золото и привилегии при дворе. Но спокойное, идущее откуда-то из самых глубин души согласие и готовность Локи уступать чужим причудам пришлись императору по вкусу.

Это было нечто общее, вспыхнувшее между ними еще тогда, в военные дни, подле только что отбитой у альтмеров столицы, под треск яростного пламени, пожиравшего изнутри башню Белого Золота – самую прекрасную и древнюю из построек Тамриэля. Нечто, имевшее определенное отношение к услугам, оказанным Лофтом Лаувейссоном правителю Империи и неписанным договорам, заключенным между ними. Разделенное ложе и разделенная на двоих тайна как безмолвное подтверждение клятв и деяний, свершенных во имя Империи. Они вряд ли сумели бы договориться, если б не это – неуловимое, как осенняя дымка, ощущение родства, общности, единства.

Мид опять не позволил аманту кончить, с силой сжав пальцы у основания члена за считанные мгновения до того, как Локи был готов выплеснуться прямо на подоконник Имперской башни. Не удержавшись, Лофт досадливо скрипнул зубами и различил довольный утробный смешок за спиной. Мид увлек его за собой, опрокидывая на кровать, сдирая съехавшие уже до самых колен штаны и рубашку с узорчатой вышивкой, вытканной своеручно леди Сиф. Навалился сверху, не целуя, но жадно прикусывая кожу на шее и плечах, царапая жестким золотым шитьем на камзоле. С этой его привычкой Локи тоже пришлось свыкнуться: император хотел видеть любовника полностью обнаженным, но сам предпочитал от одежды не избавляться. Лофт никогда не оставался в общей постели до рассвета – как только все заканчивалось, он прощался и уходил, уступая место вышколенной прислуге, давно усвоившей, на что следует закрывать глаза, а чего в жизни императора никогда не было и быть не могло.

– Она жаждет, – одними губами выговорил Мид на ухо Локи, вдавливая грузным телом в набитый сухими водорослями матрас и шаря ладонью промеж его широко раскинутых ног. – Всякую ночь я различаю ее шепот, напоминающий о долге, – два сложенных воедино пальца ткнулись в выемку между ягодиц Локи. Погрузились, растягивая узкое кольцо плоти и вынуждая сдавленно постанывать через сомкнутые, искусанные губы.

– Игры начнутся завтра, – с трудом выговорил он, ерзая горящей задницей по скомкавшимся простыням. Терзаемый двумя противоположными стремлениями: поскорее избавиться от раздражающего трения пальцев внутри и добиться того, чтобы оно сделалось сильнее. – Несколько дней – и все закончится. Она оставит нас в покое.

– Ты никогда не задумывался – что будет, если Игры не состоятся? – Мид уловил желание партнера, заработав кистью быстрее и настойчивее.

– Не-а, – язык Локи наотрез отказывался слушаться и порождать внятные слова. – Н-но… ничего хорошего я бы не ждал…

Мид убрал руку, мимоходом звонко шлепнув Локи по бедру и с усилием переваливаясь на спину. Лофт знал, что это означает: теперь он может расстегнуть нижние пуговицы на камзоле императора и слегка приспустить штаны, наконец-то выпустив на свободу стиснутый парадными одеяниями член – вполне таких достойных размеров член не старого еще мужчины, бодрого духом и телом. Мид обычно не настаивал, но Локи сам не возражал против того, чтобы сперва взять крепко торчащую, упругую плоть в рот, старательно облизать ее от основания до набухшей головки и ощутить на языке солоноватый привкус. Медленно, неспешно опуститься сверху, помогая себе рукой и направляя скользкую от влаги головку в нужное отверстие. Вздохнуть полной грудью, ощущая, как чужая плоть втискивается в тебя, заполняя изнутри. Мало какое ощущение в жизни могло сравниться с этим – отдаваясь, утверждать свою власть над тем, кто ошибочно полагает себя твоим повелителем. Устроить бешеную скачку за ускользающими лунами, танцевать на морских волнах, падать и взлетать в поднебесье. Стать на краткое время единым целым… и в миг наивысшего торжества украдкой вспомнить о своем маленьком секрете.

