Текст книги "Мои алмазные радости и тревоги"

Автор книги: Джемс Саврасов

НЛО

Долгое время я не верил в существование НЛО (то бишь неопознанных летающих объектов). Тем более, что сплошь и рядом сообщения в газетах об их появлении в том или ином месте были не что иное, как розыгрыши доверчивых журналистов со стороны скучающей публики, шутки озорных подростков или видения в воспалённом мозгу алкоголиков.

Но недавно мне рассказали историю о появлении НЛО в наших краях, к которой я не могу отнестись с обычным скептицизмом и недоверием.

В небе над Мирным однажды появился непонятный объект. Был он, несомненно, летающим и в конечном счете остался неопознанным. Засекли его локаторы. Впрочем, расскажу в той последовательности, какой придерживался старый пилот, имевший к этой истории самое непосредственное отношение. Повествование пойдет от его лица.

«Случилось это в 1973 году. В один пасмурный день прихожу в аэропорт, как обычно к пяти утра. Летал я тогда командиром Ил-14. В тот день наш экипаж стоял в резерве, но по заведённому распорядку мы обязаны были быть в порту рано утром. В диспетчерской царило необычное для такого времени оживление. Там был командир отряда и находились какие-то незнакомые люди (как я понял потом, сотрудники известных ведомств, обязанных охранять покой советских граждан). Шла оживлённая дискуссия, лица у всех были растерянные и озабоченные; по-видимому, случилось какое-то чрезвычайное происшествие. Из разговоров узнаю, что это действительно так. Невероятно, но локаторы показывают, что в небе над Мирным завис какой-то странный объект. И висит уже несколько часов. Размеры объекта довольно большие, по радиолокационным данным, в сечении около 800 квадратных метров. Визуально объект не наблюдаем, поскольку небо затянуто густой облачностью.

О том, что подозрительный объект появился в небе над Мирным, знают уже военные Москвы, Новосибирска и Читы. Оттуда поступают разноречивые указания, как с этим объектом поступить: сбивать его или не сбивать. Но сбить практически невозможно, поскольку он находится высоко, где-то в 20—25 километрах от земли. Пока шли дебаты и переговоры с военными и решалось, что в данной ситуации предпринять, объект стал постепенно снижаться и одновременно двигаться в сторону Сунтар. Когда он опустился до высоты, доступной самолетам, из Забайкальского военного округа поступило распоряжение – объект сбить. Меня вызывает командир Объединенного отряда и дает задание выполнить это распоряжение. Приказ начальника – закон для подчиненного. Но как это сделать? Что это за объект? Как его найти при сплошной облачности, если самолет не располагает бортовым локатором? И что если это не просто воздушный шар, а нечто более совершенное и управляемое? Словом, иди туда – не знаю куда, сделай то – не знаю что,

Можно, конечно, отказаться выполнять приказ, поскольку погода нелётная. Видимость в районе аэропорта практически нулевая. Экипаж вертолета Ми-8, получивший по всей вероятности такое же задание, поднимает машину над взлётной полосой и тут же сажает её обратно. В сплошном «молоке» пилоты лететь отказываются. Но я, посоветовавшись со своим экипажем, решаю рискнуть. В надежде на то, что, поднявшись над облачностью, объект этот увидим. А там уже примем решение. Любопытство берет верх.

Погода плохая, по-видимому, на всей территории Якутии. Об этом можно догадываться, поскольку запасным аэродромом ставят в задании Иркутск. Баки самолета заправляем под завязку на тот случай, если действительно придется туда лететь. В состав экипажа (радист, второй пилот, бортмеханик) придаётся дополнительно опытный штурман. На борт садятся пятеро солдат с винтовками и их командир с рацией. Винтовки с оптическими прицелами. Солдаты занимают места около иллюминаторов, и мы взлетаем. Идём как на боевую операцию.

Набираем максимальную высоту, но из облачности выйти не можем. Ко всему прочему сильная болтанка. Наземный локатор ведет самолет на «точку», как её называют с земли. Диспетчер сообщает расстояние до нее: «десять км, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, три, три» (на этой цифре как бы заедает, меньшее расстояние локатор не улавливает).

