Текст книги "Дитя каприза"

Автор книги: Дженет Таннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Тереза долго молчала, вертя в пальцах карандаш. Потом посмотрела ему прямо в лицо.

– По правде говоря, дела у меня далеко не блестящие. Все пошло наперекосяк. У меня даже больше нет уверенности в своих силах. Бог свидетель, я была бы ненормальной, если бы отказалась от такой возможности. Но, откровенно говоря, я сомневаюсь, что смогу. Еще полгода назад – даже меньше – я была уверена в себе. А сейчас… Я боюсь обмануть всех и испортить все дело.

– Тереза! – Он взял ее за руку, впервые прикоснувшись к ней с тех пор, как сбежал от нее. – Мне не хочется, чтобы ты так говорила. Это пройдет, ты просто на время утратила веру в свои силы – и только. Такое нередко случается с каждым. Я уверен, ты все сможешь. Ради самой себя ты должна взять себя в руки и попытаться еще раз.

Она молчала. Ей не просто предлагали чудесную возможность – было похоже, что Бог услышал ее молитвы. Ведь ей больше не придется бороться за выживание в джунглях модной индустрии, не придется жить в постоянном страхе, что мать потеряет дом, – и никаких фергалов хиллардов! Такой шанс представляется раз в жизни – если только она решится им воспользоваться.

– Ну как? – спросил Марк. – Что ты на это скажешь?

Тереза смущенно улыбнулась.

– Похоже, ты уговорил меня, – сказала она тихо. – Думаю, что мне нечего терять.

– Терять нечего, а выиграть можно.

– А мы? – спросила она. Этот самый важный вопрос она задала шепотом. – Что будет с нами?

– Если только ты готова, мы могли бы начать все с самого начала.

– О Марк! – сказала она. – Ты ведь знаешь, что я готова.

Он притянул ее к себе и обнял. Прошло довольно много времени, прежде чем они заговорили снова.

– Наверное, для обеда сейчас поздновато, – сказал он. – В таком случае, как насчет раннего ужина? С шампанским? Мне кажется, любовь моя, у нас есть повод для праздника.

Она оторвала лицо от его кожаной куртки. Столько событий, что она еще не успела всего осознать. Но одно она знала твердо: она сейчас счастливее, чем когда-либо в жизни.

– Да, да, Марк, – сказала она. – Я тоже думаю, что у нас есть что отпраздновать.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Салли Варна положила телефонную трубку и повернулась к Гарриет.

– Ну вот, – сказала она. – Дочь Полы приезжает в Нью-Йорк работать.

Голос у нее был неестественно напряженный, на лице застыла красивая маска. Раньше Гарриет иногда хотелось узнать, что кроется под этой маской, теперь она знала. Там долгие годы скрывалось чувство вины и, возможно, сожаления о содеянном. Об этом было страшно подумать.

– Значит, она приняла предложение, – сказала Гарриет. – Я рада.

– Да. – Даже если Салли и нервничала в ожидании встречи с девушкой, которую крохой отдала в чужую семью, она не подала виду, потому что время откровений прошло. Ее уязвимость снова стала незаметной для постороннего глаза, как и ее горе, спрятавшееся за сдержанными манерами, которые она выработала за долгие годы. Но Гарриет это понимала. Каждому иногда приходится вводить в заблуждение окружающих своим видом, думала она. А Салли, может быть, это нужно больше, чем остальным.

Прошла целая ужасная неделя, а Гарриет все еще с трудом верилось, что отца нет в живых, несмотря на то, что она своими глазами видела, как его гроб опускали в могилу, и сама положила на него красную розу, которая распласталась словно какая-то экзотическая бабочка на блестящей медной доске с его именем, – ей все это казалось нереальным. Как ни удивительно, смерть отца застала ее врасплох, и неожиданность свалившегося на нее горя настолько сковала все ее чувства, что ей пришлось без конца повторять себе, что это действительно случилось, пока смысл происшедшего не начал доходить до ее сознания. Умер отец, ушла из жизни сильная личность, с ним умерли его талант и способность любить. Ее сердце сжималось от горя, хотя ее утешало, что судьба уберегла его от удара, который он обязательно получил бы, узнав всю правду. Им ни за что не удалось бы сохранить все в тайне от него, но теперь в этом уже не было необходимости.

