Текст книги "Шансы. Том 1"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)
СРЕДА, 13 ИЮЛЯ 1977 ГОДА НЬЮ-ЙОРК И ФИЛАДЕЛЬФИЯ
-У меня такое ощущение, что во рту клопы ночевали, – простонала Лаки. – Сколько мы уже здесь торчим?
Поднеся часы к самым глазам, Стивен долго вглядывался в слабо светящийся циферблат.
– Пять часов десять минут и сорок девять секунд.
– А по-моему, уже пять месяцев! Ни разу еще в этой проклятой жизни не попадала я в более мерзкое и унизительное положение!
– Говорю вам – постарайтесь расслабиться. Ничего другого не остается.
– Мне помнится, – холодно проговорила Лаки, – что в кино люди, застрявшие в лифте, не сидят сложа руки, а стараются расслабиться.
– О? – столь же холодно отозвался на это Стив. – И что же они делают?
– Боже! Откуда мне знать?
– Но ведь вы об этом заговорили.
– Я заговорила об этом потому, что считала вас способным найти решение. Я ошибалась.
– Так в кино-то ходили вы, а, не я.
– Только этим вы и можете помочь? Он почувствовал негодование.
– Ради Бога, чего вы, черт бы вас взял, от меня ждете?
– Стыдно! Стыдно! Вам бы следовало следить за своей речью!
Он мог бы задушить ее без всякого труда. Положить свои большие и сильные руки на ее хрупкую, цыплячью, как он себе представлял, шею и сжимать, сжимать их до тех пор, пока изо рта этой распаленной самки не вывалится язык.
– Вспомнила! – услышал он вдруг ее торжествующий голос. – «Отель». Старый фильм, его несколько месяцев назад крутили по телевизору . Род или кто-то еще открыл люк в потолке кабины и взобрался вверх по кабелю.
– Забудьте об этом. Если вы решили, что я собираюсь лезть куда-то из застрявшего где-то на сороковом этаже лифта, то могу вам заявить – этого не будет.
– Яйца оторвались, да? – В голосе ее была жалость.
– Они мне и ни к чему, мэм. У вас их хватит на двоих!
Коста бросил телефонную трубку. Дарио. Вечно у него какие-нибудь неприятности. Вечно. А ведь такой привлекательный парень: блондин, стройный и мускулистый. И такой извращенец.
Если только Джино станет известна правда о его единственном сыне…
Коста беззвучно выругался. Немногое могло заставить его даже про себя произносить ругательства, однако когда дело касалось Дарио, Коста вдруг обнаруживал, что не испытывает никаких затруднений в подборе слов.
Он задумался на мгновение, затем вновь потянулся к телефону, быстро набрал номер. Ему ответил женский голос.
– Рут, сокровище мое, – мягко обратился он к своей собеседнице, – говорит Коста Дзеннокотти. Как ты там?
Рут принялась жалобным тоном долго распространяться об отключении электричества. Коста перебил ее.
– Сал у себя?
Она переключила его на Сала.
– Чем я могу быть вам полезен, мистер Дзеннокотти? Коста продиктовал адрес Дарио.
– Отправляйся туда немедленно, – приказал он. – Тебе придется взломать дверь – куда-то запропастились ключи. Разберись с ситуацией на месте так, как сочтешь нужным. Позвонишь мне завтра, чтобы решить вопрос с оплатой.
Он положил трубку. Дарио повезло. Сал – специалист по решению деликатных проблем. Конечно, возможно, уже поздно. Но, с другой стороны, станут ли по Дарио действительно убиваться?
Если только Джино.
Может быть.
– Сукин кот! – торжествующе вскричал парень, взломав дверь спальни с помощью отлитой из чугуна статуэтки, которую он обнаружил в ванной.
– Где ты, сукин кот?
Лицо его исказилось, глаза бегали по затемненной гостиной в поисках спрятавшегося Дарио.
– Где ты, вонючка? Твою грязную задницу это не спасет!
Скорчившись за кухонной дверью, Дарио судорожно сжимал в руке нож для разделки мяса.
– Сукин кот! – бушевал в гостиной его гость. – Я доберусь до тебя!
