Текст книги "В поисках прошлого"

Автор книги: Джемма О'Коннор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Отступление 2

Сразу после того, как мне исполнилось четырнадцать, дедушка, проживавший в Оксфордшире, серьезно заболел и вытребовал к себе мою мать, чтобы она играла при нем роль Флоренс Найтингейл[3]3
  Флоренс Найтингейл (1820–1910) – английская сестра милосердия, реорганизатор госпитальной службы в английской армии и системы подготовки медсестер.


[Закрыть]. Мать полагала, что это всего на несколько недель, но старому хрычу понадобилось целых четыре года, чтобы наконец сыграть в ящик. Мы с Фрэнком все это время оставались в Дублине: мне не хотелось менять школу, а Фрэнк продолжал обшаривать самые отдаленные уголки Ирландии и публиковать свои путевые заметки о них. Были и другие причины: не так уж много было свободных денег, дом в Оксфорде оказался слишком мал, ни один из нас не находил с дедушкой общего языка. Но самым главным было то, что на второй год маминого отсутствия Фрэнк опять поступил на службу в полицию, на полставки. Это ему устроил его старый приятель, главный инспектор Фил Макбрайд – у нас в семье его звали Брайди.

Получив аттестат о среднем образовании, я устроил себе годичные каникулы. Несколько месяцев прожил в Оксфорде, работая официантом, чтобы сделать приятное Кресси. Особого успеха, правда, не добился. Она все время пребывала в стрессовом состоянии, а дедушка вечно ворчал по поводу бедной маленькой Кэти-Мей. Общение очень походило на сумасшедший дом, так что я смылся в Германию с парочкой приятелей, бывших одноклассников. Через несколько месяцев мы перебрались во Францию, я нашел себе там работу на верфи в Ла-Рошели. Сначала просто рабочим – мыл и чистил чартерные яхты, занимался мелким ремонтом. Но ведь я умел управляться с судами, еще ребенком плавал с Фрэнком по дублинской бухте и уже рассчитывал на нечто большее, когда умер дедушка. После его похорон я хотел вернуться во Францию, мне обещали работу в крупнейшей компании по прокату яхт в Пор-де-Плезанс.

На похоронах дедушки случилась одна странная вещь. В церкви я вдруг начал вспоминать, а была ли заупокойная служба по моему отцу. Мне говорили, что его яхта затонула, попала в ужасный шторм, а Джон Спейн погиб, пытаясь его спасти. Но в этой истории концы как-то не сходились с концами. Правда ли, что он действительно погиб? Я бросил тайком взгляд в сторону Фрэнка и матери, которые выглядели очень напряженными и несчастными, как закоренелые грешники, и тут понял, что я очень мало знаю о собственном происхождении. Как будто я вдруг появился на свет мальчишкой восьми лет от роду, Гилом Рекальдо. Странно, правда?

Пока викарий бормотал что-то о якобы имевшихся у дедушки достоинствах и добродетелях, у меня в голове уже забурлил настоящий водоворот догадок. Этот момент и стал мгновением принятия решения, хотя подозреваю, что я, должно быть, неосознанно уже некоторое время шел к этому, потому что планы вернуться во Францию внезапно открыли передо мной широкий спектр разных возможностей. Что, если с месяц поработать там на верфи, а потом смотаться в Западный Корк? Я подумал, ведь, если меня возьмут в судовую команду, будет затруднительно выяснить, в порту я или в море, а стало быть, никто и не заметит моего отсутствия, даже если я буду не очень регулярно выходить на связь с родственниками.

И я решил: несколько недель поработаю в составе экипажа яхты, а потом отправлюсь бродяжничать. Но когда вернулся в Лa-Рошель, обещанное мне место в чартерной компании оказалось занято, и мне пришлось вернуться к той же работе мальчика на побегушках; невеликие заработки, по крайней мере недостаточные для того, чтобы хоть что-то откладывать. Однажды, когда я мыл одну из чартерных яхт, здорово загаженную бандой каких-то ирландских парней, нашел на ней забытый журнал «Кара», какие компания «Эр Лингус»[4]4
  «Эр Лингус» – ирландская авиакомпания.