Видимости никакой, облачность сплошная, объект где-то рядом. Встреча с ним ничего хорошего нам не сулит. Убираю газ и с разворотом ухожу в сторону. Искать объект в «молоке» нет никакого желания, но приказ надо выполнять. Делаю вторую попытку. Результат тот же. Замечаю лишь, что при подходе к объекту облачность вроде бы густеет. Как будто он прячется в самых плотных облаках. Делаю третью, четвертую, пятую, шестую попытки. На счёт диспетчера «три» ухожу от возможного столкновения на разворот. Объект по-прежнему невидим.

Экипаж нервничает. Мне тоже не по себе. Столкновение с «точкой», даже если это обычный воздушный шар, грозит всем нам гибелью, это мы начинаем четко осознавать. А на борту 11 человек. Да и неясно, что это за объект. Может, он имеет средства активной самозащиты. При критическом сближении сработает автоматика, и нас как не бывало. И такие мысли приходят в голову. Штурман больше всех волнуется и настойчиво просит землю отменить приказ о преследовании. Наконец, не выдерживает и кричит в микрофон: «Вы что, толкаете нас на лобовой удар, что ли!?» С земли как бы нехотя соглашаются отменить операцию. Облегченно вздыхаем и прекращаем попытки сближения с объектом.

Самолет находится в ста сорока киломерах от Мирного, где-то в районе Тойбохоя. Возникает проблема: где приземляться. Ближайшие аэродромы все закрыты, лететь до Иркутска очень уж далеко. Решаем садиться всё же в Мирном, на знакомую полосу.

Видимости по-прежнему нет, но знание обстановки и везение выручают: приземляемся благополучно.

При заходе на посадку слышим переговоры пилотов двух истребителей, вызванных из Иркутска нам на помощь. Улавливаем фрагмент разговора: «Точка управляемая, с приближением самолетов уходит в облака». Узнаем также, что объект от Вилюя круто повернул и пошел в направлении Витима. Истребителям дана команда: объект преследовать, но не сбивать. Особо прислушиваться к эфиру не приходится, садимся в сложнейших условиях.

После приземления бросаю штурвал и отправляюсь домой, не заходя в диспетчерскую. Самочувствие отвратительное, нахожусь почти на грани нервного срыва. Только сейчас начинаю в полной мере осознавать, сколь безрассудным делом мы занимались и какой опасности подвергались.

В дальнейшем об этом объекте мы не слышали ничего. Если военные что-то и узнали, то не считали нужным делиться информацией со штатскими».

Вот такую историю поведал нам Юрий Николаевич Карновский, который и был тем самым командиром Ил-14, преследовавшим загадочный объект. Таковой, бесспорно, над Мирным появлялся, выдумать такую историю невозможно. Был объект летающим, и остался он неопознанным. То есть по всем признакам – типичный НЛО. Сторонники внеземных цивилизаций могут зачислить этот факт в свой актив. Скептики вроде меня могут только развести руками.

Но одна маленькая деталь заставляет усомниться в его инопланетном происхождении. На пахотное поле в четырех километрах от поселка Жархан упал с неба контейнер. Это видели трактористы, работавшие невдалеке. И упал контейнер именно в то время, когда Ил-14 гонялся в небе за прятавшимся в облаках подозрительным объектом. В контейнере находились аккумуляторы, какая-то фотоаппаратура, плёнка, словом, вещи вполне земные. Но с непонятными надписями на каком-то иностранном языке. Вездесущие мальчишки растащили эти предметы по дворам, но прилетевшие вскоре на вертолете военные дяди у них эту добычу поотбирали. Может быть, правда, кое-что и удалось им припрятать. Говорят, что жители Жархана хорошо помнят об этом небесном подарке. Бывшие пилоты экипажа Ил-14 тоже не могут об этой истории забыть.

P . S . Годом позднее, после публикации настоящего рассказа в «Мирнинском рабочем», в музей заглянул бывший работник известного ведомства, который как раз и летал с солдатами сбивать упомянутый объект. Он рассказал об этой операции более подробно и сообщил о конечном ее результате. В районе Тойбохоя упал не только контейнер, но и весь воздушный шар. Оболочку его вывезли на двух вертолетах. Добавила хлопот лишь операция по отнятию у жителей подаренных им с неба предметов. Оказывается, не только пацаны позарились на содержимое контейнера, но и взрослые дяди. У учителя школы пришлось почти силой отбирать часы, которые он приватизировал и упорно не хотел отдавать.

