Текст книги "Игры Боэтии (СИ)"

Автор книги: Джерри Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15. Конец и начало, начало и конец.

Над зубчатым массивом гор полыхал закат – море прозрачного пурпура и темной синевы с проблесками первых звезд. В небесном океане покачивалась выгнутая золотая ладья Мессера. Пахло сосновой хвоей и свежевыпавшим снегом.

– Его зовут Одавинг, – сказал Тор. – Одавинг, познакомься, это Рингилл. А вот это – Тони. Не ешь его, он невкусный. Будешь потом страдать брюхом, опозоришься перед альтмерами.

Огромные крылья цвета запекшейся крови с черными прожилками развернулись и сложились, обдав людей прохладным ветерком.

Дракон по имени Одавинг восседал на груде камней, изогнув длинную шею. Тяжелая, вытянутая морда летучего ящера слегка покачивалась над вечно взъерошенной головой Тора. Кончики клыкастой пасти слегка приподнимались, отчего казалось, что дракон сдержанно и ехидно ухмыляется речам нордлинга. Глаза у дракона были золотистыми в мелкую синюю крапинку, чешуя переливалась оттенками багрянца и зелени, а длинные черные когти без труда оставляли глубокие царапины на вековом граните.

Зверь был прекрасен и устрашающ. Его появление среди белого дня в Солитьюде неизбежно привело бы к панике и попыткам прикончить крылатое создание. Поэтому встреча людей и ящера произошла здесь, в сосновой роще, что располагалась в паре лиг от города. Дракон явился на зов Тора – не сразу, конечно, а спустя несколько часов после того, как нордлинг громогласно выкрикнул в низкое небо свой призыв. Поначалу Тони не верил, что дракон откликнется и прилетит, но заткнулся, углядев под вечер среди облаков быстро приближающуюся и растущую точку. Описав над поляной круг, зверь мягко опустился на четыре лапы, взметнув вокруг себя облако снежной пыли и неспешно огляделся. Тони показалось, что дракон и впрямь был рад видеть вышедшего ему навстречу Тора. А еще – что летающий ящер и нордлинг отлично понимают друг друга, пускай дракон и не произнес ни единого слова, отвечая на все человеческие речи глухим утробным ворчанием.

– Он разумеет любое из наречий, человечьих или эльфийских, – Тор слегка замялся, но счел нужным предупредить: – Только не пытайся зачаровать его, чтобы вынудить служить альтмерам. Ничего не выйдет, точно тебе говорю. Зато его племя оскорбится. Догадываешься, что начинает твориться, когда драконы обижаются? Так вот, Одавинг согласен доставить тебя, куда скажешь. Хоть на Саммерсет, хоть в Акавир. Но потом ты тихо-мирно слезешь, а он улетит.

– Понимаю, – кивнул альтмер. – Благородный дракон не чета ездовой кляче.

– Вот и славно, – Тор поднял руку, слегка огладив чешуйчатую бахрому на нижней челюсти дракона. – Ну, попутных вам ветров. Одавинг, еще свидимся. Тони... – нордлинг протянул широкую, как доска, ладонь, – удачи тебе в поисках и дорогах.

Он развернулся и зашагал прочь, весомо и твердо ступая по породившей его каменистой и снежной земле. На опушке леса Тор прошел мимо двух привязанных к дереву коней, впряженных в крепкий, ладный возок на широких лыжных полозьях, и мимоходом потрепал заскучавшим животным гривы. К наступлению ночи Тор доберется до барбикена Нижних ворот Солитьюда и вступит на улицы засыпающего города. Тор Довакин, ставший правой рукой императора. Тор по прозвищу Медвежий Коготь, человек, воистину умеющий хранить секреты.

– Зря ты так, – проворчал Тони, глядя вслед удаляющемуся нордлингу. – Мог бы сделать вид, что согласен. Все бы остались довольны. Такой красивый жест, как раз для летописей и романов: Последний Мститель благородно совершает первый шаг к перемирию с людьми.

