Текст книги "Возрожденный (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Руш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Возрожденный
Дженнифер Руш
Оригинальное название: R eborn
Серия: Измененный
Книга 3: Возрожденный
Перевод : Marina_lovat, Rovena, Irene985, helenslipenko, Atlant_a, Llewellyn
Редакторы : Rovena
Вычитка : Rovena
Оформление : Llewellyn
Переведено специально для vk . com / booksource / http://vk-booksource.net /
Любое копирование без ссылок на ресурсы ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Содержание
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Глава 39
Глава 40
Глава 41
Глава 42
Глава 43
Глава 44
Глава 1
НИК
Я никогда не сражался так, как другие. Но я справлялся с этим довольно хорошо. Думаю, я был лучше, чем просто хорошо. Но мне не нравилось это. Или, возможно, это настолько мне нравилось, что я этого не замечал.
Сэм боролся, когда это что-то значило. Например, побег. Выживание. Защита. Кас боролся так, словно для него это был танец – он всегда выпендривался. По большей части потому, что он осел.
А мне борьба напоминала трудное время в прошлом.
Я выпил стакан виски на вкус как дешевое дерьмо и почувствовал, как мускулы моего живота сжались. Про это же дерьмо всегда говорил Сэм. Или он вынужден был это говорить, до того, как Подразделение стерло нам память – секретная организация, которая превратило нас в супер-солдат, а затем пыталась нас убить, за то, что мы не подчинялись им как собачки.
У меня неприятный жизненный опыт c моей старой памятью и недавно приобретенной.
– Ты слышал меня? – сказал мне мужчина рядом со мной.
– Ага.
Я почувствовал мрак бара, который охватил меня. Такое обычно бывает в темных, прокуренных барах. Что-то знакомое.
– Ну, что скажешь тогда? – спросил мужик.
Он был выше меня на несколько дюймов. И больше. И толще, что означало, что я быстрее его. Скорость всегда побеждает мускулы, если вы спросите. Не то, чтобы каждый так думает.
Я повернулся к мужчине и слегка пошатнулся, чтобы дать ему понять, что я был пьян, хотя на самом деле я не был. Или, по меньшей мере, не полностью. Я уставился на него из под тяжелых век, а затем посмотрел на его подружку или жену, а может быть маму. – Твоя мама очень даже ничего. Прости, что запал на нее.
Женщина застыла, а мужчина нахмурился.
– Я не об этом. Мой друг сказал, что видел как ты украл мой бумажник, когда я был рядом с уборной. Это правда?
Да. – Нет.
– А он сказал, что да.
Если бы я действительно старался, то не было бы свидетелей. Я был слишком небрежен.
Возможно, после всего мне нравилось сражаться. Наконец-то я признал это. Я вспомнил слова Анны, сказанные сегодня утром. Будь честен по отношению к себе. А если ты не можешь, то будь, по крайней мере, честен со мной.
– Отдай мне его.
Мужчина сделал шаг ближе. У меня чесались руки.
Прекрати так часто ворчать, сказал Анна. Ты должен быть счастливее.
Проблема с Анной была в том, что она видела во мне вещи, которых не было. Я был безнадежен.
– Отдай его мне, и мы забудем про этот случай, – сказал он, приближаясь. Его девчушка положила свою руку ему на плечо, пытаясь остановить.
– Рэймонд, это всего лишь ребенок. Я даже не понимаю, почему его сюда впустили.
Она посмотрела на бармена хмурым взглядом, словно это каким-то образом было его ошибкой.
На самом деле, мне было около двадцати, поэтому все было легально. Просто я выглядел очень молодо.
Генетические изменения сделали свое дело. И поэтому ни у одного из нас – меня, Сэма, Анны и Каса – не было ничего настоящего, мы обеспечены были поддельными документами, который сделал друг Сэма в прошлом.
Два друга этого мужика стали приближаться ко мне. Бармен махнул своим полотенцем.
– Да, ладно вам, ребята. Здесь драки запрещены. Делайте это за пределами бара.
Рэймонд, положив руку на барную стойку, наклонился. От него пахло сигаретами и водкой. Его глаза были налиты кровью. Он уже был здесь, когда пришел я, и видимо пил намного дольше, чем я.