– Когда приезжает Тереза? – спросила она.

– Марк делает все, чтобы она смогла приехать сюда на следующей неделе. – Салли помолчала, вертя кольцо на пальце. – Мне кажется, он любит ее, Гарриет.

– Да, – сказала Гарриет. – Думаю, что любит.

– Мне кажется, что это не совсем правильно, – туманно промолвила Салли. – Как-никак, она его двоюродная сестра…

– Но ведь не родная. Бедный Марк, через какой ад ему пришлось пройти!

На какое-то мгновение лицо Салли исказилось от боли.

– Я думаю, важно только одно – чтобы он был счастлив. Это все, что я всегда хотела для каждого из вас.

Гарриет взяла ее за локоть и сжала его.

– Я знаю, Салли, и Марк тоже знает. Я считаю, что ты поступила неправильно, но, мне кажется, я понимаю, почему ты так сделала, и думаю, что со временем он тоже поймет. Чтобы смириться с чем-то, мужчинам требуется больше времени.

– Да. – Салли расправила плечи и стояла, стройная и красивая, в элегантном траурном костюме. – А как ты? Что ты собираешься делать? Возвратишься в Лондон?

– Наверное. Мне пора снова приниматься за работу.

– Помни, что в этом нет необходимости. Правда, ее и раньше не было. Но теперь у тебя будут собственные деньги. По завещанию отца ты становишься богатой женщиной.

– Работа нужна мне самой, – с жаром сказала Гарриет.

Как смогла бы она пережить прошедшую неделю, не будь у нее работы? Не будучи в состоянии фотографировать, она обдумывала планы будущих фоторепортажей, и это помогло ей пережить страшное время. Как только она поняла, что отъезд Марка в Лондон задерживается, она отослала Нику авиапочтой отснятые пленки, и Ник, преисполненный энтузиазма, сразу же позвонил ей.

– Гарриет, они изумительны! Нет сомнения, ты нашла свою нишу. Я знаю, дорогая, сейчас у тебя трудное время, и не хочу торопить, но чем скорее ты пришлешь мне продолжение, тем лучше. Как только твое имя станет известным, сроки не будут иметь такого значения. Ты сможешь делать перерывы, и читатели не забудут тебя, а будут ждать появления твоих новых материалов.

– Знаю, знаю, я и так почти потеряла свои шансы.

– Нет, пока об этом нет и речи. Этот австралийский репортаж станет сенсацией. Я немедленно опубликую его. Но мне потребуется продолжение – и поскорее. Просто пусть фотокамера будет всегда у тебя под рукой, чтобы снимать все, что тебя заинтересует. У тебя потрясающая способность находить необычные ракурсы.

– Сделаю все, что смогу. Конечно, эта неделя исключается. Мы с тобой знаем, что фотокамера мое спасение, она помогает мне не рехнуться, но не все это понимают… Обязательно кто-нибудь скажет, что я бессердечна и бесчувственна, а это, осмелюсь доложить, у меня может быть наследственное со стороны матери, если, конечно, не считать сумасшествия.

– Гарриет! – взмолился он. – Дорогая, я вижу, происшедшее сильно подействовало на тебя? Ты что-то совсем пала духом.

– Пройдет.

– Возвращайся поскорее в Лондон. И позволь мне немножко побаловать тебя. После всего, что ты пережила за последние две недели, тебе просто необходимо понежиться.

– Очень мило с твоей стороны, Ник. – Если бы он знал, какой лицемеркой она почувствовала себя, услышав его предложение. Не могла же она сказать ему, что смерть отца и ставшие ей известными тайны прошлого лишь частично повинны в ее состоянии, что была еще одна причина ее депрессии: погрузившись в работу, она хотела забыть кое-что совсем другое и нуждалась отнюдь не в плече, на котором можно было бы выплакаться.

«И почему я не влюбилась в Ника? – спрашивала она себя, положив трубку после разговора с ним. – Почему вместо него я отдала свое сердце и чувства такому человеку, как Том О'Нил?»