– Ты сам не раз повторял: я всегда буду стоять под стягом Талмора, – сухо откликнулся Рингилл. – Красивые жесты – не мой конек. Императору не составит труда отыскать другого посредника Старшей крови, более покладистого и гибкого, чем я. Готов поспорить, среди меров вспыхнет целое сражение за право быть императорским посланцем. Но я – это я. Я не меняю своих воззрений лишь потому, что человеческий император нехотя сделал одолжение и попросил прощения за сожженный Алинор.

Тони сокрушенно вздохнул и снова закашлялся, торопливо прижимая ко рту чистую тряпку. На желтоватой ткани расплылось несколько кровавых пятнышек. За несколько минувших дней болезнь усилилась. Теперь он уже не сомневался: дело в кристальных лепестках Розы Сангвина, столько лет живших рядом с его сердцем. Роза погибла, и лепестки пропали. Зато вернулась позабытая детская хворь, напоминая о себе участившимся сердцебиением, дрожащими руками и резями в сердце.

– Я и так пошел против собственной воли, – напомнил альтмер. – Дал публичную клятву прекратить убийства среди людей... лишь потому, что кое-кто из вас доказал свое право на жизнь.

Тони кивнул, мысленно воскрешая в памяти недавние сцены в покоях Синего дворца. Тит Мид, решительно настроенный изменить жизнь подданных к лучшему, для начала предложил Эдварду Антонио Старку, более известному как Тони, наследовать опустевший престол Скайрима. Тони наотрез отказался, доказывая, что не способен к столь важному делу, как управление обширной и воинственной провинцией. У нордлингов есть древний обычай в случае внезапной гибели короля избирать преемника среди ярлов. Вот пусть собираются, бросают жребии и нахлобучивают корону на кого-нибудь другого. А его – увольте. Он не хотел трона в молодых годах, не желает его и сейчас, в годах зрелых. По своим душевным и умственным склонностям он ученый и исследователь, но уж точно не правитель. Благодарствуем, но нет.

Тогда Тит Мид обратился к Павшей Звезде, призывая забыть былые разногласия и стать посланником грядущего мира между Империей и Доминионом. Но и здесь император встретил отказ, причем еще более решительный и резкий, чем данный Тони. Непримиримый альтмер не намеревался прощать и забывать. Для него люди оставались дикими, необузданными тварями, что уничтожили прекрасный Алинор, разорили Саммерсет и десять долгих лет безжалостно превращали жизнь меров любого племени в кошмар наяву. Холодно и твердо Рингилл заявил, что не примет из рук императора никаких договоров и не подставит своей подписи не под каким соглашением. Он больше не замарает оружия грязной людской кровью, но, вернувшись на Саммерсет, продолжит бороться с людьми не сталью, но словом.

Переубедить альтмера не удалось. Император скорбно развел руками и повелел в качестве жеста дружелюбия обеспечить Павшей Звезде возможность поскорее вернуться в родные края. У предложенной Тором возможности оказались четыре лапы, пара крыльев и огнедышащая пасть. Возможность по имени Одавинг сидела и терпеливо дожидалась, когда же наконец его попросят отправиться в путь. Его будущий спутник по полету мешкал, затягивая неизбежное прощание.

Единственным, кто охотно согласился остаться при дворе, был Халаг гро-Харр. Отставной легат Восьмого легиона не стал отказываться от предложенной службы у подножия трона, и на прощание Тони искренне пожелал орку успешной карьеры. Орсимер не стал чемпионом Игрищ, ну, так станет одним из доверенных телохранителей императора.

– Ты можешь отправиться вместе со мной, – эта фразу альтмеру удалось выговорить только после долгой борьбы с самим собой. Возможно, ему было стыдно за проявленную слабость к человеку. Всего лишь человеку.

Тони обдумал щедрое предложение и пожал плечами.

– Что мне там делать? – здраво напомнил он. – Служить ходячим доказательством того, что не все люди – мерзкие сволочи? Представляешь, как станут таращиться на меня твои соплеменники и что будут говорить за твоей спиной? Последний из Талмора приволок с собой живой трофей. Говорящий и кажущийся разумным. Не надо мне такой участи.

