Текст книги "Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе"

Автор книги: Джек Лондон

Соавторы: Уильям О.Генри,Марк Твен,Фрэнсис Брет Гарт,Макс Брэнд,Дороти Джонсон,Стивен Крейн,Джек Шефер,Уолтер ван Тилберг Кларк,Уилла Кэсер,Вэчел Линдсей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Джил подъехал ко мне.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – сказал я.

– Ты смотри, поосторожней. Помни, мы в этом деле сторона.

– Что-то непохоже.

– Пускай так, – согласился он, – а все-таки не наше это дело. – Он отъехал от меня, не больно-то поторапливая пегую лошадку вдогонку своему отделению.

Мы, остальные – отделение Тетли, – разговаривали мало. Делать нам было нечего, кроме как ждать. К тому же никого из спорщиков с нами не оставили. Мэйпс, правда, сунулся к Тетли со своей излюбленной темой – о мужестве и братстве, но поскольку Тетли не был расположен беседовать, то этот разговор скоро оборвался. Назвать нашу компанию дружной нельзя было никак; близких приятелей не замечалось. По-моему, Тетли так отшил Мэйпса потому, что вел в уме счет минутам, или, может, у него какая-то своя система была, чтобы следить за временем. Сквозь деревья виднелся костер у хижины. Раз он начал затухать, и какая-то тень прошла перед ним взад и вперед, и огонь почти загас и приник к земле. Сперва мы подумали, они что-то почуяли и забеспокоились, но постепенно костер снова разгорелся ярче прежнего. Просто кто-то подкинул в него хворосту.

Снег перестал ненадолго, но вскоре пошел снова; налетевший шквал крутил его вокруг нас минуту-другую, и деревья уже не спасали; метель спрятала костер, занавесив его пеленой из снега, который мело, вероятно, с открытого места. Затем ветер стих, а снег продолжал идти, настойчивый, косой, но уже не такой густой. Нет, не разыграться настоящей вьюге. Вокруг под порывами ветра трещали ветки. Это был болотистый край раздола, и росла тут не сосна, а осина да ива. Когда лошади переминались с ноги на ногу, чавкала грязь и вокруг копыт на снегу видно было темную каемку от проступавшей воды. Местами, однако, слякоть подмерзла, и тонкая корка льда лопалась под копытами.

Еще несколько раз мы слышали бычий рев. Ветром относило звук, и, казалось, он долетает откуда-то издалека, хотя стадо должно быть где-то здесь, поблизости.

Спустя какое-то время Тетли вывел нас на опушку осинника, где мы опять оказались на самом ветру. Мы ждали там, всматриваясь в снег, кружащий над старицей, и в черный провал раздола, но, конечно, ни всадников и вообще ничего, кроме костра, не видели. Мне казалось, что сейчас около часу, не меньше, но я давно уже понял, что, определяя время ненастной ночью, можно свободно на четыре часа промахнуться; вот если выполняешь привычную работу, которой занимаешься еженощно, например, объезжаешь стадо в одной и той же долине – тогда, конечно, другое дело…

Наконец Тетли сказал, как если бы все это время держал перед собой часы и точно рассчитал момент выступления:

– Ну, пора.

Когда мы тронулись, Мэйпс спросил:

– Рассыпаться?

– Нет, нагрянем сомкнутым строем. Разве только они заприметили нас заранее. Если костер погаснет и начнется стрельба, тогда рассыпайтесь и скачите к костру. Те, кто будет на флангах, следите за тем, чтобы не замешаться в отделение миссис Грир или Уайндера.

Итак, наше отделение выступило, пропахивая широкую полосу в подмерзшей слякоти. Тетли, и Фернли, и Мэйпс ехали в ряд, немного впереди. Ни один не хотел уступить первенства. Мы с молодым Тетли ехали за ними; замыкали строй еще двое ковбоев. Все неотрывно смотрели на костер.

Но, даже подъехав гораздо ближе, мы не увидели ничего, кроме костра, снова начавшего угасать, и слабо освещенной стены хижины да несколько стволов сосен. Я даже заподозрил, что они разожгли костер для отвода глаз, а сами дали тягу или залегли где-то, чтоб перестрелять нас по одному. В голове опять прояснилось, и плеча я почти не чувствовал. Только снег раздражал, хотя теперь он был легким и реденьким. От его мельтешения мне казалось, что у меня что-то неладное с глазами. Мы четверо, ехавшие сзади, все поглядывали по бокам, опасаясь, что наша сторона квадрата недостаточно прикрыта, но трое передних ехали все так же в ряд и вроде бы интересовались только костром и открытым местом, где он разложен, хотя по позам видно было, что начеку они не хуже нашего.