О том, что в мире живет человек, обладать которым – наслаждение куда более яркое и яростное, чем танец на императорском члене. Императору совершенно не обязательно знать об этом, а потому на время Игрищ этому человеку приказано затаиться и не высовываться. Да, Локи позаботился о том, чтобы этот человек, третий из посвященных в их общую мрачную и грозную тайну, не распускал язык. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. У императора хорошая память, на поверхность могут всплыть давно утонувшие трупы. Зачем рисковать попусту? Нет, нет и еще раз нет. Он будет покладистым и сговорчивым, не станет просить Мида не стискивать так сильно пальцы на его бедрах, чтобы потом от них оставались расплывчатые багрово-синие пятна. Он сделает все, что взбредет на ум императору: изобразит лань, пьющую из ручья, и распускающийся лотос, и игру на флейте без отверстий. Посмеиваясь про себя, ибо воистину владеет миром не тот, кто сидит на троне, издает эдикты и повелевает армиями, но тот, кому ведомо скрытое. Кто знает узкую тропку к жилищу истины, этой неприглядной, ворчливой старухи, обожающей читать наставления.

– Мы справимся, – заверил императора Локи, прежде чем покинуть опочивальню. Задница у него сладко ныла, ноги слегка подкашивались, но никто из близких знакомцев Лофта не заподозрил бы, чем он увлеченно занимался полночи напролет в императорской спальне. – Справлялись прежде, справимся и в этот год. Клянусь, это будут отличные Игры. Они войдут в историю Тамриэля. Седые деды будут рассказывать внукам, как они побывали на Скайримских игрищах.



Глава 5. Игра началась.

Заклятие немоты спало и голос вернулся, но несколько первых дней своего путешествия поневоле Тони провел, словно погрузившись в дурной сон наяву. Его жизнь, начавшую кое-как налаживаться, смело могучим ураганом непреодолимых обстоятельств. С каждой пройденной лигой хижина в Ореховом урочище оставалась все дальше. Не имело смысла протестовать или доказывать свою невиновность. Его судьба, как и судьба оказавшихся с ним в одной лодке, была предрешена. Их везли на Игрища в Солитьюд, и с этим пришлось смириться.

Первую часть пути, от Рифтена до Виндхельма, они проделали по воде. Лайла наняла баржу, вместительную и неторопливую, под названием «Ивовый лист». Игрокам отвели просторную часть грузового трюма, позволив располагаться, как угодно, и даже сняли с них цепи. Со всех, кроме альтмера – ярл полагала его слишком ценным призом и опасалась, что он изыщет самый неожиданный путь к бегству.

Надо отдать Лайле должное. Ярл заботилась о своих подопечных, решив, что раз их путь все едино пролегает в один конец, совершенно незачем причинять им лишние страдания. Будущих игроков пристойно кормили и даже снабжали недурной выпивкой.

Фендал, по чьей вине они здесь оказались и который теперь разделял заключение со своими былыми пленниками, никак не желал смириться с поражением. На второй же день пути босмер попытался сбежать, взяв в компанию юнца-воришку, страшно тосковавшего по родному Рифтену. Ночью, воспользовавшись тем, что караульный задремал, им удалось взломать замки и оглушить одного из стражников, однако на палубе их заметили. Пацана, успевшего спрыгнуть в воды Белой реки, выловили и втащили обратно на борт. Оравшему и плевавшемуся слюной босмеру телохранитель ярла Лайлы навалял по шее – без излишней злобы, но сильно, умело и деловито.

Ярл лично спустилась в трюм, где содержались игроки. Тридцать пар глаз со всех сторон уставились на нее – злобно, с ненавистью, с усталой обреченностью и безнадежным равнодушием.

– Слушайте, не я это придумала и не я затеяла, – в ее голосе равно смешивались горечь и раздражение. – По мне, отправить вас в рудники или приставить к какому делу было бы куда полезнее. Но так решил император. Я не буду оспаривать его законы. Как многие из вас, я пережила войну и вдоволь насмотрелась, к чему приводят споры с Империей. Поэтому я говорю вам: примите свою судьбу. Может, вам повезет. В любом случае, я сделаю все, чтобы притащить вас в Солитьюд. Всех до единого, живыми и невредимыми. А дальше – будь что будет. Мой холд и мой город куда ценнее ваших никчёмных шкур.