Гарриет не виделась с Томом со дня смерти отца и не хотела его видеть. Вопреки здравому смыслу она сначала была готова обвинить его в том, что случилось с Хьюго, как будто Том по собственной инициативе разворошил осиное гнездо. Это, конечно, несправедливо. Он появился на сцене, выполняя свою работу, только лишь после того, как Мария выдала Грега Мартина полиции. Но это ничуть не меняло ее отношения к тому, что он использовал ее для получения информации, словно клейкий валик, собирающий с пола пыль и мусор.

Однако, как ни странно, ни одно из этих соображений ничуть не влияло на ее отношение к Тому. Гарриет решила, что, наверное, именно это называется одержимостью, эмоциональным всплеском, не подвластным разуму. Ее тело сохранило память о его прикосновениях и протестовало при одной мысли о возможной близости с кем-нибудь другим, кроме него. В ней поселилась острая сладкая грусть, и всякий раз, пытаясь определить ее причину, она приходила к одному и тому же – все дело в Томе.

«Я могу чем-нибудь помочь?» – спросил он в тот день, когда она вернулась в комнату, узнав по телефону о смерти отца. И неожиданно в ней поднялось все – боль, обида, негодование – и она выпалила в ярости: «Тебе не кажется, что ты уже сделал достаточно?»

Потом он ушел – по крайней мере, у него хватило такта с уважением отнестись к их потребности остаться одним, но на другой день прислал записку с соболезнованиями. «Что за лицемер!» – возмутилась тогда Гарриет и швырнула записку в корзинку для бумаг.

– Тебе не кажется, что ты немного несправедлива к этому парню? – спросил Марк, но она лишь сердито тряхнула головой.

– Интересно, как ты бы вел себя, если бы тебя использовали, как меня?

– Но ты не знаешь, действительно ли он использовал тебя, Мошка.

– Оставь, пожалуйста. Он и сегодня утром приходил сюда только затем, чтобы разузнать, куда и зачем я ездила.

– Наверное, он просто делает свое дело.

– Вот именно! Но какие мерзкие методы он для этого использует…

Она замолчала, вспомнив, как они занимались любовью, и зная, что ни за что на свете не отважится объяснить все это Марку. Она не только обиделась, но и, как идиотка, чувствовала себя униженной!

– Ну что ж, надеюсь, у тебя есть свои причины так думать, – сказал Марк. – Но он совсем не показался мне негодяем.

«И не мог показаться, – думала она обиженно. – Никто и ничто не может показаться плохим, если смотришь на мир сквозь розовые очки. Счастливчик Марк! Для него все обернулось удачно. Конечно, она рада за него. Никто так не заслуживает счастья, как Марк». Но ей все-таки хотелось бы, чтобы капелька его везения перепала ей.

Ладно. Если бы да кабы во рту росли грибы!

«Самое удивительное то, – думала Гарриет, – что меня совсем не интересуют мужчины, сами отдающие себя в мое распоряжение, а те, к которым меня влечет, не способны на настоящую преданность. Какой-то заколдованный круг, неразрешимая проблема. Ну что же, такова, видно, твоя судьба. Возьми себя в руки и забудь о Томе О'Ниле или ты кончишь так же, как и твоя мать»

Эта мысль здорово отрезвляла.

* * *

В гостиничном номере на другом конце города Том О'Нил упаковывал чемодан.

Он закончил свою работу. Ему было поручено разузнать правду о том, что случилось с Грегом Мартином и Полой Варной, и теперь он знал ее. Грег Мартин погиб – хотя это случилось двадцать лет спустя после взрыва, – а Пола Варна…

Марк Бристоу позвонил ему на следующий день после смерти Хьюго.

– Я не хотел бы, чтобы Гарриет беспокоили больше, чем необходимо. Она страшно расстроена смертью отца – они были очень близки. Поэтому, чтобы по возможности оградить ее от лишних волнений, я был бы вам благодарен, если бы вы поговорили со мной. Думаю, что смогу ответить на вопросы, которые вы, возможно, захотите задать.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Том, чувствуя себя настоящим лицемером. Конечно, ему хотелось покончить с этим делом, но ведь как только он это сделает, у него уже не будет никакого законного предлога, чтобы увидеться с Гарриет.

