Текст книги "Порочный миллиардер (ЛП)"
Автор книги: Джеки Эшенден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Джеки Эшенден
Порочный миллиардер
(серия «Братья Тейт # 2)
Аннотация:
Братья Тейт когда-то были сиротами, и их воспитывали только для одного: защищать то, что принадлежит им. Как опытный снайпер и морской котик, Лукас Тейт нашел в себе мужество дистанцироваться от богатого, злого патриарха, который усыновил его. Вместо этого он посвятил свою жизнь элитной группе братьев из своего подразделения. Поэтому, когда вдова одного из его бывших товарищей оказывается в серьезной опасности, Лукас делает свою работу, чтобы защитить ее ото всех врагов… и не выпускает ее из виду.
Грейс Райли чувствует себя ошеломленной присутствием Лукаса, но холодноглазый стрелок делает все, чтобы защитить ее. Вскоре особое внимание, которое он уделяет ей, превращается в дикое романтическое безумие, которое беспокоит Грейс, так как Лукас был близок с ее покойным мужем. И все же, как она может сопротивляться пристальному, ледяному взгляду Лукаса? Все, что она знает, это то, что жизнь без сильного, страстного Лукаса не стоит того, чтобы жить. Может Лукас найдет способ почтить память своего бывшего брата по оружию, спасая Грейс… и так же любя ее?
Глава Первая
Если и было что-то, чего страстно желал Лукас Тейт, так это, куда бы ни отправился его отец после смерти, чтобы это был ад, и чтобы он сейчас горел в огне.
Не то чтобы Лукас ненавидел своего старика. Это предполагало бы некоторый уровень заботы, а у Лукаса был примерно нулевой уровень заботы. Нет, он ничего не чувствовал к этому парню, и это было обычным для Лукаса.
Но, стоя на Нью-Йоркском тротуаре с разорванным в клочья последним письмом Ноя Тейта в кармане и глядя в зеркальную витрину картинной галереи напротив, он почти ощутил легкий прилив ненависти.
И не потому, что теперь он был одним из директоров многомиллиардной семейной компании «Тейт Ойл энд газ». И не потому, что начинало казаться, что он не сможет вернуться на базу и продолжить свою карьеру одного из лучших снайперов «морских котиков» так быстро, как он хотел.
А из-за женщины, которая стояла в галерее напротив и, похоже, спорила с кем-то.
Женщину, которую в последнем письме к Лукасу отец приказал защитить.
Если бы это была любая другая женщина, Лукас, вероятно, нашел бы кого-нибудь другого, кто сделал бы за него грязную работу, так как он не был сентиментален по отношению к женщинам вообще. Но это была не какая-то там женщина. Это была Грейс Райли, вдова одного из членов команды Лукаса, Гриффина Райли, человека, который когда-то был самым близким другом Лукаса и который был убит в ходе террористической операции в Европе около шести месяцев назад.
Человека, который оказался предателем, поставляющий незаконное экспериментальное оружие международным торговцам оружие, что также было причиной, по которой его вдова в настоящее время нуждалась в защите.
Это был бардак, гребаный бардак, и, если что Лукас ненавидел больше всего на свете, так это бардак.
Он смотрел через окно художественной галереи на женщину, наблюдая, как она подняла руку, делая какой-то выразительный жест, споря с очень хорошо одетым мужчиной, стоявшим напротив нее и выглядевшим защищающимся.
Лукас встречался с Грейс Райли несколько раз, на различных церемониях и других военных сборищах, не говоря уже о том, что однажды Лукас пригласил Гриффина на одну из нечастых летних вечеринок Ноя в доме Тейтов в Хэмптоне. Он также видел ее несколько раз у них с Гриффином, когда они были в отпуске и Гриффин приглашал его на барбекю или ужин.
Лукасу она не нравилась. На самом деле, каждый раз, встречаясь с ней, он ловил себя на том, что думает о том, как сильно она ему не нравится. Ничего особенного, просто в ней было что-то такое, что действовало ему на нервы. Она была самоуверенной, пылкой и страстной в своих взглядах, и не стеснялась сообщать людям все, что она чувствовала в то время, все эти черты он находил крайне неприятными.
