Текст книги "Игры Боэтии (СИ)"

Автор книги: Джерри Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Тони съежился на кровати, сунув кулак в рот и яростно грызя собственные пальцы. Соленая кровь смешивалась с горькой слюной, голова кружилась, надрывно бухало сердце. Его заметало пургой и накрывало гневно клокочущей волной, его пронзали копья и спятивший босмер выламывал ему ребра, пытаясь добраться до судорожно колотящегося теплого комка мышц, гонящих кровь по еще живому телу. Как и положено обреченному на погибель трусу, затерявшийся среди кошмаров Тони умирал тысячи раз. Неудивительно, что возникшую рядом хмурую физиономию Рингилла он счел очередным явившимся по его душу призраком.

– Уйди, – взмолился Тони, – уйди, тебе нечего с меня требовать. Тебя я точно не предавал. Сгинь, оставь меня в покое.

Альтмер размеренно повел головой слева направо. Какой-то слабый, чудом сохранивший здравомыслие отголосок рассудка Тони завизжал, что альтмер может оказаться самым настоящим, а вовсе даже не наваждением. Невесть почему это подарило Тони крошечное облегчение и малость ослабило сковавшие его рассудок цепи.

– Знаешь, что он натворил? – торопливо захрипел Тони, осознав, что способен внятно говорить. Может, это был всего лишь еще один виток кошмара, но иметь возможность произносить слова – это такое счастье. – Мой дедуля. Я хотел забыть, но вспомнил. Взял треклятую Розу, оборвал с нее несколько лепестков и затолкал в меня, – он расхохотался, подавился смехом и несколько раз ударил себя кулаком в грудь, туда, где пойманной в сети рыбкой трепыхалось сердце. –Представляешь? Р-раз – и они внутри. Было ужасно больно, аж слезы из глаз. Я решил, что умираю. А потом ничего не болело. Никогда. А сейчас снова болит, – он сглотнул. – Слушай, окажи мне услугу. Не могу так больше. Болтаюсь, как дерьмо в проруби. Ни кола, ни двора, ни друзей, ничего. А у тебя есть цель. Высокие идеалы, мать их ёти. Твой обрывок черного знамени Доминиона, если ты его еще не посеял в боях. Тебе есть, за что сражаться. Ты последний воин Талмора и людишек ненавидишь до глубины своей непостижимой эльфячьей души. Прикончи меня и выковыряй эту колдовскую дрянь. Договоришься с Клинками, они тебе помогут. Оживите Розу, наваляете даэдре. Она сдохнет и все сразу станет хорошо. Люди заключат мир с эльфами и заживут большой дружной семьей…

Тони закашлялся, дергаясь всем телом. Болтовня не отогнала кошмары, они оставались рядом. Терпеливо ждали, притаившись и оскалив ряды поблескивающих во мраке зубов. Сейчас альтмер уйдет, и они набросятся на свою жертву, раздирая ее в кровоточащие ошметки.

– Тихо, – велел Рингилл. Протянул руки, опустив тяжелые ладони на плечи Тони и словно пригвоздив человека к одному месту. – Хватит блажить.

Альтмер совершил то, отчего у Тони любые мысли разом вылетели из головы, оставив после себя приятно звенящую пустоту: подался вперед и поцеловал захваченного паникой человека. Крепко, умело и очень спокойно, словно имел на это полнейшее право. Тони слабо икнул. В последние годы с ним творилось много странных, несусветных и пугающих вещей, но эта с легкостью затмила все предыдущие. Альтмеры из разоренного Саммерсета не целуются с людьми. Альтмеры вообще стараются держаться подальше от смертных, обливая холодным презрением тех, кого угораздит связаться с созданием низшей крови. Альтмеры никогда ничего не делают просто так…

Кошмары, обернувшись стаей взволнованно голосящих птиц, неопрятной грязной тучей взвились в воздух и скрылись в снежной пелене. Тони заморгал, в упор таращась в голубые, холодные эльфийские очи. Бездонные омуты, в стылых глубинах которых нарезают круги неведомые чудовища.

– Полегчало? – с откровенной ехидцей осведомился Рингилл.

