Текст книги "Стертая аура"
Автор книги: Дженнифер Линн Барнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
8
Полуночно-синий
Оклахома – просто другая планета. Сперва я думала, что это только в Эймори-Хай все вверх ногами, но один день дома убедил меня в обратном. Весь штат сошел с ума. Не потому, что здесь женятся на двоюродных, как я думала раньше, вовсе нет, просто, когда я села в постели и включила телевизор, я испытала настоящий ужас.
– Разница во времени, – произнесла я вслух.
Миллион раз я слышала эти слова, и только сейчас поняла, что они на самом деле означают: в здешней зоне вещания передачи начинаются на час раньше, чем в нормальных городах. Вся привычная телепрограмма насмарку.
И наплевать на то, что в Оклахоме несколько потрясных торговых центров, что еда, которую заказал вчера на дом отец, оказалась выше всяких похвал, а звезды одеваются так, как и не видали в Калифорнии. Вся эта неразбериха с зонами вещания отбросила Оклахому назад, в каменный век.
Конечно, если бы в каменном веке было телевидение.
Я злобно поглядела на бесполезный телевизор и повернулась на бок. В новом доме даже школу пропускать неприятно, а ведь я всегда любила поваляться в постели и поглазеть в окошко на океан, вместо того чтобы торчать на уроках.
А теперь в мое окно виден только соседский дом.
– Все могло быть еще хуже, – напомнил внутренний голос. – Сидела бы сейчас за партой...
В кои-то веки я решила с ним не спорить. Со звездами и раньше-то было не очень приятно общаться, а уж теперь, когда меня вырвало на виду у всей школы...
– Забудь ты о том завтраке. Думай о Кисслере.
И правда.
Я упросила маму оставить меня сегодня дома с одной-единственной целью: придумать план борьбы с монстром в личине математика, а вместо этого ругаюсь с телевизором.
В последний раз взглянув на экран, я слезла с кровати и потащилась в угол комнаты. Мы еще не расставили мебель, так что компьютер стоял прямо на полу. К счастью, несмотря на мои опасения, высокоскоростной Интернет уже пробил себе дорогу в глубь страны, и родители, чувствуя вину за то, что перетащили нас на другую половину земного шара, подключили меня еще вчера утром.
Усевшись на пол (компьютерный стол и кресло все еще стояли внизу, в гостиной, там, где позавчера их бросили грузчики), я положила пальцы на клавиатуру и попыталась сосредоточиться. Если бы кто-то спросил, как Интернет поможет мне победить ужасное чудовище, прикинувшееся скромным учителем, я бы не ответила.
Пытаясь отвлечься, я кликнула по значку «аськи». В Калифорнии сейчас девять утра. Если повезет, Пол может оказаться в компьютерном классе – помирает без меня со скуки и каждые пять минут на всякий случай проверяет сообщения.
Выскочил список контактов – увы, Пола в сети не было. Что ж, тогда посмотрим почту. Какая-то анкета, несколько мейлов от Лекси, которая обожает пересылать всякую ерунду вроде «писем счастья», реклама таблеток для повышения потенции...
Я удалила весь спам и посмотрела, что осталось. Ни слова от Пола.
Нахмурившись, я щелкнула по кнопке «Создать сообщение». Пальцы будто сами собой выбили:
Дорогой Пол!
Бр-р-р-р. Выглядит ужасно. Я все стерла и начала заново:
Привет лузерам!
Скучаешь без меня? Если нет, то знай: я явлюсь и задушу тебя во сне, как только смогу вырваться с безумной планеты под названием «Оклахома», где меня силком держат в заложниках. Я без тебя скучаю ужасно. Прошлой ночью снился какой-то бред…
Нет, не годится, сплошное нытье. Конечно, я не пишу впрямую «Забери, забери меня отсюда!», но мало ли – вдруг Пол считает наш поцелуй ошибкой, тем более, я видела его с таким: количеством девчонок, что твердо знаю, мой друг – отнюдь не однолюб. Стерев последнее предложение, я исправила предпоследнее:
Я ужасно скучаю без тебя и Джул.
