Текст книги "Стертая аура"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

13
Белый

Дилан с Одрой распрощались с нами сразу после обеда, и я их вполне понимала. Мама увлеклась ролью радушной хозяйки и буквально засыпала их вопросами, а Лекси сидела с таким видом, что даже наши родители – не самые проницательные люди на Земле – сообразили, что мы что-то скрываем.

– До свидания, – попрощалась Одра. – Спасибо за угощение. Приятно было повстречаться.

Я обратила внимание на это «повстречаться» вместо «познакомиться». Еще ни разу я не замечала в речи Одры здешнего колорита. Мама улыбнулась. Может, Одра специально ввернула местное словечко, чтобы понравиться маме? Тогда она гораздо дипломатичней, чем кажется, и уж гораздо дипломатичней Лекси.

Дилан бормотнул нечто невразумительное, зато одарил каждого из родителей столь редкой для него улыбкой и вместе с Одрой отступил к двери. Мы вышли их проводить, розовый ореол трепетал от волнения и усилий, которые Лекси прилагала, чтобы не выболтать все тайны прямо за обеденным столом.

– Значит, завтра идем в больницу и записываемся в волонтеры? – уточнила она.

Одра кивнула, в глазах заплясали озорные искры, и я в который раз засомневалась – стоило ли посвящать ее в эту историю. А также Дилана и Лекси.

– А мы в это время... – начал Дилан, с преувеличенной подозрительностью оглядываясь вокруг.

– Помолчи, – оборвала я.

Что бы мы ни делали у Кисслера, пока он подтягивает по математике нашу главную певицу, мне это не по нутру. Так и вижу, как меня засадят дома на месяц.

– Тогда до завтра, – попрощалась Лекси.

Как только друзья отошли подальше, я повернулась к ней.

– Ну и во что ты меня втянула?

– Можно подумать, у тебя был выбор! – усмехнулась сестра. – Без их помощи мы не обойдемся. У тебя на лице написано, какая жуткая штука – этот стертый. Тебе жизни не будет, пока мы его не победим.

Возможно, Лекси чуть преувеличивает, но, учитывая мою склонность разлучаться с завтраком при виде Кисслера, она не так уж далека от истины.

– А зачем нам их помощь?

Лекси пожала плечами, розовая аура поднялась и опустилась в такт движению.

– Убей, не знаю, зачем, но без них мы точно не обойдемся. А еще... – Она помолчала с хорошо отрепетированным выражением лица. – Одра нехило сечет в компьютерах.

Я чуть не спросила, откуда она про это знала. Может, у сестрицы наконец-то открылся дар предвидения или что-нибудь в этом роде? И все-таки сдержалась – не хотела внушать Лекси ложных надежд. Она и так одержима идеей Взгляда, и если почувствует хоть малейшие признаки, об этом сразу же узнает весь мир или по крайней мере наша семья.

– Нехило сечет, – повторила я, чувствуя себя полной идиоткой – мало того, что повторяю за сестрой дурацкие подростковые словечки, так ведь еще и с оклахомским акцентом.

– Ты всерьез думаешь, у нас что-то выйдет? – спросила я.

– Почти никаких шансов, – серьезно откликнулась Лекси. – Но попытаться стоит.

Ответ мне совсем не понравился, я вздохнула и потерла лоб.

– Я иду наверх, – оповестила я сестру, не дожидаясь, пока она спросит меня про Пола.

У меня совсем не было настроения о нем говорить, тем более, что мы так и не выяснили вопрос с поцелуем, а шестое чувство (или даже седьмое, если считать Взгляд) прямо-таки вопило, что Пол вовсе не бродит с тоской по округе, мечтая вернуть меня обратно.

Я поднялась по лестнице, слегка потирая виски, вошла в комнату и с нечеловеческим стоном рухнула на кровать. Жизнь здесь гораздо насыщенней, чем в Калифорнии, если не считать тамошних разборок с полицией.

В Калифорнии я могла не беспокоиться насчет зловещих тайн и выживших из ума старушек в оранжевых балахонах, которые выкрикивают приказы и приглашают к обеду кого попало. Я улеглась на бок и уткнулась в подушку. День был тяжелый, и мне просто необходимо немножечко тишины.

Тьма.

