Текст книги "Аполлион (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Л. Арментроут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Бог войны проявлял повышенное внимание к моей особе? Ух ты, я чувствую себя крайне исключительной. Обычно другие боги славятся такими мерзопакостными делишками, но чтобы ты? Ничего себе.

Он снова рассмеялся, смех был глубоким, нежели невразумительным.

– Ты забавная. И очень хорошенькая, к тому же. Понимаю, почему Сет всецело влюблен в тебя.

– Полагаю, раз уж ты здесь, Сет неподалеку.

Арес лишь улыбнулся, а удары кулаков по двери продолжились.

– Кстати, а как ты меня нашел? – поинтересовалась я, оттягивая время – время для чего, я не была уверена.

– Ох, у меня сподвижники везде, малышка. Есть масса способов обойти глупые талисманы, – еще один шаг, и он оказался всего лишь в двух футах от меня. – Ты дрожишь, – прошептал он.

Я дрожала?

– Недавно ты посещала Подземное Царство. Скажи на милость, зачем?

Моё горло ощущалось так, словно оно было закупорено.

– Ну, похоже, у тебя не везде сподвижники, раз ты не знаешь.

Арес ухмыльнулся.

– Очаровательно. Ты расскажешь мне, что там делала, или это закончится тем, что ты не будешь способна говорить вовсе. Выбор за тобой.

Я отказалась дать задний ход, даже несмотря на то, что все мои инстинкты кричали поступить именно так.

– Я думала, что собираюсь закончить тем, что буду умолять о смерти. Как же я буду умолять, если не смогу говорить?

Он снова рассмеялся.

– Ты такая наивная, малышка. Есть множество других способов умолять о смерти, нежели только словами.

– Так ли это? – мой голос немного надломился, и я вздрогнула.

Его абсолютно белые глаза мерцали.

– Я многое повидал в битве. То как тело само по себе сворачивается, когда жаждет смерти. Безмолвный крик об освобождении. Глаза, и то, как они говорят, когда язык больше не функционирует. И затем есть душа, которая изнывает настолько жалко, когда смерть желанна, но она удерживается, что это придает ей безошибочное зловоние.

Лёд пронесся по моим венам, превратив кровь в мокрый снег. В этот момент я поняла, неважно, как сильно я буду бороться, это… это будет отстойно.

– Так что, если ты не хочешь испытать на себе всё это не понаслышке, ты расскажешь мне, что тебе понадобилось в Подземном Царстве, и затем ты подчинишься мне.

Я сглотнула, вздрогнув, когда кулаки снова заколотили по двери за моей спиной.

– Я не сильна во всех этих делах с подчинением.

– Ты можешь захотеть передумать на этот счет, – он прозвучал вежливо, словно давал совет. – Посмотри на это трезво, малышка. Всё чего я прошу – так это, чтобы ты соединилась с Сетом. Позволила ему заниматься тем, для чего он и был создан. Вот и всё. Он будет о тебе заботиться. Ты же понимаешь это. Так уж ли это плохо?

– Он лишит меня сущности.

– И что? Ты будешь счастлива и жива. Ты ни в чём не будешь нуждаться, – он слегка склонил подбородок, почти что игриво. – Я даже позволю жить тому, кого ты любишь. Это беспроигрышная ситуация для обеих сторон.

– За исключением богов, которых ты хочешь уничтожить, и тысяч, если не миллионов, людей, которые умрут.

Он пожал плечами.

– Последствия войны.

– Омерзительно, – сказала я.

– Это правда.

Мой живот мутило.

– Зачем… зачем ты делаешь это?

– А почему нет? – он уткнул свой длинный палец на подбородок. – Слишком долго обитатели Олимпа восседали на своих тронах в бездействие. Позволив целому миру наводниться детьми полубогов и смертных, пока мы уединялись на горе Олимп. Мир должен быть нашим.

Я покачала головой.

– Мир принадлежит людскому роду.

– Мир принадлежит богам! – прорычал он, его глаза засверкали. – Мне и любому другому богу, который видит истину. Вот кому принадлежит мир.

Мои пальцы беспомощно сжались.

– Почему ты просто не отдашь меня Сету? Почему ты пытаешься убедить меня?