Тони осторожно и медленно вздохнул полной грудью, словно не доверяя ощущениям. В голове было пусто, светло и ясно, как в чисто прибранном доме, ожидающем новых жильцов.

– Нет, – твердо заявил он. – Ты что, забыл? Мы ведь не друзья.

– Одно другому не мешает, – возразил альтмер. Притянул Тони ближе, поцеловав второй раз, настойчивей и сильнее.

– Ага, я понял! – подал голос охотник за сокровищами, переводя дыхание. – Подождешь, пока я расслаблюсь, и тогда прирежешь, верно?

– У меня нет намерения тебя убивать, – буркнул Рингилл.

– А как же месть за порушенный Доминион и поруганное достоинство Высших? – не унимался Тони. – Наконец-то отличный шанс рассчитаться с Империей за все, неужели ты его упустишь?

– Ты способен заткнуться хоть на мгновение? – в кои веки незыблемый ледник терпения альтмера пошел глубокими трещинами. – Или тебе, как всякому человеку, доставляет удовольствие тыкать раскаленным железом в чужие раны? Моя месть никуда от меня не денется. Я сделал выбор и разработал план, в котором даже тебе нашлось место. Если тебе легче от этого, считай, что я тебя использую. Жестоко и цинично, как свойственно альтмерам. Сделай одолжение, постарайся удержать свой язык за зубами.

Тони замолчал. Тщетно пытаясь вспомнить, когда последний раз ему доводилось оказаться с кем-нибудь в одной постели и отнюдь не для того, чтобы согреться долгой холодной ночью. Выходило, что очень давно. Потом он задумался над тем, а когда что-либо подобное выпадало Рингиллу, и тихонько ужаснулся. Существование Падшей Звезды было подчинено исключительно выполнению долга перед павшими от рук людей соплеменниками, и в его целеустремлённой жизни наверняка не было места подобным глупостям. Почему альтмер решил остановить свой взгляд именно на нем? Он не хорош собою, он обожает зубоскалить, по его невольной вине они оказались на Игрищах. А вдруг это судьба? Вдруг Мефала-Паучиха вздумала переплести нити жизней случайно встретившихся человека и эльфа, и полюбоваться, насколько сложным и запутанным выйдет узор? С Мефалы станется, она такая.

Покамест выходила только обоюдная неловкость да неуклюжая путаница рук и ног. И то, что у альтмера были сухие, твердые губы и очень холодная, слегка влажная кожа, а на плечах и спине ощущались длинные узкие бугорки затянувшихся ран. А еще, вопреки опасениям Тони, он вел себя так осторожно, словно боялся забыться и невзначай сломать человеку что-нибудь.

Головокружительных бездн перед Тони не разверзлось. Поначалу было довольно больно и неприятно, особенно когда альтмер попытался растянуть его. Но от обоюдной возни под вытершимися одеялами постепенно стало тепло, а что самое главное – изгнанные кошмары не спешили возвращаться. Одно это заслуживало мало-мальской благодарности. Пусть и выраженной в такой странной форме. Тони убедил себя расслабиться, ненавязчивыми толчками под ребра устроил альтмера в более-менее удобной позиции и покрепче обхватил ногами за талию. После пары неудачных попыток Рингилл смекнул, что от него требуется – а может, припомнил, как оно делается, ибо дурное дело нехитрое. Попыхтев еще немного, им удалось приспособиться друг к другу.

Нависавший сверху Рингилл двигался резкими и неровными толчками, порой неожиданно застывая и часто, тяжело дыша Тони в изгиб между шеей и плечом. Через пару ударов сердца альтмер снова начинал работать бедрами, раскачиваясь быстрей и сильней, пока наконец не уловил нужный ритм и нужный угол – и вот тогда Тони стало хорошо. Не настолько хорошо, чтобы забыться, всецело предаваясь нахлынувшей страсти, но достаточно хорошо для того, чтобы искренне подмахивать в ответ, бормотать заплетающимся языком приходящую на ум чепуху и ни о чем не думать. Пусть все будет, как случится. Короткий привал в долгой и трудной дороге, это ничего не значит, это не изменит отношения Рингилла к людям. Просто альтмеру вздумалось сделать исключение из правил. Может, даже несгибаемой натуре иногда необходимо ощутить, что он не одинок в этом мире. Странно только, что он не отправился подыскать себе женщину.