Тем не менее, по какой-то совершенно необъяснимой причине, всякий раз, когда он оказывался рядом с ней, его тянуло к ней против его воли, так, что он не мог объяснить это даже самому себе.
И сейчас все еще не мог.
Грейс сделала еще один жест, взмахнув рукой, и многочисленные браслеты скользнули вверх по ее руке. Мужчина, с которым она спорила, отступил на шаг, как будто боялся ее.
Нет, Лукас действительно не понимал своего наваждения, потому что она не была красивой. Она даже не была хорошенькой. Не то чтобы красота когда-либо была для него большой визитной карточкой, но Грейс определенно ею не обладала. У нее был слишком длинный нос, слишком сильная челюсть и слишком решительный подбородок. Волосы у нее были прелестного цвета, цвета свежих абрикосов, и ниспадали длинными вьющимися волнами почти до талии, а из-за россыпи веснушек на лбу и скулах она походила на Пеппи Длинныйчулок. И не в хорошем смысле.
Тем не менее, несмотря на все это, он должен был признать, что в ней было что-то неотразимое. Что-то, чего он никак не мог понять.
Это всегда раздражало его, а теперь, похоже, продолжало раздражать.
Лукас сжал пальцами обрывки письма, которое порвал три дня назад в пивной «У Лео», в баре, где он встретился со своими братьями, Вэном и Вульфом, после того как они развеяли прах их отца с Бруклинского моста.
Все трое получили по письму от отца, и если письма Вэна и Вульфа были похожи на то, что содержалось в его письме, Лукас не мог винить их за последние три дня молчания.
Они, вероятно, делали то же самое, что и он сейчас, гадая, что, черт возьми, они собираются делать дальше. Не то чтобы он сомневался в том, что собирается делать.
Он уважал Ноя Тейта, человека, который усыновил его, Вульфа и Вэна из приюта для мальчиков Святой Марии много лет назад. Но уважение было единственным чувством, которое Лукас позволял себе. Конечно, он ничего другого не чувствовал к этому парню.
Так что нет, Лукас не собирался защищать женщину, которая ему не особенно нравилась, даже ради своего приемного отца. Лукас собирался защитить ее, потому что это была миссия, которую ему поручили, а он еще ни разу не отказывался от миссии. К тому же она гражданская, и не ее вина, что ее муж вел переговоры с рядом международных торговцев оружием и, очевидно, теперь должен этим торговцам кучу денег. Денег, которые он не может вернуть, потому что был мертв.
Но Грейс – не была мертва. И если письмо отца Лукаса было верным, эти дилеры придут за деньгами к ней.
Лукас не мог этого допустить, как бы он ни относился к своему бывшему приятелю или приемному отцу. Неважно, как Лукас относится к ней. Потому что, если она не сможет отдать им денег, они убьют ее. Черт, они все равно ее убьют.
Лукас и сам мог лишить жизни во имя свободы, но он не собирался позволить невинному гражданскому умереть. Если, конечно, она невиновна. Может, она знала о мелких сделках Гриффина? С другой стороны, из того, что Гриффин рассказывал ему об их браке, и из того, что он сам видел, он знал, что это маловероятно.
Грейс Райли интересовало только одно – ее искусство. Все остальное было просто посторонним шумом.
На другой стороне улицы Грейс снова протянула руку, браслеты сверкнули в тусклом зимнем свете, затем обхватила рукой длинные русалочьи волосы и машинально перебросила их через плечо.
Еще одна вещь, которая ему в ней не нравилась. Проклятая женщина никогда не могла усидеть на месте.
Поднялся холодный ветер, серое небо над ним опустилось еще ниже. В воздухе витали снежинки.