Как в тумане, шла Кэрри по улицам Гарлема. Складывалось такое впечатление, будто из домов высыпали все жители, рассчитывая воспользоваться редкой удачей и урвать свое. Они били витрины магазинов и хватали все, что попадалось под руку. Мимо проковыляли двое мужчин, похожие на героев из детского мультфильма, таща огромный дубовый сундук. За ними шел парень, сгибаясь под тяжестью телевизора. Из динамиков радиоприемников и магнитофонов неслась музыка.
Теперь уже на нее никто не обращал внимания: просто еще одно чернокожее лицо, с растрепанными волосами вокруг него, с размазанной косметикой, с кровью на мочках ушей.
Она представляла, на кого сейчас похожа, но это не имело ни малейшего значения. Злость волнами сотрясала ее тело, бесконтрольная злость гнала Кэрри через толпы людей на столь важную для нее встречу.
Еще два дня назад жизнь казалась ей такой безмятежной. А потом раздался телефонный звонок. Чей-то голос сообщил, что если она, Кэрри, знает, чем ей дорожить, то в среду вечером, в половине десятого будет стоять у входа на мясной рынок на Западной Сто двадцать пятой улице.
– Кто говорит? – нервным шепотом спросила она трубку: Эллиот сидел в соседней комнате.
– Если ты не хочешь, чтобы твое прошлое всплыло на поверхность, ты придешь, – ответил ей голос.
Потом она услышала гудки. Она не смогла даже понять, кто это был: мужчина или женщина.
Кэрри с яростью прибавила шагу. Ее где-то кто-то ждал. Она должна была выяснить, кто это.
Должна была…
Шасси огромного реактивного лайнера мягко коснулись бетонной полосы. Как только самолет закончил посадку он проговорил.
– «Отель» . Старый фильм, его несколько месяцев назад крутили по телевизору. Род или кто-то еще открыл люк в потолке кабины и взобрался вверх по кабелю.
– Забудьте об этом. Если вы решили, что я собираюсь лезть куда-то из застрявшего где-то на сороковом этаже лифта, то могу вам заявить – этого не будет.
– Яйца оторвались, да? – В голосе ее была жалость.
– Они мне и ни к чему, мэм. У вас их хватит на двоих!
Коста бросил телефонную трубку. Дарио. Вечно у него какие-нибудь неприятности. Вечно. А ведь такой привлекательный парень: блондин, стройный и мускулистый. И такой извращенец.
Если только Джино станет известна правда о его единственном сыне…
Коста беззвучно выругался. Немногое могло заставить его даже про себя произносить ругательства, однако когда дело касалось Дарио, Коста вдруг обнаруживал, что не испытывает никаких затруднений в подборе слов.
Он задумался на мгновение, затем вновь потянулся к телефону, быстро набрал номер. Ему ответил женский голос.
– Рут, сокровище мое, – мягко обратился он к своей собеседнице, – говорит Коста Дзеннокотти. Как ты там?
Рут принялась жалобным тоном долго распространяться об отключении электричества. Коста перебил ее.
– Сал у себя?
Она переключила его на Сала.
– Чем я могу быть вам полезен, мистер Дзеннокотти? Коста продиктовал адрес Дарио.
– Отправляйся туда немедленно, – приказал он. – Тебе придется взломать дверь – куда-то запропастились ключи. Разберись с ситуацией на месте так, как сочтешь нужным. Позвонишь мне завтра, чтобы решить вопрос с оплатой.
Он положил трубку. Дарио повезло. Сал – специалист по решению деликатных проблем. Конечно, возможно, уже поздно. Но, с другой стороны, станут ли по Дарио действительно убиваться?
Если только Джино.
Может быть.
– Сукин кот! – торжествующе вскричал парень, взломав дверь спальни с помощью отлитой из чугуна статуэтки, которую он обнаружил в ванной.
– Где ты, сукин кот?
Лицо его исказилось, глаза бегали по затемненной гостиной в поисках спрятавшегося Дарио.
– Где ты, вонючка? Твою грязную задницу это не спасет!
Скорчившись за кухонной дверью, Дарио судорожно сжимал в руке нож для разделки мяса.
– Сукин кот! – бушевал в гостиной его гость. – Я доберусь до тебя!