Оглядываюсь... ничего не видно, хотя вокруг явно творится что-то странное... очень странное... Почему я ничего не вижу? Ослепшая, перепуганная – даже земля подо мной трясется от страха.

Моргаю. Темнота знакома. Я здесь уже бывала. Я видела эту удивительную темноту. Роюсь в памяти и ничего не нахожу, только необычное чувство дежавю. Оборачиваюсь, жду чего-то. Сама не знаю, чего.

И вдруг все кругом заливает неестественно яркий свет, и ко мне движется неясная фигура. Ах да, та женщина, окруженная переливчатым сиянием. Я застываю от удивления. Ее аура того же цвета, что и у Дилана! Как удивительно...

Она подходит ближе, сияние слепит уже привыкшие к темноте глаза, и я зажмуриваюсь.

Женщина дотрагивается до моих век прохладными пальцами.

И не открывая глаз, я вижу перед собой маму и бабушку с закрытыми глазами и затемненными лицами, они будто парят передо мной в воздухе, тени и свет, тени и свет, пустая постель и приоткрытые в молчании губы.

Тени и свет.

И всевозможные цвета, разных тонов и оттенков, и каждый сияет, разгоняя тьму. Лекси. Три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле. Пол и Джул. Что они делают? Образы проносятся слишком быстро, я не успеваю их как следует разглядеть. Пол и Джул исчезают почти в ту же секунду, а прохладные пальцы соскальзывают с моих век.

Я гляжу в глаза, очень похожие на мои собственные, только ресницы длинней и темнее. У незнакомки черные волосы, ярко сияет жемчужный свет. За ее спиной висит серебристый гобелен, на нем искусно вышиты переплетенные круги.

– Кто ты? – спрашиваю я и проклинаю себя за то, что занимаю время незнакомки своими глупыми вопросами. – Что ты пытаешься мне сообщить?

Женщина ласково смотрит на меня и молчит. Слегка улыбается.

– Они не видят, – слышу я, хотя губы ее не двигаются. – Ты должна стереть тень, чтобы они заметили свет, Сними пелену с глаз. Она всегда видела. Ты видишь сейчас. Ты видишь только то, что хочешь видеть. Защитник. Увидишь.

Она все повторяет это «увидишь», а я никак не могу помять, – к чему. И вдруг незнакомка исчезает и остается всего лишь одно слово.

Шэннон.

Увидишь. Запомнишь. Узнаешь.

– Лисси, автобус через двадцать минут! – донесся снизу голос мамы. Я перекатилась на спину и открыла глаза. О чем она? Какой еще автобус? Я поглядела на часы.

Семь двадцать пять. Обедали мы до половины седьмого. Я потянулась – все тело затекло, как будто прошло несколько часов.

Кто-то постучал в дверь, я соскочила с кровати и открыла.

– Лисси, – зашипела младшая сестра, не давая мне вставить ни слова. – Мы отправляемся в школу через девятнадцать минут. После уроков ты идешь с Диланом сама знаешь куда, а я с Одрой в больницу. Надо хоть что-то обсудить и быстрее, потому что бабушка уже внизу и хочет с тобой поговорить. А почему ты во вчерашней одежде?

Я вытаращила глаза, мозги отказывались понимать, что происходит.

– Как вчерашней? Я спала всего час.

– Тринадцать часов, – поправила Лекси. – Сегодня четверг, день икс, как пишут в детективах; прощайте, добропорядочные граждане, здравствуйте, хакеры и взломщики!

Она продолжала болтать какую-то чепуху, и аура вторила ей, вихрясь мелкими, кипучими барашками.

– Мне снился сон, – сообщила я, подходя к одежному шкафу и пытаясь выбрать хоть что-нибудь вместо измятой, потерявшей всякий вид одежды.

– Какой сон? – спросила Лекси и привалилась к стене, страшно довольная – первый раз в жизни она собралась раньше меня.

Я выпуталась из вчерашней, несвежей рубашки, схватила чистую и натянула ее через голову.

– Про Шэннон. И что-то про слепоту. Тени и свет, и тот непонятный рисунок из кругов, который я видела уже несколько раз.

Звучит невнятно, сама понимаю, ну так и сон ведь был не слишком-то ясный.

– Шэннон? – почти взвизгнула Лекси. – Дразнишься, да? Ну почему одним – все, а другим – ничего? Только не говори мне, что она тебе явилась! Ко мне ни разу не приходила, и к маме, да и к бабушке вряд ли.