Неопознанный летающий объект оказался в конечном счете обычным воздушным шаром. Но с какой целью он зависал над Мирным, остаётся лишь догадываться. Не разгадали эту загадку и сотрудники известного ведомства.

ШАХМАТИСТКА

Амакинцы любили играть в шахматы. Зимой на камеральных работах развёртывались шахматные баталии между партиями, разыгрывалось личное первенство, иногда экспедиция выставляла команду шахматистов на районные соревнования. Да и просто так любители играли друг с другом и гоняли «блиц» в обеденные перерывы и длинными зимними вечерами. Иногда в камералке засиживались допоздна и собственно игроки, и болельщики. Особенно много последних собиралось, когда выясняли отношения лучшие игроки. Кое-кто играл, конечно, на «интерес», но интерес заключался разве лишь в том, кому бежать в магазин. На деньги не играли никогда.

Уровень игроков был разный, но большая часть любителей играла в силу третьего разряда, лишь некоторые едва дотягивали до второго. Был в экспедиции сильный шахматист – Володя Щукин, но он обычно в соревнованиях не участвовал. Да и не интересно с ним было остальным любителям играть, поскольку победить его никто не мог. Шахматные баталии приобретают смысл и интерес, лишь когда силы партнеров примерно одинаковы.

В один прекрасный день устоявшаяся шахматная жизнь амакинских любителей была нарушена вторжением в их ряды сильной шахматистки из города Львов, приехавшей на работу в экспедицию после окончания университета. В вечерних баталиях она начала разделывать под орех всех мужчин подряд, не считаясь с их положением в иерархии шахматных любителей экспедиции. Играла она действительно хорошо и увлечённо. Вскоре она уже положила на лопатки всех более или менее сильных игроков, добившись встреч с ними или в камералке, или даже на дому, куда она приходила со своими шахматами. Отказываться от игры с женщиной было неудобно и вскоре почти все любители шахмат испытали горечь поражения.

Только один любитель не стал с ней играть, это Петр Николаевич Меньшиков. «Играть с бабой, ни за что!» – наотрез отказался он. Само собой, он уже знал о результатах её встреч с другими шахматистами и, надо полагать, слегка трусил. Хотя был неплохой игрок и не обязательно бы потерпел поражение.

Я тоже всячески уклонялся от встреч с ней, но она меня поймала на квартире у моих знакомых, где мы собрались по поводу дня рождения или какого-то другого события. И когда она появилась, я уже был в подпитии и расхрабрившись, не стал от игры отказываться. Тем более и друзья мои на меня насели: ты что, дескать, трусишь, не позорься! Пришлось играть.

Надо сказать, что когда она играла в присутствии болельщиков, то вела себя крайне дерзко. Задирала партнера, кидая обидные реплики – «поливки», как принято говорить в среде шахматистов. Причём совершенно не считаясь с мужским самолюбием. Это вызывало к ней острую неприязнь как партнеров по игре, так и болельщиков. Её не любили все.

Так она вела себя и в игре со мной. Она была явно сильнее, и уже к середине партии я лишился слона и пешки. Проигрыш мой был явный, и болельщики мои приуныли. Но я не сдавался. Надо сказать, что когда-то в институте я входил в состав сборной факультета и не раз участвовал в соревнованиях. А одна из заповедей командного игрока – никогда не спешить сдаваться, даже если твоя позиция совершенно безнадежна. Это в тех видах, чтобы не деморализовать других игроков команды, ещё не закончивших партии.

В очевидно проигрышной позиции я тянул время. Это раздражало партнёршу. Она начала отпускать ядовитые реплики насчет моего умения играть в шахматы, пикировалась с болельщиками и перестала внимательно следить за доской. Естественно полагая, что победа уже обеспечена. И была наказана, проворонив матовую ситуацию. Причем классическую, известную из шахматной литературы, что опытному игроку непростительно. Ликованию моих болельщиков не было предела! Она же, сконфуженная и раздосадованная, предложила сыграть вторую партию, но тут уж я решительно отказался. Рисковать своей репутацией шахматиста более было нельзя; вторую партию я бы, вне всякого сомнения, проиграл, поскольку она была настороже и такого бы промаха больше не допустила.