Как в тумане, шла Кэрри по улицам Гарлема. Складывалось такое впечатление, будто из домов высыпали все жители, рассчитывая воспользоваться редкой удачей и урвать свое. Они били витрины магазинов и хватали все, что попадалось под руку. Мимо проковыляли двое мужчин, похожие на героев из детского мультфильма, таща огромный дубовый сундук. За ними шел парень, сгибаясь под тяжестью телевизора. Из динамиков радиоприемников и магнитофонов неслась музыка.
Теперь уже на нее никто не обращал внимания: просто еще одно чернокожее лицо, с растрепанными волосами вокруг него, с размазанной косметикой, с кровью на мочках ушей.
Она представляла, на кого сейчас похожа, но это не имело ни малейшего значения. Злость волнами сотрясала ее тело, бесконтрольная злость гнала Кэрри через толпы людей на столь важную для нее встречу.
Еще два дня назад жизнь казалась ей такой безмятежной. А потом раздался телефонный звонок. Чей-то голос сообщил, что если она, Кэрри, знает, чем ей дорожить, то в среду вечером, в половине десятого будет стоять у входа на мясной рынок на Западной Сто двадцать пятой улице.
– Кто говорит? – нервным шепотом спросила она трубку: Эллиот сидел в соседней комнате.
– Если ты не хочешь, чтобы твое прошлое всплыло на поверхность, ты придешь, – ответил ей голос.
Потом она услышала гудки. Она не смогла даже понять, кто это был: мужчина или женщина.
Кэрри с яростью прибавила шагу. Ее где-то кто-то ждал. Она должна была выяснить, кто это.
Должна была…
Шасси огромного реактивного лайнера мягко коснулись бетонной полосы. Как только самолет закончил пробег и остановился, сидевшая рядом с Джино женщина преобразилась. Она резким движением отдернула свою руку от его, как если бы увидела на его лице отметины проказы. Вызывающе громко щелкнула пальцами, подзывая стюардессу.
– Мое манто, – услышал Джино ее высокомерный голос.
Стюардесса наклонила голову.
– Сию минуту, мадам, – и, наклонившись к Джино, спросила:
– Вам есть на чем добраться до Нью-Йорка, мистер Сантанджело?
– Нет. Я никак не предполагал, что мы приземлимся в Филадельфии.
Девушка улыбнулась.
– Я знаю. Да и кто бы мог подумать? Он расстегнул ремень безопасности.
– Вы не вызовете для меня машину?
– С удовольствием. Хотя, если в Нью-Йорке вы собираетесь поселиться в гостинице, я рекомендовала бы вам остаться на ночь в Филадельфии – похоже, во всем Нью-Йорке нет света, и никто НЕ ЗНАЕТ, как долго это может продлиться.
На секунду он задумался. Его ждал заказанный номер, но стюардесса права: если в городе нет электричества, будет просто глупо отправляться туда на ночь глядя.
– Можете посоветовать мне здешний отель? Она улыбнулась.
– Конечно, мистер Сантанджело. Я могу и сама в нем остановиться, Лаки забылась в легком сне. Стив почувствовал облегчение. Без ее бесконечного нытья пребывание в тесном темном ящике становилось почти сносным. Походило чуть ли не на отдых. Некоторые находят необходимым даже платить за такую терапию.
Во сне Лаки пробормотала что-то нечленораздельное.
Вообще-то ему не следовало бы винить ее за грубость и раздражение. Наверно, она очень испугалась.
Ха! И представить себе трудно, чтобы женщина с таким языком, как у нее, чего-то испугалась.
– Что такое? – вдруг спросила Лаки, проснувшись и начав тереть глаза. – Господи Боже. Мы ведь уже выбрались отсюда, правда?
– Нет.
– Я сейчас описаюсь.
Она сейчас описается. Как будто это его вина.
– Мне хочется писать, – с горечью сказала Лаки. – Сейчас.
– Мне очень жаль, – с сарказмом ответил на это Стив, – но когда они проектировали кабину лифта, то, по-видимому, просто забыли предусмотреть унитаз.
– Долбаный остряк!
Он замолк. Пусть она грызется сама с собой. Духота стала невыносимой. Поскольку не было тока, кондиционер не работал, и теперь, через несколько часов, кабина напоминала внутренность раскаленной печи. Стив разделся до трусов, и тем не менее все его тело покрылось потом, как в сауне.