Уже лучше. Джул – моя лучшая подруга с детских лет, и так Пол сможет не напрягаться по поводу поцелуя, если, конечно, сам не захочет.
Ты просто не представляешь, что здесь творится. Натуральный дурдом. Помнишь, мы когда-то смотрели «Кэрри» [4]4
«Кэрри» – триллер по одноименному роману Стивена Кинга. Школьники травят свою одноклассницу Кэрри за то, что она не похожа на других. Девочка неожиданно обнаруживает в себе необычные способности и после того, когда ей подстраивают очередную гадость, ее дар становится неконтролируемым и вырывается наружу.
[Закрыть]и гадали, кем же надо быть, чтобы окатить человека свиной кровью? Так вот: я повстречала этих людей. Они просто воплощенное зло. Чуют страх на расстоянии. Называют себя «звездами» (правда, не шучу!). Одну из них я умудрилась обидеть в первый же день, подставив голову под удар мяча.
Я остановилась. А вдруг Полу это неинтересно? Он никогда не обращал внимания, кто есть кто в нашей школе, – так какое ему дело до здешней войны звезд и нулей? В письме все выглядело гораздо смешнее, чем на самом деле... Я с тоской подняла с пола заколку и убрала волосы с лица.
Компьютер пискнул – пришло новое сообщение, Я подняла глаза. Незнакомый ник «ПевчаяПтичка», а под ним слова:
ну лана, так и быть, я тебя прощаю.
Мозги бешено заработали: я пыталась сообразить, кто из моих знакомых мог выдумать себе такое дурацкое имя.
ПевчаяПтичка:
ауууууууу! поняла, нет? я тебя прощаю!
ЛиссиЛоу45:
За что? Ты вообще-то кто?
Пауза.
ПевчаяПтичка:
кто-кто – трейси конечно! я в комп. классе, в общем, знай: я не злюсь, что ты липла к моему парню.
У меня отвисла челюсть.
ПевчаяПтичка:
потому что тейт все равно на тебя и не взглянет, ну после вчерашнего, ясно?
Пока я соображала, что ответить, на экран выскочило новое сообщение:
СветПолуночи 17:
Ты с Трейси болтаешь?
ЛиссиЛоу45:
Даа, кто это?
СветПолуночи 17:
Я ж тебе говорила – не вздумай! Что она пишет?
ЛиссиЛоу45:
Ерунду всякую. Да кто это?
Нет ответа. Когда на экране появилось третье окошко, у меня замаячила слабая догадка, что Трейси в компьютерном классе не одна.
ФуксияРейнолдс:
тебе лучше?
Хоть с этой все понятно. И выходит, что СветПолуночи – Лила. А то, что я осталась сегодня дома, – еще не повод позабыть о противной троице.
ФуксияРейнолдс:
предупреждаю: трейси сообщает всем и каждому, что у тебя балемия.
Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы понять, что она имеет в виду булимию.
ЛиссиЛоу45:
Ну конечно. Только булимика может стошнить в первый же школьный день у всех на глазах.
ФуксияРейнолдс:
так что, у тебя правда... это?
Ясно, с чувством юмора у нас напряженка…
ПевчаяПтичка:
ты говорила щас Лиле, что я тебе пишу?
ЛиссиЛоу45:
Да
ПевчаяПтичка:
ну и ладно, не проблема, тебя все равно занулили, лила тебе не поможет и тейт на тебя не посмотрит и мне плевать, если ты снова к нему полезешь, потому что с нулями он не встречается.
И тут они начали писать все втроем – компьютер чуть сума не сошел, так распищался.
ФуксияРейнолдс:
если правда, можешь рассказать мне все-все.
я никому не скажу.
СветПолуночи:
Ты что, сказала Фуксии, что у тебя булимия? У тебя вчера крыша поехала или ты с рожденья идиотка?
ПевчаяПтичка:
http:/IMcentral.org/userprofiles/FuchsiaReynolds.html.
Уже мало что соображая, я ткнула стрелкой мышки в ссылку Трейси. Выскочил профиль Фуксии. Она забила туда свой список контактов.