Первое поражение в Нюрбе её хотя и огорчило, но не отрезвило. Тем более, что проиграла она случайно. И она вознамерилась помериться силами с самим Щукиным, о котором была уже наслышана. Она заявилась к нему вечером на дом со своей шахматной доской и предложила пари: если она проиграет две партии, то отдаст свои фигурные шахматы (а шахматы у нее были ценные, фигурки выточены из слоновой кости), а если выиграет, то потребует с хозяина то ли «американку», то ли ещё что-то, теперь забылось, что именно.

Но тут у неё сорвалось! Она проиграла подряд три партии и, заплакав, ушла. Шахматы оставила победителю. Мы не раз впоследствии играли в эти шахматы, не упуская случая упрекнуть Щукина за то, что он обидел даму, отняв у неё шахматы. Это не по-джентльменски. Тот оправдывался, что не сам же он был инициатором и не он определял условия игры. После этого фиаско шахматистка более ни с кем из амакинцев за шахматной доской не встречалась.

Отличалась она и некоторыми другими странностями и была нелюбима в коллективе экспедиции. Она окончила два университета. Помимо геологического, имела еще какой-то диплом и этим кичилась. Но в силу, по-видимому, излишней учёности была абсолютно непригодна к какой-либо конкретной полевой или камеральной работе. Бестолковость её просто поражала начальников партий, и те стремились всеми способами от неё избавиться. Покочевав из партии в партию около года, она уволилась и куда-то исчезла.

В своей житейской практике мне не раз приходилось убеждаться, что люди, оканчивавшие два курса наук, бывают малопригодны для практической деятельности. То ли они растрачивают свои потенциальные творческие способности в процессе длительной учебы, то ли по каким-то другим причинам, но ни на производстве, ни в науке они ничем не выделяются. В лучшем случае бывают обыкновенными середняками, в худшем – такими, как упомянутая выше шахматистка.

Последний раз мы увидели её с горки на окраине поселка в марте месяце. Она стояла на лыжах, но вела себя как-то странно. В одной руке она держала книжку, в другой лыжные палки. Сделав шаг на лыжах, она заглядывала в книжку, потом делала второй шаг и снова смотрела в книжку. Таким образом, с остановками для чтения, она продвигалась вперед. Кто-то из нас догадался, что она держала в руке самоучитель ходьбы на лыжах и по нему осваивала этот вид спорта. На это нельзя было смотреть спокойно; мы попадали в снег и ржали до икоты. Она же не обращала на нас никакого внимания и продолжала свое занятие. Вероятно, теоретический курс она освоила блестяще, но скоро снег растаял, и до практики дело, по-видимому, не дошло. На следующую зиму она уже нас не развлекала. Такая вот история с шахматисткой.

СТУДЕНТКА И «АННА ОНЕГИНА»

В какой-то полевой сезон я примкнул к отряду научных работников из одного НИИ, проводивших ревизионные работы по кимберлитам на севере Якутской алмазоносной провинции. В отряде было пятеро мужчин и одна молодая девушка – студентка третьего курса университета. Полевые работы были довольно напряженными, приходилось иногда ходить в трудные маршруты к отдаленным от места стоянок проявлениям кимберлитовых пород.

В полевой обстановке студентка проявила себя с хорошей стороны. Была вынослива в тайге, не боялась комаров, умела готовить нехитрую еду из консервов и крупы, аккуратно вела полевую документацию. Словом, не была отряду в тягость, как бывает с некоторыми универсантками, избалованными в родительском доме.

Однажды она отличилась тем, что нашла в одном из небольших ручьев довольно крупный обломок кимберлитовой брекчии. Естественно, вынесенный из не столь отдаленного кимберлитового тела выше по ручью. Кимберлиты в тех местах не редкость, но все они, за немногим исключением, не алмазоносны. Поскольку в шлихах из ручья алмазов не было, то искать коренное тело не стали. Но нарекли ненайденную трубку именем студентки, и образец кимберлита сохранили как курьезный экспонат для музея.