Николетта обмолвилась, якобы в пещерах скрываются и эльфийские семьи. Любая альтмерская дева подхватила бы юбки и с визгом ринулась следом за Павшей Звездой, посмотри он в ее сторону чуть ласковей. Но Рингилл отчего-то предпочел не милую соплеменницу, но случайно оказавшегося его временным соратником человека. Эльфы, как сплетничают в тавернах, совершенно не видят разницы, какого пола будет их партнер в плотских игрищах – своего или противоположного. Зато новорожденных детей альтмеры подвергают строжайшему осмотру, и безжалостно убивают, если ребенок окажется недостаточно силен и гармоничен. Высшая кровь должна оставаться безупречной, густой и яростной, как древнее вино, она не может быть разжижена хилыми отпрысками…

Когда все закончилось, Рингилл, судорожно дернувшись, обессиленно перекатился набок и затих. Чтобы спустя мгновение осведомиться:

– Ты знаешь, что светишься?

– Э? – озадачился Тони. Альтмер проткнул руку и слегка коснулся пальцами груди человека, между третьим и четвертым ребрами слева. Тони опустил взгляд и изумленно присвистнул. Рингилл сказал чистую правду – именно в этом месте сквозь кожу, мышцы и кости пробивалось бледно-лиловое сияние. В его свете была отчетливо различима прозрачно-розовая паутинная сеть кровеносных жил и мерная пульсация сердца. Длилось чудное явление не больше десятка быстрых мгновений, постепенно истаяв – снег, выпавший на раскаленные камни – не причинив Тони ничего, кроме безграничного удивления. – Опа. Я теперь что, тоже артефакт?

Рингилл удрученно вздохнул и ничего не ответил. Видимо, с его точки зрения Тони совершенно не годился в магические артефакты.

Глава 10. Тонкое искусство лжи.

Люди такие странные, частенько думала Р'Нат, да и эльфы ничуть не лучше. Делают верные выводы, но при этом способны не заметить очевидного, пусть оно даже валяется прямо у них под ногами. Сложили уйму баек и глумливых историй про глупых хаджитов, только и способных, что целыми днями пожирать лунный сахар, а ночами – совокупляться со всем, что движется. Хаджиты поголовно тупы, уверяет людское мнение, ленивы и бестолковы. Они собственную задницу не в силах отыскать без посторонней помощи, подчиняются тому, кто громче на них рявкнет, делают лужицы по углам, неспособны чему-либо научиться и вообще являют собой ошибку Создателя.

Однако и эльфы, и люди единодушны во мнении о том, что в Тамриэле не сыскать более ловких воров и удачливых торговцев, чем те же самые хаджиты.

Мы так удачно притворяемся, ухмылялась про себя Р'Нат, а глупцы склонны верить тому, что лежит на поверхности. Вот и пусть прозябают себе в ошибочном мнении, пусть чешут языками и ржут, в тысячный раз пересказывая друг другу сальные истории про похотливых кошечек. А маленькая сметливая Р'Нат займется своими делишками.

Которые шли так замечательно, что хаджитка вознесла краткое благодарственное слово Великой Матери, среди многих дел и хлопот не оставляющей попечением одну из тысяч своих непутевых дочерей. Глаза Р'Нат всегда были широко открыты, уши пребывали настороже, улавливая легчайший шепоток, ее разум бодрствовал, ненасытно пожирая и переваривая чужие речи. Знания, а не золото – вот что нынче движет миром. Чужие секреты, государственные тайны. Разузнай их, опередив прочих – и преуспеешь. За сведения, которыми нынче располагала Р'Нат, могли заплатить очень и очень щедро. А потому не следовало торопиться. Надо было тщательно все обдумать, принять решение и не ошибиться. Если она сможет осуществить свой план, то прежняя жизнь обернется дурным сном. Она станет богата и свободна. Уедет туда, где не бывает снегов и дождей, где только солнце и теплые морские волны. Где ей никогда не придется исполнять чужие приказы.