Понятное дело, я красовалась в самом низу.
Итак, я – узаконенный ноль. Как там выразилась Трейси? «Тебя занулили»? Может, хоть теперь меня оставят в покое?
Не дожидаясь очередного шквала сообщений, я закрыла все окна и отключилась. Когда я говорю с Лилой и ее компанией в реале, я хотя бы вижу ауры и знаю, кто из них о чем думает. Беседы он-лайн лишали меня этого преимущества, а я не хотела воевать со звездами, если можно так выразиться, одной рукой.
Я вернулась к своему письму. Всего полдня в новой школе – и у меня на лбу уже красуется ярлык официальной недотепы. Рекордный срок! Повинуясь импульсу, я закрыла крестом и недописанный мейл, и почтовую программу.
Хлопнулась на кровать, обняла подушку и, к своему ужасу, поняла, что к глазам подступают слезы.
«Не дури! – твердила я себе. – Ты же вовсе не хотела стать звездой!» Да, но это не значит, что я не хотела, чтобы они хотели сделать меня звездой. Я закрыла глаза и подумала, что Одра наверняка не стала бы со мной дружить, если б узнала, что я плачу из-за такой ерунды.
Тишина знакома, а темнота приятна. Откуда-то я знаю, что уже бывала здесь раньше, знаю, что сплю, но не нахожу в себе сил проснуться.
Три переплетенных круга. Рисунок вспыхивает в моем сознании и в воздухе передо мной, и тут же окружающее пространство загорается красками, вертится, кружится.
– Где ты?
Слова срываются с губ раньше, чем я понимаю, что ищу женщину из прошлого сна: темноволосую незнакомку с грустными глазами, ту, что дотрагивалась до моего лица прохладными, нежными пальцами.
– Где ты? – повторяет чей-то голос.
Я поворачиваюсь и вижу Лилу. Ее черные волосы поблескивают в наполнившем темноту свечении.
– Что ты здесь делаешь? – с неприязнью спрашиваю я.
– Что ты здесь делаешь?
Вроде бы Лила, а голос – другой.
– Кто ты? – дрожащим голосом допытываюсь я. – Чего ты хочешь от меня?
– Чего ты хочешь от меня? – повторяет еще один голос.
Я оборачиваюсь. И встречаюсь взглядом с Лекси, ее детское личико странно не сочетается с глубоким грудным голосом. Три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле.
Лекси и Лила стоят рядом, их тела мерцают, расплываются, и вот уже передо мной еще одна девушка.
Я сама.
– Ты видишь только то, что хочешь видеть, – древним, как мир, голосом произносят мои губы. – Увидишь. Запомнишь. Узнаешь.
– Ну что я тебе скажу, Кэти, – здесь просто чудесно!
Я подскочила. Голоса снизу – мама с кем-то болтает.
– Увидишь, запомнишь, узнаешь, – повторила я вслух.
Увидишь – что? Запомнишь – что? Узнаешь...
– Кстати, я могу порекомендовать тебе замечательную домработницу! Она живо расчистит ваш очаровательный беспорядок...
Мое внимание привлекли последние слова, сказанные высоким, мелодичным голосом. Если мама что и ненавидит, так это намеки на то, что она – не идеальная хозяйка. Дома, в Калифорнии, она регулярно протирала комнатные цветы, потому что иначе, видите ли, они недостаточно свежо выглядят. Люди, которые моют цветы, не любят намеков на беспорядок, пусть даже и самый очаровательный.
Вне себя от любопытства, я на цыпочках вышла из комнаты и спустилась на несколько ступенек вниз.
– Ты всегда была выдумщицей, – звенела миниатюрная блондинка, и ее аура щетинилась выростами, набрасываясь на зеленый мамин ореол.
Она показалась мне похожей на одну из Степфордских жен [5]5
«Степфордские жены» – сатирический триллер Фрэнка Оза по одноименному роману Айры Левина. Пережившая нервный срыв сотрудница телекомпании Джоанна переезжает вместе с мужем в пригород под названием Степфорд. В какой-то момент Джоанна и ее новая подруга Бобби замечают, что местные домохозяйки ведут себя слишком странно – уж очень они одинаково приветливые и ухоженные. Оказывается, степфордские мужчины давно заменили жен послушными роботами.