Когда мы стали подниматься на небольшой пригорок, где стояла хижина, все трое отчетливо вырисовывались на фоне костра. Видно было, как Мэйпс сунул руку под мышку и достал спрятанный там револьвер. Карабин Фернли лег поперек седла, и мне послышался щелчок затвора. Тетли по-прежнему спокойно ехал вперед.

Я тоже достал свой револьвер. Когда я шевелил правой рукой, боль сильно отдавалась в раненом плече, и мне совсем не хотелось впопыхах выхватить оружие, а то еще станет дурно, как тогда при спуске. Голова была яснее некуда, раз я мог предусматривать такие мелочи. И все чувства обострены. Даже не оборачиваясь, я мог сказать, что ребята, едущие позади, тоже готовятся. На меня напало возбуждение и непонятная радость. Мне казалось, что, если угонщики попрятались, я мог бы указать деревья, за которыми они скрываются. Только молодой Тетли портил картину. Я рискнул исподтишка посмотреть на него. Костер был так близко, что я ясно видел его лицо. Он сидел, уставившись глазами вперед, совершенно безучастный, и оружия не доставал. Теперь-то я понимаю, он просто для себя решил, зачем вообще здесь находится, но тогда сильно обозлился, что кто-то из нас не проявляет должного усердия; потом мне показалось, он до того струсил, что ничего не соображает, и я на миг пришел в совершенную ярость – так бывает, когда подумаешь, что чужое ротозейство может стоить тебе жизни. Я приблизился и тряхнул его как следует, от этого в плечо мне так кольнуло – дух занялся от боли. Он повернул голову и я увидел, что взгляд у него вовсе не отсутствующий. Он отлично понимал, где находится, только от этого радости было мало.

Мы почти въехали в круг света, отбрасываемого костром, когда Тетли остановил нас. Я твердо настроился на засаду, поэтому то, что я увидел в просвете между Тетли и Мэйпсом, сильно меня удивило: прямо на земле, завернувшись в пестрое одеяло, спал человек. Он лежал головой к костру, подложив под нее седло, лицо в тени, однако, в тот момент, когда мы посмотрели на него, он вытащил из-под одеяла руку и прикрыл ею глаза. На нем была оранжевая рубаха. Попавшая в полосу света рука была темной, как старое седло. Но не рука индейца, во всяком случае, не широкая и не короткопалая, как у уошо и пайютов, которых мне приходилось встречать, а длинная и узкая, с утолщенными суставами. Мы стояли так близко, что я рассмотрел у него на среднем пальце тяжелое серебряное кольцо с крупной овальной бирюзой, навахское. Судя по контуру, человек крупный и грузный.

У огня спали еще двое – один лежал на боку, лицом к костру и спиной ко мне, другой по ту сторону костра, ногами к огню. Мне видны были только их очертания под одинаковыми одеялами, серовато-голубыми с черной полосой по краям, какие были у северян в гражданскую войну.

Очевидно, Тетли пришел к тому же заключению, что и я, – люди эти не из наших мест, сомнений тут быть не может, в остальном разберемся. Он подождал ровно столько, сколько требовалось, чтобы убедиться, что они не прикидываются спящими, выехал на свет и остановил коня прямо у ног человека с кольцом на пальце. Мы поехали следом за ним и выстроились полукругом по другую сторону костра, как он нам жестом указал. Поглядев на спящего, он сказал громко и отрывисто:

– Встать!

Другие двое шевельнулись под своими одеялами, но не проснулись, мужчина с кольцом, однако, очнулся ото сна в ту же секунду; при виде нас он пробормотал что-то себе под нос и резким движением высвободился из-под одеяла, одной рукой нашаривая что-то в его складках.

– Брось! – прикрикнул Фернли. Прижав к боку свой карабин, он держал лежащего человека под прицелом. У того были черные тяжелые волосы и маленькие черные усики. Похож на мексиканца, хотя волосы по-индейски собраны на затылке в пучок и лицо широкое, с высокими плоскими скулами. Мне он все же показался мексиканцем, выдающим себя за навахо.