Я готова была треснуть себя по лбу – ну кто меня за язык тянул?

– Это всего-навсего сон. Хоть и очень странный. Мне вообще снится всякий бред с тех пор, как мы переехали.

Едва я успела влезть в чистые джинсы и застегнуть туфли, как с кухни загремел голос бабушки:

– Урок!

Я выкатила глаза.

– Только не это! Когда она в последний раз давала мне «урок», началась вся эта петрушка с математиком. А она даже не захотела про него слушать. И теперь снова?

Лекси пожала плечами.

– Одним – все, другим – ничего, – со вздохом повторила она.

– Бегом! – раздраженно рявкнула бабушка.

Схватив рюкзак я выскочила на лестницу и побежала вниз, перебирая на ходу ночные видения. Ступенька – тени. Ступенька – свет. Ступенька – стертый. Ступенька.

– Сколько можно ждать? – заворчала бабушка, едва я ворвалась в кухню. – У нас много работы, Фелисити Шэннон Джеймс.

«Шэннон», – эхом отдалось в моей голове, и на этот раз я знала, как она выглядит. Темные волосы, гораздо темнее моих, и голос, звучащий из плотно сомкнутых губ.

– Бабушка, – сказала я, присаживаясь на край стола. – А у тебя когда-нибудь были видения... – Я вспомнила, как называла это Лекси. – Тебе когда-нибудь кто-нибудь являлся?

– Являлся? Это связано с твоим даром?

Бабушка наклонилась над столом и внимательно глядела на меня.

Я рассматривала свои пальцы. Они слегка тряслись, подрагивала им в такт ставшая вдруг серебристой аура.

– И да, и нет. Тебе когда-нибудь являлась Шэннон?

– Первая провидица?

Может, и мне придумать себе какое-нибудь громкое звание?

– Я кивнула.

– Да. Она никогда не являлась тебе во сне? Ни о чем не предупреждала?

– Лисси, девочка, за три тысячи лет, прошедшие со дня смерти Шэннон, сменилось около пятнадцати поколений, и только избранным посчастливилось вновь услышать ее голос или почувствовать на себе невероятно мощный Взгляд.

– Невероятно мощный?

– Наши способности – ясновидение, предвидение, видение на расстоянии или в душах людей – пришли от Шэннон. А она обладала всеми без исключения.

Я аж присвистнула, представив, каково жилось нашей прародительнице с этаким Взглядом.

– И все-таки, кто-то ее встречал? – спросила я. – Являлась она кому-нибудь после смерти?

Бабушка кивнула.

– Своим дочерям, – тихо сказала она. – Своим трем дочерям, и дочерям этих дочерей, и их детям, и внукам – в моменты крайней опасности.

Я молча глядела в стол, горло сжалось. Если сейчас не момент крайней опасности, то уж и не знаю, когда такой момент.

– К чему ты ведешь, детка? – спросила бабушка. – Она что...

Я откашлялась.

– Помнишь, я пыталась рассказать тебе, что случилось в школе? В тот день, когда мне стало плохо?

Я замолчала, твердо решив дождаться ответа прежде, чем рассказывать дальше.

Бабушка недовольно отмахнулась, по ее ауре пробежала тень.

– Вот только выдумки свои оставь, пожалуйста.

У меня упало сердце.

– Это не выдумки, в школе на самом деле творится что-то странное! Мистер Кисслер...

– Иона Кисслер – прекрасный человек, – оборвала меня бабушка.

– Ты не слушаешь! Когда я смотрю на него, я вижу то, что для меня страшнее смерти, как будто... как будто он потерял душу, и от этого мне становится плохо, и...

– Иона Кисслер – прекрасный человек, – упрямо повторила бабушка.

Я закрыла рот. Ну как рассказать ей о моем сне, о Шэннон, если она твердит только одно: Иона Кисслер, от которого меня наизнанку выворачивает, прекрасный человек?

– Ладно, бабушка. Как скажешь.

– Вот и хорошо, оставим мистера Кисслера в покое. И отчего же тебя вдруг заинтересовала первая провидица? Раньше ты, в отличие от Лекси, о ней не спрашивала.

– Не знаю, любопытно стало.

– Почему? – настаивала бабушка.

Как странно – такая въедливая, а единственную вещь, которую я хочу до нее донести, понять не хочет.