[Закрыть] раздает пассажирам в полете. Я просматривал его, лениво листая страницы, и вдруг наткнулся на статью о местах в устье реки Глар. В моем устье. И в тот момент, увидев фотографии, я почувствовал, что меня туда прямо-таки затягивает. Один снимок был, должно быть, сделан из нашего сада. Меня как будто отбросило назад во времени: вид был в точности такой, какой я помнил, когда ребенком сидел на причале и смотрел на бухту. На противоположном берегу виднелся тот самый дом, в котором жила та американка. В голове словно что-то взорвалось. Я понял, что время пришло. Неделю спустя я добрался автостопом до Бове и купил дешевый билет на дополнительный рейс до Дублина. Я никому не сообщал, куда направляюсь. Что до родителей, те были уверены, что я по-прежнему в Ла-Рошели. Мобильный телефон все-таки великая вещь!

Е-мейл от редактора литературного раздела «Дублин дейли ньюс» Фионе Мур

Миссис Мур! Мне нравится ваше предложение. Нужно несколько дней, чтобы обдумать ваш проект – мы тут сейчас немного завалены материалами, но я свяжусь с вами через неделю-другую, и мы все обсудим.

Шон Брофи

Глава 2

Когда Крессида перебралась в Оксфорд, прожив перед этим восемнадцать лет в Ирландии, она в четвертый раз поменяла фамилию. Урожденная Холингворд, она брала по очереди фамилии обоих своих мужей, сначала Суини, потом Рекальдо, но когда приехала, чтобы ухаживать за больным отцом, то все медики и социальные работники стали обращаться к ней по фамилии родителей. Крессида решила, что это имеет какое-то отношение к тому, как к ней относится сам старик, и к тому, что она исполняет свой дочерний долг. Правда, в их отношениях с отцом не было ничего такого, что могло бы навести на подобные мысли, – у нее была до этого другая жизнь, в другом месте и в другое время, или, точнее, две отдельные жизни, с двумя мужьями, от которых было два ребенка. И даже что-то вроде карьеры – некоторое время. Но через несколько месяцев после того, как она ступила в разверстую пасть родительской западни, в порыве отчаяния, которое и сама толком не осознавала, Крессида стала называть себя Холинг, опуская окончание «ворд». Это в точности отражало состояние, в котором она тогда пребывала.

С момента своей второй женитьбы более двадцати лет назад полковник Пирс Роланд Холингворд практически забыл о своей единственной дочери. Он не был на ее свадьбах, никогда не выражал ни малейшего желания повидаться со своими внуками. Вскоре после того, как он со своей второй женой уехал с Корфу и вернулся в родной Оксфордшир, Крессида и Фрэнк впервые привезли к нему девятилетнего Гила и шестимесячную Кэти-Мей – познакомиться с дедушкой. Это был жуткий уик-энд. Малышка, ощущая напряжение матери, все время кричала, а полковник был явно шокирован связью собственной дочери с человеком, с которым сам он обращался как с неграмотным испанцем или как с ирландским крестьянином. Естественно, такой прием отнюдь не встретил одобрения со стороны бывшего инспектора уголовного розыска Фрэнсиса Ксавье Рекальдо, получившего отличное образование, уроженца графства Керри, прекрасно владевшего искусством язвить и высмеивать кого угодно, впрочем, отношение зятя тесть так и не понял. Больше они с визитами не приезжали, пока не умерла вторая жена полковника, три или четыре года спустя, и старик не принялся писать и звонить Крессиде с пугающей регулярностью. Всю жизнь пользуясь преданностью и вниманием женщин, все свои восемьдесят и два года, с детства до старческого маразма, он теперь, когда здоровье пошатнулось, был намерен перетащить дочь к себе, туда, где ей, по мнению отца, будто и следовало ныне находиться.