[Закрыть], Рядом стояла куда более милая брюнетка.
– Помнишь платье, в котором Кэти пришла на выпускной? – щебетала блондинка. – Такое необычное, дерзкое, произвело настоящий фурор!
При слове «фурор» ее аура язвительно задергалась взад-вперед.
– А это кто?
Вопрос противной блондинки застал меня врасплох.
– Лисси, – ответила мама.
Она почему-то не разозлилась, что я выскочила из постели, а напротив – как будто даже обрадовалась. Не сводя глаз с гостей, я преодолела оставшиеся ступеньки и встала рядом с ней. Моя – сегодня светло-голубая – аура слилась с маминой в тесном контакте.
– Синди, Шерил, – сказала мама, – это моя старшая, Лисси. Лис, мы с Шерил и Синди вместе учились в школе, когда были такими, как ты.
Ну теперь-то все ясно! Синди и Шерил – это мамины Лила, Фуксия и Трейси! Стоило ей вернуться, и они...
– Они просто заскочили к нам, по-соседски, – сквозь зубы объяснила мама.
– Лисси, а тебе говорили, что ты ужасно похожа на свою маму в юности? – Неприятная блондинка (по-видимому, Шерил) оглядела меня с ног до головы, как мне показалось, с пренебрежением.
– Спасибо, – поблагодарила я.
Шерил на мгновение опешила, но тут же пришла в себя.
– Как приятно, когда девочка не боится выглядеть естественно!
Ее густо-фиолетовая аура насмешливо дотронулась до меня. Понятно, под словом «естественно» Шерил подразумевает отсутствие косметики, пижаму с собачкой Снупи и такую лохматую шевелюру, что ею можно накрыть всю Оклахому.
– Я все время, твержу Фуксии, что мода на естественный вид рано или поздно вернется. Но дочь отвечает, что она «ушла навсегда». – Шерил пожала плечами. – А ведь во всем, что касается моды, Фуксия даст мне сто очков вперед.
– Фуксия? – повторила я, все еще надеясь, что ослышалась.
– Да, моя дочь. Ты ее знаешь?
Так вот что показалось мне таким знакомым! Маленькая блондинка умудрялась глядеть сверху вниз на мою высокую маму, ее волосы были уложены в идеальную прическу, а аура, несмотря на приветливое щебетание хозяйки, пыталась занять всю комнату, отпихивая наши.
Да, стервозность явно передается по наследству.
– Лисси, доченька, что-то ты мне не нравишься, – сказала мама, поглаживая меня по плечу. – Иди-ка назад, в постель, а я принесу тебе сока, как только провожу Шерил и Синди.
Намек для гостей, и совершенно недвусмысленный. Очко в мамину пользу. Я и сама не желала больше ни секунды оставаться в комнате с мамашей Фуксии и взлетела по лестнице, жалея только, что вынуждена оставить маму наедине со взрослыми звездами.
– Ничего, она справится, – успокоил меня внутренний голос. – Наверняка изучила все их уловки, за столько-то лет. Может, и компромат какой собрала. А тебе пора подумать о стертом.
В который раз я пожалела, что у меня не мамин Взгляд. Как хорошо было бы видеть людей, когда они об этом и не подозревают. Узнавать их тайны – неприличные тайны. Нескромные, компрометирующие секреты.
И шантажировать.
– Ты просто обязана рассказать нам, что у Кори с Эмили Ковингтон!
Услышав дядино имя, я оглянулась.
– О них болтает весь город, – верещала Синди. – Он ведь врач, а она...
Синди многозначительно замолчала.
– Она тоже врач, – устало закончила мама.
– Ну конечно, – согласилась Синди. – И мы все это очень ценим...
«Врушка», – подумала я.
– ...но не тревожит ли тебя, что твой младший брат встречается с женщиной, которая в ранней юности попала в историю...
В историю? Какую еще историю?
– В историю? – безразлично, даже скептически спросила мама. – Какую еще историю?