Марк вовсю старался помочь ему. Он посвятил Тома в подробности судьбы Полы, в деталях рассказал о недавней поездке Гарриет в Италию, и Том начал понимать, почему Гарриет проявляла такую щепетильность во всем, что касалось этой поездки. Ну и история перед ней раскрылась! Ему очень хотелось ее утешить, но он был уверен, что она отвергнет все его попытки. Она не простила его за то, что случилось в Австралии, и в глубине души он не мог винить ее в этом. Разве не он намеревался использовать тесный контакт с ней для того, чтобы получить информацию? В сущности, уже одно это делало его виновным, хотя правила игры по ходу дела изменились. Нет, пока Том не видел для себя возможности изменить ситуацию. Гарриет высказалась весьма ясно. Она не желает, чтобы он ошивался возле нее.

Том подчинился ее желанию. Он был на похоронах и с почтительного расстояния наблюдал, как родственники и друзья умершего выходили из лимузинов и вереницей шли к могиле под шквалом пронизывающего ветра и дождя. На кладбище собралось столько богатых людей, что их денег хватило бы для покрытия государственного долга, подумал он, а также самые красивые и модные женщины Нью-Йорка в придачу, но ни одна из них и в подметки не годилась Гарриет.

Если Пола была сказочной красоты, то Гарриет, без сомнения, была ее дочерью, потому что среди всех этих богатых, элегантных дам она светилась, как огонек в ночи, ослепительная даже в своем горе – с побледневшим лицом, полускрытым под короткой траурной вуалью, с блестящими белокурыми волосами, подчеркнутыми черным строгим костюмом. Она бросила на гроб одну розу, и Том почувствовал себя так, словно подсматривает за ней в ее горе. У него защемило в груди, и он отвернулся.

Несколько дней с помощью ФБР он подчищал последние неясности в деле Грега Мартина и составлял отчет. Он не знал, удастся ли когда-нибудь страховой компании «Бритиш энд космополитн иншуренс» возвратить деньги, которых она лишилась в результате мошенничества, потому что для того, чтобы разобраться в финансовых махинациях, потребуется немало времени и юридических действий, но это уже была не его забота. Пора возвращаться домой и приниматься за следующее дело.

Тому хотелось бы думать об этом с энтузиазмом, но он не мог. Пропади все пропадом! Гарриет по-прежнему занимала все его мысли, чего никогда не удавалось никакой другой женщине. Возможно, при других обстоятельствах это означало бы конец его беззаботной холостяцкой жизни и начало совершенного нового этапа. Он еще никогда всерьез не задумывался о том, чтобы остепениться – от одной мысли об этом его бросало в дрожь, но теперь, особенно после того, как он увидел Гарриет на похоронах, все было по-другому. Он понял, что, если бы она сейчас оказалась рядом, он никогда уже не позволил бы ей уйти из его жизни.

Пустые мечты, думал Том мрачно, потому что между ними все было кончено. Оставалась, правда, смутная надежда, что спустя некоторое время он мог бы разыскать ее в Лондоне, когда она наконец поймет, что его больше не интересует история ее семьи, но, судя по всему, тогда будет уже поздно. Слишком глубокие корни к тому времени пустят предубеждения и обида – да еще этот Ник Холмс! Возвратившись в Лондон, Гарриет, наверное, возобновит отношения с ним. При этой мысли Том физически ощутил, как что-то перевернулось у него внутри. Он вспомнил ту ночь, когда он не спал у дверей ее дома, держа его под наблюдением, а рядом Стояла машина Холмса, а сам Холмс был с Гарриет. В то время это было Тому безразлично, но теперь воспоминание об этом ножом вонзилось в его сердце, и под воздействием разыгравшихся эмоций, которые были ему в новинку, он принял решение.

Нет, черт возьми, он не отдаст Гарриет без борьбы! Пусть он последний дурак, но он предпримет еще одну попытку. Вернее всего, она его прогонит, но он должен рискнуть.

Том поднял телефонную трубку и замер, соображая, что он скажет Гарриет. Куда девались его напористость и находчивость? Пожалуй, впервые в жизни Том был до смерти перепуган.

«Еще одна попытка! Всего одна! Если она не захочет говорить с тобой, придется просто смириться. Но не сдавайся без борьбы. Только не сейчас, когда ставки так высоки».