Когда Кэти-Мей пошла в школу, Крессида нашла себе работу в одной из дублинских картинных галерей. Выражая свое удовольствие по этому поводу, Фрэнк, однако, тут же обратил ее внимание на трудности, которые могут воспоследовать. Удастся ли ей справляться со всеми делами, когда ему придется уезжать для сбора материалов для книг? А если кто-нибудь из детей заболеет? А в каникулы? Мизерная зарплата, несомненно, не покроет расходов на приходящих нянек. «Ты прекрасно знаешь, как я рад за тебя, Кресс, это просто здорово, что ты снова занялась делом…» Слово «но» произнесено не было. Им обоим было довольно скверно: Фрэнку – потому что он не мог до конца разделить с женой ее радость и успехи, а Крессиде – потому что пришлось вытащить на поверхность все сложности жизни, которую они вели. По сути дела, они признавали, что отношения слишком хрупки, чтобы выдержать перемены, и это самым серьезным образом подействовало на обоих.

Крессида оставила мысль о том, чтобы вернуться на работу, и все встало на свои места, пока не заболел дедушка Холингворд. «Не отвечай», – посоветовал Фрэнк, когда пришло первое письмо из службы социального обеспечения. Но за ним последовал срочный вызов из оксфордской больницы, где ее отец оправлялся после инсульта. Он был слишком стар и слишком слаб, чтобы медицина могла ему помочь. Он был болен, но не так чтобы совсем беспомощен, хотя нуждался в постоянном уходе и присмотре. Он был достаточно разборчив, чтобы отказаться рассматривать идею о переезде в хоспис, даже если там окажется свободное место. Мест не было; старика нужно было забирать домой и ухаживать за ним.

«Они дудят в свою дуду, ну и пусть дудят. Сохраняй хладнокровие, милая. Не рвись туда. Если они тебя заполучат, ни за что уже не отпустят. А как же быть с детьми? А потом самая главная проблема, настоящая: Господи, помилуй, дорогая моя, мы не можем себе этого позволить, чтобы ты все время таскалась взад-вперед, в Оксфорд и обратно!»

Не успел Фрэнк произнести эти слова, как они столкнулись с настоящим кризисом. Больница желала выписать Пирса, нужна была его койка. На следующий день Крессида полетела в Оксфорд и забрала отца домой. А что еще она могла сделать? Но Фрэнк оказался прав: это было ошибкой – так быстро реагировать на их требование. Когда Крессида посмотрела на дом в деревне Элсфилд глазами работников социального обеспечения, то сразу поняла, почему те сочли, что ее отец вполне может себе позволить круглосуточный сестринский пост. Хоть и не очень большой, дом был уютный, хорошо оборудованный, и меблированный, и битком набит ценным антиквариатом. Не было смысла никому доказывать, что дом и большая часть содержимого принадлежали покойной второй жене Пирса и после его смерти должны были достаться ее сыну от первого брака, который пока что жил в том, что агенты по недвижимости именовали «малогабаритное жилище ремесленника» в Джерико, в центре Оксфордшира. Он был крайне недоволен – что вполне естественно – затянувшимся пребыванием отчима в доме покойной матери.

Пары недель, которые, как Крессида вначале предполагала, понадобятся ей для того, чтобы все расставить по своим местам, не хватило. На первый месяц Фрэнк отвез детей в Керри, те получили полную свободу и быстро одичали. Сам он тем временем закончил четвертый выпуск своих путевых заметок «Под музыку по Ирландии». В первый раз они с Крессидой расстались так надолго.