Видимо, логика и здравый смысл тоже передаются по наследству.
– Ну ты же видела ее дочь? – прищелкивая языком от возбуждения, тараторила Синди. – Бедный ребенок рос без отца, да к тому же с матерью, которая ему в сестры годится!
– А ведь она еще и в медицинский пошла! – добавила Шерил таким тоном, будто учиться в медицинском и одновременно воспитывать дочь – один из семи смертных грехов, примерно такой же, как пристрелить соседа, чтобы заполучить его жену, или сожрать пакет пончиков в одиночку.
Все, больше не могу. С гудящей головой я дошла до спальни и плотно закрыла за собой дверь, чтобы не слышать голоса злобных мамашек. На экране компьютера мерцало очередное сообщение.
СветПолуночи17:
Я сказала Фуксии и Трейси, чтоб не смели трепаться насчет булимии. Любому видно, что у тебя ее нет. Ты совсем даже не худая! Так что знай: они будут держать язык за зубами: если, конечно, их не дразнить... В общем, решай сама: хочешь остаться нулем на время или на всю жизнь. А мне с тобой возиться надоело. Чао.
Как бы там ни сокрушались гостьи, «бедный ребенок» чувствует себя совсем неплохо. Лила – настоящая королева Эймори-Хай, даже потомственная стерва Фуксия признает ее превосходство. Я зашипела от злости. Можно подумать, кто-то просил ее со мной возиться! Мне не нужны ни няньки, ни помощники, тем более, что главная проблема – злодей-математик, и с ним-то Лила никак не сможет справиться.
Увидишь, запомнишь, узнаешь.
Слова пришли без предупреждения, будто сами по себе. Я молча подошла к кровати, схватила подушку и замычала, уткнувшись в нее лицом.
Дурацкий Взгляд. Дурацкая Лила. Дурацкая: разница во времени. Дурацкие сны. Дурацкая Фуксия Рейнолдс, которая даже булимию не может правильно написать. Дурацкая Трейси, которая вбила себе в голову, что я лезу к ее парню. Дурацкие звезды. Дурацкий, злобный математик.
– Весь этот город, – пробормотала я в подушку, – дурацкий, дурацкий, дурацкий!
Компьютер запищал. Вместо того чтобы прочесть новое сообщение, я показала ему кукиш, упала на кровать и уставилась в потолок, гадая, когда же все это кончится.
9
Закатный
Так в чем же заключалась истинная мотивация так называемого чаепития? Стоило мистеру Дроуву заговорить о Бостонском чаепитии, как его аура взвихрилась от восторга, однако я слишком хотела есть, чтобы слушать внимательно. Прошло два дня с тех пор, как я заглянула в черную дыру – душу учителя математики, которого все считают чуть ли не святым, – день с тех пор, как Лила отказалась со мной возиться, и семнадцать минут с тех пор, как один из звездных парней повернулся ко мне и изобразил, будто его рвет. Голова гудела, в ней клубились обрывки снов и мыслей, единственное, что я решила твердо, – ничего не есть перед встречей с Кисслером, чтобы меня опять не стошнило, на сей раз в кабинете математики.
Вся на нервах, я шарила глазами по классу, чтобы не дать ауре Кисслера, если она появится внезапно, застать меня врасплох. «Тошнотный день» не должен повториться.
Рядом со мной беспокойно извивалась одна из нитей, выходящих из ауры Тейта. Наблюдать за ней было куда интересней, чем думать о стертом или слушать историка. Нить тянулась к двери и исчезала за ней, нет сомнений – она вела к Трейси.
Неожиданно для себя самой я вышла из тела, мой призрачный силуэт встал в проходе между рядами. Оттуда я посмотрела на себя и убедилась, что по-прежнему сижу за партой с тоскливой миной на лице. Полупрозрачной рукой я помахала перед реальными глазами. Существовать отдельно от тела оказалось даже приятно. Тут я почти не хотела есть и не боялась, что желудок взбунтуется от одной мысли о том, что мне предстоит.