Но это – в далеком будущем. Новости о Трусливом принце – неограненный алмаз, тщательно припрятанный в ее кошеле. Есть время мечтать и строить замыслы, а есть время исполнять то, ради чего она терпит лишения и рискует своей драгоценной шкуркой.

Свет солнца не проникает под землю. В Черном пределе время узнавали по истечению капель в клепсидрах, по мере сгорания толстых полосатых свечей и размеренному тиканью часовых механизмов двемерской работы. Р'Нат вдобавок полагалась на свои ощущения, уверявшие хаджитку, что идет уже третий день их пребывания в гостях у беглых Клинков, и шестой не то седьмой – Игрищ. Ужасно хотелось наверх. По ночам ей снилось голубое небо и яркое солнце.

Халаг где-то пропадал. Несгибаемый альтмер Падшая Звезда внезапно проникся страстью к человеку-механикусу. Р'Нат улучила миг и проникла в их комнаты, ведомая нестерпимым желанием хоть одним глазком увидеть эдакое диво, достойное занесения в хроники. Нагляделась всласть, обеими ладонями зажимая рот и нос, чтобы не выдать себя громким хохотом. Верно говорили, нет ничего смешнее и нелепее, чем занимающиеся любовью меры и люди. Торчащие во все стороны неуклюжие руки-ноги, суматошное поспешное дерганье и такое зверское пыхтенье, будто они не развлекаются, а тащат в гору воз с камнями.

Милуйтесь-милуйтесь, пока можете, мысленно пожелала им Р'Нат. Как выберусь отсюда, обещала она себе, первым делом отыщу сородича, который знает толк в деле постельных утех. Или даже двоих… нет, лучше троих! Буду кувыркаться с ними день и ночь напролет, и не стану вылезать из постели, чтобы поесть, ибо жажда моя велика и неутолима.

Среди множества обитателей Черного предела встречались и хаджиты, на Р'Нат никто не обращал внимания и не лез с дотошными расспросами, куда это она навострилась. Все занимались своими делами, а рыжая хаджитка, натянув на склоненную голову широкий капюшон и держась как можно неприметней, шныряла по запутанным коридорам и галереям.

Проследив за Николеттой и ее чешуйчатым помощником, Р'Нат выяснила местоположение Зала Созерцания и озадачилась. Да, подле круглых створок не торчали бдительные караульные, но проникнуть внутрь на первый взгляд было почти невозможно. Массивные двери двемерской работы запирались изнутри на сложный замок. Пребывавшие при Всевидящем Оке дозорные отпирали зал только при смене наблюдателей или когда доставляли еду. Р'Нат обдумала возможность нападения на одного из тех, кто тащил котелки с горячей пищей, хмыкнула и решила, что обстряпает все куда ловчее и проще.

Затаившись поблизости и подкараулив миг, когда рядом с залом никого не было, хаджитка метнулась к покрытым чеканной резьбой створкам тускло-золотистого металла. Отыскала узкую скважину для замка и, довольно пофыркивая, щедро плеснула в механизм бесцветной жидкости из глиняной узкогорлой бутылочки. Закончив, Р'Нат спряталась. Она набралась терпения, приготовившись ждать, и только едва пошевеливавшийся кончик хвоста говорил о том, как нелегко дается шустрой хаджитке полная неподвижность.

Очередная явившаяся с провиантом четверка обменялась условным стуком с находившимся в Зале Созерцания, лязгнул замок… и ничего не произошло. До чуткого слуха хаджитки долетел хрустящий скрежет и встревоженные голоса, становившиеся все громче. Встроенный в толщу дверных створок механизм наотрез отказывался отпираться. Поспорив и до хрипоты наоравшись, перекрикиваясь с запертыми внутри дозорными, люди решили отправить гонца за Николеттой. Примчавшаяся редгардка несколько раз в раздражении пнула неприступную дверь, заковыристо выругалась и ушла. Вернулась она в компании с пожилым нордом, волочившим на спине здоровенный кожаный мешок, ощетинившийся острыми выступами. Норд уселся рядом с дверью, развязал горловину, извлек набор слесарных инструментов и принялся ковыряться в скважине, пытаясь исправить повреждение. Николетта какое-то время маячила у мастера за плечом, подавая советы, но вскоре неотложные дела призвали редгардку в другую часть Черного предела. Она ушла, прихватив с собой помощников. Норд корпел над двемерской механикой, и та не устояла – лязгнув, двери открылись, выпустив на свободу взволнованных и проголодавшихся наблюдателей. Мастер попытался запереть створки, но не преуспел: при повороте ключа что-то не срабатывало и засовы оставались неподвижными. Озадаченно почесав в затылке, умелец принялся откручивать пластины, скрывающие замок. Поврежденная дверь осталась стоять нараспашку, и со своего места Р'Нат различала тягучие отблески на вращающихся золотых дугах Всевидящего ока.