Застряв в Оксфорде, Крессида чувствовала обиду на Фрэнка, а тот, в свою очередь, считал, что жена бросила его на произвол судьбы. Приходилось жить на два дома, хотя доходов от писательства Фрэнка едва хватало на один. В конечном итоге он поддался на уговоры своего приятеля, главного инспектора Фила Макбрайда, и, не обсудив это с женой, согласился вернуться на службу, пусть на полставки при свободном графике, в штаб-квартире ирландской полиции в Дублине. Может, Рекальдо надеялся, что его возвращение к прежней работе заставит Крессиду реально взглянуть на сложившуюся ситуацию, но она была слишком занята, чтобы думать об этом. Ее больше заботили мысли о том, что делать с пятилетней Кэти-Мей: приближался сентябрь, начало учебного года[5]5
  В Англии дети начинают учиться в начальной школе с пяти лет.


[Закрыть].

Фрэнк и Крессида без конца обсуждали сложившееся положение по телефону и в письмах, но, поскольку выхода видно не было, решили выжать из него максимум возможного. Мысль о том, чтобы продать коттедж в Керри, была отвергнута. Оба убедили себя в том, что если поднатужатся, то вытянут. Утешались они тем, что проблемы ненадолго: медики утверждали, что Пирс проживет несколько месяцев, максимум год. Четырнадцатилетнего Гила пристроили в школу в Дублине; работа Фрэнка требовала, чтобы он оставался в Ирландии. Временная разлука постепенно и незаметно превратилась в постоянную. Фрэнк и Гил оставались в Дублине; Кресси и Кэти-Мей пребывали в Оксфордшире, девочку записали в местную сельскую школу.

В первое время, год или около того, Фрэнк и Гил каждые каникулы и после каждого учебного семестра пытались втиснуться в дом Пирса, но ничего хорошего из этого не получалось. Спален не хватало, да и комнатки были слишком маленькие. У Кэти-Мей была микроскопическая каморка на чердаке, а Гилу приходилось устраиваться на ночь в гостиной; комната Крессиды едва вмещала небольшую двуспальную кровать, да и это пространство здорово сокращалось, когда рядом оказывался Фрэнк. С течением времени появилась и напряженность – особенно между Фрэнком и его тестем. Ветеран Второй мировой, старый полковник с раздражением вспоминал тогдашний нейтралитет Ирландии и его вдохновителя – Имона де Валеру[6]6
  Де Валера, Имон (1882–1975) – борец за освобождение Ирландии от английского владычества, лидер партии Шин Фейн. В 1932–1948, 1951–1954 и 1957–1959 гг. – глава правительства, в 1959–1973 гг. президент Ирландской Республики.


[Закрыть], которого теперь путал с Фрэнком Рекальдо. Не то чтобы Фрэнк не разделял его чувств, он просто терпеть не мог снисходительного отношения к себе.

На следующий год Гил предпочел провести каникулы с друзьями. Визиты Фрэнка становились все более редкими и непродолжительными. Иногда он забирал Кэти-Мей к себе в Дублин, а потом отсылал самолетом домой в качестве «малолетней без сопровождающего лица». Крессида с полной безнадежностью наблюдала, как разваливается ее семья, а образовавшийся вакуум заполняет папаша.

Е-мейл от Фионы Мур Шону Брофи, «Дублин дейли ньюс»

Привет! Извините за назойливость, но я только что вернулась из-за границы, и мне нужно pronto[7]7
  Pronto (исп.) – быстро.


[Закрыть] приниматься за работу. Была бы весьма признательна, если бы вы сообщили свое решение как можно скорее. «Индепендент» очень заинтересован в моих материалах, но у меня старинная привязанность к «Ньюс» – я четыре года работала с легендарной Филпотт. «Индепендент» может подождать до среды.