Неуверенно передвигаясь на бесплотных ногах, я прошлась по кабинету. Судя но всему, меня никто не видит. Словно в трансе я подошла к Тейту, и вдруг мне безумно захотелось хорошенько дернуть за и без того ослабший узел. Пусть я ничего не могу поделать с Кисслером, зато Трейси у меня получит прямо здесь и сейчас.
Нет! – остановила я себя. Я не имею права портить людские отношения. Чем я тогда лучше стертого? Тем более, что я еще не совсем освоилась в призрачном теле, да и ужас перед аурой математика не оставляет меня ни на минуту.
Надо как-то отвлечься. Я огляделась и вобрала взглядом бушующие в классе цвета: фиолетовый, сиреневый, синий, бирюзовый, желтый, золотой, персиковый, розовый, красный и оранжевый – как небо на закате. Подумав секунду, я выбрала из них два: бирюзовый и оранжевый, зажмурилась, а потом резко открыла глаза и посмотрела, кому они принадлежат.
Девочку, сидевшую слева от меня, я раньше не встречала. Не красавица вроде Лилы, и до искусственной прелести Трейси ей далеко, но и дурнушкой такую тоже не назовешь. Аура яркая, но очень маленькая.
У мальчика аура, наоборот, казалась слишком большой и какой-то блеклой, бирюзовые обычно бывают гораздо ярче. Я приблизилась и рассмотрела его повнимательней. Он раскинулся за партой, лениво свесив руки и почти не слушая учителя, совершенно довольный собой. Оглянувшись на девочку, я удивилась, почему мое внимание привлекли именно эти двое, ведь между ними нет ничего общего.
Парень определенно звезда, девушка столь же определенно – нет. Они даже не смотрели друг на друга, и все-таки, глядя на их краски, я была уверена, что они невероятно подходят друг другу.
Я подождала возражений внутреннего голоса. Он молчал, и я решила, что мне позволено действовать.
Осторожно поднесла руку к ауре парня. Цветные огоньки прилипли к ладони, как железные опилки к магниту. Я потянула его ауру за собой в другой конец класса, туда, где сидела девушка. Второй рукой ухватила край ее ореола.
Глубоко вздохнула и связала их вместе. Подождала. Ауры сразу же сделали попытку разбежаться в стороны и тем самым только затянули узел.
– Вы хорошо себя чувствуете, мисс Джеймс? – спросил мистер Дроув, и меня отшвырнуло обратно, в сидевшее за партой тело.
Я тут же почувствовала, что глаза у меня закрыты, и со стороны я, наверное, выгляжу спящей. Поспешно открыла глаза и преданно уставилась на учителя.
– Прекрасно, – ответила я, наверное, в тысячный раз за сегодняшний день.
Видимо, вопросы о моем самочувствии входят в моду. Только вот в конце каждого вопроса мне слышалось еще одно, невысказанное слово: как ты себя сегодня чувствуешь, дебилка?
Я решила не думать о том, что через каких-то шесть часов окажусь запертой в кабинете зловещего мистера Кисслера, а этот кошмарный школьный день кончится только через семь, и попыталась записать за учителем хоть что-нибудь, время от времени поглядывая на связанных мною ребят.
Прозвенел звонок. И парень, и девушка направились к двери, я чуть поотстала, чтобы понаблюдать за ними.
Связанные мною нити чуть вибрировали, сокращаясь все сильнее и сильнее, как бы подтягивая своих хозяев друг к другу, пока те не столкнулись в дверях. Я открыла рот от удивления.
Замечательно. Первая же попытка соединить две судьбы окончилась крушением. В прямом смысле слова.
Оранжевая девочка и бирюзовый парень рухнули на пол, как кегли для боулинга. А я кто – мяч? Я потрясла головой, отгоняя нелепые сравнения. Во-первых, я не похожа на мяч, а во-вторых – при чем тут вообще боулинг? Ответа на этот вопрос у меня не было, и я опять стала разглядывать упавших.
Они сидели на полу и мотали головами.
Фуксия посмотрела на оглушенных падением одноклассников, и ее аура налилась почти невыносимым лиловато-розовым светом.