Лукас проигнорировал все это, как игнорировал большинство вещей, когда был на разведке. Потому что так оно и было. Разведывательная миссия. Сбор информации о цели, и Грейс – его цель. Он все равно собирался навестить ее перед возвращением на базу, просто чтобы выразить свое уважение и соболезнования по поводу Гриффина, потому что так было правильно. Но потом Лукас получил письмо от отца, и визит вежливости превратился в три дня слежки за ней, изучения ее повседневной жизни. Что она делала, куда ходила. Где она жила. Где она работала. С кем она общалась, обычное дело. Все это было очень обыденно, ничего особенного.
Она жила в крошечной квартирке в Ист-Виллидж, где не было абсолютно никакой охраны, работала три ночи в неделю в местном баре и, судя по ее финансовым данным – которые он взломал с относительной легкостью – платила вымогательскую ренту с военной пенсии Гриффина. У нее было несколько друзей, с которыми она встречалась раз в месяц, чтобы выпить и поболтать в кафе рядом с Центральным парком, или звонила и переписывалась каждые несколько дней – ее телефонные разговоры тоже было относительно легко взломать – но у нее не было парня, судя по всему, что неудивительно, учитывая, что она только недавно овдовела. У нее была семья – мать, – но, судя по записям телефонных разговоров, Грейс с ней вообще не общалась. Кроме того, Грейс тратила большую часть своего жалованья на художественные принадлежности. Другими словами, типичный борющийся художник.
В общем, это была относительно скучная жизнь для относительно скучной женщины.
Не было никаких признаков того, что за ней следят или чего-то еще подозрительного, что было, по крайней мере, благословением, так как Лукас надеялся справиться с кем-то, кто придет за ней без ее ведома. Иметь дело с ней лично было тем, чего он хотел избежать, особенно когда это приведет к болезненным объяснениям, грязным сценам и, вероятно, еще больше задержит его возвращение на базу.
Общение с людьми не было любимым занятием Лукаса. Особенно с истеричными женщинами, и, если бы он мог уйти, не объясняя ей, что Гриффин был предателем, продавая высокотехнологичное оружие людям, с которыми не должны был иметь вообще каких-либо дел, это было бы хорошо.
В кармане мотоциклетной куртки Лукаса зазвонил телефон. Он схватил его и мельком взглянул на экран. Конечно, это Вэн, его старший брат, нарушил молчание последних трех дней. Лукас даже подозревал, что знает, о чем идет речь: о том, чтобы быть одним из директоров «Тейт Ойл».
Проблема заключалась в том, что ему было наплевать на компанию отца, она его никогда не интересовала, и хоть он и согласился стать директором, сейчас он не хотел иметь с ней ничего общего, поэтому оставил сообщение без ответа и положил телефон обратно в карман. Вэн подождет. Сейчас у Лукаса были более важные дела.
Грейс театральным жестом вскинула руки, мужчина, с которым она спорила, медленно покачал головой в ответ. Очевидно, у нее были проблемы, и, возможно, учитывая, что это была художественная галерея, а она была художницей, это имело какое-то отношение к выставке или потенциальной выставке.
Лукас вернулся к информации, которую ему удалось собрать о ней за последние пару дней. Он не мог припомнить, чтобы в ее телефонных записях было что-то, связанное с этой галереей, хотя это не означало, что здесь ничего не происходило. Однако у нее были финансовые трудности, как он мог видеть из ее последних банковских выписок. В основном все ее деньги уходили на художественные принадлежности, которые стоили недешево.
Он прищурился, когда она снова рефлекторным движением перекинула волосы через плечо. Сумасшедшая женщина, что за человек ставит художественные принадлежности поверх еды и коммунальных счетов? Логично было бы, если у нее проблемы с деньгами, переехать из Нью-Йорка куда-нибудь подешевле, а не оставаться здесь.
Не то чтобы его это волновало. Ему было наплевать, что она делает со своими деньгами или со своей жизнью. Единственное, что его заботило, – это то, чтобы она осталась жива, поскольку было совершенно очевидно, что у нее нет средств заплатить людям, которые ее преследуют.