Стивен вспомнил, как вместе с Зизи они отправились в сауну во время их медового месяца. Малышка Зизи. Бедовая женщина пяти футов двух дюймов, до предела заряженная неукротимой энергией. Относительно нее его мать оказалась совершенно права.
– О-о! – не выдержала Лаки. – Последний раз я намочила свои трусики, когда мне было два года!
– Боже!
– Не стоит зажиматься, все равно очередь теперь за тобой!
Дарио мог слышать, как парень бесновался в квартире, выкрикивая непристойности и колошматя мебель.
Сердце его бешено стучало. Что такого ужасного он совершил? Да, он гей. Ну и что? Это же не преступление, так? Он всегда по-доброму относился к своим партнерам. Платил им, если у тех был вид, что они не откажутся от денег.
Господи! По той лишь причине, что он сын этого Джино, долбаного Сантанджело, вся его взрослая жизнь состояла из одной огромной лжи. Он вздрогнул и крепко сжал веки. В любое мгновение парень может обнаружить его, и тогда, возможно, все кончится.
Кэрри никак не удавалось наткнуться на мясной рынок. Она бродила вдоль улицы с толпами людей, которые толкали и отпихивали ее. Если бы только знать, кого ей нужно отыскать.
– Рождество! Просто Рождество! – визгливо кричала рядом с ней какая-то тощая женщина.
Кэрри ступила в водосточный желоб, чтобы пропустить двух парней, намеревавшихся, по-видимому, взломать стальную решетку на витрине ювелирного магазина. Рядом мальчишки разбили окно лавки, торговавшей электроприборами, и целая банда подростков уже вовсю хозяйничала внутри.
– Давайте-ка сожжем его дотла! – закричала невысокая девчонка своей подруге. Толпа подхватила призыв.
– Жечь! Жечь! Жечь!
Кэрри поторопилась прочь. За прошедшие пятьдесят лет ничего в этом городе не изменилось. Гарлем по-прежнему населяли одни крысы.
Наконец-то Кэрри увидела перед собой мясной рынок. Но она ведь наверняка уже проходила здесь? Люди вокруг давили друг друга, набивая свои сумки, пакеты, карманы цыплятами, бифштексами – всем, чего касалась рука.
Она посмотрела по сторонам. Снаружи никто не стоял, не ждал ее. И снова она подумала: «КОГО Я ИЩУ?»
Выяснить это можно только одним способом. Ждать. Внимательно вглядываться в каждую новую фигуру.
– Сколько тебе лет, Джилл? – спросил Джино.
– Двадцать два, – ответила ему хорошенькая стюардесса, стоя у постели в том виде, каким наградила ее природа.
– Двадцать два?
– Мне двадцать два года, и я о-о-очень опытная. – Она хихикнула.
– Ну еще бы.
Они вошли в спальню гостиничного номера ровно пять минут назад, однако этого времени ей хватило, чтобы раздеться и быть в полной готовности к тому, что должно последовать, как будто для нее это являлось самой естественной вещью в мире. Для нее-то, может, и так. Вот только куда ушел весь романтизм?
Джино чувствовал себя усталым: желудок полон, дает о себе знать язва. Сон – вот единственное, что ему действительно необходимо.
Идея принадлежала безраздельно ей.
– Хочу подняться в ваш номер, чтобы проверить, все ли там в порядке, – заявила она после ужина.
Войдя, она тут же скрылась в спальне, чтобы через минуту появиться абсолютно голой. Неплохое тело. Ему случалось видеть и лучше, и хуже. Несколько тощевата – на его вкус.
– Скажи, а почему это такая молоденькая девушка, как ты, хочет улечься в постель с таким стариком, как я, а? – не спешил Джино.
– Что за вопрос, мистер Сантанджело! Ну как же, вы так знамениты!
Он подумал, насколько она оскорбится, если сказать, что он ее не хочет.
– Ну, приступим, – хорошо поставленным голосом стюардессы предложила Джилл. – Давайте-ка снимем с вас брюки.
– Мне шестьдесят девять лет, – признался Джино, надеясь остановить ее этими словами, сбросив все же пару лет, поскольку даже в душе не готов был смириться с тем, что уже перешел семидесятилетний рубеж.
– Мое любимое число! – воскликнула она, возясь с его молнией и стаскивая затем брюки вниз.