Он окинул всех нас быстрым, однако, не суетливым, оценивающим взглядом, но не шевельнул рукой, спрятанной за спину.

– Брось, тебе говорят! – Фернли для пущей ясности выставил вперед карабин.

Мексиканец вдруг улыбнулся, будто только сейчас понял, что от него хотят, и выронил на одеяло у себя за спиной длинноствольный никелированный револьвер. Человек бывалый, он, по-видимому, лихорадочно обдумывал, как себя вести.

– А теперь руки вверх, – скомандовал Фернли. Улыбка сошла с лица мексиканца; он посмотрел на Фернли и пожал плечами. – Руки вверх, сволочь ты этакая!

Мексиканец снова пожал плечами:

– Не понимай.

Теперь ухмыльнулся Фернли:

– Нет? Я сказал, руки вверх, – и раза три ткнул карабином в небо. Это мексиканец понял и не спеша поднял руки. – Так-то оно лучше… Хотя по некоторым соображениям я, пожалуй, предпочел бы, чтобы ты не понял, сукин ты сын. – Он говорил тихо, подражая Тетли, только чувствовался в нем недостаток школы. Ему, видимо, нравилось обозвать человека нехорошим словом, которое тому непонятно, не повышая голоса, как будто говорил обычные слова.

– Не понимай, – снова сказал мексиканец.

– Ничего, брат, еще поймешь…

Двое других тоже проснулись. Я держал под прицелом того, что лежал ближе к хижине. Второго взял на себя Мэйпс. Тот, что достался Мэйпсу, так и сидел завернутый в одеяло и никак не мог прийти в себя после сна, тучный такой, широколицый, пожилой человек с длинными седыми нечесаными волосами и длинными седыми висячими усами. Брови у него были такие косматые, что отбрасывали на лоб остроконечные тени. По тому, как он таращил на нас глаза, можно было подумать, что у него не все дома.

Мой поднялся достаточно расторопно, хотя немного запутался в одеяле. Сделал было шаг в нашу сторону, и я обратил внимание, что спал он при оружии, но без сапог.

– Спокойно, друг, – сказал я ему. – Стой на месте и подними руки вверх.

Он не понял и стоял, переводя взгляд с меня на Тетли. Он не выхватил револьвера, даже не потянулся за ним, и лицо у него было испуганное.

– Подними руки, – повторил я. Он поднял с таким видом, что вот-вот заплачет. – И не опускай.

Старик наконец тоже выпутался из одеяла и стоял с поднятыми руками.

– Джералд, собери их пистолеты, – сказал Тетли.

– В чем дело? Что вам надо? У нас ничего нет, – лепетал чуть не задыхаясь мой, высокий, смуглый молодой парень, черноволосый, но не индеец и не мексиканец.

– Молчать, – приказал ему Мэйпс, – пока тебя не спрашивают.

– Мы не грабители, – объяснил я, – а уполномоченный отряд, если тебе это что-нибудь говорит.

– Но мы же ничего не сделали. Что такого мы сделали?

– Молчать, – повторил Мэйпс еще выразительнее. Молодой Тетли сидел в седле, не отводя глаз от этих троих.

– Джери! – окликнул его Тетли, как из ружья выстрелил: таким голосом он, наверное, прежде будил солдат.

Джералд беззвучно слез с лошади и поднял лежавший на одеяле револьвер мексиканца. Затем, как лунатик, пошел к моему парню.

– Сзади него! – рявкнул Тетли.

Сын остановился и огляделся по сторонам.

– Что?

– Да проснись ты! Тебе сказано, обойди его сзади! Не становись между ним и Крофтом!

– Ладно, – сказал Джералд и сделал то, что от него требовали. Он долго копался, прежде чем найти револьвер старика, отыскавшийся под седлом.

– Сдай револьверы Майку, – велел Тетли, кивнув головой в сторону двух незнакомых мне ковбоев. Джералд это сделал, передав охапкой револьверы вместе с ремнями и кобурами.

Мне было неловко смотреть, как Тетли туркает парня, вроде мамаши, заставляющей трехлетнего малыша переделывать заново то, что ему не удалось с первого раза.