Пришедший в сознание Рингилл хранил высокомерное молчание, не удостаивая собратьев по заточению ни единым словом. Тони утешало хотя бы то, что альтмера держали вместе со всеми. Можно было присесть рядом. Вообразить, что они разговаривают. Присутствие Корноухого подтверждало, что все это было – затерянная в лесах деревушка Горькие Воды, охотничья хижина, алхимическая мастерская. Уходя в Рифтен – как он думал, до весны – Тони тщательно убрался в доме, перенес инструменты в погреб и заколотил дверь. Кому теперь достанется его дом? Увидит ли он когда-нибудь Ореховое урочище?

Тони опасался, что мир снова подернется серой пеленой. Спасительная головоломка осталась в фургоне и теперь угодила невесть в чьи руки. Но паники не было, было лишь усиливающееся с каждым днем тягостное ощущение множества бессонных ночей и бесконечной усталости. Все, что ему оставалось – ждать и надеяться на лучшее. Хотя это было глупо. Так глупо.

Покачиваясь, баржа шла вверх по реке, поднимаясь от истока к устью. В один из дней остойчивый корабль с силой закачало на волнах. Снаружи о борта с вкрадчивым шорохом терлись льдины, в узкие окна просачивался холодный, пронзительный ветер. «Ивовый лист» приткнулась широким боком к причалу. Грохнули перекидываемые сходни, явившиеся в трюм солдаты ярла погнали игроков на выход.

В своих странствиях Тони предпочел обойти этот город стороной, однако много читал и слышал о нем. Рифтен-на-озере мог похвалиться навеки загостившейся в окрестностях теплой осенью, Виндхельм же избрала своей постоянной резиденцией зима. С пасмурного неба сыпалась мокрая пороша, по черным волнам гавани мотались туда-сюда расколотые льдины, под ногами чавкала перемешанная со снегом грязь. Некогда Виндхельм был велик и славен – первая, древняя столица империи нордов, созданная по слову Исграмора Воителя, но, как и многие из скайримских городов, за время войны он пришел в упадок. Город жался к скальным террасам, карабкаясь вверх, туда, где громоздился массив королевского замка, заложенного еще во времена Исграмора и его соратников.

Высокие обледенелые стены наводили на мысли не о былом великолепии, а о том, что укрепления не мешало бы подновить, да поскорее, пока кого-нибудь не зашибло падающими глыбами. Арки огромного моста, ведущего из гавани к городским воротам, выщербились и раскрошились. На большой виселице прямо рядом с воротами болтались трупы мужчины и женщины. Судя по некогда серой, а теперь почерневшей и начавшей облезать коже, и длинным ушам, не человеческие. Ветер трепал оборванную юбку женщины и смерзшиеся в сосульки длинные волосы мужчины. Данмеры, темные эльфы. Когда Вварденфелл, прекрасный цветущий остров, накрыло облаком пепла из жерла взорвавшейся Красной Горы, его обитатели бросились искать укрытия на материке. Семьями и кланами данмеры пересекали границу провинций, и ближайшим крупным городом на пути беженцев стал Виндхельм. Данмеры вошли в его ворота – но, похоже, так и не приняли здешних порядков. Отделенные морем и своей относительной независимостью от законов Империи, данмеры привыкли быть сами по себе. Люди не обрадовались непрошенным гостям, но темным эльфам было больше некуда идти. Последние указы императора воспрещали тем, в чьих жилах текла хоть капля крови меров, покидать место проживания без уважительной причины. Люди и данмеры оказались заперты в пределах города. Бурлящий, как ядовитое варево в накрытом крышкой и забытом на огне закипающем котле, Виндхельм был обречен на неминуемые бедствия.