На самом деле, его первоначальным ответом было сомнение в правдивости фактов его отца о Гриффине, тем более, что этот человек был другом и товарищем морского котика, и обвинения, выдвинутые против него, были чертовски серьезными.
Но на следующий день после того, как Лукас получил неожиданное письмо Ноя, в его почтовый ящик пришло письмо с зашифрованным файлом. После запуска программы расшифровки, приложенной в письме, Лукас открыл файл и увидел всю финансовую информацию, фотографии, копии электронных разговоров, копии текстов и все связано с Гриффином. Который, по-видимому, был нанят для работы на человека по имени Чезаре Де Сантис, бывшего владельца «DS Corp.», одного из крупнейших оружейных разработчиков и производителей страны, и который также оказался самым большим врагом семьи Тейт. Когда-то Чезаре и Ной были друзьями, пока все не испортилось, и Ной вдалбливал каждому из своих мальчиков, что однажды Чезаре придет за Тейтами.
Конечно, Чезаре пришел за Гриффином. Он пытался вывезти экспериментальное оружие «DS Corp.» на нелегальный рынок, и Чезаре Де Сантис хорошо заплатил ему за это. Пока Гриффин не был разорван на куски необычно метким ракетным ударом.
На другой стороне улицы Грейс сделала еще один выразительный жест рукой, а потом вдруг, словно услышав резкий звук, повернула голову.
Лукас поймал себя на том, что смотрит прямо в янтарные глаза.
Такого никогда раньше не случалось, цель увидела его прежде, чем он был готов открыться, и он не мог даже подумать о том, что он сделал, чтобы выдать себя.
А потом, словно того, что его заметили, было недостаточно, Грейс ухудшила ситуацию, направившись к входной двери художественной галереи, не оставив ему никаких сомнений в своих намерениях.
Дерьмо.
Она идет, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
* * *
Грейс чувствовала странный зуд в затылке в течение последнего дня или около того, и это ощущение раздражало ее еще до того, как она добралась к Крейгу в его претенциозную галерею в Сохо. Он не позволял ей изменить дату выставки, что еще больше ее разозлило.
Не то, чтобы она действительно хотела изменить даты, просто у нее были реальные трудности с последней частью, над которой она работала, частью, которая свяжет всю ее выставку во едино.
Часть, которую она еще не начала, потому что у нее, казалось, закончилось вдохновение.
Да, и это тоже раздражало. На самом деле, больше чем раздражало. Отсутствие вдохновения приводило ее в крайнее волнение, и она изо всех сил старалась не думать об этом, надеясь, что Крейг хотя бы немного поймет и сдвинет даты, чтобы дать ей передышку.
К сожалению, Крейг ничего не понял.
И это раздражающее покалывание в затылке становилось все хуже, как будто кто-то наблюдал за ней. Как будто за ней следили.
– Я понимаю, что это трудно, – как всегда снисходительно сказал Крейг. – Но расписание такое, какое оно есть. И это повлияет и на многих других художников, ты ведь понимаешь это, не так ли?
На мгновение забыв о своем споре, она резко повернула голову, щурясь сквозь большие зеркальные окна галереи и изучая улицу. Мимо шел непрерывный поток людей, за ними двигалось плотное движение.
Затем она заметила высокую фигуру, одетую в черную байкерскую кожаную куртку и неподвижно стоящую у уличного фонаря. На первый взгляд он выглядел как курьер на байке, и в этом не было ничего подозрительного, но что-то словно ударило ее в живот, инстинкт, который она никогда не подвергала сомнению.
Она прищурилась еще сильнее. Черты его лица были неразличимы, но инстинкт подсказывал ей, что она знает его. Что он знаком ей. И совершенно определенно это он следил за ней.
Гриффин?
Ее пронзил электрический разряд, и она с трудом удержалась, чтобы не произнести его имя вслух, потому что, конечно, это был не Гриффин. Он был мертв уже полгода, и, если этот человек уж точно не являлся ее покойным мужем. Во-первых, он был слишком высок.