– Теперь обыщи всех, только со спины заходи! А потом перетряхни одеяла!

Джералд сделал все, что ему было сказано, но теперь он, кажется, начал просыпаться. Челюсти у него были стиснуты. Он нашел еще пистолет на мексиканце – маленький такой пистолетик, какие обычно носят при себе завсегдатаи игорных домов. Пистолет висел у того на шнурке под жилетом. Под одеялом у молодого парня оказался карабин. Джералду претило обхлопывать их, как велено, и когда он прошел мимо меня, чтобы передать Марку карабин и пистолет, я услышал, как он тяжело дышит.

Тетли следил за Джералдом, а сам, пока тот занимался своим делом, разговаривал с моим пленником.

– Есть тут еще кто из ваших?

Молодой парень немного успокоился. Теперь он смотрел сердито и начал было опускать руки.

– Могу я поинтересоваться, какое право…

– Молчать, – сказал Мэйпс, – и держи руки вверх!

– Теперь уже не обязательно, Мэйпс, – сказал Тетли. – Можешь опустить руки, – обернулся он к молодому человеку. – Я тебя спросил, есть с вами кто-нибудь еще?

– Нет.

По-моему, парень не врал. Тетли посмотрел на него пристально и, кажется, тоже решил, что тут все чисто. Он повернулся к Марку и второму незнакомому мне ковбою:

– Свяжите им руки, – приказал он. Молодой парень опять двинулся вперед.

– Ни с места, – сказал ему Тетли спокойно, и тот остановился. У него был большой рот с полными губами, и тем не менее столь же выразительный, как и тонкогубый рот молодого Тетли; сейчас он был плотно поджат, но даже и так был бы хорош на каком-нибудь женском лице – Роуз Мэпин, например, – пикантном и соблазнительном. И глаза большие и темные на худом лице, тоже под стать красивой девушке. Кисти рук длинные и костлявые, беспокойные, а запястья широкие и крепкие.

Он сказал хрипловатым голосом:

– Надеюсь, вы снизойдете сообщить нам, за какие провинности нас задержали.

Мэйпс все еще усердно разыгрывал из себя власть:

– А ты помалкивай, пока тебя не спрашивают!

Тетли все всматривался в молодого человека, пока те двое вязали пленных одним лассо и теснили к костру, подальше от хижины. Он продолжал смотреть на них, когда они остановились там, стоя плечом к плечу – мексиканец посередине – лицом к костру, спиной к лесу и снегу, все еще понемногу падающему. Будто думал, что может решить вопрос, виновны они или невиновны, просто так посмотрев на них и пораскинув мозгами; занятие это явно доставляло ему удовольствие. Мексиканец стоял сгорбившись, старик по-прежнему ничего не соображал, но молодой парень был возмущен и оскорблен тем, что его связали. Он повторил вопрос тоном, который плохо соответствовал его теперешнему положению. Затем Тетли сказал:

– Я бы предпочел, чтоб вы сами сознались, – и улыбнулся многозначительно.

После этого он сделал знак отделениям, притаившимся в темноте в лесу, слез с лошади, сунул уздечку сыну и подошел к костру; там остановился, расставил ноги и, протянув к огню руки, стал потирать их одну о другую с таким видом, будто греется у себя дома перед камином. Не оглядываясь, он приказал подбросить сучьев в костер. А сам, все с той же улыбочкой, продолжал смотреть поверх огня на троих выстроенных в ряд людей.

Мы все спешились и теперь с трудом передвигали ноги, одеревеневшие от долгого сидения на холоде в седле. Я выбрал себе местечко у костра и присел, приглядываясь к мексиканцу. Он стоял, повесив голову, будто знал, что виноват и что деваться некуда, однако зорко следил за всеми исподлобья. Мне он показался человеком бывалым и себе на уме. Я дал бы ему лет тридцать, хотя наверняка сказать было трудно, как всегда с индейцами. Морщины вокруг рта, в уголках глаз и на лбу глубокие и четкие, будто прорезанные острым ножом по темному дереву. Кожа лоснилась в свете костра. Лицо непроницаемо, но я догадывался, он еще обдумывает, нельзя ли как-нибудь вывернуться. И вдруг оно резко изменилось, хотя невозможно было сказать, что именно переменилось и как. По-видимому, при всей своей настороженности, он не заметил сигнала Тетли и для него было неожиданностью появление у нас за спиной Мамаши и ее отделения. Он быстро огляделся по сторонам и, когда увидел еще два приближающихся отделения, то отвел глаза и потупился. Теперь передо мной был другой человек, он как-то потух и совершенно сник.