– Тебе что, места мало? – осведомилась она у девушки, стараясь выговаривать слова, как актрисы из голливудских фильмов, – и это с ее-то оклахомским акцентом!
– Вставай, Колин. – Фуксия наклонилась и протянула парню руку.
Из ее ауры выросли десятки тонких, хватких щупалец и игриво защекотали его. Внезапно выражение «подцепить парня» приобрело для меня совершенно новый смысл.
Бирюзовый Колин даже не заметил Фуксию. Он, не отрываясь, глядел на мисс Пылающий Закат. Я незаметно улыбнулась.
«Так тебе и надо, – мысленно сказала я Фуксии. – Нечего было заносить меня в свои списки».
– Извини, – не глядя на Колина, пробормотала оранжевая девочка.
Я мысленно посоветовала ей быть посмелее. Он-то с нее глаз не сводил.
– Ничего страшного, – улыбнулся парень.
– Ну пойдем же! – с нескрываемым раздражением повторила Фуксия.
– До встречи... – не отрывая взгляда от оранжевой, сказал Колин, явно ожидая, что она представится.
«Назовись», – беззвучно приказала я.
Слышать меня девушка не могла, однако тут же повиновалась и негромко проговорила:
– Сара.
– Приятно было познакомиться, – издевательски прошипела Фуксия, с отвращением глядя на Сару.
– До встречи, Сара, – куда ласковой произнес Колин.
Сара улыбнулась, и улыбка вдруг совершенно преобразила ее невыразительное от смущения лицо. Да ведь она очень хорошенькая!
– До встречи, Колин, – произнесла она так тихо, что я прочитала ее слова по губам.
Я тоже улыбнулась. Семя упало на благодатную почву, завязанный мною неуклюжий узел задергался, развязался и завязался вновь, уже по-новому. Успех. Я добилась своего, и губы у меня так и разъезжались в улыбке, хотя время неумолимо бежало вперед.
К тому времени, как я плюхнулась за стол рядом с Одрой, желудок умирал страшной смертью, а о том, как я себя чувствую, не спросил разве что самый ленивый. К счастью, впрямую о тошноте никто не упомянул.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я у Одры раньше, чем она успела задать мне тот же самый вопрос.
В столовую вошли Тейт и Трейси. В обнимку. Хотя мне показалось, что Тейту это не то чтобы нравится.
– Не очень хорошо, – отозвалась Одра, внимательно глядя на противную парочку.
Я выдавила слабую усмешку, и почему-то мне вдруг захотелось рассказать подруге все: о завязанном мною сегодня утром узле, о том, как Тейт чуть не вырвался из рук Трейси, о том, как меня занулили, и о том, что урока математики я просто не переживу. В прямом смысле этого слова.
На соседний стул шлепнулся Дилан, и я прикусила язык. О чем я вообще думаю? Взгляд – это тайна. Сокровенная тайна, ее не рассказывают людям, которых знают не больше недели. Я покрепче ухватила вилку и усердно принялась ковырять в тарелке. Мне не хотелось привлекать к себе внимание нарочитым отказом от завтрака, и для отвода глаз я купила неаппетитный жир, который в меню почему-то назывался мясом. Он не мог прельстить даже самого голодного человека, так что у меня не было соблазна попробовать кусочек.
– Ну и зачем ты над собой издеваешься? – осведомилась Одра, кивая на мою тарелку.
– Мазохистка, – пробормотал Дилан.
– Неужели сусликов учат таким длинным словам? – ехидно удивилась я, втайне радуясь своему остроумию.
Дилан ухмыльнулся, длинные волосы снова упали на лицо.
– Ну что тут можно сказать? – отозвался он. – Я – начитанный мальчик.
– Можно подумать, за последние три года ты хоть раз зашел на английский, – фыркнула Одра.
Дилан поднял голову, челка все так же занавешивала ему глаза.
– Однако экзамены я сдаю раз за разом, – заметил он, наставив на Одру вилку. – Заметь.
Слушая их дружескую перепалку, я расслабилась в первый раз за сегодняшний день.