– Сынок, отдай мне чертов бумажник. Или ты пожалеешь об этом.
Я сомневался в этом. Я был мало знаком с жалостью.
– Ради всего Святого, Рэймонд, – сказала его подружка.
Один из его друзей слегка приоткрыл края своего пуховика, чтобы я мог увидеть пистолет в кобуре. Как будто это могло меня напугать.
– Отдай ему бумажник, – сказал он. – Мы все видели, что ты его взял.
Я лениво моргнул. – У меня ничего нет.
Рэймонд сделал глубокий вдох, выпячивая свою грудь. Жилы на его шеи вздулись, став похожими на маленьких ужей. Он готов был броситься. Он был из тех людей, кто говорил так очевидно, что фактически это было написано на его лбу. У него не было возможности победить в драке.
Ты держись свое лицо прямо. Тело свободно. Твои шаги легки. Если все сделать правильно, то тогда никто не узнает о твоих намерениях.
Лицо Рэймонда превратилось из красноватого в темно—малиновый перед тем, как он схватил мое запястье.
Он потянул меня за руку, словно хотел выкрутить ее мне за спину.
Но я на три секунды раньше встал со стула, а еще за пять секунд был готов к этому.
Я ударил его ногой в колено. Он застонал и отпустил мое запястье, сделав выпад вперед, я ударил его кулаком в висок. Один из его друзей, тот, у которого был пистолет, стал ко мне подходить.
Я схватил свой пустой стакан и бросил в него. Он угодил ему прямо в лоб со звучным треском. На коже выступил порез, по переносице потекла кровь.
Еще один его друг застал меня врасплох, ударив меня с боку, затем последовал быстрый удар в лицо. В ударе было не так много силы, невзирая на то, что я легко игнорировал боль. Я ударил его в челюсть. Он откинулся назад к барной стойке, уронив все напитки.
Кто-то закричал, что нужно вызвать копов.
Рэймонд, оправившийся от моего удара, обхватил меня руками. Благодаря своему весу, он вдавил меня в стену, выбив из меня весь воздух.
Он ударил меня своими мясистыми костяшками, разбивая мне нос. Я почувствовал во рту горячий, медный привкус крови.
Я стал сползать вниз по стене, на секунду упав на пол. Рэймонд собирался ударить меня ногой, когда я схватил ближайший стул, используя его как щит.
Стул разломался на части, оставляя меня ни с чем, кроме ножки моих руках.
Встав на колено, я со всей силы ударил Рэймонда в голень, в его колене что-то хрустнуло. Поднявшись на ноги, я ударил его один раз, затем еще два удара в голову.
Рэймонд рухнул на пол с удовлетворяющим звуком.
Один из его дружков схватился за пистолет, когда я бросился в его сторону с ножкой от стула.
– Не смей, – сказал я.
Весь бар погрузился в тишину, не считая стонов Рэймонда у моих ног и заевшую, тикающую кнопку в старом музыкальном автомате позади меня.
Я мог слышать свое сердцебиение. Наконец-то я почувствовал себя живым.
Я вытащил бумажник Рэймонда из кармана своего пальто и бросил его. Он шлепком приземлился на его груди. А его девушка уставилась на меня.
Каждый человек в баре пялился на меня. По мне прошелся ядовитый прилив силы.
Услышав вой сирен, я поспешил к задней двери, по-прежнему держав в руке ножку от стула.
***
– Это уже третий раз за месяц, когда ты приходишь домой в таком состоянии.
Я проигнорировал Анну и последовал вверх по лестнице. Она пошла за мной.
– Ник. Черт возьми, поговори со мной.
Зайдя в ванную комнату, я попытался закрыть дверь, но она поставила ногу в дверном проеме и толкнула ее. Я застонал.
Верхняя ванная комната была не такой большой, как внизу, и два человека для нее было чересчур много.
Я медленно откинулся назад, опираясь ладонями о раковину.
– Я ударился о дверную ручку, – сказал я.
Она ударила меня в бок, и я почувствовал свежую боль, заставившую меня согнуться. – Твою мать, Анна.