– Куда же ты направишься? – голос Рингилла звучал рассеянно, словно ответ его совершенно не интересовал, а вопрос был задан из чистой вежливости. – Обратно в свое медвежье логово?

– Поеду в Винтерхолд, вернусь в Коллегию магов. Может, потягаюсь с Ареном за посох магистра. Или напишу трактат о двемерских механизмах. «А может, свихнусь в поисках способа заставить мое сердце снова биться ровно без помощи сгинувшей Розы», – последнее Тони благоразумно не стал произносить вслух. Альтмер вроде бы не замечал его паршивого состояния, так пусть и дальше ничего не подозревает. Незачем ему это знать. Что сделано, то сделано. – Я... я поеду, а то скоро совсем стемнеет. Достопочтенный, – Тони поклонился дракону, – я навсегда сохраню в своей памяти эту встречу. Немногие из живущих смогут похвалиться тем, что видели одного из вашего племени вблизи... и остались живы.

Дракон прищурил глаза и, чуть приподняв верхнюю губу, выпустил в сторону человека облачко сероватого пара, остро пахнущего серой.

Тони направился вниз по склону, невесть зачем стараясь попадать в глубокие следы Тора. Их маленькое боевое братство, созданное по вынужденной необходимости, распалось. Было глупо надеться на что-то другое. Да, они сражались бок о бок и спали в одной постели... но себя не переломишь. Озлобленное и честное в своей ярости дитя Старшей крови никогда не свернет с избранного пути и не преодолеет ненависти к людям. Рингилл не станет притворяться и лгать даже ради высокой и далеко идущей цели. Клочок рваного знамени для него дороже, чем возможность попытки снова наладить отношения между людьми и эльфами.

И все же, медленно шагая к повозке, Тони с замиранием души ждал оклика. Но слышал только завывание ветра, скрип раскачивающихся сосен и то, как далеко в горах звонко взвыл волк. Добравшись до возка, Тони не выдержал и обернулся. Рингилл все еще стоял на пригорке, маленькая фигурка рядом с огромным драконом.

«Нити судеб сплетаются и расплетаются, дороги сходятся и расходятся, – напомнил себе Тони, забираясь внутрь повозки. – С этим не спорят, это принимают и идут дальше. Я смогу это пережить. Я ж не трепетная девица с разбитым сердцем. Встретились и разбежались. Подумаешь, какой-то альтмер. Все равно ничем толковым это бы не кончилось».

Ему подарили отличный экипаж для дальних путешествий по зимнему Скайриму. Удобный, вместительный, с переносной печкой и возможностью управлять лошадьми изнутри возка. Ему предлагали опытного возницу и пару гвардейцев для сопровождения, но Тони предпочел отправиться в путь в одиночку, и как можно скорее. Ему было неуютно в Солитьюде. Конечно, сейчас он, и альтмер Рингилл, и орсимер гро-Харр вроде как считались героями, спасшими Тамриэль и лично императора от происков злокозненных даэдра. Может, даже предотвратившими новое открытие врат Обливиона. Но подвигу Мартина Септима и его спутников во время битвы с Мерунессом Дагоном имелось множество свидетелей. В имперской столице даже сохранились останки драконьей статуи, в которую превратился Мартин, пожертвовавший собой ради спасения мира.