Надо сказать, что это был не первый случай находки кимберлитов в русловых отложениях современных водотоков, где коренные кимберлитовые тела не были обнаружены. К примеру, известный амакинский геолог Иван Галкин нашел несколько образцов кимберлитовой брекчии величиной с кулак в русловом аллювии на речке Беемчиме. Трубка выше по течению так и не была найдена ни им, ни при последующих поисковых работах. Назвал он эту не найденную трубку «Лира». Образцы с этой трубки тоже имеются в музее кимберлитов.

Впрочем, к теме рассказа эти истории не относятся.

Все сотрудники отряда на стоянках жили в одной шестиместной палатке, в том числе и студентка. Специально для нее палатка не ставилась; это было хлопотно, поскольку отряд передвигался и менял стоянки чуть ли не каждый день. По вечерам перед сном парни обычно травили всякие байки, развлекая друг друга бывальщинами и небылицами, кто во что горазд. Я иногда читал им стихи Василия Федорова, Ручьёва и Рубцова. Но даже хорошие стихи в неважном исполнении не всем нравятся, поэтому я не увлекался и редко соглашался что-либо декламировать. Студентке же стихи вроде бы нравились, и мне интересно было перед ней порисоваться знанием поэзии. Все мы были молоды, а в молодости тщеславны.

Студентка как-то прознала, что я знаю наизусть «Анну Снегину» и стала меня упрашивать, чтобы я поэму прочел. Не сразу я согласился, поскольку боялся сбиться, ибо заучивал поэму давно. Но поскольку студентка настойчиво меня уговаривала, то пришлось согласиться. По утрам, когда голова свежа, я восстанавливал в памяти забытые строчки, и через неделю мог уже сравнительно чисто цитировать поэму целиком.

В один памятный вечер, когда все забрались в спальные мешки и разговоры на дневные темы стихли, я начал читать «Анну Снегину». Поэма всем известна, чтение ее (если, как говорится, с чувством, с толком, с расстановкой) занимает не более сорока минут. Я и читал, стремясь доставить удовольствие студентке, с выражением, и с некоторым даже пафосом. Стихи поэмы изумительны, они завораживают и слушателей, и самого чтеца. Я воодушевился и, как мне казалось, читал не хуже профессионального артиста-декламатора. Особенно последние строчки:

 
...Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Так мил моим вспыхнувшим взглядам
Погорбившийся плетень.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет.
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет».
Далекие, милые были!
Тот образ во мне не угас;
Мы все в эти годы любили,
Но, значит, любили и нас!
 

Закончив читать, я ждал отклика от вроде бы внимательно слушавшей студентки. Но она молчала. Кто-то из парней насмешливо заметил: «Да она давно спит!» Парни дослушали поэму до конца, студентка же сладко заснула где-то на середине.

Больше я ей стихов не читал.

ГЛИССЕР

Глиссером принято называть быстроходное маломерное судно на воздушной тяге: движущей силой является не обычный гребной винт в воде, а лопасти авиамотора в воздухе.

В своё время на складах авиаотряда в Нюрбе скопилось несколько списанных моторов с ушедших в историю самолётов По-2, Як-12 и еще каких-то, летавших над Якутией в прежние годы. На новые самолеты их ставить было нельзя, а выбрасывать жалко. Рачительный хозяин такие вещи не выбрасывает, а стремится приспособить их для каких-либо хозяйственных надобностей.

Первым человеком, который нашел применение списанным моторам, был Алексей Иванович Гловяк, в то время заместитель главного инженера Амакинской экспедиции. Он предложил поставить авиамоторы на лодки, превратив их в глиссеры. На таких плавсредствах можно было развивать по глади Вилюя фантастическую скорость. Идея понравилась руководству Амакинки. С авиационным начальством быстро договорились о передаче двух списанных моторов геологам, и вскоре первый глиссер был построен и готов к «судовым испытаниям».