– Просто так...

Наступившую тишину прорезал бодрый голос мамы:

– Пора ехать! Нам еще надо Лилу захватить.

Я сжала зубы. Ну конечно – разве можно заставить бедную Лилу ждать? Лучше пусть подождут мои проблемы. Как мило со стороны мамочки.

– Ты должна мне один урок, детка, – заметила бабушка, стоило мне встать со стула.

– А ты – мне, – обиженно сказала вошедшая Лекси.

Я посмотрела на нее с благодарностью. От бабушкиных лекций все равно толку никакого. Единственное, что я вынесла из нашего разговора – рассчитывать стоит только на себя.

Я закинула рюкзак за спину и пошла к двери, Лекси за мной.

– Не забудь сказать маме, что после школы погуляешь с Диланом, – шепнула она, усаживаясь в машину.

– Ах, да, – громко повторила я. – Мам, мы с Диланом погуляем после школы, ладно?

Голос прозвучал так неубедительно, что я была почти уверена – мама на это не купится. Но она ласково ответила:

– Хорошо, солнышко.

Интересно, чему она улыбается? Неужели решила, что я к Дилану неравнодушна? Ничего себе выводы. Да об этом и думать смешно, он совсем не в моем вкусе! Другое дело – Пол. Вспомнив Пола, я вспомнила Джул, а мысли о них, в свою очередь, оживили воспоминания о сегодняшнем жутковатом сне.

Я так задумалась, что не заметила, как в машину залезла Лила.

– Твоя мама получила мое сообщение? – тут же спросила Лекси.

Лила кивнула.

– Она с удовольствием завезет нас с тобой и подружку Лисси к себе на работу.

Несмотря на слегка недовольный голос, аура Лилы не подавала никаких признаков раздражения. Даже когда она упомянула Одру. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, о чем она говорит.

– Ты что, поедешь с ними в больницу? – пискнула я.

Лила поглядела на меня краем глаза и приподняла изящно выщипанную бровь.

– Да, – ответила она, делая вид, что удивлена моим вопросом. – Я давно собиралась сдать кровь, так почему бы не сегодня?

Мы с Лекси переглянулись. Наш план рушился прямо на глазах. Только не хватало, чтобы Лила болталась за плечом у Одры, когда та полезет в больничный компьютер. Тем более, что Лила Одру терпеть не может. Еще в первый день запрещала мне с ней дружить.

В общем, сегодня явно не наш день. Хотя Лекси может думать по-другому. Я словно увидела, как она машет рукой: «Да ладно!».

Я глубоко вздохнула. В конце концов, даже если Лила осложнит девчонкам работу в больнице, это сейчас не моя забота. Мы с Диланом займемся совсем другими делами.

В молчании мы доехали до средней школы.

– Как учеба, Лила? – спросила мама, высадив Лекси и снова трогаясь с места.

– Хорошо, спасибо, – ответила та, и хотя голос ее звучал так, будто она обожала школу больше всего на свете, аура осталась неподвижной.

Похоже, Лила не в восторге от очередного учебного дня. Может, она из тех людей, которых вообще ничего не радует? Интересно, почему? Королева школы, рядом обалденный темно-синий парень, и прическа у нее всегда в порядке. К тому же Лила вряд ли страдает от ночных кошмаров, так что я вообще не пойму, почему она не хохочет от радости, когда приходит время идти в класс.

Мы подъехали к школе, я торопливо вылезла из машины и предупредила маму:

– До дому доберусь сама.

Сказать но правде, я не знала, выйдет это у меня или нет. Но мне сто раз твердили, какой тут маленький город, и я понадеялась, что как-нибудь дойду.

– Эй, Лисси! – окликнула меня Лила, как только мы отошли от машины. Надо же, снизошла до разговора! – Трейси с ума сходит, как только дело касается Тента. Мой тебе совет: не связывайся ты с ним, если не хочешь связываться с ней. Она с чего-то решила, что ты к нему клеишься. А после этой истории с Колином и этой, как ее там, Трейси вообще, шизеет, когда на Тейта смотрит кто-то из нулей.

Я уставилась на Лилу. Можно подумать, я без нее не вижу, что Трейси – стерва. А сама Лила? Защищает Брока от всех подряд, как медведица медвежонка.