Выждав для верности еще немного, Р'Нат осторожно извлекла из поясной сумки фарфоровую склянку, отвинтила крышечку и кончиком языка осторожно слизнула выступившую темно-лиловую каплю. Скривилась, дернув усами, и слизнула еще одну. С телом Р'Нат начали происходить какие-то странные изменения – она словно превращалась в живой хрусталь, обращаясь отлитой из тягучего стекла статуэткой. Теперь сквозь нее можно было разглядеть каменную стену и протянувшуюся вдоль нее жестяную трубу.

Призрачная Тень, так именовалось это редкое зелье. Принявший его на некоторое время утрачивал телесность, становясь невидимкой. Требовалась большая аккуратность в перемещении, дабы кто-нибудь из окружающих не заметил диковинных эффектов преломляющегося света. На руку Р'Нат играло то, что в коридоре царила полутьма, а мастер всецело погрузился в противостояние с древним механиком, изобретшим хитроумный замок. Легко ступая и контролируя каждое свое движение, хаджитка просквозила мимо сосредоточенного норда, вступив в покой, наполненный золотыми и зелеными переливами Всевидящего Ока. Из наблюдателей в зале оставалась только женщина-данмер, бдительно следившая за перемещениями расплывчатых изображений на синеватой пластине лазурита. Подкравшись к ней, хаджитка стремительным движением прижала к лицу серокожей эльфийки остро пахнущую тряпицу. Данмерка сдавленно охнула, дернулась, безуспешно пытаясь вырваться, но быстро обмякла. Напрягая мускулы, Р'Нат продолжала поддерживать усыплённую женщину в стоячем положении. Если возившемуся с замком мастеру вздумается заглянуть в зал, он увидит обычную картину – наблюдателя за работой. Данмерку, которая сперва стояла, а затем для удобства присела в одно из колченогих кресел и малость наклонилась вперед.

Косясь одним глазом на дверь, Р'Нат гибко опустилась на корточки и, сосредоточенно хмурясь, начала осторожно перемещать рычаги и вращать управляющие рукояти. Всевидящее око над ее головой плавно сдвинулось с места, некоторые из прозрачных линз и дисков поменялись местами. Из глубины лазурита постепенно проступили голова и плечи молодого мужчины, коротко стриженного и облаченного в форменный доспех имперского гвардейца со значком младшего легата.

– Эй, – приглушенно окликнула Р'Нат. – Я здесь. Я Летящая стрела, слышишь меня?

Силуэт имперца склонился ближе, подозрительно вглядываясь в пластину. Там, в зале под развалинами Устенгрева, он видел только внезапно обратившуюся к нему пустоту.

– Позови Таросси, срочно! – зашипела Р'Нат. – Передай, стрела поразила цель.

– Назовись, – решительно потребовал легионер. – И покажись, кто ты есть?

Невидимая хаджитка оскалилась, беззвучно рыча.

– Идиот, я Летящая стрела, – терпеливо повторила она. – Мне нужен генерал Таросси. Немедленно. Ноги в руки – и пошел!

– Не указывай мне, что делать, – построжал гвардеец. – Генерал не обязан подпрыгивать и мчаться, высунув язык, невесть по чьему слову!