Волна горя накрыла ее, как всегда, когда она думала о Гриффине, принося с собой вспышку необоснованного гнева на того, кто, черт возьми, стоял там, напоминая ей о том, о чем она не хотела вспоминать. Ясно, что ей нужно пойти туда, выяснить, кто это и почему он преследует ее, а затем высказать ему все, что она думает.
Крейг продолжал что-то говорить, но Грейс его уже не слушала. Повернувшись к нему, она подняла палец.
– Одну секунду. Я сейчас вернусь.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и направилась прямо к дверям галереи.
Погода на улице была, как обычно, дрянная, ветер хлестал ее кожаный плащ, который она нашла на блошином рынке в прошлом году, и трепал платье с золотой оберткой, которое она купила в комиссионке месяц назад.
Не обращая ни на что внимания, она шагнула прямо в поток машин, уворачиваясь от нескольких машин и не обращая внимания на звук автомобильных клаксонов, все еще щурясь на высокую темную фигуру, стоящую у фонаря и пытаясь понять, кто это может быть, потому что она все еще не могла его разглядеть.
Мужчина не двигался, просто стоял и смотрел, как она подходит, и по мере того, как она приближалась, черты его лица становились все более отчетливыми, выстраиваясь в знакомое лицо.
Глубокий золотой волос, коротко остриженный. Серебристо-голубые глаза. Очень необычная, очень мужественная красота. И холодный взгляд. Холодный, как ледяной ветер, который хлестал ее по лодыжкам.
О да, она знала его. Такое лицо не забывается.
Это был Лукас Тейт, один из приятелей Гриффина и самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала.
Ее гнев растаял так же быстро, как и появился, сменившись легким удивлением. Потому что какого черта Лукас Тейт здесь делает?
Они с Гриффином были хорошими друзьями, и Лукас принимал участие во многих светских мероприятиях, которые они с Гриффином организовывали – вернее, организовывал Гриффин, так как она была не очень общительной. Как бы то ни было, она никогда не понимала, почему Гриффин был другом Лукаса, потому что ее муж был теплым и покладистым, спокойным, хладнокровным парнем, а Лукас... Он был холодным, бесчувственным, явно лишенным чувства юмора и помешанным на контроле. Полная противоположность Гриффину во всех отношениях.
Сначала она подумала, что Гриффина привлекало то, что Лукас был одним из братьев Тейт, приемным сыном одного из самых богатых и влиятельных нефтяных миллиардеров страны, и почему-то Гриффин был ослеплен этим. Вот только Лукас никогда не говорил о своей семье, не показывал денег и вообще не подавал никаких признаков того, что у него есть характер.
Грейс находила его присутствие крайне некомфортным, и не в последнюю очередь потому, что он не только был холоден, но и был самым физически совершенным человеком, которого она когда-либо встречала, факт, который ее натура художника находила абсолютно очаровательным.
Кроме того, в ней была и другая часть, свободная, которая всегда испытывала странное желание иметь с ним дело. Ткнуть в него пальцем. Он был похож на замерзшее озеро, весь из чистого белого льда, на который ей хотелось забраться и проехаться на коньках, прорезать огромные линии, проделать в нем дыры. Копнуть глубже, чтобы увидеть, что под ним.
Наверное, еще больше льда.
Да, так оно и было. Хотя бывали моменты, раз или два, когда она ловила на себе его серебристо-голубой взгляд и видела что-то еще. Что-то, что, как она думала, могло быть реальной, честное слово, эмоцией, хотя она не могла представить, какой именно, но, когда она смотрела снова, все исчезало.
Так или иначе, в последний раз она видела его на похоронах Гриффина, где он произнес самую чопорную в мире речь сочувствия, затем развернулся и ушел, прежде чем она успела сказать хоть слово.
– Лукас? – она медленно остановилась на тротуаре прямо перед ним, все еще потрясенная. – Вот это сюрприз. Что ты здесь делаешь? – а потом, вспомнив покалывание в затылке, она прищурилась. – Это ты следил за мной?