Старик стоял, тупо глядя перед собой. Он не менял позы, с тех пор как проснулся. У него, по-видимому, никаких догадок не было, даже смутного предчувствия, только безотчетный страх. Он переводил с одного на другого бессмысленно выпученные глаза; рот все время оставался приоткрытым, щеки и подбородок заросли седой щетиной.

Увидев всю ватагу в сборе, молодой парень сказал Тетли:

– По-видимому, мы очень важные персоны или очень опасны. Что это, Комитет бдительности? – Однако, прежде чем он заговорил, его передернуло. Мне показалось, что мексиканец тихонько ткнул его локтем.

Тетли, продолжавший с улыбкой смотреть на него, ничего не ответил. Думаю, сохранять присутствие духа им было нелегко. Сзади, почти вплотную к нам, подъехала Мамаша-Грир и, еще не успев слезть с лошади, заявила:

– Нет, сынок, вовсе не такие уж вы неодолимые. Просто большинство ребят никогда прежде не видали, как разом троих вешают. – Ее слова мало кому показались смешными.

Подтянулись все, кроме братьев Бартлетов. Некоторые оставались на лошадях, рассчитывая, по-видимому, что дело это много времени не займет, радуясь, возможно, что нашлись другие, готовые принять в нем более деятельное участие. Некоторые спешились и подошли к костру, неся с собой веревки. Веревок хватило бы на двадцать висельников, да и то с большим запасом на каждого.

– Вешают? – сказал молодой парень, будто только сейчас до него дошел смысл происходящего.

– Вот именно, – сказал Фернли.

– Но почему? – спросил парень, начиная дрожать. – Что мы сделали? Мы же ничего не сделали. Я вам уже сказал, мы ничего не сделали. – Потом овладел собой и сказал Тетли более спокойно: – Может, вы все-таки скажете, какое обвинение нам предъявляется?

– Конечно. Это не самосуд какой-нибудь, мы сперва все точно выясним. Шериф, – сказал он Мэйпсу через плечо, – объясните.

– Угон.

– Угон? – эхом повторил парень.

– Да-с. Слыхал когда-нибудь про такое?

– И умышленное убийство, – сказал Фернли. – Может, и про такое слыхали?

– Умышленное убийство, – повторил парень оторопело. Я думал, он сковырнется с копыт, нет – устоял, взял себя в руки и только пару раз провел по губам языком, будто во рту и в горле у него пересохло. Обвел нас взглядом и понял: хорошего ждать нечего. Взгляд прошелся по плотному кольцу лиц, к шуткам не расположенных.

Старик тихонько ойкнул, будто собака собралась завыть, да передумала. Потом заговорил, и голос его сильно дрожал:

– Вы не убьете нас? Ведь не убьете, а? Не убьете?

Никто не ответил.

Речь у старика была невнятная, и говорил он медленно, будто слова – тяжелый груз и он сосредоточенно отвешивает их. Они не имели никакого смысла, но, раз услышав, вы уже не могли выбросить их из головы. Он так смотрел на нас, что я думал, сейчас заплачет. – Мистер Мартин, – сказал он, – что же нам делать? – Голос был умоляющий, по-видимому, старик надеялся получить ответ, который все разъяснит и его успокоит.

Парень старался говорить бодро, но голос его прозвучал глухо:

– Ничего, отец. Просто ошибка вышла.

– Какая уж тут ошибка! – Это сказал Бартлет. Он стоял рядом с Тетли, не сводя глаз с мексиканца, и бесцельно стряхивал снежинки со своего плоского сомбреро. Ветер, как дым, раздувал редкие растрепанные волосенки. Мексиканец вскинул на миг глаза и тут же опустил, однако Бартлет ухмыльнулся. Он многих зубов не досчитывался, и ухмылка получилась довольно безобразная.

– Узнаешь меня, а? – спросил он мексиканца. Тот не ответил. Фернли подступил к нему и хлопнул по животу тыльной стороной ладони.