– Ты что, и впрямь полный болван? – не выдержала Р'Нат. – Значит, слушай сюда: я запомню твою мерзкую рожу. Память у меня крепкая и длинная. Представляешь, что вытворит с тобой начальство, когда узнает, что в тупости своей ты вынудил ждать полевого лазутчика? Завершишь свои дни в самом занюханном и отдаленном гарнизоне, начиная всякое утро с проклятий тому дню, когда дырявая память навсегда испоганила твою никчёмную жизнь! Живо, кому сказано!..

К несговорчивому младшему легату кто-то приблизился. Р'Нат увидела только смутные очертания человеческой фигуры. Видимо, было сказано что-то, вынудившее служаку злобно зыркнуть в сторону невидимого собеседника и отправиться на спешные поиски главы ордена Бдящих. Хаджитка проверила биение жилки на запястье обеспамятевшей данмерки – та пульсировала ровно и сильно. Таросси мешкал, и это заставляло Р'Нат с каждым мгновением нервничать все сильнее. Действие зелья подходило к концу. Данмерка могла очнуться от дурмана, в зал могла заявиться Николетта или ее подручные, а тот, кого так страстно желала увидеть Р'Нат, все не показывался.

Наконец ее терпение было вознаграждено – лазуритовая пластина явила облик имперца средних лет, преждевременно поседевшего и с рубленым лицом, весьма подходящим для чеканки на памятных медалях и монетах.

– Стрела, говоришь? – осведомился он, заглядывая в пустую пластину. – Которая из?

– Ваба маасзи ладжито («Бегство разумнее битвы»), – прошелестела Р'Нат на языке своих сородичей, называя условленный пароль.

– Рыжая, – без заминки опознал имперец. – Сказал бы, что рад тебя видеть, но ты, похоже, укрылась Призрачной Тенью. Докладывай.

– Я нашла их, – хаджитка подобрала золоченый стилос и аккуратно вывела на лазурите ровную строчку символов. – Как мы предполагали, они скрываются в Черном пределе, в одной из заброшенных башен. Верховодят уцелевшие Клинки, их предводитель – Николетта. Та самая Николетта Яростная, которую вы поторопились схоронить. Их много, не меньше тысячи душ. Они крепко здесь засели, но бОльшая часть – не бойцы и разбегутся, лишь бы уцелеть. Павшая Звезда тоже здесь. Они рассчитывают убедить его принять участие в покушении на императора и советницу Катарию, но альтмер пока не дал согласия. У мятежников есть кое-что… вещь из коллекции Старков, которая может дать им неплохой шанс на успех. Клинки пытаются сорвать Игры, давая прибежище удравшим игрокам. Передайте своим людям, пусть будут начеку – тут фалмеров расплодилось как грязи.

– Отлично, – размашисто кивнул Таросси. – Я всегда говорил, ты далеко пойдешь. Затаись и жди гостей. Они доберутся до вас приблизительно через полсуток, так что не дай покамест себя прикончить, – он хохотнул. – Молодцом, Рыжая. Я горжусь тобой. Мы все гордимся.

Невидимая Р'Нат взъерошила шерсть за загривке и налегла на туго сдвинувшийся с места рычаг. Изображение Таросси пропало, данмерка зашевелилась, в точности просыпающийся после краткого внезапного сна человек. Торопливо оглянувшись, не оставила ли она по себе каких следов, хаджитка мягко затрусила к дверям. Протиснулась в щель между тяжелыми створками, едва не задев кончиком хвоста усердно трудящегося мастера, выскочила в коридор и бросилась наутек. Душа ее ликовала, беззвучно распевая победные гимны. Она победила. Никто не верил, даже Таросси сомневался, хоть теперь говорит обратное, но ей хватило упрямства настоять на своем. Она нашла тайное убежище заговорщиков и мятежников. Теперь остается только дождаться подхода отряда из Устенгрева и полюбоваться, как он выжжет подземелья дотла.