Фиона Мур

Глава 3

Полковника Пирса Холингворда хоронили в жаркий день в конце июня на кладбище оксфордширской деревни Элсфилд, через неделю после его смерти. Фрэнк Рекальдо, следуя за своим семейством в полупустую церковь, размышлял о том, как мало он думал о столь желанном воссоединении. И думал мало, и ничего не планировал. Заняв место рядом с женой, он сжал руку Кресси, и она ответила застенчивой и робкой улыбкой, которая ему так нравилась. Но при этом его не покидало удручающее ощущение какой-то потери. Куда ушла любовь? Он вдруг понял, как трудно будет вновь приспособиться к семейной жизни.

С самого его приезда в доме воцарилась напряженная атмосфера, а Фрэнк к тому же огорчил Крессиду, сразу предложив перетащить их двуспальную кровать в спальню покойного тестя. Ее реакция была такой, словно мертвое тело все еще находилось там. Она наотрез отказалась, и супруги до утра проспорили шепотом, пока она не ушла в кухню заваривать чай, оставив Фрэнка, который тут же погрузился в сон. За все утро едва ли обменялись парой слов и потом, когда отправились в церковь, тоже продолжали отмалчиваться.

Все это, думал Фрэнк, выглядит так, словно они с женой только что познакомились. Кресси казалась какой-то чужой. Она всегда была тоненькая, но сейчас похудела еще больше и выглядела бледной и хрупкой. Под ее светло-карими глазами залегли темные круги, а волосы цвета светлого меда, отросшие до самых лопаток, были стянуты у шеи в хвост. Ей явно не хватало любви, однако Фрэнк подавил желание тут же заключить жену в объятия. Одета она была в мрачный темно-синий костюм, на шее нитка жемчуга, на ногах черные уличные туфли. Восемнадцатилетний Гил выглядел очень спортивно и жизнерадостно. Он был в джинсах и в белой рубашке без галстука. Ростом он был чуть больше шести футов, широкоплечий, с карими, как у матери, глазами; светлые волосы оставлял не по моде длинными, чтобы закрывать ухо со спрятанным там миниатюрным слуховым аппаратом. Девятилетняя Кэти-Мей была худенькая и длинноногая, как отец, с ярко-синими глазами, бледной кожей и гривой иссиня-черных кудрей. Одета она была в темно-синий в белую полоску бретонский костюмчик.

Сам Фрэнк обрядился в темно-серый костюм и черную рубашку; высокий – шесть футов и четыре дюйма, он был таким же тощим, как и всю жизнь. Черные волосы с годами приобрели серо-стальной оттенок, но синие глаза по-прежнему сверкали как электрические лампочки. Все вместе они выглядели очень красивой группой. Кресси сместилась вбок, погладила дочь по волосам. Кэти-Мей всегда была папочкина дочка, но во время вынужденного пребывания в Элсфилде мать и дочь стали очень близки. И Кресси ломала голову, как сложатся отношения теперь, когда семья воссоединилась.

Заупокойная служба была короткой, местный викарий вел ее небрежно и вообще неумело. Семья распалась на две группы, разделенная почти видимым барьером: мужчины по одну сторону, Крессида и ее маленькая дочь по другую. Связи, образовавшиеся за время их вынужденной жизни порознь, всего за несколько часов снова вылезли наружу. Фрэнк посмотрел на жену: та была погружена в задумчивость. Викарий начал гимн, и он поднялся со скамьи. Но только когда его сильный баритон начал выводить «Вперед, Христовы воины», она встала вместе со всеми остальными прихожанами. Тут он заметил, что плечи Гила вздрагивают от смеха. «Полковник – он и здесь полковник», – прошептал юноша ему на ухо. Фрэнк перестал петь, поймал взгляд Крессиды, и тут вся семья вдруг принялась неудержимо хихикать. А ведь с этого вполне можно начинать новую жизнь, подумал Фрэнк, чувствуя облегчение. Он нагнулся над дочерью и прошептал Крессиде на ухо: «А почему бы нам не отправиться на ленч в ресторан?» И вовремя успел остановиться, не брякнул «чтобы отпраздновать».