Ему удалось поднять свой пенис ровно на половину его высоты. Последний раз Джино имел дело с женщиной несколько недель назад. Жизнь складывалась как-то так, что к семидесяти одному году подобные забавы значили для него уже не так и много. Не то чтобы он не мог поднять свой таран в полный рост – когда хотел; – дело заключалось в том, что для настоящего удовольствия ему теперь требовалось нечто исключительное.
– Уа-у! – изумилась она. – Да ты у нас просто гигант! Джино опустил глаза вниз. Она что – издевается? Его гигант почти совсем поник.
– Может, мне пососать? – буднично спросила Джилл. «А стоило ли до этого доводить?» Он принялся натягивать на себя брюки.
– Зачем ты это делаешь? – встревоженно спросила она.
– Потому что я так хочу.
– Ну же, давай продолжим, И вовсе ты не хочешь. Дай мне всего лишь пять минут – и ты почувствуешь у себя за спиной крылья!
– У меня дочь, которая на пять лет старше тебя.
– Ну и что?
– А то, что я не хочу этого. Ладно?
Джилл никак не могла сообразить: обидеться ей или рассердиться. Скрывшись в ванной, она вышла через мгновение уже полностью одетой в свою униформу.
– Мистер Сантанджело, – бесстрастно проинформировала она его, – вы – настоящий динамист!
С этими словами стюардесса громко захлопнула за собой дверь номера.
Джино потянулся за сигарой. Нельзя же, в конце концов, перетрахать их всех.
ДЖИНО. 1928
Известие о замужестве Леоноры явилось для Джино ударом. Он никак не мог заставить себя поверить этому. Отказывался верить. Косте пришлось несколько рая повторять имевшие место факты, прежде чем информация начала проникать в душу Джино.
Когда же до Джино дошло, что то, о чем толкует его друг, – правда, он превратился в помешанного. Таким Коста еще никогда его не видел. Диким зверем Джино мерил шагами комнату, сыпал проклятиями, бил кулаками в стены, а потом заплакал, так свирепо и с таким отчаянием, что Косте стало не по себе от своего присутствия.
Мелькнула мысль – может, лучше будет уйти? Джино все равно не замечал его присутствия. И все же Коста чувствовал, что должен остаться. У него было такое ощущение, будто он сказал Джино, что Леонора умерла.
Душа Джино испытывала то же самое. Леонора предала его – его Леонора. В тысячу раз лучше, если бы ее сбил трамвай, или если бы она утонула, или если бы ее унесла смертельная болезнь. Это он еще смог бы понять. Но такое? В такое поверить невозможно.
Прошел целый час, прежде чем ему удалось хоть как-то взять себя в руки. Мало-помалу Джино успокоился. Он чувствовал себя опустошенным и разбитым, как если бы кто-то нанес ему сокрушительный удар ниже пояса.
Коста сидел в углу и печально смотрел на друга.
Теперь смутился Джино.
– Эй, малыш, – с трудом выговорил он, – и ты проделал такой путь, чтобы рассказать мне обо всем этом? Коста кивнул и достал из кармана два письма.
– Я позволил себе вскрыть оба и сохранил их. Они пришли уже после бракосочетания. Мне показалось, что в сложившихся обстоятельствах тебе не понравилось бы, если бы они попали своим адресатам. Надеюсь, я сделал правильно?
– Да. Ты все сделал верно. – Джино сунул письма в ящик стола и, повернувшись к Косте спиной, пробормотал:
– Ты ведь прочитал их?
– Нет.
Джино вздохнул.
– Слушай, мне нет никакого дела. Было бы лучше, если бы ты их прочел… – Голос его напрягся. – Господи, какой же я болван! – Он обернулся, глаза снова сделались бешеными. – Что это за парень, ее чертов муж? Какой-нибудь богатенький подонок, которого ей нашел папочка?
– Ты угадал, – солгал Коста. – В его семействе денежки водятся. Родители считают их отличной парой.
– А Леонора?
– Она делает, что ей говорят.
– Как зовут этого выродка? Я должен буду выставить его из игры, засунуть в задницу. Тебе ясно, что я хочу сказать?
Косте было абсолютно ясно.
– Мне кажется, она любит его, – торопливо проговорил он.
– О! – Казалось, из груди Джино вышел весь воздух. – Ты уверен?
Коста нервно кивнул.