– Ну, на самом деле, я же не могу просто взять перенести тебя туда, не так ли?

– Ты ведь не всё продумал, верно? – я выдавила смешок. – Ты мог бы просто вырубить меня и запихнуть в машину. Зачем проходить через это?

Его брови резко опустились, а на челюсти заходили желваки.

– Есть кое-что. Ты не можешь заставить меня пойти с тобой, – мой пульс ускорился. – Верно?

Бог закипал.

– Ты – Аполлион. Поэтому я не могу заставить тебя, но не забывай, малышка, я могу, и я причиню тебе боль.

– Этой «малышке» с трудом верится в это, – смелость подпитывала мою браваду, что обычно никогда не было хорошей комбинацией. – Если конечно, ты не такой же, как и любой злодей, который хочет произнести длинную, неоправданно скучную речь, я бы посчитала, что ты относишься к больше-дела-и-меньше-слов типу бога.

Губы Ареса приоткрылись.

– Ты даже не представляешь. Законы, которые защищают Аполлиона, как и всё в природе – сбалансированы. В то время как тебя нельзя заставить внушением или с помощью рук, ты можешь быть убеждена некоторыми другими средствами.

– Ты никудышный торгаш, врёшь ты неубедительно.

Он издал низкий, глубокий ропот.

– Подчинись, или так тому и быть.

Я взглянула в жуткие, полностью белые глаза.

– Иди к чёрту.

На мгновение он выглядел едва ли не разочарованным, подобно недовольству, которое родители испытывают, когда их ребенок настолько глуп, чтобы что-нибудь постичь, но затем он широко улыбнулся.

– Не думаю, что Сету понравится это, но… ладно уж.

– Что?..

Арес рванул вперед, в долю секунды оказавшись передо мной. Все мысли о Сете тут же испарились, и инстинкт взял своё. Я призвала акашу, понимая, что она не убьет бога, но надеясь, что отправит его обратно на Олимп с поджатым между ног хвостом, но этому не суждено было случиться.

Он поймал мою руку за запястье и стиснул её с, что вероятно было, наименьшим нажимом, но острый всплеск боли заставил меня потерять концентрацию.

– Тебе не понравится моя убедительность, малышка.

А затем толкнул меня, и я ударилась об дверь с достаточной силой, чтобы это выбило из меня воздух. К несчастью, его речь Доктора Зло вовсе не была напыщенностью. Но если он может причинить мне боль, я могу вытерпеть это. Я не подчинюсь. Слишком многое было поставлено на карту. Слишком много жизней. Я смогу справиться с этим, и на всё, что я надеялась, так это, что он забудет об Айдене и Маркусе, когда он покончит со мной, или они смогут сделать всё как надо и свалить отсюда.

Я могу справиться с этим.

Оттолкнувшись от стены, я ринулась вправо и вытянула руку, но там, где находилась его грудь, уже было пустое место, и я ввалилась в него.

– Соскучилась по мне.

Я крутанулась, обнаружив его позади меня. Опустившись, я замахнулась ногой по его ноге… но попала лишь в воздух.

– Ты можешь продолжить в том же духе, если хочешь.

Подняв глаза, я обнаружила его, прислонившимся к двери, руки были скрещены на груди. Теперь я начинала выходить из себя. Вскочив на ноги, я набралась сил и толкнула себя в воздух, закрутив прекрасный удар-бабочки, который -

Сзади меня обхватили руки и вырвали из воздуха, и я изумленно ахнула.

Он держал меня, словно я была не больше, чем мешок риса.

– Я – бог войны, малышка. Нет ни одного движения, которым ты владеешь, ни метода ведения боя, ни маневра, которых бы я не знал.

Дерьмо.

– Я всегда буду на шаг впереди. Я всегда буду превосходить тебя. Ты не можешь бороться со мной.

Откинув назад голову, я нанесла удар по его широкому, твердому плечу. Затем я размахнулась ногой, но Арес отбросил меня в сторону. Споткнувшись, но устояв на ногах, я увидела, что передо мной его не было.

Вдвойне дерьмово.

Резво повернувшись, я нанесла удар в пустоту. Я развернулась обратно и неожиданно – милостивые боги – его рука оказалась на моем горле, отрывая меня от пола, пока я била и царапала его руку, я была слишком перепугана и отвлечена, чтобы попытаться снова вызвать акашу.