– Ты и ребрами ударился о дверную ручку?
Я повернулся к ней спиной и склонился над раковиной. Внезапно я почувствовал приступ тошноты.
– Что случилось?
Она закрыла дверь, позволяя суетливости взять над собой вверх. – Это как-то связано с Подразделением?
Паника в ее голосе заставила сказать меня правду. – Нет.
Она свободно вздохнула. – Слаба Богу. Я подумала...
Она затихла и снова вздохнула.
Из всех нас, Анна наиболее остро реагировала, когда дело доходило до Подразделения. Ее дядя, Уилл О`Брайн, создал организацию для исследования и создания био-оружий, и он заставил свою семью участвовать в программах в обмен на вещи, в которых они больше всего нуждались. Для старшей сестры Анны, Дани, это помогло достать таблетки для их отца.
А позже, когда она почти умирала от выстрела своего бездельника отца, Дани заключила сделку с Уиллом по спасению жизни Анны. В обмен, она должна была сдать всех нас. Сэма, Каса и меня. Я до сих пор не понимал, что чувствовал после этого. Из-за Дани я был заперт в клетке в течение пяти лет, получая какие-то прививки и уколы как животное. Также из-за этого Анна была связана с Подразделением. Но ее жизнь была спасена, и я подумал, что это стоило того, неважно насколько было все плохо.
Пять лет спустя, когда воспоминания Анны начали возвращаться, и она узнала правду, она убила Уилла, таким образом, уничтожив главу Подразделения. Его заместитель, Райли, был все еще на свободе. Никто из нас не будет свободным, пока Райли не умрет. У нас были некоторые зацепки по его поимки, но все из этого оказалось тупиком. Где-бы Райли ни был, он всегда был тише воды, ниже травы, что вызывало у нас беспокойство. У него было достаточно времени, чтобы выйти на старые связи и таким образом, вернуть Подразделение, при условии, что найдет приличное финансирование.
Она толкнула меня. – Сядь так, чтобы я смогла осмотреть твои травмы. Все следы ее паники исчезли как ни в чем не бывало, оставляя только недовольство и побуждение к тому, чтобы исправить то, что было разбито.
К сожалению, это был я.
– Ты не обязана...
– Я знаю, чего не обязана делать.
Ее челюсть напряглась. – Сядь.
Я закрыл крышку туалета и сел на нее, чувствуя, как боль сегодняшней схватки привыкает к моим суставам. Мне нужно болеутоляющее. А может что-то более сильное.
– Где Сэм? – спросил я.
– В городе, наполняет канистры газом.
– Кас?
Нагнувшись, она достала аптечку из-под раковины. – Он убежал около часа назад.
Она расстегнула аптечку и начала срывать этикетки с марлевых повязок. Я схватил ее за руку, когда на ее глаза навернулись слезы, и она посмотрела на меня.
– Прекрати, – сказал я. – Не надо разводить соплей. Не будь тряпкой.
Она нахмурилась, но не стала спорить, ее внимание переключилось на тряпку, которую она достала из шкафчика в ванной. Смочив ее, она подошла ко мне и наклонилась так, что мы оказались лицом к лицу.
Ее белокурые волосы были заплетены в косу, которая была перекинута через плечо. Под ее глазами залегли тени. В последнее время она не очень хорошо спала. Воспоминая и старые демона преследовали ее даже в постели. Никто из нас не может хорошо спать, за исключением Каса, который мог бы спать даже во время воздушного налета.
Анна очистила мое лицо от крови и открытую рану около глаза, работая так, словно была профессионалом в этом деле.
– Почему ты продолжаешь делать это? – пробормотала она.
Я нахмурился. – Почему ты продолжаешь спрашивать?
Еще один недовольный взгляд. Она почти всегда на меня так смотрела.
– Что происходит, Ник? Опять воспоминания?
Да.
Я посмотрел на полотенце, висевшее позади нее. Оно когда-то было коричневым. А сейчас это походило на выцветший цвет грязи.
Во вспышках памяти я видел девушку. Я продолжал видеть ее. Одну и ту же. Каждый раз, когда я ее видел, она дрожала. Нет, не дрожала. Она тряслась от страха.