Да, хотя бы в одном сон был вещим – люди видят только то, что хотят видеть. Лила, к примеру, даже не пытается взглянуть на себя со стороны.

– Мне не нужен Тейт. Можешь сообщить об этом Трейси, – сказала я.

Лила пожала плечами и надела темные очки.

– Ну да, тебе все равно с ним ничего не светит, – бормотнула она и пошла прочь, покачивая бедрами.

Нет, никогда не понять мне эту девицу.

Сегодня я без проблем прошла через переплетение аур во дворе. Даже не споткнулась ни разу. Бросила сумку между Диланом и Одрой и хлопнулась рядом.

– Ну что, готова? – спросил Дилан.

Я не ответила. Просто потому, что нет среди миров такого, в котором на этот вопрос можно ответить «да».

– У вас с Лекси намечается попутчица, – сообщила я Одре.

Та подозрительно сощурилась.

– Лила, – не дожидаясь вопросов, пояснила я.

Одра застонала. И неудивительно – такие новости убивают наповал.

– Лекси ее отвлечет, – утешила я, смутно надеясь, что так оно и будет. – Ты ведь быстро справишься?

Одра вздохнула.

– Я-то надеялась, что Лекси постоит на стреме, – объяснила она. – А я в это время разберусь с твоими загадками. Теперь ей придется приглядывать за Одрой. Да, трудновато мне придется.

Я пожала плечами. Мне ли не знать, как редко мы получаем то, что хотим.

– Готова? – повторил Дилан, поворачиваясь ко мне.

Его жемчужная аура ярко сверкала на утреннем солнце, и я снова вернулась мыслями к своему сну. Неужели Шэннон, первая провидица, была того же цвета, что и Дилан? Не значит ли это, что мы с ним дальние родичи? Понятия не имею почему, но эта мысль мне не понравилась.

С другой стороны лужайки донеслось пение. Я посмотрела в ту сторону и увидела Трейси, которая распевала для Тейта. Гляньте-ка, даже урока музыки дожидаться: не стала!

В ту же секунду я почувствовала, как покидаю тело, и вот уже моя незримая сущность стоит на лужайке между Трейси и Тейтом. Когда толстый фиолетовый луч прошил меня насквозь, я вскинула руки и открыла рот, чтобы заорать, но из горла не вырвалось ни звука.

Странно, но я вообще ничего не почувствовала и, не мешкая, повернулась к Трейси, чтобы увидеть ее лассо в действии.

Луч дотянулся до Тейта, обвил его вокруг талии и потащил к хозяйке. Мне показалось, что Трейси вот-вот сожрет парня. Наверное, я ужастиков с Полом и Джул пересмотрела.

– Она что, опять? – раздался шепот откуда-то издалека.

Я не ответила, поглощенная происходящим. Трейси замолчала, и я смогла наконец выпутаться из свежесплетенной связи между ней и Тейтом. Теперь в его золотые нити вцепились сразу несколько фиолетовых щупалец. Нити отчаянно дергались, пытаясь освободиться. Я протянула руку, чтобы им помочь – в конце концов, Трейси тоже играла нечестно, – как вдруг что-то меня остановило.

Повернувшись, я увидела, что на той стороне лужайки, рядом с моим неподвижным телом стоит мистер Кисслер, стертый, как всегда. И смотрит прямо на меня. Незримую меня. Глаза в глаза. Я застыла от ужаса.

– Лисси! – позвала Одра. – Она опять поет, да? Ты что-нибудь видишь?

Ее голос потянул меня обратно, одним прыжком я вернулась в тело и широко раскрыла глаза. Осторожно огляделась в поисках Кисслера. Я продолжала ощущать на себе его взгляд, и стоило встретиться с ним глазами – на этот раз настоящими, – как в ушах зашумело, а к лицу прилила кровь. Дилан тут же взял меня за руку и подвинулся так, чтобы загородить от меня математика.

Я поглядела в его жемчужно-белое сияние и на мгновение увидела под ним разноцветную призму. Тошнота и головокружение уменьшились. Дрожащим голосом я ответила Одре:

– Да, опять.

Одра даже ногой топнула.

– А ведь он хочет, хочет с ней расстаться!

– Опять комедию ломаешь, – пробурчал Дилан.

Одра только зло сузила глаза и повернулась ко мне.