О том, что случилось в Мрачном замке, толком не знал никто. Тони мог побиться об заклад, что летописцы станут старательно обходить этот щекотливый вопрос стороной, отделываясь изложением слухов. Благодаря неожиданному вмешательству безвестных героев Принц-даэдра повержен, император остался жив, а наместник Скайрима пал в бою. Но оставалось еще множество недосказанностей и вопросов, и Тони страшила мысль о том, что ему придется однажды отвечать на эти вопросы. Слишком много тайн и недоговоренностей, слишком много секретов. Тони мог поклясться чем угодно, в том числе своим мастерством механикуса, что видел голову Тита Мида, превратившуюся в кровавое облако. Но император был жив, и Тор-Довакин встал на его сторону... Сорока прыгала по столу, когда император вел беседу с героями Солитьюда., а девушка-воительница по имени Элисиф смотрела покрасневшими, но сухими глазами. Она так и не повинилась перед альтмером за свои брошенные в горячности слова, а с Тони и Халагом была холодно-вежлива. Сиф любила наместника Лофта, речь шла уже о грядущей свадьбе. Теперь Сиф осталась в одиночестве, и Тони с удивлением приметил, что император не только выражал деве свое искреннее сочувствие, но и оказывал нордке явные знаки внимания. Любопытно, приведет ли это к чему-нибудь. В прошлом Скайрим уже давал столице императриц – в том числе грозную Потему-Волчицу. Может, Сиф ждет такая же высокая судьба? Император утратил семью в годы Великой войны, и до сих пор холост. Прежде рядом с ним была обманщица Катария. Почему бы теперь ее место не занять вспыльчивой и храброй нордской леди?..

Звякали удила, лошади слаженно тянули повозку вперед, хрустел снег под полозьями. Тони закутался в меховое одеяло и снова раскашлялся. Красных пятен на тряпке прибавилось, а путь до Винтерхолда и его лабораторий был так далёк.

Одно хорошо: пугающие сны больше не возвращались, как будто их и не было. Наваждение сгинуло, и Тони надеялся, что оно больше никогда его не настигнет.

Тони никогда не узнал, что альтмер провожал повозку взглядом, пока та не скрылась за поворотом тракта. Не подозревал о том, что Рингиллу пришлось собрать в кулак всю отпущенную ему богами волю, лишь бы не заорать вслед человеку, прося остановиться. Мир так огромен, Саммерсет всего лишь часть его, а знамя – просто кусочек драной черной тряпки, расшитой золотыми нитями...

Рингилл закрыл глаза. Нет, нет, нет. У него есть долг. Есть разоренный дом, который нужно восстанавливать. Остались те, кто верит в него, Павшую Звезду Талмора. Он должен вернуться и поведать соплеменникам о том, чему был свидетелем. Должен укрепить их в мысли, что ни под каким видом нельзя доверять людям, даже если те прикидываются готовыми пойти навстречу. Особенно если люди прикидываются дружелюбными. Это ложь и обман. Пусть Тони уходит своей дорогой и ищет другого счастья.

Альтмер повернулся к дракону, снисходительно взиравшего на него сверху вниз. От чешуи зверя, древнего и могучего, веяло теплом.

– Пора, почтеннейший, – Рингилл без наставлений Тора знал, что к драконам стоит относиться с уважением. Они первыми вошли в новорожденный мир, они последними оставят его, когда Нирн померкнет. Одавинг кивнул и слегка присел, подставляя сложенное крыло, чтобы всаднику было удобнее забираться к нему на спину.

Среди заснеженных ветвей старой и высокой сосны, чуть вздымавшейся над кронами прочих деревьев, щелкнула по кожаной рукавице спущенная тетива. Стрела с широким и плоским наконечником безошибочно нашла свою цель, вонзившись альтмеру сзади в шею. Ее догнала вторая, клюнувшая Рингилла под лопатку. Альтмер пошатнулся, пытаясь одновременно ухватиться за драконью чешую и обернуться навстречу неведомому противнику, но не удержался и грузно опрокинулся спиной вперед на снег. Третья стрела настигла его в падении и, хрустнув, сломалась под весом упавшего тела.

Одавинг рявкнул, сплюнув огненным шаром, мгновенно проплавившим в снегу широкую полосу. Тор просил отвезти альтмера туда, куда он укажет. Довакин ни словом не обмолвился касательно того, должен ли дракон защищать седока от возможных нападений, а подобные сложности всегда следует обговаривать заранее. Они и в небо-то еще не успели подняться!

Альтмер лежал на снегу. Из приоткрытого рта вытекала кровь, казавшаяся почти черной. Дракон прислушался – сердце мера билось все реже и реже. Скоро он умрет. Неизвестно, что взбредет в голову прячущемуся стрелку. Вдруг следующий выстрел он сделает по дракону? Кожистые перепонки на крыльях легко рвутся и потом долго срастаются, оставляя после себя уродливые шрамы...