– К тебе обращаются, – сказал он.

Мексиканец отлично изобразил озадаченность:

– Не понимай.

– Он по-английски не говорит, – сказал Мэйпс Бартлету.

– У меня на этот счет другое мнение.

– Позвольте-ка, сейчас он у меня заговорит, – предложил Фернли. У него просто руки чесались. Так чесались, что мне это отвратительным показалось и стало жаль мексиканца.

Молодой парень выглядел потерянным. Смотрел на них и слушал, но никак не мог понять, в чем дело. Он все зажмуривал глаза, а потом быстро открывал, будто надеялся, что увидит совсем иную картину. Хоть мне и не приходилось бывать в подобном положении, но я догадывался, каково ему. Мне тоже все казалось каким-то призрачным: тесный круг подавшихся вперед сосредоточенных красных рож, на которые падал отсвет костра, громадные лошадиные морды, тянущиеся из-за спин, повыше – фигуры молчаливых людей, оставшихся в седле, которые будто парят в воздухе.

Фернли еще раз ткнул мексиканца, и Тетли гаркнул:

– Довольно, Фернли!

– Послушайте-ка, – Фернли повернулся к нему, – хватит тут полководца разыгрывать! И, кстати, кто вас на эту должность выбрал? Сколько можно с ними цацкаться, или, может, Тайлеру собираетесь везти на исправление? Изловили мы мерзавцев, что же время зря терять? Вздернуть, и дело с концом!

Смит вставил свое слово:

– Вы что, Тетли, заморозить нас всех хотите? Как же, признаются они, что человека убили и гурт скота угнали! Где это вы видали дураков, которые сами голову в петлю суют?

– Вон костер. Грейся на здоровье, – сказал ему Тетли. – А вы, – прибавил он, глядя на Фернли, – держите себя в руках; так мы скорее во всем разберемся.

Фернли побелел, и лицо у него окаменело, как тогда в салуне, когда он услышал про Кинкэйда. Я думал, он кинется на Тетли, но тот на него даже не посмотрел, а наклонился выслушать нашептывающего ему Бартлета. Выслушав, кивнул и посмотрел через костер на молодого парня.

– Кто тут у вас за главного?

– Я, – ответил парень.

– И зовут тебя Мартин?

– Доналд Мартин.

– На кого работаешь?

– Сам на себя.

– Откуда ты?

– Из Пайкс Хола.

Ему не поверили. Ковбой, которого Тетли назвал Марком, сказал:

– Он не из Пайкс Хола, за это я ручаюсь.

Впервые на место сомнений и ожидания пришла настоящая неприязнь.

– Марк живет там, – сказал с улыбкой Тетли парню. – Может, еще что придумаешь?

– Я три дня назад туда перебрался.

– Мы только время зря тратим, Уиллард, – сказал Бартлет.

– Ничего: нам не к спеху, – сказал Тетли. – Пусть все будет по форме, чтобы судье не к чему было придраться.

Мало кому это замечание пришлось по вкусу. Он откровенно растягивал удовольствие, и это в таком-то деле! Большинство из нас предпочло бы провернуть его поскорее. Надо человека повесить, так вешай, зачем же стоять и смотреть, как он все еще надеется вывернуться? Нет, такое развлечение не по мне.

Тетли, может, молчание наше и заметил, однако виду не подал. Он продолжал задавать Мартину вопросы:

– А откуда ты приехал?

– Из Огайо, – сказал тот со злобой. – Из Синкинг Спринга, штат Огайо. Но не прямо. Сперва я в Лос-Анджелесе побывал. Уж это, наверное, что-нибудь доказывает…

– А какой дорогой ты ехал?

– Мимо озера Моно. Послушайте, мистер, как вас, это же все пустой разговор. По вашим словам, мы обвиняемся в убийстве и угоне скота. Ну, так мы скота не угоняли и никого не убивали! Вы схватили не тех…

– Это мы еще решим. А вопросы задаю я.

– Господи, – не выдержал парень. Он исступленно смотрел на всю нашу ораву. – Господи, неужели никто не знает, что я приехал в Пайкс Хол? Я проехал через весь город в крытом фургоне, запряженном шестериком, так прямо через весь город и проехал. И поселился в Бейкеровой усадьбе, так называемой усадьбе Фила Бейкера, на северной окраине…

Тетли обернулся к Марку.