Он стоял совершенно неподвижно, не выглядя ни довольным, ни особенно несчастным при виде ее, изучая ее с отстраненным видом, как будто он был ученым, наблюдающим за экспериментом, в котором не был особенно заинтересован, но все же интересовался результатами.
– Как ты меня заметила? – его голос был глубоким и холодным, как арктические моря.
По спине у нее пробежал холодок, словно кто-то сунул ей за шиворот кубик льда.
Да, теперь она вспомнила, почему ей никогда не нравилось, когда он приходил к ним на ужин или иногда по выходным пил с Гриффином пиво. Его ледяной голос и отстраненность в сочетании с беспокойством, которое, казалось, охватывало ее всякий раз, когда он был рядом. Беспокойство, которое она чувствовала, начинало и сейчас нарастать в ней.
Ей это не нравилось. Ни капельки.
Грейс переступила с ноги на ногу, скрестив руки на груди, стараясь не обращать внимания на знакомое желание просто стоять и смотреть на него, как девочка-подросток на плакат с ее любимой поп-звездой.
– Это было нетрудно. Я выглянула в окно и увидела тебя, – она вздохнула и снова спросила: – Что ты здесь делаешь?
Его прекрасные черты лица не выдавали никаких эмоций, его подбородок был таким совершенным и острым, что казалось, она могла порезаться, если прикоснется к нему. Не то чтобы она собиралась его трогать. Он был как царь Мидас, только не превращал вещи в золото, а замораживал их.
– Никто не может увидеть меня, если я этого не захочу, – он полностью проигнорировал ее вопрос, его взгляд сфокусировался на ней, как лазерный луч. – Как ты это сделала?
Грейс крепче сжала руки, раздражаясь на тот странный эффект, который он всегда производил на нее. Возможно, дело было в том, как он нависал над ней, хотя она не стояла близко к нему. Она не привыкла к тому, что мужчины возвышаются над ней, потому что у нее было добрых пять футов девять дюймов босиком и шесть футов на каблуках. Возможно, все дело было в черной коже, которая облегала его длинное, мускулистое тело, делая его большим, сильным и каким-то опасным.
Тьфу. Она не любила опасность.
– Ну, видимо ты не так сильно старался, потому что это было не очень трудно, – пробормотала она. – Кроме того, не похоже, что миллион парней в черных кожаных костюмах наблюдают за мной через окна, – она нахмурилась. – И ты не ответил на мой вопрос. Ты следил за мной, да?
Он не пошевелился и ничего не сказал, его пристальный взгляд охватил каждый дюйм ее тела, от макушки до подошв черных ботинок викторианского стиля. Взгляд был настолько бесстрастен, словно она была картой, которую он изучал, или набором инструкций, которые он пытался расшифровать.
От этого она почувствовала себя еще более неловко, что, в свою очередь, разозлило ее еще больше.
Она никогда не была хорошенькой и знала это, и ее это устраивало. Но в присутствии такого красивого мужчины, с его сверхъестественными серебристо-голубыми глазами, изучающими ее так пристально, она внезапно осознала все свои физические недостатки. Ее длинный нос и большая челюсть. Ее прищуренные глаза и длинные вьющиеся волосы. Все те вещи, которыми постоянно задирал ее отец и которых она стеснялась.
Да, она не оценила это маленькое напоминание, это точно.
– Не мог бы ты ответить на мой вопрос? – сказала она резче, чем собиралась, и выбросила руку, чтобы подчеркнуть свою мысль. Коллекция золотых, серебряных и бисерных браслетов позвякивала на ее запястье. – Ты следил за мной?
Он не ответил на ее вопрос. Или, по крайней мере, не сразу, его ледяной взгляд продолжал без спешки изучать ее.
Боже, он был так неподвижен, что ей хотелось походить взад и вперед, вылезти из своей кожи, хоть что-то сделать.
– С чего ты взяла, что я следил за тобой? – спросил он спустя минуту.
– Просто предчувствие.