Дракон рыкнул еще раз, надеясь устрашить лучника, и могучим взмахом крыльев подбросил себя в воздух. Поднявшись выше раскачивающихся макушек сосен, он зорко оглядел поляну. Стрелок не высовывался. Черный силуэт альтмера неподвижно распростерся на снежной простыне. Одавинг решил, что при следующей встрече непременно поведает Тору о случившемся, и, размеренно взмахивая крыльями, направился на юг, в сторону вершины Оротхейма.

Когда очертания улетающего зверя растаяли в сумеречном небе, по толстому сосновому стволу шустро соскользнула облаченное в черное фигура. Закинув лук за плечи, стрелок опасливо приблизился к лежащему навзничь альтмеру. Павшая Звезда вполне мог притвориться смертельно раненым и вонзить кинжал в брюхо неосторожному охотнику.

Но нет, бешеный неуловимый альтмер, наделавший столько шороху в Империи, был бесповоротно и окончательно мертв. Убийца обошел труп вокруг, размышляя. Чтоб легче думалось, он стянул с головы плотный капюшон, открыв густой ежик темно-рыжих волос и острые босмерские уши. Традиции и заказчик требовали неоспоримых доказательств смерти жертвы. В былые времена было достаточно принести прядь волос или отрезанный палец жертвы, но альтмер, как назло, стригся коротко, а палец вообще ничего не доказывал. Палец и у живого можно оттяпать, чем порой пользовались бесчестные члены Братства, окончательно потерявшие совесть и страх перед Темной Матерью. Руку ему оттяпать, что ли? Или лучше голову? Хотя с головой столько возни. Перемажешься в крови с головы до ног.

«Уши!» – осенило босмера. Других таких ушей, отсеченных на кончиках, как у Павшей Звезды, больше нигде не сыщется. Пара взмахов ножом, и тщательно завернутые в тряпицу уши отправились за пазуху. Оставалось решить, как поступить с трупом. Говоря по правде, было бы замечательно спалить его и развеять прах по ветру. Был такой Павшая Звезда, да сгинул без вести. Но хороший костер на пустом месте не сложишь, а таскаться по ночному лесу и пытаться нарубить дров – удовольствие еще то.

Крякнув, убийца примерился и после нескольких неудачных попыток взвалил тело альтмера себе на плечи. Шатаясь и увязая в сугробах, он доволок мертвеца до опушки и скинул в заметенный снегами овражек. Впереди почти пять месяцев суровой скайримской зимы, которая заметет и занесет поляну и примыкающий к ней лесок. Никто его здесь не найдет, а к весне тело альтмера превратится в хорошо промороженное бревнышко.

Завершив труды, босмер ушел, насвистывая под нос жизнерадостную песенку. Работа исполнена, свидетелей нет. Было сказано, что Последний Мститель не должен добраться до Саммерсета. Слишком много он видел, слишком многое знает. Пусть же обратится легендой и перестанет смущать умы.

Босмер по прозвищу Тень шел, почти не оставляя следов на рассыпающемся снежном покрове. Нынешним вечером, прежде отправиться на охоту, он задал вопрос работодателю: не принести ли Матери Ночи две жертвы вместо одной? Бежавший и внезапно объявившийся спустя добрый десяток лет Трусливый Принц тоже много о чем догадывается. Может, с ним по дороге тоже приключится несчастный случай? Обвал там, или внезапно налетевшая шайка разбойников?

– Нет, – решил человек, властвовавший над жизнями и судьбами обитателей Империи. – Пусть уезжает. В отличие от альтмера, он достаточно сметлив, чтобы держать язык за зубами. Мы будем присматривать за ним. К тому же, как я заметил, он серьезно болен. Вряд ли ему удастся протянуть хотя бы год.