– Этот город пропитан ненавистью, – чуть слышно бормотал Рингилл, пока выстроенных в шеренгу игроков торопливо вели по безлюдным улицам и загоняли в сенной сарай позади общинных конюшен. Ворота заперли, ярл с телохранителем ушли нанимать лошадей и фургоны до Солитьюда. – Его возвели на костях моих сородичей, покоренных Исграмором…

– Ты снова обрел дар речи? Чудо, чудо! – съехидничал Тони. Конечно, древний воитель Исграмор ненавидел Высших. Но кто, как не эльфы, на протяжении нескольких поклонений обучал нордлингов высокому искусству ненавидеть и истреблять врагов до последнего? Альтмеры оказались отличными учителями. Стоит ли удивляться тому, что ученики превзошли наставников?

Альтмер пропустил насмешку мимо ушей, назойливо твердя свое. Выплевывая быстрые, тихие слова, словно проклиная небо и землю вокруг:

– Они хотели, чтобы замок простоял тысячи лет. Замуровывали в основание еще живых пленников. Десятки, сотни душ, не нашедших упокоения. Ветра стонут их голосами. Пролитая кровь смешалась с речной водой и землей, навсегда отравив ее. Здесь больше ничего не растет, только камни и лёд. Здесь всегда будет царить холод – вечный холод, последняя месть поверженных и исчезнувших победителям…

– Точно-точно, однажды мы все умрем, – поддержал его Тони. Собратья по несчастью подозрительно уставились на него, и бывший охотник за сокровищами разъяснил: – Такова упадническая точка зрения альтмеров на наш бренный мир. Чем быстрее мы отсюда сгинем, тем лучше для Тамриэля.

– Эй, там, заткнитесь! – рявкнул на них стражник у дверей. – Ярл велела сидеть тихо, вот и сидите! Кто начнет стучать языком о зубы – живо выставлю на мороз!

Ярл Лайла вернулась в середине дня. Солдаты широко распахнули ворота, по сараю пролетел стылый ветерок. Тони увидел с полдюжины фургонов на окованных железом колесах, с маленькими зарешеченными окнами и массивными дверями. Каждый фургон тащила четверка тяжеловозов. Лайла махнула рукой, приказывая начинать погрузку. Ее мрачный хускарл расхаживал по двору, словами и щедро раздаваемыми оплеухами поторапливая замешкавшихся и отставших. С Рингилла так и не сняли цепи. Пока трое охранников вели альтмера через двор к фургону, Тони вяло прикидывал шансы на успешный побег. Если бежать, то прямо сейчас, пока он еще не под крепким замком. Сумерки и дурная погода, несомненно, будут только на руку. Проскочить мимо стражников, рвануть по кривым, запутанным улочкам. Скверно, что он совершенно не знает города. Преследователи могут загнать его в тупик, откуда не будет выхода. Но предположим, ему повезет, он скроется от людей Лайлы Рифтенской. Снова беглец без гроша в кармане. Ему не привыкать, но как же трудно начинать все сызнова… И еще Рингилл. Что станется с упрямым, помешанным на своей ненависти альтмером? Не то, чтобы Тони ощущал взятый на себя груз ответственности, вот только он невесть отчего успел привязаться к Корноухому. А тому наверняка плевать с высот Хрустальной башни и на человека, и на его переживания.

С улицы донесся приглушенный топот копыт, и в оживленный двор вступил конь. Приземистый и выносливый, на коротких и толстых ногах, привычный к тяжелым грузам. На спине животного, к удивлению Тони, восседал орсимер. Самый настоящий, чистокровный, с торчащими из широкой пасти кончиками клыков и зеленоватой кожей. Хайрокские орки редко ездили верхом, ведь не всякий конь мог подолгу тащить на спине столь изрядный вес. Еще лошадей пугал исходивший от орсимеров маслянистый запах, похожий на запах хищного зверя, они шарахались, пытались сбросить седока или впадали в тупое оцепенение. Но тяжеловоз бурой масти вышагивал твердо и уверенно, а его всадник поблескивал из-под кожаного плаща доспехом хорошей работы. За седлом у него бугрилась пара набитых дорожных сумок, а над плечом торчала крестовидная рукоять длинного меча.

– Я ищу Лайлу из Рифтена, – хрипло рыкнул орк, вынудив всех присутствующих хоть на миг, да застыть, настороженно всматриваясь в ссутулившийся силуэт верхового. – Дельце у меня к ней.

– Ярл Лайла – это я, – правительница Рифтена выступила вперед. – Говори, но имей в виду – я спешу.