Его светлые брови сошлись на переносице.
– Предчувствие? – он произнес это слово так, словно понятия не имел, что оно означает, да и знать не хотел.
Но к этому времени Грейс потеряла остатки терпения, а у нее никогда не было его много.
– Это как-то связано с Гриффином, да? – так и должно быть. Иначе зачем бы его дружку торчать здесь и наблюдать за ней?
Несмотря на прогресс, которого она достигла за последние полгода, едва она произнесла имя мужа, из-за горя ком застрял у нее под ребрами.
Черт. На самом деле она не хотела, чтобы это касалось Гриффина, потому что меньше всего ей хотелось обсуждать своего мертвого мужа с этой ледяной статуей, которая сейчас маскируется под мужчину. Особенно когда ей нужно было выйти и найти вдохновение для своей последней работы, чтобы уложиться в сроки выставки, которую она запланировала в галерее Крейга.
Ей потребовались месяцы звонков и уговоров, чтобы, наконец, заставить его позволить ей выставить свои работы, и хоть она знала, что это только благодаря каким-то смутным связям ее бабушки и дедушки, ей было все равно. Это будет ее первая выставка, воплощение ее мечты.
Не то, чтобы она рассчитывала продать много картин, потому что, видит Бог, сделать это как художник Манхэттена было почти невозможно. Важно было показать бабушке и дедушке, что они правы, веря в нее, а также показать средний палец ее покойному отцу, который вообще не верил в нее.
Глаза Лукаса слегка сузились, как будто он точно знал, что сделал с ней звук имени ее мужа. И все же, когда он заговорил, в его голосе не было ни капли сочувствия. Ничего, кроме льда.
– Да. Конечно это связано с Гриффином.
Отлично. Что ж, оставалась надежда, что она не будет чувствовать себя паршиво хотя бы один день.
Она вздохнула.
– Ладно, это может подождать…
– Нет, – отрезал он, не колеблясь ни секунды. – Это не может ждать. Мне нужно поговорить с тобой, Грейс.
Глава Вторая
Да. Можно официально заявить: Лукасу действительно не нравилась Грейс Райли.
Она стояла перед ним, скрестив руки на плоской груди, удивительно высокая для женщины и гибкая, а ее янтарные глаза были прищурены.
В ней не было ничего, что могло бы привлечь его, совсем ничего. И все же то чувство, которое охватывало его, было тем же самым, которое охватывало его всякий раз, когда он навещал Гриффина и Грейс, странное притяжение, которое он испытывал к ней.
Она была... золотой. И красной. И оранжевой. И розовой. Как пламя или закат, с ее глазами, длинными, цвета абрикоса волосами, в золотом платье, которое виднелось между краями ее кожаного плаща. Золото на щеках и носу, россыпь веснушек на бледной молочно-белой коже.
Он не понимал, почему его так тянуло к ней, и ему чертовски не нравилось, что она так легко заметила его через окно галереи. Цели не видели его, если он не хотел, чтобы его увидели. По крайней мере, так было, пока она не засекла его, и это его очень беспокоило.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что хочешь поговорить со мной сейчас? – ее голос тоже был странно завораживающим, немного хриплый, и в то же время мягкий, как потертый бархат.
Ему это тоже не нравилось, и он определенно не хотел вести этот разговор. Но тогда, когда она каким-то образом увидела его в окно, и у него не осталось выбора.
Конечно, он мог бы сесть на байк и уехать до того, как она вышла бы ему навстречу, но Лукас никогда в жизни ни от чего не убегал и не собирался делать этого сейчас.
– Сейчас, значит немедленно, – он оглядел улицу, машинально проверяя, нет ли угроз, но ничего не обнаружил. – Нам нужно пойти в более уединенное место.
– Подожди, что? – она снова протянула руку, и браслеты на ее узком запястье зазвенели мягким серебристым звоном. – Я не могу сейчас никуда уйти. У меня встреча с…
– Ну же, Грейс, – ледяным тоном произнес Лукас. У него не было времени на споры, особенно когда речь шла о ее жизни.