– Ну… да… Но если она любит его… – голос Джино вновь напрягся, – почему же она не написала мне, ничего не сказала? Почему не написал ты?
– Я и представления не имел о том, что происходит. – Коста пожал плечами.
Джино с тоской подумал о последнем письме Леоноры. Когда он его получил? Семь или восемь недель назад, что-то вроде этого. Обычное ее письмо, ничего особенно личного, но к этому он уже привык, все ее письма такие – девчоночьи и пустые, да, пустые. Джино это ничуть не беспокоило, он прекрасно знал, что если бы не старик Пуласки, то его собственные послания оказались бы точно такими же.
– Похоже, – медленно сказал он, – тут уже ничего не поделаешь.
– Мне очень жаль… – беспомощно развел руками Коста.
– Она знала, что ты приедешь ко мне? Что-нибудь просила мне передать?
Друг покачал головой. Какой смысл повторять ему то, что сказала она?
– Я не знаю, что делать, – глухо сказал Джино. – Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Понимаешь, всю свою будущую жизнь я строил вокруг нее. Как тебе объяснить? Каждый свой шаг я делал только ради Леоноры. Каждый долбаный шаг.
Коста понимающе кивнул.
В возбуждении Джино принялся расхаживать по комнате.
– Мне нечем особенно гордиться в своей жизни, но так мерзко я себя еще никогда не чувствовал. – Он задрал на себе рубашку, чтобы показать Косте многочисленные шрамы и отметины на груди. – Тут у каждого своя история. Знаешь, что это? – Его палец провел по широкому рубцу. – Мне было шесть лет, когда отец сломал здесь ребро так, что оно вылезло наружу. Два другие шрама – тоже от его побоев. Не будь я живуч, как собака, мы бы с тобой никогда не встретились. А потом еще мой характер – когда отец бил меня, ему тоже что-то доставалось. А после того как я подрос, он переключился на женщин. – Джино горько рассмеялся. – Я занял, так сказать, откидное место. Сначала от трахал их, а потом бил. Я могу тебе признаться, Коста, именно тогда я решил про себя, что жить такой жизнью не буду. – Он вздохнул. – Не знаю, сможешь ли ты понять – моей жизнью должна была стать Леонора. Я почувствовал это сразу же, как только ее увидел. – Джино остановился в смущении. – Черт возьми! Как это у тебя хватает терпения слушать всю мою чушь? И что это меня понесло болтать? Зачем я тебе это говорю?
Коста коснулся его руки.
– Потому что я твой друг, – спокойно ответил он. – Становится легче, когда рядом есть человек, которому можно выговориться.
– Давай-ка свалим отсюда, – решил Джино. – А то от этой комнаты у меня глаза уже становятся квадратными.
– Куда пойдем?
– Не знаю. Сыграем в пул, сходим в кино. Нужно выбраться на улицу. – Он опустил рубашку, заправил ее в брюки. – Сегодня после обеда будут похороны. Хочешь – пойдем вместе.
– Кто умер?
– Один мой друг. Старик, который здорово помогал мне.
– Жаль.
– Да. Но ведь такова жизнь, а?
Взгляд Джино сделался на мгновение пустым – он думал о мистере Пуласки и Леоноре. Два самых дорогих ему человека теперь мертвы.
– Вот ты здесь, а вот проходит миг – и тебя нет. – Плечи Джино поднялись и опустились. – И мало кому до тебя есть дело. Пошли, малыш, пора.
День все же медленно тянулся к вечеру. Джино удалось каким-то образом справиться с собой. Он заставил себя выбросить из головы всякую мысль о Леоноре, старался постоянно думать о чем-то другом.
Помогла игра в пул: она требовала абсолютной сосредоточенности, наградой чему стала обычная для Джино победа.
Еда. С этим обстояло хуже. Джино приказал себе съесть пирожок и выпить чашку кофе. Но напиток показался чем-то вроде соляной кислоты, а пирожок тяжким камнем давил на дно желудка.
Разговоры. Болтовня о том, чем Коста собирается заниматься. Тоска какая-то. Похоже, что парень думает только об учебе.
Похороны мистера Пуласки. Ощущение подавленности.
На похороны пришли только двое – он и Коста, принеся с собой жалкий букетик цветов, купленный у уличного торговца.