– Это ты виновата! – заявила она. Я остолбенела от удивления. В чем, интересно? Я, что ли, подучила Трейси соблазнять Тейта пением? – Он никогда так много не говорил! – продолжала Одра.

– А! Так это все Лекси! – открестилась я, с легкостью делая из младшей сестры козла отпущения.

– И бабушка, – тихо добавил внутренний голос.

А вот это уже плохой признак. Когда подсознание начинает вспоминать бабушку – это не к добру.

Хоть Дилан загораживал меня, как мог, я по-прежнему чувствовала на себе взгляд Кисслера. Меня затрясло. Неужели он понял, что мы что-то затеяли? Могу поклясться – он видел, как я покинула тело, хотя не представляю, как ему это удалось. Я ведь прозрачная, как привидение.

Если Кисслер и впрямь видит такие вещи, мы в гораздо большей опасности, чем казалось раньше.

– Так ты готова? – в третий раз спросил Дилан.

Я со вздохом опустилась на траву. Поглядела в небо.

– Готова. Насколько тут вообще можно подготовиться.

– Ну и хорошо, – ухмыльнулся Дилан, Зазвенел первый звонок.

Одра протянула руку, помогла мне подняться, и мы втроем зашагали к школе. Что ж, может, я и схожу с ума, но во всяком случае не одна.

14
Серебряный

Как только прозвенел звонок с математики, я вылетела за дверь.

– А умеешь бегать, когда захочешь, – заметил, догоняя меня, Дилан.

– Если б ты видел то же, что и я, ты б тоже сбежал.

Дилан улыбнулся из-под челки, видно, вспомнил, что его аура оберегает меня от стертого.

Защитник.

– Что с тобой? – спросил Дилан, заметив, как недовольно я сморщилась.

– Ничего. Просто сон вспомнила.

– Ничего, говоришь? – Он снова улыбнулся.

– Лисси, я спешу, так что, если увидишь свою неторопливую подружку, передай, что мы – Лекси, мама и я – ждем ее в машине, хорошо? Спасибо.

Голос Лилы разбил неловкое молчание, повисшее между мной и Диланом. Финальное «спасибо» было похоже не столько на благодарность, сколько на предложение проваливать поскорее.

Я повернулась, чтобы ответить, но Лила уже унеслась, сверкнув на прощанье фиолетовой вспышкой.

– Смотрите, кто заговорил, – фыркнула я. – Ну что, мы идем куда-нибудь? – добавила я, понизив голос.

Дилан внимательно оглядел коридор из-под своей вечной челки и кивнул:

– Идем.

Из школы мы вышли в молчании, мне все сильнее казалось, что наш так называемый план обречен на провал.

Через пятнадцать минут быстрой ходьбы мы уже стояли на лужайке перед аккуратным маленьким домом. Домом Кисслера.

– Давай быстрее, – сказал Дилан. – Чем дольше мы здесь топчемся, тем больше шансов, что нас заметят.

Я неуверенно шагнула к дому и снова остановилась.

– Ну? – поторопил Дилан.

– А что мы будем искать? Ты не видишь, не понимаешь, кто он есть! Либо мы сейчас ничего не найдем и без толку влипнем в неприятности, либо добровольно влезем в логово чудовища. – Я помолчала. – Потому что Кисслер – чудовище. Не забывай об этом.

Дилан молча кивнул, и мы, плечом к плечу, пересекли лужайку и поднялись на крыльцо. Дилан взялся за дверную ручку, я затаила дыхание. Дверь заскрипела, открываясь, мы торопливо шагнули в дом и постарались плотно затворить ее за собой. Новый скрип заставил меня подскочить от ужаса, хоть я и видела, что это Дилан тянет дверь на себя.

Мы огляделись. Темно-серые стены, ярко-белые контрастные карнизы под потолком. Я осторожно прошла в гостиную, глянув на ходу в сторону кухни. Кругом было на редкость чисто и аккуратно, Дом показался мне обжитым и уютным.

– Да, такого я не ожидала, – наморщив нос, призналась я.

Дилан прошел мимо меня в кухню.

– Чего ты не ожидала? Кухонных полотенец в цветочек? – улыбаясь углом рта поинтересовался он.

– Мне думалось, здесь должно быть темно и мрачно, – пробормотала я.