Ее лицо постоянно было в крови и слезах. Кровь пульсировала из огнестрельной раны на нее груди, и она держалась за левую сторону тела, словно ей оно причиняло сильную боль.
Я не знал ее. Не знал, почему она была ранена, или я был тем человеком кто сделал это.
Иногда я сомневался в стабильности своего разума. Может быть, она была всего лишь воспоминанием из моей жизни до Подразделения. Девушка, которую я увидел в фильме. Персонаж книги, которую я читал.
Если она была настоящей, то я не смогу жизнь с мыслью, что причинил ей боль. Единственная причина, по которой я мог это сделать – это ее попытка убить меня первым. Если девчонка была как-то связана с Подразделением, то она не была невинной. Ни один человек, который связан с ними не является невинным. Меня осенило.
– В тех файлах, – начал я, – есть что-нибудь о девушке в моих заданиях? Она должна быть нашего возраста. Или чуть моложе.
Анна задумалась на секунду. – Не думаю, но я могу проверить еще раз.
Она слегка толкнула мой подбородок, заставляя смотреть на нее, но я быстро отвел взгляд.
Анна была из тех людей, которые не смущались прикосновений. Для нее прикосновение значило заботу. Для меня прикосновение всегда означало боль. Такое случается когда твой отец проводит все свое свободное время, выбивая из тебя дерьмо. До Подразделения моя жизнь была полной хренью.
– Так все из-за этого? – спросила Анна. – Из-за девушки?
В ее голосе присутствовала нотка беспокойства. Слова она боялась, что я упаду в кроличью яму любви и покончу жизнь самоубийством.
Я не ответил на ее вопрос. Вместо этого я сделал то, что у меня лучше всего получается. Я бросил на нее злой взгляд.
– Посмотришь, пожалуйста?
Она нахмурилась, но кивнула.
– Спасибо.
Избегая дальнейших разговоров, я прошел мимо нее к двери. На этот раз она за мной не последовала.
Глава 2
ЭЛИЗАБЕТ
Я осмотрела полки над столом и пробежалась пальцем по ряду стеклянных бутылочек с этикетками, на которых было написано что-то типа: ТОТ ДЕНЬ, КОГДА ОСЛАБЕВАЕШЬ, ВЕСНА, КАРНАВАЛЫ.
Мои воспоминания были тесно связаны со смешанными душистыми маслами в кобальтовых бутылочках. Каждая из них была подписана и стояла на своем месте.
Я остановилась, когда нашла бутылочку с надписью, которую искала.
ГАБРИЭЛЬ.
Он приснился мне прошлой ночью.
Проснувшись этим утром, я вспомнила, сколько прошло времени, с тех пор как он внезапно появился в моей жизни, и точно так же исчез.
Трудно забыть кого-то, кто спас твою жизнь, независимо от того, как много или мало, ты это ценишь.
Бутылочка Габриэля была самой старой. Первой в коллекции. Она служила мне напоминаем о самом определенном моменте моей жизни – ночи, когда я была спасена, ночи, когда я сбежала от людей, которые похитили нас с мамой и держали в качестве пленников в течение шести месяцев.
Я взяла бутылочку с полки. Невзирая на то, что пробка была на месте, я сразу же вспомнила, как он пах.
Аромат мускуса. Сосны. Капля корицы. Бергамот. И наконец, кедр.
Шрам на левой стороне тела, доходивший вплоть до моего бедра, оживил во мне воспоминания о ноже, рассекающим мою плоть, ткань и мышцы и проникающим прямо до кости.
Еще один шрам от пули в груди запульсировал.
Я скучала по нему. Я не могла объяснить боль этой потери. Я даже его не знала. И провела с ним не так много времени. Но каждый раз, когда я думала о нем, в голове появлялась тупая боль, словно отсутствие Габриэля было некой дырой во мне, она была настолько глубокой и широкой, что ничего не могло ее заполнить.
Сохранив мою жизнь, он взял ее часть вместе с собой.
Не открывая бутылочку, я вернула ее на полку и спрятала за другую под названием "Полевые цветы".