И наконец кино, «Багдадский вор». Старый фильм. Джино видел его уже четыре раза, но Дуглас Фэрбенкс ему нравился.
На середине фильма Коста поднялся, чтобы уйти.
– Мне нужно возвращаться, Джино. Миссис Ланца убьет меня.
Джино остался в одиночестве. Досидев до конца сеанса, он отправился в туалет и изверг из себя свинцовый пирожок.
Леонора. Не оставалось ничего иного, как вновь думать о ней – деваться от мыслей было некуда.
И Джино предался размышлениям. Он пришел в парк, уселся, выбрав самый темный уголок, и бессмысленным взглядом уставился в пространство. Время для него перестало существовать. Как же она смогла так поступить? Как она могла заставить его так страдать? Неужели у нее нет никаких чувств?
Леонора. Светлые шелковистые волосы. Нежные голубые глаза. Полное жизни тело.
Леонора. Бессердечная сука. Вероломная сука. Может быть, он опять заплакал, может быть – нет. Он и сам не был уверен. Зато он знал наверняка, что пройдет еще очень много времени, прежде чем он позволит себе вновь пережить это чувство. Если вообще позволит. Если нельзя верить таким, как Леонора, значит, им никому нельзя верить. Поэтому в будущем уже не будет никаких обещаний. Никакой любви.
Что-то ударило его по ноге, и грубый голос с ирландским акцентом произнес:
– Что это ты тут делаешь? Убирайся, или я арестую тебя за бродяжничество.
Джино вскочил со скамейки и уставился на полицейского.
– Бродяжничество? Да вы смеетесь?
– Нет, не смеюсь. – Полисмен многозначительно качнул дубинкой.
Джино зашагал в сторону. Долбаные копы. Шайка вымогателей. У его парней даже есть список – кому и сколько нужно платить.
Он направился к выходу. Кому охота ввязываться в неприятности?
Розовый Банан окончательно опьянел. Стоя на площадке для танцев, он из последних сил цеплялся за Синди, чтобы не упасть, и пытался напевать что-то в ее ушко.
– Банан! – жалобно протянула Синди, отпихивая его от себя.
– Сука! – Банан притянул девушку к себе вплотную и облапил.
Она вздрогнула от отвращения, не отводя взгляда от двери, надеясь увидеть Джино.
– Пошли домой, – пьяно выговорил Банан, – займемся тем, о чем ты меня все время умоляешь.
– Я тебя ни о чем не умоляю, – резко ответила Синди.
– Вот как? Только все клянчишь одежду, украшения, меха.
– Никаких мехов и украшений у меня еще нет, разве не так? – язвительно заметила она.
– Их нужно заслужить, куколка моя, их нужно заслужить. – Ноги Банана заплелись, он едва не упал. Синди пренебрежительно фыркнула.
– Я хочу сесть. – Решительным шагом она направилась к столику, где сидели парни, которых Банан называл своими друзьями. Она ненавидела их.
Банан последовал за ней. Его она ненавидела во сто крат больше. Тушь на ресницах вот-вот готова была поплыть от переполнявших ее глаза слез. Она попалась в ловушку, которую сама же и расставила, и единственным, кто мог бы вызволить ее оттуда, был Джино Сантанджело. А он даже не удосужился появиться.
Банан положил ей на колено свою потную руку. Синди сдвинула ноги, чтобы его лапа не смогла пропутешествовать выше. Эта его манера ухаживать ей хорошо знакома. Думает только о том, как бы поглубже проникнуть ей между ног на виду у своих приятелей. Она стала собственностью. Его собственностью.
– Посмотрите, кто пришел! – заорал вдруг Банан. – Сам Джино, красавчик!
С сидящими Джино поздоровался кивком головы. Его настораживало то, что Банан окружил себя какой-то швалью.
– Что новенького? – чуть ли не на весь зал осведомился Банан. – Когда идем на дело?
Джино смотрел на него, сузив глаза. Слишком уж большой у Банана рот, это начинает мешать.
Синди бросила на Джино благодарный взгляд.
– Я не знаю, когда ты собираешься пойти на дело, – ответил Джино, – но если ты будешь продолжать так вольно трепать своим языком, то он приведет тебя прямо за решетку.
Банан оглушительно захохотал, обводя взглядом своих приятелей.