– Фил Бейкер четыре года как уехал, – сказал Марк. – От усадьбы остались одни развалины, сараи обрушились, крыльцо полынью поросло.

Тетли посмотрел на Мартина.

– Я с ним в Лос-Анджелесе познакомился, – объяснил Мартин. – Там у него и усадьбу купил. Четыре тысячи долларов отдал…

– Считай, тебя ограбили, – сказал ему Марк. – Если бы даже усадьба и принадлежала Бейкеру, и то это грабеж, только она ему не принадлежит. Он арендаторские права получить не мог – недостаточно долго прожил там. – Тут уж мы не смогли удержать улыбок, а Марк добавил, обращаясь к Тетли: – Бейкерова усадьба теперь часть ранчо Питера Уайлда.

Мартин чуть не плакал:

– Не можете же вы меня повесить за то, что я лопухом оказался!

– Все зависит от того, каков лопух.

– У вас нет никаких доказательств. Если Бейкер меня ограбил, это еще не значит, что я убийца. Вы не можете меня повесить без всяких доказательств.

– Не беспокойся, будут, – сказал Тетли.

– Неужели до Пайкс Хола так далеко, что вы не можете съездить туда и проверить? – закричал Мартин. – Пускай усадьба Бейкера мне не принадлежит. Пускай меня оттуда скоро вытряхнут, но сейчас я там живу! И жена моя там; жена и двое детей!

– Ах ты, горе-то какое! – Смит поцокал языком, как старая дева, выражающая сочувствие. – Надо же, как не повезло…

Парень даже не взглянул на него. Он стиснул челюсти, и глаза его вспыхнули.

– Это самое настоящее убийство, то, что вы затеяли, – сказал он Тетли. – Даже в этом захолустье я имею право предстать перед судом, и вы это знаете. Я имею, и эти люди тоже имеют. Мы имеем право на то, чтобы нас судил законный судья!

– Вас и тут судят, – сказал Тетли, – двадцать восемь судей, из тех, что положены убийцам и угонщикам в этом, как ты выразился, захолустье.

– И пока что, – вставил Уайндер, – присяжным не больно-то нравятся твои показания.

Мартин медленно оглядел стольких из нас, сколько позволила ему веревка, которой он был связан. Будто раньше не замечал, что мы тут, и захотелось посмотреть, какие мы. Вероятно, он решил, что Уайндер прав.

– Я не буду больше отвечать ни на один вопрос до слушания дела в суде, – сказал он медленно.

– Как знаешь, сынок, – сказала Мамаша. – Только похоже, что в следующий раз тебе уже на Страшном суде отвечать придется.

– Есть у тебя здесь при себе скот? – спросил его Тетли.

Парень опять оглядел нас. Он тяжело дышал. Один из ребят бартлетовского отделения не удержался и хмыкнул. Мартин, который хотел было что-то сказать, прикусил язык. Мы все ждали. Тетли жестом остановил того, кто хмыкнул. Потом повторил вопрос, все так же спокойно.

Парень опустил глаза и продолжал молчать.

– Спрашиваю тебя в последний раз, – сказал Тетли. Смит вылез вперед с веревкой в руках. Он готовил петлю для виселицы, закрутив конец на полдюжины оборотов. Было так тихо, что легонький треск догоравших сучьев казался оглушительным. Мартин взглянул на веревку, громко втянул воздух и снова опустил глаза. Мгновение спустя он сказал так тихо, что мы едва расслышали:

– Да, есть.

– Сколько?.

– Пятьдесят голов.

– Просчитался, Амиго, – заметил Тетли. Амиго развел руками и пожал плечами. – И откуда они у вас, мистер Мартин?