Я не готова была сегодня распрощаться с этим ароматом. Возможно, даже и не завтра.
Этот флакон, а точнее его содержимое, было тем, что я любила, ненавидела, боялась и старалась отчаянно забыть.
Но именно этот аромат я не могла забыть, как бы ни пыталась.
***
Когда я начала спускаться вниз, я услышала грохот кастрюль и сковородок. На кухне я обнаружила свою приемную мать, Агги, ее волосы были перевязаны банданой, а на столешнице были выложены различные ингредиенты.
– Что ты ищешь? – спросила я.
Вздрогнув от неожиданности, она ударилась головой о край дверцы шкафчика. Выпрямившись, она начала потирать ушибленное место. – Ты напугала меня.
– Прости.
Я подошла к кофейнику. Агги поставил рядом со мной мою любимую кружку, и я полностью ее наполнила.
– Я ищу круглую форму для кексов.
Я указала на дальний шкафчик слева. – Поищи там.
Она нахмурилась, но заглянула внутрь и нашла, что искала. – Ну, надо же.
Из всех приемных родителей, Агги была самой лучшей. Прежде чем ее встретить, я побывала в пяти приемных семьях.
Агги было примерно шестьдесят лет, когда она взяла меня к себе. Она была одинокой женщиной, которая потеряла свою единственную дочь из-за рака молочных желез. Агги понимала, что значит терять в отличие от других семей.
Наши страдания не были похожи, но факт в том, что они были. По отношению ко мне она была очень терпелива. Доброй. Учтивой. Не знаю, что бы без нее делала.
После своего спасения, я чувствовала себя бочкой, потерянной в огромном море. Моя мама была всегда для меня опорой... Она была сильной, решительной и умной. Иногда, жизнь без нее казалась хуже, чем прибывание в плену.
Большинство моих ранних тревог возникало из-за ее отсутствия. Даже самые мелкие вещи, напоминали мне о ней – ароматические свечи, ее любимая марка шоколада, старый свитер – и напоминали о разрушающей боли.
Я не могла перестать видеть ее лица, страха в глазах, когда похитители угрожали нам обеим, чтобы добиться сотрудничества. Они не говорили этого на прямую, но было очевидно, что из-за моего неподчинения они не колеблясь могли убить мою мать.
– Ты работаешь сегодня? – спросила Агги, передав мне банан. – Перекуси, пока я буду готовить тебе яичницу.
Агги, обеспокоенная моей худобой, всегда заставляла меня есть. По сравнению с ней, я, конечно, была дюймовочкой – она была полной женщиной с широкими плечами и приличной грудью – но если сравнивать с Хлоей или другими девочками, подружками Хлои, то я была нормального телосложения.
– У меня сегодня выходной, – ответила я, очищая банан от шкурок. – У тебя нет никаких планов? Мы могли бы устроить день кино.
– Сегодня я должна быть в центре людей пожилого возраста, но при других обстоятельствах я была бы рада провести этот день с тобой. Ничего, если сегодня побудешь одна?
– Конечно, – соврала я. Если честно, то я не хотела проводить время в одиночестве. Когда я была одна, я, как правило, погружалась в свои мысли, в моей голове был ландшафт из страхов прошлого.
Прежде чем вернуться к готовке у плиты, Агги искоса на меня посмотрела. – Хотя, знаешь, я уверена, что они смогут найти другого волонтера. Я позвоню им и откажусь.
– Ты не обязана.
– Ерунда. Я хочу, – она помахала лопаткой в воздухе. – Сегодня мы планировали покрасить цветочные горшки, серьезно, разве мне нужны еще горшки?
Ее полка была уставлена этими горшками. Большие горшки стояли на полу, маленькие выстроились в линию на изгороди. Большинство горшков находились вокруг дома, и не во всех из них были цветы. По крайней мере половина из них, была наполнена каким-то хламом. Она была права, больше ей уже не нужно, но не в этом дело. Я ненавидела просить ее поменять свои планы.
Но я не смогла возразить ей. Прошлое навалилось на меня, окутывая словно саван.