– Он мой босс, понимаете ли. Большой человек. Живет в какой-то вонючей дыре, но очень любит корчить из себя шишку. А вот если сунуть ему под нос пушку, то черта с два он будет знать, что делать.
По губам Джино мелькнула едва заметная усмешка. Довольно. Банан уже вырубился. Он поднялся.
– Ты куда? – презрительно усмехнулся Банан. – Домой, строчить еще одно письмецо?
Глаза Джино сделались совсем холодными, но голос оставался ровным, даже мягким.
– Знаешь, Банан, однажды ты подавишься собственным языком.
Взгляд Синди перескакивал с одного из них на другого. Она вскочила со стула.
– Я сбегаю в одно место и тут же вернусь, ладно, милый?
Банан даже не повернул к ней головы.
– Да? – прищурившись, бросил он Джино.
– Да.
Глаза их встретились. Оба пылали от ненависти. Банан неестественно засмеялся.
– Все шутишь, парень.
Было во взгляде Джино нечто такое, что всегда заставляло Банана сдавать назад.
– Конечно. – Джино улыбнулся.
– Оставайся. Выпьем, – предложил Банан.
– Нет. Я зашел, чтобы посмотреть, нет ли здесь Алдо.
– Не видел.
Джино еще раз окинул взором всю компанию. Отбросы. И Банан в том числе.
– Пока, – бросил он.
– До завтра. – Банану уже хотелось продемонстрировать свою вежливость.
– Да, – кивнул Джино. – До завтра. – Он пошел к двери.
На улице его ждала Синди.
– Я принес деньги, – сообщил он ей.
– Я боюсь. – Она с отчаянием вцепилась в его руку.
– Завтра ты сядешь на поезд.
– Завтра может быть уже поздно. – Голос ее дрожал. – Он снова угрожал убить меня. Это прозвучало серьезно.
– Почему ему хочется убить тебя?
– Он думает, я еще с кем-то сплю.
– Ага. А ты?
– Нет, конечно. О, Джино! – Синди обняла его. – Я прошу тебя, пожалуйста, уведи меня отсюда сейчас! – Прижавшись к нему всем телом, она содрогалась от рыданий.
Прикосновение ее грудей, бедер вызвало закономерную реакцию. Джино почувствовал, что ему нужна женщина. Он хочет женщину. Теперь уже Леонора не могла его остановить.
Возбуждение стало таким острым, что начало причинять почти физическую боль.
Синди почувствовала, как в нее уперлось что-то твердое, и приникла к Джино еще плотнее.
– Отведи меня к себе домой, – прошептала она. – Помоги мне, и я позабочусь о тебе тоже. Завтра я отправлюсь в Калифорнию. А сегодня мне нужен ты.
Джино уже принял решение.
– Идем отсюда, пока он не принялся разыскивать тебя-.
– Ты не пожалеешь об этом, – выдохнула Синди.
Тело ее было теплым и мягким, ласковым и сладким. Таким, о каком он мечтал.
Кожа стала чуточку влажной; в самом низу живота нежно волнился притягательный белокурый треугольник, и когда он поглаживал его пальцами, она издавала тихие мурлыкающие звуки. Воинственно торчавшие соски совершенных по форме грудей оставляли на губах едва ощутимый молочный привкус.
Вложив свой член ей в рот, он с пронзительным наслаждением почувствовал осторожные прикосновения ее остреньких зубок.
Она с радостью соглашалась делать то, чего он хотел, а он хотел всего.
Он имел дело с очень многими женщинами, но Синди оказалась совсем иной. Кончая, Джино знал, что на этот раз оргазм длился не менее двух минут – во всяком случае, так ему казалось. Рвавшаяся наружу долгими, упругими толчками семенная жидкость заполнила все ее лоно.
Хватая ртом воздух, она стонала от наслаждения. Когда же Джино, положив голову ей меж ног, начал пить ее божественный нектар, она, не в силах сдержать себя, исторгала уже какие-то животные вопли.
Затем она вновь оказалась под ним, ей хотелось, чтобы он испытал то же. Гибкий ее язычок обладал способностью проникать всюду. Его член ритмично ходил то вперед, то назад, все такой же несгибаемый и твердый. Он кончил еще раз, и она вобрала в себя каждую каплю его драгоценной влаги.