– Я достал их у Харли Дрю, в Бриджерс Валли. – Он поднял глаза, в которых стояли слезы. Большинство присутствующих потупились на миг, разглядывая свои сапоги, кое у кого покривилось лицо. – Только я не угонщик. Я их не украл. Я купил их и деньги уплатил. – Тут вдруг у него развязался язык: – Купил сегодня утром и уплатил за них наличными. Мои собственные были такие хилые, что я побоялся перегонять их. Не знал, что представляет собой местность вокруг озера Моно. Я их продал в Салинасе. Пришлось снова обзаводиться… – Он видел, что никто ему не верит. – Неужели вы не можете подождать? – взмолился он. – Куда я денусь от такого войска, ведь не удеру же! Подождите, пока не повидаете Дрю, пока не расспросите обо мне в Пайкс Холе. Неужели это такая большая просьба – подождать немножко, прежде чем повесить человека? – Все глаза были по-прежнему обращены к нему или опущены. – Господи! – выкрикнул он вдруг. – Ведь не повесите же вы ни в чем неповинного человека, не имея ни малейших доказательств?! – Тетли едва заметно покачал головой. – Тогда почему не хотите разобраться во всем и прекратить эту отвратительную комедию?

– Только время зря потратим, – сказал Фернли. – Суд в наших краях нескорый и нерадивый.

У парня теперь, по-видимому, судорожно заработали мозги.

– Откуда вы? – спросил он.

– Из Бриджерс Валли, – ответил Фернли. Опять все кругом заулыбались.

Мартин сказал Тетли:

– Значит, вы знаете Дрю?

– Знаю, – ответил Тетли. Можно было понять, что большого удовольствия от такого знакомства он не испытывал.

– Почему же вы не повидали его? Кто вас сюда послал?

– Дрю, – ответил Тетли.

– Это не соответствует действительности, – сказал Дэвис, вышел из круга и приблизился к костру. Он представлял собой странную фигуру среди ковбоев – маленький и сгорбленный, в старой мешковатой куртке, с непокрытой головой.

– Ну, опять свою волынку заводит! Не давайте ему, – сказал Смит с отвращением в голосе. – Час ночи уже!

Дэвис не обратил на него никакого внимания.

– Это заявление не соответствует действительности, – повторил он. – Дрю нас сюда не посылал. Дрю даже не знал, что мы едем. – Тетли внимательно следил за ним, от улыбки почти ничего не осталось. – Я вам уже сто раз говорил, – сказал Дэвис, обращаясь ко всем нам. – Правосудию помешать я не пытаюсь. Но я настаиваю на истинном правосудии. А это комедия! И если вы осуществите то, что задумали, это будет преднамеренное убийство, мистер Мартин верно сказал. Он в полном праве требовать суда. И я о том же просил вас с самого начала и сейчас прошу: об обычном судебном разбирательстве. – Голос у него был непривычно резкий. – Этот молодой человек, – указывая на Мартина и обводя нас взглядом, сказал он, – неоднократно повторял, что невиновен. Я лично ему верю.

– Значит, ты у нас один такой, Артур, – тихо сказала ему Мамаша.

Тетли сделал знак Мэйпсу. Мэйпс выступил вперед, схватил Дэвиса за плечо и стал тянуть назад, в кольцо зрителей. Дэвис особо не упирался, но даже слабое сопротивление, которое он оказывал, находясь в ручищах Мэйпса, выглядело нелепо. Как бы то ни было, уходя, он со злобой крикнул:

– Если вы хотите, Тетли, чтобы ваше разбирательство этого дела хоть в какой-то мере отвечало настоящему правосудию, вы должны быть абсолютно уверены, должны иметь их признание! А они, Тетли, пока не признались. Они настаивают на том, что невиновны, и вы покамест обратного не доказали!

– Не отпускайте его, – сказал Мэйпс ребятам, окружившим Дэвиса после того, как его оттеснили назад.

– Послал нас Дрю, – сказал Тетли, будто Дэвис и не говорил ничего. – А теперь, если с этим вопросом покончено, я хотел бы задать еще пару вопросов…

Выпад Дэвиса, по всей вероятности, пробудил у Мартина какие-то надежды. Но сейчас он снова опустил голову, уставился в землю. Относительно того, как настроено большинство, сомнений быть не могло.

– Во-первых, может, у тебя есть купчая на этот скот?

Мартин с усилием сглотнул.

– Нет, нету у меня купчей.

– Нет?

– Дрю сказал, что это пустяк. Дома на ранчо его не было. Разыскал я его наконец на пастбище. Купчей при нем не оказалось. Он просто сказал, что и так сойдет, чтобы я не ждал, он потом почтой вышлет. Сказал, что все будет в порядке.

– Мур, – сказал Тетли, не отводя глаз от Мартина.

– Ну? – Муру явно не хотелось участвовать в этом разговоре.