– Если ты уверена, – сказала я, и она кивнула. – Спасибо, Агги.
Она улыбнулась. – Пустяки.
Я закрыла глаза, как только она отвернулась, и сжала пальцами переносицу, чувствуя усиливающуюся головную боль. Я увидела свою мать в темноте, кричащую мое имя, когда похитители разделяли нас.
Я смогла сбежать от них, но моей маме не подвернулась такая удача.
Если бы в нашу последнюю встречу я боролась с теми людьми чуточку сильнее, то смогла бы крепко обняла ее и призналась, как сильно я ее любила.
Глава 3
НИК
Я проснулся посреди ночи, от подавляющего чувства воспоминаний о своем замечательном старом отце, который смог пробраться в мои сны. Какое-то время я просто лежал в кровати, стараясь заснуть. Когда этого не удалось сделать, я откинул одеяло, натянул на себя одежду и направился вниз.
Все спали, поэтому дом казался очень тихим и мрачным. Я перешагнул скрипучую половицу между лестницей и гостиной и направился прямиком к холодильнику. В нем было самое необходимое – остатки еды и пиво. После ужина, Анна разрезала остатки курицы на кусочки. Достаточно легко есть руками.
Я оставил несколько кусков, чтобы подразнить Каса. Он всегда ноет, когда дело касается еды. Я улыбнулся и достал из холодильника пиво.
Быстро закрыв за собой дверь, я оказался на улице, радуясь прохладному воздуху. Луна была почти полной, поэтому мне не нужен был фонарь, чтобы дойти до кромки леса, до срубленного бревна, которое валялось под огромным кленом. Я встал под него и вытащил пачку сигарет вместе с зажигалкой.
С сигаретой в руке я вернулся на крыльцо дома, опустился на садовый стул и закинул свои ноги на перила.
Ночь была шумной. Из-за чертовых сверчков. Время от времени друг на друга выли волки.
Я откинулся на спинку стула, из-за чего его передние ножки оторвались от пола. Затем я зажег сигарету и затянулся. Курение – моя давняя привычка, одна из тех с которыми, очевидно, я завязал мимоходом, но я не никак не могу вспомнить, намеренно я бросил курить или же после того как мне стерли память, я просто забыл, что когда-то курил.
В любом случае, мне все еще хотелось курить так же сильно, как жаждал глоток хорошего виски, иногда употребление никотина помогало мне раскопать дерьмо, что скопилось в моей голове.
Я уже чувствовал себя лучше.
Я сделал еще один глоток пива и поставил бутылку на крыльцо. Я полез в карман своих брюк и откопал там мятый бумажный журавлик. Все еще сжимая сигарету между пальцев, я поднес журавлика ближе к лицу и уставился на его остроконечную голову.
Моя мама была той, кто научил меня делать бумажных журавлей. Тогда мне было около пяти или шести лет. В самом начале, мои журавли были кривыми, у них было гораздо больше сгибов, чем того требовалось.
Но оригами было одной из многих вещей, которыми мы вместе занимались, и мне было плевать на этих журавликов, мне всего лишь нужно было внимание.
Воспоминания о моей старой жизни были нечеткими и бессвязными, но с каждым днем их становилось все больше и больше. Всплывали и вещи, о которых лучше бы не вспоминать, и вещи, о которых лучше бы не забывать.
Бумажные журавли были одним из первых воспоминаний о моей матери. Все остальное я вспомнил позже.
Моя мама была паршивым родителем.
Когда мои воспоминания начали возвращаться, первое, что я вспомнил – своего отца и уход матери от нас, когда я был совсем ребенком. Мне хотело верить, что на то были весомые аргументы, например, она просто не могла больше выносить весь хаос и дерьмо, что ей приходилось выносить, находясь рядом с моим отцом.
Но теперь я знал точно.
Моя мать ушла, потому что была наркоманкой, и как оказалось, наркомания для нее всегда была важнее материнства.
Были удачные дни, когда она была счастлива под кайфом, но при этом была все еще в сознании.
Это были дни, когда мы занимались оригами. Это было единственной творческой деятельностью, которое она умела, возможно потому, что не нужно напрягать голову, когда ты знаешь последующие шаги наизусть, и она их знала.