Утро в Солитьюде началось с изрядной суматохи. Ручная сорока Ноктюрнал, любимица скайримского наместника, тайком проникла в Хмурый замок и вдоволь нашкодила в покоях императора. Слуга, явившийся наводить порядок в комнатах, заметил прыгающую на столе черно-белую птицу и отважно ринулся на злодейку, размахивая тряпкой. Сорока заметалась от стены к потолку, истошно голося во все горло. Вскоре по полу звонко разлетелись осколки случайно задетой вазы и грохнулся опрокинутый подсвечник литого серебра. Испуганная птица щедро наделала липких украшений на коврах, разметала бумаги и выпорхнула в окно. Под скорбные вопли слуги унося в клюве драгоценную добычу – похищенный малый перстень с личной печатью императора. Несшие дозор на стенах лучники, не разобравшись толком в ситуации, но поняв, что стряслась беда, дали залп по удирающей сороке. Проявив чудеса верткости, Ноктюрнал счастливо разминулась с десятком летящих стрел и сгинула промеж скопища острых башенок Синего замка.

Улизнув от неминуемой погибели, сорока описала крутую дугу и, сложив крылья, влетела в распахнутое окно кабинета наместника. Шлепнулась на стол, выронив звякнувший перстень, и радостно застрекотала, подсовывая голову под руку Лофта. Наместник с величайшей охотой оторвался от изучения разложенных перед ним свитков.

– Что опять стянула? – поинтересовался он, почесывая сороке горлышко.

– Сокр-ровище! – бодро каркнула Ноктюрнал, для хозяина и близких друзей – просто Нона. – Сахар-рок!..

– Ты неисправима, – покачал головой Локи, разглядывая сверкающий перстень. – Жаль тебя разочаровывать, но эту красивую безделушку придется вернуть.

– Кр-раса! – Нона попыталась выхватить кольцо из руки наместника. – Мой-мой-мой!

– Вовсе не твой, – возразил Локи. – Не совестно, грабительница? Обокрала правителя страны, и еще хвастается.

– Скайр-рим? – щелкнула острым клювом сорока. – Нор-рды?

– Оно конечно, Скайрим для нордов, – согласился Лофт, – асе-таки – согласился Лофт, – атола и отправился возвращать перстень законо треща, Тита Мида. колечко все-таки императорское. Пойдем-ка, прогуляемся.

Но птица совершенно не желала быть изловленной и представленной пред гневным взором Тита Мида. Увернувшись от протянутых рук хозяина, Ноктюрнал вспорхнула на подоконник и, возмущенно треща, сиганула вниз. Ветер подхватил ее, и вскоре Нона обратилась быстро снующим пятном, угольно-черным среди белооперенных чаек.

Локи Лаувейссон тяжко вздохнул, выбрался из-за стола и отправился возвращать похищенную собственность законному владельцу. На своем долгом пути по множеству лестниц и переходов он несколько раз останавливался: перекинуться словом с удачно подвернувшимся капитаном городской стражи Алдисом касательно состояния дел в столице; с Эрикуром, фактором Восточной компании – о последних ставках на участников Игрищ; с помощником дворецкого – о большом ужине нынешним вечером и совершенно неисполнимых капризах придворных дам императора… К тому времени, как Локи добрался до Хмурого замка, там воцарилась сдержанная паника. Упустивший коронную ценность слуга трясущимися руками ладил петлю, твердо вознамерившись повеситься на воротах Штормового бастиона. Побледневшие свитские метались туда-сюда, рыцари лязгали доспехами, готовясь разить неведомого врага, император сурово хмурил брови, Бдящие рвались искать заговорщиков.

Попытка Локи обернуть похищение кольца из преступления против трона в шутку не увенчалась успехом. Мид раздраженно рявкнул на наместника, приказав набить из бедной Ноктюрнал чучело. Локи в ответ предложил запечь сороку в пироге и резким мановением императорской руки был выставлен прочь. Он ничуть не огорчился царственной немилости. В этот прекрасный день ему совершенно не хотелось размышлять над запутанными делами Скайрима, а тянуло подняться на одну из галерей, откуда открывался вид на затянутый льдом залив и зимующие в солитьюдском порту корабли.

Его любимое место оказалось занято. Чинно сложив руки в перчатках, на узкой скамеечке восседала закутанная в темно-лиловый плащ женщина. Заслышав шаги на скрипучей лестнице и признав наместника, она повернула голову, быстрым движением откинув на спину широкий капюшон с опушкой из белой куницы. Солнечные блики отразились от гладких, стянутых в тугой узел волос блекло-русого оттенка. Лицо дамы полностью скрывала маска тонкой черной кожи с золотым тиснением, в прорезях чуть поблескивали прищуренные глаза.