Глупо, но мне почему-то представлялось, что едва мы войдем в дом, тут же наткнемся на что-нибудь подозрительное. Не знаю, какой могла оказаться улика, но я была уверена, что узнаю ее, как только увижу.

– Как в замке злодея? – крикнул из кухни Дилан.

Тон был нейтральный, но я твердо знала, что он надо мной смеется. Я высунула язык в сторону кухни, совершенно уверенная в том, что вот-вот сюда ворвется полиция и арестует меня в доме учителя математики, да еще с высунутым языком.

Я неуверенно бродила по гостиной. Брала в руки журналы, просматривала и аккуратно клала точно на то же самое место. Странно – ни в одном из журналов не нашлось тайных посланий, написанных на полях странными буквами. Если бы мы попали в кино, тут же обнаружили бы непонятную записку или капли крови на ковре, а здесь – ничего. Выходит, наша часть плана блестяще провалилась – вряд ли Дилан нашел что-то стоящее на кухне.

Я заметила в углу компьютер, подошла и неуверенно включила его. Можно подумать, мистер Зло станет записывать тут текущие преступления! Мне даже смешно стало, и все-таки я села за стол, готовая применить на практике все свои умения – пусть даже я печатаю двумя пальцами. Компьютер приветственно пискнул, меня подбросило над стулом. Чувство такое, что на горле вот-вот сомкнутся лапы злодея. Все из-за бабушки! Что ей стоило мне поверить? Не торчали бы здесь сейчас...

Компьютер запросил пароль. Вот он – конец нашей дружбы.

В гостиную заглянул Дилан.

– Я нашел коробку газетных вырезок. – Он поднял добычу повыше. – Все, как одна, хвалебные и восторженные. Наш Кисслер не иначе как нарциссист.

Он снова скрылся, а я уставилась на экран, отчаянно желая, чтобы здесь очутилась Одра. Задумчиво почесала подбородок.

«Будь я злющим математиком, какой бы я выбрала пароль?», – спросила я у самой себя. Внутренний голос молчал.

«Спасибо за помощь», – поблагодарила я.

Он не ответил.

Я решила попробовать хоть что-нибудь и напечатала: «Злой_Эйнштейн». Компьютер не отреагировал. Я, честно говоря, особо и не надеялась, просто подумала: вдруг визит Шэннон наделил меня капелькой ясновидения?

Дилан шуршал в соседней комнате и время от времени иронически хмыкал. Плюнув на хакерство, я пошла на звуки.

– Нашел что-нибудь? – окликнула я из прихожей, изо всех сил стараясь не думать, что хожу по чужому дому.

– Кисслер любит шить, – отозвался Дилан.

Повернув за угол, я увидела, что он стоит в маленькой комнате в самом конце коридора. Вошла туда и поняла, что Дилан не шутит. Мистер Кисслер превратил комнату в симпатичную швейную мастерскую, заваленную разнообразными тканями. Тут же стояла швейная машина. Согласитесь, странновато для носителя мирового зла.

Судя по всему, мистер Совершенство шьет что-нибудь для больницы, а может, мастерит одежки для монгольских сирот. В общем, куда ни глянь – просто святой.

– Думаешь, он сам это вышил? – спросил Дилан, одной рукой указывая на стену, а другой роясь в ящиках стола.

Я посмотрела в ту сторону и вскрикнула от неожиданности.

– Что, понравилось? – насмешливо спросил Дилан.

Вся стена была затянута тканью – что-то вроде расшитого вручную серебристого гобелена, причем стежки были малюсенькими, почти неразличимыми. Три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле.

– Я их раньше видела, – прошептала я Дилану, который выудил из ящика пару портновских ножниц и щелкал ими в воздухе, не обращая на меня ни малейшего внимания.

– Дилан! – едва удержавшись от очередного подзатыльника, рявкнула я.

Встревоженный моим тоном, он наконец-то обернулся. Я махнула дрожащей рукой на гобелен.

– Может, Кисслер взял рисунок из какого-то журнала? – предположил Дилан.

Я покачала головой и закрыла глаза.

– С тех пор как мы переехали, мне снятся странные сны, и в каждом я вижу вот этот серебряный фон, а на нем кольца – точно такие же, как здесь. – Я передохнула. – А прошлой ночью ко мне явилась женщина, судя по всему – одна из наших прародительниц.