Ее прямые золотисто-рыжие брови нахмурились.
– Прости?
Христос. Прошло много времени с тех пор, как ему приходилось иметь дело с гражданскими, и теперь он вспомнил, почему предпочитал службу в армии. С его командой не нужно быть вежливым. Все затыкались и делали то, что им приказывали, и не было никаких проклятых споров.
– Твоя жизнь в опасности, – пояснил он. – Это означает, что у меня нет времени стоять на тротуаре и отвечать на твои вопросы.
Грейс быстро заморгала. Ее рот открылся, потом снова закрылся. Затем она подняла руки и откинула назад массу волос, запустив в них пальцы.
Такие мягкие…
Какого хрена? Почему он думает о ее волосах?
– Моя жизнь в опасности? – повторила Грейс безучастно. – Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
Лукас оторвал взгляд от ее волос и снова посмотрел на улицу, ища более безопасное место, где они могли бы поговорить не на открытом воздухе.
Через несколько зданий от галереи он заметил нечто похожее на бар.
Отлично. Подойдет.
Грейс снова заговорила, но он не слушал. Вместо этого он протянул руку и обхватил ее за локоть.
– Пойдем со мной, – коротко бросил он и повел ее к бару.
Очевидно, он застал ее врасплох, потому что она без колебаний последовала за ним. Всего секунду. Затем она остановилась как вкопанная, и он почувствовал, как по всему ее телу пробежали волны неповиновения.
– Эй. Какого черта ты делаешь?
Да, он не был фанатом гражданских.
Он держал ее за локоть, чтобы ей не пришло в голову убежать или сделать что-нибудь еще более нелепое.
– Мы можем пойти туда и поговорить.
– Но я не хочу никуда идти и говорить. Мне нужно вернуться в галерею и…
Лукас не обращал на нее внимания, продолжая вести ее дальше, незаметно подталкивая за собой. Он продолжал исподтишка осматривать окрестности, отмечая машины и людей, слоняющихся вокруг, включая крыши зданий, так как большинство людей не утруждали себя тем, чтобы смотреть вверх, а быть высоко – стратегическое место, чтобы спрятаться, если вы планируете кого-то убить.
– Лукас, – Грейс попыталась высвободить локоть. – Отпусти меня, черт возьми.
Ладно, ситуация развивалась совсем не так, как он надеялся. Во-первых, она заметила его, чего никто никогда не смог бы сделать, а во-вторых, она вышла и подошла прямо к нему. И теперь, если он не будет осторожен, она устроит сцену и привлечет внимание, чего он определенно не хотел.
Резко остановившись, он повернулся и встретил ее раздраженный взгляд, ни на йоту не ослабляя хватки.
– Прямо сейчас ты – мишень, – сказал он решительно. – И то, что ты продолжаешь спорить со мной, делает дело еще хуже.
– Да, но…
– Мне нужно увести нас куда-нибудь, где я смогу рассказать тебе, что происходит, хорошо? Дальше по улице есть бар, туда я и направляюсь, так что, может, ты замолчишь и позволишь мне отвести тебя в безопасное место?
В ее глазах пылал огонь, горячим янтарным блеском, а губы сжались в тонкую линию. Она явно была недовольна ситуацией.
Что ж, значит, их двое.
– Но лучше бы это было действительно важно, потому что ты меня пугаешь, – сказала она наконец, доказав, что она не совсем глупа.
Он не ответил, главным образом потому, что не хотел больше тратить время, повернувшись к бару и увлекая ее за собой.
Ты должен отпустить ее сейчас же.
Да, наверное, должен. Несколько неохотно, и он не мог понять, почему, так как у него не должно быть никаких чувств по этому поводу, он отпустил ее руку. Она отступила от него, ее рука потянулась, чтобы потереть то место, к которому он прикасался, затем опустила, как будто только сейчас заметила, что делает. На ее щеках заиграл румянец, и она старалась не смотреть на него.