– Вы едете в Солитьюд, – из-за клыков и странного акцента название столицы в устах орка прозвучало как «Солтуд». – На игрища. Я с вами.

– У меня уже есть полный комплект участников, – Лайла поразмыслила и добавила: – уважаемый.

– Сопляки и дохляки, – отмахнулся орк. – Ты не поняла, ярл. Я ищу не того, кому бы продать свой меч, а компанию.

Он порылся у себя за пазухой и вытянул на свет длинную цепочку. На цепочке покачивался, ярко блеснув в свете факелов, гладко отполированный бронзовый жетон. Подтверждавший всем и каждому, что носитель данного предмета есть добровольный участник грядущих Игр от одной из провинций. Обладающий правом на бесплатное жилье и кормежку в любом трактире Империи, также как и дозволением бесплатно плыть на любом корабле или позаимствовать любого коня в городских конюшнях. Орсимер явно был опытным воином, и Лайла Рифтенская уважительно кивнула:

– Мы будем рады, если ты присоединишься к нам, почтенный... какое имя ты предпочитаешь?

– Халаг, – буркнул орк. – Этого достаточно. Когда в путь?

– Как только закончим погрузку, – Тони пихнули в спину, он влетел в темноту фургона. Под ногами зашуршало сено, он споткнулся о чьи-то ноги и выругался. За ним втолкнули еще двоих не то троих. Лязгнул замок, заключая их в небольшом, качающемся пространстве. В узком оконце мерцали оранжевые факельные отсветы. Седмица пути от Виндхельма до столицы по тракту вдоль горной цепи. Поневоле уверуешь в нависшее над Видхельмом проклятие сгинувших эльфов: стоит отъехать от пределов города всего лишь на какую-нибудь пару-тройку лиг, как свинцовые тучи над головой уступают место ясному небу, обледенелые камни сменяются лесистыми холмами, а затем начинаются вполне плодородные земли. Вечная непогода гигантской змеей обвилась вокруг древнего города, запустила в него клыки и по капле цедит оставшуюся кровь. Если дела пойдут так и дальше, Виндхельм разделит горькую участь Винтерхолда, став городом-призраком. В Винтерхолд пришло море, обрушившее добрую часть города в прибрежные воды, Виндхельм однажды поглотят непреходящие снега и туманы.

Странным образом Тони стал находить в неспешном путешествии некоторую притягательность. Ему не нужно было заботиться о пропитании и средствах передвижения – все это делали за него. Да, в конце дороги его, как и всех прочих участников Игрищ, ожидала верная смерть – но, в сущности, это не имело большого значения. Вся его жизнь была одной сплошной нелепостью, и кончина будет такой же. Он умрет только потому, что оказался замешан в чужие разборки. Было бы куда справедливее угодить на Игры как уличенному в поиске и продаже двемерских изделий в обход Восточной компании, но никто, даже ярл, так и не узнал об этой стороне его жизни. Он просто случайно подвернулся под руку.


В сумеречном состоянии духа бывший охотник за сокровищами прибыл в Солитьюд. Ярл Лайла добралась до столицы одной из последних, к самому началу Игр. Ей пришлось размещать своих подопечных в казематах под старым казармами – места получше были уже заняты. Ярл проследила за тем, как игроков переводят из фургонов, отдала распоряжения и ушла, оставив хускарла за главного. Больше Тони ее не видел.

Время шло. Сменился караул, принесли горячий обед. Толстые стены не пропускали ни единого звука с поверхности, было трудно сказать, что наверху, день или ночь. Ожидание затягивалось, разрешившись внезапно вспыхнувшей суетой и беготней. Залязгали отпираемые замки, игроков выстроили в коридоре и под бдительным присмотром цепочкой погнали вверх по широкой лестнице.

Там, наверху, было удивительно много пространства, звуков, красок и ветра, пропитанного солоноватой влажностью близкого моря. Надрывно орали чайки и голосило пестрое многолюдье зрителей. Тони только успевал вертеть головой по сторонам, удивляясь избирательности своей памяти. Вроде он должен был отлично помнить эти места. Здесь прошло самое счастливое и беззаботное время его жизни, пока все не покатилось под откос. Здания вокруг, огромная скала-мост, разделяющая город и Синий замок – все стало чужим. Это были не его воспоминания. Просто вырванная из полузнакомой книги страница, рассказывавшая о каком-то совершенно другом человеке, по странному совпадению тоже носившему имя Тони.