– Хорошая мысль, – также шепотом отозвалась Крессида, но тут же прикусила нижнюю губу. – Но как быть со всеми этими? Они же считают, что их позовут в дом на поминки, не так ли? – Шепот ее оказался слишком громким, она не заметила, что пение уже прекратилось. Викарий строго поглядел на дочь покойного сквозь свои очечки в виде двух полумесяцев, прокашлялся и начал заупокойную молитву. – Я ведь приготовила сандвичи, просто на всякий случай, а Грейс вчера принесла вина. Нельзя без поминок, правда?

– Можно, конечно, можно, – тихонько сказал Фрэнк. – Ты многих здесь знаешь?

Крессида пожала плечами:

– Некоторые из них родней нам приходятся… кажется. Мне – так вроде бы. – И она нервно хихикнула.

– Да ладно тебе, Кресси, ты ж никого не знаешь. Где они все были, когда тебе была нужна помощь? Ты им ничем не обязана.

– Но Грейс…

– Грейс возражать не будет. Впрочем, ее можно взять с собой.

Грейс Хартфилд была близким другом семьи, на нее всегда можно было положиться в плане улаживания всяких проблем. Фрэнк оглянулся вокруг, но не заметил среди собравшихся ни ее, ни ее мужа Муррея Магро.

– Да ладно, какого черта, в самом деле! – пробормотала Кресси. – Почему бы и нет? Давай поедем в Оксфорд.

Фрэнк сжал ей руку выше локтя и обнял Кэти-Мей. Дочка широко улыбалась, глядя на него снизу вверх.

– Пойдем в «Пицца-экспресс»? – спросила она.

Фрэнк кивнул.

– Вот и слава Богу, – буркнул Гил. И на это короткое время, под чтение заупокойных молитв, семейство Рекальдо наконец освободилось от напряжения.

По окончании службы некоторые из прихожан выскользнули наружу, но остальные последовали за викарием на кладбище, дабы присутствовать при погребении, которое тот провел почти в святотатственной спешке. После чего все остались стоять вокруг с выражением ожидания на лицах, пока Кресси, видимо, утратив всякую стойкость, не пригласила их в дом покойного на чашку чаю.

– Господи, дай мне сил! – в ярости произнес Фрэнк. – Зачем ты это сделала?

– Ну, мам, – заныла Кэти-Мей. – Мы же в пиццерию собирались!

– Ш-ш-ш! Тихо! – прошипела Крессида. – Все успеется. Времени полно. Сейчас только половина двенадцатого, они через час разойдутся.

– Хочешь пари? – резко обернулся к ней Фрэнк. – Мы бы сейчас заказали отличный ленч…

– В «Эбингдон Армс» в Бекли, – быстро пришел ему на помощь Гил. – Это всего в паре миль отсюда. Там недорого. И настоящий эль подают.

Крессида наступила сыну на ногу.

– Все знают, как пройти к дому? – вежливо осведомилась она, оглядывая толпу прихожан. – Мы пойдем вперед. Ждем вас через несколько минут.

И тут же ужаснулась содеянному, потому что все прихожане, почти без исключения, будто мечтали поймать ее на слове, восприняли приглашение буквально.

Е-мейл от Шона Брофи Фионе Мур

Мне нравится ваш стиль. О’кей, на днях я распоряжусь подготовить для вас контракт. Я говорил с Джезом Мерфи, который с большим энтузиазмом воспринял идею о публикации избранных материалов в «Jeu», а также с Сюзанной Филпотт из «Нью-Ингленд ревю», которая желает принять участие в этом проекте. Я предложил ей связаться с вами напрямую, поскольку вы, вероятно, лучше сумеете договориться об условиях. Я тут откопал некоторые ваши материалы, написанные для нас десять – двенадцать лет назад. И зачем это вас понесло в Штаты? С нетерпением жду ответа.

Шон Брофи