Но где же испытать его, как не на охоте за утками по Вилюю? Тем более, к моменту спуска глиссера утка была уже на крыле, и сезон охоты начался. Изъявили желание участвовать в испытаниях глиссера главный инженер экспедиции Суматов, парторг Скороженко, районный геолог Скульский (самый меткий стрелок в экспедиции) и еще кто-то из «элиты». Возглавил группу охотников сам Михаил Несторович Бондаренко, начальник экспедиции.

Охотники погрузились в лодку и оттолкнули ее от берега. Но не успел еще Алексей Иванович «нажать по газам», как лодка стала медленно клониться набок, а потом, видимо, в полном соответствии с законами физики, перевернулась. Охотники, искупавшись в холодной воде, без особых потерь имущества и травм выкарабкались на берег. Но, естественно, Алексею Ивановичу досталось от них «по первое число». Бон сказал, правда, всего лишь одно слово: М...дак!

История эта известна мне со слов Владимира Николаевича Щукина, наблюдавшего «судовые испытания» глиссера с крутого берега Вилюя.

На этом первая попытка сделать в Амакинке быстроходный катер закончилась. Незадачливый конструктор был отослан в полевую партию, а посудина куда-то исчезла. Но идея не заглохла. Она была подхвачена Леонидом Митрофановичем Красовым, начальником физической лаборатории. Его конструкторская мысль не могла пройти мимо заманчивой перспективы «довести до ума» скоростную лодку – глиссер. У него были хорошие знакомые в авиаотряде, и вскоре почти новенький авиамотор уже лежал под брезентом около его дома. Бондаренко к тому времени уволился из экспедиции, и возрожденный глиссер не был бы ему неприятным напоминанием о холодном душе.

Новая лодка строилась долго, едва ли не полгода. Её сколачивали все желающие из многочисленных знакомых Красова. Стимулом было обещание прокатить с ветерком по Вилюю, когда лодка будет готова. В конструкции лодки были учтены наиболее очевидные промахи, допущенные при строительстве первой модели. Принимались во внимание, кроме всего прочего, рекомендации журнала «Катера и яхты», который выписывал Борис Викторович Бабушкин. Тот тоже строил себе лодку по типу одной из описанных в журнале. Но и у него первая попытка также не увенчалась успехом, поскольку он не сумел правильно подобрать соотношение эпоксидной смолы и затвердителя (новых для того времени клеящих материалов). Эпоксидка «схватилась» у него раньше времени, не закрыв швы между бортовыми досками.

А у Красова лодка получилась, да ещё какая – устойчивая и крепкая! Мотор на ней был прикреплён таким образом, что лодка не теряла остойчивости даже на самых крутых разворотах. Лёня Красов с гордостью демонстрировал приятелям ходовые качества лодки и катал по реке всех небоязливых желающих. Скорость лодки была удивительной, наверное, под сто километров в час. Когда Красов носился на ней вдоль Нюрбы по Вилюю, на берегу собиралась большая толпа зевак.

Но недолго длился триумф Красова. Как известно, некоторым людям бывает плохо, когда другим хорошо. Районные начальники, едучи на рыбалку, не могли выносить ситуацию, когда их тихоходные казанки с мотором «Москва» кто-то со скоростью ветра обгоняет по Вилюю. Разве можно было такое терпеть?

И вот начались проверки: где Красов взял мотор? Есть ли у него разрешение на работу с авиационными двигателями? Положено ли по ТБ использовать глиссеры на геологических работах? Да и мало ли к чему можно было придраться районному начальству, которое не столь давно «съело» даже самого Бондаренко. Словом, обложили Красова, как волка флажками, со всех сторон. Ну, а полунамеками, без огласки, советовали продать глиссер кому следует.

Поупирался Лёня Красов, повозмущался, но понял: против местных властей не попрёшь. Глиссер он продал, но не им, а одному из нюрбинских пилотов. Какому-то заслуженному лётчику, который болт забил на всё районное начальство. Но и тот ездить по Вилюю на глиссере всё же не решался. Куда-то потом он его переправил, вероятно, по месту жительства на «материк». Так нюрбинцы и не увидели больше на Вилюе чудо-лодки. А прочие списанные моторы с лёгких самолетов так и сгнили на складах авиаотряда.