– Ты будешь мечтать о смерти к тому времени, как я закончу, – его пальцы впились глубже, перекрывая доступ кислорода. – Ты будешь умолять о ней всеми способами, которые я тебе перечислил. Ты сделала свой выбор. Посмеялась – и хватит. Игра окончена.

На душераздирающую секунду я было подумала, что он раздавит мою трахею, и я повторила себе снова, что смогу справиться с этим. Но затем я внезапно была отброшена назад в воздух. Я влетела в аквариум, пробив его. Острое стекло рассекло мою спину, когда вода и рыбы стали изливаться в обход меня.

Я ударилась об пол своим боком. Вибрирующая полосатая розово-красная рыба билась по мраморному полу. Втягивая острый вдох вопреки боли, я положила руку на пол и оттолкнулась, чтобы встать. Я заворчала, когда стекло вспороло мою ладонь. Кровь смешалась с водой.

Я могу справиться с этим.

Я встала, моё дыхание было рваным, когда я подняла голову.

Арес стоял предо мной. Не произнеся ни слова, он нанес мне удар тыльной стороной руки по лицу. Вспышки звезд наводнили моё зрение, подобно тому, как десяток фейерверков взорвались в небе одновременно. Я ударилась об кожаное кресло, стоявшее за столом. Кровь наполнила мой рот, когда я прервала свой полет, натолкнувшись на край стола. Что-то рассеклось. Моя щека? Всё лицо? У меня не было никого представления. И сквозь пульсирующую боль, я смогла расслышать их за дверью.

Я могу справиться с этим.

Схватив клавиатуру, я вырвала её и, развернувшись, махнула ею, нацелившись на его голову. Арес поймал клавиатуру и затем сломал её надвое, словно это была хворостинка.

Я отступила назад, наощупь ища что-нибудь. Кинжалы и мечи висели на стене, но он атаковал меня прежде, чем я смогла добраться до них.

Арес подобрал меня, словно я была всего лишь беззащитным котенком. Раньше, чем я смогла извернуться и освободиться, раньше, чем я успела вкусить примитивный страх, формирующийся в моем горле, он повалил меня, с силой ударив моей спиной об угол опрокинутого стола.

Я услышала и ощутила треск. Острая боль взорвалась вспышкой света, и затем одновременно все нервные окончания в моем теле в довершении воспламенились. Все мои чувства были перегружены, когда я соскользнула на пол, устремив взгляд на потолок.

Нечто разозлилось внутри меня. Я могла почувствовать это. Опаляющая боль бушевала во мне, подобно огнестрельному заряду. Я была влажной и теплой изнутри, и если бы я не была Аполлионом – если бы я была простой полукровкой или смертной – я поняла, чтобы Арес ни сделал, это было роковым.

Но я не могла умереть, и я не могла двигаться. Что-то всерьез было сломано. Кончики моих пальцев онемели, и я не могла почувствовать пальцы ног, но я чувствовала всё остальное. И я поняла, что, если кто и знал правильное место, в котором надо сломать позвоночник для того, чтобы кого-то нейтрализовать, но гарантировать, что они смогут при этом всё чувствовать, так это Арес.

Я могу справиться с этим – о, боги, я могу справиться.

Он довлел надо мной, улыбаясь, глаза его всё также были абсолютно белыми.

– Всё это может сейчас закончиться, малышка. Скажи лишь слово.

Моё горло работало, но мой язык ощущался таким тяжелым. Потребовалось вложить все силы, чтобы выдавить слова:

– Пошёл… на хрен…

Улыбка соскользнула с его лица, и затем он молниеносно переместился. Боль… была везде. Еще одна кость треснула – возможно, моя нога, или коленная чашечка, но я не была уверена. Мой рот открылся в крике, но вместо него вырвалось влажное, теплое хныканье.

Я… я могу справиться с этим. Я должна… я должна.

Когда он сломал мою другую ногу и затем все до единого ребра, по очереди, боль стала всем моим миром. От этого невозможно было убежать – не было ни передышки, нельзя было спрятаться. Сознание ускользнуло прочь от меня, и я боролась с мглой, поскольку, когда он закончит со мной, если вообще когда-либо закончит, он переключится на Айдена с Маркусом, на весь Университет. Он был богом войны, и он уничтожит всё.

Но эта боль… она разлагала меня изнутри. Она достигла той крошечной части, где я всё ещё была личностью, где я всё ещё была Алекс, и боль взяла своё. Я не смогла вынести этого. Я не смогла справиться с этим. Мои защитные барьеры рухнули, и шнур заревел, но возрастающий гул был отодвинут на задний план ужасной болью, и растущая беспомощность врезалась глубже своими острыми, как бритва, когтями и отбросила прочь всё моё ощущение самой себя.

Я не была сильной, каковой я себя считала, или может быть, я просто достигла своего предела, потому что я хотела забыться – я хотела умереть. Не было никакого предмета гордости в этом. Не было никакой воли. Моя душа раскололась на осколки, и я сломалась по полной программе.

Арес ухватился за мою сломанную руку, волоча меня в центр комнаты, по разбитому стеклу и мертвой рыбе и по крови тех, кто уже погиб здесь. Этот свежий импульс боли, казалось, не шел ни в какое сравнение со всем остальным, но краем глаза я увидела, что Арес поднял кинжал.

Он опустился на колено возле меня, его губы снова искривились. В его руках был клинок, и вот-вот ситуация станет хуже, гораздо хуже.

– Скажи лишь слово.

Я была сокрушена, и я была слаба. Он выиграл, и я хотела умереть, но я не могла, и не было никакого способа – я закричала, когда первый удар клинком погрузился глубоко внутрь меня.

После еще одного острого разреза, моё зрение тотчас окрасилось янтарем и затем восстановилось, но что-то… что-то было иначе. Незнакомое чувство извивалось вокруг сломанных костей и разорванных мышц. Оно исходило не от меня, но было частью меня. Оно было холодным, и ощущалось подобно стали, и оно было яростным, темным и нескончаемым.

Оно исходило не из меня, так как та маленькая частичка меня, что всё ещё оставалась во мне, свернулась в клубок, и ждала, и молилась о том, чтобы всё это закончилось. Она сдалась, съёжилась в попытке спрятаться от еще большей боли, подобно избитой собаке. Она хотела, чтобы это прекратилось. Она хотела вкусить умиротворение смерти.

Но та ярость нарастала и, когда Арес склонился надо мной, держа в руке окровавленный кинжал, я поняла, что эта ярость просачивалась через нашу с Сетом связь.

Это был Сет.

Он злился, что я не пошла с Аресом? Или потому, что я была настолько слаба, что мечтала о смерти? Или было нечто ещё, что-то глубже, чем-то по какую сторону мы находились, потому что Сет… Сет должен был почувствовать это теперь. Он должен был понять, и эта последняя маленькая частичка моей сути отказывалась верить, что он смирится с этим. Я страдала, страдал и он.

Бог сухо рассмеялся.

– Мне интересно, если я отрублю голову Аполлиону, вырастет ли она заново? Полагаю, мы можем выяснить это, не так ли? Тебе понравится.

Часть меня умерла прямо тогда, возможно не физической смертью, но на каком-то ментальном, эмоциональном уровне я была покойником. Когда всё это закончится, я уже не буду прежней.

Дерево и металл разлетелись в щепки, и я поняла, что, наконец-то, дверь была взломана. Когда бог опустил ниже ко мне кинжал, в него врезалось тело. Лезвие воткнулось в пол рядом с моей шеей, не причинив никакого вреда. До того, как я смогла сделать свой мучительно болезненный вдох, трое из них начали двигаться на расстоянии от меня, вступив в некого рода мрачный, жуткий танец. Арес. Айден. Маркус. Они двигались так быстро, что я не могла уследить. Все трое из них были чересчур близки друг к другу.

Вспыхнул свет, заливая комнату белым светом, настолько ярким, подобно солнечному. Присутствие другого бога наполнило комнату, и я была ослеплена. Я попыталась сделать еще один вдох и захрипела. Влажное тепло расстилалось вдоль левого бока моего тела, образовывая лужицу на полу, словно шёл кровяной дождь. Моя кровь? Что-то ещё? Боги… боги не истекают кровью, в отличие от нас.

Послышался нечеловеческий рев, и Арес резко развернулся, всё его внимание было сосредоточенно на чем-то, что было позади меня. В мгновение бог войны вскинул свои руки. Ударная волна прокатилась по разрушенной комнате. Раздробленное дерево и сломанная мебель взлетели в воздух, вместе с распростёртыми, безжизненными телами… Маркусом и Айденом.

Кровяной дождь, казалось, нескончаемым потоком ниспадал теперь с потолка.

Кто-то выкрикивал моё имя, но звучало оно как будто издалека. Я старалась изо всех сил сесть, чтобы увидеть Айдена с Маркусом, чтобы выяснить всё ли с ними в порядке, но я не могла двигаться и не могла дышать. На меня опустились руки, но моя кожа ощущалась обособленной от меня. На заднем плане слышались крики, и мне хотелось их приглушить – просто, чтобы они умолкли. Всё мое тело ощущалось скользким, когда меня подняли, моя голова свободно свисла на бок.

Где были они – где были Айден с Маркусом?

Нарастающий ужас превзошел боль и смешался с яростью Сета. Знаки растеклись по моей коже и шнур неистово рокотал. Слышались голоса, так много голосов, но один из них выделялся настолько ясно, и я не знала, произносил ли голос слова вслух или же звучал в моих мыслях.

– Отпусти, Алекс.

И затем наступило небытие.

Глава 37

Там не было ничего, а потом боль вернулась, начиная со сломанных костей моих пальцев ног, затем ползла вверх по моим разбитым икрам и коленям, облизывая мой раздробленный таз волнами раскаленной, огненной боли. Когда огонь достиг головы, я попыталась закричать, но моя челюсть не двигалась. Крик разрывал меня, немой, но полный гнева, со вкусом крови, заполнившей мой рот.

Смерть… о, Боги, я молила о смерти снова и снова в моей голове. Непрерывные просьбы к любому Богу были отброшены, потому, что боль нарезала ленты из моего здравого ума.

Но боль не уменьшалась. Она жгла. По-прежнему. Она продолжала грызть меня изнутри, я захотела открыть глаза.

Сначала я не могла сфокусироваться. Я видела туманное синее пятно, когда мое зрение прояснилось, я не понимала, что видела.

Может быть, я уже сошла с ума.

Я смотрела на небо – ярчайшее синее небо, которое я когда-нибудь видела. Как глубочайший океан воды, нетронутый и чистый. Не небо было такого цвета. Я была в кабинете Декана, где Арес… где он.

Я не могла думать об этом, я не могла ни о чем думать.

В воздухе был запах жасмина, как… как от озера в Подземном мире, где я была с Айденом.

Айден…

О, Боги, я не знала, что с ним случилось, ранил ли Арес его и Маркуса. Я не знала, где я, или как я здесь оказалась. Все, что я знала, была боль. Она была в каждой мышце, в каждой сломанной кости, поврежденном сосуде, но это… это было не совсем правдой. Была одна вещь, которую я знала.

Шнур – связь между мной и Сетом – его не было.

Не было гула. Не было гнева. Не было никакого внешнего присутствия, смешанного с моим. О, Боги, не было ничего, кроме боли.

– Александрия.

Я не знаю, почему мои глаза снова были закрыты, я силой заставила их открыться при звуке смутно знакомого голоса. Сначала, я не видела его или, вообще, что-нибудь, кроме прекрасного, нереального неба.

Тень легла на меня, затем появились очертания, заслоняя небо. Через секунду кусочки человека собрались вместе. Высокий, широкий с волосами, цвета меда на голове, у человека было лицо ангела.

О, ради любви Богов, у меня не было отдыха.

Танат.

Бог криво ухмылялся, как будто знал, о чем я думала, и мне стало интересно, если я на самом деле умерла, если это все враньё о смерти Аполлиона, потому что я смотрела на Бога мирной смерти.

Опять же, моя смерть, если это, на самом деле, было так, была чем угодно, но мирной. Он откликнулся на мои мольбы? Чтобы забрать боль?

Полегче, Танат наклонил голову на бок и приблизился ко мне.

– Ты меня слышишь?

Я попыталась открыть рот, но не смогла.

– Моргни, если слышишь, – сказал он, на удивление мягко.

Я моргнула.

– Мы, возможно, были врагами в прошлом, но сейчас я здесь не для того, чтобы навредить тебе. Я присматриваю за тобой, пока Аполлон не вернется со своим сыном Асклепием.

Аполлон? Его сын? Замешательство заполнило меня, и я попыталась вздохнуть глубже, но пожалела об этом. Боль пронзила мою грудь.

Танат хотел положить руку мне на лоб, но остановился.

– Все в порядке. Ты на Олимпе.

На Олимпе? Как, черт возьми, это может быть в порядке?

– Ну, сразу за пределами Олимпа, если технически.

Он оглянулся через плечо и мягко вздохнул.

– Как ты противостояла Аресу? Не многие смогли бы – ни один смертный, полубог, и, конечно же, даже Аполлион. Ты могла подчиниться ему. Ты избавила бы себя от такой боли.

Танат наклонился ближе, глядя на меня своими белыми глазами, которые не имели ни зрачков, ни радужки.

– Ты стояла на своем, это заслуживает уважения. Я также восхищен.

Возможно, если бы я не чувствовала, что мое тело разлетелось на миллион кусочков, я смогла бы по-настоящему оценить это заявление. Воздух, пахнущий жасмином, зашевелился, и еще две тени приблизились к тому месту, где я лежала… в траве, я молча поняла это. Я всей своей спиной чувствовала влажность, и не была до конца уверена, что это была роса вместо моей крови… или чьей-то крови. Нет. Это не могла быть чья-то еще кровь, тогда это значило бы, что Айден или Маркус…

Аполлон вошел в поле моего зрения и вместо того, чтобы показаться мне со своими жуткими глазами бога, он смотрел на меня глазами, схожими с небом над его плечом. Маленькая, почти грустная улыбка играла на его губах, мне казалось странным, что Аполлон так редко показывал настоящие эмоции.

– Не было способа исцелить тебя в мире живых. Повреждения слишком обширны, – сказал он, впервые перешёл сразу к делу.

– Я принес тебя сюда, как можно ближе к Олимпу. Весь окружающий мой дом эфир поможет Асклепию.

Я хотела спросить об Айдене и Маркусе, но когда мне, наконец, удалось открыть рот, получился только маленький всхлип.

– Не пытайся говорить, – сказал Аполлон. Он отодвинулся, освобождая место для другого бога.

– Мой сын постарается исцелить тебя.

Он криво ухмыльнулся.

– Я знаю, если бы ты могла, ты бы сказала что-то типа «сколько у тебя детей?» и мой ответ был бы «много».

Да, отчасти, мне было любопытно, и я хотела знать, был ли Асклепий связан со мной по крови, но то, что я, действительно, хотела знать, это, что случилось с Айденом и Маркусом.

Асклепий занял место Таната. Этот Бог едва напоминал Аполлона. Его лицо было полностью покрыто бородой, что затрудняло определение его возраста, но морщинки вокруг его белых глаз показывали, что он был старше своего отца. Я перевела глаза на Аполлона, и мне было комфортно от того, что все еще был здесь. Он не оставил меня с Танатом и незнакомцем.

Наконец-то, Аполлон сжалился надо мной.

– Когда я в последний раз видел Айдена и Маркуса, с ними все было хорошо. Но я не возвращался назад с тех пор, как забрал тебя сюда.

Я закрыла глаза и с трудом сглотнула. Это не было сто процентным подтверждением, что они были в порядке, но хоть что-то, это поддерживало меня.

– Ты знаешь историю моего сына? – спросил Аполлон.

Когда я ничего не сделала, Асклепий рассмеялся.

– Он любит рассказывать эту историю.

– Его смертная мать умерла во время родов, и когда она была на погребальном одре, я вырезал его из утробы.

Пока Аполлон говорил, его сын смотрел на многочисленные травмы со смешанным выражением отвращения и сомнения.

– Я отдал его кентавру Хирону, и он обучил его искусству медицины. Конечно, имея мои гены, он уже имел способности к исцелению.

Конечно.

– Но моя сестра попросила Асклепия вернуть к жизни Ипполита, и, находясь между гневом Аида и нытьем Афродиты, Зевс молнией убил моего сына.

Желваки заходили на челюсти Аполлона.

– Так я убил Циклопа, гарантируя, что Зевс больше не будет метать молнии.

Хорошооо…

– В результате, мне запретили появляться на Олимпе в течение года, – продолжил Аполлон беспечно.

– Но, в конце концов, Зевс воскресил моего сына, надеясь, что в будущем не будет никаких скандалов со мной.

Он сделал паузу.

– Тебе интересно, какая мораль в этой истории? Я всегда найду способ позаботиться о своих.

Прежде, чем я начала думать, что это значит, его сын положил руки мне на грудь. При обычных обстоятельствах я не была бы в восторге от этой идеи, но невероятное тепло наполнило меня. От моих болящих пальцев ног до верхушки моего расколотого черепа, головокружительное, чудесное тепло вторглось в мои поры.

Бог закрыл глаза.

– Это может жечь.

Что? Нет, я хотела кричать, я не могла больше терпеть боль, потом тепло покрыло мою кожу волдырями, и я закричала.

Огонь бушевал во мне, выходя из-под контроля и сжигая каждую клетку. Мое сломанное тело поднялось с земли.

Асклепий нахмурился.

– Здесь есть что-то еще…

Уже второй раз я была втянута в темноту, погружена в черное море небытия.

Когда я открыла глаза, мое зрение было ясным, я была помещена в круглую комнату с мраморными стенами. Птичьи крики слышались где-то за пределами комнаты. Стол располагался в центре комнаты на приподнятом помосте. Оставленный на столе кувшин, был наполнен жидкостью медового цвета. Тяжелый, наполненный ароматом воздух просачивался сквозь небольшое отверстие в стене, шевеля белый балдахин, свисающий со стоек в ногах кровати, на которой я отдыхала.

Кровать? Очевидно, это был следующий шаг после лежания на траве, я была в замешательстве. Я приподнялась на локтях, ломота пронзила все мое тело.

Я была исцелена, но…

Память кусочками возвращалась, Танат, Аполлон и его сын.

Святое дерьмо, я была на – или рядом – с Олимпом.

Никогда в жизни я не думала, что буду дышать обогащенным эфиром воздухом Богов, но я была здесь. Низкий гул возбуждения звенел в моих венах. Я хотела бежать и все исследовать. Олимп, по слухам, был самым красивым из существующих мест, даже лучше Елисейских Полей. Создания мифов свободно разгуливали здесь, растения, которых уже не существовало на земле, выросли до небес на Олимпе. Это было однажды-в-жизни…

Возбуждение сменилось волнением. Я была здесь не для осмотра достопримечательностей. Это был не отпуск, а Аполлон не был тур агентом, который дал мне в подарок путевку. Это был не Диснейленд, а я была здесь потому, что Арес…

В глубине моего сознания, в самом центре моего существа, было темное уродливое пятно, которое зародилось и пустило корни, область холода, которую не могло согреть никакое количество тепла. Мои мысли вернулись к Аресу и мое сердце отяжелело. Необузданный ужас со вкусом желчи образовался в моем горле.

Но, о, Боги, это был не только Арес, или мысли о встрече с ним. Это была боль, которая воспалилась и грызла меня, боль, которая разорвала меня на кусочки и заставила меня молить о смерти. Хотя я не говорила об этом вслух, я знала, что Арес чувствовал это; в моей оголенной душе.

Арес знал.

Сет знал.

Стыд и что-то темное поднялось во мне, оно скручивало и душило меня как сорняк.

Я молила о смерти.

Я. Алекс. Всемогущий Аполлион. Девушка, которая получив нокдаун, прыгала назад и просила еще. Я готовилась стать Стражем, воином, который игнорирует страх. Я знала, что такое боль до этого, как физически, так и психологически. Я даже ожидала ее.

Но Арес сломал меня.

Чувство беззащитности пронзило меня. Чувствуя слабость, я натянула мягкое одеяло до груди. Боги, я чувствовала… я чувствовала проблему своей кожей. Что подумает Айден, когда узнает? Он бы никогда не стал умолять как я – о, Боги, а вдруг, в действительности, с Айденом не все в порядке? Что, если Аполлон солгал?

Я начала сбрасывать одеяло, но остановилась. Нерешительность ударила меня. Что я собиралась делать? Куда я собиралась пойти, чтобы требовать ответы? Моя рука сжала одеяло, когда я подумала, что собираюсь испортить тяжелую работу Асклепия.

Я не могла двигаться.

Я застыла от… от чего? Страх. Отчаяние. Стыд. Замешательство. Беспокойство. Сто, или около того, эмоций нахлынули на меня как Ф-5 торнадо. Мое дыхание стало болезненно прерывистым. Давление появилось из ниоткуда, подавляя мою еще слабую грудь. Я чувствовала себя в миллион раз хуже, чем после Галтинбурга.

Я не могла дышать.

Образы боя в кабинете Декана всплыли в моей памяти, как испорченный фотоальбом. Мои маневры, которые всегда опаздывали. Удары и выпады, которые ни разу не достигли цели. Как меня подняли и отбросили, будто я была ничем иным, как мешком риса. Сломанный позвоночник и потом все остальные кости, а затем нож…

Звук стука в дверь Айдена и Маркуса, отчаянно пытавшихся войти, преследовал меня. Так много воспоминаний о том, как Арес надирал мне задницу непрерывным натиском какая-не-впечатляющая-я-на самом-деле-была, всплывали в памяти. Как я могла думать, что смогу противостоять Аресу? Никто из нас не мог.

И я умоляла о смерти.

Я не могла дышать.

Давление снова сдавило мою грудь, я сбросила одеяло и прижала руки к моей липкой коже. Я свалилась с кровати, упав на гранитный пол и прижавшись к нему лбом. Прохладный пол, казалось, помогал, как в ночь, когда я прекратила принимать напиток.

Я не знала, сколько я оставалась в этом положении – минуты или часы – но у пола была эта чудесная способность. Глубоко внутри костей я чувствовала измождение, которое может чувствовать воин в конце финальной битвы, готовый слиться со своим мечом и исчезнуть в вечности.

Где-то в комнате открылась дверь, скрежеща по мрамору. Я не подняла головы, ни попыталась сесть, я знала, как я выгляжу для того, кто смотрел на меня – как собака, забившаяся в угол. Это была я.

– Лекси?

Мое сердце остановилось.

– Лекси? О, мой Бог, детка.

Я снова застыла, слишком боясь посмотреть и обнаружить, что голос, на самом деле, принадлежит не моей маме, что это какая-то запутанная иллюзия. Другой вид давления ударил меня в грудь. Росла хрупкая надежда.

Теплые руки мягко заключили меня в до боли знакомые объятья. Прерывисто вздыхая, я уловила ее запах – ее запах. Ваниль.

Подняв голову, я посмотрела сквозь пряди волос и перестала дышать, и потеряла способность сформировать связную мысль.

– Мама?

Она улыбнулась, скользя руками по моим щекам. Это была она – овал лица, кожа чуть темнее моей, губы расплылись в улыбке и светло-зеленые глаза. Она смотрела на меня так, как смотрела в последний раз в Майами, перед нападением демона, изменившим ее в жаждущего эфир монстра, до тех пор, как я убила ее.

Я сжалась, не могла дышать, не могла думать, не могла ничего видеть, кроме нее.

– Детка это я, это, правда, я.

Ее голос был таким, каким я его помнила – мягким и мелодичным.

– Я здесь.

Я смотрела на нее, пока ее красивое лицо не начало расплываться. Часть меня не могла принять это – этот подарок – потому, что, если это было нереально, это было слишком жестоко. Духи, охраняющие врата в Подземный мир уже одурачили меня.

Но ее руки были теплыми, а глаза были полны слез. Она пахла как она, и голос звучал как у нее. Даже темные волосы падали волнами на ее плечи, как раньше.

Она опустилась на колени и наклонилась вперед, она прижалась своим лбом к моему. Её голос сжимался от слез.

– Ты помнишь, что я сказала тебе в ту ночь?

Я приложила все усилия, чтобы сказать.

– Что ты любишь меня?

– Да.

Она улыбалась со слезами.

– Я сказала тебе, намеренно или нет, но ты особенная девочка.