Дилан, похоже, нисколько не заинтересовался, и я пожалела, что рядом нет Лекси – ей бы он сразу поверил. Я подошла к гобелену и продолжила:

– Она пыталась что-то мне объяснить, но я так ничего и не поняла. И стояла она возле точно такой же вышивки.

Я вспомнила слова, произнесенные плотно сжатыми губами гостьи.

– Увидишь, узнаешь, – повторил мне внутренний голос.

Да, именно так и сказала Шэннон. Я пробежалась пальцами по краю гобелена, сжала ткань в кулаке и дернула изо всех сил.

– Ты что делаешь? – обеспокоенно вскрикнул Дилан.

Первый раз я услышала в его голосе хоть какую-то интонацию – наверное, и впрямь испугался, только мне сейчас не до его переживаний.

– Помоги мне сорвать эту штуку.

Дилан уставился на меня, как на маньячку. Я топнула ногой.

– Шевелись, ну!

По моему тону Дилан понял, что если не послушается – получит оплеуху.

– Мы же вроде хотели незаметно, – пробормотал он, но послушно подошел и помог мне содрать гобелен со стены. Под ним обнаружилась сдвижная дверь.

Во взгляде Дилана появилось что-то, отдаленно напоминающее изумление.

– Откуда ты знала? Я думал, ты только ауры видишь, да и все.

Да и все? Мало ему, что ли?

– Приснилось, – коротко объяснила я и потянула дверь в сторону.

К моему облегчению, она открылась и мы с Диланом вошли в потайную комнату.

И ее я тоже видела.

Вся комната была заставлена коробками, на стенках висели листки бумаги, заполненные аккуратным почерком мистера Кисслера.

Дилан просмотрел записи и удивленно присвистнул.

– Он совсем свихнулся, – сказал он, протягивая мне пару листков.

Я рассеянно поглядела на них. Десятки имен, и около каждого какие-то непонятные комментарии: цифры и заковыристые слова.

– Что такое пирокинез? – спросила я. Дилан только плечами пожал, а буквально через секунду произнес изменившимся голосом:

– Лисси, а это не твоя ли мама?

Я в испуге уронила листок с записями и упала на колени рядом с Диланом. Фото было сделано еще дома, в Калифорнии. Судя по маминой прическе, прошлым летом.

– А что это с ней? – наморщив лоб, удивилась я.

Лицо на снимке было замазано чем-то черным.

– Фломастер?

Дилан провел пальцем по фотографии и покачал головой.

– То ли смола, то ли гудрон.

Я взяла у него снимок и потерла. На руке осталась какая-то черная, вязкая масса. Понюхала пальцы и сморщилась. Пахло отвратительно.

Я положила фотографию на пол и начала отскребать ее ногтями, пока из-под непонятной замазки не показалось мамина голова. Я внимательно рассмотрела снимок, гадая, откуда у этого страшного человека наша фотография и чем ему помешало лицо мамы. Дилан прав, мистер Кисслер сошел с ума, хотя, оглядев комнату, я заподозрила, что дело тут не только в безумии.

Я подняла бумажку и вгляделась в записи, на этот раз гораздо внимательней.

– Пирокинез, телекинез, телепатия, магические чары, видение на расстоянии... – Я осеклась.

Передо мной был список способностей. Паранормальных способностей, вроде Взгляда. Я вдруг поняла, зачем Кисслер замазал фотографию смолой. Он хотел залепить не столько мамино лицо, сколько ее глаза.

Шэннон ведь твердила мне, что они не видят, что надо снять пелену с глаз. Внезапно все ее слова обрели смысл.

– Тени и свет! – воскликнула я.

– Что? – повернулся ко мне Дилан.

– Тени и свет, – повторила я. – Как только мы сюда приехали, мамина аура стала какой-то странной. Когда я смотрела на нее, мне казалось, что на мне темные очки, потому что краски как будто выцвели. А когда я попыталась рассказать бабушке о мистере Кисслере...

Стоп! А ведь бабушкина аура тоже выцвела! Так вот почему она мне не верила! Кисслер что-то сделал с ней, как и с мамой. Навел на них тень, вот они меня и не слушали, когда я пыталась им все объяснить.

Я повернулась к Дилану.

– Тут должна быть бабушкина фотография.

Поищи.

Трясущимися руками я снова поднесла список к глазам. Несколько имен были вычеркнуты.

Дотти Флеминг: телекинетик