Он набрал номер, и ему ответила служанка.

– Я хотел бы поговорить с Гарриет Варной. Меня зовут Том О'Нил.

Ну вот… дело сделано… и, по всей вероятности, его попытка была обречена на провал еще до того, как он ее предпринял.

Потом он услышал голос Гарриет – сдержанный, спокойный, но с едва заметным отголоском того смятения, которое испытывал он.

– Алло?

– Гарриет, я уезжаю в Лондон. Но не могу уехать, не повидав тебя еще раз. Я понимаю, что начало наших отношений оказалось чертовски неудачным, но мне хотелось бы все объяснить. Будь я проклят, не умею я говорить такие вещи…

Она медлила с ответом. Ему показалось, что молчание длится целую вечность. Потом она спросила:

– Когда мы увидимся?

Он лихорадочно соображал, проклиная себя за то, что не продумал все до конца.

– Можно пригласить тебя пообедать?

– Хорошо. Я собираюсь зайти в отцовский салон, чтобы сделать несколько снимков. Встретимся под статуей Портного без четверти час.

– Я буду ждать.

– Одно условие, Том: не задавай мне больше никаких вопросов, договорились?

– Ни одного.

«Лжец несчастный, – подумал он о себе, сказав это. – Ты ведь собираешься задать ей самый важный вопрос. Но не сегодня… только не сегодня».

Положив телефонную трубку, Том О'Нил, убежденный атеист, вознес благодарственную молитву Богу.

Он добивался последнего шанса, и он его получил. «Пока все хорошо. Только не оступись, парень. Будь предельно осторожен. Упустишь этот шанс – другого тебе не дождаться».

* * *

Выйдя из парадного, Гарриет сразу же увидела Тома. Он стоял у статуи, подняв воротник пальто, чтобы защититься от пронизывающего ветра.

У нее екнуло сердце. Глупая, глупая Гарриет! Она снова сама подставляет щеку, чтобы ее ударили… Почему? Но лишь взглянув на немного громоздкую в тяжелом темном пальто фигуру Тома, на мужественное лицо, словно вырезанное из того же камня, что и статуя, она уже знала причину.

– Привет! – сказала она.

Том оглянулся, и, несмотря на все случившееся, они снова, как тогда, на краю света, испытали сумасшедшее магическое воздействие мощной силы взаимного притяжения. Сейчас они в Нью-Йорке, вокруг снуют толпы прохожих и гудят такси, над городом висит низкое серое небо – все это не имеет никакого значения!

– Прости, если я тебя обидел, – сказал он. – Я выполнял свою работу.

Конечно, это были не самые волнующие слова, но сами слова едва ли имели значение.

– Думаю, что и я была излишне резка, – сказала она.

– Но теперь все позади. Если я попросил тебя встретиться со мной, знай, что я хочу тебя видеть, а не копаться в твоем прошлом. Гарриет, может, это звучит банально, но давай попробуем начать все сначала?

– Нет, – сказала она. Он прищурился.

– Нет? Но мне показалось… Она улыбнулась.

– Я не хочу начинать все сначала, потому что тогда мне пришлось бы забыть то, о чем я не хочу забывать.

Послушай, Том, давай начнем с того, на чем мы остановились.

Он кивнул, улыбаясь.

– Согласен.

– Итак, куда мы идем обедать?

– Знаешь, об этом я не подумал. Я не надеялся, что ты придешь.

– Почему?

– Потому что, – откровенно признался он, – для меня было очень важно, чтобы ты пришла. Ну, так где ты предложишь пообедать? Ведь ты лучше меня знаешь Нью-Йорк.

– Предлагаю пойти в какое-нибудь тихое местечко, где мы могли бы поговорить.

– Согласен.

В конце концов все оказалось так просто и легко. Если бы не вся эта ужасная история, она никогда бы не встретила Тома, подумала Гарриет. Даже подумать страшно!

Гарриет улыбнулась Тому и взяла его под руку. В городе, населенном девятью миллионами жителей, это прикосновение таило в себе такую близость, что последние разделявшие их барьеры рухнули.

– Я знаю такое местечко, – сказала она. – Пойдем?