– Господин Лофт, – голос женщины был мягким, струящимся, как шелк отличной выделки.

– Леди Катария, – в тоне ей откликнулся наместник. – Могу я нарушить ваше уединение?

– Почту за честь, – судя по интонациям, женщина улыбнулась. Незаменимая и преданная трону советница Катария, данмерка знатного рода, трагически обезображенная в боях Великой войны – и, как было ведомо только узкому кругу посвященных, смертное воплощение Принца Боэтии, владыки обманов. Живой сосуд, некогда носивший имя леди Араннелии, альтмерки-воительницы с острова Саммерсет, отважно сражавшейся против людей, но проигравшей.

Локи смахнул тонкий слой снега с резных перил галереи и боком запрыгнул на них. Налетевший с моря ветер немедля затеребил свисающие края его плаща.

– Мы так давно не виделись, – с неподдельным сожалением в голосе произнесла Катария. – Эти постоянные заботы и хлопоты… вопреки провинциальным сплетням, при столичном дворе так скучно. За столько лет мне не встретилось ни одного человека, способного задумать и осуществить достойную интригу. Бдящие вылавливают всякую мелочь, но это не то, совсем не то… Ты не представляешь, как там недостает тебя!

– Спасибо, мне и здесь неплохо, – откликнулся Лофт. – Свежий воздух, дикая природа, простые нравы, красивые девушки… Как я могу бросить этих несмышлёнышей на произвол судьбы, даже ради твоих прекрасных глаз и острого ума? Они сразу затеют очередную гражданскую войну или перегрызутся, сражаясь за корону Скайрима. Нет-нет, я не покину их. Кстати, все не выдавалось случая спросить – как поживает стадо твоих овечек? Сколько их уже набралось?

Леди Катария провела быстрый отсчет по пальцам:

– Ровным счетом девять, и каждый сполна наслаждается оставшимися годами жизни. Надёжные люди заботятся о том, чтобы они ни в чем не испытывали нужды, окружающие уважают их за победу в Играх. Их не коснется бедность, болезни или преждевременная кончина. Мои дорогие победители! – она изящным движением сложила ладони в подобии молитвенного жеста, проворковав: – Я так горжусь каждым из них. Они идеальны!

– И совершенно не подозревают о своем истинном предназначении, – хмыкнул Локи. – Жемчужины для твоего ожерелья. Ступеньки к будущему трону. Жертвенные овечки на алтарь во имя твое. Сколько еще душ осталось собрать для совершения церемонии, пять или шесть? Если победит альтмер, чьим воплощением ты его объявишь – Гирцина-Преследователя или Мерунеса-Разрушителя?

– Мерунес был идиотом. Он не заслуживает такого симпатичного воплощения, – надменно вздернув подбородок, заявила Катария. – Все, на что достало его скудного воображения – заполонить прекрасный Тамриэль армиями демонов. Ну, и чем закончилась его попытка завоевать мир? Несколькими разрушенными городами и крепким пинком по самолюбию Мерунеса. От которого он до сих пор не оправился, – она тихонько захихикала под маской. – Да, мой план рассчитан на несколько десятилетий, но зато ни единая живая душа не заподозрит божественного вмешательства. Люди и меры сделают все собственными руками, а я… я ведь только даю советы, правда? К которым можно прислушиваться, а можно и пропускать мимо ушей. Выбор за вами. Выбор всегда за вами. Я же не виновата, что из двух возможных путей люди всегда выбирают наихудший?

– Какая ты коварная, – подольстился Локи.

– И безумно одинокая, – кожаная маска лишила Катарию возможности пользоваться традиционным оружием женщин, игрой взглядами и многообещающими улыбками. Она нашла выход, придав небывалую выразительность свой жестикуляции. Дрожащая тонкая рука взметнулась в исполненной трагичности мольбе и тут же обессиленно упала. – Ты единственный, кто понимает меня. Но уже который год ты упрямо отказываешься переехать в столицу, чтобы скрасить мое одиночество!