Ослепительно сияло солнце. Во внутреннем дворе Хмурого замка поднимались многоярусные трибуны. Метались распорядители, разгоняя участников из разных провинций по отведенным им местам. Кто-то уже успел затесаться к соседям. У щурившегося на яркое солнце Тони разболелась голова, но подступающей к горлу паники, хвала всем богам, пока не ощущалось. На скамьях зрителей орали, потом под двором пролетела чистая и звонкая мелодия, выдохнутая медной трубой, и стало тихо. Многоголосица уступила место одинокому человеческому голосу, приветствовавшему собравшихся. Тони озадачился размышлениями, был ли то наместник Скайрима, или, может, лично император, не особо вслушиваясь в саму речь. Все равно в ней не было того, что он желал услышать: «Игры отменены, катитесь на все четыре стороны». Напротив, их призывали быть сильными и уверенными в себе, напоминали о павших в Великой войне, что сейчас незримо взирают на них, напоминали о чести и доблести – интересно, какой часть игроков вообще доводилось слышать в своей жизни эти слова, честь и доблесть? – снова и снова твердя о победе над Саммерсетом, о принесенных ради этого жертвах и о том, что они должны гордиться своей избранностью. Они не жертвы, нет, они наследники тех, кому не посчастливилось дожить до этих времен. Пролитая ими кровь послужит искуплением и лишним напоминанием о том, что Великая война никогда не будет забыта…

Трескуче вспыхнул огромный факел. Он будет гореть, пока не определится победитель Игр и собственной рукой не затушит пламя. Огню суждено полыхать день, седмицу или две – до самого конца состязаний не на жизнь, а на смерть.

Трое гвардейцев вытащили на площадку рядом с огненной чащей Рингилла. Все, что удалось издалека разглядеть Тони – альтмер даже сейчас держал голову высоко, не собираясь склоняться перед людьми. Под возмущенный гул толпы герольд зачитывал длинный список преступлений Падшей Звезды, а Тони пытался свыкнутся с мыслью, что сейчас длинной и тяжкой жизни Рингилла придет конец. Альтмеру отрубят голову или вздернут, потому что такова судьба побежденных. На этом витке истории Высшие потерпели одно из самых сокрушительных поражений – и будут очень и очень долго расплачиваться за свои ошибки. Интересно, сумеет ли Лайла Рифтенская выбить из имперской казны обещанные двести тысяч?

Но Рингиллу не было суждено умереть сегодня. Последнего Мстителя Талмора предъявили обывателям, заверив в том, что Империя зорко бдит и защищает любого из своих подданных, и втолкнули обратно к игрокам. Кажется, герольд начал зачитывать свод правил Игр, но Тони уже не прислушивался. Правила просты и известны любому в Империи: как только игроки пересекут границу территории, отведенной для Игрищ, для них прекращается действие любых законов и начинается сражение. Нет ни друзей, ни союзников, только враги. Убивай, или будешь убит. Единственный выживший получит все: титул, должность при дворе, почет, щедрое вознаграждение. Большая часть игроков не выживет, но для некоторых участников это возможность начать достойную жизнь. Наемники, опытные бойцы навроде орка Халага, самоуверенные молодые люди заявляют о своем желании стать игроками доброй воли, получают бронзовый жетон и выходят на поле боя наравне со всеми. Конечно, их шансы на победу куда выше, чем у взятых из тюрем воришек, убийц или неудачливых грабителей двемерских руин.

Разномастное, многоголовое море участников Игрищ качнулось, двинувшись вперед. Гвардейцы с копьями и алебардами прокладывали себе путь в людской массе, разбивая игроков на небольшие группы в два десятка человек. Их выводили с замковой площади через разные ворота, Тони подхватила напирающая толпа, повлекла за собой, над головой проплыли тяжелые своды барбикена – и, не успев опомниться, он снова оказался запертым в фургоне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю