Текст книги "Дитя каприза"
Автор книги: Дженет Таннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Прошлое
ГЛАВА ПЯТАЯ
Поднимаясь по лестнице, Салли услыхала приглушенные голоса и хихиканье в ее общей с сестрой спальне и догадалась, что Пола привела в дом свою подружку Луизу. Опять они будут вести взрослые разговоры, а Салли, как всегда, будет чувствовать себя незваной гостьей, неуклюжей и наивной девочкой. Салли медлила. В ней боролись безотчетная застенчивость, которую она всегда испытывала в присутствии Луизы, и всепоглощающее желание узнать, над чем они там хихикают, – пусть даже ее присутствие для них нежелательно. Как всегда, одержало верх чувство восхищения старшими девочками. Она пересекла покрытую линолеумом лестничную площадку. Пол устилали многочисленные циновки, которые ее мать называла ковриками. Салли отворила дверь спальни и вошла.
Две пары глаз с осуждением уставились на нее. Пола, в узких велосипедных брючках и открытой трикотажной маечке, растянулась, опираясь на локти, на плиточном полу у камина. Она курила сигарету и выпускала дым в камин. Луиза, в одном только возбуждающем чувственность черном кружевном белье, лежала на постели, обрабатывая свои бедра чем-то вроде массажного аппарата со множеством резиновых насадок.
– Салли? Тебе что здесь надо? – спросила Пола.
– Это и моя комната, – ответила Салли, защищая свои права. – Я могу входить сюда, когда захочу.
– Ну и зануда! Иди лучше послушай радио или займись чем-нибудь еще.
– По радио сейчас нет ничего интересного. Я хочу взять книгу.
– Тогда поторопись, не мешай нам.
– Дорогая, ну зачем же так грубо? – сказала Луиза, продолжая массировать ноги, которые она считала толстыми. Луиза была француженкой без особенно строгих нравственных принципов, в чем мог поклясться каждый мужчина в возрасте от четырнадцати до восьмидесяти четырех лет, хотя большинство выдавало Желаемое за действительное. Но некоторые и вправду убедились в этом на собственном опыте. Луиза училась в Англии по обмену. Она готовилась стать учительницей английского языка в родном Ниме, и в программу ее пребывания в Лондоне входила педагогическая практика – она преподавала французский в местной гимназии. С Полой, учившейся в шестом классе, их связывала тесная дружба. Когда Луиза не завлекала в свои соблазнительные сети очередного бедолагу, они с Полой были неразлучны. Обычно они коротали время в кофейном баре «Черный кот», выпивая огромное количество кофе под звуки музыки Элвиса Пресли и подобных ему музыкантов, которую без устали выдавал автомат в углу бара. Порой девушки носились по округе на принадлежащей Луизе изящной «Ламбретте» или же посвящали вечер косметическим процедурам: делали друг другу педикюр, выщипывали брови, – одним словом, старались превратить себя в роковых женщин, неотразимых для противоположного пола, хотя и без этого были, несомненно, привлекательны.
– Как ты обращаешься со своей младшей сестричкой! – упрекнула Полу Луиза. – Не стой в дверях, Салли, входи. Входи скорее, а то внизу будет полно дыма.
– Только не это! – захныкала Пола. – Если мама узнает, что я курила, она меня убьет. А ты, Салли, не вздумай проговориться, не то получишь!
– Не бойся, я тебя не выдам. Но мама все равно учует запах.
– Не учует. Его вытянет через дымоход. Ну уж если ты здесь, смотри, не болтай, о чем мы тут говорим. Итак, Луиза, что ты там хотела сказать о Роджере Кларке? Он и впрямь сразу же переходит к действиям, как говорят?
Луиза хихикнула.
– Это он сам считает себя очень опытным. А я могла бы его кое-чему научить. У него одно на уме – запустить руку под блузку или шарить под юбкой, но если ему позволить что-нибудь посерьезнее, как пить дать, перетрусит и напустит в штаны.
– Но ведь ты ему не позволишь, а?
– Захочу – позволю. А захочу – нет. – Луиза энергично хлопнула себя в последний раз по бедру и села. – Ну вот, так-то лучше. Ты не хочешь немного поработать этой штукой, Пола?
– Нет, после этого ноги становятся красными.
– Краснота быстро проходит. И это лучше, чем толстые ноги. Правда, тебе это ни к чему. – Она с завистью посмотрела на длинные стройные ноги Полы, обтянутые спортивными брючками. – А ты как, Салли? Не хочешь попробовать?
– Ей еще рано, – предупредила Пола.
– Чепуха! Почему бы Салли тоже не выглядеть красивой? – Она повернулась к Салли, стоявшей на коленях перед книжным шкафом. Девочка старалась быть как можно незаметнее. – Подойди-ка сюда, Салли, дай мне на тебя взглянуть. У тебя такие же толстые ноги, как у меня. Мы, толстушки, должны поддерживать друг Друга.
Салли не знала, радоваться ли ей тому, что Луиза поставила ее на одну доску с собой, или же рассердиться за то, что она назвала се толстушкой. Она вовсе не толстая, но ведь и Луиза просто пухленькая, так что, может быть, все правильно.
Она выскользнула из хлопчатобумажной юбки и необычайно пышной нижней нейлоновой, оставив их лежать на коврике, как большую умирающую бабочку. Потом села на кровать, стараясь не морщиться, когда Луиза втирала крем в ее бедра и энергично похлопывала их.
– Что ты наденешь на танцы в молодежном клубе в субботу вечером, Луиза? – спросила Пола, загасив сигарету и пряча окурок в пустой баночке из-под таблеток, которую она использовала вместо пепельницы.
– Пока не решила…
Старшие девочки погрузились в разговор о вещах, понятных только им, а Салли, закусив губу, чтобы не ерзать под массажным аппаратом, думала о том, как бы ей хотелось тоже пойти на танцы в молодежный клуб. Не только потому, что она тогда почувствовала бы себя почти такой же взрослой, как Пола и Луиза, но и потому, что там наверняка будет Пит Джексон, в которого Салли была безнадежно влюблена.
Пит был ее одноклассником. Когда она на него смотрела, где-то в глубине ее тела начиналась непонятная мелкая дрожь. Иногда она замечала, что он наблюдает за ней, и думала, что она, возможно, тоже ему нравится, но он никогда ничего не говорил ей, и Салли боялась, что он так и будет молчать. Но если бы им удалось встретиться где-нибудь в другом месте, без школьной формы, не под бдительным оком воспитателей и учителей в их перепачканных мелом черных одеждах, тогда, казалось девочке, все было бы по-другому.
– Как ты думаешь, мама разрешит мне пойти туда? – спросила она.
– Сомневаюсь, – быстро ответила Пола.
– Тебе кто-нибудь нравится? – спросила Луиза, словно читая ее мысли, и, заметив, что Салли покраснела, повернулась к Поле. – Мы могли бы сказать вашей матери, что присмотрим за ней. Может, тогда она разрешит ей пойти, а?
– Ну уж нет! – запротестовала Пола. Большую часть своей жизни, как ей казалось, она была обременена тяжкой обязанностью присматривать за Салли, и ей совсем не хотелось испортить себе удовольствие от субботнего вечера. Ей самой нравился один мальчик – Джефф Фриман, – и она подумывала, как бы увести его от девочки, с которой он встречался. Присутствие младшей сестренки могло помешать ее планам. – Все равно ей нечего надеть на танцы, – язвительно добавила Пола.
– Я могу ей одолжить какое-нибудь платье. У нас примерно одинаковый размер, не так ли? Я сделаю из нее такую красотку, что ни один парень не устоит, – сказала Луиза.
Салли лежала и думала. Вот будет здорово, если ей действительно удастся привлечь внимание Пита. Это всегда казалось ей несбыточной мечтой, однако теперь, когда Луиза заговорила об этом, как о чем-то само собой разумеющемся, ее грезы выглядели вполне реальными.
К большой досаде Полы Луиза уговорила Грейс Бристоу разрешить Салли пойти на танцы. Салли торжествовала, но вот пришла суббота, и она чуть не заболела от возбуждения и предвкушения радости.
«Если бы я была такая красивая, как Пола, – с тоской думала она. – Если бы я могла избавиться от этой детской пухлости и сделать прическу в настоящем салоне, а не стричься у живущей по соседству парикмахерши.» Но как тут похудеешь, если мама закармливает ее домашними яствами: тушеным мясом с клецками, пирожками с мясом и хрустящей корочкой и воздушными пудингами. А на посещение модного салона нет денег. Салли знала, что мать с трудом сводит концы с концами, пытаясь уложиться в те девять фунтов и десять шиллингов в неделю, которые приносит домой отец, работающий помощником электрика. Она не осмеливалась, как это делала Пола, просить денег на расходы, которые были им не по карману. Частенько она видела, как мать, тревожно хмуря брови, раскладывала принесенные отцом деньги по баночкам с надписями: «квартплата», «электричество», «уголь»; нередко, намереваясь купить фунт сосисок, она набирала лишь несколько пенни на полфунта: две для отца, по одной для Полы и Салли, а сама довольствовалась лишь соскобленными со сковородки остатками картошки.
«Когда я вырасту, то уж позабочусь о том, чтобы у меня всегда хватало денег на целый фунт сосисок и на яйца для яичницы», – думала Салли, хотя никогда не говорила об этом вслух. У матери и без того хватало забот.
В четыре часа прибыла Луиза и припарковалась перед домом семьи Бристоу. Дом стоял поодаль от других, что придавало семейству более высокий социальный статус по сравнению с жителями длинных рядов однообразных строений. Это был приятный на вид дом послевоенной постройки, к нему вела посыпанная гравием дорожка. Вокруг него раскинулся сад. Внутри было три спальни и ванная, а во дворе – туалет, сарай для угля и кладовая. Салли любила свой дом. До переезда сюда семья жила в доме дедушки и бабушки Салли, и там было довольно тесно. Дедушка и бабушка переделали гостиную в спальню, чтобы дедушке с его больными ногами не приходилось подниматься вверх по лестнице, а в спальне устроили гостиную, водворив туда стол, стулья и сервант, который приобрели родители Салли, когда поженились, хотя у них еще не было своего дома, куда его можно было бы поставить. Когда Пола и Салли заводили в гостиной патефон и слушали пластинки, дедушка стучал своей палкой в потолок, чтобы они вели себя потише.
После всего этого муниципальный дом показался Салли верхом роскоши. На заднем дворе за грядами капусты и ревеня у нее жили в клетке кролики, и ее не смущало, что зимой ей приходилось по вечерам мыться в гостиной в тазу перед камином, потому что ванная не обогревалась.
Луиза привезла с собой большой пакет, умудрившись пристроить его на руле автомобиля. Пола и Салли сразу же провели ее в свою комнату.
– Здесь платье, которое я тебе обещала, – заявила Луиза, развернув тонкую бумагу и раскладывая слегка помявшееся платье на постели. – Тебе нравится?
– Да! – У Салли даже перехватило дыхание. Платье было прелестное: из легкой белой ткани с густо разбросанными мелкими сиреневыми цветочками, с глубоким вырезом сердечком, пышными рукавчиками и широкой юбкой с тремя оборками.
Вслед за платьем из пакета была извлечена нижняя нейлоновая юбка с массой оборок из воздушного сетчатого полотна всех цветов радуги, гораздо пышнее той, которую Салли тщательно стирала в подслащенной воде после каждого выхода. Затем, к великому удовольствию Салли, явился на свет пикантный крошечный белый корсет с вставленными в него косточками, отделанный кружевом.
– Салли вряд ли сможет в нем пойти! – воскликнула раздосадованная Пола. – Она еще слишком мала, к тому же платье будет ей велико.
– Ничего подобного! Мне же оно впору. Для этого платья требуется тоненькая талия. Почему бы Салли не надеть корсет?
– Лучше бы ты мне его одолжила, – раздраженно сказала Пола.
– Нет, это для Салли. Примерь его, девочка. Салли стояла, затаив дыхание, пока Луиза застегивала многочисленные крошечные крючки и петельки, стараясь не обращать внимания на небольшие складки, которые образовались над корсетом и на талии.
– А теперь наденем нижнюю юбку. – Юбка упоительно зашуршала. – И платье… Ну, как ты считаешь, Салли?
Салли наклонила туалетное зеркало, чтобы разглядеть в нем сначала верх, а потом низ.
– Платье чудесное, но как быть с туфлями? Мои такие неуклюжие и безобразные.
Луиза снова запустила руку в свой волшебный пакет.
– Вуаля! – и она извлекла белые босоножки. Салли втиснула в них ноги и снова обозрела себя в зеркале. Сногсшибательно! Питу не устоять! Она так выглядит, что он наверняка пригласит ее на танец.
– А теперь займемся твоими волосами, – сказала Луиза, для которой, казалось, не было проблем. – Давай их намочим и накрутим на тряпочки. Они успеют высохнуть до того, как мы отправимся на танцы.
Волосы действительно быстро высохли. Когда сняли тряпочки, Салли застыла в ужасе при виде массы кудряшек, но после того, как Луиза поработала над ними своей фирменной щеткой и расческой с длинной ручкой, обычно строгая ученическая прическа Салли превратилась в копну шаловливых локонов.
Пола и Луиза тоже выглядели шикарно. Пола была в белой кофточке с вырезом и в юбке-солнце яркого бирюзового цвета, а платьице Луизы так обтягивало фигуру, что выделялся каждый изгиб ее тела. Впервые в жизни Салли чувствовала, что может соперничать с ними на равных.
– После танцев сразу же домой. А там держитесь вместе, – напутствовала их Грейс.
Пола надула губы и раздраженно тряхнула головой. А Салли вообще не обратила внимания на слова матери.
К половине десятого танцы были в разгаре. Поскольку вечер был организован с благотворительной целью, танцевали не под патефон, как это обычно происходило на проводившихся раз в две недели танцульках, а под живую музыку. Кроме того, предлагалась настоящая еда, приготовление которой заняло у членов «комитета» целый день: сандвичи с рыбным паштетом, булочки с сосисками и сыр с кусочком ананаса на шпажках.
Поле и Луизе поручили продавать лотерейные билеты, и они обошли зал, отчаянно флиртуя с парнями и уверяя их, что билеты стоят «по шесть пенсов каждый или по два шиллинга за полоску (стрип)». Естественно, все парни выбирали «стрип», и всякий раз при намеке на «стриптиз» девушки притворялись, что шутка остроумна и оригинальна, хотя и немного рискованна. Точно так же они вели себя, когда в двадцатый раз их спрашивали, нельзя ли в качестве приза получить их самих.
Продававшей билеты Поле представился удобный случай заполучить наконец-то Джеффа Фримана. Выждав, когда Джин, его подружка, ушла в туалет, она атаковала его, флиртуя напропалую, и заставила купить целых два «стрипа» билетов в обмен на танец с ней. После этого, не испытывая никаких угрызений совести, всучила тарелку с деньгами и книжечку с билетами Салли и, притворно протестуя, позволила Джеффу утащить себя на танцевальную площадку. Когда Джин вернулась, парочки нигде не было видно, потому что, не дождавшись конца танца, они незаметно упорхнули через широко раскрытый запасный выход в укромную комнатушку – приют влюбленных парочек.
Прошло полчаса, а их все не было. Распродав все оставшиеся билеты, Салли поискала взглядом сестру и поняла, что произошло. Ей пришлось вернуться и сесть на один из жестких стульев с прямой спинкой, которые были расставлены у стен. Она чувствовала себя несчастной. Вечер оказался совсем не таким, как она предполагала. Несколько раз ее приглашали танцевать, но она отказывалась, опасаясь упустить шанс потанцевать с Питом, но тот словно не замечал ее. Не помогло даже платье Луизы. Один раз она было подумала, что он идет к ней, и ее сердце радостно забилось, но Пит прошел мимо, направляясь в бар, в котором продавались только безалкогольные напитки (для музыкантов под конторкой бара был спрятан ящик пива). На глаза Салли навернулись слезы, и она уставилась в пол невидящим взглядом.
– Потанцуем? – произнес чей-то голос, и Салли, вскинув глаза, увидела стоявшего перед ней парня в пиджаке с бархатным воротником, брюках-дудочках и ботинках на рифленой подошве. На его лицо, блестевшее от пота, падала прядь сальных волос.
– Спасибо, я не… – начала она, но вдруг заметила Пита, танцующего с какой-то девочкой. Сердце ее упало, и она поднялась со стула. Парень грубо схватил ее за руку своей потной лапищей. Она танцевала, как в тумане, едва заметив, что громыхающий рок-н-ролл сменился медленным танцем. Когда убавили освещение и парень прижал ее к себе, она даже не протестовала, хотя у нее вызывал отвращение пивной дух у него изо рта (и где только он его достал?), смешанный с дурным запахом давно не мытого тела. Малый, по-видимому, принял ее безразличие за молчаливое согласие. Его руки опустились до самых ее ягодиц, и он крепко прижался к ней всем телом.
Салли вдруг все это надоело. Схватив парня за руки, она оттолкнула его от себя, повернулась и бросилась с танцевальной площадки, прокладывая дорогу между обнимающимися парочками. В туалете – комнате с крючками-вешалками на стене, засиженным мухами зеркалом над грязной потрескавшейся раковиной и двумя кабинками, не обращая внимания на девочек, которые прихорашивались перед зеркалом, она промчалась к кабинкам и нырнула в одну из них, с грохотом захлопнув за собой дверь и прислонившись к ней спиной. Что за напасть! Если бы можно было убежать домой, спрятаться от всех и никого не видеть! Но она обещала не отходить от Полы, и ей пришлось бы отвечать на неприятные вопросы матери, вернись она домой без сестры.
Раздался стук высоких каблучков, и кто-то открыл дверь туалета.
– Черт возьми, – произнес чей-то голос за дверью. Обе кабинки заняты!
– Ничего, подождем немного.
– Я не могу долго ждать. Если я сейчас же не вернусь и не отыщу Джеффа, то попаду только на последний автобус, а я не могу уйти, не повидавшись с ним. Как-никак он считается моим кавалером.
– Считался. По-моему, это тот еще кавалер!
Салли стояла, не двигаясь. Голоса принадлежали Джин, девушке Джеффа, и ее подруге Пегги.
– На твоем месте я бы ему не спустила, – возмущенно сказала Пегги. – Я не позволила бы ему так обращаться с собой!
– Он не виноват. Это все Пола Бристоу, эта дрянь. Что она о себе возомнила? – голос Джин зазвенел, казалось, она готова вот-вот расплакаться.
– Не расстраивайся, Джин. Он того не стоит. А она тем более. Пола просто похотливая кошка. Позволяет парням все, что они хотят. Поэтому-то они и ходят за ней хвостом. Можешь спросить у моего брата. Он мог бы порассказать о ней такое, что у тебя волосы на голове встанут дыбом. Никакой гордости. Ей просто на все наплевать.
Салли затрясло от злости. Забыв о собственных неприятностях, она распахнула дверь.
– Я не позволю говорить такое о моей сестре! Девочки какое-то время ошеломленно глядели на нее, потом Пегги пришла в себя.
– Да ведь это чистая правда, – вызывающе заявила она. – А ты ничем не лучше сестры! Ты тоже позволяешь парням лапать себя. Я только что видела, как тебя тискал Гарри!
– Вам просто завидно! – закричала Салли, покраснев, как кумач. Обежав девочек, она подскочила к мусорной корзинке, стоявшей под раковиной. Корзинка была полна использованных билетов, обрывков бумаги, клочков грязной ваты и прочей дряни. Схватив корзинку, она подбежала к девочкам и, недолго думая, высыпала ее содержимое на голову Пегги. Потом она выбежала по узкому темному проходу на улицу.
Звуки веселья, доносившиеся из зала, действовали ей на нервы, а от вида прижавшихся к стене милующихся парочек ей снова захотелось разреветься. Что за вечер! Мало того, что Пит не обратил на нее внимания. Но подслушать все, что говорили Джин и Пегги о Поле, было еще хуже, потому что в глубине души Салли знала: они не так уж далеки от истины.
Впервые в жизни она почувствовала, что с ее идола словно сорвали покрывало, увидела настоящего человека, который скрывался в прекрасном теле, и посмотрела на Полу чужими глазами, как смотрели на нее люди, которым родственные чувства не застилали глаза. Пола была кокеткой. Она и вправду считала себя гораздо лучше окружающих. Она была готова пойти на что угодно, чтобы добиться своего, причем почти всегда ей это удавалось.
– Пропади все пропадом! – вырвалось у Салли. Оставалось еще не менее получаса до того, как она начнет разыскивать Полу, чтобы идти домой. Стоя в темноте, Салли разрыдалась.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Промаявшись недели три, Салли однажды проснулась и поняла, что больше не любит Пита. Теперь, когда он глядел на нее, она не испытывала никакого волнения. Это удивило и разочаровало ее: ведь даже безответная любовь лучше, чем полное ее отсутствие. Через две недели после этого ошеломляющего открытия Пит, к удивлению Салли, смущаясь, пригласил ее в кино. Надеясь вновь разжечь огонь страсти, Салли согласилась, но затея оказалась безуспешной. Вблизи от Пита пахло карболовым мылом, он говорил разные глупости, а когда поцеловал ее в темноте, ей захотелось тут же вытащить носовой платок и вытереть насухо рот: такими слюнявыми оказались его губы.
В следующем году Салли раз пять влюблялась и разочаровывалась, и каждый раз это было сопряжено с переживаниями. Несколько раз парни назначали ей свидания, но это все было не то – не с ними она хотела бы встретиться. Салли начала уже было сомневаться, что двое людей могут быть взаимно влюблены друг в друга в одно и то же время. То, что многим людям это удавалось, было чудом, продолжавшимся достаточно долго для того, чтобы закончиться помолвкой и свадьбой. Возможно, им больше везло, а может быть, они просто не волновались по пустякам.
Для Полы, по-видимому, таких проблем никогда не существовало. У нее не было отбоя от кавалеров, и как бы плохо она с ними ни обращалась, в запасе всегда было немало других, терпеливо ожидавших своей очереди. «Но ведь Пола красавица. Стоит ей лишь взглянуть на парня, как он уже без ума от нее», – думала Салли, чувствуя себя несчастной.
Но весной, когда ей исполнилось шестнадцать, свершилось чудо! Его звали Эдуард Блейк и ему было девятнадцать – он был уже совсем взрослый! И кроме того, потрясающе красив!
Было начало теннисного сезона. Будучи членом школьной команды, Салли оставалась после уроков, чтобы потренироваться. Однажды вечером после продолжительной тренировки ей пришлось ехать домой позднее, чем обычно. Со спортивной сумкой и теннисной ракеткой она бегом пересекла корт и успела на ходу вскочить на подножку автобуса. Автобус был переполнен, и кондуктор был явно не в духе. «Держитесь крепче!» – крикнул он, дав звонок к отправлению. Салли протиснулась в проход между рядами, стараясь не задевать других пассажиров теннисной ракеткой.
– Позвольте, я подержу, – произнес мужской голос, и, обернувшись, она увидела глядящие на нее поразительно синие глаза. – Здесь есть место, – продолжал он, отодвигаясь, чтобы она могла сесть.
Салли села, поставив на колени спортивную сумку, и украдкой взглянула на него еще раз. Густые светлые волосы, изумительно чистая (ни пятнышка!) кожа и эти синие глаза! Салли почувствовала, как краска волнения заливает ее щеки, и вдруг с ужасом осознала, что на ней клетчатое форменное платье и берет, который в соответствии со строгими правилами следовало носить повсюду за порогом школы. За их несоблюдение наказывали: заставляли носить ненавистный берет в течение целого дня – на уроках, за обедом – повсюду. До сих пор Салли удавалось избежать такого позора. Но сейчас она с готовностью понесла бы любое наказание, если бы только у нее хватило смелости снять берет, но чтобы это не выглядело так, словно она хочет понравиться парню.
– Вы обычно не ездите этим автобусом, – сказал он, и Салли почувствовала, как кровь опять прилила к ее щекам.
«О господи, сделай так, чтобы я не покраснела», – взмолилась она.
– Я немного задержалась – играла в теннис.
– Понятно. – Он переместил ракетку, поставив ее между колен, – И часто вы играете?
– Когда есть время.
– И как успехи?
– Неплохо, если учесть неудачное начало. Когда я впервые пришла на корт, то совсем не знала правил. Меня послали собрать мячи, залетевшие в сад директора школы. Я страшно трусила постучать в дверь его дома и попросить разрешения пройти в сад. А еще больше боялась вернуться на корт из-за своего полного невежества. Поэтому остальное время я просидела, притаившись у клумбы с душистым горошком.
Он рассмеялся. «Как приятно он смеется», – подумала она. Они болтали до тех пор, пока Салли не заметила, что автобус подъезжает к ее остановке.
Она вскочила.
– Я здесь выхожу.
Он протянул ей ракетку.
– Когда мы увидимся снова?
– Ой, я не знаю… – Она чувствовала, что на сей раз ее щеки просто горели.
– Вы выходите или нет? – заорал кондуктор, держа палец на кнопке звонка.
– Вы сможете приехать в Бат? Я буду встречать вас в субботу в половине восьмого на автобусной остановке, – сказал молодой человек.
– Хорошо…
Она спрыгнула с подножки, совершенно обескураженная, и пошла к дому, чувствуя себя так, словно плывет по воздуху, но по мере приближения субботы все больше и больше нервничала. Салли могла бы доехать до Бата на автобусе, но как она доберется оттуда домой? Куда он ее пригласит? Что ей надеть? Она даже не знала, как его зовут, но твердо знала одно: на сей раз она ВЛЮБИЛАСЬ!
Вопрос, что надеть, решился легко. Луиза уехала к себе в Ним, оставив Салли на память белое платье, которое даже без корсета, позволявшего добиться осиной талии, было самой красивой вещью из всех, что имелись у Салли. Она надела к нему новенькие босоножки и белый кружевной кардиган, который ей связала мать.
В четверть восьмого она вышла из автобуса в Бате, беспокоясь, что он, возможно, ее не встретит. Но он уже ждал ее на остановке и выглядел еще красивее в сером костюме и белой рубашке.
– Не пойти ли нам потанцевать в «Ридженси»? – спросил он.
– С удовольствием… только мне нужно попасть на последний автобус, а он отходит без четверти одиннадцать…
– Не волнуйтесь, я вас доставлю сюда вовремя, – пообещал он.
«Ридженси» некогда назывался «Дворцом варьете». Там был бар с алкогольными напитками и два молочных бара – один внизу, а другой на месте прежнего балкона – и танцевальная площадка, над которой висел огромный многогранный зеркальный шар. С трех сторон зал окружала узкая галерея, с которой можно было наблюдать за танцующими или же послушать, музыку настоящего ансамбля, в составе которого было не менее дюжины музыкантов в форменных блейзерах и с галстуками бабочкой. Иногда в «Ридженси» выступали даже знаменитые составы, но в тот вечер там играла местная группа. Все помещение, казалось, двигалось в такт музыке.
Салли оставила свою сумку в раздевалке и присоединилась к Эдуарду в баре на балконе, где он поджидал ее с молочным клубничным коктейлем. Потягивая напиток через соломинку, она с интересом оглядывалась вокруг. Помещение еще не заполнилось, но она заметила, что парни стоят в конце зала под балконом и вдоль левой стороны, тогда как девушки держались у противоположной стены среди столов и стульев. Они болтали и пересмеивались, делая вид, что им вовсе не хочется, чтобы их пригласили. Несколько девушек танцевали друг с другом, как это бывало на танцульках в молодежном клубе, причем танцевали настоящие бальные танцы – вальс, квикстеп и фокстрот. Когда Эдуард пригласил ее на танец, Салли с благодарностью вспомнила уроки, которые им давала в спортзале учительница физкультуры мисс Смарт, покрикивая в такт музыке: «И раз, два, три! И раз, два, три!»
Эдуард танцевал прекрасно, уверенно вел ее и вскоре крепко прижал к себе. В отличие от Пита, от него пахло приятно – Салли подумала, что это, наверное, «Олд спайс», – и когда он прижался к ней всем телом, это не вызвало у нее отвращения, как тогда, на танцах в молодежном клубе. Через его плечо она взглянула на часы, висевшие над дверью. Ей показалось, что стрелки двигаются слишком быстро. Но говорить, что ей пора, очень не хотелось.
Задерживаться дольше было нельзя – оставалось всего десять минут, чтобы успеть добежать до автобуса! Она забрала свою сумку, и они, взявшись за руки, бежали всю дорогу до остановки, но успели лишь увидеть вдали хвост отошедшего автобуса.
– Что же мне делать? Мама убьет меня! – запричитала Салли.
– Не беспокойся. Я отправлю тебя на такси, – пообещал Эдуард.
«Теперь он никогда больше не пригласит меня», – мрачно думала Салли.
Но когда они шли к стоянке такси, он сказал:
– Ты не могла бы приехать в Бат на неделе? Мы сходили бы в кино.
Салли с радостью согласилась.
Эдуард заплатил таксисту вперед, и всю дорогу домой Салли пребывала в счастливом оцепенении. Когда такси остановилось перед ее домом, она увидела, как на окне дернулась занавеска, и в дверях показалась мать.
– Как, скажи на милость, тебе пришло в голову приехать домой на такси?
– Эдуард оплатил проезд.
– Эдуард, говоришь? Должно быть, у него денег куры не клюют!
– Он просто хотел, чтобы я вовремя добралась до дома, – сказала Салли самодовольно.
Впервые в жизни она чувствовала, что перещеголяла Полу, которая еще никогда, ни разу в жизни не приезжала домой на такси!
* * *
Более волнующего лета, чем это, Салли не помнила. Дважды в неделю она ездила в Бат, чтобы встретиться с Эдуардом, хотя после того случая он всегда сам заботился о том, чтобы она успела на последний автобус. Иногда они ходили в кино, иногда сидели в кафе, держась под столом за руки, иногда гуляли в парке, а по субботам всегда ходили на танцы.
Салли жила сумбурной, но счастливой жизнью, омрачаемой лишь одним тревожным вопросом что ей можно позволять Эдуарду. После нескольких первых свиданий с невинными ласками и поцелуями, он начал запускать руку ей под блузку. Впервые это случилось, когда они как-то зашли в кино. И хотя Салли чувствовала себя немного виноватой, разрешая ему делать это, она обнаружила, что ей приятны его прикосновения, когда его пальцы ласкали ее тело и грудь, но когда он осмелился запустить руку под ее накрахмаленную нижнюю юбку, она попыталась остановить его и схватила за руку.
– Почему? – спросил он, пытаясь пробраться еще выше.
– Потому.
Но он игнорировал ее протесты и стал пылко целовать ее. Они продолжали целоваться, пока не включили свет и по проходам не забегали разносчики, предлагая, мороженое.
Салли сидела, сложив руки на коленях, искоса поглядывая вниз, чтобы удостовериться, все ли у нее в порядке и стеснялась встретиться глазами с Эдуардом.
В одном она была абсолютно уверена: она была влюблена в Эдуарда, а это означало, что ей придется и дальше позволять ему все, что он пожелает, иначе он найдет другую, более сговорчивую. Мальчишки все такие, говорили девочки в школе. Беда была в том, что, вступив в интимные отношения с парнем, девушка становилась «дешевкой». О тебе будут говорить так, как говорили о Поле девочки на танцах, но только говорить будут парни, что еще хуже, а если ничего не позволять, то ни один парень не захочет долго встречаться с тобой. Эта дилемма угрожала счастью Салли, но в одном она была уверена: она сделает все что угодно, потому что не может допустить, чтобы Эдуард ее оставил.
– Салли, я хочу попросить тебя кое о чем, – сказала Пола. В ее голосе слышались знакомые нотки – нечто среднее между вкрадчивостью и диктатом, – и Салли почувствовала недоброе. Когда Пола говорила таким тоном, это обычно означало какую-нибудь неприятность.