Черно-белая птица сидела на спинке кресла, светлые блики играли на ее лоснящихся перьях и длинном хвосте. Птица была живым знаком того, что служение Тени своему владыке продолжается. Облик обманчив, тысячью колышущихся листьев нашептывает Лес своим детям. Глаза частенько ошибаются, но сердце никогда не обманет. Слушай свое сердце, ищи скрытые символы, что отмечают верную тропу, и не сбивайся с нее. Мать Ночи, как утверждают легенды Гильдии Убийц, была когда-то живой женщиной из плоти и крови – и одновременно одним из обличий Ноктюрнал. Сорока, носившая имя Хозяйки Тайн, верно сопровождала одного человека, а теперь неотлучно держалась рядом с другим. Сорока знала. Знал Тор Медвежий Коготь. Знал босмер, взявший себе прозвище Тень. Знали они трое, а более никому в целом мире знать не требовалось. Мать Ночи улыбалась, глядя на своих детей и пальцем проверяя остроту кромки жертвенного ножа, в тишине каркали вороны Ноктюрнал и пряла свою нескончаемую пряжу Мефала.

Сотни лет мирно лежавший на склоне горы валун пошатнулся, сдвинулся с места и запрыгал вниз. Его обросший лишайником и припорошенный снегом сосед тоже закачался, нехотя покинув обжитое место и закувыркавшись вниз. Из черной дыры высунулась ободранная рука, больше похожая на звериную лапу. Яростно заскребла когтями по камням, расширяя лаз. Еще несколько камней скатилось к подножию холма, и в отверстие протиснулась голова. Помогая себе рукой и отталкиваясь ногами, извивающееся существо с трудом выбралось из недр, словно второй раз родившись на свет. Тоненько поскуливая, новорожденный растянулся на холодных камнях.

Это был хаджит, которому изрядно досталось. Некогда рыжая, а теперь черно-пегая шкура была покрыта частыми подпалинами, шерсть на плечах и хребте выдрана клоками. Сломанный кончик хвоста криво торчал вбок. Усы сгорели, оба уха были порваны и уныло свисали по бокам головы. Проступающие под шкурой ребра тяжело вздымались, ноги-лапы со стертыми в кровь подушечками судорожно подергивались.

Р'Нат не представляла, сколько дней она провела в подземельях. Она бежала сквозь удушливый черный дым и стелющийся под ногами огонь, убивала, снова бежала, окончательно заплутав в безумных лабиринтах Мзинчалефта и думая только об одном – суждено ли ей выбраться наружу. Хаджитка давно ничего не ела, и всего пару раз успела торопливо похлебать воды из подземных родников. Когда она заметила невесть как проникший в пещеры солнечный луч, то поначалу решила, что сходит с ума. Но луч был настоящим и, следя за ним, Р'Нат выкарабкалась под открытое небо.

От лежания на стылых валунах у нее заныли кости. Р'Нат с трудом поднялась, обхватила себя руками и поджала хвост, чтобы сохранить хоть немного тепла. Спотыкаясь и подволакивая раненую ногу, она побрела вниз. Каменная осыпь вскоре закончилась, захрустел обледеневший вереск. Одолев еще сотню шагов, хаджитка остановилась, вытаращившись в туповатом изумлении.

Отлогое плечо горы, по которому она неуверенно спускалась, переходило в расчищенную от снега и обсаженную невысокими можжевеловыми деревцами круглую площадку шагов двадцати в поперечнике. Площадка была вымощена плотно пригнанными друг к другу каменными плитами, на равных расстояния друг от друга стояли огромные каменные чаши с полыхающим в них огнем. В центре вздымалась вырубленная из темно-синего гранита статуя – танцующий воин в разлетевшемся причудливыми складками широком одеянии, похожем на кольчужную чешую. Правая рука воина была высоко вскинута, в ней он сжимал длинный клинок с зазубринами на лезвии. Р'Нат слегка сдвинулась вправо, с удивлением отметив: с этой точки зрения суровое каменное лицо воителя больше походило на женское, чем на мужское, хотя статуя явно изображала мужчину.

Поскальзываясь и оступаясь, хаджитка устремилась вниз. Кому бы не поклонялись в этом святилище, они ведь не откажут в крове и кусочке хлеба бедной замерзающей путнице? Ей много не надо – драное одеяло, кружка воды, кусок мяса... и поскорее добраться до Солитьюда.