В редкие дни, у меня была полноценная семья. Отец брал меня на рыбалку на Литл Худ Крик, а мама в это время сидела на берегу реки с книгой в руках, большие солнечные очки прикрывали ее глаза. Когда ей становилось очень жарко, она бросала книгу и окунала свои ноги в воду, позволяя мелкой рыбешке шнырять у нее под ногами.
Такие дни были настолько чертовски хороши.
И настолько чертовски хрупки.
Хорошие дни превращались в ужасные ночи, а ужасные ночи складывались в недели. В конечном счете, мать ушла от нас, отец стал пить еще больше, и каждый день для меня превращался в Ад, до тех пор, пока я не забыл, что вообще существуют хорошие дни.
Мне было восемь лет, когда отец впервые ударил меня. Он опьянел от дешевой текилы, и все его старые демоны вновь устроили на него охоту.
Он ударил меня из-за того, что я разбил мячом окно. Это был единственный раз, когда он извинился. И это был единственный раз, когда я поверил, что он больше не будет меня бить.
Спустя какое-то время, когда я повзрослел, я стал отбиваться. Иногда я напивался, как и он. Двое темноволосых парней, терзаемые и насмешливые, которые спотыкаясь, размахивают кулаками. Должно быть, мы выглядели забавно.
В последнюю ночь, когда я видел его, он избил меня так, что я не мог ходить. Я пролежал в своей комнате три дня, и вышел только в тот момент, когда он был в городе в баре или поехал на свою работу.
На четвертую ночь, когда он был в отключке, я стащил его ключи от машины и ящик пива из холодильника, вышел на улицу и отправился в темноту, так ни разу и не оглянувшись.
Но сейчас, по каким-то чертовым причинам, я оглядывался назад. Я я просто не мог не думать об отце. И о себе. И о том, действительно ли я был на него похож.
И иногда, когда я собственными руками убивал человека, меня охватывала тревога, что я намного хуже своего отца, потому что, насколько мне известно, он никогда никого не убивал. В отличие от меня, я убил стольких людей, что уже сбился со счету.
Возможно, именно это заставляло меня сейчас ворошить свое прошлое – чтобы вспомнить детали задания на котором я был, когда встретил ту девушку.
Я сделал еще одну затяжку, и затушил сигарету подошвой ботинка.
Если я узнаю, что убил это девушку, то, наконец, смирюсь со своей судьбой. Приму тот факт, что в моих жилах течет проклятая кровь.
Но если она до сих пор жива...
Возможно, это было бы для меня искуплением после всего совершенного.
Глава 4
НИК
Каким-то образом, мне удалось поспать несколько часов, и когда я встал, Кас смотрел на меня с другого конца комнаты.
Я потер глаза, пытаясь тем самым прогнать все дерьмо прошлой ночи. У меня была охренительно сильная головная боль, она была такой сильной, что я думал у меня глаза выпрыгнут прямо из глазниц.
– На что, мать твою, уставился?
– Ты рычал во сне, – ответил Кас.
– Чушь.
– Я уж было подумал, ты превращаешься в оборотня. Потому что, по крайней мере как собаку, тебя будет намного легче выдрессировать.
Я схватил пустую пивную бутылку с комода и бросил в него. Он ловко поймал ее на лету и усмехнулся. Он всегда был так отвратительно доволен собой.
– Я так крут.
Проигнорировав его, я направился к двери.
– Надень что-нибудь! – прокричал Кас. – Анна не в восторге будет от встречи с твоими причиндалами.
Я посмотрел на свои боксеры и развернулся, чтобы натянуть какие-нибудь штаны, прежде чем спуститься вниз. Анна с Сэмом уже проснулись, на них были костюмы для пробежки.
– Ребята, вы только отправляетесь на пробежку или уже вернулись? – спросил я.
– Отправляемся, – ответил Сэм. – Хочешь присоединиться?
Единственное, что мне помогало прочистить мою голову – это бег.
– Дадите мне пять минут? – спросил я, и Сэм кивнул.