Слушала бы еще и еще, но Дилан смолк и набросился на еду, поглощая ее с невероятной скоростью, впрочем, очень аккуратно.
Я посмотрела на часы. До алгебры всего три часа.
Тишину нарушила Одра.
– Гляньте! – сказала она, дожевывая очередной кусок.
Я посмотрела на нее и опять почувствовала неодолимое стремление выложить все свои тайны. – Сара Каммингс и Колин Адамс сидят за одним столом! Надо же! А звезды-то как недовольны!
Дилан упорно смотрел в свою тарелку и не обращал на нас ни малейшего внимания. Врезать бы ему хорошенько! Такие парни всегда меня бесили: ворчливые, лохматые, нелюдимые – и все же, сидя рядом, я чувствовала невероятную тягу к его ауре. Испугавшись, что Дилан неверно истолкует мой интерес, я отвела взгляд и оглядела столовую, на случай, если мистер Кисслер надумает зайти без приглашения.
И облегченно вздохнула. Никаких следов стертого. А закатная девочка и впрямь сидит рядом с бирюзовым мальчиком. Кругом бесятся фиолетовые ауры, трясутся в едином ритме, будто под какую-то дикую музыку.
Желание поближе рассмотреть связавший Сару и Колина узел подтолкнуло меня вон из тела, но усилием воли я тут же вернула себя обратно – не хватало еще свалиться носом в тарелку с неаппетитным месивом!
– Гляди-ка, Лисси, – вдруг сказала Одра. – Вон мистер Кисслер. В прошлый раз ты не успела его рассмотреть, поскольку трагически рассталась с завтраком.
В ушах забухал пульс, ладони вспотели. Я медленно повернулась.
– Стертый! – запоздало заорал внутренний голос.
Сегодня аура Кисслера была и меньше, и плотней. Она прижималась к телу, и из нее не торчали лучи, пытавшиеся связаться с другими людьми. Но мне от этого легче не стало. В таком виде стертый оказался насыщенней и гуще, и пришлось прикусить себе язык, чтобы не поддаться мгновенно навалившейся на меня дурноте. Дилан чуть наклонился вперед, я поймала глазами край его сияющей, жемчужной ауры.
Тошнота медленно отступила, я почувствовала, как болит укушенное место, Ощутила во рту вкус крови и с изумлением посмотрела на Дилана – ну почему мне так помогает именно его аура?
Мистер Кисслер высмотрел меня через весь зал и улыбнулся. Улыбка мне не понравилась: людям, которые так улыбаются, доверять нельзя. Он пересек столовую и, проходя мимо нашего стола, хитро подмигнул. Только быстрый взгляд в сторону Дилана спас меня от неминуемой рвоты.
Адский математик подошел к столикам звезд, те радостно его приветствовали. Я не могла не заметить, как ауры девушек при виде учителя буквально встали дыбом и вытянулись в его сторону.
Тонкие нити стертого выросли из ореола Кисслера и погладили каждую по очереди. Ауры ежились от его прикосновений, и мне захотелось или немедленно отвести глаза, или швырнуть чем-нибудь в бестолковых девиц. Как же они не чувствуют, кто он есть?
– Что с тобой? – встревожилась Одра. – Ты так побледнела.
Дилан промолчал, но смотрел на меня с беспокойством. Даже глядя на его жемчужно-белую ауру, я не могла угадать, о чем он думает.
Три переплетенных круга, три разноцветных кольца на серебряном поле.
Видение мелькнуло и исчезло. Я так до сих пор и не придумала, что делать с Кисслером, а сосущая пустота в желудке подсказывала, что придумывать нужно срочно.
Ну почему, почему я должна все это расхлебывать? Больше всего на свете мне сейчас хочется хоть что-нибудь съесть, но я слишком боюсь повторить позавчерашний спектакль.
Стертые щупальца с легким щелчком втянулись в ауру мистера Кисслера, я вздрогнула, несмотря на то что старалась держать Дилана в поле зрения. Что бы я ни придумывала, находиться в одном помещении с таким количеством стертого очень тяжело. А еще мне все время кажется, что я упускаю что-то очень-очень важное.