Если б она могла, она бы целиком залезла в каменную чашу и грелась бы, выгоняя мороз из жил и сведенных судорогой мускулов. Все, что могла Р'Нат – стоять рядом с пляшущим огнем, протянув к обжигающему пламени трясущиеся руки.

– Эй! – снизу по лестнице, оббегавшей площадку с монументов, спешно поднимался мужчина в лиловом балахоне и наброшенном поверх овчинном зипуне. – Ты кто, хаджит? Как ты сюда попал?

Р'Нат изготовилась врать напропалую, но служитель алтаря понял все без вопросов:

– Ты Игрок?

Хаджитка отчаянно затрясла головой.

– Ты добрался сюда в одиночку? – мужчина скинул полушубок, пожертвовав его мелко стучащей зубами Р'Нат, которую он явно принимал за самца-хаджита. – Одолел всех противников и выбрался из чрева горы?

Р'Нат снова закивала. Толстая овчина согрела ее, и, прикинув хвост к носу, хаджитка смекнула, что забрела в часовню Боэтии – того самого даэдрического Принца, в чью честь проводились Игры. Судьба любит пошутить. Вот будет забавно, если она, Р'Нат, войдет в число победителей Игрищ. Интересно, что сталось с ее временными спутниками в странствиях по Черному Пределу – альтмером, механикусом, орсимером и леди-Клинком? Схвачены ли они, смогли улизнуть или навсегда остались лежать в коридорах двемерского города? Впрочем, какая разница. В Солитьюде она все узнает.

– То есть из Игроков больше никто не уцелел? – упрямо продолжал выспрашивать служитель. К Р'Нат отчасти вернулся дар речи, и она проскрипела:

– Я не знаю. За мной никто не шел, а тех, кто вставал у меня на пути, я прикончила. Черный Предел в огне. Возможно, кто-то еще продолжает сражаться.

– Благая весть! – возликовал хранитель алтаря. – А ты теперь в безопасности у ног Боэтии. Пойдем, внизу тебя ждет дом, еда и натопленный очаг.

«Отлично звучит», – хотела сказать слегка расслабившаяся Р'Нат, и не успела. Улыбавшийся ей в лицо служитель Принца-даэдры плавным движением сдернул с нее тяжелый полушубок, обузой повисший на локтях и лишивший возможности орудовать когтистыми руками. Человек ухватил хаджитку за складки шкуры на загривке, вынудив задрать голову, и умело резанул ее поперек горла. Р'Нат дернулась, пытаясь ладонями зажать хлестнувшую из горла кровь. Ее племя всегда отличалось живучестью, и, хоть она потеряла равновесие и упала на колени, она оставалась в сознании. Все предметы вокруг были яркими и отчетливыми, и звучавший в ушах доброжелательный голос – тоже:

– Так надо, понимаешь ли. Ты доверилась мне, и твоя душа станет еще одной жертвой для Боэтии. Не печалься своей участи, а гордись ею.

«Нет! – пыталась заорать Р'Нат. – Демоны тебя раздери, я даже не Игрок! Я – одна из Молчаливых Стрел, в Солитьюде ждут моего доклада, я не могу умереть вот так! Я должна жить, ведь я же победила!..»

Кровь утекала между пальцев, а вместе с ней утекала жизнь верной конфидентки Бдящих, Р'Нат.

Когда снизу прибежали гвардейцы имперского патруля, недавно прибывшие в святилище с приказом Императора о прекращении Игр Боэтии, запрещении доступа к алтарю и изгнании служителей, они нашли у подножия статуи Принца молодую зарезанную хаджитку. Тело было совсем теплым и мягким, остекленевшие глаза сохранили выражение злобного недоумения, стало быть, убийство произошло только что. Жертвователь успел спрятаться среди окрестных утесов, и гвардейцы вместили свое неудовольствие на тех служителях, кого удалось поймать.

Безвестную хаджитку отнесли дальше по склону и закопали, сложив над могилой холмик из камней.

Покровитель лжецов и обманщиков Боэтия, наверное, остался доволен такой жертвой.

Конец!