Ровно шесть минут спустя, мы стояли перед лесом позади нашего дома. Я был одет в футболку, мешковатые штаны и кроссовки. Я предпочитал тренироваться с таким количеством неудобств, которое мог придумать, поэтому всегда выряжался, и редко носил солнцезащитные очки. В этой одежде было легко бежать, но уже менее чем через четверть мили я обливался потом. День обещал быть жарким, а нулевая облачность делала солнце беспощадным. К чем большим различным ситуациям я был подготовлен, тем лучше.
Когда мы арендовали этот дом в лесу, мы сделали обход и отметили беговую тропинку, которая проходила через густой лес на протяжении более семи миль. Она пролегала по неровной местности, и была едва протоптана, достаточно, чтобы мы видели вход в лес. Каждые несколько футов ветки впивались мне в лицо, угрожая выколоть глаз. Анне, самой низкой из нас, было легче. Она мчалась по лесу словно призрак.
Мы вернулись домой около десяти утра. Анна пошла в душ первой, поэтому мы с Сэмом вышли на задний двор для спарринга. Мы бросили наши мокрые футболки на крыльцо, чтобы нам сложнее было схватить друг друга.
Сэм сделал хук слева, от которого я достаточно легко увернулся. Я ударил его по ребрам справа, отчего он согнулся и выдохнул.
– Черт, – пробормотал он, обхватив свой бок.
Как бы я не любил Анну, я считал, что Сэм лучше без нее. Во-первых, он больше матерился. И во-вторых, он был более жесток.
– Давай, красавчик, – сказал я. – Это все, что ты можешь?
Он выпрямился и улыбнулся, но его глаза горели обещанием телесных повреждений. Я бы посмотрел, как он попытается это сделать. Он был лучшим техничным бойцом, но я был более взрывным, даже с похмельем. Когда я бил, я бил сильно, и хотя Сэм хорошо скрывал это, я мог сказать, что ему было больно.
Мы кружили вокруг друг друга. Сэм подался влево, в последнюю секунду поменяв направление и застав меня врасплох. Он ударил мне в лицо, так, что моя челюсть треснула, и я отшатнулся, сплюнув кровь в грязь.
Его улыбка стала шире.
– Ладно, – сказал я. – А сейчас мы поговорим.
Я не стал ждать, не желая, чтобы он отдышался. Я стал быстро наносить один, второй, третий удары, которые Сэм ловко блокировал. Он снова замахнулся, метя мне в лицо, но я пригнулся. А когда выпрямился, он врезал мне по носу.
– Сукин сын, – сказал я, чувствуя как по горлу стекает кровь.
– Давай, красавчик, – издевался он. – Это все, что ты можешь?
Я засмеялся.
– Иногда ты бываешь таким придурком. Если бы только Анна знала, насколько ты безжалостен на самом деле.
Он ударил снизу. Я поставил блок.
– Анна не наивна, – сказал он. – Она знает, что я надеру тебе задницу просто ради удовольствия.
Я снова засмеялся и качнулся назад, собираясь ударить его по колену, но он исчез прежде, чем я смог дотянуться. Секунду спустя, одна его рука обвилась вокруг моей шеи, а другая двинулась для удушающего захвата.
Я схватил оба его запястья и и перекинул его через спину. Он с глухим стуком приземлился на землю, с его губ сорвался короткий смешок, когда он перевернулся на четвереньки.
Будучи заботливым человеком, я дал ему три секунды, чтобы восстановить силы, а затем пнул по почкам. Он отлетел, но удержался на ногах и атаковал, едва коснувшись земли.
Он толкнул меня в дерево, и воздух вышел из моих легких. Я ударил его коленом в грудь. Он ответил ударом локтем по моему лицу.
Я как раз собирался сбросить его с себя, когда струя холодной воды облила нас.
Анна стояла в десяти футах от нас со шлангом в руках.
– Вы, ребята, не знаете, когда стоит признать ничью. Вы продолжаете драться, и поубиваете друг друга!
Сэм шагнул к ней.
– Мы только начали. Никто не пострадал.
– По твоему лицу течет кровь, – отметила она. – и у Ника из носа идет кровь. И твои губы рассечены, и...
